Что такое дерзновение перед богом
Дерзновение
 |
Достаточно однажды увидеть иллюзорность счастья «в сей временной жизни», для того чтобы прошла нерешительность и дерзость, а на их месте возросла великая добродетель – та самая, которой не хватило до совершенства евангельскому богатому юноше, отошедшему от Христа опечаленным.
Сравнивая себя с человеком средневековья, наш современник с гордостью осознает собственное превосходство. Еще бы – ведь у него есть гарантированные права, свободный образованный ум и, конечно, техническое могущество.
А еще у него есть мечта о счастье. Ценность именно этой вещи в хозяйстве современного человека представляется крайне сомнительной. Смутная перспектива жизненного счастья одних делает нерешительными, других – дерзкими. Первые не могут (порой достаточно долго) решить вопросы, которые для средневекового человека и вопросами-то не были. Жениться или не жениться? Поступить в монастырь или обождать до старости? А какую профессию выбрать и чем заниматься? Страх упустить жизненное счастье, о котором они имеют крайне смутное представление, парализует волю и всю жизнь удерживает их от любого решительного шага.
Другие, наоборот, слишком опрометчиво связывают счастье с комфортом или «качеством жизни». Для них характерна дерзость, с которой они рушат все человеческие и божественные законы, отчаянно пытаясь «построить коммунизм на отдельно взятом» Рублевском шоссе.
Между тем, принципиальная невозможность счастья доказана уже давно. Как известно, царевичу Гаутаме еще до рождения было предсказано блестящее царствование до тех пор, пока он не столкнется с тремя вещами: старостью, болезнью, смертью. После чего он навсегда оставит прежнюю жизнь и, сложив с себя царское достоинство, сделается «садху» – странствующим нищим мудрецом. Как это часто бывает, слово «мудрец» в качестве жизненной перспективы сына не произвело на родительское сердце никакого впечатления (во всяком случае, оно не компенсировало ужаса от двух других), и царевича постарались заключить в своеобразный карантин, удалив из царства стариков, больных, калек и нищих. Тридцать лет Гаутама прожил в роскоши и удовольствиях, не видя ни одного нерадостного взгляда и не слыша ни от кого даже косвенных упоминаний о каких-либо страданиях.
Но однажды царевич ускользнул из-под надзора и перешел границу счастливого мира. Можно только гадать о его состоянии, когда он увидел нищего старика, плачущего от боли своих недугов и просящего подаяния над телом своего мертвого брата.
Гаутама мог бы, пожалуй, вернуться во дворец и вновь вкусить выпавшие на его долю радости жизни, но, оценив подобную перспективу, он, очевидно, понял: насладиться ими по-прежнему уже не удастся. Сознание того, что счастье противоестественно миру, что оно трофей, добытый в борьбе, который очень легко потерять в ходе все той же борьбы, которая никогда не прекращается, отравило бы вкус любого блюда. Страх возможной разлуки ложкой дегтя омрачил бы всякий медовый месяц, обещающий «неземную любовь». Стоны больных внесли бы разлад в веселое пиршество и мирную беседу друзей. Пир во время чумы – весьма сомнительное удовольствие, блестяще изображенное Пушкиным в одноименном драматическом произведении.
Представление о неуместности личного счастья в нынешней жизни характерно и для христианства. Константин Леонтьев рассказывает об истории, наделавшей в свое время много шума в Петербурге.
«Недавно в наш Оптинский скит поступили послушниками двое молодых людей из лучшего нашего дворянства: Шаховский и Чернов. Они двоюродные братья. Оба женаты; супруги их молоды и красивы; средства их настолько хороши, что г-жа Шаховская в своем воронежском имении устроила на свой счет женскую общину, в которой, как слышно, и будет сама назначена настоятельницей.
И мужей, и жен одели здесь, в Оптиной, в монашеское платье, и обе молодые дамы уехали в Воронеж, а мужья остались в скиту.
В последний раз, уже облаченным в подрясники, им позволили сходить в гостиницу проститься с мужьями, братьями, и прощание это, как говорят, было до того трогательно, что старый монах-гостинник, человек торговый и вовсе не особенно чувствительный, плакал, глядя на них, и восклицал:
– Господи! Да что же это вы делаете! Да как же вы это, такие молодые, расстаетесь! Да разве это так можно! Боже мой!
Жили обе молодые четы между собою в полном согласии, и, когда одна приезжая дама спросила у г-жи Шаховской, что побудило их решиться на такой геройский шаг, она отвечала:
– Мы были слишком счастливы!»
Итак, к чему же стремиться человеку, если перспектива счастья сомнительна? Христос говорит: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко».
Бремя служения Христу парадоксальным образом облегчает, а не отягощает человеческое существование в мире, наполненном страданием и смертью. Убегать от зла оказывается тяжелее, чем вступить с ним в бой. Пассажир спортивного мотоцикла испытывает более сильный страх скорости, чем водитель, хотя, казалось бы, пассажир ни за что не отвечает. Мальчишки бегут на фронт потому, что в тылу гораздо страшнее, хотя и безопаснее. Аскетический опыт говорит о самом эффективном способе бороться с ленью – нужно всего лишь усложнить себе задачу. Это может показаться парадоксальным, но в монастыре с более строгим уставом легче подвизаться. «Лишения и тяготы военной службы» оказываются «игом», несравненно более «приятным», и бременем, гораздо более «легким», нежели гражданское существование, не связанное никакими обетами. Возможно, это понимали братья Шаховский и Чернов, упоминаемые Леонтьевым.
ДЕРЗНОВЕНИЕ К БОГУ
Если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу, и, чего ни попросим, получим от Него, потому что соблюдаем заповеди Его и делаем благоугодное пред Ним.
Иисус Христос (Спаситель)
Просите, и дано будет вам.
Просите, и дано будет вам, ищите, и найдете, стучите, и отворят вам, ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят. Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? и когда попросит рыбы, подал бы ему змею?
Итак если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него. Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки (Мф.7:7-12).
Апостол Иоанн Богослов
Если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу
Возлюбленные! если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу, и, чего ни попросим, получим от Него, потому что соблюдаем заповеди Его и делаем благоугодное пред Ним. А заповедь Его та, чтобы мы веровали во имя Сына Его Иисуса Христа и любили друг друга, как Он заповедал нам. И кто сохраняет заповеди Его, тот пребывает в Нем, и Он в том. А что Он пребывает в нас, узнаём по духу, который Он дал нам (1Ин.3:11-24).
Преподобный Исаак Сирин
Дерзновение пред Богом
Дерзновение пред Богом бывает следствием частого с Ним собеседования и многой молитвы. Не думай, что человек, привязанный к телесному, возымеет в молитве дерзновение пред Богом.
В какой мере вступил кто в подвиг ради Бога, в такой сердце его приемлет дерзновение в молитве его.
Преподобный Иоанн Лествичник
Приступай к Богу с глубочайшим смиренномудрием, и получишь у Него большее дерзновение.
Святитель Иоанн Златоуст
Дерзновение — это когда кто презирает и дружбу и вражду для угождения Богу
Ты не имеешь дерзновения? Но великое дерзновение, великая польза в том и состоит, чтобы считать себя не имеющим дерзновения, равно как стыд и крайняя опасность — считать себя имеющим дерзновение.
Великое нужно старание, чтобы знать, в чем состоит дерзновение. Старание необходимо потому, что с. добродетелями смешиваются пороки: с дерзновением — дерзость, с кротостью — малодушие. Каждому должно смотреть, чтобы, предаваясь пороку, не приписывать себе добродетели.
Когда бодрствуешь в молитве, то помышляй не об усталости, причиняемой бодрствованием, а о дерзновении, доставляемом молитвою.
Не говори: я грешник, я не имею дерзновения, у меня нет молитвы. Кто не думает, что он имеет дерзновение, тот имеет дерзновение, но кто думает, что он имеет дерзновение, тот потерял дерзновение, подобно фарисею, а кто считает себя отверженным и презренным, тот особенно и будет услышан, подобно мытарю.
Как фимиам и сам по себе хорош и благовонен, но особенно издает благоухание тогда, когда бывает положен на огонь, так и молитва и сама по себе хороша, но бывает лучше и благовоннее тогда, когда приносится от души пламенеющей ревностью, когда душа становится кадильницею и возжигает в себе сильный огонь.
Благодеяния… доставляют дерзновение пред Богом
Благодеяния приносят выгоду и пользу не столько принимающим, сколько подающим, так как доставляют им дерзновение пред Богом.
Мы должны заботиться не только о своем спасении (но и о спасении ближних), иначе и сами не получим спасения. Воин, который во время сражения старается только о том, чтобы спасти себя самого бегством, вместе с собою губит и других, напротив, мужественный, сражаясь для защиты других, вместе с другими спасает и самого себя. А так как и наша жизнь есть также война, и притом жесточайшая из всех войн, — время сражения и битвы, — то будем вступать в сражение так, как повелел Царь наш Иисус Христос, с готовностью поражать, убивать и проливать кровь врагов наших, заботясь о спасении всех, укрепляя стоящих и поднимая падших. Многие из собратий наших в этом сражении лежат в ранах, истекают кровью, и нет человека, который бы помог им; ни народ, ни священники, ни другой кто, ни покровитель, ни друг, ни брат не заботятся о них, но каждый печется только о себе самом. Через это-то мы и унижаем достоинство своих подвигов, потому что величайшее дерзновение (к Богу) и похвала принадлежит тому, кто печется не о своей пользе. Оттого-то мы бываем слабы и удобно побеждаемся как от людей, так и от диавола, что ищем только своего и не укрепляем друг друга, не ограждаем любовью о Боге.
Молитва Исаака (сына Авраама и Сарры) разрешила бесплодие жены (Рахили). Не думай, что он призвал Бога и тотчас был услышан, он провел много времени в молитвах к Богу. Если хотите знать, сколько именно, я скажу вам и это в точности. Двадцать лет провел он, молясь Богу. Он имел великое дерзновение пред Богом, и, однако, не негодовал на медленность дара, но оставался терпеливым, а мы. если не будем услышаны прежде, нежели выскажем просьбу, падаем духом, унываем, оставляем молитву: оттого всегда мы и отходим с пустыми руками. Кто из нас двадцать лет молил Бога об одном предмете?
Слезы по Богу во всякое время дают дерзновение перед Богом
Какое холодное у многих рассуждение? Говорят: «Не имею дерзновения, покрыт я стыдом, и не могу отверзсть уст». — Сатанинский это страх, прикровение это лености, диавол хочет заградить дверь, которою можем войти к Богу. Нет у тебя дерзновения? Но великое уже дерзновение и это самое — почитать себя не имеющим дерзновения, так как крайний стыд и осуждение — почитать себя имеющим дерзновение. Ибо если и много у тебя заслуг, и не сознаешь за собой ничего худого, но считаешь себя имеющим дерзновение, то лишился ты всех плодов молитвы. А если носишь на совести тмочисленные бремена грехов, убедишь себя только в том, что ты последний из всех, то великое будешь иметь дерзновение пред Богом.
Святые и чистые слезы по Богу всегда омывают душу от грехов, очищают ее от беззаконий. Слезы по Богу во всякое время дают дерзновение перед Богом.
Преподобный Максим Исповедник
Ум тогда лишается дерзновения к Богу, когда бывает собеседником с помыслами злыми и нечистыми.
Авва Исайя
Будь мирен со всеми, чтобы иметь дерзновение в молитве.
Святитель Игнатий (Брянчанинов)
Непарительность, доступная человеку, даруется Богом в свое время такому подвижнику молитвы, который постоянством и усердием в подвиге докажет искренность своего желания стяжать молитву.
Святитель Феофан Затворник
Отсутствие дерзновения производит из осуждения сердца или совести
Авраам, ученик аввы Сисоя, был однажды искушен от демона. Старец, увидя его падение, встал, простер руки к небу и сказал: «Боже! угодно ли Тебе или не угодно исцелить, но я не отступлю от Тебя, пока Ты не исцелишь его!» И ученик тотчас исцелился.
Наступил праздник Святой Пасхи. В обители аввы Аполлония была отслужена торжественная утреня, братия причастились Святых Тайн. Из бывших запасов было приготовлено кое-что для подкрепления. Что ж у братии было? Всего только немного черствого хлеба да соленые овощи. Тогда святой Аполлоний сказал: «Если мы имеем веру, как истинные слуги Христа, пусть каждый из вас испросит для радостного дня то, чего бы он охотно ныне вкусить!» Братия просили его самого обратиться к Богу с молитвой, потому что он превосходил всех возрастом и своими подвигами. Себя же они сочли недостойными такой просьбы. Тогда авва с живейшей радостью излил молитву перед Богом, по окончании ее все сказали: «Аминь!»
И тотчас у самого входа в пещеру появились совершенно неизвестные люди, доставившие разного рода припасы. Никто не мог и представить себе ни такого изобилия, ни такого разнообразия, ни такой быстроты доставки. Были принесены яблоки таких сортов, какие совсем не родятся в Египте, необычайно большие гроздья винограда, орехи, смоквы, финикийские гранаты, сотовый мед, много молока, огромные финики и еще теплые хлебы необычайной белизны — тоже, по-видимому, из чужих земель. Доставившие все это лишь только вручили провизию инокам, тотчас поспешили удалиться. Тогда, воздав благодарение Богу, иноки приступили к трапезе и вкусили ниспосланные им плоды. Изобилие принесенных даров было таково, что их хватило, при ежедневном вкушении, до самого Дня Пятидесятницы. Вот что сотворил Господь ради торжества Великого дня!
В ряду рассказов об услышанных Богом людских молитвах передадим высоконазидательный и вместе трогательный рассказ об одном афонском иноке, который слезно и долго молился Богу о том, чтобы Он лучше здесь его наказал, но и помиловал бы его после смерти. «Здесь, Спаситель мой, накажи меня как чадолюбивый и сердобольный Отец, а там прости как единый безгрешный и многомилостивый Бог, ибо если здесь не вразумишь несчастного, и не дашь ему сердечною озарения, чтобы ежедневно без стыда приносил он покаяние во грехах своих: что там делать ему, не имеющему оправдания? Итак, здесь, Спаситель мой, здесь, где наслаждался я прелестью греха, вразуми меня как благосердый и чадолюбивый Отец, а там прости мне, как Милостивый Бог, единый безгрешный!» Непрестанный молитвенный вопль старца, наконец, проник небеса и дошел до Господа Бога.
Преподобный Иулиан пустынник, живя в Парфянской стране при реке Евфрат, в пещерах с сонмом иноков, избравших его на пути спасения в руководители, имел постоянное в устах своих псалмопение святого пророка Давида, непрерывное в уме размышление и молитвенную беседу с Богом. Не довольствуясь этим, он часто удалялся на время из своей пещерной кельи в глубь пустыни, верст за пятьдесят, для уединенной молитвы и брал с собою кого-нибудь из братии, по желанию их, для соучастия в молитве. В одно время ему сопутствовал юноша Астерий, который по прошествии трех дней пути стал изнемогать от нестерпимого зноя в пустыне, мучимый жаждою, он однако же, стыдился сказать старцу о своих страданиях, о которых тот предупреждал. Наконец, обессилев совершенно, Астерий умолял старца сжалиться над ним. Так как путь был долог, то Иулиан предложил юноше возвратиться назад. Но Астерий не знал пути к пещере, к тому же и не мог идти, потому что силы его истощились от жажды, томившей его. Тогда человек Божий, тронутый страданием своего спутника, снисходя к слабости его, преклонив колена, усердно воззвал к Богу о спасении, оросив землю горячими слезами. И молитву праведника услышал Бог: капли слез, упавших на землю, Он превратил в водный источник. «Этот источник, — повествует блаженный Феодорит, — сохранился и доныне как памятник молитвы благочестивого старца, подобной молитве Моисея. Ибо как Моисей, ударив жезлом по сухому камню, извел потоки вод, чтобы напоить многие тысячи людей, изнемогавших от жажды, так и этот богоугодный старец, оросив слезами сухой песок, произвел воду, чтобы утолить жажду одного юноши». Этот юноша, известный впоследствии подвижник Астерий, был основателем обители в окрестностях Гиндара (селение близ Антиохии) и воспитал многих знаменитых добродетелями учеников.
Однажды некий старец пришел на Синайскую гору. Когда он уходил оттуда, встретился ему брат и, воздыхая, жаловался ему: «Мы в скорби по причине засухи, и дождя нет у нас». Старец сказал: «Отчего вы не молились и не просили дождя у Бога?» Брат ответил: «И молились, и прилежно просили Бога, но дождя нет». — «Полагаю, не усердно молились. Хочешь ли знать, что это так? Станем вместе на молитву». С этими словами он простер руки к небу и помолился. Дождь пошел тотчас. Брат, увидевши это, испугался и поклонился в ноги старцу, а старец немедленно бежал оттуда.
О смирении и дерзновении
 |
| Сергей Худиев |
Христиан иногда упрекают в нарочитом самоуничижении; это неверно, и скорее правы те, кто упрекает нас в крайнем дерзновении. Теизм — то есть вера в личностного Бога-Творца — предполагает поразительное притязание на то, что Творцу вселенной мы небезразличны. Античный антихристианский автор Цельс язвительно высмеивал веру иудеев и христиан в то, что Богу есть до них дело: «Род христиан и иудеев подобен стае летучих мышей или муравьев, вылезших из дыры, или лягушкам, усевшимся вокруг лужи, или дождевым червям в углу болота, которые устроили бы собрание и стали бы спорить между собою о том, кто из них грешнее, и говорить, что, мол, «Бог наш все открывает и предвозвещает», что, «оставив весь мир и небесное движение и оставив без внимания эту землю, Он занимается только нами, только к нам посылает Своих вестников и не перестает их посылать и домогается, чтобы мы всегда были с Ним». Христиане подобны червям, которые стали бы говорить, что, мол, есть Бог, а затем следуем мы, рожденные Богом, подобные во всем Богу, нам все подчинено — земля, вода, воздух и звезды, все существует ради нас, все поставлено на службу нам. Ныне, говорят черви, ввиду того что некоторые среди нас согрешили, придет Бог или он пришлет Своего Сына, чтобы поразить нечестивых и чтобы мы прочно обрели вечную жизнь с Ним. Все это более приемлемо, когда об этом спорят между собою черви и лягушки, чем иудеи и христиане».
Язычника, который задыхается от возмущения, слыша такие притязания «червей и лягушек», можно понять — это действительно неслыханные притязания. Их оправдывает только одно — это правда. Бог действительно «к нам посылает Своих вестников и не перестает их посылать и домогается, чтобы мы всегда были с Ним». Бог настолько желает, чтобы «мы прочно обрели вечную жизнь с ним», что стал Человеком и умер за нас на Кресте.
 |
Как же совместить эту веру со смирением в стиле «я хуже всех, я хуже всех, я хуже всех, я хуже всех»? Да никак. После того, как Христос заповедал нам называть Бога нашим Отцом, и искупил нас честною Своею кровью, это не получится. И слава Богу — потому что это не смирение.
Новый Завет говорит другое — «Итак облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, снисходя друг другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как Христос простил вас, так и вы. (Кол.3:12,13)» Вы теперь — благодаря тому, что Христос искупил вас и сопричислил к Своей Святой Церкви — «избранные Божии, святые и возлюбленные», и должны вести себя соответственно — облекаться в добродетели и прощать, подобно тому, как Христос простил Вас самих. Во Христе Вы соделаны новыми людьми — и это должно явиться в том, что вы ведете себя, как новые люди. В частности, являете подлинное смирение, о котором говорит Апостол: «ничего [не делайте] по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя. (Фил.2:3)» Смирение состоит не в том, чтобы считать себя дрянью и грязью — оно вообще обращено не на себя. Оно обращено на других — и видит их высоту и достоинство. Ведь и к ним относится это Евангельское возвещение — Христос за них умер, Бог внимательно слушает их, когда они взывают к Нему, и желает, чтобы они вошли в вечную жизнь с ним. Обращаясь к любому человеку, мы обращаемся к тому, кого Бог почтил Своим образом, к тому, за кого умер Христос. Обращаясь к собрату-христианину мы обращаемся к тому, кто воспринят Христом в Святом Крещении, к тому, кого Христос принимает как участника в Его Тайной Вечери, к тому, кто каждый день лично обращается к Богу — и Бог его слышит.
Видя такое достоинство других, мы смиряемся и трепещем — над кем мы насмехались, кого мы уничижали, кем пренебрегали? Теми, к кому склоняется Творец Вселенной и Судия Мира, чтобы принять их исповедь и выслушать их молитвы. Теми, кого Христос пожелал искупить Своей кровью. Смирение — это не столько о нашем недостоинстве, сколько о достоинстве других.