Что такое мрачное семилетие
«Пугало, которое грозит наказанием за каждое напечатанное слово»
«М рачное семилетие» — последние годы царствования Николая I, от революционных волнений в Европе 1848 года до Крымской войны 1855-го: испугавшись повторения революционного сценария в России, власть закручивает гайки и ограничивает гражданские свободы. По просьбе «Полки» филолог Кирилл Зубков собрал свидетельства и документы «мрачного семилетия»: здесь и распоряжения о надзоре за прессой, и слухи о закрытии университетов, и анекдотические решения цензоров, и расправы с неугодными литераторами, вплоть до инсценировки смертной казни. Как неоднократно случалось в российской истории, всё это было навсегда — пока не кончилось.
Модест Корф
Записка члена Государственного совета барона Модеста Корфа
Настоящие ужасные происшествия на западе Европы, возбуждая во всей мыслящей и благоразумной части публики одно справедливое омерзение, указывают необходимость всячески охранять и низшие наши классы от вторжения таких идей, которые могли бы влить в них чуждую ещё им теперь восприимчивость к злонамеренным политическим внушениям, помрачить то сияние и тот неприступный блеск, коими окружена в понятиях русского народа верховная власть, и приуготовить вообще легко воспламеняемую искру при потрясении умов внешними влияниями. Во всяком внезапном движении страшны не столько лица, сколько массы, посредством коих они действуют, а русские журналы и газеты читаются и всеми мелкими чиновниками, и в трактирах, и в лакейских, рассыпаясь таким образом между сотнями тысяч читателей, для которых всё это свято как закон, уже потому, что оно печатное.
Отсюда ясно кажется, что нужно обратить самое бдительное внимание на журнальную нашу литературу, которая, в случае ложного или недовольно осмотрительного направления её, может произвести самые гибельные последствия.
Голос минувшего. 1913. № 3. С. 219–220. Публ. В. И. Семевского.
Записка была подана цесаревичу 24 февраля 1848 года и послужила обоснованием ужесточения цензурных мер. Корф вошёл в состав Комитета 2 апреля 1848 года и в 1855-м стал последним его председателем.
Николай I, запись на докладе шефа жандармов Орлова, 27 февраля 1848 года
Необходимо составить особый комитет, чтобы рассмотреть, правильно ли действует цензура и издаваемые журналы соблюдают ли данные каждому программы. Комитету донести мне с доказательствами, где найдёт какие упущения цензуры и её начальства, т. е. министерства народного просвещения, и которые журналы и в чём вышли из своей программы. Комитету состоять, под председательством генерал-адъютанта князя Меншикова (Светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков (1787–1869) — генерал-адъютант, адмирал. В 1836–1855 годах занимал пост морского министра Российской империи, в 1831–1854 годах был генерал-губернатором Великого княжества Финляндского. Правнук светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова, одного из ближайших сподвижников Петра I. Участник Русско-турецких войн 1806–1812 и 1828–1829 годов, Отечественной войны 1812 года и Заграничного похода русской армии 1813–1814 годов. В александровские годы отличался либеральными взглядами, которые изменились в правление Николая I. Был назначен председателем цензурного Комитета 27 февраля 1848 года, на смену которому пришёл Комитет 2 апреля 1848 года.), из действительного тайного советника Бутурлина (Дмитрий Петрович Бутурлин (1790–1849) — генерал-майор, военный историк, председатель цензурного Комитета 2 апреля 1848 года, который называли также Бутурлинским комитетом. Участник Отечественной войны 1812 года и Заграничного похода русской армии 1813–1814 годов, Русско-турецкой войны 1828–1829 годов. С 1840 года — член Государственного совета. С 1843 по 1849 год — директор Императорской публичной библиотеки. Отличался крайне консервативными, охранительскими взглядами (по словам князя Петра Вяземского, «вследствие понятий его отсталых» был прозван «барынею 17-го столетия»); был противником доступного высшего образования, выступал за закрытие в России университетов.), статс-секретаря барона Корфа (Модест Андреевич Корф (1800–1876) — российский государственный деятель, законодатель. Обучался в Царскосельском лицее в одном классе с Пушкиным. С 1843 года — член Государственного совета. Входил в состав Комитета 2 апреля 1848 года (Бутурлинского комитета), в 1855 году стал последним его председателем. В 1849–1861 годах — директор Императорской публичной библиотеки, многое сделавший для её развития. В 1861–1864 годах — главноуправляющий Вторым отделением собственной Его Императорского Величества канцелярии. Оставил обширные мемуары.), генерал-адъютанта графа Александра Строганова (Граф Александр Григорьевич Строганов (1795–1891) — российский военный и государственный деятель. Участник Заграничного похода русской армии 1813–1814 годов, взятия Парижа, подавления Польского восстания 1830 года. Генерал-адъютант (1834), генерал-лейтенант (1840), генерал от артиллерии (1856). В 1839–1841 годах возглавлял Министерство внутренних дел Российской империи. С 1849 года — член Государственного совета. Был генерал-губернатором нескольких губерний, в том числе Черниговской, Полтавской, Бессарабии. Кавалер множества орденов. Был сторонником уравнения в правах еврейского населения с остальными подданными империи.), генерал-лейтенанта Дубельта и статс-секретаря Дегая (Павел Иванович Дегай (1792–1849) — правовед, сенатор, преподаватель права. Статс-секретарь (с 1834 года). С 1839 года служил во Втором отделении собственной Его Императорского Величества канцелярии, разрабатывал проект Уложения о наказаниях. Входил в цензурный Комитет 2 апреля 1848 года (Бутурлинский комитет).).
Русская старина. 1903. № VII. С. 137–138.
Александр Меншиков, дневник
Получил от графа Орлова сообщение высочайшего повеления, что мне быть председателем комитета о проступках цензуры в пропуске недозволенных статей в журналах, т. е. род следствия над министром просвещения графом Уваровым (Сергей Семёнович Уваров (1786–1855) — российский государственный деятель, учёный. В 1833–1849 годах занимал пост министра народного просвещения. Автор работ по античной литературе, истории и идеологии, входил в литературное содружество «Арзамас». Автор знаменитой «уваровской триады» — лозунга «Православие, самодержавие, народность», отображавшего идеологию николаевской России. Модернизировал систему российского образования, но в то же время стремился поставить её под тотальный государственный контроль. В 1835 году стал фигурантом светского скандала: рассчитывая на богатое наследство своего тяжело заболевшего родственника, графа Дмитрия Шереметева, приказал опечатать его имущество, но Шереметев выздоровел; Пушкин написал по этому поводу едкое стихотворение «На выздоровление Лукулла». В 1849 году по поручению Уварова Иван Давыдов написал статью в защиту университетского образования, вызвавшую гнев Николая I, и Уваров был отправлен в отставку.); поручение весьма неприятное.
Шильдер Н. К. Император Николай I. Его жизнь и царствование. СПб.: Изд. А. С. Суворина, 1903. Т. 2. Дополнения. С. 634.
Орест Кипренский. Портрет Сергея Уварова. 1813 год. Государственная Третьяковская галерея
Распоряжение Николая I, отданное министру народного просвещения Сергею Уварову
Государь Император изволил обратить внимание на появление в некоторых периодических изданиях статей, в которых авторы переходят от суждения о литературе к намёкам политическим, или в которых вымышленные рассказы имеют направление предосудительное, оскорбляя правительственные звания или заключая в себе идеи и выражения, противные нравственности и общественному порядку. Вследствие сего Государь Император высочайше повелеть соизволил: созвать редакторов издаваемых Петербурге периодических изданий в особый высочайше учреждённый комитет и объявить им, что долг их не только отклонять все статьи предосудительного направления, но содействовать своими журналами правительству в охранении публики от заражения идеями, вредными нравственности и общественному порядку. Его Императорское Величество повелел предупредить редакторов, что за всякое дурное направление статей из журналов, хотя бы оно выражалось косвенными намёками, они лично подвергнутся строгой ответственности, независимо от ответственности цензуры.
Лемке М. К. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия. СПб.: тип. С.-петерб. т-ва печ. и изд. дела «Труд», 1904. С. 198.
Иван Давыдов «О назначении русских университетов и участии их в общественном образовании»
…Мысли об университетах, пускаемые в общественное обращение людьми поверхностными, уничтожаются историческими доводами и статистическими выводами. Разливать благотворный свет современной науки, немеркнущий в веках и народах, хранить во всей чистоте и богатить отечественный язык, орган нашего православия и самодержавия, содействовать развитию народной самобытной словесности, этого самопознания нашего и цвета жизни, передавать юному поколению сокровища мудрости, освящённой любовью к вере и престолу, — вот назначение русских университетов и участие их в общественном образовании. Они, как мир Божий, которому служат зерцалом, никогда не стареют, a лишь только обновляются и совершенствуются. Под их сенью воспитываются и учёные, и писатели, и мужи государственные. От кафедр университетских разливается свет народного образования в училища всех ведомств. Отсюда образованные, благородные юноши ежегодно исходят на верное служение обожаемому Монарху.
Современник. 1849. № 3. С. 37–46.
Статья Ивана Давыдова (Иван Иванович Давыдов (1794–1863) — филолог, философ, математик. Защитил диссертацию о роли Фрэнсиса Бэкона в науке. С 1822 года — ординарный профессор Московского университета, с 1843 по 1847 год — декан историко-филологического отделения философского факультета Московского университета, с 1841 года — член Академии наук, с 1847 года — директор Главного педагогического института. В 1849 году по предложению министра народного просвещения Уварова написал статью в защиту университетского образования, вызвавшую недовольство Николая I.) была инспирирована министром народного просвещения Сергеем Уваровым в защиту университетов от возможного закрытия; неудовольствие императора статьёй стало одной из причин отставки Уварова.
Секретный Комитет 2 апреля 1848 года находит крамолу в детских игрушках…
При покупке одним из членов Комитета перед праздниками детских игрушек в Магазине Вдовичева… оказались вложенными в коробки с картонами небольшие брошюры, на которых не означено ни года, ни города, ни типографии, где они напечатаны, ни позволения цензора.
Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.
LiveInternetLiveInternet
—Музыка
—Рубрики
—Приложения
—Ссылки
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Статистика
Мрачное семилетие 1848-1855 годов: «Ужас овладел всеми мыслящими и пишущими»
«Обряд казни петрашевцев на Семеновском плацу 22 декабря 1849 года», Б.Покровский
В конце 1840-х годов российские власти, испугавшись революций в Европе, предприняли попытку ввести тотальную цензуру. «Русская планета» вспоминает это время, получившее у современников название «мрачного семилетия»
В 1848-1849 годах в Европе вспыхнули буржуазные революции, поставившие под сомнение «незыблемый» порядок, который охранял «Священный союз». Эта достаточно эфемерная организация появилась в 1815 году в результате Венского конгресса, на котором страны-победительницы Наполеона, клятвенно пообещали охранять абсолютистские монархические и феодальные порядки в Европе.
Но еще Великая Французская революция 1789-1794 годов, результаты которой хотел отыграть обратно Венский конгресс, для современников означала окончательный разрыв со средневековым прошлым и начало принципиально новой эпохи. На смену феодализму приходил капитализм; наука по всем фронтам теснила религию; растущая европейская буржуазия ставила своим главным требованием политическое представительство.
«Весна народов», а именно так современниками были названы европейские революционные события 1848-1849 годов, наглядно показала, что «Священному союзу» остается охранять только собственные троны, потому что «старые порядки», освященные традицией, окончательно исчезли.
И главным их защитником выступил российский император Николай I.
Третий сын Павла I никогда не готовился к тому, чтобы занять престол – ему прочили военную карьеру. Но старший брат Александр I не оставил наследников, а другой брат Константин Павлович от престола отказался. Так неожиданно в декабре 1825 года корона перешла к Николаю.
Но царствование нового монарха началось не с торжеств, а со стрельбы в самом центре столицы: на Сенатскую площадь вышли декабристы – офицеры, аристократы, желавшие ограничения власти монарха, вплоть до установления в России республики. Восстание декабристов было подавлено в течение одного дня, но сыграло во многом определяющую роль в духе царствования Николая I. Теперь он видел своей главной задачей не допустить проникновение революционной крамолы в «Богом данные ему земли».
Поэтому когда «Весна народов» вплотную подкатилась к границам Российской империи, Николай I выступил ее активным противником. В 1849 году он послал в Австрийскую империю войска, которые должны были помочь Вене, подавить Венгерскую революцию, грозившую привести к распаду государство Габсбургов. По форме и по содержанию действия русских войск напоминали карательную операцию, благодаря чему Николай I удостоился звания «жандарма Европы».
Первый комитет
Сама Российская империя была одним из немногих европейских государств, в которой в конце 1840-х годов не произошло революции или восстания. Но Николай I и его сановники отчетливо видели, что произошедшее в Европе – это не случайность, а цепь событий, звенья которой рано или поздно докатятся до России. Поэтому власть начала действовать на упреждение.
Накануне «Весны народов» в России современники отмечали либерализацию. Казалось, что еще в 1830-е года монархия раздавила все основные очаги опасной крамолы. Польша была лишена конституции. В Сибири начала активно действовать политическая ссылка. Русское просвещенное общество с интересом следило за дискуссиями западников и славянофилов, развернувшихся на страницах толстых журналов, самыми влиятельными из которых были «Отечественные записки» и «Современник». Немалый интерес для наиболее продвинутых читателей представляли западные либеральные и социалистические теории, которые проникали в Россию. Либеральный литератор Павел Анненков написал о 1838-1848 годах книгу, которую назвал «Замечательное десятилетие».
Но этому ограниченному либерализму пришел конец в 1848 году. Историк российской журналистики Михаил Лемке писал: «Не было никакого повода опасаться волнений и беспорядков, однако память о катастрофе 1825 года была еще свежа, а мнения, господствовавшие в некоторых наших литературных кружках, казались органически связанными с крайними учениями французских теоретиков. Поэтому император повелел принять энергичные и решительные меры “против наплыва в Россию разрушительных теорий”». В 1840-е годы в России была отнюдь не свобода слова, но теперь по распоряжению царя впервые в отечественной истории вводился новый вид цензуры – негласный.
Под руководством адмирала Александра Меншикова в конце февраля 1848 года был создан комитет, в который вошли Дмитрий Бутурлин, Модест Корф, Павел Дегай и другие. Меньшиков во времена Александра I имел репутацию либерала, часто цитируя на публике французских просветителей и выступая в поддержку освобождения крестьян. Но после восстания декабристов его позиция резко переменилась: теперь он стал «ярым сторонником существующих порядков», и сделал при Николае I большую карьеру. Морской офицер Меншиков расположил комитет в здании Адмиралтейства.
Через несколько недель работы комитет, ознакомившись с личностями издателей, редакторов, журналистов и писателей, выдвинул четыре требования, которые до широкой публики довел Уваров: 1) Цензурному начальству приказывалось усилить работу подчиненных по выявлению «предосудительного духа многих статей»; 2) Предупредить цензоров, что теперь они будут нести ответственность, если пропустят материал, в котором позже будет выявлено «дурное направление, хотя оно и выражалось бы в косвенных намеках»; 3) Запретить в печати публиковать «намеки» на строгость цензуры; 4) Запретить обсуждать или публиковать отрывки из запрещенных иностранных книг.
В конце марта 1848 года Уваров получил от комитета требование созвать редакторов петербургской периодики и сообщить им, что их долг «не только отклонять все статьи предосудительного направления, но и содействовать своими журналами правительству в охранении публики от заражения идеями, вредными нравственности и общественному порядку». Большинство редакторов подчинились новым требованиям негласного комитета.
Показательно поведение Андрея Краевского, главного редактора «Отечественных записок». Беседовавший с ним чиновник из III отделения Михаил Попов оставил записки, где передал содержание разговора. Краевский повторял, что он – русский, с детства проникнут чувством монархизма. Он никогда не совершил ни одного неблагонамеренного поступка. Если он спокоен и счастлив, то этим он обязан исключительно правительству, которое охраняет его. Далее он просил Попова, чтобы правительство предоставляло «Отечественным запискам» темы и материалы, которые представляли бы в истинном губительном виде заграничные порядки. Публикацией их Краевский надеялся доказать свою верность престолу.
Власти оказались довольны таким поведением влиятельного редактора. Он же в свою очередь поспешил написать статью «Россия и Западная Европа в настоящую минуту», в которой резко осуждал революцию и западные влияния среди просвещенного российского сословия. Особенно резким нападкам подвергался Виссарион Белинский. Интересно, что под самой статье Краевский поставил дату 25 мая 1848 года, то есть подразумевалась, что она была написана до смерти Белинского 26 мая. «Россия и Западная Европа…» была послана на цензурирование в комитет с сопроводительным письмом, в котором Краевский клялся, что в «Отечественные записки» вольномыслие проникло из-за молодых сотрудников, увлекшихся Прудоном и Фурье. Царь через комитет ознакомился со статьей и дал личное разрешение на ее публикацию.
Жизнь на «Сандвичевых островах»
Меншиковский комитет был всего лишь апробацией использования негласной цензуры в условиях предотвращения революции в России, или как бы выразились позднее, «закручивания гаек». Взамен его был 2 апреля 1848 года учрежден такой же негласный, но постоянный комитет, во главе которого встал уже упоминавшийся Дмитрий Бутурлин.
Этот человек как никто подходил на роль главного российского цензора. Он являлся членом Государственного совета и заведовал Императорской публичной библиотекой. В своих цензорских действиях был последователен до абсурда. Так, Бутурлин хотел, чтобы из православных акафиста Покрова Божьей Матери вырезали несколько строчек, увидев в них революционный смысл. Речь шла об упоминании в молитве жестокости владык и о неправедных властях, которые начинают войны. Существует легенда, что однажды Бутурлин заявил, что цензуре стоило бы исправить Евангелие за осуждение жестокостей властей, если бы она не была такой известной книгой.
Личность главного цензора была столь колоритной, что «Комитет 2 апреля» в историю вошел под именем «Бутурлинского». За ним закреплялись полномочия по цензурированию абсолютно всей печатной продукции, в том числе уже и той, что была опубликована. При этом сам «Бутурлинский комитет» продолжал действовать в обстановке секретности, официально о нем нигде не сообщалось, а авторы и цензоры по всей империи не были поставлены в известность о его деятельности.
А Уваров, еще недавно главный идеолог правления Николая I, создатель знаменитой триады «православие-самодержавие-народность» был поставлен перед фактом, что впредь он будет исполнять поручения председателя комитета. Бутурлин при общении с Уваровым обращался с ним как с подчиненным, хотя у последнего в отличие от председателя Комитета была официальная должность в имперском правительстве. Уваров естественно затаил обиду, и стал выжидать удобного случая, чтобы сместить или поколебать позиции Бутурлина. Пока же он продолжал доводить до публики требования Комитета о запрете «косвенных порицаний правительства» в печати.
Но «Современник» был вполне логичной жертвой цензуры. Куда как интереснее смотрелась цензура, которая теперь подвергала тщательной проверке официозные издания. Так, газете военного министерства «Русский инвалид» было запрещено подробно описывать военные действия. Обосновывалось это тем, что «иногда и простое обращение голых фактов, даже если изображать их в ярких красках того омерзения, коего они заслуживают, оказывалось бы не менее вредным и предосудительным». Также примечателен случай, когда Комитет потребовал от Уварова принять срочные меры в отношении редакции «Ведомостей Санкт-Петербургской полиции», позволившей себе опубликовать на месте раннее запрещенной статьи уведомление, что она отсутствует «по причинам от редакции не зависящим».
В это время историку Погодину один из знакомых жаловался в личной переписке: «Ужас овладел всеми мыслящими и пишущими. Тайные доносы и шпионство еще более осложняли дело. Стали опасаться за каждый день свой, думая, что он может оказаться последним в кругу друзей». Александр Никитенко, бывший официальный редактор «Современника», во второй половине 1848 года так характеризовал сложившуюся ситуацию в России: «Теперь в моде патриотизм, отвергающий все европейское, не исключая науки и искусства, и уверяющий, что Россия столь благословенна Богом, что проживет без науки и искусства».
Так заканчивался 1848 год, в который, как казалось современникам, цензура достигла своего апогея. Но после рождественских праздников, в самом начале 1849 года Бутурлин выступил со своим проектом закрытия университетов.
Уваров узрел в этом не только дополнительное расширение цензуры, но и теперь уже прямое посягательство на подведомственную ему сферу. Опытный вельможа, Уваров хорошо понимал, что если Бутурлин озвучивает подобный проект, значит на него получено разрешение свыше. Опасаясь скорой отставки, он вступает в борьбу с Комитетом. Нужно понимать и особенности личности Сергея Уварова. Он был настоящим интеллектуалом, по-европейски образованным, хорошо умеющим переигрывать вольнодумство на его же поле, так как был хорошо осведомлен о течениях современной западной мысли. Уваров, ставший образцом просвещенного охранителя, осознавал мракобесие очередной инициативы Бутурлина.
Но, защищая университеты, Давыдов прибегал к уловке. Он ставит на одну доску Бутурлина и всех, хотящих неоправданных преобразований в России. По логике Давыдова, желание закрыть университеты порождает «недовольство существующими порядками и несбыточные мечты о нововведениях». Он подчеркивал, что именно университеты и их выпускники являются опорой престола, сея в империи просвещение в самодержавном и народном духе.
Статья наделала в результате немало шума.
Бутурлин стал готовить ответ. Через несколько дней после выхода мартовского «Современника» он написал письмо Уварову, в котором указал на здравые предложения, высказанные в статье Давыдова, но также и на «неуместное для частного лица вмешательство в дела правительства». На его взгляд, подобные мысли публично могут высказывать только высшие государственные сановники. После этого Бутурлин поспешил доложить царю о статье Ивана Давыдова, на которую царь в итоге наложил резолюцию: «узнать, как сие могло быть пропущено».
Уваров понял, что нужно действовать прямо. Он пишет докладное письмо императору, в котором рассказывает, что слухи о закрытии университетов искусственно вызвали брожения в умах, которых больше всего государство и опасалось. Уваров указывает, что статья имеет в целом верноподданнический характер, но за год существования «Бутурлинского комитета», отмечает он, в печать было немало пропущено материалов, в котором частное лицо вторгалось в государственные дела.
Николай I отверг аргументы Уварова, указав, что всем, желающим высказаться о работе правительства, «должно повиноваться, а рассуждения держать про себя». Через два дня после ответа императора, 24 марта Комитет публикует распоряжение, запрещающее публиковать какие-либо отзывы о работе государственных учреждений.
Уваров потерпел поражение, хотя в результате Николай I запретил только философские факультеты как рассадники западноевропейской мысли. Теперь отставка ключевого идеолога николаевской России оставалась делом времени.
Конец «мрачного семилетия» в Севастополе
Следствием подковерной борьбы весны 1849 года стало окончательное и безраздельное установление господства «Бутурлинского комитета».
Главным же политическим делом 1849 года станет суд над членами кружка Михаила Буташевича-Петрашевского. Он был типичным представителем русской интеллигенции, увлекшимся идеями утопического социализма. Сам Петрашевский себя называл последователем философа Шарля Фурье. С 1845 года в его доме стали проходит еженедельные «пятницы», на которых собирались писатели, публицисты, философы, ученые. Обсуждение проблем современной социальной и политической философии естественно перетекало в споры о российской политике.
Но поводом для ареста Петрашевского и членов его кружка стали не эти разговоры. Еще в 1845 году Петрашевский опубликовал «Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка». Только через четыре года цензура обратила на него внимание. В «Словаре…» отсутствовало последовательное изложение идей французских утопистов, но зато цензорам крайне не понравилось наличие в нем таких слов как анализ, синтез, прогресс, идеал, ирония и максимум. Вердикт цензуры был однозначен: «самое даже благонамеренное объяснение их значения поведет к толкованиям, вовсе не свойственным образу и духу нашего правления и гражданского устройства».
Запрет книги обратил внимание властей на «пятницы» в доме Петрашевского. И тут вскрылось совсем подсудное дело: в этом доме не только регулярно обсуждались запрещенные книги и идеи, в них почерпнутые, но там же делались их копии. Немалую роль в этом сыграло внедрение в кружок тайного агента полиции Ивана Липранди. Когда у жандармов возникла необходимость привлечь петрашевцев к ответственности, Липранди предоставил весь архив своих годовых наблюдений и список лиц, на которых стоило особо обратить внимание. Среди них кроме самого Петрашевского были еще 23 имени, самым известным среди них был Фёдор Достоевский.
Суд над арестованными в ноябре петрашевцами был скор – в декабре 1849 года они были приговорены к смертной казни. Но в итоге царь приговор отменил, заменив его другими наказаниями. Одним из них, и возможно, главным по задумке царя была инсценировка казни, когда приговоренным объявили о помилования только после приказа расстрельной команде привести в исполнение первоначальное решение суда.
На этом фоне продолжалось усиление цензуры. Теперь, когда условные либеральное и социалистическое поле были зачищены, власть перешла к борьбе с «вольнодумством» среди лоялистов.
Вторая половина 1849 года станет зенитом расцвета цензуры, осуществляемой «Бутурлинским комитетом». Сотрудники официальных цензурных органов были вынуждены работать на износ, проверяя не только литераторов, но и своих коллег.
Уваров в октябре был отправлен в отставку. У него начинается тяжелая болезнь, которая заставляет его полностью уйти от каких-либо дел. Главный реакционный идеолог николаевской России умирает всеми забытый в 1855 году в канун завершения «мрачного семилетия».
К началу 1850-х годов большинство журналистов и писателей подстроилось под новые требования. Поэтому у цензуры и Негласного комитета работы с каждым годом становилось все меньше.
В 1853 году Россия вступила в Крымскую войну, предложив первоначально европейским державам – партнерам по «Священному союзу» принять участие в разделе Османской империи. Но союзники в борьбе с европейскими революциями предпочли выступить на стороне Стамбула. Спасенная полками Паскевича в 1849 году от Венгерской революции Вена в развернувшейся войне заняла нейтральную позицию.
Вначале война была встречена российским обществом с большим энтузиазмом. Но постепенно стало понятно, что империя Николая I чисто технически не может вести войну с объединенной Европой на равных.
В течение года англо-франко-турецкая армия осаждала Севастополь. Русская армия была вынуждена отступить.
В феврале 1855 года Николай I умирает от простуды. Ходили слухи о самоубийстве.
Взошедший на престол Александр II признает поражение в войне. Началась подготовка к широкомасштабным социально-экономическим реформам.
Из ссылок стали возвращаться декабристы и пострадавшие от действий цензуры в конце 1840-х годов литераторы и журналисты.