Что такое народ государство
Контридентичны ли государство и народ: Есть ли биполярное расстройство у русской истории?
Говорят, что в России государство и народ отражают две стороны русской идентичности, различные по смыслу. А потому, мол, на протяжении всей русской истории есть нерешённая проблема — отчуждения народа от уничижающего его государства. Действительно ли это так? Рассмотрим в статье Царьграда
Отражают ли государство и народ какую-либо двойственность русской цивилизации? Вопрос не сугубо отвлечённый, а несущий массу важнейших практических выводов как для прошлого, настоящего, так и для будущего.
Мнение это не новое. В той или иной форме в России разными людьми оно неоднократно озвучивалось.
Отчуждение государства и народа — постоянная ли константа русской истории?
Нет ничего проще, чем вывести различные функционалы как для государства, так и для народа. Наиболее часто этим сущностям приписываются некие противоположные «гендерные» стереотипы, маскулинно-фемининные формы поведения. Государству — мужские, народу — женские. Государство руководит, организует, требует. Народ подчиняется, ищет свободы, хочет покоя. В радикальных левых конструкциях государство выступает в роли «патриархального» агрессора, эксплуататора, народ — в качестве «матриархальной», эксплуатируемой жертвы. Ну или вроде того. Вариантов более мягких или, напротив, более жёстких и в философии, и в политологии накопилось немало.
Выводы о противоположности, об антагонистичности, разномысленности или двойственной идентичности государства и народа здесь вроде бы напрашиваются сами. Конструкция посылки и вывода, кажется, идеально укладывается в красивую схему, которую можно продлить до бесконечности вглубь истории. Государство и народ изначально жили разными жизнями и по-своему интерпретировали всё — от христианства до личной жизни.
Но если присмотреться к этой схеме, то возникают вопросы.
Почему противопоставляются государство и народ? Почему, например, не власть и народ? Или почему обязательно противопоставляются две сущности? Почему не три или более? Например, власть, государство, народ? Или Бог, власть, государство и народ?
Ну и, наконец, самый главный вопрос: а почему обязательно между государством и народом должно быть противопоставление, а не единомыслие, единство, согласие? Или чередование неприятия и взаимопонимания с теплохладными терпимыми отношениями?
Ведь как-то русский народ до сих пор проживает в своей государственной форме уже больше тысячи лет.
Фото: www.globallookpress.com
Может быть, всю эту тысячу лет государство непрерывно насиловало и угнетало народ? Тогда можно понять и контридентичность государства и народа в восприятии друг друга. Да и формирование в ситуации постоянного антагонизма двух совершенно разных миров выглядит естественно.
Но у такого взгляда есть и существенные возражения.
Ведь русский народ проживал и продолжает жить в этом государстве на протяжении уже более пятидесяти своих поколений. Что же заставляло все эти поколения русского народа так «мучиться» всё это время? Сила государства? Репрессивный аппарат? Тысячу лет? Да бросьте выдумывать.
Те народы, которые тяготятся чуждой им государственностью, обязательно рано или поздно избавляются от этих тягот. И для этого не требуются тысячи лет. Здесь нужно искать другой ответ.
Схематизм мышления и склонность к симметрии
В любом историософском размышлении сложнее всего прийти к каким-либо обобщениям, вывести закономерности и охарактеризовать суть исторических процессов. И подсознательно хочется увенчать своё исследование простой и симметрически выверенной схемой, всё разъясняющей. Подобные стремления были свойственны многим.
Так, например, в XIX столетии между Н. Я. Данилевским (1822-1885) и В. С. Соловьёвым (1853-1900) был принципиальный спор о католицизме и православии, о Западе и Востоке. В. С. Соловьёв выстроил внешне стройную схему рассуждения о том, что от начала человеческой истории Восток всегда противополагался Западу. На что Н. Я. Данилевский разумно ему возражал, что древний мир, как мы его знаем, представлял из себя только Восток (Египет, Вавилония и т. д.), и в те времена не было никакого Запада, никакой Европы. В развитие своей дихотомической схемы В. С. Соловьёв выставлял тезис, что на Востоке человек всегда подчинялся во всём сверхчеловеческой силе, а на Западе человек был, напротив, всегда самодеятельным существом. Здесь схематизм и симметричность вновь подводят логику В. С. Соловьёва, так как он «забывает» о рационалистически настроенном Китае, никогда не заботившемся о сверхъестественных силах, на что и указывал ему Н. Я. Данилевский.
Владимир Соловьёв. Фото: www.globallookpress.com
В качестве некой распространённой «профессиональной деформации», являющейся источником ошибочности широких философских построений своего оппонента, Н. Я. Данилевский указывал на то,
что главный недостаток или порок философствующих умов, то есть метафизически философствующих, есть склонность к симметрическим выводам. При построении мира по логическим законам ума является схематизм, и в этих логических схемах всё так прекрасно укладывается по симметрическим рубрикам, которые, в свою очередь, столь же симметрически подразделяются. Затем находят оправдание этому схематизму в том, что будто бы он ясно проявляется в объективных явлениях мира.
(Владимир Соловьёв о православии и католицизме. 1885).
В определённой степени сказанное Н. Я. Данилевским приложимо ко многим рассуждениям о государстве и народе в России, страдающим схематичностью и склонностью к симметрическим выводам.
Психологические колебания, анархические срывы или контридентичность?
Исторически сложившийся психологический тип русского народа носит в себе стремление к абсолютному идеалу в самых различных областях жизни. Эта идеальность воззрений сочетает и допускает настроения, часто совершенно разнонаправленные. Ещё Л. А. Тихомиров (1852-1923) утверждал, что настоящий русский может быть либо монархистом, либо анархистом. Русские способны либо ригористски строить сверхмощный имперский организм с его строгой иерархичностью и внутренней дисциплиной, сужающей проявления личности во внешней свободе, либо стараются дойти в своём стремлении к личной свободе до абсолютного эгоистического самоудовлетворения.
Наши девяностые были ярким примером проявления русской психологии. Они стали тем коротким в исторической перспективе периодом, когда под именем либерализма у нас восторжествовала традиционная русская анархическая тенденция — всегдашняя внутренняя опасность для мощи и единства государства. Эти годы можно назвать периодом анархического цивилизационного срыва, которым время от времени подвержен русский национальный характер. Подобные срывы, часто внешне ничем не обоснованные, не однажды бывали в нашей истории и являлись своеобразными перерывами («перекурами») в напряжениях в государственной и национальной деятельности.
Девяностые годы XX века в этом смысле похожи на Смуты начала XVII и XX столетий. Все они начинались сомнением в значимости государства для жизни нации и каждого человека в отдельности, ослаблением национального единства. Но проходило всего несколько лет разрушительной смуты, и в сознании нации анархические настроения сменялись на ригористическую апологию государственной мощи и национального единства. Нация быстро разочаровывалась в эфемерных смыслах смуты, ощущая глубокую праздность столь чаемой ещё недавно «свободы», и начинала переживать удивительное по силе чувство сиротства без государства, без той исторической задачи, от которой она поначалу так яростно отказывалась.
В этих психологических колебаниях в отношении государства нет никакой принципиальной контридентичности, какой-либо отрефлексированной, осознанной отчуждённости. Это лишь временное анархическое настроение, жизненное колебание, временное уставание или период «не чувствования» нужности государства, быстро преодолеваемый самой народной психологией.
Что же такое государство и народ как сущности?
В классическом консервативном представлении государство — это объединение власти и народа. Государство есть союз Верховной власти, определённого принципа с их институтами и нации с её социальными слоями. Союз воли, нервов, чувств и мысли Власти с физической силой, волей, нервами, чувствами и мыслями нации.
Государство здесь — лишь организационная форма и для власти, и для народа. Форма, принимавшая в разные времена различные объёмы и степени сложности. В зависимости от разворачивавшихся в истории событий, властных действий и народных усилий.
То есть государство — это национальная форма, а народ — это наполнение, содержание государства. Вера, власть и народ — это содержание, а Церковь, государство, социальный слой, семья — это формы.
При смене религиозной веры, при выборе другого принципа власти и при изменении нравственных ориентиров у нации меняется содержание в религиозных, социальных и семейных формах государства.
Так можно ли сравнивать форму и содержание? Государство и народ?
Такое сравнение может быть, только если под государством понимать власть и бюрократическую элиту, а под народом — только простонародную толщу, крестьянство. Но это сравнение элиты и простонародья, а не государства и народа.
Прямолинейное сравнение государства и народа — это абсурд. Это всё равно что сравнивать министерство сельского хозяйства и крестьянство, военное министерство и дворянство, министерство промышленности и торговли с предпринимательским слоем.
Государство и народ — сущности разного порядка, такие же как чайник и чай, но глубоко взаимосвязанные. Одно сделано для другого, как форма для своего содержания.
Имеет ли идентичность государство?
Ещё более странно выглядит утверждение об идентичности в отношении государства.
Государство как таковое не имеет ни своей воли, ни своей мысли, ни своего действия, ни каких-то человеческих чувств или нервов. Оно не может даже существовать, то есть действовать без людей, будь то Государь или народ.
Один государствовед писал: «Вся деятельность государства сводится без остатка к деятельности людей. Только люди могут хотеть и действовать».
То же самое можно сказать и об «идентификации» государства:
Только люди могут идентифицироваться, и всякие смыслы, придаваемые государству без остатка, имеют отношение либо к Государям — правителям этого государства, — либо к народам, населяющим это государство.
Взятое в некоем чистом виде, без людей, государство не существует и не имеет отдельной от людей никакой идентификации.
Государство само по себе, как юридическая институция, не имеет идентичности. Смысл тот или иной придаёт власть, которую своим подчинением легитимизирует народ.
Государство не только не имеет идентичности, но не может быть даже носителем и суверенитета. Носителем суверенитета может быть только Верховная власть. В монархическом государстве это Государь, в республиканском — народ.
Путаница происходит из-за неверных идей, воспринятых из либеральных конструкций философии права. Когда за государством признаются некие не свойственные ему, личностные, человеческие способности воли, размышления, действия, тогда как на это способны только люди.
Ни воли, ни идентификации у государства никакой нет, всё это атрибуты физических личностей, а не юридических «личностей», как государство. Государство есть лишь юридическая абстракция.
Даже и за народом как за некоей «коллективной личностью» сложно признать всегдашнее наличие единой идентификации, единых стремлений, идеалов или практических целей. Поэтому-то монархисты и говорят о том, что воля Монарха как воля человеческой личности и есть лучший орган, через который отображается и общая воля нации. Причём происходит это значительно лучше, чем это было бы при непосредственном выяснении воли народа, процессе долгом и не всегда заканчивающимся нахождением этой народной воли…
Фото: www.globallookpress.com
Национальная колонизация и военная экспансия государства Россия
Оставим в стороне неправильную дихотомию: государство — народ.
Говорить надо не о государстве и народе, а о власти и народе как составных, самостоятельно идентифицируемых частях государственного организма.
Но, может быть, принципиальная контридентичность существовала именно между властью и народом?
Тогда откуда появился этот совместный у власти и народа многовековой экспансионистский продукт — Российская Империя, русское государство? Власть и народ не могли не взаимодействовать для достижения такого поистине уникального государственного результата в мировой истории.
Этого продукта просто не могло бы произойти при вымышленной константе — отчуждённости государства и народа. Идея отчуждённости совсем не из мира консервативной мысли. Это свободомыслящие теоретики «общественного договора» (Руссо, Локк и другие) говорили об «обществе отчуждения». А предшественник Маркса, теоретик «вульгарного» коммунизма Мозес Гесс (1812-1875) даже проповедовал отчуждение от государства, общества, которое якобы отбирает от него, Гесса, его «подлинность»…
На самом деле феноменальная народная колонизация великих пространств Евразии и военно-административная экспансия Русских правителей не могли бы реализоваться в русской исторической действительности ни при какой отчуждённости русского народа и власти. Находясь в едином государственном организме, они — не только его творцы, но и трудовые созидатели его грандиозного величия. И в этом процессе и вера, и воля, и мысли, и нервы, и чувства, и физические силы должны были быть в глубочайшем взаимодействии и взаимопроникновении.
Путь к государственному величию сродни современному спорту. Если спортсмен во главе со своим тренером не сможет отдать всего себя, все свои разнообразные личностные силы ради победы, то никогда не достигнет великих побед. Русский народ — величайший исторический «спортсмен» в мировой политике и мировой экспансии. Русская власть — величайший «тренер», планировавший, тренировавший и рачительно использовавший силы русской нации для достижения исторического величия.
У власти и народа была глубокая, прежде всего религиозно объединяющая индентичность, общее ощущение принадлежности к Русскому миру, часто не совпадавшему, да и сейчас не совпадающему со своими территориальными и этническими границами. Власть Русских Государей часто воспринималась и вне границ русского государства как своя теми частями Русского мира, которые по тем или иным причинам находились вне России. Вот уж где яркое совпадение и глубокая родственность смыслов, сохраняющаяся даже в национальном разделении.
Власть и народ в русской истории всегда были в одной команде, в команде под названием Русское государство, которое завоевало нам Русский мир.
Народ как фундаментальное понятие и основа российской государственности
Статья 3. Конституции РФ
«1. Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ.
2. Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления.
3. Высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы.
4. Никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуется по федеральному закону».
Определение и содержание понятия «народ»
В статье 3 наиболее интересен пункт 1. («Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ») и первая половина пункта 2. («Народ осуществляет свою власть непосредственно»).
Эти формулировки описывают суть существующей политической системы в России. И при этом редко или вообще никогда не становятся объектом размышления, обсуждения, выяснения, политических дискуссий. Таким образом, общество и политический класс отказывается от рефлексии собственных корней и основ. Не задумывась о своих основах, мы становимся легковесными, превращаемся во временщиков.
Как правило мы начинаем со второй половины 2-го пункта и до 3. А здесь уже речь идет о политических процедурах и внимание смещается в сторону государства.
Пункт 4 этой статьи («Никто не может присваивать власть в Российской Федерации») по умолчанию уже трактуется таким образом, что тот «никто», которому запрещается захватывать власть, интерпретируется в отношении к государству и существующей политической системе (а не к народу). Хотя по смыслу в основе это предполагаемой узурпации, которая конституционным образом опровергается, лежит именно сам основополагающий принцип 3-й статьи – то есть источник власти в стране, народ.
Странно, что мы практически нигде не найдем определения «что такое народ?» По 3-ей статье получается, что народ это всё. Но это может спровоцировать чисто вербальную игру слов: «всё – а значит, «ничто» конкретно». Это поспешно.
Понятие «народ» не может быть чистой бессодержательной (чисто нигилистической) абстракцией. Если бы это было так, то абстрактными и «нигилистическими» были бы и сама власть и ее структуры. Если народ – «ничто» или, по меньшей мере, нечто неопределенное, то такое же «ничто» («нечто неопределенное») и основанная на нем власть. А из этого можно сделать совсем уже неприятные выводы.
Чтобы власть была реальностью, чтобы она имела бытие и содержание, народ должен быть реальностью и иметь содержание, причем это бытие народа и содержание этого понятия должны быть, как минимум, столь же серьезны и основательны, как стихия власти, а то и ещё более реальны и основательны.
Попробуем подойти к понятию народ методом исключений. Каждый термин приобретает смысл по контрасту с тем, чему он противопоставляется. Чему, как правило, противопоставляется «народ»?
1. В обычной речи народ противопоставляется политической элите, «верхам» общества. Такое словоупотребление сложилось в традиционной России и сохранило свое значение и при большевиках. Отсюда выражение «человек из народа», значит, не из политической элиты. Можно ли пренебречь этим смыслом при расшифровке 3 статьи Конституции? Уверен, нельзя. Это слишком серьезное и укорененное значение понятия. Если «народ» и не исключает из себя политическую элиту явно, акцент ставится явно не на ней, а на её противоположности, то есть на «массах».
2. В более научном контексте народ сближается с обществом, и в этом случае, относительно противопоставляется государству. И снова государство и народ (как общество) не антитезисы, но разные стороны одного и того же явления, и в чем-то полярные. Концепция «народа» качественно и существенно отличается от концепции «гражданского общества», но в отношении к Государству и то и другое, напротив, довольно близко. Народ не государство, равно как Государством не является гражданское общество.
3. Народ имеет и этническую коннотацию, подразумевая единство культуры, языка, происхождения. И в этом смысле народ противопоставляется условной и искусственной человеческой общности, не связанной никакими органическими и ценностными узами (космополит – тот, кто не принадлежит ни к одному народу, кто рвет связи с народом). Это как раз показывает грань между народом и гражданским обществом. При этом подразумевается, что народ, о котором идет речь в Конституции, это именно этот данный конкретный народ. Следовательно, он отличается от других народов, которые находится за пределами данной территории, на которой действует Конституция. То есть это еще и народ среди народов (то есть политическая нация).
4. Народ не есть население, то есть статистическая масса людей, проживающих в данный момент времени на данной территории. Народ качественное понятие, имеющее общую историю и сходное общее мировоззрение. Народ существует заведомо дольше, чем отдельный человек. Он имеет гигантскую временную протяженность в прошлое и подразумевает неопределенно долгое будущее. Все эти моменты времени (прошлое, настоящие и будущее) и их преемственность включены в народ и составляют его суть. В народе, в его памяти, вечно пребывают предки, праотцы, а в его воле к продолжению рода содержатся зародыши потомков.
5. Народ противопоставляется отдельным индивидуумам, так как состоит не просто их из совокупности, но и из прежних и будущих поколений. В народе воплощена история, как специфическая реальность, придающая событиям определенный и разделяемый всеми или, как минимум, подразумеваемый смысл.
В силу серьезности того места, которое занимает народ в Конституции нашей страны мы не имеем права произвольно жертвовать ни одним из этих значений и легковесно поступать с каждым из этих противопоставлений. Следовательно, мы получаем следующий многоуровневый и синтетический концепт:
Народ есть органическая надиндивидуальная и надвременная общность, объединенная общей историей и культурой, наиболее проявленная в массах, конкретно отличная от других народов и являющаяся первичной реальностью по отношению к государству, статистическому населению, совокупности отдельных граждан. Народ понятие качественное и онтологическое, а не количественное и прагматическое.
Вот именно этой реальности, народу, и принадлежит власть в Российской Федерации согласно действующей Конституции. Если это не соблюдается, мы имеем дело с нарушением конституционного строя.
Какой конкретно народ?
Каждый момент концепта «народ» требует отдельного пояснения и истолкования. Если народ понимать с этническим оттенком, то есть в сравнении с другими народами, то очевидно, что речь идет о том народе, который территориально находится на территории Российской Федерации. На этой территории проживают различные этносы, и чтобы подчеркнуть эту особенность Конституция поясняет, что этот «народ» является «многонациональным». Понятие «национальности» может вызвать недоумение, так как во всех европейских языках этим термином обознаются граждане самостоятельных суверенных национальных государств. Если применить это к нашему случаю, то термин «многонациональный народ» следовало бы толковать как «народ», включающий в себя одновременно граждан нескольких национальных суверенных государств. Именно так и пытались истолковать этот пункт сепаратисты национальных Республик РФ на протяжении 90-х и отчасти даже 2000-х годов. В буквальном толковании данный пункт был бы прямым признанием конфедеративного статуса РФ или даже того, что РФ является лишь координирующим органом для ряда самостоятельных суверенных национальных государств.
Проблема терминов чрезвычайно важна, так как из-за их разночтения вполне могут возникать реальные и вполне серьезные и основательные политические конфликты и даже войны.
Смысл прилагательного «многонациональный» восходит к концептуальным противоречиям большевистской национальной политики, где необходимо было как-то обозначить особенности определенных этнических групп, но, при этом, не придавать им статуса самостоятельной политической субъектности. Термин «этнос» в начале ХХ веке был еще не введен в научный оборот, и большевики вложили в термин «национальность» значение «этноса», лишив «национальность» привязки к политической и государственной составляющей, которой он наделен в общезападном обиходе. Так, «национальность» стала обозначать в советском и российском словоупотреблении «этничность». При наличии общепринятого и убщеупотребимого термина «этнос» в Конституции логичнее было бы включить именно его непосредственно и записать «многоэтнический народ», что было бы корректно со всех точек зрения. Сейчас же термин «многонациональный» мы понимаем как «многоэтнический», всякий раз делая в уме эту поправку (что не облегчает задачи корректного понимания сути и формы верховного закона РФ).
Форма соучастия других этносов в народе РФ требует более внимательного исследования. Это соучастие является историческим фактом, составляет суть единства народа, но в каждом конкретном случае требует особого и тщательного, деликатного рассмотрения.
И ещё: от каких народов отличается наш российский народ? И здесь также требуется деликатная конструкция, на основании которой мы можем выделить те народы, которые нам исторически очень близки (например, народы некоторых стран Восточной Европы) или даже были частью общего исторического целого на разных этапах истории (например, народы стран СНГ) и те, которые дальше от нас и исторически, и культурно, и цивилизационно.
Чем яснее мы пропишем эту этносоциологическую структуру российского народа, тем конкретней будет его содержание и его реальность. А значит, тем основательнее и надежнее, состоятельнее и фундаментальнее будет власть. Которая, кстати, принадлежит именно ему.
Народ и надзор над государством
Будучи первичным с юридической точки зрения, чем Государство, и являясь носителем властной субъектности, народ имеет право и обязан выполнять в отношении Государства и его структур надзирающие функции. Не прокуратура, а именно народ является высшей надзирающей инстанцией. Если народ по Конституции запускает и учреждает Государство, являясь источником власти, значит, он и оценивает степень удовлетворительности его функционирования.
Государство имеет право на существование только в той степени, в какой оно народно. Если государство как автономный механизм и как бюрократическая система узурпирует всю полноту власти, оно перестает быть легитимным. И подлежит реконструкции, реформированию или упразднению. При определенных ситуациях народ имеет историческое и конституционное право «уволить государство». Народ не имеет власти над собой, а государство это не какая-то иная власть, а лишь подчиненный ему инструмент самоуправления.
Так в теории. Но если мы откажемся от соблюдения этого правила на практике, мы получим антиконституционную и совершенно нелегитимную модель.
Народ и элита. Народ против элиты
В понятие народа заложена идея большинства. Но большинство не может быть «элитой», «избранными». Большинство в любом обществе принадлежит либо к нижнему, либо (в лучшем случае) к среднему классу. Это не значит, что человек из народа не может взлететь по социальной лестнице. Там, где существуют эффективные лифты вертикальной мобильности, это вполне возможно. Но тем самым, с социологической точки зрения, он просто перестает быть «народом» и становится «элитой». В таком понимании народ это всегда большинство, которое живет хуже, чем меньшинство и имеет в сравнении с элитным меньшинством меньше возможностей.
Что в таком случае означает факт конституционного признания за народом роли носителя высшей власти? Не что иное, как законодательное утверждение необходимости подчинения интересов элитарного меньшинства интересам массового большинства. Это и есть по Аристотелю «полития» (идеальная форма демократии) как особая форма устройства государства, противопоставляемая им и монархии (тирании), и аристократии (олигархии). Если наш политический строй именно народу, а не аристократии и не монарху, вверяет статус высшего суверена, то это жестко предопределяет систему обязательств для элиты. В этом случае элита (более успешное и обладающее большими возможностями и полномочиями меньшинство) обязано руководствоваться в своей деятельности интересами большинства, или, как минимум, с ними считаться.
Политическая власть и экономическая система в обществах, где народ признается как носитель суверенитета, не может быть элитарной. В любом случае представителями народа могут быть только меньшинства, но эти меньшинства должны быть и восприниматься самим народом как его «комиссары», как его «посланники», выполняющие ту или иную конкретную миссию. Это касается и экономической деятельности: наиболее успешные предприниматели и магнаты просто обязаны учитывать социальную среду своей экономической деятельности и вписываться в народный ландшафт. Народный характер власти исключает не только олигархию (это просто концептуально заведомо исключенная альтернативная модель), но и иные, пусть косвенные формы пренебрежения меньшинством оценками и позициями большинства.
Облеченные властью чиновники имеют право быть таковыми только в том случае, если они отстаивают интересы тех, кто власти лишен. Богатые имеют право распоряжаться своим богатством только с учетом интересов бедных. Если этого нет, то нарушаются базовые конституционные нормативы нашего общества.
Народ и история
Народ как явление конституируется историей. Это принципиально: совокупность населения, в данный момент населяющего территории РФ, не есть народ. К народу принадлежат и усопшие предки и еще не рожденные потомки. Из этого вытекают следующие выводы:
1. Народ должен укреплять осознание себя как исторического целого и должен требовать этого от своих представителей во власти (то есть от властных инстанций). Для этого необходима развернутая система мер по народному воспитанию и образованию, где исторические смыслы должны быть главным мировоззренческим компонентом. Чтобы быть народом, чтобы продолжать им оставаться, необходимо прикладывать значительные усилия по укреплению исторической идентичности. Это же необходимо для постоянной и планомерной интеграции разных социальных и этнических групп в общее народное тело. Народ – открытая общность, к ней можно примкнуть извне. Но для этого, надо четко определить, к чему именно предлагается примкнуть. Необходимо знать не просто факты отечественной истории, но и их корректные интерпретации, составляющие ключ к постижению исторической миссии народа.
2.Народ должен закладывать образ будущего. Без будущего измерения народ прекратит свое существование. Эта забота о будущем требует максимально широкого и качественного соучастия народа в проектировании общества, страны, архитектуры мира, в котором предстоит жить потомкам. Воля народа должна быть обращена в будущее, в котором должны быть заведомо конституированны основные необходимые параметры достойного бытия – суверенитет, независимость, сохранение идентичности, свобода, процветание, преемственность.
3. Народ должен видеть траекторию своего пути в сложном переплетении других народов, то есть ясно осознавать свою нить в клубке мировой истории. Для этого необходимо представление об историческом целом, описание и интерпретация исторического процесса, в ходе которого развертываются судьбы человечества. Только при осознании своего отличия и своего сходства с судьбами других народов, народ РФ сможет по-настоящему осмыслять свою самобытность и найти надежные основы для диалога с другими. Это диалог может быть сложным и многогранным: с кем-то мы окажемся в оппозиции, с кем-то – в гармонии. Но это многообразие и составляет богатство исторического процесса.
Так как историческое бытие есть сущность народа, а народ есть носитель властного суверенитета, то власть в РФ должна быть исторична. Это значит, она должна быть вписана в исторический контекст, сообразовываться с исторической миссией и одновременно обеспечивать трансляцию исторического кода всеми доступными и имеющимися для этого средствами: воспитание, образование, наука, СМИ, культура вплоть до самого облика представителей власти, в которых эстетически должна подчеркиваться принадлежность именно к данному народу, а не как какому-то другому. Это касается не только требования к политической элите безукоризненного владения государственным языком, но и наличие у чиновничества определенного культурного ценза, мировоззренческого уровня, необходимого для выполнения представительских функций от лица народа.
Народ и индивидуум. Права человека и гражданина
В Конституции РФ четко написано, что носителем власти является народ. Это значит, что субъектом власти не является никто другой, в том числе индивидуум. Необходимость соблюдения прав человека и гражданина является важнейшим элементом демократического общества и никем не ставится под сомнение. Но с точки зрения правовой иерархии, не отдельный человек и его права являются онтологической базой Конституции. Вполне можно представить себе случай, когда индивидуум, обладающий всеми гражданскими конституционными правами, может сделать индивидуальный выбор и противопоставить себя народу, большинству. Это может даже стать мировоззренческой программой какой-то социальной группы – этнической, религиозной, экономической или идеологической. Все это, если не переходит черту закона, вполне нормально и приемлемо.
Но любые отклоняющиеся от основной массы народа взгляды, позиции, проекты и опции, должны быть терпимы только до той степени, пока они не вступают в конфликт с субъектом высшего суверенитета, то есть с самим народом. Отдельный индивидуум или группа могут хотеть чего угодно и выбирать, что угодно. Но эти права обеспечиваются исключительно народом, как основой власти. Если не будет власти, то некому будет гарантировать индивидуумам их права. Если не будет народа, то у власти не будет законного основания. Следовательно, те, кто выступают против народа, выступают против онтологического основания власти, а значит, против гаранта их собственных гражданских прав. Это противоречие. Отрицая народ как субъект власти, такие граждане отрицают юридическое основание своих же собственных прав.
Решение этого противоречия теоретически просто: меньшинство должно признавать волю большинства и смиряться с ней, даже оставаясь при своем мнении. Любые попытки перетолковать «демократию» как «власть меньшинства» или как «власть отдельных социальных групп», а не «власть большинства», является лобовым нарушением Конституции РФ, а конкретно пункта 4 Статьи 3 (Никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуется по федеральному закону.) Один только призыв к такой трактовке Конституции, есть ее грубейшее нарушение.
Права человека в российской Конституции иерархически подчинены высшему праву народа на то, чтобы быть носителем суверенитета. Индивидуум, интегрированный в народ, становится полноценным носителем этого суверенитета. Индивидуум, противопоставляющий себя народу, автоматически ликвидирует этим самым жестом, политические гарантии своих собственных прав и свобод.
Реаффирмация народа
Предшествующие теоретические построения могут показаться слишком отвлеченными и имеющими больше отношение к политологической науке, чем к практической жизни. Очень плохо, если так кому-то покажется. Значит, базовые основы конституционного права и сама онтология конституционального бытия в нашем обществе остаются чем-то далеким от жизни. А если мы сделаем еще один шаг, и скажем, что «это нормально» и «зачем вообще нам все эти политологические и философские выкладки», то мы просто признаем неконституционность нашего привычного социального и политического бытия.
И понятие «народа» у нас не прояснено и заброшено;
и элиты у нас на массы почти вообще не обращают никакого внимания;
и Государство у нас подменяет собой того, кто по Конституции его учреждает;
и никакой внятной этнической политики у нас нет;
и историческую идентичность мы не укрепляем, на наоброт, только рассеиваем;
и своего места во всемирной истории не ищем;
и о предках не помним;
и о потомках не радеем;
и власть у нас только кичится своим отрывом от народа, а отнюдь не переживает по этому поводу;
и либеральное индивидуалистическое мировоззрение у нас носит характер почти официальной догмы;
и образование и тем более СМИ мы используем совсем для других целей, нежели для укрепления народной идентичности.
Одним словом, картина получается печальной: наше Государство и наше общество совсем ненародны.
Но давайте задумаемся: это значит, что они неконституционны в самом прямом и страшном смысле этого слова. Не будь у нас 3-й статьи Конституции, можно было бы спорить, хорошо это или плохо, что все так, как сейчас и стоит ли это менять. Но дело обстоит намного более остро: если наше общество и Государство игнорирует «народ» как качественное явление, как субъект, как бытие, как главную политическую инстанцию, то это общество больно, а Государство не просто нелегитимно, но даже нелегально. Вывод чудовищный.
Русский вопрос: что делать в такой ситуации?
Признав статус кво, мы обрекаем себя на быстрый или отложенный крах. Если общество и Государство живут не по правилам своего основного закона, Конституции, то они утрачивают основания для того, чтобы настаивать на своих собственных полномочиях. Этим мы сами даем «зеленый свет» анархии, хаосу, волнениям и розни. Да, это можно оттянуть. Но этого нельзя избежать.
Остается только один путь: путь укрепления конституционного строя и приведения общества и Государства в соответствие с базовыми нормативами Конституции. На первый взгляд это представляется непосильной задачей. Но … глаза боятся, а руки делают.
Важно: в этом случае надо будет менять все по существу, а по форме все вполне может остаться строго таким как есть – Конституция, выборы, демократические и гражданские свободы, соблюдение прав личностей и этносов, федеративное устройство, разделение властей, президентская власть, парламент, правительство, рынок и т.д. Просто все эти политические институты, процедуры и механизмы могут быть либо народными, либо такими как сейчас.
Как это сделать? Как вернуть ситуацию в конституционные рамки не по форме, а по содержанию, по сути?
Во-первых, необходимо осознать, о чем вообще идёт речь. Многие наши сограждане (включая власть) настолько увлеклись решением чисто технических и микроскопических задач, что полностью утратили необходимый для понимания некоторых вещей социальный и исторический горизонт. Это подобно сну, от которого необходимо очнуться.
Во-вторых, следовало бы найти костяк пассионарных кадров (как в массах, так и в элитах), способных понять важность этой задачи и начать ее реализовывать. Это требует воли, организационных и образовательных усилий. Можно говорить в этом случае о «параллельной элите», «комиссарском корпусе», о «стражах народа».
В-третьих, необходимо развернуть мировоззренческую платформу, в центре которой стоял бы народ. Это не должна быть очередная идеология или партийная доктрина. Речь идет об основе Конституции, которая первична по отношению к любым идеологическим или политическим программам. Мировоззрение, в центре которого стоит народ, по умолчанию является основой конституционности всей существующей политической системы. Это не нечто новое, это внимательное и честное отношение к тому, что уже есть.
Нажмите «Подписаться на канал», чтобы читать «Завтра» в ленте «Яндекса»