Что такое неохристианское течение в русской литературе
Что такое неохристианское течение в русской литературе?
Что такое неохристианское течение в русской литературе?
Неохристианское течение – это направление общественной мысли начала двадцатого столетия.
Данное направление ориентировано на совершенствование способов приспособления христианской веры к продолжению существования даже во время кризиса.
Самые яркие представители :
МЕРЕЖКОВСКИЙ Дмитрий Сергеевич – литературный деятель, критик, который сознательно «разрывает» отношения с историческим христианством.
ГИППИУС Зиннаида Николаевна – писательница и критик («Новые люди», «Зеркала», «Алый меч» как сборники, в которых литератор проповедовала неохристианство).
Сочинение на тему «Человек и природа в отечественной литературе» с примерами из русской литературы?
Сочинение на тему «Человек и природа в отечественной литературе» с примерами из русской литературы.
Что такое литературы?
Что такое литературы?
В чем неоценимая заслуга в русской литературе таких писателей как : Тургенев, Некрасов, Лесков?
В чем неоценимая заслуга в русской литературе таких писателей как : Тургенев, Некрасов, Лесков.
Что такое литература?
Что такое литература.
Когда и где зародился сентиментализм как течение в литературе?
Когда и где зародился сентиментализм как течение в литературе?
Что такое сатира?
По литературе на русском языке?
Что такое эпитет в русской литературе?
Что такое эпитет в русской литературе.
Романтический герой в русской литературе?
Романтический герой в русской литературе.
Русская литература первой половины XIX века?
Русская литература первой половины XIX века.
Представители романтизма в русской литературе.
Роль литературы 18 века в истории русской литературы вообще?
Роль литературы 18 века в истории русской литературы вообще?
Сидит на ложке (суп) свесив ножки (лапша).
Сочинение на темуПочему мне нравится осеньОсень, скоро осень… Дивная и прекрасная пора. Солнышко уже не жарит немилосердно с утра до вечера, как летом и еще не прячется за плотными серыми тучами, как это будет зимой. Оно щедро и нежно греет, лаская..
Стрекоза, муравей — Из басни И. А. Крылова «Стрекоза и Муравей» Муха, пчела — Из басни И. А Крылова «Муха и Пчела» Муравей, жук — Из басни Эзопа «Муравей и Жук».
Что такое неохристианское течение в русской литературе
Приверженцы романтизма в русской литературе;В. А. Жуковский
А.С. Пушкин (ранние творения автора)
Н. М. Языков
М. Ю. Лермонтов (ранние произведения); Особенности романтизма;бегство героя из реального в идеальный мир
упоминание автором исторических событий
использование фольклорных мотивов в художественном произведении
психологизм (углубленный анализ внутреннего мира литературного героя); Представители в зарубежном литературном творчестве;Виктор Гюго
Проспер Мериме; Жанровое разнообразие;Поэма, баллада, роман;
Главные герои произведений романтизма – яркие, харизматичные личности с непокорным, зависимым характером. Как правило, они оказываются одинокими. Окружающие главных героев люди не в состоянии понять и принять личность, находящуюся в вечном состоянии борьбы.
Образ главного героя в большинстве случаев таит в себе множество тайн и загадок. Произведениям в духе романтизма присущи необычные обстоятельства (наличие дремучего леса, высоких гор или цыганского табора в тексте).
Реализм
Упоминая основные литературные направления и течения, стоит рассказать и о реализме.
Основная его черта – объективное изображение жизненных явлений в творчестве. Если учитывать преимущественно эту особенность, это направление в русской литературе появился уже давно. В позднем творчестве А. С. Пушкина быт героев изображается с предельным чувством отстранённости. «Зрелые» произведения великого поэта и писателя, несомненно, можно отнести к реализму. Это литературное направление включает в себя несколько разновидностей.
Представители в русском литературном творчестве;Л. Н. Толстой
А. С. Пушкин; Представители в зарубежной литературе;Э. Золя
Ч. Диккенс
О. де Бальзак; Основные отличительные черты реализма;реализму присуща максимальная достоверность изображаемых событий. Это наглядно продемонстрировал автор произведения «Война и мир» Л. В. Толстой.
Литературному направлению свойственна типизация характеров персонажей (принципы воспитания Т. Лариной или Обломова).
В произведении присутствуют принципы народности, историзма (произведение М. Шолохова «Тихий Дон»).
Формирование характеров героев во многом обусловлено влиянием общественной среды.
Персонажи произведений направления реализм изображены с особым психологизмом (представитель этого литературного направления Федор Михайлович Достоевский выполнял портреты героев очень искусно, влияя на тонкие струны души читателя).
Заметна неоднозначность авторской позиции. В произведениях популярного литературного направления отсутствует явное деление на отрицательных и положительных героев.
Происходит появление новых типов литературных персонажей (типы «лишнего человека», «маленького человека» и т. д. Жанровые особенности;Реализму присущи следующие жанры:
роман-эпопея
роман
рассказ
повесть;
Что такое неохристианское течение в русской литературе
СУДЬБЫ РУССКОЙ ПОЭЗИИ И МОДЕРНИЗМ
Литературные течения, противостоящие реализму, долгие десятилетия после 1917 г. — да и сейчас случается — именовались унизительно «упадочническими», декадентскими. Термины «декаданс», «модернизм» были в ходу еще на рубеже XIX-XX вв., но обозначали далеко не однородные явления. Декаданс (лат. decadentia — упадок) в своей антиреалистической направленности был вызван состоянием безнадежности, неприятием общественной жизни, стремлением уйти в узколичный мир. Модернисты (фр. moderne — новейший, современный) тоже выступали против реализма, отрицали социальные ценности. Но цель была избрана другая — создание поэтической культуры, содействующей духовному совершенствованию человечества. Декадентская эстетизация эгоцентристской, часто порочной личности противоречила подобным побуждениям. «Упадочнические» настроения резко обострились с кризисом народничества 90-х гг. В определенных кругах интеллигенции общественные идеалы были оттеснены прославлением одиночества, внутреннего, нередко противоречивого, эгоистического бытия. Некоторым символистам: Н. Минскому, Д. Мережковскому, Ф. Сологубу, 3. Гиппиус — была свойственна такая тенденция. Позже болезненная реакция на революционное движение посеяла в целом ряде произведений совсем мрачные, нездоровые мотивы: проповедь мещанства, безлюбого эротизма, жестокой, воинствующей воли. Защитником столь извращенных вкусов стали, однако, чуждые символизму литераторы: М. Арцыбашев, А. Каменский, В. Ропшин (Б. Савинков) и др. За увлечение бытовыми подробностями, началами биологизма в человеке эту группу беллетристов необоснованно относят иногда к натурализму. Удельный вес «упадочнических» симпатий в русской литературе был все-таки очень невелик. Она формировалась в горниле глубинных социальных смещений. Те, кто отверг революционные перспективы, оказался перед необходимостью найти свой путь в «бунтующей» истории. Эта внутренняя потребность не совмещалась с декадентской ставкой на замкнутую в себе самой личность. И вчерашние певцы самоценного «Я» (скажем, Д. Мережковский) пришли к иным идеалам. Часть интеллигенции восприняла — и не без основания — классовую борьбу как силу, разрушающую культурные ценности. А самое развитие человечества связала с обновлением культуры. Немудрено, что ключевая роль была отведена творчеству. На такой почве и возник русский модернизм. В отличие от реализма он противопоставил жизни искусство, способное возродить погрязший во грехе мир. В модернистских концепциях было немало недостижимого. Но они ничего общего не имели с депрессивными идеями. Напротив, питались светлой мечтой о нравственном преображении человека. Вот почему глубоко ошибочно называть этот яркий пласт литературы — декадентским, уравнивать неприятие революции с духовным упадком. Русский модернизм был представлен разными течениями: символизмом, акмеизмом, футуризмом. Существовали художники слова, организационно не связанные с этими литературными группами, но внутренне тяготевшие к опыту той или другой (А. Ремизов, М. Волошин, М. Цветаева и др.). Развитие модернизма имело свою, весьма напряженную историю. В острой полемике одно течение сменялось другим. Между членами каждого из объединений нередко разгорались споры. Так проявлялась яркая оригинальность творческих индивидуальностей. Не столько программы символизма, акмеизма, футуризма, сколько художественные свершения участников движения навсегда остались с нами и для нас. Символизм В русском символизме, самом крупном и эстетически значительном течении, существовало два хронологически и концептуально самостоятельных потока. В 1890-е гг. заявили о себе так называемые «старшие символисты»: Н. Минский, Д. Мережковский, В. Брюсов, К. Бальмонт, Ф. Сологуб (Ф. Тетерников), 3. Гиппиус. А в 1900-е гг. на литературную арену вышли «младосимволисты»: А. Белый (Б. Бугаев), А. Блок, С. Соловьев, Вяч. Иванов, Эллис (Л. Кобылинский) и др. При определенной эстетической общности программы двух поколений были неоднородными. Да и в каждой группе наметились расхождения. Идеологом «старших символистов» стал Д. Мережковский, мэтром (Учителем) — В. Брюсов. Между тем они, как и другие члены объединения, придерживались особых взглядов на искусство. Свою теорию Д. Мережковский изложил сначала в докладе (1892), затем книге «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы». Исходным моментом раздумий было ощущение «болезненного, неразрешимого диссонанса» времени: «самый крайний материализм» («грандиозные изобретения техники», «небывалая умственная свобода») и «самые страстные идеальные порывы духа»; «требования религиозного чувства» и «невозможность верить» в догмы христианства. Для изживания этих противоречий предсказывался подъем к «идеальной человеческой культуре» в результате открытия божественной сущности мира. Путь к ней прокладывало новое искусство с помощью символов, выливающихся из глубин духа художника (в отличие от реалистического символа — обобщения жизненных явлений). Отсюда утверждались три главных элемента символизма: «мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности» (всюду курсив автора). К. Бальмонт отстаивал свое представление о новом литературном течении в статье «Элементарные слова о символической поэзии» (1900). Главным здесь названо стремление к «более утонченным способам выражения чувств и мыслей», к символике. Цель «пересоздания вещественности» указана иная, по сравнению с Мережковским. В «символической поэзии» Бальмонт видел «оглашение» — «как бы против воли» художника — «говора стихий» Вселенной, мирового Хаоса. В искусстве была выделена «могучая сила, стремящаяся угадать новые сочетания мыслей, красок, звуков», для выражения невнятных, затаенных начал бытия. Для В. Брюсова символизм стал проникновением в лишенную мистики реальность, что и отличало мэтра от других символистов. В статье «Ключи тайн» (1903) он писал: «Искусство есть постижение мира иными, нерассудочными путями. Искусство — то, что в других областях мы называем откровением». «Узнаванию» жизни средствами науки противополагалось прозрение в «мгновения экстаза» творческого. Именно в нем Брюсов усмотрел победу «борьбы художника за свободу». Символизм понимался как рождение особой литературной школы. Разными путями провозвестники новой поэзии пришли к сходным идеалам — к открытию в художественном творчестве тайн мира, обогащению русской поэтической культуры во имя их разгадки. Вдохновитель «младосимволистов» Андрей Белый утверждала статье «О религиозных переживаниях» (1903) «взаимное соприкосновение искусства и религии». Но задачи выдвигал более действенные, чем Мережковский, хотя столь же мистические. В своих воспоминаниях А. Белый так определил их: «найти человечество как ипостась лика божья», «приблизиться к мировой душе», «передавать в субъективно лирических излияниях Ее голос». Мечты о грядущем скоро прояснились. На «политику» (события 1905 г.) А. Белый отозвался медитацией «Луг зеленый», где нашел в образах гоголевской «Страшной мести» символ России — «спящую красавицу, которую некогда разбудят от сна». К мистическим прозрениям «сознания современной души», ее преображения в «священной любви» звал А. Белый. О роли художника-мессии (спасителя) помышлял он, а свою концепцию называл «религией жизни». В 1909 г. А. Белый определил поступь родственной себе ветви литературы: «. от Ницше, Ибсена к Пушкину, Некрасову, Гоголю, от Запада на Восток, от личности к народу». «Нравственная связь с родиной» отличала позицию всех «младосимволистов», хотя проявлялась у каждого по-своему. Обособленнее других держался Вяч. Иванов. Он верил в возможность объединить «правду оторвавшихся от земли с правдой земли», народ с интеллигенцией. А грядущую гармонию усматривал в победе «большого всенародного искусства», когда под воздействием созданного гением «хорового действа», трагедии-мистерии восторжествует «коллективный внутренний опыт». Все символистские программы воспринимались необычным, новым словом в литературной жизни эпохи. Однако они тесно были сопряжены с мировой культурой. В теоретических раздумьях, несомненно, был учтен поиск зарубежной идеалистической философии. Взгляды, скажем, И. Канта на противоречия человеческого познания, на идеи Бога — источник нравственности. Или учение А. Шопенгауэра о преодолении слепого влечения к жизни через сострадание, эстетическое созерцание, чуткость к музыке вселенной. Близкой оказалась теория Ф. В. Шеллинга, для которого природа — духовный, творческий феномен, а искусство — высшая форма его постижения. Острый интерес вызвали размышления Ф. Ницше о двух началах бытия, кризисе буржуазной культуры, человеке будущего, равно как и о пребывании «по ту сторону добра и зла». Труды других порубежных мыслителей Запада, сторонников «потока сознания», иррационального, религиозного опыта не прошли мимо внимания русских символистов. В художественном творчестве они тоже тяготели к зарубежному искусству. Франция дала многих кумиров. Ш. Бодлера — с его глубокой тоской по гармонии, высказанной своеобразно, от противного — в картинах неодолимого зла. П. Верлена, поразившего музыкальностью поэзии, передавшей трудноуловимые переживания. С. Малларме — небывало гибкий интонационный строй его стихов стал «проводником» сверхчувственных прозрений. А. Рембо, чьи нарочито алогичные признания выражали интуитивные озарения автора. Высоко были оценены достижения романтиков разных стран. Немецких: Новалиса, Ф. Шлегеля, Э. Гофмана. Особенно — американского поэта и прозаика Э. По: его трагическое мироощущение, освоение новых форм и структур произведений как прорыв к тайнам человеческого духа. Глубокое сочувствие вызвал язык символов О. Уайльда, М. Метерлинка, позднего Г. Ибсена. Связи русского символизма с мировым художественным процессом очевидны. Не замечать их — недопустимо. Вместе с тем не менее ошибочна недавняя тенденция «отлучения» новейшей поэзии от отечественной классики. Тогда как именно она дала символистам главное — понимание своей родины, ее культуры. В творчестве «золотого (XIX) века» были обретены особо притягательные ценности. Слияние Пушкина с царством божественной гармонии и его же горькие раздумья об истории, о человеке в городе Медного Всадника неустанно влекли выражением идеального и реального. Особой властью обладала «демоническая» тема в поэзии Лермонтова. Магнетизм таился и в гоголевской концепции России, воспевании ее вечного движения и иронии по поводу скудного настоящего. Двойничество как мрачный феномен человеческого духа, источник страданий личности, открытое гением Лермонтова, Гоголя, Достоевского, определило чуть ли не ведущую область символистского поиска. В философско-эстетических, прежде всего религиозных, откровениях этих писателей-классиков Мережковский, А. Белый, Блок, Вяч. Иванов нашли для себя путеводную звезду. Жажде прикосновения к «тайному тайных» по-иному ответили Тютчев, Фет. Тютчевское постижение загадочных связей между «теми», небесными, и «этими», земными, мирами, между разумом, верой, памятью, интуицией, творчеством прояснило положения символистской эстетики. Фет дал образ художника, неустанно покидающего «родные пределы» в поисках идеала, преображающего скучную явь неудержимой мечтой. Неожиданно близким оказалась поэзия Некрасова, способствовавшая рождению «мистического народничества». Параллели можно продолжать и продолжать. Не забывая, однако, о главном. Ведь именно на основе завоеваний отечественной культуры стремились символисты возвести ее новое здание. Художественное наследие XIX в. было принято во всей его целостности. Конечно, намечались и более конкретные контакты. Источник многих символистских мотивов виден в творчестве Я. Полонского, К. Случевского, К. Фофанова. Непосредственным же предшественником, предтечей нового литературного сообщества был философ и поэт Вл. Соловьев. Его концепция многое проясняет в теории и творчестве символистов (младшие из них называли себя «соловьевцами»). Всеопределяющей в философской системе Вл. Соловьева была мысль о «совершенном всеединстве» — между целым и частями, общим и единичным, внутренним, духовным и внешним, вещественным. Такая естественная слитность уподоблялась «совершенной красоте». В реальном же мире, «кошмарном сне человечества», считал Соловьев, хаос подавляет «нашу любовь и не дает осуществиться ее смыслу». В людях начинает «преобладать образ различных зверей». Побеждает Антихрист, владеющий «ясным умом», пониманием добра, но любящий «только одного себя». Как спасти человечество, вернуть ему веру и «силу Божью»? Ответ давался в духе неохристианских идей. Возрождение — в слиянии с Душой Мира, Вечной женственностью, как бы связующей природную жизнь с божественным бытием, красоту с любовью. «Красота нужна для исполнения добра». А любовь есть «реализация высшего» через «идеализацию низшего существа». Особую роль в подъеме к таким высотам выполняет художественное творчество («земное подобие творчества божественного»), поскольку здесь «упраздняется противоречие между идеальным и чувственным, между духом и вещью». Мысль об исцеляющем человечество искусстве и была принята русскими символистами. Каждый из них, разумеется, оттенил свое. Мережковский — неохристианские искания. А. Белый — идею художника-мессии. В любом случае подражательства Соловьеву не существовало. Блок, например, еще до знакомства с трудами философа болезненно ощущал «двоемирие» и слышал чарующие запредельные звуки. Музыкальный строй мира, как позже чувствовал Блок, «обручал» «планеты и души земных существ». Трудно уловимая суть каких-то явлений закреплялась в символе. И тут не было ничего сухо-логического. Поэт следовал за собственным восприятием «событий», считая: «. если они приобретают иной смысл, символический, значит, я сумел углубиться в них». Художнической интуиции — постижению духовных сущностей — поклонялись символисты. И не они одни. Нечто подобное наблюдалось в живописи и музыке. А. Бенуа, один из вождей «Мира искусства» (1898-1924), был убежден: «небесные гармонии, «мировая любовь», духовное и плотское единение держат свет». С. Дягилев, другой организатор этого объединения, находил, что творец искусства должен вести беседу лишь с красотой «во время нежного, таинственного проявления своей божественной природы». После увлечения крайним индивидуализмом «мирискусники» (М. Добужинский, К. Сомов, Е. Лансере, Л. Бакст) призывали «установить связь между художниками и народом». Но исходный принцип не отменялся: «Мы зовем к просвещению масс в духе красоты». Проникновение в божественно-прекрасное через синтез глубоко личных переживаний сближало их с литературным символизмом. «Импрессионисты» поразили зрителя неведомыми ему переливами быстротекущего, изменчивого бытия. «Мирискусники» противополагали этой школе открытие глубинных, сущностных начал — земной жизни. Пейзажи 1900-1904 гг. скажем, К. Сомова донесли таинственную сосредоточенность, «самоуглубленность» «задумавшихся» луга, деревьев («Вечерние тени», «Зеленый склон за дорогой», «Этюд зелени»). Густые тона зелено-синих красок, необычная проекция реального уголка природы создают такое впечатление: В знаменитом портрете Сомова «Дама в голубом» исследователи видят его Прекрасную Даму, настолько загадочен, притягателен и отрешен от повседневности взор женщины и вся она, в старинном туалете, на непроницаемом фоне, отделена от далеких, маленьких фигурок обычных людей. Гениальные образы-символы М. Врубеля, художника иной индивидуальности, выразили трагический дух раздвоенного мира («Демон», «Пророк», «Демон поверженный») и таинственную душу природы («Пан», «Сирень»). Врубелевские прозрения бесконечно близки были Блоку, А. Белому. Трудно переоценить и роль «цвето-звуковых» полотен М. Чюрлениса. В музыкальном искусстве начала века не сложилось «мистических» союзов. Однако параллели между мироощущением композиторов и поэтов-символистов, несомненно, существовали. Достаточно услышать «Всенощное бдение» (посвященное России в трудные годы войны) С. Рахманинова, чтобы почувствовать атмосферу трепетного ожидания исцеления, божественной гармонии. А. Скрябин хотел создать (но не создал) симфоническую Мистерию, под звуки которой проснутся высшие устремления людей к всеобъемлющей любви. Завершенная им «Поэма экстаза» должна была пробудить — и пробуждает — страстно-напряженное волнение, предчувствие духовного перелома. Как тут не вспомнить упование Вяч. Иванова на «коллективный внутренний опыт» или «жизнестроительные» прогнозы А. Белого. Идеи символизма были порождены жаждой торжества божественной красоты над земной юдолью. Мистические мечты отлились в художественном творчестве. Но тем оно, конечно, не ограничилось. Выдвинутые эстетические принципы, как всегда бывает, оказались несравненно уже, беднее вдохновенного искусства. Художественное наследие символистов велико, многокрасочно, проникновенно. Любая творческая личность в их кругу влечет к себе неведомым. К сожалению, объем учебника не позволяет остановиться на всех участниках этого течения. Двум крупнейшим поэтам — А. Блоку и В. Брюсову — посвящены монографические главы. Среди других было много ярких индивидуальностей. Д. Мережковский (1865-1941) с юных лет оказался в обстановке противоречивых влиянии. На 16-м году жизни стал свидетелем резкого расхождения во взглядах своего отца, действительного тайного советника, и старшего вольнодумствующего брата на убийство царя народовольцами 1 марта 1881 г. Студентом историко-филологического факультета Петербургского университета увлекался позитивистской философией Г. Спенсера, проповедующего подлинное, научное знание, а в душе таил веру в Бога. У истоков творческой деятельности сложился острый интерес Мережковского к несовместимым будто идеям: народничества (знакомство с П. Ф. Якубовичем, Н. К. Михайловским, Глебом Успенским) и мистического учения Вл. Соловьева. Победили, не без содействия Н. Минского, прозрения религиозного мыслителя. Утвердиться в этой позиции помогла жена 3. Н. Гиппиус (известная поэтесса, автор романов и, под псевдонимом А. Крайний, критик), а несколько позже друг их семьи, религиозный публицист Д. Философов (двоюродный брат Дягилева). Малое сообщество определило свою концепцию мирового развития. Мережковский предсказывал «всемирное соединение и устроение людей на земле» в «царстве небесно-земном, духовно-плотском» якобы грядущего Третьего Завета (в Библии их два). С высоты такого идеала отвергал официальную церковь, государство, монархию, но и — социальную революцию, считая ее порождением хамства бездуховных масс. О зарождении «религиозной общественности», «народа-богоносца» мечтал Мережковский. Себя видел провидцем этого процесса в истории религий и культуры. К своей поэзии Мережковский был особенно строг. Может быть, потому, что она обнажала его замкнутую душу. Он — «В любви, и в дружбе, и во всем Один, один навек» — захвачен страхом: «Неужели навек мое сердце мертво?» Но обретает исцеление то в очищении от «праха» любви, то во внутреннем подъеме: