Что такое одесское подполье
Одесское подполье
Память История и события
В Одессу 19 июля 1941 года прибыл 30-летний лейтенант госбезопасности – что приравнивалось к званию армейского капитана – Владимир Александрович Молодцов. Владимир Молодцов возглавлял разведывательно-диверсионную группу из 10 человек, получившую кодовое название «Форт».
Несколькими месяцами ранее Молодцова назначили руководящим работником «румынского» отделения разведывательного управления органов госбезопасности, а после начала войны перевели в только что организованную судоплатовскую Особую группу, по линии которой и направили на Украину.
В Одессе Молодцов получил новое имя – Павел Владимирович Бадаев. Перед группой стояла задача создать нелегальную резидентуру и партизанскую базу в одесских катакомбах, и в случае эвакуации советских войск из Одессы остаться в городе и начать разведывательно-диверсионные операции.
5 августа линия фронта вплотную приблизилась к Одессе. Пока 4-я румынская армия при поддержке немецких частей атаковала город, в катакомбах шло формирование партизанских баз. Отряд Молодцова разместился на глубине 25–30 метров под пригородными селами Куяльницкого лимана. Здесь были оборудованы помещения для штаба, склады продовольствия примерно на полгода, арсеналы (7 пулеметов, 60 винтовок, 200 гранат, до тонны тола) и радиосредства для связи с Москвой. Когда 16 октября войска противника вошли в город, бадаевцы начали разведывательные и диверсионные действия.
Отряд делился на подземную и наземную части. В катакомбах располагался командный пункт Бадаева, здесь находились начальник подземной части Афанасий Клименко, его заместитель Яков Васин, до войны сотрудник одесского уголовного розыска, и большинство бойцов, которые часто совершали боевые вылазки на поверхность.
Наземный, так называемый «городской» отряд состоял из пяти-шести разведгрупп численностью от шести до десяти человек каждая, он имел свои конспиративные квартиры. Одной из таких групп руководил Николай Иванович Милан вместе с братом Петром (в гражданскую войну – сотрудником одесского угрозыска), содержавший парикмахерскую, являющуюся отличным местом для подпольных явок. К слову, в годы гражданской войны Николай Милан служил в одесской ЧК и в 1920 году был внедрен под видом офицера-серба в белогвардейскую организацию, за что спустя год получил награду из рук начальника секретно-оперативной части Всеукраинской ЧК Ефима Евдокимова.
Возглавлял отряд Петр Иванович Бойко, содержавший слесарную мастерскую. Под этой фамилией скрывался бывший председатель Нерубайского сельсовета Антон Брониславович Федорович. Как и Милан, он считался старым чекистом, поскольку в 1920–1922 годах служил сначала оперативным комиссаром, а затем помощником уполномоченного в особом отделе одесской ЧК.
Уволенный по сокращению штатов в 1922 году, он занимал различные должности от начальника военизированной охраны одного из одесских учреждений до руководящего работника районного масштаба. В отличие от первого – беспартийного, он с 1923 года состоял в ВКП(б), да к тому же не имел репрессированного близкого родственника (брат Николая и Петра – Виктор Милан в годы Гражданской войны являлся видным левоэсеровским деятелем в Одессе, а в 1937 году там же был арестован и расстрелян), что, видимо, и повлияло на выбор руководителя отряда. Но впоследствии именно это назначение сыграет главную роковую роль в судьбе Молодцова и его группы.
В возглавляемую Бадаевым нелегальную резидентуру в Одессе вошли и местные работники органов госбезопасности как действующие, так и бывшие. В группу связных при командире отряда была включена оперуполномоченная 4-го отдела одесского управления Тамара Межигурская. Оперуполномоченный транспортного отделения НКВД станции Гайворонская Петр Болонин устроился на железную дорогу. Также вошли в резидентуру чекисты – для выполнения «особых заданий» Николай Шевченко, один из руководителей подразделений наземного отряда, и для связи с подпольными группами Павел Шевченко.
Связь с катакомбами осуществляла так называемая молодежная десятка наземного отряда, состоящая из 16–17-летних подростков во главе с Яковом Гордиенко. Всего же с начала подпольной деятельности в резидентуре и отрядах Молодцова было 75–80 человек.
В это время в городе действовали и другие партизанские отряды, существовала и параллельная чекистская резидентура, но все же главную силу представлял отряд Молодцова – Бадаева.
За три месяца 1941 года бадаевцы провели шесть боевых операций. Так, 9 декабря 1941 года нарком внутренних дел Лаврентий Берия докладывал в ГКО: «По сообщению нелегального резидента в Одессе, в ночь на 12 ноября партизанский отряд НКВД, руководимый тов. Бадаевым, разрушил в районе села Нерубайское Одесской области полотно единственной введенной в эксплуатацию железной дороги на Одессу. В результате произошло крушение двух воинских эшелонов. В связи с этим немцы объявили село Нерубайское на военном положении и предложили населению ликвидировать партизанский отряд».
Была у бадаевцев и еще одна, пусть и менее важная функция – распространение среди населения сводок Совинформбюро и листовок против оккупационного режима…
Партизаны, действовавшие в катакомбах, отвлекали на себя тысячи румынских и немецких солдат, офицеров и полицейских, вынужденных охранять несколько сот ходов в катакомбы в радиусе 40 километров от Аркадии до Хаджибейского лимана.
Молодцов пытался налаживать контакты с чекистской агентурой и за пределами Одесской области. Так, Центр ориентировал Бадаева на установление связи с киевской резидентурой, возглавляемой «Максимом» (Иваном Даниловичем Кудрей). Для этой цели на февраль планировалась командировка в Киев якобы для поисков сырья для пивоваренного завода подпольщиков Петра Милана и Петра Моисеевича Вишневского – хозяина примусной мастерской, которая использовалась связными Молодцова для встреч с агентурой. Кстати, как и братья Миланы, Вишневский в годы Гражданской войны работал в ЧК.
В январе 1942 года спецподразделение румынской контрразведки – «бюро партизанских расследований» привлекло к сотрудничеству командира наземного партизанского отряда Петра Бойко – Антона Федоровича. Некоторые современные одесские авторы преподносят его как героя – «пламенного борца с большевизмом и энкавэдэшными эмиссарами из Москвы». Однако некоторые имеющиеся в распоряжении автора материалы позволяют утверждать, что провокаторские выходки Федорович совершал еще 20 лет до описываемых событий, причем тогда отнюдь не антибольшевистские.
В январе 1922 года в осведомительное отделение пограничного Особого отдела, возглавляемого Георгием Капчинским (двоюродным прадедом автора данного очерка), поступило письмо от его бывшего сослуживца по оперчасти Одесской ЧК Антона Федоровича, что контролером поста на Каролино-Бугазе является скрытый контрреволюционер и белогвардеец, «буржуйский сынок» Александр Смаглюк. Капчинский Федоровичу не мог не доверять, тем более повинуясь классовому подходу – оба являлись выходцами из рабочих.
На допросе арестованный Смаглюк отрицал какую-либо контрреволюционную деятельность. Вместе с тем он признался, что в 1919 году 16-летним гимназистом поступил в белый гусарский полк, при эвакуации белых в феврале следующего года остался в Одессе, а еще через год, поступив на службу в губЧК, скрыл свое белогвардейское прошлое… по совету Федоровича. Коллегия Одесского губревтрибунала в марте 1922 года Смаглюка оправдала за отсутствием состава преступления, правда, запретив работать в органах.
И вот спустя 20 лет, возможно, предполагая скорое падение советской власти в стране, Федорович решил донести на новых своих сослуживцев, но уже обвиняя их, наоборот, в коммунистической деятельности. Явившись в сигуранцу, он сообщил о своей принадлежности к нелегальной организации и предложил сотрудничество. Вскоре после непродолжительного (для конспирации) ареста он был освобожден и стал секретным агентом румынской спецслужбы.
Любопытно, что Федорович как будто повторял действия, вероятно, знакомого ему руководящего одесского чекиста времен Гражданской войны и активного проводника красного террора Вениамина Сергеева (Бендетта–Гордона), который после занятия в августе 1919 года города белогвардейцами, стал сотрудничать с деникинской контрразведкой, сыграл важную роль в раскрытии большевистского подполья и участвовал теперь уже в белом терроре. Кстати, в результате провокации осенью 1919 года были арестованы братья Милан, но в то время от вполне возможного расстрела их спасли части Красной армии, в феврале 1920 года занявшие Одессу.
9 февраля 1942 года по наводке Федоровича на принадлежащей ему конспиративной квартире были арестованы Владимир Молодцов, Тамара Межигурская, Яков Гордиенко и еще двое подпольщиков. 15 февраля взяли Вишневского, затем обоих братьев Миланов, Болонина и многих других. В течение февраля и марта были разгромлены резидентура и почти весь наземный отряд. Продолжала вести невидимую войну только часть отряда, находившаяся в катакомбах, которую после ареста Молодцова возглавил его заместитель Сергей Виноградов, в прошлом так же, как и Молодцов, сотрудник внешней разведки, прибывший в составе группы «Форт» из Москвы.
Вот что докладывал сотрудник сигуранцы в Бухарест:
«Многочисленные, с хорошо подобранными кадрами и хорошо оснащенные организации, оставленные НКВД… Организация Бадаева связана системой катакомб, протянувшихся на десятки километров, с другими организациями… Она оснащена всем современным оборудованием и вооружением и представляет большую опасность и постоянную угрозу властям… Особенно необходимо отметить тот тревожный факт, что агенты Бадаева завербованы из числа тех лиц, на которых новый режим возлагал надежды в деле преобразования моральной, культурной и экономической жизни на новых территориях и которым удалось проникнуть в доверие к администрации… По своей социальной и профессиональной принадлежности они состоят из всех слоев населения. Благодаря им Бадаев был постоянно в курсе всех событий и мог сообщать Москве точные сведения в отношении дислокации войск, об экономическом положении, враждебном повсеместно настроении населения к властям, о руководителях администрации, сведения на которых запрашивала Москва и которых он мог в любое время уничтожить. »
Следствием по делу бадаевцев руководил начальник «бюро партизанских расследований» Аргир – под этой румынской фамилией скрывался украинец по национальности Николай Васильевич Кочубей. По иронии судьбы в годы Гражданской войны он был разведчиком в деникинской армии и в 1920 году входил в ту самую подпольную белогвардейскую организацию, в которую чекисты внедрили Николая Милана. Но прошло уже более двух десятков лет, и, по счастью, Аргир-Кочубей не узнал в своем подследственном «офицера-серба».
Милан передал родным белье – на краях носового платка кровью было написано: «Наших Бойко пре». Отсюда оставшиеся на свободе бадаевцы узнали имя провокатора…
Молодцова расстреляли по приговору румынского суда 3 июля 1942 года. В течение лета были казнены Межигурская, Гордиенко, Болонин, Вишневский, братья Миланы и многие другие разведчики.
Однако в марте 1944 года чекистское руководство в Москве, еще не имея достоверных данных о гибели Молодцова – точно это было установлено лишь после освобождения Одессы в апреле 1944 года, зачислило его в особый резерв 4-го Управления НКГБ (бывшей Особой группы НКВД) и переаттестовало на звание капитана госбезопасности как живого. Провокатор Антон Федорович после прихода в Одессу советских войск был арестован НКГБ и расстрелян. Кстати, по иронии судьбы, за четверть века до этого точно такой же конец был и у его предшественника Вениамина Сергеева.
5 ноября 1944 года был подписан Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении двенадцати живым и погибшим чекистам-разведчикам звания Героя Советского Союза. В их числе была фамилия Владимира Александровича Молодцова – командира партизанского отряда и нелегального резидента в Одессе.
Дочитали статью до конца? Пожалуйста, примите участие в обсуждении, выскажите свою точку зрения, либо просто проставьте оценку статье.
«При румынах было лучше»: горькая правда оккупации Одессы
10 апреля 1944 года стал днем освобождения Одессы от длившейся почти три года оккупации. Город брали тяжело – с минимальным применением артиллерии, чтобы избежать его разрушения, из-за чего Красной армии пришлось вести уличные бои уже в городской черте. А вслед за усталыми красноармейцами в «жемчужину у моря» вошли суровые сотрудники НКВД и СМЕРШ, развернувшие полномасштабную работу практически моментально. Первые повестки с настоятельной просьбой явиться в «органы» для задушевной беседы стали приходить одесситам буквально через день-два. И так уж сложилось, что для многих из жителей города этот вызов не закончился ничем хорошим. К началу 1945 года тысячам из них пришлось искупать сотрудничество с оккупантами тяжким трудом в не самых приятных местах.
По оценкам некоторых исследователей, на 1 января 1945 года из встретивших освободителей 250 тысяч одесситов «исчезло» чуть ли не 90 тысяч. Верится в это слабо, и, к тому же, следует помнить, что в Одессе, как и на всех остальных освобожденных территориях, конечно же, проводилась мобилизация в Красную армию – так что часть ее жителей покинули город вовсе не в «лагерных клифтах», а в солдатских шинелях. Тем не менее, факт, что работы у борцов со шпионами и изменниками Родины в «жемчужине у моря» было многовато даже для того сурового времени, очевиден. «Бесконечные сталинские репрессии против невиновных»? «Очередные зверства кровавых бериевских палачей»? Давайте не будем торопиться с выводами. Правда о жизни одесситов в оккупации настолько неприглядна, что держалась под спудом и тщательно обходилась стороной (особенно – благонамеренными советскими историками) долгие годы.
И тем не менее, знать ее необходимо. По правде говоря, я тоже уходил от этой темы какое-то время – уж больно не хотелось писать о таком в канун Великой Победы. Однако, фотографии и видео с нацистско-бандеровского шествия, с большим размахом прошедшего в Одессе в нынешнем году в годовщину трагических событий на Куликовом поле и как раз накануне 9 мая, развеяли последние сомнения. Корни многих нынешних событий все-таки стоит искать в прошлом – в том числе, и в далеких годах Великой Отечественной войны…
При румынах было лучше!
Эта фраза, звучащая в талантливом, хотя и безбожно грешащем местами против исторической правды, телесериале «Ликвидация», как раз не является плодом авторского вымысла режиссера или автора сценария фильма. Одесситов, считавших именно так, хватало с лихвой. Другое дело, что вряд ли бы кто-то осмелился произнести эти слова открыто, и, уж тем более, бросить их в лицо сотруднику «органов». Немецкой оккупации Одесса, как таковой, не знала. Фактически, сразу после оставления ее частями Красной Армии, Одесса вошла не в состав рейхскоммиссариата «Украина», а оказалась частью румынского губернаторства Транснистрия. Власть в городе, в лице городского головы Германа Пынти и губернатора профессора Алексяну, была исключительно румынская. Диктатор Ион Антонеску (лично посещавший город) называл его не иначе как «жемчужина румынской короны».
Как одесситам жилось? Прежде всего – сытно. Все очевидцы того времени прямо-таки восхищаются царившим на прилавках рынков и магазинов продуктовым изобилием. Частный бизнес в любых формах не только был разрешен оккупантами, но всячески приветствовался и поощрялся. Одесса снова, как «при старом режиме» запестрела частными лавочками, магазинчиками, кафе и ресторанами. Более того – уже в первый год оккупации более двум с половиной тысячам одесситов была возвращена их частная собственность, в свое время отобранная Советской властью. Речь, как вы понимаете, не о мелочевке, а о домах, предприятиях, объектах торговли. Были открыты все храмы различных конфессий, которые к тому времени не были разрушены. Весной 1942 года на Пасху в городе был даже отменен комендантский час – как писалось в соответствующем приказе, не только в честь праздника, но и «в силу полной лояльности местного населения к румынским властям».
Всем улицам города были возвращены дореволюционные названия. Разве что Карла Маркса при этом превратилась в улицу Адольфа Гитлера, да вдобавок на карте Одессы появились имена Муссолини и еще пяти «крупных государственных деятелей» Румынии, но это горожане как-то пережили. Равно, как и изъятие из всех библиотек «коммунистической» литературы и вообще, всех до единой книг советских писателей. А появление в школах уроков Закона Божьего, правда, с «довеском» в виде всеобязательного изучения румынского языка, многие даже приветствовали. Ничего не напоминает – из дней нынешних? Действительно, с чего бы одесситам было роптать – в городе исправно функционировали водопровод, электростанции и все прочие коммунальные службы, ходили трамваи, работали больницы. В театрах давали спектакли и оперы, в кинотеатрах шли картины, на улицах играл джаз… Ну, разве что румыны донельзя удивили горожан приказами о запрете на пользование велосипедами, а также торговли семечками и употреблении их в пищу на улицах. За строжайшим исполнением бдительно следили комендантские патрули.
Правда, нельзя забывать о том, что вся эта благодать предназначалась исключительно тем жителям города, которые не были евреями, а таковых в Одессе на момент оккупации насчитывалось, по разным оценкам, до 90 тысяч человек. К началу Великой Отечественной войны евреи составляли до 30% населения города (180 тысяч). К счастью, половина из них успела эвакуироваться или была призвана в ряды Красной армии. Этим одесситам очень повезло – в сравнении с оставшимися. Первые репрессии против еврейского населения оккупанты начали, практически, сразу же после взятия города. Его представители были подвергнуты принудительной регистрации и начали сгоняться в тюрьму на Фонтанской дороге. Тогда же начались и первые казни. Однако, настоящий ад для евреев настал после 22 октября 1941 года, когда было взорвано бывшее здание НКВД, в котором к тому времени уже вольготно расположились румынская комендатура и штаб 10-й пехотной дивизии.
Удачно проведенная диверсия стоила оккупантам многих жизней, но вызвала при этом волну невероятных зверств. По городу прокатилась волна погромов и арестов, во время которых людей убивали прямо на порогах собственных домов и вешали на уличных фонарных столбах. Огромное количество несчастных было загнано в пороховые склады на Люсдорфской дороге. Все девять зданий были до отказа забиты евреями и пленными красноармейцами, после чего облиты бензином и подожжены. Работавшая после освобождения города на этом месте чрезвычайная комиссия заявила о выявлении останков, как минимум 25 тысяч человек. Переживших эту волну террора одесских евреев ждали лагеря смерти, разбросанные по всей территории нынешних Одесской и Николаевской областей. Самую страшную память по себе оставили лагеря в селах Дальник, Богдановка, Голта… Точную цифру уничтоженных одесских евреев назвать невозможно. Многие исследователи склоняются к мнению, что к моменту освобождения города их осталось в живых меньше тысячи.
Одесситы, перестаньте доносить друг на друга!
Именно такая фраза раздавалась из громкоговорителей, размещенных на автомобилях, разъезжавших по улицам города в период оккупации. Установленный было «новой властью» ящик, в который все желающие могли поместить выполненные в письменном виде собственные жалобы или заявления, был переполнен чуть ли не моментально. В основном – как раз именно доносами на собственных соседей по дому или коммунальной квартире. Румыны быстро поняли, что с таким валом «сигналов» их сигуранца попросту не справится. Кстати говоря, когда оккупантами среди горожан был объявлен набор в местную полицию, отбоя от желающих не было. Конкурс, по воспоминаниям очевидцев, был огромным.
Зато были другие – вполне благополучно пережившие оккупацию и впоследствии дошедшие до такой наглости, что принялись строчить в соответствующие органы отчеты о собственной «героической борьбе». Например, некто Бугаенко, называвший себя «командиром партизанского отряда» и пытавшийся «отписаться» от следователей НКВД бредовыми побасенками о том, что для «проведения подпольной работы» он открыл у себя во дворе сапожную будку, где вредил оккупантам… «проводя некачественный ремонт их обуви»! Того же пошиба «подпольщиками» были и некий Голованов, открывший частную забегаловку «для спаивания румынских солдат и офицеров», а также «героиня сопротивления» Агафья Люшкова, якобы «подсыпавшая мышьяк в блюда, которые подавала солдатам и офицерам румынской армии» в частном ресторанчике, где она работала. Можно не сомневаться – ничего подобного и близко не было! Вызови ее «диверсионная деятельность» хоть одно серьезное отравление – повесили бы прямо у дверей кабака. И это – еще в лучшем случае… Если СМЕРШ в итоге «укатал» всю упомянутую компанию в лагеря, то я лично готов ему только аплодировать!
При этом в Одессе прекрасным образом действовал Институт антикоммунистических исследований, открытый там в май 1942 года и битком набитый именитейшей профессурой. Кое-кого из подвизавшихся на этой ниве ученых мужей «сталинские органы госбезопасности» впоследствии «зверски замучили», естественно – «ни за что»… Вообще «жемчужина у моря» стала городом, где с огромной силой, едва ли не в самых больших масштабах на всей оккупированной захватчиками территории, активизировались недобитые белогвардейцы. Уже в декабре 1941 года там была создана инициативная группа «бывших офицеров и нижних чинов Российской императорской армии и Вооруженных сил Юга России». Главной задачей провозгласили «борьбу с большевизмом», естественно. При этом большинство членов этой компании в итоге оказались в рядах карательных и антипартизанских частей Вермахта.
Никаких выводов и обобщений не будет. Каждый из читателей волен делать (или не делать) их самостоятельно. Возможно, кое у кого после прочитанного несколько поубавится удивления от того, что в Одессе, которую кое-кто в 2014 году поторопился априори провозгласить «русским городом», абсолютное большинство жителей равнодушно взирало на пылающий Дом Профсоюзов, а сегодня так же спокойно и отрешенно воспринимает надругательство над памятью его жертв и аресты ветеранов за прикрепленную к мундиру 9 мая Георгиевскую ленточку. Это просто потомки тех, кому «при румынах было лучше»…
oleg_butenko
oleg_butenkoЗаписки глобалиста
В советский период об одесских партизанах была написана огромная пропагандистская литература. И сейчас, если зайти в интернет, то обнаружишь тонны пропагандисткой шелухи, в которой почти нет зерен правды. В частности, в Википедии.
Однако сам КГБ все же хотел знать правду об Одесском подполье, и в его архиве хранилось многотомное досье. Важные выписки из этого досье сделал Василий Никитич Митрохин.
Итак, что же происходило в одесских катакомбах на самом деле?
«Досье начиналось с записи, что группа Молодцова в составе 6 офицеров была направлена в Одессу незадолго до того, как город был сдан немцам в октябре 1941 года с заданием создать подпольную резидентуру, которая будет организовать разведку, диверсии и спецоперации в тылу немцев. В Одессе к ним присоединились тринадцать сотрудников местного специального отдела НКВД под командованием лейтенанта В.А. Кузнецова. В соответствии с официальной версией событий, две группы провели партийное/ комсомольское собрание вечером 15 октября непосредственно перед тем, как спуститься в катакомбы, чтобы там организовать базу.
Однако, согласно досье КГБ, на самом деле произошла шумная вечеринка и попойка, закончившаяся дракой между московским и одесским отрядами НКВД. На следующий день две группы вошли в катакомбы, продолжая враждовать; Молодцов и Кузнецов каждый претендовали на общее командование. В течение следующих девяти месяцев москвичи и одесситы проводили операции против немцев и румын, продолжая междоусобную борьбу друг с другом.
Гибель Молодцова могла быть действительно героической. По официальной советской версии, он попал в плен к врагам в июле 1942 года, но отказался просить о сохранении жизни, мужественно говоря своим похитителям: «Мы в нашей собственной стране и не будет просить врага о пощаде».
Продолжение истории одесских катакомб – это хоррор от НКВД. После казни Молодцова Кузнецов разоружил свой отряд и посадил его под охрану в катакомбах. Все, кроме одного, Н. Ф. Абрамова, были казнены по приказу Кузнецова по обвинению в заговоре против него. Условия в катакомбах ухудшались, и в результате одесситы продолжили ссориться. Истощающиеся запасы продовольствия стали покрываться плесенью; керосин почти закончился, и отряд был вынужден жить в полумраке.
«Бывший начальник третьего особого отдела одесского управления НКВД, лейтенант госбезопасности В. А. Кузнецов был застрелен мной двумя пулями в храме подземной «Фабрики Зеркало» [база в катакомбах] 21 октября, 1942.
В катакомбах к этому времени, после нескольких смертей от рук противника, только три офицера НКВД оставались живыми: Абрамов, Глущенко и Литвинов. Абрамов и Глущенко вместе убили Литвинова, затем начали подозрительно смотреть друг на друга в полумраке.
В течение следующих нескольких месяцев Глущенко провел большую часть времени не в катакомбах, а в одесской квартире жены, окончательно покинув подземную базу 10 ноября 1943 года. После освобождения Одессы Красной Армией в апреле 1944 Глущенко вернулся в катакомбы с сотрудниками Украинского НКВД, чтобы забрать из катакомб технику и компрометирующие документы, но был смертельно ранен, когда в его руках взорвалась граната.
Почти двадцать лет Центр считал, что никто из отряда не остался в живых, чтобы поставить под сомнение героический миф, который он выстроил. Однако в 1963 году КГБ был немало смущен, обнаружив, что Абрамов не был убит Глущенко, но сбежал и жил во Франции. Его отец, который также мог знать правду об истории одесских катакомб, как сообщалось, эмигрировал в Соединенные Штаты. Несостоявшаяся вдова Абрамова, Нина Абрамова, работавшая в Первом главном управлении КГБ, была тихо переведена на другую работу. Миф НКВД о Героях одесских катакомб остался нетронутым».
Mitrokhin, Vasili; Andrew, Christopher (2018). The Mitrokhin Archive: The KGB in Europe and the West. P. 128-129.