Что такое огонь с точки зрения философии
Гераклит и мировой огонь-логос
ТЕМА ОГНЯ В ГРЕЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ ДОСОКРАТОВСКОГО ПЕРИОДА
ГЛАВА 3. ГЕРАКЛИТ И МИРОВОЙ ОГОНЬ
Гераклит стал искать абсолют в самой подвижности мироздания и нашел его в огне, который является одновременно и стихией и процессом. Так же как и в случае с водой Фалеса и воздухом Анаксимена, огонь Гераклита – это нечто большее, чем видимый физический огонь. Огонь Гераклита есть то, что движет всё. Он есть живая душа изменения. Видимый огонь не есть символ или иллюстрация этого всеобщего изменения. Он есть его чувственное явление, подобно тому как верхушка айсберга есть лишь видимая часть скрытой под водой массы льда, причем лёд в этой верхушке ничем не отличается по природе ото льда остального айсберга.
Гераклиту приписывают слова «все течет, все изменяется», хотя в действительности он мог бы скорее сказать: «все изменяется, все горит». Действительно, если текущее вещество остается по сути неизменным, то при горении меняется сама субстанция. В современных терминах можно сказать, что Гераклит называл огнем все процессы молекулярного движения и превращения. Подобное расширительное употребление отчасти присуще и современному химическому понятию «горение», которое на описательном уровне порой применяют ко всем процессам окисления/2/.
Огонь Гераклита – это не разрушительное пламя всеобщего пожара, а разумная субстанция, творящая мир в соответствии с законами и логикой. Для описания этого аспекта огня, Гераклит впервые ввел понятие Логоса, впоследствие получившее широкое применение у неоплатоников и в христианстве. Огонь-Логос – это скрытый разум вещей, разумная связь мирового целого, его внутренняя мысль. Из него вытекает все разумное в природе, все различие и согласие вещей. Из современных терминов понятие «разумность» довольно близко к «Логосу» /3/. Логос – это не свободный личный разум, а объективный закон, происхождение и цель которого загадочны/4/.
Логос является человеку в своей огненной мощи. Ветхозаветным евреям он явился как «огонь поядающий» и его слово было Законом. Логос Гераклита, как и библейский Бог – это как создатель, так и справедливый законодатель и судья. Подобно Анаксимандру, учившему, что мир должен вернуться в исходную субстанцию, из которой он возник, Гераклит признавал необходимость огненного апокалипсиса, конечного воспламенения всей вселенной и погружения всех стихий в огонь, из которого возникнет новый мир. Огонь придет внезапно, всё рассудит, и ничто от него не укроется. Огонь-Логос таким образом не только формирует мир, но и различает добро и зло. Такое понимание огня очевидно созвучно его использованию в древнем правосудии как «детектора лжи». Логос, как и Сын Божий в христианстве, приносит «не мир, но меч».
Гераклит, как и все досократики, не отделяет стеной качественного различия материальное и духовное. Огонь есть движущаяся материя и вместе с тем само движение и животворящий его дух. Однако дуализм плотского и божественного все же виден в его космогонии, в которой явно просматривается вертикальная ось от земли и воды к небесному огню/5/. Вверху – небесная сфера божественного, чистого и разумного огня, внизу – подлунная сфера погасшего вещества, холодного, тяжелого и сырого. Путь сверху вниз – это путь погашения огня. Этот путь ведет к генезису мира. Земля и вода (и вообще материя) – это результат остывания огня, что-то вроде пепла. Материя оживляется только оставшимся в ней тлеющим огнем, сама по себе она способна лишь на безжизненное статичное существование. Путь наверх –это путь прогрессивного воспламенения, который кончается возвращением всей вселенной в огонь. Всеобщее воспламенение мыслится не как разрушение, а как полное согласие и примирение противоположностей и возвращение от смерти к жизни. Таким образом, конец света – это не всеобщее умирание, а всеобщее оживление.
Душа по Гераклиту (как и у Пифагора/6/) есть частица божественного огня. В силу своей огненной природы душа сообщается с окружающим её мировым огнем, который есть во всех вещах и во всё проникает. Наше ощущение беспредельности души связано именно с этим единством души с огненным Логосом. Мудрость состоит в познании этого всеобщего разума путем приобщения к божественному Логосу. Тем самым Гераклит фактически впервые выразил мысль о всеобщности разумного начала в душе человека. Индивидуальный разум имеет свой корень в разуме всеобщем. Лишь разумное познание, укорененное во всеобщем, имеет непреходящую ценность.
Гераклит однако смотрел на человека с пессимизмом. В самом деле, человеку свойственно изолировать свой личный разум и создавать себе собственный мир. Самомнение, высокомерие и страсти – все это отдаляет нас от чистого и всеобщего источника мудрости. Чисто личный чувственный опыт относителен и недостоверен. Для Гераклита мир – это угасшее божество, область страданий и смерти. Люди следуют внушению плоти, доверяя чувствам. Их души – частицы небесного огня, оказавшиеся в плену у плоти. Никто не следует вселенскому закону, никто не ведает божественного слова. По свидетельству Диогена Лаэртского, Гераклит удалился от людей и жил в горах. По-видимому, его можно считать первым отшельником в греческом мире. Его называли плачущим философом.
Гераклит первый увидел процесс в абсолютном и первый определил Логос как разумный аспект божественного, посредством которого божественное создает и животворит мир. Однако Гераклит не отвечает на вопрос, каким образом в мире поддерживаются устойчивость и порядок. Почему формы вещей в вечном круговороте вещества остаются постоянными? Каким образом вообще сам огонь может быть истинно сущим, если он вечно становится? Если все есть рождение, генезис, то не упраздняется ли бытие? Возможно ли вообще познание, если ничто не может быть зафиксировано? Невозможность ответить на эти вопросы внутри системы Гераклита привела его последователей к скептицизму и отрицанию познания. Только Платон, бывший учеником Кратила, последователя Гераклита, разрешил эти противоречия, отделив духовное от физического и признав автономное бытие идей и форм, которые и являются объектами познания.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Воззрения элейской школы имели общие черты с некоторыми учениями индийской религиозной философии, в которых воспринимаемый мир (Майя) считался нереальным, кажущимся, а невидимый глазу, но доступный духовному постижению абсолют (Брахман) – реально существующим.
2. Можно сказать, что гниющий компост в определенном смысле «горит». Сопоставление метаболизма животных, который построен на реакциях окисления, с горением также не вызовет удивления. Ведь в обоих случаях выделяется тепло, т.е. происходит какое-то слабое, невидное глазу горение. Древние описывали это как действие внутреннего огня.
3. Хотя греческое слово «логос» означает «слово», Логос не следует понимать как единичное слово или название. Это скорее речь и её разумный смысл. Такое значение присутствует и в нашем языке, когда мы говорим «взять слово», или в старославянском: «слово молвить», «Слово о полку Игореве».
4. Огонь-Логос не имеет личностных характеристик и этим отличается от Логоса христианства.Он не тождествен личному Богу, но может служить средством символического описания Его атрибутов. Дионисий Ареопагит объясняет использование образа огня авторами библейских текстов чертами сходства между свойствами божественного и свойствами огня (всюду проникает, скрыто во всем, придает всему жизнь). При этом Дионисий приписывет огню именно свойства огня Гераклита, а не обычного огня. См. Дионисий Псевдо-Ареопагит. О небесной иерархии, XIV, 2; также мой очерк «Огонь в Библии и в христианской традиции».
5. Гераклит отличал более чистый и благодатный огонь небесных сфер от реального обжигающего огня материального мира. Эти два вида огня субстанциально идентичны, но различаются также, как вода в мутном пруду отличается от чистой ключевой воды.
6. Мы судим о воззрениях Пифагора в основном из трудов Филолая, который писал позже Гераклита. Поэтому трудно утверждать, чье влияние было здесь определяющим.
Единый пдф-файл, соответствующий полному содержанию данного сборника, можно скачать здесь
Фрагменты ранних греческих философов. А.В. Лебедев. М., 1989. http://www.nsu.ru/classics/plato/vorsokratiker.htm
С. Н. Трубецкой. Метафизика древней Греции. М., «Мысль», 2003
А. Ф. Лосев. История античной философии в конспективном изложении. http://psylib.org.ua/books/losew01/index.htm
P. Kingsley. Ancient philosophy, mystery and magic: Empedocles and Pythagorean tradition. Oxford Univ. Press, 1995.
21. ОГОНЬ
Я могу часами сидеть перед камином и смотреть в огонь. На душу сходит дивная тишина и кажется, что видишь необычайные дали и глубины. Радостно играет свет. Капризно и причудливо ложатся тени. Ласково струится дыхание тепла. И мне чудится, будто в душе моей просыпаются забытые мечты моих предков; встают передо мною величавые образы; я постигаю какие-то древние законы, вечные истины; я ухожу в прошлое и теряю чувство времени. Радость и грусть борются в моем сердце; и где-то, в последней глубине пробуждается щемящая тоска по утраченной, но блаженной родине. Тогда я чувствую, будто знаю гораздо больше того, чем доселе предполагал; будто мне открывается самая сущность мироздания; будто я касаюсь края ризы Божией…
Но сначала надо вызвать огонь к жизни: «приди, таинственная сила, посети и освети мой темный очаг и прими в свою власть чающее тебя древо». И вот вспыхивает первый синеватый огонек, осторожно, робко, как будто осматриваясь, вправду ли его зовут, можно ли ему довериться, готова ли для него пища. И потом, отзываясь и доверяясь, огонь все охотнее, все с большим увлечением вступает в жизнь, радуясь благоговейному призыву и расцветая в гостеприимном воздухе. Длинными языками охватывает он поленья, лаская и забирая их, и превращаясь в вольное пламя; легким хрустом, тихим шипением отвечают они ему, принимая и не принимая его игру, и медленно накаляясь от его жгучего дыхания. А потом уже начинается общий праздник: свет и радость, вспышки и треск, искры и обвалы, угольное тление и дымные струи. И благодатное, всепроникающее тепло… А я сижу и смотрю, как прикованный, созерцаю эту чудную стихию и вижу через нее жизнь человечества и строй мироздания. И кажется мне, что время уже не властно надо мною.
Так сидели у домашнего очага наши далекие предки, и смотрели в огонь и размышляли о своей суровой жизни и об ее опасностях, предвидели новые вторжения врагов и готовились к отпору. Ибо вся история России протекала в борьбе, и душа русского человека всегда нуждалась в жертвенной готовности. И вот то, что человек подолгу и неотрывно созерцает, предаваясь и вчувствуясь, – то становится его даром, его живым прообразом, источником силы и воодушевления. Душа человека незаметно отождествляется со своим любимым символом… И от созерцания огня души наших предков сами становились огнеподобными: живыми, легкими, интенсивными, ясными, светящимися и сильными. Недаром восток создал религию «огнепоклонников»; недаром он видел в пламени символ Божества, дарующего очищение и очевидность…
Но огонь учил наших предков еще свободе и единению. Ибо там, где живет древнее пламя домашнего очага – там личная оседлость человека, там его собственный дом, его неприкосновенное, свободное жилище. Пусть мала его хижина, пусть невелика его домашняя власть, но в этих пределах он желает быть свободным хозяином и имеет право на это. Домашний очаг был у всех народов первым священным приютом свободы и самостоятельности. У очага собиралась вся семья и чувствовала свое единство; люди рассказывали друг другу о заботах и о горе, об удачах и о радостях; они советовались друг с другом о нуждах и опасностях. Они зажигали лампаду перед иконою и читали священное писание. Здесь рассказывались сказки и былины. И когда огонь угасал, легкие призрачные тени скользили по стенам, быль и небывальщина смешивались воедино и мир фантазии населял трезвую и суровую жизнь людей…
Какое счастье – вновь очутиться в этой первой школе бытия, снова предаться созерцанию древней стихии и по-новому внять опыту, и скорби, и мудрости предков!
Как воздушно, как легко бытие этой таинственной силы. Пламя, подобно ветру, есть самое легкое и подвижное существо мира… Его жизнь есть вечное бодрствование, вечное распространение, вечное поглощение. Где огонь вспыхивает, там он утверждает свою власть и празднует свою победу. Вот почему он является символом радостного преодоления, естественного триумфа, победоносного танца.
Да и могло ли быть иначе? Ведь огонь есть величайшая сила мира. Он есть источник жизни и судьба вселенной – живое дыхание Божие. Он светит и показывает; поэтому без огня нет ни очевидности, ни откровения. От него идет тепло и жар: поэтому ни жизнь, ни любовь невозможны без пламени. Он несет нам очищение и зовет нас к новым формам бытия: кто жаждет чистоты, тот должен готовиться в духе к огненному очищению, а кто ищет прекрасной формы, тот должен сам возгореться внутренним пламенем. Огонь имеет власть преобразить и уничтожить: вот почему во всяком живом существе живет влечение к огню и страх перед огнем.
Пламенно горит солнце в середине мирового вращения – и земля кружится вокруг него в священном трепете и тихом блаженстве. Пламя живет и в глубине нашей планеты – и все земное ощущает благодатность этого сокровенного жара, и содрогается от ужаса, когда это пламя обращается к нам, сотрясая под нами землю. И где бы у нас ни загорался огонь – всюду тотчас же собираются люди, влекомые его видом, и жаром, и силою, и дивятся, как прикованные, и никак не могут наглядеться, вчувствуясь и трепеща, словно желая войти в него, слиться с ним и загореться; но берегутся огня, и готовы бежать от него, ибо то, что земной огонь захватит в свою власть, он сожжет, испепелит и уничтожит…
Так, вся тварь стремится к огню – и пугается, как только он вступает в свою полную силу и развертывает все свое великолепие… Как ужасно было бы, если бы огонь совсем угас в мире и навеки воцарились мрак и холод… Какой страх объял бы вселенную, если бы пламя овладело всем сущим и испепелило его до конца.
Но мир создан в благом порядке. Благостно и мудро распределены среди твари дары огня. Каждое существо приобщается ему лишь в меру своих сил и способностей, приемля лишь столько от его света, от его напряжения, от его могущества, сколько оно в состоянии вынести. И все, что приемлет от огня, приемлет как бы искру Божию – чтобы достойно отвечать самому Творцу и Его дивному миру из глубины своего естества.
Вот откуда этот таинственный отблеск, испускаемый драгоценным камнем, этот слепящий луч алмаза, этот мягкий и бархатный огонь рубина, этот пламень желтого топаза, это сверкание изумруда и аквамарина, этот глубокий и скрытый огонь альмандина и хризоберилла…
А у растения – дано цветку, с его невинно-сияющим ликом, воспроизводить черты мирового светила и непосредственно обращаться к нему за теплом и светом…
А у животного свет сосредоточен в глазу, с его необузданным и неистовым, а потому страшным сверканием.
Но у человека, существа мыслящего и созерцающего, свет глаза преодолевает свою животную неистовость и лучится одухотворенно в обращении к миру и молитвенно в обращении к Творцу.
И так повсюду: где огонь светит, там он требует ответа и наслаждается в этом ответном луче своим собственным светом…
Эта встреча двух огней – мирового и личного – осуществляется всего совершеннее в человеке. Ибо здесь огонь становится пламенеющим духом, и все его дары и способности проявляются в их высшей и превосходнейшей потенции. Ибо внешний, материальный огонь был вызван к жизни дуновением Божиим лишь в качестве живого прообраза самого Духа. И даже самый наивный, первобытный человек предчувствует, предвосхищает это высшее значение огня. Вот почему наши отдаленные предки, наивно-мудрые первочеловеки, молились земному огню, как живому символу Господа, поклонялись в нем чистому дыханию Творца, праздновали его явление, как начальное откровение Божие. Они поклонялись огню, а разумели Дух Божий. И это символическое поклонение столь же древне, как человеческий род; и продолжает жить в каждом из нас. Так и Гераклит греческий, пророк огня, света и разума, знал, что он говорил, когда воспевал в лице Огня божественную первостихию мира и когда утверждал, что Пламя есть Разум, а Разум есть Огонь…
Что сталось бы с нами, людьми, если бы мы лишились духовных даров этой родины? Чем были бы мы без жара в сердце, без огня в молитве, без озаряющей очевидности в познании, без пламенной интенсивности в воле и в делах, без повелевающей, вдохновенной силы в очах? Но не значит ли это, что все наше лучшее достояние – самое благородное, самое прекрасное, самое мощное, что в нас есть, – произошло от Огня.
И мы, христиане, знаем этот великий религиозный символ; им живут наши мысли и чувства. Вот почему мы именуем Христа Спасителя «Светом истинным» (Ин 1:9) и крещаемся от Него «Духом Святым и огнем» (Мф 3:11; Лк 3:16). Мы называем себя «сынами Света» (Ин 12:36) и чаем Духа Святого в образе «языков огненных» (Деян 2:3). А когда мы читаем эти слова: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся» (Лк 12:49) – то в сердца наши нисходят пламя и свет, и мы знаем, коего мы духа…
Но огонь в моем камине на исходе. Он гаснет и меркнет; и надо проститься с ним. «Иди на покой, благое и чистое пламя, и будь благословенно за все, за твой свет, за твое тепло и за твое утешение»…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Огонь
Огонь Стихия Огня из всех стихий наиболее насыщена энергией ян.Для регулирования Огня в фэн-шуй обычно используется свеча или красный цвет. Рекомендуют больше использовать красный цвет, чем свечи, для снижения опасности пожара. Стихия Огня — это один из примеров, где
Особый огонь[84]
Особый огонь[84] Ваши ученые в сочинениях и поэты в стихах своих говорят об огненном потоке и пламенном болоте Стикса, которые предназначены для вечного мучения людей, так как они знают об этом по указаниям демонов и изречениям пророков. Вот почему у них сам царь Юпитер
21. ОГОНЬ
21. ОГОНЬ Я могу часами сидеть перед камином и смотреть в огонь. На душу сходит дивная тишина и кажется, что видишь необычайные дали и глубины. Радостно играет свет. Капризно и причудливо ложатся тени. Ласково струится дыхание тепла. И мне чудится, будто в душе моей
21. ОГОНЬ
21. ОГОНЬ Я могу часами сидеть перед камином и смотреть в огонь. На душу сходит дивная тишина и кажется, что видишь необычайные дали и глубины. Радостно играет свет. Капризно и причудливо ложатся тени. Ласково струится дыхание тепла. И мне чудится, будто в душе моей
ОГОНЬ ХРИСТОВ
ОГОНЬ ХРИСТОВ Где обожжет огонь Христов…Но — по-настоящему обожжет…Там уже никогда ничего не вырастет.Вот — и град Салима (Соломона).И — судьба Иудеи.И Павел, просивший распять его «не как нашего Господа: но головою книзу», дабы «голова его была там, где ноги его
4. Огонь
4. Огонь Огонь среди элементов занимает одно из самых почетных мест и особенную роль играет у Гераклита и Гиппаса[287]. Все – из огня, и все – в огонь (Гераклит A 1=I 141, 9 – 10; A 5; Гиппас 7). Он и принцип, и элемент, и»природа»(Гераклит A 5). Космос всегда есть, был и будет огнем,
Огонь
Огонь Огонь – устремленные в небо языки пламени, поглощающие материю, возвращающие формы в мир первообразов, мир идей. Сжигая материю, огонь дает свет и тепло, уничтожает нечистое, обеззараживает, очищает.Огонь подобен духу человека, его разуму. Огонь питается формой,
Огонь
Огонь Огонь в свадебных обрядах участвует в виде свечи, горящего факела и костра (см. «Стихии»).«Свеча на свадьбах служит знамением солнца. Само солнце провожает и встречает молодую».Свеча символ связи с истиной.На Руси свечой трижды обводят вокруг молодых, троекратно
Огонь
Огонь Огонь – устремленные в небо языки пламени, поглощающие материю, возвращающие формы в мир первообразов, мир идей. Сжигая материю, огонь дает свет и тепло, уничтожает нечистое, обеззараживает, очищает.Огонь подобен духу человека, его разуму. Огонь питается формой,
Огонь
Огонь Огонь в свадебных обрядах участвует в виде свечи, горящего факела и костра (см. гл. «Стихии»).«Свеча на свадьбах служит знамением солнца. Само солнце провожает и встречает молодую».Свеча символ связи с истиной.На Руси свечой трижды обводят вокруг молодых, троекратно
ОГОНЬ ОТ СВЕТИЛЬНИКА
ОГОНЬ ОТ СВЕТИЛЬНИКА Был один трудолюбивый старец в скиту, который утруждал себя телесно, но был рассеянным в своих помыслах. Он пришел к авве Иоанну Колову и спросил его о забывчивости. И, услышав слово от него, он вернулся в свою келью, но забыл, что авва Иоанн сказал
ОГОНЬ У ПОРОГА!
ОГОНЬ У ПОРОГА! За много сотен лет человечество предупреждалось о том грозном времени, когда волны огня хлынут на Землю. Пророки, Учителя, ясновидящие, Посвященные в сокровенное Знание, во всех народах, в разные времена, на разных континентах — дружно говорили о
ОГОНЬ НЕДОВОЛЬСТВА
ОГОНЬ НЕДОВОЛЬСТВА Сильный дождь лил в течение нескольких дней, а ручьи наполнялись водой и шумели. Коричневые и грязные, они текли изо всех оврагов и соединялись в более широкий поток, бежавший по центральной части долины; он, в свою очередь, вливался в реку, которая
Огонь и дым
Огонь и дым Весь день было тепло, и находиться снаружи было пыткой. Жар от дороги и воды, уже резкий и проникающий, белые дома делали еще более ярким, а земля, которая была зеленой, стала теперь ярко-рыжей и выжженной. Дождя не было в течение многих месяцев. Небольшой ручей
Огонь недовольства
Огонь недовольства В течение нескольких дней шел очень сильный дождь, и потоки воды были огромными и шумными. Коричневые и грязные, они текли от каждого оврага и присоединились к более широкому потоку, который протекал через середину долины, а он в свою очередь впадал в
с. МЕРКУРИЙ КАК ОГОНЬ
с. МЕРКУРИЙ КАК ОГОНЬ Многие трактаты называют Меркурия просто огнем[41]. Он (ignis elementaris)[42], (noster naturalis ignis certissimus)[43]: слово указывает на его сущность. Aqua mercurialis [меркуриева вода] названа даже
Гримуар
Огонь. Символизм.
Огонь. Символизм.
В античной философии огонь — вездесущая таинственная субстанция, самый загадочный из четырех основных элементов, впервые упомянутых еще в трактате древнегреческого философа Эмпедокла «О природе» (V в. до н.э.). Его идея была затем подхвачена и развита в трудах Анаксагора, Платона и Аристотеля, в теориях стоиков, пифагорейцев и средневековых алхимиков. Все они усматривали в огне важнейший из первоэлементов, олицетворение мужского начала в природе, но дальше прочих натурфилософов пошел Гераклит. Согласно его диалектическому учению, огонь является универсальным воплощением всех превращений, поскольку остальные три элемента (вода, земля и воздух) возникают из первичного огня и, изменяясь по вечным законам логоса, в огонь же и возвращаются.
Подобно многим другим явлениям материального мира, огонь обладает двойственной символикой, соединяя в себе как живительную, так и губительную божественную энергию, как созидательные (тепло и свет), так и разрушительные силы природы (всепожирающее пламя пожаров, разящие молнии, огненная лава извергающихся вулканов).
Огонь — позитивный символ защиты и очищения, преображения и возрождения, но также и негативный знак войны и опасности, искушения и испытания. В то же время свет пламени служит высокой эмблемой истины, знания и просвещения. В человеке огонь символизирует горение сильных, пламенных страстей: фанатичную веру, вдохновение, порыв, жертвенную любовь и сексуальный пыл.
В мифологии отблески космического пламени освещают зарождение и гибель Вселенной. В космогонических мифах, посвященных сотворению мира, огонь играет роль главной стихии, первичного материала космогенеза (это, кстати говоря, вполне согласуется с теорией Большого взрыва, выдвинутой учеными лишь в середине XX века), а в эсхатологических мифах, предрекающих ужасную космическую катастрофу, Вселенная гибнет в огне мирового пожара. Наиболее устрашающую картину конца света разворачивает перед читателем «Прорицание провидицы» из первой песни скандинавской «Старшей Эдды»:
…Солнце черно; земли канули в море,
Звезды срываются вниз с вышины.
Пар всюду пышет, и, Жизни Питатель,
Лижет все небо жгучий огонь…
После такого мрачного фантома грядущего даже сцена Страшного суда, где небо свертывается подобно свитку, а от престола Высшего Судьи льется огненная река, уже не впечатляет.
Первобытным людям огонь представлялся агрессивным живым существом, которое рождается от Солнца, живет, пока есть пища, а затем умирает. Североамериканские индейцы принимали огонь за благостное воплощение Великого Духа, порожденного Великим Огнем (Солнцем), а костер считали символом счастья и процветания. Делавары даже признавали некоего огненного «Маниту» за первопредка всех индейских племен.
Повелителями огня в мифологии выступают, конечно же, бессмертные боги, небесные и подземные. Так, ведический бог Агни в образе огненного столпа, увенчанного дымовой шапкой, символизировал Мировую ось; индуистский Кришна олицетворял жизненное пламя («Я огонь, помещенный в телах всех живущих»); а вавилонский Мардук заключал в себе огонь войны, испепеляющий врагов.
Другую группу «огненных» богов представляют боги — покровители кузнечного дела: античные хромцы Гефест и Вулкан, черкесский железноногий Тлепш, полинезийский Магуйка, поддерживающий огонь в своем подземном очаге, и многие другие их коллеги по ремеслу. Кипучую деятельность этих подземных богов-трудяг люди усматривали в дыму и пламени извергающихся вулканов.
Как явствует из большинства мифов, боги по своей природе не менее эгоистичны, чем люди, а посему они и не собирались делиться со смертными своим бесценным сокровищем. Но тут на помощь человеку пришли благородные, могучие и бесстрашные культурные герои (греческий Прометей, грузинский Амирани, новозеландский Мауи и т.д.), похитившие огонь у богов и поставившие его на службу людям. С тех самых пор некоторые из небожителей, составившие третью группу «пламенных богов», снизошли до людей и превратились в покровителей домашнего очага, ставшего символом защиты у уюта, нераздельной общности рода и семьи. Таковыми являются: греческая Гестия, римские Веста, Лары и Пенаты; славянский Рарог; ацтекский Ксиутеуктли; монгольский Отхан-Галахан; мордовский Юрта-ава и многие другие.
В религии многих народов мира огненный след просматривается довольно отчетливо. Разнообразные обряды огнепоклонников глубоко символичны: получение «нового огня» служило у них аллегорией возрождения; поддержание неугасимого огня — метафорой бессмертия; прохождение сквозь пламя — знаком очищения, а погребальный или жертвенный костер рассматривался как наилучшее средство скорейшей переправы душ в небесные чертоги.
Религиозные обряды некоторых народов отличались необычайной жестокостью. В Палестине, Финикии и Карфагене долгое время существовал отвратительный культ Молоха, когда в жертву приносили детей. По-видимому, безмозглые фанатики были абсолютно уверены в том, что невинные души наиболее угодны их кровожадным богам. Не лучше обстояло дело и по другую сторону океана, в доколумбовой Америке. Ацтеки, поклонявшиеся «господину огня» Ксиутеуктли, ежегодно устраивали в честь своего «огненного» патрона изуверские празднества. Они «…вертикально укрепляли срубленное дерево, зажигали его, и все присутствующие плясали вокруг огня вместе с людьми, предназначенными в жертву. Затем этих людей бросали на большой костер только для того, чтобы тотчас же вытащить их полусожженными и предоставить жрецам завершить жертву».
Древние, почитавшие огонь как очистительную стихию, приписывали ему защитную функцию. Ассирийцы верили в способность пламени разрушать любые колдовские чары; китайцы, отпугивая зловредных демонов, запускали в небо красочные фейерверки; монголы заставляли чужеземцев, прибывших в их родные кочевья, пройти между двух костров, дабы очистить душу и помыслы пришельцев от всевозможной пакости; что же до славян, пуще огня боявшихся «нечистых» покойников, то они при виде мертвого тела спешили приложить руки к пылающей печи.
По мнению суеверных людей, огонь способен защищать даже от самого себя, точнее говоря, от буйства пожаров. Обряды, связанные с этим поверьем, весьма причудливы. Европейцы, например, привязав к хвостам заранее отловленных лисиц зажженные факелы, отпускали огненно-рыжих зверьков на волю, но лишь для того, чтобы гонять их по полям до полного изнеможения. Дагомейцы, жители Западной Африки, с той же целью использовали особый фетиш огня по имени По, представлявший собой обыкновенный горшок с тлеющими углями. Торжественно водрузив фетиш посреди комнаты, негры слезно просили огненного духа жить в горшке, а не разгуливать по всему дому.
Наибольшее почтение огнепоклонники выказывали «новому огню», добытому самым древним способом — трением. Такой огонь, считавшийся «чистым», так как он еще не успел соприкоснуться ни с какой скверной, освещал обычно празднование Нового года.
Во многих религиях огонь ассоциируется с самим Верховным Существом. Агни, Яхве и Будда нередко являлись своим приверженцам в виде огненного столпа. В буддизме свет огня олицетворяет мудрость, а в христианстве — сошествие Святого Духа и Божественное Откровение. Помимо всего этого, в иудаизме и христианстве сложилось представление об адском пламени, геенне огненной, как символе воздаяния за грехи. То же относится и к синтоистскому аду, с той лишь разницей, что грешному японцу предлагается богатый выбор: либо бесконечно жариться на огне, либо веки вечные вмерзать в глыбу льда.
В индуистской иконографии языки пламени ассоциируются с острым языком, золотыми зубами и разметавшимися волосами бога Агни. Черным пламенем охвачена фигура ужасной богини Кали, а огненное кольцо вокруг ее великого супруга Шивы олицетворяет бесконечный космический цикл сотворения и уничтожения мира.
Огонь христианской иконографии — символ искушения, испытания веры и оруд.ие мученичества. Эту символику иллюстрируют: трое еврейских юношей в пылающей печи; св. Лаврентий в горящей одежде, распростертый на раскаленной решетке; огонь чистилища и адское пламя. Сердце, охваченное огнем, атрибут святых Августина и Антония Падуанского — эмблема их пламенной веры. Языки пламени над головами апостолов в сцене Пятидесятницы — аллегория сошествия Святого Духа. Горящий куст перед Моисеем (Неопалимая Купина) — метафора
Божественного Откровения. Сожжение книг эфесских жрецов у ног апостола Павла — знамение победы христианства над язычеством.
В светском изобразительном искусстве символику мученичества передают мифические образы Иксиона, распятого на вращающемся огненном колесе, и Геракла, заживо сгорающего в хитоне коварного кентавра Несса.
Огонь — символ разрушения и гибели: небесный огонь испепеляет погрязшие в разврате библейские города Содом и Гоморру; в истребительном пламени войны гибнет легендарная Троя; огненная лава взорвавшегося вулкана поглощает римские Помпеи.
В символическом искусстве огонь, как один из четырех первоэлементов, персонифицирован женской фигурой с головой, охваченной пламенем. Горящее сердце держит в руке богиня Венера и аллегорическая фигура Милосердия: у первой из них пламя зажжено неутолимой любовной страстью, а у второй — искренним и горячим состраданием.
Все ту же эмблему пламенного сердца, но уже как символ высокого гуманизма и самопожертвования, мы встречаем и в советской литературе: романтический герой Максима Горького Данко вырвал из груди свое сердце, горевшее любовью к людям, чтобы осветить им дорогу к спасению и счастью.
В мантике, представленной на сей раз индийскими гадальными картами, костер символизирует либо пламя любви. охватившее сердце человека, либо зарождение новой страсти.
В алхимии, где огонь рассматривался как объединяющий и стабилизирующий фактор, как стихия, бушующая в центре всех вещей, важнейший из четырех первоэлементов, соединяющий в себе три остальных, изображался в виде равностороннего треугольника. Символику огня иногда передавали также мечи с извивающимися наподобие языков пламени клинками.
В эмблематике огонь выступает во множестве ипостасей. Пламя — излюбленная эмблема философов, алхимиков, церковников и военных. В античное время ее использовали пифагорейцы — у представителей этой религиозно-философской школы огонь, как первоэлемент, ассоциировался с тетраэдром — первой фигурой в геометрии. В Средние века права на эту эмблему, символизировавшую в данном случае очистительную силу, заявила католическая церковь. Могущественную христианскую организацию, несущую свет истинной веры, олицетворяла охваченная огнем каменная пирамида, а «духовный» меч, объятый пламенем, подразумевал ее карающую силу.
Как символ войны, эмблема огня издавна находилась в арсенале военных. Вот лишь один из характерных примеров. Выступая в поход на врага, французские короли первым делом посещали знаменитое аббатство Сен-Дени, где в торжественной обстановке получали из рук тамошнего аббата главное военное знамя государства — орифламму (букв, «золотое пламя») — красное шелковое полотнище на позолоченном древке, с вышитыми на нем золотыми языками пламени. На протяжении трехсот лет орифламма вдохновляла и вела в бой французские войска.
В Новое и Новейшее время эмблему огня попытался монополизировать «бог войны». Униформу артиллеристов многих стран (погоны, петлицы, шевроны, головные уборы) украшали значки, изображавшие пылающие гранаты и пышущие огнем снаряды. Однако накануне Второй мировой войны в итальянской армии эмблема огня была введена для бойцов танковых и моторизованных дивизий (язык пламени на синем фоне петлиц), а солдат частей, вооруженных танкетками, отличало двойное белое пламя, вышитое на петлицах.
Символику огня во многом определяет количество языков пламени на эмблеме. Так, одноязыкое пламя, дающее ясный и ровный свет, стало общепризнанным символом просвещения. Эмблема пламени с тремя языками принадлежала пионерскому движению на том основании, что пионерия в Советском Союзе считалась третьей по счету революционной организацией (после коммунистической партии и комсомола). Символом революции, объединяющем левые силы всех пяти континентов, служит и пятиязыкое пламя. Своеобразным исключением из этого правила является лишь государственная эмблема Танзании — местную революцию, по непонятным причинам, символизирует шестиязыкое пламя.
«Говорящая» эмблема опасности, исходящей от губительного огня пожаров, в наше время нашла применение в промышленности: среди прочих технических знаков часто употребляется изображение многоязыкого пламени — им маркируются легковоспламеняющиеся вещества и материалы.
В светской геральдике эмблема пламени, лишенная всякой самостоятельности, обычно довольствуется вторыми ролями. В гербах русских городов Хабаровска и Петропавловска-Камчатского вулканическое пламя вырывается из вершин черных сопок. На червленом столбе в центре герба Колпино (Ленинградская обл.) размещены три трехъязыких очага пламени золотого цвета, а в гербе Каргополя на пылающих дровах жарится белый барашек.
В истории человечества жаркое пламя костра в равной мере выступает ярким символом и жизни, и смерти. Для первобытного человека овладение огнем стало задачей первостепенной важности, вопросом жизни и смерти. Подчинив огненную стихию своей воле, он приобрел надежную защиту от леденящего холода, ночного мрака и свирепых хищников. Но огонь стал и орудием невежественного фанатизма: безжалостное пламя костров поглотило миллионы и миллионы невинных жертв. Зачастую людей сжигали с особым садизмом, на «медленном» огне. Особенно лютовала католическая церковь, лицемерно обрекавшая своих идейных противников на «казнь без пролития крови». Ее ужасное и уродливое детище, так называемая «святейшая инквизиция», неустанно преследовавшая инакомыслящих — еретиков, сгубила множество умных и талантливых людей, опередивших свое время. Изуверы сожгли на костре выдающегося итальянского ученого Джордано Бруно, чешского патриота и реформатора Яна Гуса, французскую национальную героиню — Орлеанскую деву и последнего великого магистра славного ордена тамплиеров Жака де Молэ. В той же Франции немилосердные и неправедные судьи из Огненной палаты жгли кальвинистов; в Америке грубые и жестокие испанские конкистадоры — простодушных и честных индейцев, осмелившихся поднять против захватчиков свое слабое оружие; в России несториане отправили на костер пламенного защитника старой веры, главу раскола, протопопа Аввакума и его горячих приверженцев… Необъятен этот скорбный список, чудовищно тяжелы преступления церковников всех стран и конфессий, и во веки веков не отмыть им свои палаческие руки и души, прокопченные дымом этих костров!
С античных времен пламя пожаров непостижимым образом сделалось аллегорией сомнительной и скандальной славы. В 356 году до н.э. честолюбивый и недалекий гражданин Эфеса, некто Герострат, жаждавший во что бы то ни стало запечатлеть свое никчемное имя на вековых скрижалях Истории, не выдумал ничего лучшего, чем сжечь великолепный храм Артемиды — одно из семи великих чудес Древнего мира, а в 64 году н.э. кровавый тиран Нерон, стремясь посрамить самого Гомера, приказал своим телохранителям поджечь Рим, дабы, вдохновляясь величественным зрелищем охваченного огнем Вечного города, сочинить гениальную поэму о гибели легендарной Трои. Но не славу, а бесславие принес огонь злодеям, и даже всемогущее время ничего не изменило в этом отношении: в пожаре Москвы 1812 года в пепел обратилась полководческая слава «корсиканского чудовища», а подлая провокация нацистов, организовавших в 1933 году поджог рейхстага, разоблаченная мужественным болгарским коммунистом Георгием Димитровым на Лейпцигском процессе, закончилась позорным провалом.
Символом жесточайшего танкового сражения и беспримерной стойкости советских солдат стала летом 1943 года «Огненная дуга», как прозвали пятисоткилометровую линию фронта с центром в районе Курска, изогнувшуюся гигантской дугой от Орла до Белгорода. В ходе кровопролитной 50-дневной битвы немецко-фашистские войска потеряли более полумиллиона солдат и офицеров и полторы тысячи танков, а главное — последнюю надежду на победу в войне. Битвой на курской «Огненной дуге» завершился коренной перелом в Великой Отечественной войне.
В фольклоре огонь со всей очевидностью предстает символом грозящей опасности. В известном изречение: «Пройти огни, воды и медные трубы» огонь, как аллегория наибольшей опасности, занимает первое место. Популярное английское выражение: «Таскать каштаны из огня» означает подвергаться риску ради чужих интересов, а емкая русская поговорка: «Угодить из огня да в полымя» подразумевает такую чрезвычайную ситуацию, когда человек, едва успевший избежать одной серьезной опасности, тут же попадает в еще более опасную переделку.
В современную эпоху наиболее глубоким символическим смыслом наполнены два вида огня: Вечный огонь, скорбная эмблема памяти о павших, а также аллегория духовного бессмертия, и Олимпийский огонь, освящающий преемственность спортивных традиций и идеалов.