Что такое память о прошлом для человека
Историческая память
Историческая память, что это такое? Кто ей обладает, можно ли её утратить и как вернуть историческую память тем, кто её потерял? Попробуем ответить на эти вопросы. Во-первых, что есть историческая память? Очевидно, это не просто память об исторических событиях, фактах из прошлой жизни человечества, страны, народа и пр. (ибо одно лишь знание исторических дат и фактов мало, что меняет в нашем мироощущении); историческая память есть скорее способность видения современных нам реалий глазами ушедших поколений, живая связь с теми, кто давно ушёл в вечность, умение души пропустить через себя опыт минувших веков и соединить его с сегодняшним днём, сопереживание нашим предкам, оставившим эту земную жизнь, и неизвестно, где находящимся ныне. Предвижу, что кто-то возразит: а зачем нам вообще нужно чувствовать свою связь с прошлым, зачем всматриваться глазами прошлого в сегодняшний день, сопереживать тем, кого давно уже нет в живых? Зачем всё это? Но дело в том, что у Бога все живы (конечно, это не аргумент для атеиста, и всё же, кто знает, сегодняшний безбожник, возможно, придёт завтра к вере), а раз так, то прошлое и настоящее – понятия относительные, и в Господе, во Христе, хотим мы этого или нет, и минувшее, и настоящее всегда соединены неразрывной связью, о которой мы чаще всего не подозреваем и не чувствуем её. Когда мы сетуем сегодня на утрату русским народом исторической памяти, понимаем ли, что нельзя вернуть себе историческую память, не обретя веры во Христа, не имея желания и решимости идти за Спасителем, жить с Ним и умереть за Него? Вне Христа, вне Господа нет и не может быть никакой исторической памяти, что нынче и имеет место в России, ибо только во Христе возможно почувствовать связь с героическим прошлым, с духом русского народа, только во Христе нет временных преград, но есть вера, есть подвиг, жертва и всепобеждающая любовь. Во Христе мы преодолеваем время и пространство, способны превозмогать свои немощи и страхи, слабости и грехи и становиться воинами Христовыми, героями и мучениками, верными защитниками Веры Православной и Отечества. Всё великое и святое возможно для нас во Христе, а без Него мы никто и ничто, иваны, родства непомнящие, ополоумевший электорат, обезумевшая толпа, гонимая бесами в бездну разложения и гибели, рассеяне, не желающие знать своего славного прошлого и его беспримерных героев.
Хотим ли мы вернуть себе историческую память, жить в унисон со своей великой и славной историей, со Христом Спасителем в душе и сердце? Осознаём ли в полной мере, что для Бога нет ничего невозможного, нет таких врагов, которые могли бы противостоять нам? Вряд ли есть у нас такое осознание, судя по тому, что творится вокруг. Не готовы мы и не хотим жить со Христом по Его законам и заповедям, зато все хотим и стремимся жить лучше, богаче и комфортнее. Какая уж тут историческая память, до неё ли?! Но как не может человек прожить без памяти, памяти о том, как его зовут, что с ним происходило, откуда он родом, кто его родители, так же не способен жить и народ, лишённый исторической памяти, ибо он не в состоянии осознать себя, свою индивидуальность в этом мiре, такому народу не на что опереться, у него нет не духовной, ни материальной почвы под ногами, нет, естественно, и будущего. И если человеку, лишённому памяти, уготовано место в доме для умалишённых, то где обрящется народ, утративший историческую память?
Итоговое сочинение: Почему важно помнить прошлое?
Уважаемые читатели! Вашему вниманию предлагаются несколько вариантов итогового сочинения по русскому языку на тему «Почему важно помнить прошлое?», в которых рассматривается прошлое как опыт и ответственность человека.
Вариант 1
Отвечая на вопрос «Почему важно помнить прошлое?», невольно задумываешься о значении этого выражения. Тема памяти в моем понимании тесно связана с понятием «опыт». Знание прошлого своей семьи, страны формирует в человеческом сознании отражение объективного мира. Люди, помнящие о прошлом, способны на поступки, направленные на изменение окружающей действительности. Уроки прошлого позволяют предположить, какие то или иное событие повлечет за собой последствия. Опыт помогает человеку духовно развиваться.
Герой романа-эпопеи Л. Н. Толстого Андрей Болконский в начале произведения полон тщеславных стремлений. Он мечтает о славе, о том, как он один спасет целую армию, и его имя будет жить в веках. С такими мыслями он отправляется на войну в 1805 году. Военные будни помогают ему по-новому увидеть реальность. Он понимает, что война – это не только возможность для геройства. Это боль и страдание. Здесь очень трудно что-то планировать. Зачастую обстановка меняется стремительно и стихийно, и все, что было задумано вчера, сегодня становится невозможным. Организованность и война – это разные вещи. Все же судьба предоставляет Болконскому возможность для совершения подвига. Он ведет батальон в атаку. Когда он бежал со знаменем, его ранили. Он падает, теряет сознание. Очнувшись, князь видит над собой высокое безупречное небо. Он понимает, насколько ничтожными были его мечты, насколько мелок и незначителен Наполеон, по сравнению с этим недосягаемым небом.
Следующая война, на которой сражается Болконский, это Отечественная война 1812 года. Мы видим совсем другого человека, умудренного опытом. Он не забыл прошлого, он извлек из него уроки. Князь Андрей уже не столь занят собой. Он думает о солдатах, о боевом духе войска, способном творить чудеса на поле боя. Он находится в мире с душой и в единстве с народом. Для него важна не личная победа, а общая. Его беспокоит судьба России. Я думаю: если бы все наши правители были так мудры и думали бы о своей стране, они бы меньше совершали ошибок.
Память об ужасах войны отразилась в его творчестве, в своих произведениях великий писатель выступал против военных действий. Толстой пытался объяснить людям, что «война — это любимая забава праздных и легкомысленных людей». Цари затевают войны, с их легкой руки люди убивают друг друга, а они потом служат благодарственные молебны за это. Жизнь автора и его героев позволяет утверждать, что благодаря памяти о прошлом сформировались их жизненный опыт и убеждения.
Я считаю, что нужно обязательно помнить о прошлом. Это касается не только войны как самого жестокого опыта. Жизнь идет по кругу, ситуации часто повторяются. Помня о своих ошибках, мы становимся мудрее и уже не совершаем их. О «беспамятных» Д. Сантаян сказал: «Кто не помнит своего прошлого, обречен на то, чтобы пережить его вновь». Таким образом, помня о прошлом, мы получаем развитие, становимся более человечными.
Вариант 2
Что такое прошлое? Это все, что было до настоящего. Как и все в мире оно относительно. Для бабочки-однодневки прошлым является утро, настоящим – день, а будущим – вечер, когда она умирает. Человек должен отличаться от бабочки и не жить одним днем. Это связано с тем, что он живет в обществе. Его жизнь неразрывно соединена с жизнями других людей, его поступки неминуемо отражаются на их судьбах. Память о прошлом – ответственность перед настоящим и будущим.
Петр Гринев лучше усваивал жизненные уроки, потому что помнил о наставлениях отца. Он до конца жизни запомнил, как ему было стыдно утром после попойки с Зуриным. Он пишет об этих событиях, уже будучи пожилым человеком, но в памяти сохранились события и впечатления от них. Больше он в такие ситуации не попадал. Это одна из причин, почему важно помнить о прошлом. Память об ошибках помогает не совершать их в будущем.
Эту тему продолжают произведения современной литературы. Героиня повести В. К. Железникова «Чучело-2, или Игра мотыльков» Лиза Зотикова живет вдвоем с сыном. Она добрая, веселая, жизнерадостная, но легкомысленная особа. Она с легкостью обманывала людей, не задумываясь, как ее поступки отразятся на окружающих. Одна ложь влекла за собой другую. Она нанесла душевные раны людям, которые ее любили. Лиза думала, что со временем все как-то само собой образуется. Сын Костик невольно брал с нее пример. Когда он на угнанной машине сбил прохожих, то пытался уйти от ответственности. Он каждый день старался забыть о своем преступлении. Он обманывал всех, и мать, и милицию, чуть сам не поверил в правдивость своих слов. Память человеческая так устроена, что постоянно напоминает о происшедшем, когда бы оно ни случилось. Лизе бы уже хотела забыть все, что она сделала. Ее мучила совесть, ей было жаль своих родных, которых она расстроила. К сожалению, ничего изменить уже было нельзя. В таких случаях нужно учиться жить дальше. Я думаю, что участники истории навсегда запомнят все, что с ними было, и сделают выводы.
Прошлое всегда неотступно идет по пятам, напоминая о себе. Д.С. Лихачев считает, что без памяти нет совести. История, рассказанная Железниковым, подтверждает его слова. Именно память о прошлых проступках не дает совести уснуть, она постоянно напоминает ей о проступке. Если бы все забыли о случившемся, то и Лиза, и Костик могли бы и дальше совершать преступления и неблаговидные поступки.
Эти примеры подтверждают мысль о том, что, совершая поступки, человек должен понимать свою ответственность перед родными, друзьями и своей страной. Прошлое надолго остается в памяти, предостерегая от необдуманных безответственных поступков.
Таким образом, можно сделать вывод: прошлое нужно помнить, потому что оно влияет на настоящее и будущее. Оно заставляет нас ответственно подходить к своим словам и делам, думать о тех, кто живет рядом с нами.
ИСТОРИЯ И ПАМЯТЬ. ИССЛЕДОВАНИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ.
«Кто управляет прошлым, тот управляет будущим; кто управляет настоящим, управляет прошлым». (Дж.Оруэлл)
ИСТОРИЯ И ПАМЯТЬ. ИССЛЕДОВАНИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ.
ВВЕДЕНИЕ
Вопросы о том, что такое история, что такое память, как они связаны между собой, интересовали человечество с давних времен. В своей «Истории» Геродот отметил, что написал сей труд, «дабы ни события с течением времени между людьми не истребились, ни великие и дивные дела, эллинами и варварами совершенные, не остались бесславными» [1].
Понятие «память» имеет целый ряд дефиниций, таких как социальная память, историческая память, культурная память, коллективная память, индивидуальная память и т. д. [2]. Таким образом, можно утверждать, что историческая память – это одно из проявлений памяти, как коллективной, так и индивидуальной. Само понятие исторической памяти было введено Морисом Хальбваксом в труде «Социальные рамки памяти». Исследованиями исторической памяти в XX веке занимались также Пьер Нора, Ян и Алейда Ассман, Ж. Ле Гофф, Б. Гене, П. Хаттон, и др. Огромное влияние на становление historical memory studies оказало третье поколение школы «Анналов». В США издается авторитетный журнал «History & Memory». В России в настоящее время исследования в этой области ведут И.М. Савельева, А.В. Полетаев, Л.П. Репина, О. Б. Леонтьева, Н.Е. Копосов, А.И. Филюшкин, О.В. Герасимов и другие историки, социологи, философы. По своей природе историческая память — область междисциплинарных исследований.
Историческая память выполняет в социокультурном пространстве функции взаимосвязи индивидуальных и коллективных представлений, корреляции воспоминаний человека и группы с историей и культурой общества, страны, государства и нации. Память так же осуществляет процесс ориентации человека во времени и пространстве, направляя и регулируя жизнь человека, группы и общества, как в пространстве социальной коммуникации, так и в пространстве истории [3].
ИСТОРИЯ И ПАМЯТЬ
Хотя между понятиями «история» и «память» видится, казалось бы, очевидная связь, Р. Дж. Коллингвуд в «Идее истории» отмечал, что разница между историей и памятью состоит в отношении к прошлому – для памяти прошлое простое зрелище, в истории оно производится в мысли, протекающей в настоящий момент. То есть память – это мысль, протекающая в настоящем, объект которой опыт прошлого [4]. По мнению английского историка и философа Дж. Тоша, «память – это база данных и средство осмысления прошедшей жизни». Морис Хальбавакс, автор междисциплинарного труда «Социальные рамки памяти», ставшего одной из важнейших работ в теории коллективной памяти ХХ в., и введший само понятие «коллективная память», весьма жестко высказывался по вопросу различия памяти и истории. История – это четкие факты, объективно исследованные источники, память же нечто иррациональное. В ней нет деления на периоды, а сама память не одна, существует ее несколько вариантов, что определяется существованием многих групп, в которых состоял тот или иной человек. Хальбвакс подчеркивает это, говоря о забвении, которое, в свою очередь, вызвано исчезновением некоторых социальных групп. Как пишет в книге «История как искусство памяти» историк П. Хаттон, Хальбвакс пытается, таким образом, обосновать позитивистский взгляд на историю. Память утверждает сходство между прошлым и настоящим, а история устанавливает их различия и оценивает их с критической дистанции. Поэтому история более достоверна [5]. Считается, что именно Хальбваксу удалось переместить фокус интересов историков с объекта «прошлое» на «память» и «коллективную память». Морис Хальбвакс, являясь учеником философа-интуитивиста Анри Бергсона, с одной стороны, и основателя французской социологической школы, одного из ярчайших представителей позитивизма Эмиля Дюркгейма – с другой, будучи близко знакомым с Л. Февром и М. Блоком, был хорошо осведомлён о достижениях современной науки в наблюдении за индивидуальными переживаниями человека, равно как и владел разрабатывающимися в то время методиками социального анализа, учитывающего обусловленность интимной жизни индивидуума общественными явлениями. Работа Хальбвакса, как замечает во вступительной статье к русскому изданию её переводчик С.Н. Зенкин, написана в русле магистральной линии французской социологии: «то, что принято считать индивидуальным, на самом деле социально, входит в сферу гражданской ответственности, может и даже, пожалуй, должно регулироваться методами социальной инженерии и преобразовательной практики»[6]. Более того, особое значение этот труд получил в дальнейшем не столько даже в социологии, сколько за её пределами – в современной теории культуры и истории исторического знания. Основная идея работы заключается в том, что память индивидов и групп социально детерминирована, именно для анализа этой общественной составляющей автор использует понятие «рамки». Как писал сам Морис Хальбвакс, человек с одной стороны обладает своей собственной памятью, но с другой является частью группы и в некоторые моменты ведет себя как ее часть, «коллективные образы оборачиваются вокруг индивидуальных памятей» [6].
ИССЛЕДОВАНИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ
Толкование термина историческая память имеет множество вариаций, однако в целом историческую память можно определить как способность общественных субъектов сохранять и передавать из поколения в поколение знаний о произошедших исторических событиях, об исторических деятелях ушедших эпох, о национальных героях и вероотступниках, о традициях и коллективном опыте освоения социального и природного мира, об этапах, которые прошел тот или иной этнос, нация, народ в своём развитии [11]. Другими словами, историческую память можно рассматривать как комплекс или некий набор информации, мифов, исторических сообщений, которые передаются из поколения в поколение.
Вообще понятие «историческая память» имеет множество интерпретаций: как способ сохранения и трансляции прошлого в эпоху утраты традиции (отсюда — изобретение традиций и установление «мест памяти» в современном обществе); как индивидуальная память о прошлом; как часть социального запаса знания, существующая уже в примитивных обществах, как коллективная память о прошлом, если речь идет о группе, и как социальная память о прошлом, когда речь идет об обществе; как идеологизированная история, более всего связанная с возникновением государства-нации; наконец, просто как синоним исторического сознания. Это свидетельствует о том, что строгое понятие на самом деле еще не выработано, а следовательно, границы понятия не установлены и термин используется в разных смыслах, включая метафорические. Немецкий историк Й. Рюзен, известный своими исследованиями в области «исторической памяти», полагает, что «историческая память выступает, с одной стороны, как ментальная способность субъектов сохранять воспоминания о пережитом опыте, который является необходимой основой для выработки исторического сознания, с другой — как результат определенных смыслообразующих операций по упорядочиванию воспоминаний, осуществляемых в ходе оформления исторического сознания путем осмысления пережитого опыта». Есть и иные мнения, историческая память трактуется как совокупность представлений о социальном прошлом, которые существуют в обществе как на массовом, так и на индивидуальном уровне, включая их когнитивный, образный и эмоциональный аспекты. В этом случае массовое знание о прошлой социальной реальности и есть содержание «исторической памяти». Или: «историческая память» представляет собой опорные пункты массового знания о прошлом, минимальный набор ключевых образов событий и личностей прошлого в устной, визуальной или текстуальной форме, которые присутствуют в активной памяти (не требуется усилий, чтобы их вспомнить) [12].
О разных смыслах понятия «историческая память» говорит и известный современны исследователь исторической памяти Л.П. Репина. По ее мнению, понятие «историческая память» по-разному интерпретируется отдельными авторами: как одно из измерений индивидуальной и коллективной / социальной памяти; как исторический опыт, отложившийся в памяти человеческой общности (или, вернее, его символическая репрезентация); как способ сохранения и трансляции прошлого в эпоху утраты традиции; как часть социального запаса знания, существующая уже в примитивных обществах; как коллективная память о прошлом, если речь идет о группе, и как социальная память о прошлом, когда речь идет об обществе; как идеологизированная история, более всего связанная с возникновением государства-нации; в целом – как совокупность донаучных, научных, квазинаучных и вненаучных знаний и массовых представлений социума об общем прошлом; наконец, просто как синоним исторического сознания.
В последние десятилетия «историческая память» стала рассматриваться, с одной стороны, как один из главных каналов передачи опыта и сведений о прошлом, а с другой – как важнейшая составляющая самоидентификации индивида и фактор, обеспечивающий идентификацию политических, этнических, национальных, конфессиональных и социальных групп, формирующегося у них чувства общности, ибо оживление разделяемых образов исторического прошлого является таким типом памяти, который имеет особенное значение для конституирования и интеграции социальных групп в настоящем. Зафиксированные коллективной памятью образы событий в форме различных культурных стереотипов, символов, мифов выступают как интерпретационные модели, позволяющие индивиду и социальной группе ориентироваться в мире и в конкретных ситуациях.
Историческая память не только социально дифференцирована, она подвергается изменениям. История самых разных культурно-исторических общностей знает множество примеров «актуализации прошлого», обращения к прошлому опыту с целью его переосмысления5. Интерес к прошлому составляет часть общественного сознания, а крупные события и перемены в социальных условиях, накопление и осмысление нового опыта порождают изменение этого сознания и переоценку прошлого. В сети интерактивных коммуникаций происходит постоянный отбор событий, в результате чего некоторые из них подвергаются забвению, в то время как другие сохраняются, подвергаются ре-интерпретации, обрастают новыми смыслами и превращаются в символы групповой идентичности.
Данное направление исследований опирается на анализ социального опыта, исторической ментальности и исторического сознания, которое конструирует образ прошлого, сообразуясь с запросами современности: происходящие в современном обществе перемены порождают у него новые вопросы к минувшему, и чем значительнее эти перемены, тем радикальнее изменяется образ прошлого, складывающийся в общественном сознании. При этом образы прошлого, составляющие важную часть коллективной идентичности, могут служить легитимации существующего порядка, выполняя функцию позитивной социальной ориентации, или же, наоборот, противопоставлять ему идеал утраченного «золотого века», формируя специфическую матрицу негативного восприятия происходящего. Посредством трансляции накопленного опыта, как позитивного, так и негативного, обеспечивается связь между поколениями.
Историческая память – сложный социокультурный феномен, связанный с осмыслением исторического опыта (реального и/или воображаемого), но одновременно она может выступать как продукт манипуляций массовым сознанием в политических целях. Одна из важнейших проблем, решение которой приобретает все большую актуальность, касается изучения представлений о происходивших в прошлом глубоких социальных трансформациях и конфликтах, поскольку эти представления играют ключевую роль в идейной полемике и политической практике. Как известно, «тот, кто контролирует прошлое, контролирует будущее»: речь идет об исторической легитимации как источнике власти и об использовании исторических мифов для решения политических проблем. Борьба за политическое лидерство нередко проявляется как соперничество разных версий исторической памяти и разных символов ее величия и позора, как спор по поводу того, какими эпизодами истории нация должна гордиться или стыдиться.
Содержание коллективной памяти меняется в соответствии с социальным контекстом и практическими приоритетами [13].
И.М. Савельева и А.В. Полетаев в статье ««Историческая память»: к вопросу о границах понятия» также рассматривают связь исторического знания с политической властью. По их мнению, «термин «историческая память» является скорее своеобразным клише, а по сути речь идет о социальных (групповых и массовых) представлениях о прошлом. В последние десятилетия «историческая память» стала рассматриваться, наряду с традицией и политизированными версиями истории, в качестве фактора, обеспечивающего идентификацию политических, этнических, национальных, конфессиональных и статусных групп, формирующегося у них чувства общности и достоинства. Иногда можно встретить допущение, что «историческая память» в какой-то мере восстанавливает необходимую для социума связь с прошлым, которую обеспечивала традиция, потому что в сегодняшнем динамичном обществе даже «изобретенная», т. е. определяемая нуждами настоящего, традиция перестает работать, ей на смену приходит социально детерминированная «историческая память», а-историчная в еще большей степени, чем традиция. Для формирования «исторической памяти» (социальных представлений) существенной является задача научиться у прошлого, опереться на прошлое, оправдаться или самоутвердиться с помощью прошлого. Рассматривая образы ключевых для общества событий и исторических личностей как «места памяти», которые, с одной стороны, локализуются на хронологической оси, а с другой – в пространственных объектах и общественных действах (коммеморациях), историки могут в совершенно новом ракурсе репрезентировать структуру социальных представлений о прошлом в разных сообществах. Один из подходов к использованию концепта «историческая память», безусловно правомерный, но требующий уточнения, связан с понятием «политика памяти». Само слово «политика» указывает на то, что речь идет либо об изучении способов идеологизации прошлого, либо о самом процессе идеологизации знания о прошлом» [12].
Профессор истории университета Вирджинии (США) Алан Мегилл выделяет четыре вида отношений к исторической памяти, или четыре различных способа использования исторической памяти. Три из них расположены во внутренней области исторического исследования и историописания; четвертый лежит вне поля исторического исследования и историописания, на другой исследовательской территории.
Первое отношение: историческая память или, более точно, наррация прошлого, которую произвели вспоминающие, может служить историку свидетельством того, что объективно произошло в прошлом, то есть того, что произошло в форме внешне наблюдаемых событий. В конце концов, используют же историки «следы» и «источники» в своих конструкциях или реконструкциях прошлого. «Память» в форме воспоминаний участников событий является одной из категорий источников, используемых для исследования корпуса прошлого. Иногда память важна для обнаружения исторического свидетельства, которое иначе было бы недоступно. Таким образом, рассказы свидетелей могли бы на самом деле стать единственным свидетельством, которое мы имеем о восстании в Vernichtungslager (лагерь смерти). Однако все же лучше, когда этот вид свидетельства может быть проверен сопоставлением его с непреднамеренным свидетельством.
Второе отношение: историческая память может служить историку в качестве свидетельства того, каким образом пережили прошлое те люди, которые позже сделали запись своих воспоминаний. Другими словами, историк мог бы перемещать свое внимание от того, что случилось в прошлом в форме внешне наблюдаемых действий и событий, к тому, что происходило в умах и душах людей, вовлеченных в них. Короче говоря, историк мог бы попытаться сконструировать или восстановить опыт участников истории (в таком-то и таком-то наборе исторических событий). В идеале этот вид исторического исследования, сосредоточенного на рассмотрении опыта исторических агентов, должен вступать в диалог с другими формами исторического исследования. Они могут быть сфокусированы на таких вещах, как структурные и материальные условия и детерминанты истории, философские и религиозные допущения и обязательства, научные теории, технические методы, взгляды на то, каковы наилучшие способы организации политической и социальной жизни и т. д.
Третье отношение: историческая память сама по себе может стать для историка объектом историографического внимания. То есть историк может сосредотачиваться не на внешне видимых событиях прошлого и не на опыте их участников, а вместо этого на способах запоминания этими людьми их опыта, для чего, конечно, зафиксированные воспоминания будут рассматриваться в качестве свидетельства. Понятно, что способ запоминания людьми прошлого также является легитимным объектом исторического исследования, и это такой же отдельный вопрос, как и то, являются ли их воспоминания точным воспроизведением прошлого, которое, как они утверждают, они запомнили. Четвертое отношение: существует такой способ доступа к зафиксированным воспоминаниям прошлых событий, который находится вне диапазона действия историка. Здесь зафиксированные воспоминания прошлых событий или, более точно, нарративизация этих воспоминаний, становятся чем-то родственным объектам религиозного почитания. Воспоминания превращаются в ценные объекты в собственном смысле этого слова. Развитие этого отношения можно видеть, прежде всего, в отношении памяти Холокоста, но что-то подобное, конечно, случается также и в других контекстах [10].