Что такое пермский колумбайн
Отец — наемник, мать — начальник. Как пермский стрелок Тимур Бекмансуров стал убийцей и почему его никто не остановил
«Мы выходили из лифта, когда он начал стрелять»
В корпусе № 8 до сих пор работают сотрудники СКР и оперативники, привлеченные к расследованию уголовного дела. Оно возбуждено по части 2 статьи 105 УК РФ («Убийство двух и более лиц, совершенное общеопасным способом»). Весь периметр студенческого городка взят под усиленную охрану — сотрудники полиции и Росгвардии стоят в оцеплении через каждые 25 метров.
Единственное место, где к забору можно подойти, — восточные ворота. К вечеру 20 сентября там начал образовываться стихийный мемориал, куда пермяки начали нести цветы и детские игрушки в память о погибших. Тем же вечером через эти ворота начали запускать студентов, проживающих в общежитиях на территории кампуса.
Одними из первых внутрь попали студенты геологического факультета, на глазах которых произошел колумбайн.
«Пары как раз закончились. Кто-то курить вниз пошел. Мы в столовую поехали на первый этаж. И хорошо, что не дошли. А парня нашего он подстрелил, когда тот в библиотеку шел», — рассказывает студент Семен Карякин.
Карякин с сокурсницами успели нажать кнопку лифта и уехать на пятый этаж. Там они забаррикадировались в одной из аудиторий, заложив дверь партами и стульями. «Было тихо, только выстрелы внизу», — вспоминает студентка второго курса геологического факультета Юлия Якимова. Все, по ее словам, началось около 11:30, а закончилось примерно через 50 минут, когда к ребятам постучались в дверь бойцы спецназа. «Сказали, что все хорошо и можно уходить. Тогда уже в сетях была информация, что его задержали», — уточнил Карякин.
По рассказам ребят, Бекмансуров, стреляя во все живое на своем пути, поднялся на второй этаж корпуса № 8. Оттуда по переходу отправился в корпус № 6, где располагается химический факультет. Там его подстрелил сотрудник ГИБДД, младший лейтенант Константин Калинин. Он и его напарник были первыми силовиками, успевшими прибыть к месту происшествия.
Студентов-геологов сразу эвакуировали за пределы кампуса. Только в 18:00 им пришли сообщения, что проживающих в общежитиях начинают запускать внутрь.
Пермский стрелок перед нападением на вуз оставил манифест и описал свою подготовку
Эвакуация других корпусов проводилась чуть позже. К примеру, студентов колледжа при университете выводили с территории около 13:30. Их учебный корпус находится в пяти минутах ходьбы от места, где происходила стрельба. «Девочке одной нашей позвонили, сказали, что стреляют. Потом пошли сообщения в «ВКонтакте». Так мы и узнали обо всем. Это был шок, конечно. Очень испугались», — рассказывает студентка колледжа, представившаяся Ириной. Самих выстрелов она не слышала. Только вой сирен. «Ужасный человек, я не понимаю вообще, как такое возможно», — говорит она о Бекмансурове.
«Очень тяжело. Был шок, просто трагедия для всех. Поверить в то, что произошло — невозможно», — говорит замначальника управления международных связей ПГНИУ Вячеслав Терешенко.
Жертв могло быть меньше, если бы охрана располагалась не на входе в корпус, а на воротах кампуса, считает методист университета Ольга Каратаева. Вечером 20 сентября она с подругой пришла вечером к стихийному мемориалу. Обе стояли чуть поодаль, украдкой смахивали слезы и тихонько перешептывались.
«У меня в голове не укладывается. Не могу представить, что чувствуют родители погибших и пострадавших. Наши преподаватели, кто остался со студентами и пытались забаррикадироваться, говорили потом, что было очень страшно. Нервы были у всех на пределе», — говорит Каратаева.
«Я считаю, надо было сразу на поражение стрелять», — добавила она. И тут же засомневалась: «Хотя, с другой стороны, надо было, конечно, выяснить, не было ли у него сообщников…»
«Он всю дорогу был такой… Додик, ***!»
Последние два года 18-летний Тимур Бекмансуров жил со своей матерью Натальей в квартире на 12-м этаже добротного кирпичного ЖК на улице Новосибирской, 13. По одну сторону от этого дома располагается психиатрическая больница, по другую — школа № 60, где учился будущий стрелок. «Пермь — это 300 лет гордости и славы!» — гласит девиз на плакате, который висит прямо над входом в образовательное учреждение.
Бывшие ученики этой школы, с которыми удалось разговориться на лестничной клетке в подъезде Бекмансурова, говорят, что сюда он переехал «пару лет назад из Татарстана» и сразу же стал удивлять всех странным поведением.
«Я с ним вместе учился. Он пришел в 9а и закончил в этом году в 11а. И он всю дорогу был такой. Когда ему ставили тройки, он учителям каждый раз говорил, что убьет их. Но на это никто внимания не обращал», — рассказывает молодой человек по имени Никита.
Одноклассник Никита описал другую похожую ситуацию: «Из параллели как-то кто-то написал, что в 9а лохи, и его фамилию. Он нашел, кто написал, начал с ними драться, но они его побили. Тогда он тоже заявил, что застрелит их».
Оба собеседника говорят, что Тимур Бекмансуров постоянно общался только с одним человеком — «своим одноклассником Вовой». Таким же «патлатым парнем в очках», с бородкой и отрешенным взглядом.
«Отец его войной на жизнь зарабатывает»
Соседи Бекмансуровых в большинстве своем говорят, что те жили тихо и почти незаметно. С ними мало кто общался и еще меньше тех, кто хоть что-то знал о них. Лишь один сосед, попросив предварительно не раскрывать его имени, сообщил ряд довольно примечательных подробностей об этой семье.
Мужчина считает, что мать Бекмансурова «наверняка знала» о планах сына, но предпочла не заострять на этом внимание. То ли не хотела педалировать тему и раздражать лишними нотациями сына, то ли женщине просто было некогда этим заниматься. «Она какой-то крупный руководящий работник», — утверждает сосед Бекмансуровых.
Следственные действия, проходившие в квартире Бекмансуровых практически весь день, закончились к 20:00. Сначала из квартиры вывели бывшего одноклассника Владимира — того самого «патлатого Вову». С журналистами он предпочел не разговаривать, молча проследовав к лифту в сопровождении трех оперативников. Через несколько минут вышли следователи. С собой они вынесли несколько черных пакетов. Судя по всему, с изъятыми вещдоками, и один замотанный черной пленкой монитор.
Уголовное дело
Сейчас расследование преступления продолжается. Тела убитых увезли в морг, с ними работают эксперты регионального бюро судмедэкспертизы. С пострадавшими работают врачи, в больницах дежурят психологи и сотрудники минздрава, которые помогают родственникам.
На усиление из Москвы прибыли хирурги, травматологи и реаниматологи. А вместе с ними когорта проверяющих и высокопоставленных: главы Минздрава РФ Михаил Мурашко, Минпросвещения Сергей Кравцов, замглавы МЧС Илья Денисов, замгенпрокурора РФ Николай Шишкин.
Около 18:30 Николай Шишкин встретился с журналистами на западном входе в кампус Пермского университета, примерно там, откуда начал стрельбу Бекмансуров. «Я приехал по поручению генерального прокурора с целью скоординировать действия правоохранительных органов и власти по расследованию и оказанию помощи всем нуждающимся», — заявил Шишкин и проследовал внутрь кампуса.
Посторонних туда не пускают.
Министерство территориальной безопасности Пермского края уже анонсировало, что из местного бюджета семьям погибших будет выделено по 1 млн рублей в качестве компенсации, получившим огнестрельные ранения — по 500 тыс., получившим переломы и увечья при эвакуации — по 100 тыс. рублей. Еще по 1 млн рублей родственникам погибших выплатит сам вуз.
Почему молодые люди устраивают стрельбу в школах и вузах? Мнения специалистов
Приблизительное время чтения: 5 мин.
Михаил Хасьминский, руководитель Центра кризисной психологии при Патриаршем подворье — Храме Воскресения Христова на Семеновском кладбище, в качестве основной причины подобных инцидентов называет неблагополучие в душе человека:
«Происходит нечто непредвиденное — и человек „срывается“ в агрессию против окружающих. Точно так же он может уйти и в аутоагрессию, нанести повреждения, увечья самому себе или даже покончить с собой. С технической точки зрения нет большой разницы, в какую сторону будет направлена агрессия такого человека: его выбор часто определяется тем, что сейчас больше „пиарят“ в СМИ и соцсетях, что „моднее“. Проблема в состоянии души человека, а состояние души зависит в первую очередь от того, как человек думает, как он умеет преодолевать кризисы, какое у него мировоззрение.
По словам психолога, проблема деструктивного поведения не решается простыми внешними мерами: «К сожалению, сейчас я вижу в нашем обществе недопонимание сложности этой проблемы, того, насколько крепко она увязана с системно организованным воспитанием, с мировоззрением, с разработкой национальной идеологии, чтобы подросток мог найти ответ на вопрос: „Кем мне становиться? И для чего?“
Обязательно нужно, чтобы мы воспитывали в человеке образ Божий, а не потакали его животному началу. Но никакие тесты с этой задачей не справятся. А пока мы надеемся на тесты и школьные системы безопасности, боюсь, нам не миновать повторения таких инцидентов».
Полный текст комментария Михаила Хасьминского читайте здесь:
Врач-психиатр и психотерапевт Константин Ольховой считает, что за подобными преступлениями всегда стоят психиатрические проблемы, при этом «ни одно из них не может быть рассмотрено в рамках аффектов. Аффект — это когда один ученик сказал другому гадость, и тот ему в ответ стулом ударил по голове. Но здесь человек шел на преступление, понимая, что конкретно он будет делать».
Ольховой подчеркивает, что многих трагедий можно было бы избежать, если бы люди регулярно наблюдались у психологов и психиатров, ведь все психиатрические заболевания, как правило, имеют наследственный компонент. При этом он отмечает, что «у нас в обществе существует панический страх психиатрического диагноза. Как же так, признать, что у моего ребёнка или родственника что-то не так?! Табуированность темы психического здоровья — это ещё одна серьёзная проблема.
Дело в том, что все психиатрические заболевания, как правило, имеют наследственный компонент. Эти гены могут проявиться, а могут и нет. Если у человека есть эта болезнь, она долгое время может находиться в стадии компенсации, но травмирующее обстоятельство может ее сорвать и вызвать манифест болезни. Тяжело перенесённый грипп, сломанная нога — любая гипер-встряска организма, необязательно психотрамва, могут вызвать эту декомпенсацию.
Простым языком говоря, не может быть такого, что человека обижали и он стал психически нездоровым. Он и был нездоровым. Здоровый человек не попадет под чье-то влияние, не станет вовлекаться в секты или радикальные течения. Так что миф считать, что можно насмотреться компьютерных игр и начать убивать. Такое отклонение может появиться только у больного человека. Как и под гипнозом человек не сможет сделать того, что не смог бы сделать без него».
Полный текст комментария Константина Ольхового читайте здесь:
Психолог Глеб Ткаченко видит проблему в том, что «щелчок» в голове преступника становится заметен лишь тогда, когда трагедия уже произошла: «Для взрослых большинство детских трагедий кажутся несерьезными, воспринимаются как подростковые капризы, „понты“ или даже игры. А на самом деле у ребенка целый мир в этот момент может рушиться. То, что взрослым человеком воспринимается как безобидная шутка, для ребенка может оказаться катастрофой, которая происходит с ним каждый день».
Наиболее частой мотивацией «школьных стрелков» Ткаченко считает месть за издевательства. Трагедия одного человека становится причиной трагедии остальных. Ткаченко подчеркивает, что если «тихий мальчик» без склонности к агрессии вдруг берется за винтовку, то для неадекватного поведения были причины. «Для того, чтобы увидеть такие „звоночки“ нездорового поведения, нужны школьные психологи и классные руководители, которые много времени проводят с детьми. Трагедии происходят в те моменты, у человека не хватает внутренних ресурсов, чтобы справиться с накопившимися проблемами. Даже если у человека все плохо, но дома его поддерживают и не просто дежурно интересуются „Как дела в школе?“, а искренне общаются, это может удержать от жутких поступков. А вот если поддержки нет, то рано или поздно у него закончатся собственные силы».
Полный текст комментария Глеба Ткаченко читайте здесь:
Истоки пермской бойни. Почему Россия уподобляется «Стреляющим Штатам Америки»
Пермский стрелок. Фото: vk.com/vikiperm /Globallookpress
Непредсмертная записка
А ещё важнее отследить корни этого отнюдь не единичного явления, которое уже вполне можно назвать болезнью нашего общества. Что с нами происходит? Откуда в части молодых людей эта ненависть, воля к смерти и отчаяние? В этом смысле последняя записка – «манифест», в котором 18-летний Тимур Бекмансуров пытается обосновать свои действия, даёт обильную пищу для размышления:
Произошедшее не является терактом (по крайней мере, с юридической точки зрения). Я не состоял в экстремистских организациях, был не религиозен и аполитичен. В первоначальном плане в качестве места для нападения я выбрал свою уже бывшую школу, но в конце марта я решил изменить место. Школа была слишком неприятным местом для того, чтобы проводить в нём последние 10 минут своей жизни, да и у детишек там не особо много путей отхода для спасения.
Такая вот трогательная забота о будущих жертвах. Столь же хладнокровно и рассудительно Бекмансуров рассуждает о том, как именно он будет убивать сокурсников в своём вузе, выделяет нескольких знакомых студентов, «достойных, чтобы жить». Парень сам исследует «анамнез» своей мании:
Выделения в тексте – редакционные. Те места, на которые следует обратить особое внимание и силовикам, и врачам.
«Скул-шутинг» как образ мышления
Перед нами некая «квазифилософия». И хотя убийца не обращается прямо к сатане как к «патрону», ясно, что перед нами исповедь души, одержимой злом. Так кто же виноват и что с этим делать? Телеканал Царьград обратился за ответами к нескольким экспертам. Так, учредитель фонда «Женщины за Жизнь» Наталья Москвитина считает, что проблема даже не в семьях, «которые не в силах сейчас уже воспитывать, потому что очень сильная агрессия и давление со стороны общества» – особенно там, где родители в разводе, – а в негодной системе образования:
Основная болезнь сегодняшнего общества – отсутствие воспитания детей в школах, образование как услуга. С ними не говорили про нравственные ценности, про Бога, поэтому они, как в ситуации с казанским стрелком, подумали, что они сами боги.
По мнению эксперта, «духовно-нравственные ценности должны вводиться во все уроки – не в качестве классного часа, а так, чтобы каждый педагог нёс ответственность за того, кого он выпускает в общество». При этом директор Лиги безопасного интернета и член Общественной палаты России Екатерина Мизулина убеждена:
С момента казанской трагедии не предприняли никаких системных мер. А нужно было сделать основное – признать движение «Колумбайн» террористическим сообществом. Это дало бы правоохранителям возможность блокировать такого рода информацию в соцсетях, решительнее бороться с подобными группами. Ныне число подписчиков групп скул-шутинга составляет порядка миллиона детей и подростков и неуклонно растёт с каждым годом.
Мизулина признаёт: «скул-шутинг» (от слов school – «школа» и shooting – «стрельба») – проблема социальная, и полагать, что она рассосётся сама по себе, крайне наивно: «Нужно системно работать с подростками и молодёжью, на основе примеров создавать героев для подражания. Если мы на государственном уровне не прекратим пропаганду деструктива во всех медиа, пропаганду наркотиков, насилия, проституции через «лидеров общественного мнения», таких как Моргенштерн и ему подобных, то такие ситуации будут повторяться в будущем».
Эффект «Джокера»
В свою очередь, председатель Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства священник Феодор Лукьянов видит «духовное родство» Бекмансурова и Галявиева: оба решили, что вправе судить и казнить окружающих людей. Речь в обоих случаях идёт об одной и той же серьёзной духовной болезни – сатанинской гордыне в смеси с отчаянием. Отец Феодор уверен: эта «одержимость» возникла не без посторонней «помощи»:
Страница с «манифестом» Бекмансурова «ВКонтакте» заблокирована, но сетевые группы, откуда он черпал своё «вдохновение», продолжают процветать. Мы имеем дело с целой мировоззренческой системой, продвигаемой через группы неоязыческие, сатанинские, сообщества с культом смерти. Это псевдорелигия, в центре которой в любом случае собственное «я». И хотя Бекмансуров называет себя «отбросом», он всё же берёт на себя право судить «этот прогнивший мир».
Священник указывает, что подобная трагедия сразу же после выборов – прямое указание Божие, что государству нужно в первоочередном порядке и не на словах заниматься семьёй, детьми, молодёжью. «Иначе дети ваши обратятся против вас, что мы и видим», – подчёркивает отец Феодор. Также собеседник «Первого русского» напомнил, что в стране ведётся целая кампания против семьи, как источника насилия и несвободы:
Сюжеты с таким деструктивным содержанием выходят на первом канале ТВ в прайм-тайме. У нас в прокате такие фильмы, как «Джокер», главная идея которого, что добро и зло относительны, а злодей как бы и не виноват – его общество таким сделало. То есть деятели, курирующие наши СМИ, готовят нам множество Бекмансуровых. Государство должно помогать материально всем, кто рожает детей. Ведь последние часто остаются без воспитания в семье именно из-за того, что родители тратят все силы на добывание хлеба насущного. А учителям – тоже не до воспитания. И тогда учителями этих ребят становятся деструктивные группы в соцсетях.
Что с того?
Но в духовной сфере – всё гораздо сложнее и страшнее. Здесь не отделаешься приказами и строчками бюджета по «молодёжной тематике». Даже если государство прямо сегодня начнёт прикладывать неимоверные усилия в этом направлении, мы ещё долго будем пожинать горькие плоды равнодушия и формализма в воспитании школьников, в семейной политике, разгула деструктива на телевизионных и киноэкранах.
Но начинать пора. Прямо сегодня. Иначе неизбежно подрастёт новая смена молодых «философов-разрушителей». Только уже более массовая – как в 1917-м. И тогда терапия и диспансеризация уже не помогут.
Эксперт: «Колумбайны» — следствие убийства в России детского досуга
— Борис Львович, на свои преступления многие российские «колумбайнеры» вдохновляются художественным фильмом эстонского режиссера Ильмара Раага «Класс». Сюжет фильма — перенесенная в современную Эстонию история Эрика Харриса и Дилана Клиболда. Рааг выставил своих героев-убийц жертвами, а застреленных ими одноклассников — юными садистами, которые третируют всех, кто более слабый. Как считаете, не стоит ли запретить этот фильм Раага в России?
— Фильм Раага — художественное произведение. И это художественное произведение — не единственное в мире, где убийца, преступник выглядит положительным персонажем, а его жертва — отрицательным или отталкивающим. В своем «Преступлении и наказании» Достоевский выставил убитую Раскольниковым процентщицу в крайне неприглядном виде, а самого Раскольникова — замученным бедностью студентом, который вызывает у читателя симпатию. Конечно, власти могут с целью профилактики преступлений запрещать какие-то фильмы или книги. Но в этих запретах можно так далеко зайти, что благая с виду цель приведет только к росту популярности запрещаемых книг или фильмов.
Разве после просмотра фильма Говорухина «Ворошиловский стрелок» у здорового нормального человека будет желание вершить самосуд над каждым, кто ему нанес обиду или просто не нравится? Популярность у российской молодежи эстонского фильма про «колумбайнеров» — далеко не главная причина роста числа школьных расстрелов. Глубинные причины имеют социально-психологический характер.
— Что вы имеете в виду?
— «Колумбайны» происходят не только в России и бывшем СССР, но и в США, в целом во всем мире. Подростки в определенный период жизни — группа особо повышенного риска. В этот период они сильно подвержены деструктивному влиянию из внешней среды. По моему мнению, эти школьные стрелки — психопаты, сумасшедшие. Такие больные люди есть везде.
— То есть с «колумбайнами» должны бороться психиатры?
Подростковая среда в нынешней России — фактическая модель уголовного мира для очень многих подростков. В школах, особенно в провинции, есть отдельные парты для «опущенных» учеников, с которыми другие ученики не здороваются, не делятся учебниками или завтраками, общаются только в оскорбительном тоне. Если они преступят эти правила, они тоже рискуют оказаться в числе «опущенных». Большинство педагогов в это предпочитают не лезть. Никто в системе образования с этим ужасом ничего не может сделать многие годы. В органах власти этого будто не видят. Я уже призывал к тому, чтобы в Госдуме больше не было старой рухляди из прошлых созывов, которая годами только просиживала в Госдуме штаны и юбки, получала огромные зарплаты — а для страны, для нашей молодежи ничего не делала.
Эта проблема касается не только законодательной власти. Начиная с 1990-х годов в России уничтожается доступная спортивно-досуговая деятельность для детей и подростков. Осталась только коммерция. Берем большинство детей, которые состоят на учете в полиции. Они на этот учет в своей массе поступают летом. Летом в школу ходить не надо, есть масса свободного времени. Бесплатные досуговые лагеря для школьников действуют только десять летних дней. Остальные восемьдесят дней лета школьники болтаются где угодно, занимаются чем хотят, никому они не нужны.
— И что с этим можно сделать?
— Хорошим лекарством от «колумбайнов», А.У.Е (организация запрещена в РФ) и других ужасов были бы дворовые спортивные команды. Надо, чтобы безнадзорными в период лета детьми бесплатно занимались спортивные, культурные и другие наставники. В России полно ветеранов от профессионального спорта, военных пенсионеров, пожилых педагогов, которые отдыхают на пенсии… Они с удовольствием за небольшие деньги от государства займутся ребятишками.
Будучи членом Общественной палаты, я вместе с моей коллегой Оксаной Костиной разработал проект восстановления в России бесплатной детско-юношеской досуговой деятельности. Наш проект касался и летнего досуга детей, и досуга по месту учебы. Наш проект был нацелен на восстановление системы дополнительного образования. Дополнительное образование у нас отдали на местный уровень, где у властей на эту статью расходов, как правило, денег нет. Тем самым дополнительное образование в России убили, причем на законодательном уровне. То, что есть на местном уровне для досуга детей, — одна коммерция. Имеющие деньги и власть взрослые выбросили абсолютное большинство наших детей на социальную свалку. Вот мы и получаем «колумбайны», А.У.Е и все остальное. В абсолютном большинстве случаев детские преступления — от детской же скуки. А дети скучают, потому что ими никто не занимается.
Яна Амелина: «Колумбайн» должен быть признан террористической идеологией
Кровавый «колумбайн» в Перми 20 сентября позволяет говорить о тенденции распространения этого жуткого явления в России. Спустя четыре месяца после аналогичного случая в Казани, когда погибли 9 человек в гимназии № 175, ситуация повторилась — с той лишь разницей, что произошло это в стенах вуза. О том, почему так происходит и как этому противостоять, EADaily рассказала эксперт, автор пяти монографий о тенденциях развития деструктивных субкультур и «колумбайнах» в российских школах Яна Амелина.
— Керчь, Казань, Пермь — в этих городах произошли наиболее кровавые случаи «колумбайнов» в России. Были и другие примеры: в подмосковной Ивантеевке в 2017 году, в поселке Сосновый Бор в Улан-Удэ и в одной из школ все той же Перми в 2018 году. Можно ли говорить о тенденции распространения субкультуры «колумбайна» среди подростков и молодежи?
— Всего за четыре года «колумбайн» прочно вошел в нашу жизнь и покинет ее только после жесткой зачистки социальных сетей и интернета в целом от деструктивного контента. Да и то не факт: слишком ядовитые семена забросили к нам с Запада. Не стоит воспринимать эту фразу как пропагандистское преувеличение: «колумбайн» как общественное явление сформировался в США, о чем, собственно, явно говорит его название. Экспертов часто ругают за использование этого иностранного термина, но что делать, если подобное явление в СССР и постсоветской России до 2017 года отсутствовало как класс.
Напомню, о чем идет речь. «Колумбайн» — это неизбирательное массовое убийство (или попытка такового) в учебном заведении, совершенное, как правило, его бывшим или настоящим учеником (студентом) и носящее подражательный характер.
Важным признаком истинного «колумбайна» является подражание «основоположникам» и иным «успешным» представителям этой субкультуры, включая прямое отождествление с ними, которое может проявляться в копировании имиджа, (псевдо)идеологических установок, способов совершения преступления и т. д., а зачастую всех перечисленных признаков.
Кому же и чему подражают доморощенные «колумбайнеры»? 20 апреля 1999 года старшеклассники Columbine High School городка Литтлтон американского штата Колорадо 18-летний Эрик Харрис и 17-летний Дилан Клиболд совершили немотивированный массовый расстрел в данном учебном заведении, убив 13 человек (12 учеников и учителя), после чего застрелились в школьной библиотеке. Несмотря на то, что число жертв уступало некоторым другим преступлениям подобного рода, а сама трагедия в школе «Колумбайн» не являлась первым массовым школьным расстрелом, именно она породила движение «колумбайнеров».
Немаловажную роль в этом сыграла внешняя привлекательность фигурантов: она позволяет белому молодому человеку — типичному «колумбайнеру» — самоидентифицироваться с ними. Важны также тщательно проработанный маскулинный внешний облик убийц, расправа над ровесниками (а не малыми детьми, как, например, в «колумбайне» Адама Ланзы, застрелившего 20 детей шести-семи лет и шестерых учительниц, пытавшихся их спасти) и ряд других причин.
Субкультура «колумбайна» наиболее развита в США и с 2017 года — в России. В иных государствах, в том числе западноевропейских, отмечены лишь единичные случаи стрельбы в школе. Причины этого не вполне понятны и нуждаются в дополнительном изучении.
На сегодняшний день культ «колумбайна» стал узнаваемой частью информационного и ментального поля российской молодежи. У его «героев» много последователей. Сформировалась соответствующая субкультура. «Колумбайнеры», как правило, одновременно глубоко погружены в депрессивно-околосуицидальные, неонацистские, маньяческие, сатанистские и прочие деструктивные темы (а в последнее время — еще и в пиплхейтерские, или человеконенавистнические, и инцельские). Само по себе это уже никуда не уйдет. Общество и государство должны решительно бороться с этим явлением, одновременно предлагая молодым людям доступную и привлекательную альтернативу для реализации их энергии в позитивном русле. И вот с этим пока большие сложности, а значит, забыть о «колумбайнах» в обозримом будущем никак не получится.
— Нередко приходится слышать такую интерпретацию «колумбайна»: дескать, подросток или молодой человек идет на подобное убийство, руководствуясь чувством мести за травлю со стороны одноклассников. Это если не оправдание, то как минимум объяснение поведения. Получается, что «колумбайнер» — это своего рода жертва. Как вы относитесь к подобного рода объяснению?
— Это объяснение ложно. Гипотеза о травле как причине «колумбайнов» не подтверждается ни эмпирическими данными, ни материалами уголовных дел. Первых «колумбайнеров», Эрика Харриса и Дилана Клиболда, не только не травили, — наоборот, пожалуй, именно они были задирами и доставляли неудобства многим соученикам (это подробно разобрано в англоязычной литературе по данному вопросу).
Три самых громких «колумбайна» в нашей стране — Керчь, Казань и Пермь — также не дают никаких оснований говорить о травле в отношении их фигурантов. Керченский убийца Владислав Росляков был обычным членом студенческого коллектива — не его обижали, а ему не нравился не только его колледж, но и вся страна, да и весь мир, отчего он и стал, по собственным словам, «нигилистом». Ни Галявиев, ни Бекмансуров не произнесли о травле ни слова — да и кто, в самом деле, может «травить» аж самого «бога» или, на худой конец, борца с «биомусором». Мы явно наблюдаем скорее манию величия, чем затравленных зайчат, решившихся отомстить обидчикам.
Об этом говорит и тот факт, что каждый раз стрелки убивают случайных людей, буквально тех, кто под руку попадется. Они не ищут конкретных «обидчиков» — просто палят по всем в зоне видимости. Сравним с преступлениями взрослых массовых убийц, лишающих жизни судебных приставов, исполняющих решения суда по поводу их имущества, работников банков, торговых учреждений или органов власти, якобы нарушивших их права, и т. п. Они не стреляют по уличной толпе! У этих людей, как они считают, есть личные враги, которым они и мстят.
Разница очевидна. Так что «травля» — это ложный след. А почему «к сожалению» — потому что в этом случае было бы понятно, с чем и как бороться. Изжить травлю в учебном коллективе — вполне посильное и хорошо знакомое дело для преподавателя, классного руководителя, школьного или социального психолога и так далее. Но нет, проблема не в ней. Она гораздо глубже и серьезнее, и потому намного опаснее.
— Каков психологический портрет современного российского «колумбайнера»?
— За последние два с половиной года мне по собственной инициативе написали в соцсетях около пятидесяти «колумбайнеров» (людей, которые разделяют ценности этой субкультуры). Это поучительное чтение, в первую очередь потому, что инициаторами переписки выступили сами «колумбайнеры».
Большинство авторов оказалось не способно отрефлексировать корни интереса к теме «колумбайнерства». Многие пытались объяснить его характерной для подростков тягой к «запретному плоду» (в отличие от поощряемого обществом интереса к учебе, спорту, искусству и т. д.) или даже «просто увлечением, что нормально». «Нормально» — как вам это. Кстати, «нормальными» считают подобные интересы и некоторые родители.
В ряде писем с одобрением отмечалось, что «колумбайнеры» «смогли пойти против системы». «Скулшутеры протестуют всему обществу в целом», — попытался объяснить их мотивы один молодой человек. Что конкретно имеется в виду, ни он, ни его товарищи объяснить не смогли.
Так что российские «колумбайнеры» выглядят не слишком интеллектуальными, во многом инфантильными подростками с завышенными ожиданиями и болезненным «чувством собственного величия».
Нереалистичные ожидания порождают разочарование и абсурдные претензии. Современная система образования и воспитания скорее способствует расцвету этих негативных черт. Поэтому обиженных на весь мир фанатов «школьных расстрелов» — вместо развития своих физических и интеллектуальных сил — будет становиться все больше.
— Почему «колумбайнер» — это всегда парень, а не девушка? Или все-таки это не так?
— Погодите, еще не вечер. Девичьи «колумбайны» — упаси господи — вполне могут случиться. Действительно, большинство «колумбайнеров» — это молодые люди (все-таки спланировать и тем более совершить убийство — больше мужская епархия), но о некоторых историях широкая общественность просто не знает.
Так, около года назад в одном из подмосковных наукоградов был предотвращен «колумбайн», который готовила несовершеннолетняя девушка. Причем она не только планировала массовое убийство в местах скопления людей — в торговом центре или в городском парке, но и самостоятельно сделала несколько самодельных взрывных устройств. Экспертиза показала, что вполне работоспособных. И если бы силовые структуры не сработали на опережение, трагедия вполне могла разыграться, например, у Вечного огня, где гуляют самые обычные горожане — и старики со старушками, и влюбленные парочки, и мамы с детьми.
Кстати, в соцсети эта девушка пользовалась мужским псевдонимом. А в конце лета я практически в режиме реального времени наблюдала, как женский ник на одной жестко «колумбайновской» странице изменился на мужской, составленный из имени и фамилии двух наиболее популярных «колумбайнеров» — Эрика Харриса и Владислава Рослякова. Так что не будем недооценивать наших девушек!
Тем более что в пабликах сообщества «настоящих преступлений» активно пропагандируют единственную хорошо известную молодую американскую «колумбайнершу» — Бренду Спенсер, открывшую в 1979 году стрельбу по ученикам Кливлендской начальной школы в американской Калифорнии. Эта шестнадцатилетняя девушка 36 раз выстрелила по детям из окон своего дома, ранив восьмерых ребят и полицейского. Погибли двое взрослых, пытавшихся спасти детей. На вопрос, зачем она это сделала, Спенсер ответила: «Я не люблю понедельники» (трагедия произошла в этот день). За свои деяния она получила пожизненное, и уже пять раз ей отказывали в условно-досрочном освобождении. Видимо, понедельники в тюрьме нравятся ей гораздо больше.
— Мы часто слышим, что «колумбайнеры» были готовы после совершения ими массового убийства к собственному суициду или понимали, что могут быть ликвидированы. Получается, что мы имеем место с определенным культом смерти, психологической некрофилией, и все это в таком юном возрасте! «Колумбайнеры» не дорожат своей жизнью, которой толком не успели пожить. При этом перед нами не последователи какой-то религиозной идеологии, убийцы являются людьми подчеркнуто светскими, но их набор ценностей позволяет говорить о какой-то идейной доктрине?
— Начну с конца. До осени 2017 года в России не было зафиксировано ни одного «колумбайна». О существовании этого феномена вообще мало кто знал. Переход к актам насилия и многократное увеличение их числа всего за четыре года можно объяснить лишь массированной пропагандой субкультуры «колумбайна» посредством социальных сетей в максимально широкой молодежной аудитории.
С 2016 года один за другим появлялись паблики, форсящие убийство в школе «Колумбайн», а потом и другие массовые убийства в школах. Было ясно, что это происходит не просто так, что молодым людям последовательно вкладывают в головы идеологию безмотивной ненависти, которая неизбежно выльется в реальные убийства. К глубокому сожалению, этот прогноз оправдался: первый «колумбайн» в России произошел 5 сентября 2017 года в ивантеевской школе № 1, затем последовало еще несколько.
Ну а трагедия в Керченском политехническом колледже, где 17 октября 2018 года 18-летний студент Владислав Росляков, подражавший американским «колумбайнерам», расстрелял 20 соучеников и преподавателей, после чего застрелился сам, ознаменовала выход субкультуры «колумбайна» на новый этап.
И лишь после происшедшего в Керчи на «колумбайновскую» пропаганду наконец обратили внимание. Переход к активной борьбе с «колумбайновскими» пабликами занял еще несколько месяцев. Сейчас «колумбайны» пропагандируют в основном сообщества, посвященные маньякам и серийным убийцам.
Наши власти осознали огромную общественную опасность дальнейшего распространения «колумбайновской» субкультуры. Были приняты меры по раннему выявлению и профилактике совершения подобных актов насилия, которые постепенно снижают угрозу. Но полное искоренение «колумбайнов», как и иных видов массовых убийств, вряд ли достижимо, что и продемонстрировали трагедии в Казани и Перми.
Ядро российских «колумбайнеров» составляет примерно несколько сотен человек. Большинство из них поддерживают связи через соцсети и мессенджеры с единомышленниками по всей стране и за рубежом (в первую очередь на Украине и в Грузии — увы, это не пропаганда, а факты).
Так что это сеть — и сеть отлаженная, хорошо работающая, каждое звено которой действует самостоятельно, но в определенных рамках общей «колумбайновской» субкультуры.
Неудивительно, что «колумбайнер» провозглашает себя «богом» (как Галявиев и некоторые его вовремя остановленные силовиками сотоварищи), а всех остальных — «биомусором» (как тот же Галявиев, а теперь еще и Бекмансуров, и опять же не они одни). Но ни один из них, в отличие от некоторых наших психологов и педагогов, не говорит о буллинге как причине, по которой решился на тяжкое преступление! Чтобы понять это явление, нам нужно прислушаться к тому, что говорят «колумбайнеры», не пытаясь запереть их в тесном мирке детских травм и обид.
Что касается стремления многих «колумбайнеров» покончить с собой после массового убийства, то изучение конкретных случаев позволяет утверждать, что первично все-таки стремление к убийству, а не к суициду. Самоубийство в их глазах является способом и поставить жирную точку, и избежать ответственности за совершенные преступления. Ведь в случае поимки живым им грозит суровое наказание (впрочем, если речь о несовершеннолетнем — не такое уж и суровое). Разумеется, все это говорит о душевном нездоровье, но каком именно — пусть рассуждают психиатры.
— Вы никогда не задавались вопросом: а были ли у «колумбайнеров» подруги-ровесницы, с которыми у них были отношения? Или фрейдистская концепция здесь неуместна?
— Уместно ли говорить об «отношениях» в отношении — простите за тавтологию — молодых людей 14−17 лет (а именно таков средний возраст «колумбайнеров» — казанский и пермский случаи выходят за эти возрастные рамки)? Что имеется в виду, когда мы говорим об «отношениях» в этом контексте? «Отношения» у 90% ребят и девчат этого возраста, как и «популярность» в среде сверстников, — простите, детский сад (и это совершенно нормально — для любви и женитьбы будет еще целая жизнь).
Это я к тому, что «недополучившие признания у сверстниц тихони» были (и будут) всегда, но никогда раньше им и в голову не приходило устраивать массовые расстрелы в учебных заведениях. Сейчас же молодым людям, не пользующимся успехом у противоположного пола, активно навязываются идеи о том, что в их проблемах якобы виновато общество, не обеспечившее им неотъемлемое «право на сексуальную жизнь». И это не просто бред сумасшедшего, а идеология радикального крыла достаточно экзотичной молодежной деструктивной субкультуры так называемых инцелов.
Что очевидно из названия (это сокращение от английских слов involuntary celibacy — «недобровольно воздерживающиеся»), инцелы, как и «колумбайнеры», пришли к нам с Запада. Если коротко, это парни, у которых нет сексуальных отношений. А они очень хотели бы (обратим внимание — речь именно о сексе, а не о любви, семье и детях). Но раз их нет (потому что эти парни совершенно не привлекательны), то в этом виновато общество, ему-то и будем мстить.
С тревогой наблюдаю, как во многих российских инцельских группах в соцсетях активно поддерживают «колумбайнеров», объясняя их преступления… недоступностью секса для парней этого возраста. Как будто это как-то оправдывает убийц и готовящихся к убийствам! Некоторые радикальные инцелы прямо подтверждают, что из-за отсутствия секса находятся в шаге от полноценного терроризма. Именно этим, по их мнению, вызвана и трагедия в Перми.
Так что, полагаю, наличие или отсутствие отношений с девушками само по себе ни о чем не говорит и ничего не объясняет, но потенциальным «колумбайнерам» активно пытаются навязать прямо противоположные мысли. И, возможно, скоро найдутся парни, которые устроят стрельбу в своей школе, «потому что девушки их не любят».
— Как так получилось, что у казанского «колумбайнера» Ильназа Галявиева появился в интернете целый фан-клуб? Ведь человек совершил массовое хладнокровное убийство, явное зло, а то там, то тут в социальных сетях появляются те, кто строчит про него сочувственные посты, собирает ему деньги на адвоката, а есть и такие, кто даже берется писать ему сентиментальные письма. Убийца превратился в героя? В кумира? Не появится ли свой фан-клуб у «пермского стрелка» Тимура Бекмансурова, если он выживет конечно?
— Боюсь, что очень даже может появиться. Он же такой возвышенно-романтичный со своими длинными волосами, самый настоящий «краш», не хуже предшественников. Правда, пока эту фигуру мусолят в основном парни-инцелы.
Галявиев, как ранее Росляков, де-факто действительно стал предметом культа околоколумбайновского сообщества: его фотографию ставят на аватары в социальных сетях, в честь него берут псевдонимы. Во «ВКонтакте» сложилась достаточно многочисленная группа фанатов Галявиева (заявленная цель — «способствовать установлению истины в деле о нападении на казанскую гимназию № 175»). Они собирают средства, по их словам, для оказания юридической и иной помощи Галявиеву, в том числе для отправки передач, но на самом деле просто смакуют обстоятельства дела и личность убийцы.
В здоровом обществе ничего подобного, естественно, быть не может. Но наше общество нездорово. Отрадно, однако, что поступок Бекмансурова осуждается сейчас практически всеми — приветствуют его лишь отдельные идиоты. Возможно, даже у фанатов массовых убийц зашевелились хоть какие-то чувства.
— Одной из профилактических мер, которую предлагают для прекращения романтизации «колумбайнеров», называют молчание. Проще говоря: чем меньше упоминать в СМИ про того же оставшегося в живых Ильназа Галявиева, которого сейчас перевозят из психбольниц в тюрьмы и обратно на разного рода обследования, тем скорее это забудется и тем меньше вокруг его имени будет героизации. На ваш взгляд, такая мера оправданна?
— Галявиевых определенно не следует героизировать, как и привлекать к ним широкое общественное внимание, тиражируя в СМИ и блогах смазливые личики убийц. Показали пару раз в жалком, далеко не героическом виде, с соответствующим комментарием — и довольно. Весь вопрос в том, чтобы общество само, добровольно, приняло на себя обязательство молчать о преступнике. А вот о героях, которые ему противостояли, и о невинных жертвах нужно рассказывать и показывать. Их имена должна знать страна.
— Как предотвратить «колумбайны»? Ведь после трагедии в Керчи и Казани общество было уверено, что что-то сдвинется, будут какие-то действия со стороны государства…
— Надеюсь — и не я одна, — что решительные действия действительно скоро последуют. Казань и Пермь переполнили чашу терпения и общества, и властных структур, которым, естественно, требовалось некоторое время, чтобы разобраться в сути этой новой угрозы. «Колумбайн» вместе с другими человеконенавистническими течениями должен быть признан террористической идеологией со всеми вытекающими из этого последствиями — как для самих «колумбайнеров», так и для тех, кто их поддерживает и оправдывает (а также собирает деньги на адвокатов).
Пока же следует приложить все усилия для организации профилактической работы. Ведь задача общества — не покарать преступника (это само собой, но зачем ждать новых трагедий), а предотвратить преступление. Зачастую для предотвращения «колумбайна» достаточно всего лишь вовремя обратить внимание на предупреждающие индикаторы — и сообщить правоохранителям. Нужно только знать эти маркеры! Так уже были спасены многие жизни.
А всему обществу пора задуматься о том, куда и зачем мы идем и как объяснить это молодежи.
Справка: Амелина Яна Александровна — российский политолог, специалист по изучению деструктивного влияния социальных сетей на поведение молодежи. Автор книг «„Группы смерти“ как угроза национальной безопасности России» (2017), «Трансформация деструктивных практик после разгрома т. н. Исламского государства*»: последние тенденции. «„Колумбайн“ в российских школах — далее везде?» (2018), «Бенефис ненависти. Как „колумбайнеры“ и керченский убийца Владислав Росляков стали „героями“ российской деструктивной молодежи» (2019), «Деструктивные тенденции на фоне пандемии. Переориентация „колумбайнеров“ и возрождение радикального исламизма» (2020).