Что такое перверсия в психологии
Раскрепощенность или извращение: разбираемся в сексуальных расстройствах
БАДы недорого
За последние 20 лет отношение общества к сексуальности и сексуальным нормам сильно изменилось. Как определить, что раскрепощенность уже перешла за грань дозволенного? Чем могут быть вызваны сексуальные отклонения и нужно ли их лечить? Об этом и многом другом рассказала Екатерина Александровна Салмаксова, клинический психолог клиники психиатрии и наркологии «Корсаков».
Бесплатная консультация прямо сейчас!
Онлайн консультация специалиста по Вашему вопросу!
Номер лицензии: ЛО-77-01-019036
Насколько часто люди с сексуальными расстройствами обращаются за помощью?
Жителям России, в отличие от европейских или американских граждан, свойственно не задумываться над необходимостью психологической помощи при первых признаках проявления отклонений. Наверное, это особенности менталитета. Еще хуже обстоят дела при отклонениях в сексуальной сфере. Люди достаточно редко обращаются в клинику при появлении сексуальных расстройств, особенно те, кто имеет средний или более низкий достаток. Особенно остро проблема стоит в провинциальных городах, где таких обращений еще меньше, чем в более крупных.
Что можно отнести к сексуальным извращениям? Как понять, что раскрепощенность перешла грань нормы и стала извращением? Есть ли эта грань?
До тех пор, пока отклонение не мешает нормальной жизни человека и его окружающим, это можно считать его особенностью. Но как только нарушение вызывает серьезные осложнения для человека и его близких, появляется повод обратиться к специалисту. Как говорил Иммануил Кант, твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека. Грань между нормой и отклонением проходит как раз на том уровне, когда поведение пациента начинает доставлять окружающим много проблем либо разрушать его собственное здоровье. При этом важно понимать, что представления о нормах в сексуальной сфере за последние 20 лет сильно изменились. То, что казалось патологией раньше, сейчас может даже не приниматься во внимание.
Нужно ли лечить эти состояния, если человек не считает их проблемой (если исключать противозаконные проявления)?
Прежде чем начинать лечение, важно проанализировать причины формирования сексуальных извращений. Это может быть наследственный фактор, родовая травма, гормональные изменения, психологические травмы, психиатрическая болезнь. Если причины возникновения сексуальной перверсии не являются следствием патологии (травма мозга, психиатрическая болезнь и др.), человек с большой долей вероятности может сам избавиться от своих пристрастий. Когда же отклонения вызваны физической патологией, человеку необходима медицинская помощь. Не менее важно обратиться к специалисту людям, которые не могут самостоятельно подавить извращенные сексуальные желания и страдают из-за внутреннего конфликта. Без помощи они могут потерять контроль над собой либо заработать тяжелое невротическое расстройство, так как подавленные желания мешают жить нормальной жизнью.
Что может случиться, если оставить все как есть?
Все сексуальные нарушения опасны тем, что влекут за собой серьезные психологические трудности, снижение самооценки, конфликты в семейных отношениях, проблемы в профессиональной сфере и могут спровоцировать депрессию. Но в большинстве случаев лечение сексуальных девиаций направлено на то, чтобы пациенты приняли особенности своей сексуальности, признали себя такими, какие они есть, если отклонения приемлемы для их партнеров.
Есть ли у людей в сознании предубеждение против посещения психологов, обсуждения своих сексуальных проблем с врачом?
Да, такие предубеждения есть. Люди боятся быть непринятыми. Им страшно, что их проблему не поймут, не смогут помочь, поддержать. Многие пациенты сомневаются в анонимности, хотя это совершенно напрасно. А некоторые просто не умеют доверительно обсуждать свои проблемы с чужим человеком, а без доверия говорить об интимных проблемах очень сложно.
Онлайн консультация специалиста
Номер лицензии: ЛО-77-01-019036
Что можно сказать тем, кто чувствует потребность обратиться за помощью, но смущается, боится?
Что такое перверсия в психологии
Как унижает, манипулирует и уничтожает перверт? Нарциссизм и перверсия имеют много общего, но есть особенности присущи именно первертам. Как ведут себя перверсные личности в терапии — обратимся к немецким коллегам и моим наблюдениям.
Мы должны признать, что терапевтические средства стимулировать возможность перверсных личностей к лечению ограничены. Перверсия далеко не всегда поддается лечению.
Перверты, которые нас посещают, не дают нам распознать в себе первертов. Оба партнера применяют усилия ввести нас в заблуждение или, по крайне мере, представить ситуацию двойственно. «Так один из партнеров может ссылаться на любовь, чтобы легитимизировать свою перверсию. Эта якобы «любовь» создает, общую тему, в которой оба партнера себя находят. Этот союз настолько двусмысленный, что можно было опасаться этим интересоваться — так это сильно выглядит, как недоразумение. Такая склонность скрываться за «невротичным» фасадом была распознана также с помощью теста Роршаха: «Мы выбрали выражение «деформация отношений», т.к. речь идет об очень извращенном процессе отрицать знание другого. Двойная игра, которую перверты ведут в отношениях включает подчинение.
Есть опасность, что этот обман останется незамеченным, аналитики говорят об этом в литературе часто запоздало: «Через некоторое время пациент признался аналитику, что раньше рассказывал аналитику ложные воспоминания, истории о фрустрации и покинутости, так как такие историю аналитику нравятся». Не нужно недооценивать удовольствие, которое получают перверты обманывая и унижая аналитика, таким образом.
Парадоксальное желание терапии и перверсия
Парадоксы первертных отношениях проявляются, конечно, и в психоанализе. «Я прошу Вас о помощи, но ни в чем не нуждаюсь», «Я пришел к Вам, потому что Вы этого хотите», «Я прошу Вас о помощи, но не имею желания» — так звучат некоторые формулировки первертов.
ОНЛАЙН-КУРС «ЛЮБОВЬ, НЕНАВИСТЬ И НАРЦИССИЗМ:
Иногда они принимают манипулятивную или грандиозную окраску. Они могут вводить аналитика в ситуацию, когда он может чувствовать себя почитаем, так как ему разрешено их лечить. Бывает, кто пациент меняет роли и пытается прочить нас: «Вы знаете доктора М.?» — спрашивает он нас по телефону еще до того, как представился. Если такие пары посещают психологов, они затаивают ненависть, бояться о себе размышлять и обдумывать прошлое. Их желание проходить психоанализ — с самого начала амбивалентно: «Помоги мне без того, чтобы меня понять или что-то изменить». Благодаря таким парадоксам пациент увертывается от утверждений, которые вынуждали бы их к персональной позиции.
Перверты не придают значения внутренней ценности сообщения, в нем он видит только чистую, больше или меньше соответствующую правде, очищенную от аффекта информацию. Коммуникация фальсифицируется и разрушается. Парадокс перверсных пар в терапии: «Мы коммуницируем, чтобы стало еще хуже, мы разговариваем, чтобы нас меньше понимали, мы ведем диалоги, чтобы нас разрушали».
Парадокс первертов в терапии: «Мы разговариваем, чтобы нас меньше понимали, мы ведем диалоги, чтобы нас разрушали»
Другая сложность, которая ограничивает доступ к первертам их дефицит любопытства к себе самим, к партнеру, другим и вообще к психическим процессам. Вероятно, эта способность была уничтожена еще тогда, когда будучи детьми, они подергались перверсным маневрам. Они могут сообщать о насильственных действиях, как о мелочах или анекдотах. Поиск причин, знаний о психических процессах, согласование с другими остаются недостижимыми задачами. «Я уже достаточно настрадался, теперь с этим покончено» — сказал нам однажды улыбающийся пациент.
В благоприятных случаях эта ненависть к мышлению может быть лишь анестезией психики, а при этом сохранилась здоровая часть, которая при благоприятных условиях может вновь ожить. И такой возможностью может стать психоанализ, в котором пациент почувствует экзистенциальную безопасность, в последствии чего способность к образному мышлению и символизации вернется.
Перверты могут испытывать сеттинг при помощи невербальных сообщений: жесты, другая невербальная коммуникация могут использоваться, чтобы другого поработать, унизить, подчинить. Аналитику неприятно обращаться к другому нейтрально, если другой осматривает его с полузакрытыми веками. Этими маневрами перверт переворачивает отношения и превращается в того, кто нас осматривает и анализирует. При помощи только взгляда у них получается вызвать у нас ощущение обесцененности. Они могут осознанно вальяжно развалиться на кресле, давая нам понять, какого они небольшого о нас мнения.
Сеттинг включает в себя идентичность как врача, как психиатра или как психотерапевта, которая разрушается. Например, пациент говорит аналитику: «Мне сказали посетить психолога». Эти неточности нужно сразу корректировать, иначе можем дать ему повод обвинить нас, что мы из-за своего молчания склонили его к ошибке.
В заключении скажем, что перверсия — это не обязательно сексуальные отклонения, под этим словом понимается, как в этой статье, определенную психологическую организацию личности. Многие аналитику перверсную структуру приравнивают к нарциссической, некоторые проводят между ними разницу. В этой статье использован второй вариант, к которому я лично также склоняюсь.
Я — Психотерапевт психоаналитической ориентации в Киеве, провожу психоанализ и психоаналитическую психотерапию. Смотрите мои лекции по перверсии и нарциссизму и записывайтесь на прием лично и по скайпу.
Что такое перверсия в психологии
Нарциссический перверт: кто он на самом деле?
Не углубляясь в сложные теоретические концепты, поговорим о том, кто такой «нарциссический перверт» и как он проявляет себя в отношениях?
Ярлык «перверт» все чаще употребляется в обыденной речи, вытесняя привычное «нарцисс». По обыкновению, в большинстве случаев мы не знаем наверняка, каков этот человек в действительности, как организован его внутренний мир и почему он ведет себя с нами так различно? То нежен и влюблен, то холоден и безразличен? Как ему удается уговорить нас на поступки, которых мы вовсе не желали? И почему нет никакой возможности разорвать отношения с ним?
«Нарциссический перверт является нарциссом, поскольку считает, что никому ничем не обязан, и первертом, потому что он активно старается заставить других людей расплачиваться за его нарциссическую гордыню и иммунитет к конфликту, к которым он стремится».
Нарциссизм
Нарциссизм — это сложное понятие, изучаемое различными авторами и школами, но все они подчеркивают, что существует нормальный и необходимый нарциссизм, а также его патологические формы.
Нормальный нарциссизм — тот, который ребенок вырабатывает с рождения через достаточно хорошие и заботливые отношения со своим окружением. Этот нарциссизм — база равновесия личности и помощник в конструировании устойчивого самоуважения Я.
Патологический нарциссизм появляется в двух различных формах: либидинальный нарциссизм, который создает у пациента «грандиозное Я», и садистический нарциссизм, через который пациент обретает собственную ценность засчет своей способности причинять вред. Иными словами, это генерирует два перверсивных жанра: тот, кого можно было бы условно назвать «честным первертом». Будучи подчиненным своим собственным механизмам, он невольно и бессознательно вызывает страдания тех, кто находится рядом с ним. И садистстический перверт, который, напротив, получает настоящее удовольствие от причинения вреда кому-либо.
С «честным первертом» отношения неизбежно трудны, но не невозможны: ему можно установить границы, вступить в переговоры и даже договориться. От садистического перверта спасет только бегство.
Трудно отличить эти два профиля, так как механизмы их поведения – часто одни и те же. «Честный перверт» сохраняет некоторую этику и границы, хотя и несколько иные, чем навязанные ему законом или расстановкой сил. Второй же преследует две цели: не дать себя поймать и при любых условиях одержать верх. Он может быть очень опасным. Садистический перверт — это хищник, который атакует и использует другого во всех смыслах.
В течение нескольких десятилетий, некоторые психоаналитики, последователи Alberto Eiguer et Racamier, изучая эту проблематику, столкнулись с двумя главными препятствиями:
1) Перверт обнаруживает себя и действует только в отношениях.
2) Перверт очень редко встречается на кушетке психоаналитика. Он думает, что не нуждаться ни в помощи, ни в заботе. Кроме того, страдает именно его окружение, но не он сам.
С развитием терапии пар и семейной терапии психоаналитики смогли мобилизоваться, чтобы задаться вопросом о перверсивной конфигурации и понять, что речь идет об одном из условий нарциссического страдания. Во время терапии пар, признаки перверсивного поведения проявляются, когда затронут вопрос сексуальности. Действительно, перверт стремится овеществлять другого, и в этом отношении, он разрушает его психическое здоровье. Если перверт приходит в семейную терапию, то обычно, потому что он чувствует себя задавленным ситуацией, и потому что он желает помощи терапевта (которым он пытается манипулировать) для возобновления контроля.
Функционирование нарциссического перверта
Перверт — это «паразит», который задействует все свои способности, чтобы привлечь и удержать тех, кто будет его обслуживать. Следовательно, он всегда точно знает, как далеко он может пойти и, в силу этого, он может длить отношения неопределенно долгое время. Обнаруживать перверсивное поведение и его манипуляции, научиться их избегать, понять, какие наши слабости позволили эту эксплуатацию, — таким должен быть предмет нашего разговора.
Паук ткет свою паутину
Нарциссический перверт, такой паук, который ткет свою паутину, подстерегая добычу. Когда она поймана, перверт обосновывается в ней. Перверт соблазняет свою жертву. После чего проникает в её эмоциональные бреши. Он остается невидимым до тех пор, пока его положение не будет достаточно прочным. Затем он свирепствует. Растерявшиеся жертвы потом скажут: «Но он не был таким в начале!». Начало отношений всегда поставлено на службу овладения территорией, как только перверту удалось это сделать, он сразу же обнаруживает свою истинную природу.
Чтобы «питаться» другим, перверт прибегает к различным методам:
• он превращает в инструмент речь. Он использует так называемые «двойные посылы», которые дезорганизуют и дезориентируют партнера, превращая любую коммуникацию в токсическую;
• он превращает в инструмент желание. Он единолично определяет то, что желаемо или не желаемо, и что другой должен был бы подумать или сделать:
«Ты очень любишь помогать, поэтому должна была бы…»
Жена говорит мужу, что хотела бы иметь больше социальной жизни. Муж отвечает ей: «Но нам так хорошо здесь вдвоем!»
• он обесценивает другого, либо прямой атакой, либо невербальными атаками, частым пожиманием плеч, измученным тоном или еще отказом;
• он вторгается в пространство другого, или решительно занимает свое место в его окружении;
Он, который ничего не делает на кухне, пожелает вдруг ею распоряжаться. Он монополизирует речь в разговоре с гостями
• перверт входит в интимность другого в различных формах.
Он проникает в ванную подростка или взрослого, откровенничает с теми, кто этого не желает, захватывает личное пространство другого. Он навязывает неуместный эротизм. Например, просматривает сцены сексуального характера в присутствии ребенка. Он может также, наоборот, лишить свои любовные отношения всякого эротического характера, или обвинить партнершу (или партнера) в том, что он(а) не оказывается на высоте.
• он атакует психику другого, дестабилизируя её.
«Мы хорошо знаем, что ты чересчур… или ты недостаточно… »
• он выстраивает отношения согласно своим потребностям. Он дает инструкцию, как надо с ним обращаться, и навязывает поведение, которое он хочет получить и которое ему выгодно
• он действует методом индукции (побуждает кого-либо к действию), никогда не допускающей занять место просителя, то, что могло бы ухудшить его позицию всемогущества.
«Мой Бог! У меня нет никого, кто бы мог приглядеть за Мартином, а у меня такая сверх важная встреча! Шанс всей моей жизни! И я не смогу! »: затем он ожидает, что другой ему предложит сам.
Понимать перверсивное мышление
Многие люди могут использовать это типичное перверсивное поведение, не являясь, тем не менее, первертами. Если для некоторых эти реакции случайны, для перверта, они являются интегрированной частью сложной структуры, вот несколько индикаторов.
Когда он может, он просто говорит «я», и только это «я» считается. Если он говорит «мы», то лишь для того, чтобы избежать «ты». Думать, желать, делать иные вещи, чем те, которые он решил, для него невыносимо.
Его отсутствие сопереживания поначалу не воспринимается, так как он восхитительно ориентируется в поведении и чувствах других и пользуется этим для манипулирования. Ему необходимо властвовать, обладать, быть единственным объектом любви.
У другого рядом с ним нет ни места, ни возможности существовать иначе, как только быть использованным. Слова и обещания могут завлечь только тех, кто им верит: честность для перверта — одно из проходящих, ничего не значащих понятий. Он умеет игнорировать другого последовательно и блестяще. Он сам пострадал от этого в детстве и поэтому теперь вычеркнул всё, что было человечного в нем. Его нарциссический недостаток, замечает Alberto Eiguer, его мучает. Чтобы уклоняться от столкновения с собственным страданием, он часто очень гиперактивен. Нарциссический перверт живет в страхе и единственный способ отношений, который он знает, — это расстановка сил и постепенное порабощение партнера, захват его (ее) субъективности.
Понимание феномена нарциссической перверсии имеет два аспекта: идентифицировать перверта в его поведении (что не просто); и идентифицировать, то, что он внедряет в своего «соучастника поневоле», увидеть, находит ли это общие точки с той перверсивной структурой, которую Racamier описывает таким образом:
«Страдание моих больных — пустота, которая стерилизует все вокруг, центробежная пустота, которая исключает, множится, увеличивается, пустота, заполненная психической антиматерией, подтачивающая, мучащая, разрывающая, ошеломляющая, стремящаяся разрушить психику».
• Перверсивное мышление не интересуется ни фантазиями, ни аффектами. Оно развернута к актам (действиям), господству и манипуляции.
«У тебя есть все, в чем ты нуждаешься, на что же ты жалуешься?»
• Перверсивный нарцисс находится под покровом конфликтов, ответственность за которые, он заставляет взять другого, сам же он никогда не чувствует её.
• Свое крайне хрупкое Я он пытается компенсировать «Я-грандиозным».
Спекулянт, самозванец, случайный хищник не особенно отличаются от перверта в фактах и поведении. Но тремя первыми может управлять потребность в самосохранении, в то время как история нарциссического перверта следующая:
Скорпион просит утку помочь ему пересечь реку.
Утка отказывается:
— Ты меня ужалишь, — говорит она.
— Разве я смог бы? — отвечает скорпион, — это обречет меня самого!
— Хорошо! Я согласна, — говорит утка. Но в самой середине реки её пронзает острая боль. Умирая, утка стонет: почему?!
— Потому что я не могу поступить иначе, — отвечает скорпион.
Действия нарциссического перверта
На протяжении этой статьи, мы повторяем, что любой перверт — манипулятор. Но надо уметь отличать первертов-манипуляторов от нормально невротичных людей и понимать, что большая часть межличностных отношений — это отношения власти и манипуляции.
Любое общение стремится вызывать реакцию и имплицитно включает манипуляцию. Она интуитивна, часто бессознательна и является частью естественной формы отношений. В некоторой степени власть необходима. Тот, кто отказывается от своих собственных возможностей властвовать, воздействовать на других, недостаточно экипирован для того, чтобы эволюционировать в обществе.
Фрейд доказал, что на анальной стадии психо-сексуального развития ребенок быстро понимает, что его мама восхищается его подгузниками. Он таким образом начинает использовать свои испражнения как средство высказываться и заполучить власть: «Я тебе доставлю удовольствие или не доставлю, если пойду на горшок или не пойду».
Мы манипулируем в нашей повседневной жизни, чтобы соблазнять, развлекать, заставлять любить, не ранить близкого, и нами манипулируют таким же образом. Тот, кто отказывается сколько-нибудь от всех манипуляций, (и фактически от всех отношений) — мизантроп. Вежливость и обходительность — социальный компромисс и имплицитная необходимость.
Как идти на компромисс, не подчиняясь, и не компрометируя себя? Как далеко мы можем пойти? И в какой момент сказать «нет»?
Граница находится, без сомнения, в чувстве самоуважения и в способности предохраняться и требовать у другого соблюдения ваших интересов. Французская песня Жака Брэля «Не покидай меня» ставит этот вопрос, касающийся самоуважения и его судьбы в любовной связи: «Быть тенью твоей тени, тенью твоей собаки… ».
Кроме чувства влюбленности, тот, кто вам мешает защититься от перверта, — вы сами. На самом деле, манипулятор пытается вас соблазнить и заставить пойти дальше, чем вы сами желаете.
В основании перверсивных отношений всегда лежит тревога быть брошенным как у человека, который использует защитные механизмы нарциссической перверсии, так и у его партнера в паре.
Перверт атакует интимную целостность, уважение себя; он насилует (по крайней мере символически), обманывает, дестабилизирует, строит козни и ловит в западню. Ваш страх его осудить, желание быть понятым тормозят полное осознание происходящего. У каждого из нас есть шкала, которая измеряет нашу концепцию добра и зла, которая оценивает то, что правдиво и то, что этим не является. Эти метки нас информируют, если что что-то идет не так. Но часто это мимолетное чувство опасности обычно отвергается сознанием. Защищаться — это также умение предвосхищать.
Когда вы осознаете, что ваши границы рискуют быть пересеченными, надо действовать. Когда вы имеете дело с перверсивным манипулятором, не существует компромиссов, за которые стоило бы держаться.
В завершение
С нарциссическим первертом важно:
1) Не позволять себя захватить, предвидя проблему заранее.
2) Когда мы испытываем страдания, важно определить внешние элементы, которые смогли стать этому причиной. Это часто трудная работа, которая требует вспомнить целый ансамбль ситуаций и распутать последствия каждой из них.
3) Уходить из отношений, даже если это предполагает потерять что-либо.
4) Рассматривать встречу как возможность восстановления, зная, что нарциссический перверт берется за личностей уже нарциссически уязвимых, хрупких. Он будет активно разрушать то, что от них осталось. Поэтому анализируйте свои уязвимые места, слушайте собственные желания и доверяйте своим чувствам.
Автор: Кривуля Надежда, психоаналитик
Журнал Практической Психологии и Психоанализа
Аннотация
В этой статье автор рассматривает основные теоретические концепции, посвященные анализу причин возникновения сексуальных девиаций (перверсий). Параллельно с этим в статье анализируются некоторые сложные аспекты практической психоаналитической работы с этими состояниями. Специальное внимание уделено срыву процессов триангуляции как основной причины нарушений сексуальной идентичности.
Ключевые слова: психоанализ, перверсия, девиация, триангуляция, сепарационная тревога, сексуальная идентичность.
В своей аналитической практике я несколько раз сталкивалась со случаями сексуальных перверсий. В основном это были случаи садо-мазохистической перверсии. Длительная работа сложилась только в 4 случаях, из которых 2 мужских и 2 женских. Психоаналитическая работа во всех случаях была очень сложной и требовала глубокого теоретического осмысления. Совершенно особенной, с моей точки зрения, была и динамика переносно-контрпереносных отношений, что заслуживает, на мой взгляд, пристального внимания специалистов.
Рамки статьи позволяют сделать совсем краткий теоретический обзор по тематике сексуальных перверсий. В первую очередь, необходимо обозначить, что в современной психоаналитической литературе принято разделять непосредственно сексуальные перверсии и перверсные объектные отношения (Кернберг, 2001, Тач, 2013).
В отличие от сексуальных перверсий, перверсные объектные отношения могут не включать элементы девиантной сексуальности, но предполагают циничное использование другого человека, разрушение его автономности, обесценивание основных человеческих идеалов, дегуманизацю другого. Для обозначения сути перверсных отношений вводится термин фетишистское объектное отношение, что подразумевает низведение другого человека до предмета, вещи (Тач, 2013). С этой точки зрения, проституция, например, может и не содержать элементы извращенной сексуальности в смысле перверсии в теоретическом изложении З.Фрейда, но, безусловно, содержит элементы перверсного (или фетишистского) объектного отношения, так как подразумевает отношение к другому как товару, вещи. Перверсные объектные отношения могут существовать, таким образом, и вне сексуальной сферы, они характеризуются выраженным садизмом в отношении другого человека (или самого себя), цинизмом, неспособностью переживать вину, опредмечиванием другого и т.д.
В этой статье я буду в основном фокусироваться на рассмотрении сексуальных перверсий, а именно садо-мазохистической перверсии, хотя в психоаналитической концепции Ж.Шассге-Смиржель, все сексуальные перверсии так или иначе концентрируются вокруг садо-мазохизма (Шассге-Смиржель, 1991). На мой взгляд, эта сексуальная перверсия (садо-мазохистическая) включает в себя в качестве неотъемлемого элемента также и перверсные объектные отношения фетишистского измерения.
Отдельно следует подчеркнуть, что в современном подходе к сексуальным перверсиям есть тенденция делить их на 2 уровня. Такое деление, например, содержится в работах О.Кернберга (Кернберг, 2001), а также у С.Коэна (Коэн, 2004).
Первый уровень, более высокий, обнаруживают у пациентов, которые формируют перверсию с целью справиться с кастрационной тревогой. Защищаясь от эдипального страха кастрации, мужчина может создавать образ фаллической женщины, отрицая, таким образом, отсутствие пениса у женщины, и это облегчает сексуальное удовлетворение (Фрейд, 2006). Такие пациенты могут обладать определенным уровнем развития символизации и иметь относительную способность к разрешению конфликта в фантазии (Коэн, 2004, Кернберг, 2001, Тач, 2013). Группа этих пациентов близка к тем, которых описывал З.Фрейд в своих первых трудах, посвященных исследованию перверсий (Фрейд, 2006).
Второй, более низший уровень, обнаруживают у пациентов, которые формируют перверсию для защиты от сепарационной тревоги, а также тяжелой деструктивности. Кроме того, у пациентов этой группы также обычно выражены тревоги психотического регистра, связанные со страхом фрагментации и утраты идентичности. Группа этих пациентов характеризуется неспособностью к символизации и тенденцией к непосредственному отыгрыванию травматических переживаний с помощью сексуализированных постановок, которые, как правило, носят ригидный и вынужденный, компульсивный характер (Коэн, 2004).
Таким образом, в целом сексуальные перверсии рассматривают как компромиссное образование для решения задач, связанных с решением эдиповой проблематики и доэдиповых проблем, связанных со страхом сепарации, защитой от деструктивности, а также других нарциссических конфликтов и тревог психотического регистра. Понимание перверсии как компромиссного образования совпадает также и со взглядами О.Фенихеля. (Фенихель, 2004).
Размышляя о глубинной сути перверсий, следует в первую очередь подчеркнуть, что пациенты с сексуальными перверсиями отличаются от других пограничных и даже психотических пациентов по критерию преобладания у них среди защитных механизмов выраженной способности к сексуализации. Если такие защиты как отрицание, всемогущий контроль, проективная идентификация, идеализация и обесценивание являются общими для всех тяжелых психических патологий, то доминирование защит по типу сексуализации является прерогативой перверсий. Ж.Шассге-Смиржель считает, что, если пограничный пациент может только иногда сексуализировать деструктивность, то перверт это делает на постоянной основе (Шассге-Смиржель, 1991). Коэн С. (Коэн, 2004), в свою очередь, показывает, что при перверсии сексуализации подвергаются все невыносимые чувства, а именно: вина, страх потери объекта, беспомощность, деструктивность и т.д.
Использование сексуализации для решения конфликтов, связанных с эдиповой виной, З.Фрейд описывает в целом ряде работ. В работе “Достоевский и отцеубийство” З. Фрейд (Фрейд, 2006) показывает, что вина Достоевского перед своим отцом остается глубоко бессознательной, выражается в потребности в наказании, затем сексуализируется и превращается в мазохизм. В работе З.Фрейда “Ребенка бьют” (Фрейд, 2006) показывается, как сексуальное генитальное взаимодействие регрессивно подменяется анальным, садо-мазохистическим взаимодействием, в котором потребность в наказании удовлетворяется регрессивным замещающим сексуализированным актом. Псевдосексуальный акт, связанный с битьем, обслуживает и потребность в наказании за инцестуозные желания и дает бессознательное эротическое удовлетворение.
Масуд Хан (Khan,1989) в своих работах также подробно исследует процессы сексуализации, но не только в связи с эдиповой проблематикой, а также в связи и с другими конфликтами. Масуд Хан показывает, в частности, что при перверсиях очень часто сексуализируется невыносимая ярость, а также конфликты, связанные с доминированием-подчинением. Автор выделяет целую главу, посвященную роли подавляющей власти, и связанными с этим, чувствами ярости и беспомощности в генезе перверсий (Khan, 1989). Масуд Хан приводит пример, как пациентка очень сильно разозлилась в связи с пережитым вербальным унижением в компании знакомых, и вскоре после этого увидела сновидение, в котором мужчина занимается грубым, насильственным сексом с женщиной. Ярость пациентки была сексуализирована и смещена на мужчину в сновидении. Сексуализировано также было и чувство тотальной беспомощности и унижения, испытанного накануне. При этом, важно отметить, что чем глубже перверсный спектр функционирования, тем больше вероятность использования сексуализации не только в сновидениях и фантазиях, но и в реальной жизни. В аналитическом сеансе это может выглядеть так, что пациенты начинают рассказывать, например, о насильственном сексе, как только замечают какое-либо проявление власти со стороны аналитика (например, невозможность перенести сеанс и т.д.).
Множество исследований в литературе проведено в связи с анализом причин такого сильного развития процессов сексуализации и возникновения на их основе сексуальных девиаций. О.Кернберг, в связи с этим, выделяет 3 основных подхода к изучению причин возникновения перверсий помимо концепции З.Фрейда, а именно в рамках английской школы, французской школы и американской школы (Кернберг, 2001).
В английском подходе, представленным М. Кляйн, Д. В. Винникоттом и др., причины возникновения перверсий связывают с преждевременной генитализацией, как способом справиться с выраженной агрессивностью. При этом, фокус исследования сосредоточен на патологических отношениях с матерью. Негативные аспекты матери часто проецируются на отца, в результате чего эдипов соперник приобретает монструозные черты и создается невыносимый уровень кастрационной тревоги. Ребенок вынужден развивать прегенитальную сексуальность, так как не может разрешить эдипов конфликт и вынести соперничества с сексуальным отцом, который в психике может быть представлен как пожирающий, убивающий и т.д. Интересное аналитическое исследование проводится в этом смысле в работе М. Кляйн “Эдипов комплекс в свете ранних тревог” (Кляйн, 2007). В этой статье автор показывает, что ребенок пытается сохранить мать как идеализированный объект и с этой целью негативные аспекты матери проецируются на отца. Родительские объекты в психике, в соответствии с этим, приобретают искаженные черты, формируются защиты по типу тяжелого расщепления, что в дальнейшем сказывается на бессознательном сценарии первичной сцены, которая приобретает ужасающие, агрессивные характеристики.
Указанный механизм расщепления на идеализированную мать и преследующего отца анализировался затем и французскими авторами (Мак-Дугал, 2010, Грин, 1975). В частности, А. Грин пишет о механизме “битриангуляции”, что подразумевает, что материнский объект остается расщепленным и под видом разделения на мать и отца на самом деле скрывается более глубокое расщепление на объект идеализированный и объект преследующий. Отец тогда состоит как бы из негативной тени матери (Грин, 1975).
Речь, по сути, идет о том, что отец недостаточно репрезентирован в психике как отдельный живой объект, личность. Пенис отца нагружен характеристиками плохой груди. Достаточно часто на образ отца проецируется и собственная враждебность ребенка к матери, если эта агрессия слишком выражена (Кляйн, 2007).
Анализ указанного расщепления действительно находит подтверждение в клинической работе с перверсиями, однако, как справедливо замечает О. Кернберг (Кернберг, 2001), в то же время не дает исчерпывающего объяснения, почему в одних случаях перверсия развивается, а в других нет. Автор, вероятно, имеет в виду, что выраженный детский садизм может иметь место и при других психических расстройствах, но именно при перверсиях сексуальность подвергается такому тяжелому искажению.
К этой точке зрения отчасти примыкают и взгляды С. Коэна (Коэн, 2004). С точки зрения С. Коэна, мать может испытывать невыносимую агрессию к ребенку как к живому существу, часто бессознательную, и развивает сексуализацию как защиту от агрессии. Она чрезмерно соблазняет, перестимулирует ребенка. Агрессия между матерью и ребенком, таким образом, отрицается, не осознается, а эмоциональный контакт, к которому мать часто не способна, заменятся телесным. Телесное возбуждение становится важнейшим способом справиться с глубинным чувством мертвенности, вызванным отсутствием удовлетворяющего эмоционального контакта. Так, один из пациентов вспоминает, что днем мать была абсолютно недоступной, эмоционально отсутствующей, и только вечером, когда она укладывала его с собой в постель, она как-то особенно была к нему расположена.
В этой связи А.Грин (Грин, 1975) считает, что часто сутью перверсии является навязчивое повторение и отыгрывание сексуального перевозбуждения как травмы, которая не могла быть психически переработана. О связи раннего сексуального перевозбуждения и последующего развития перверсии также излагается в работах Ш.Ференци (Ференци, 2008).
Размышляя о сути таких отношений с родителями, можно думать о том, что ребенок в семейной ситуации по сути зачастую находится в отношениях со взрослым, как с педофилом. Это может касаться одного из родителей, или может быть связано и с матерью и с отцом одновременно. Нередко в этом могут принимать участие и другие родственники. В дальнейшем это очень осложняет работу с такими пациентами, так как любое проявление эмпатии может пугать пациента, для него любовь связана с возможностью сексуального злоупотребления. Мать, как считал З.Фрейд, может иногда играть с ребенком как с эротической игрушкой (Фрейд, 2006), а впоследствии этот тип взаимоотношений проецируется на аналитика, как единственно возможный. Возникающие при этом сложности в переносных и контрпереносных взаимоотношениях, глубоко исследуются в работе Ж.Биграса “Психоанализ как повторение инцеста” (Биграс, 2004).
Причины повышенного сексуального перевозбуждения (впоследствии трудно интегрируемого) также могут быть связаны, на мой взгляд, с повышенной самостимуляцией ребенка при глубокой нехватке материнского инвестирвания и пережитыми травмами в связи с ранней сепарацией. Мастурбационная деятельность в этом случае способствует выработке определенного количества эндорфинов, чтобы ощущать себя относительно живым. Часто эти пациенты производят впечатление эмоционально мертвых, в сновидениях и ассоциациях могут присутствовать роботы, зомби, различные механизмы, призраки, вампиры и т.п.
Рассматривая эти особенные семейные отношения, основанные на использовании детской сексуальности, одновременно с эмоциональной депривацией, необходимо остановиться на так называемой отцовской функции, вернее поговорить о тотальном срыве отцовской функции при перверсиях. Очень интересно, с моей точки зрения, пишет об этом Ж. Шассге-Смиржель (Шассге-Смиржель, 1991). Суть ее взгляда сводится к тому, что отец, обесцененный и дисквалифицированный матерью, не может выполнять свою роль запрещающей инстанции и способствовать разрешению эдипова комплекса. Более того, мать дает ребенку понять, что он является единственным ее утешением и партнером, что ему не нужно завидовать отцу и брать пример с отца. Таким образом, будущий перверт может возвеличивать собственное прегенитальное тело. Автор приводит пример пациента, который открыл секрет, затем тщательно скрываемый, что взрослая генитальная сексуальность может быть заменена анальной.
С этой точки зрения перверсия может быть понята как маниакальный триумф над генитальным отцом. Один из примеров такого маниакального решения содержится в работе М. Кляйн (Кляйн, 2007). М. Кляйн показывает, как пациент, одержимый маниакальным всемогуществом, в своем сновидении делает отца свидетелем его сексуального акта с матерью, при этом сам сексуальный акт заменяется мочеиспусканием в сосуд, символизирующий материнские гениталии.
Р.Русиньон, размышляя о роли или, вернее, о “метафоре отца”, формулирует это таким образом. Отец вводит принцип различия в отличие от принципа тождественности, который обеспечивает мать. Постижение отца предполагает постижение сути сексуального, первичной сцены, в которой один объект того же пола, а другой противоположного. Признавая отца, ребенок должен признать половые различия, выбрать пол, а также признать различие между взрослой и детской сексуальностью (Русиньон, 2007). Первертный пациент отрицает реальность, которая с точки зрения психосексуальности означает существование отца, он предпочитает жить в иллюзии тотального обладания матерью (Шассге-Смиржель, 1991, 2010). Мы можем в этом случае говорить о срыве отцовской метафоры, появлении дыры на месте вторичного объекта. Срыв отцовской метафоры, в частности, означает возможность бессознательного отрицания различия полов, а также исключенности ребенка из “первичной сцены”, подмены репрезентации сексуального акта на садо-мазохистическое взаимодействие, связанное с битьем, испражнением и т.д.
Р. Перельберг в своей статье о “мертвом” и “убитом” отце (Перельберг, 2012) также пытается ввести различия на уровне понимания отцовской метафоры. При невротической структуре создается символ отца в виде отца как закона, а враждебные импульсы к нему доступны для горевания, при перверсии, пишет автор, отец убит. Р. Перельберг приводит пример пациента, который говорит об отчиме: “Проблема с моим отчимом вот в чем: он не может вынести мысль о том, что он не присутствовал при моем зачатии. Там были только я и моя мать, его там не было”. Он остановился, удивившись тому, что им было сказано. Карл выразил, таким образом, уверенность в том, что он присутствовал при собственном зачатии, из которого его (приемный) отец был исключен. Так он переживал себя живущим в мире, где только он и его мать существовали с самого начала, в мире, где он чувствовал, что является расширением ее желаний” (Перельберг, 2012, с.193). Приведенный пример очень важен, с моей точки зрения, на мой взгляд он демонстрирует пример не убийства отца и занятии его места, как это происходит у Эдипа, а отрицании отцовской метафоры, отцовства как такового. Это важный маркер психотического и перверсного функционирования. Ликвидация третьего измерения позволяет отрицать вину, кастрационную тревогу и общество в целом как гаранта символического порядка. Инцестуозные фиксации сохраняются, но за это приходится платить дорогую цену, в смысле появления тяжелого расщепления, при котором одна часть находится в контакте с реальностью, а другая нет. На данное расщепление указывается, в частности, в работе З.Фрейда “Фетишизм” (Фрейд, 2006).
И. Шторк в своей работе (Шторк, 2005) указывает, что обесценивание и отрицание отца помимо проблем, связанных с перевозбуждением и страхом злоупотребления, неизбежно влечет за собой сепарационные проблемы, а также глубокие нарушения процесса символизации.
И. Шторк указывает, что мать, устранившая отца физически или символически, становится, в результате этого устранения, единственным объектом привязанности, утратить который чрезвычайно страшно. Она приобретает в психике в связи с этим статус богини, идола. Агрессия к такой матери не должна осознаваться и сепарироваться от нее становится невозможно. Ребенок не может опереться на отца как альтернативный объект и вынужден постоянно возвращаться к матери. Не случайно образ богини- матери появляется у З.Фрейда в работе о Леонардо (Фрейд, 2006), который ранние детские годы провел без отца по предположению З.Фрейда. Как известно, в этой работе З.Фрейд анализирует появление в психике представления об обоеполом материнском имаго в виде образа грифа (или коршуна), что придает матери всемогущий, божественный статус в психике ребенка.
Кроме того, отсутствие авторитета отца в концепции И.Шторка приводит к возникновению не только ужасающего фантазма о фаллической матери, а также связанного с ним, фантазма о том, что мать “съела отца”. В этой связи, часто фетишизированные сексуальные сценарии помогают устранить страх перед поглощающей матерью, обесценить ее тотальное всемогущество. Исследуя подобные фантазии и садо-мазохистические сценарии, неизменно удивляешься, насколько образ сексуально униженной женщины противоположен сознательно представленному образу матери-богини. Фетиш часто появляется там, где возникает фантазия о присвоении наиболее опасных качеств объекта, а именно материнского фаллоса (или вагины, содержащей внутри опасный фаллос). В этой связи, если миф об Эдипе служит прообразом и иллюстрацией невротического конфликта, то для иллюстрации перверсного модуса отношений больше подходит миф о медузе Горгоне. Персей в этом мифе сталкивается с фаллической матерью, угрожающей поглощением, женские гениталии нагружены оральными характеристиками.
После краткого обзора некоторых теоретических подходов к анализу причин возникновения сексуальных перверсий мне хотелось бы сфокусироваться еще раз более пристально на проблемах, связанных с сепарацией и индивидуацией.
Отсутствие или слабая репрезентация отца не дает ребенку идентифицироваться с ним и тем самым в какой-то степени отличаться от матери. Он вынужден определять себя только через диадные отношения с матерью, не имея возможности использовать третье измерение.
В этой связи становится важным понять, как сам ребенок изначально репрезентирован в голове матери, а именно матери, обесценивающей или уничтожающей метафору отца. И здесь, безусловно, важно вспомнить работы Фрейда, в которых он пишет, что в психике некоторых женщин может существовать символическое уравнивание ребенка, пениса и кала (Фрейд, 2006). Можно в этой связи думать о том, что чем глубже регрессивная замена на бессознательном уровне генитального мира миром анальных репрезентаций, тем сильнее будет выражено указанное символическое уравнивание, искажающее способность видеть ребенка как ребенка, т.е. как отдельного человека и личность.
Очень интересно, с моей точки зрения, об этом пишет Р.Столлер (Столлер, 2016 ). Р. Столлер, развивая взгляды З.Фрейда о бессознательной фиксации определенного типа женщин на зависти к мужчинам (Фрейд, 2006), считает, что такие женщины, выйдя замуж и забеременев, могут терять интерес к партнеру, так как получили от него все “необходимое” – ребенка (особенно это касается мальчика). В бессознательной фантазии такой женщины это, однако, может выглядеть так, что она как бы сама из себя родила чудесное творение – свой собственный фаллос. Ж. Шассге Смиржель (Шассге-Смиржель, 2005) указывает, однако, что это фаллос анального свойства, фаллос, которым можно полностью манипулировать, он больше несет измерение власти, чем сексуальности.
Фантазм об отношениях ребенка с богиней матерью, по отношению к которой он играет роль частичного объекта (фаллоса), проигрывается с моей точки зрения во всех садо-мазохистических сценариях (“Я все, ты ничто—понимаешь” – эта фраза обычно служит прелюдией для начала фетишизированных садо-мазохистических постановок). Анализ показывает, что мужчины, исполняющие садистическую роль, на самом деле бессознательно идентифицированы со своими фаллическими матерями и устанавливают с другим отношения по нарциссическому типу, т.е. видят в партнере себя – ребенка, при этом такое видение является совершенно неосознаваемым. Как правило, такие пациенты отрицают, что подобное происходило когда-то с ними самими. Важно понимать, что идентификация с сексуальным отцом при этом отсутствует или слабо выражена.
Размышляя о сути объектных отношений между матерью и ребенком, Масуд Хан (Khan,1989) упоминает о диффузной идентичности первертных пациентов. Автор обосновывает, в частности, что таким пациентам в силу глубокой нехватки материнского инвестирования и обесценивании роли отца не удается преодолеть первичную идентификацию с матерью, что особенно патогенно для психосексуального развития мужчины. Масуд Хан также формулирует суть отношения такой матери к ребенку: мать относится к ребенку как к вещи, созданной ей самой, и в этом смысле не видит ребенка как отличного от нее и живого. Анализируя истоки этого отношения, Масуд Хан обращается к теории Д.В.Винникотта о переходном объекте, он постулирует, что зачастую первертные пациенты строят свои отношения с другим не только как с частью себя (т.е.по нарциссическому типу), но и так, как если бы он был переходным объектом. Отдельность и автономия переходного объекта понимаются лишь частично. Обладание переходным объектом, в соответствии с теорией Винникотта, позволяет справляться с тревогой в связи с отсутствием матери, создает иллюзию контроля над ситуацией (Винникотт, 2015).
Указанные исследования автора о регрессивных объектных отношениях очень интересны и действительно могут иметь место при перверсиях, однако, мне представляется, что, чем глубже уровень перверсного функционирования, тем больше мы подходим к отношению не с переходным объектом, а с объектом-фетишем. Д.В. Винникотт (Винникотт, 2015), как известно, считал стадию, связанную с переходным объектом, как очень важную для запуска процессов символизации. Переходный объект – вещь, но вещь особенная. Это не совсем внешний объект, но уже и не внутренний. Отдельность его частично понимается и осознается. Этот предмет наделяется, как правило, хорошими качествами материнского объекта, которыми можно пользоваться при отсутствии матери. Д.В.Винникотт описывает функции такого предмета(объекта) – это объект-“утешитель”, объект- “друг”, объект-“защитник”, объект-“собеседник” и т.д.. Важно также не то, что он символизирует мать, по словам Д.В.Винникотта, а то что он может служить заменой матери, т.е. способствует сепарации.
В главе о переходных объектах (Винникотт, 2015 ) автор делает важную ремарку. Переходный объект может иногда превращаться в фетиш, а именно, когда депрессивная тревога заменяется маниакальным отрицанием (фетиш связан с манией материнского фаллоса).
Некоторые авторы, в частности, А. Верморель и М. Верморель (Верморель, Верморель, 2007) и Э.Кестенберг (Кестенберг,005), развивая идеи Д.В.Винникотта, указывают, что замена переходного объекта фетишем означает срыв процесса символизации. Частично эти идеи развиваются и в работе Р.Тача (Тач, 2013).
Кратко эти идеи можно сформулировать следующим образом:
— Если переходный объект в основном служит для представления хороших аспектов объекта в его отсутствие, то фетиш и фетишизация помогают снизить тревогу от присутствия объекта, если он воспринимается как угрожающий.
— Если переходный объект служит целям сепарации, то фетиш, напротив, закрепляет неотсепарированность, служит маниакальному отрицанию сепарации.
— С фетишем формируются в основном садо-мазохистические отношения в отличие от переходного объекта.
В этой статье мне представляется важным показать, как нарушение процессов триангуляции приводят к глубоким нарушениям и на уровне диадных отношений, в смысле способности к дифференциации себя и другого, а также приводит к нарушению формирования сексуальной идентичности. Предрасположенность к развитию по перверсному пути закладывается задолго до рождения индивида. Если в бессознательном матери преобладает фетишистское объектное отношение, это приводит к уничтожению триангулярного пространства еще до рождения ребенка. Это означает, что в бессознательной жизни матери ребенок не только не является плодом любовных отношений с мужем, он также не является и плодом эдиповых фантазий матери, т.е. свидетельствует о нарушении ее отношений со своим собственным отцом и ликвидации третьего измерения, маркирующего реальность. Ребенок в этом смысле включается в процесс трансгенерационной передачи травмы и вынужден развиваться по перверсному сценарию.
Х. – второй ребенок в семье, есть еще сестра на 4 года старше. Мать Х. очень рано оставила его на попечение бабушки, своей матери. Глубоких эмоциональных контактов у ребенка не было ни с кем из членов семьи, и особенно не хватало эмоционального контакта с матерью. Отсутствие эмоционального взаимодействия сопровождалось сексуальным использованием и перестимуляцией ребенка.
Семья строилась по принципу матриархата, мужские фигуры не являлись авторитетными. В результате в бессознательной жизни Х. сформировалась фантазия, что его отец лишь формально является его родителем, а они с матерью образуют инцестуозную пару. Можно было думать о символической дыре на месте вторичного объекта. Х. со временем осознал, что ему остро не хватало идентификации с отцом и, в принципе, с уважаемой мужской ролью. Женская фигура, напротив, была сознательно очень идеализирована, но на бессознательном уровне вызывала ужас и защитную агрессию, которая нашла выход в сексуализации.
Все указанные факторы привели к формированию сексуальной мастурбационной фантазии по типу “ребенка бьют” уже в возрасте 5-6 лет, а во взрослой сексуальной жизни предпочтение отдавалось садо-мазохистическим сценариям.
Длительная психоаналитическая работа привела к глубоким личностным изменениям, что отразилось и на сексуальной жизни Х.
Annotation
In this article author considers the main theoretical concepts, devoted to the reasons of formation of sexual deviations (perversions). At the same time the author analyses some difficult aspects of practical psychoanalytical work with such disorders. Special attention is dedicated to the failure of the process of triangulation as the main reason of problems with sexual identity.
Key words: psychoanalysis, perversion, deviation, triangulation, separation anxiety, sexual identity.