Что такое политическая философия штраус
Политическая философия Штрауса
Вы будете перенаправлены на Автор24
Общая характеристика политической философии Лео Штрауса
Лео Штраус – один из наиболее видных представителей американской и общемировой политической философии XX века. В своей научной деятельности Штраус колоссальное значение придавал изучению истоков политической философии, которые, по его мнению, были сосредоточены в трудах античных философов. Кроме того, в сферу политико-философского интереса Штрауса входил анализ восприятия политических идей античных философов средневековыми мыслителями.
Такое внимание к античной политической философии сам Штраус объяснял тем, что в наиболее чистом виде философское начало в вопросах изучения политической действительности обнаруживается именно в трудах античных авторов. При этом впоследствии, начиная с Н. Макиавелли, науки, предмет изучения которых составляют политические процессы и соответствующая действительность, стали гораздо более эмпирическими, приобрели преимущественно прикладной характер – утратив, тем самым, по мнению Л. Штрауса необходимое философское наполнение.
Роль и значение истинной политической философии Штраус видел в поиске недосягаемого абсолюта, детальное описание которого позволяло античным и средневековым мыслителям выявлять общие закономерности политической действительности, выстраивая, тем самым, целостную теорию политического процесса.
Как частично было отмечено выше, в работах Л. Штрауса нередко содержится критика взглядов итальянского мыслителя Николо Макиавелли, которого Штраус называл «учителем зла» и иными нелестными эпитетами. Однако необходимо обратить внимание на то, что активной критике со стороны Штрауса подвергалась вся политическая философия эпохи Просвещения, которую Штраус называл, по меньшей мере, непоследовательной:
Так, например, Лео Штраус в одной из своих работ писал о том, что пропагандируемые Просвещением ценности – свобода совести, политические свободы, обоснование автономности и независимости отдельной личности, могли служить идеалом Просвещения только во время противоборства с традициями того времени, «пока бунт раскрепощенных Просвещением сил не обращался на своего освободителя»
Готовые работы на аналогичную тему
Естественно-правовые взгляды Лео Штрауса
Большое место в политической философии и творчестве Лео Штрауса занимает исследование вопросов, связанных с происхождением, развитием и значением естественных прав, то есть таких прав человека, которые гарантированы ему самим фактом рождения, а не юридической связью с каким-либо государством или иным сообществом людей, концепция которых была сформулирована Г. Гроцием и Дж. Локком.
Прежде всего, Штраус рассматривал вопрос о потребности и необходимости естественных прав в современный ему период – период XX века. В результате, он пришел к выводу о том, что потребность в существовании естественных прав человека в настоящее время столь же очевидна, как и в течение предыдущих веков и тысячелетий, поскольку отказаться от естественного права, признав, тем самым то, что всякое право в мире является позитивным – значит признать факт того, что решение вопросов о том, что в действительности является общеобязательным правом остается в исключительном ведении законодателей и судов разных стран.
Штраус также критикует подход, предложенный в свое время Н. Макиавелли, который отрицал значимость и необходимость естественных прав для политической философии и функционирования государства, поскольку в своих трудах он ориентировался на экстремальные ситуации, в которых потребность в справедливости уменьшена до требований необходимости, а не на нормальные ситуации, в которых потребность в справедливости в строгом смысле есть высший закон.
Неоконсерватизм в политической философии Лео Штрауса
Лео Штраус по праву признается основателем философской концепции неоконсерватизма – им был сформирован необходимый и достаточный философский базис неоконсерватизма, с опорой на воззрения классических философов античности (Сократа, Платона, Аристотеля) и на критику идей Макиавелли и Хайдеггера, а также развив идеи своих современников (Белла, Глэзера и др.).
Неоконсерватизм – политико-философское направление, сочетающее в себе идеи классического консерватизма и либерализма, а его представители более лояльно относятся к роли государства в обществе, признают необходимость его вмешательства в социальное управление, однако соответствующее вмешательство должно носить строго ограниченный характер.
Рассматриваемое направление окончательно оформилось в начале 1970-х годов в рамках Демократической партии США в связи с тем, что часть демократов была не согласна с недовольством большинства демократов войной во Вьетнаме
В числе основных положений неконсервативного направления политической философии следует называть:
В целом, более детальный анализ положений неоконсерватизма вкупе с историческими условиями его формирования позволяет некоторым исследователям делать вывод о том, что рассматриваемое направление политической философии представляет собой идеологию части консервативных политиков США, которые выступают за использование экономической и военной мощи США для победы над враждебными к США режимами и установление в этих государствах демократии.
Что такое политическая философия штраус
Лео Штраус: что такое политическая философия?
Многие политические мыслители задавались вопросом: а что же все-таки такое политическая философия, каковы ее цели и предмет, почему мы не можем без нее обойтись? И далеко не все они придерживались одной и той же точки зрения. Один из тех, кто предложил собственное оригинальное видение проблемы, — крупнейший американский политический мыслитель Лео Штраус.
Лео Штраус, или Лео Страус, в англ. транскрипции (Leo Strauss), (1899-1973) — американский политический мыслитель. Родился в Германии, в еврейской семье. В период Первой мировой войны был на фронте в качестве переводчика в оккупированной Бельгии. После войны учился в ведущих немецких университетах, слушал лекции таких крупнейших немецких философов, как Эрнст Кассирер, Эдмунд Гуссерль и Мартин Хайдеггер. В 1921 г. под научным руководством Эрнста Кассирера, одного из признанных лидеров Марбургской школы неокантианства, защитил докторскую диссертацию в университете Гамбурга. Работал ассистентом исследователя в Институте еврейских исследований. К числу его близких знакомых относился крупнейший немецкий политический мыслитель Карл Шмитт (благодаря помощи которого, получив стипендию фонда Рокфеллера, Штраус в 1932 г., т.е. еще до прихода нацистов к власти в Германии, смог переехать во Францию и затем в Великобританию). После того как К. Шмитт поддержал приход нацистов к власти и даже стал претендовать на пост министра юстиции рейха, контакты между ними прервались. После прихода к власти в 1933 г. Адольфа Гитлера Штраус принял решение не возвращаться на родину. Все его родственники, оставшиеся в Германии, погибли в концлагерях. В 1937 г., не сумев найти в Великобритании постоянную работу, он вынужден был эмигрировать в США. Сначала преподавал в Нью-Йорке. Позднее, в 1949-1967 гг., возглавлял кафедру политической философии Чикагского университета, читал лекции и в других американских университетах. Опубликовал 15 книг и около 100 статей и рецензий. Вклад Лео Штрауса в политическую философию необычайно велик. Он занимался проблемами истории политической мысли, начав свою деятельность с исследования текстов Платона, Фукидида, Ксенофонта и Аристотеля, проследил их интерпретацию в средневековой исламской (Аль-Фараби) и еврейской философии (Маймонид), занимался идеями Марселия Падуанского, Томаса Гоббса, Джона Локка, Эдмунда Бёрка, Мартина Хайдеггера, Макса Вебера и др., проблемами герменевтики и природы социальных наук. Штраус также внес существенный вклад в современную политическую философию через диалог с Ф. Ницше, М. Хайдеггером, А. Кожевым (русским эмигрантом А. В. Кожевниковым). Одна из наиболее важных тем его исследований — аргументы относительно возможности и необходимости политической философии.
Штраус о политической философии. Штраус определял политику как действие, причем действие, направленное на какое-то благо. Две основные задачи политики, по Штраусу, это, во-первых, изменения, направленные к лучшему, нежели существующий статус-кво, и, во-вторых, сохранение продолжающего действовать статус-кво, с тем чтобы не допустить чего-то худшего. Реальная жизнь всегда носит упорядоченный характер, политическая философия размышляет о том, кто и как это делает, поэтому всякое политическое действие направляется какой-то мыслью о том, что такое хорошо, а что такое плохо. Или, иначе, все политические действия предполагают какое-то представление о благе. Это не новая идея. Еще Аристотель, как известно, утверждал, что политика — наука о счастье, главном человеческом благе. Однако Штраусу недостаточно упрощенного и одностороннего ответа на знаменитый сократовский вопрос: «Что есть благо для города и человека?» — который предлагают либеральные мыслители, видящие в индивидуальной свободе высшую цель своих размышлений. Во всех своих трудах Штраус постоянно возвращается к вопросу о том, как и до какой степени свобода и совершенство могут сосуществовать друг с другом.
Strauss L. City and Man // Leo Strauss. What is Political Philosophy and Other Studies. Glencoe (Ill.): FreePress, 1959. P. 49.
Возрождение классического политического рационализма: Лео Штраус
Лео Штраус (1899–1973) по праву считается одним из крупнейших политических философов XX в. Он является автором более двадцати книг и множества статей, посвященных ключевым проблемам истории западной политической философии. Несмотря на то, что его идейное наследие является предметом ожесточенных споров, а ряды сторонников и противников его философии продолжают пополняться, никому из них и в голову не приходит отрицать значимость и актуальность идей, высказанных мыслителем, родившимся на закате XIX в. в небольшом немецком городке, но значительную часть жизни прожившим в эмиграции в Соединенных Штатах, ставших его второй родиной.
Фигура Штрауса в контексте истории политической философии интересна прежде всего тем, что его интеллектуальные искания в этой области были тесно связаны с актуализацией и проблематизацией классики политической мысли, в роли которой для него выступали сочинения и идеи древнегреческих историков и философов, — Фукидида, Ксенофонта, Сократа, Платона и Аристотеля.
Одной из форм проведения философской политики выступало написание комментариев к произведениям признанных мыслителей прошлого, которое давало философам возможность выражать свои мысли, не высказываясь при этом напрямую от своего собственного имени. Так, интерпретируя сочинения средневекового мусульманского мыслителя аль-Фараби, Штраус подчеркивал, что для мыслителя наилучший шанс завуалировать свои спорные политические суждения заключается в том, чтобы выдать их за комментарии к трудам других мыслителей. Именно так поступал Фараби, когда рассуждал об учении «божественного Платона». По словам Штрауса, «Фараби пользовался особым иммунитетом комментатора или историка для того, чтобы откровенно высказываться относительно важных вопросов в своих “исторических” сочинениях, а не в сочинениях, непосредственно посвященных изложению его собственной точки зрения».
В своих работах Штраус подверг новую политическую науку и лежащие в ее основе позитивистские установки всесторонней критике. Современные социальные науки, основанные на позитивистских принципах, писал он, считают себя «свободными от оценок» и «морально нейтральными»; они сознательно отказываются от обсуждения и решения вопроса о том, что такое добро, а что зло в политике. Быть специалистом в области социальных наук означает для их адептов соблюдать ценностной нейтралитет и наблюдать мир объективно, как бы со стороны. Тем самым для них «моральная бесчувственность выступает необходимым условием научного анализа». Однако даже специалисты в области социальных наук не могут избежать ценностного выбора. Поэтому они ищут выход из этой щекотливой ситуации, отождествляя себя и свою деятельность с единственной из всех релевантных для ученого ценностей — с истиной.
Критикуя позитивистскую установку «свободы от ценностей», Штраус доказывал, что попытка изъять из политической философии ценностные суждения является не только пагубной, но и самопротиворечивой. С одной стороны, позитивизм в социальной и политической науках отвергает классическую политическую философию на том основании, что она является ненаучной, поскольку содержит определенные оценочные суждения, тогда как современная политическая наука должна быть свободной от оценок. С другой стороны, современная политическая наука делает ясный и недвусмысленный выбор в пользу определенной формы демократического правления, а именно, в пользу либеральной демократии в ее американской, неякобинской версии. На этом основании последователи новой политической науки отвергают классическую политическую философию из-за ее негативного отношения к демократическому образу правления. Действительно, классическая политическая философия, признавая отдельные достоинства демократии, никогда не считала ее наилучшим политическим строем и потому предпочитала ей смешанную форму правления, сочетающую в себе отдельные черты монархического, аристократического и демократического строя. Проблема, однако, заключается в том, что эти два подхода, которых придерживается современная политическая наука, плохо согласуются друг с другом; более того, они находятся в противоречии. Действительно, если современная политическая наука, согласно своим позитивистским установкам, не в состоянии обосновывать и не вправе употреблять ценностные суждения, то она не имеет права отвергать какое-либо политическое учение на том основании, что оно является недемократическим.
Единственное средство избавления исследований политического от конформизма, догматизма и филистерства, поощряемых новой «политической наукой», Штраус видел в возвращении к классическому политическому рационализму, вдохновляющемуся идеей поиска наилучшего политического строя, основанного на добродетели. Достижение классическим политическим рационализмом своей главной цели — идеи наилучшего политического строя, — ориентируется на идею человеческого совершенства и невозможно без вынесения оценочных суждений. Поэтому классический политический рационализм в понимании Штрауса безоговорочно отвергает идею аналитической и свободной от оценок политической науки. В отличие от нее классический политический рационализм, искренним поклонником которого Штраус был всю свою сознательную жизнь, достигал своей кульминации в формулировке оценочных суждений. Как врач не может лечить больного, не принимая во внимание различие между состоянием здоровья и болезни, так и политический философ не может способствовать улучшению жизни своих сограждан, не проводя различия между хорошим и плохим политическим строем.
Более того, политическое знание в его классическом понимании не просто всегда включает в себя принципы оценки; сами эти принципы оценки должны носить не контекстуальный, а универсальный характер. Это означает, что они должны быть применимы не только к конкретным политическим режимам, существующим в определенном пространстве в определенное время, но к политическому строю как таковому. Тем самым Штраус связывает свое видение политической философии с идеей возрождения классического естественного права. На различии этих двух подходов к миру политического основана коренная противоположность аристотелевской политической науки, с одной стороны, и новой политической науки, с другой. «Аристотелевская политическая наука, — подчеркивал Штраус, — обязательно оценивает политические вещи; знание, в котором она достигает своей кульминации, имеет характер категорического совета и увещевания. Новая политическая наука, с другой стороны, считает принципы действия «ценностями», которые просто «субъективны»; знание, которое она передает, имеет характер предсказания и уже только во вторую очередь — характер гипотетического совета». В свою очередь, тезис Штрауса о необходимости преодоления точки зрения новой политической науки на политическое и возврата к взгляду на него с точки зрения аристотелевской политической науки, подводит нас к следующему вопросу, — к вопросу о том, как при помощи нового прочтения и интерпретации классики Штраус в 1950–1960-е годы доказывал практическую значимость своей политической философии для американского общества и политики.
Главной темой социальной науки в эпоху «холодной войны» Штраус считал современную либеральную демократию в ее американской форме. Осмысление либеральной демократии как современной политической формы par excellence, перспектив ее развития в направлении универсального и гомогенного государства свободных и равных граждан, а также угроз, направленных на нее со стороны других всемирно-исторических сил XX в., главной из которых Штраус считал советский коммунизм, занимает одно из центральных мест в его мысли.
Штраус считал, что опыт коммунизма преподает западному миру тяжелый, но необходимый урок. Он заставляет западных интеллектуалов задуматься не только о порочности теории и практики коммунизма, но и о состоятельности самого западного проекта современности. Штраус возражал тем критикам советского коммунизма, которые утверждали, что он, представляя собой одну из конкретно-исторических форм проекта современности, расходится с либеральными демократиями Запада только в средствах его реализации, тогда как саму цель этого проекта — достижение универсального и гомогенного государства свободных и равных граждан, — и либералы, и коммунисты понимают одинаково. На это Штраус отвечал, что противоборство коммунизма и либеральной демократии ни в коем случае нельзя сводить к вопросу о выборе средств. В действительности спор о средствах был только проявлением намного более фундаментальных разногласий между либералами и коммунистами относительно глубочайших и определяющих аспектов человеческого опыта и человеческого существования. С точки зрения коммунизма «цель, т. е. общее благо человеческого рода в целом, будучи самой священной целью, оправдывает любые средства». Поэтому все, что «способствует достижению этой священной цели, оказывается причастным этому ореолу священности и потому само становится священным». Напротив, все, что «препятствует достижению этой цели, является дьявольским». Понимание этого обстоятельства, по мысли Штрауса, заставляет осознать, что «существует различие не только в степени, но и в принципе между западным движением и коммунизмом, и это различие, по всей видимости, касается морали, выбора средств». Более того, расхождения между коммунизмом и либеральной демократией лежат намного глубже. Штраус считал, что в отличие от коммунизма цивилизационный выбор Запада не может определяться исключительно ответом на вопрос о том, какие средства являются адекватными для создания «универсального и процветающего государства свободных и равных мужчин и женщин». Претензии коммунизма на мировое господство бросаются зловещий отблеск и на саму эту цель и заставляют усомниться в ее универсальности. Эти выводы, к которым приходит Штраус в итоге своего анализа идейных аспектов противоборства между коммунизмом и либеральной демократией, были выдержаны строго в духе консервативной политической теории, одним из ярких представителей которой в XX в. являлся и он сам. Тот приговор, который он выносил коммунизму, был совершенно четким и недвусмысленным и обжалованию для него не подлежал. Опыт коммунизма, писал Штраус, подсказывает нам, что «никакие кровавые или бескровные изменения общества не в силах уничтожить зло в человеке: пока будут существовать люди, будет существовать злоба, зависть и ненависть. […] По той же самой причине больше уже нельзя отрицать, что коммунизм, до тех пор, пока он будет оставаться коммунизмом не на словах, а на деле, будет железным правлением тирана, смягченным или усиленным страхом перед дворцовыми переворотами. Единственное ограничение, к которому Запад может питать определенное доверие — это страх тирана перед колоссальной военной мощью Запада».
По мнению Штрауса, те услуги, которое классическое учение о политике способно оказать современной либеральной демократии, этим не ограничивались. Классическое учение о политике отличается умеренностью, продиктованной пониманием того, что политика не всемогуща, что она очень редко достигает своих целей, что только крайне маловероятное стечение обстоятельств может привести к воплощению в жизнь совершенного политического строя и что высшее благо достижимо только в форме той по существу своему аполитичной жизни, которую классики именовали теоретическим, или созерцательным образом жизни (bios theōretikos). Поэтому классическая политическая философия, будучи «свободна от всякого фанатизма, так как она знает, что зло не может быть искоренено и потому ожидания от политики должны быть умеренными», способна служить превосходным противоядием от стремления раз и навсегда решить все человеческие проблемы при помощи сугубо политических средств. Штраус полагал, что именно такая форма консервативной политической теории, в основе которой лежит отрицание всемогущества политики и идея принципиальной ограниченности тех целей, которых можно достичь с ее помощью, крайне важна для американского общества периода «холодной войны». Это давало ему право утверждать, что в рамках его философского проекта защита современного республиканизма в форме либеральной демократии американского, то есть не-якобинского образца, является неотъемлемым моментом возрождения аристотелевской политической науки. В то же самое время, характеризуя себя как защитника либеральной демократии с консервативных позиций, Штраус вовсе не собирался превращаться в ее бездумного апологета; напротив, он полагал, что защита ценностей либеральной демократии должна сопровождаться четкой и недвусмысленной диагностикой таящихся в ней опасностей. «Именно потому, — писал Штраус, — что мы являемся друзьями и союзниками демократии, нам непозволительно быть ее льстецами».
[1] Паранау́ка (др.-греч. παρα — около), квазинау́ка[1] — группа концепций и учений идейно-гипотетического, теоретического и псевдотеоретического характера, стремящихся к применению научной методологии к предметам ненаучного и вненаучного характера (в том числе к так называемым «паранормальным явлениям»).
[2] Антропоцентри́зм (от греч. άνθροπος — человек и лат. centrum — центр) — ненаучное идеалистическое воззрение, согласно которому человек есть средоточие Вселенной и цель всех совершающихся в мире событий.
[3] Панпсихизм (от др.-греч. παν- — все- и ψυχή — душа) — представление о всеобщей одушевлённости природы.
[4][4] Мисте́рии (от греч. μυστήριον, «таинство, тайное священнодействие») — богослужение, совокупность тайных культовых мероприятий, посвящённых божествам, к участию в которых допускались лишь посвящённые. Зачастую представляли собой театрализованные представления.
[5] В нарицательном значении теогония — совокупность верований и воззрений о происхождении и родословии богов.
Политическая теория и политическая философия по Лео Штраусу
Содержание:
| Предмет: | Философия |
| Тип работы: | Курсовая работа |
| Язык: | Русский |
| Дата добавления: | 12.01.2019 |
Если вам тяжело разобраться в данной теме напишите мне в whatsapp разберём вашу тему, согласуем сроки и я вам помогу!
По этой ссылке вы сможете найти много готовых курсовых работ по философии:
Посмотрите похожие темы возможно они вам могут быть полезны:
Введение:
Лев Штраус в России и на Западе известен главным образом как политический мыслитель, возродивший традицию классической политической философии как теоретик естественного права и один из идеологов неоконсерватизма, Философские и исторические взгляды Штрауса менее известны, и тем не менее именно интерпретация истории и принцип историзма во многом определяет уникальность его политической философии и философии права.
Неклассическая философия представляет различные стратегии для критики историзма.
Множественность стратегий критики историзма связана, во-первых, с универсальностью этого явления, а во-вторых, с наличием нескольких различных интерпретаций принципа историзма («романтический» историзм, гегелевский историзм, марксистский историзм, неклассический историзм Б. Кроче и Р. Дж. Коллингвуд, герменевтический историзм М. Хайдеггера и Г.-Г. Гадамера).
Критика историзма проводилась с позиций неокантианского трансцендентализма (Г. Риккерт), феноменологии как «строгой науки» (Э. Гуссерля), критического рационализма, русская философия единства. Стратегии критики историзма, представленные в различных философских направлениях XX века, направлены на выявление общего знаменателя основных интерпретаций историзма. Важное место в этом ряду занимает Лев Штраус, который проанализировал генезис истористических идей в новой европейской философии и провел всестороннюю критику историзма с точки зрения классической философской традиции и теории естественного права.
Прежде чем перейти к анализу основных аргументов, выдвинутых Штраусом против историзма, мы кратко остановимся на проблеме разграничения понятий «историзм» (по-немецки: Historismus) и «историзм» (по-немецки «Historizismus»).
Существует несколько подходов к различению этих терминов. Один из них представлен в советской философии. Термин «историзм» использовался советскими учеными для обозначения марксистского видения общества и истории, а термин «историзм» применялся к «буржуазным» концепциям неклассического типа истории.
Что такое историзм?
Историзм рассматривается Штраусом как вызов современной философии. Историзм достигает своей высшей точки в европейском (немецком) нигилизме. В статье под названием «Немецкий нигилизм» Штраус отмечает, что идея культурно-исторической обусловленности науки, вытекающая из исторической философии, нигилистична по своей сути: «Кто бы ни признал, например, идею Скандинавская, немецкая или фаустианская наука, тем самым, по крайней мере, отвергает ее саму идею. Разные «культуры» могут создавать разные виды «науки», но только одна из них может быть подлинной, это может быть наука ».
Ориентация Штрауса на классический тип философских размышлений отчетливо видна в следующем фрагменте: «Философия возможна только при наличии определенного абсолютного или естественного мировоззрения, в отличие от исторически меняющихся горизонтов или пещер». Стоит упомянуть ссылку Штрауса на платоновскую метафору «пещеры»: философия возможна только в том случае, если человек в принципе способен выбраться из «пещеры» и превзойти свою историческую обусловленность. «Хотя человек не способен постичь мудрость или полностью понять целое, он способен знать, что он не знает, то есть способен воспринимать фундаментальные проблемы». Такое понимание философии предопределяет отказ Штрауса от историзма, который стремится навсегда запереть человеческий разум в «пещере» исторической эпохи или культуры.
Штраус видит суть историзма в невозможности сохранить разницу между философскими и историческими (и культурными) проблемами. Различие между философией и историей философии было основополагающим и фундаментальным для всей классической философской традиции. Первым, кто продемонстрировал относительность этого различия, обосновав существующее единство философии и истории философии, философских и историко-философских проблем, был Гегель. Гегель в своих историософских построениях, как известно, исходил из идеи «конца истории», рассматривая свою историческую эпоху как «абсолютный момент, конец значимого времени». «Поскольку вся философская доктрина является исторической, то есть временно зависящей от ее времени, то сама философия была завершена и превращена в историю философии». Признавая историческую обусловленность любой философской системы прошлого (каждое философское учение является выражением духа определенной эпохи), Гегель сделал исключение для своей собственной философской системы. Гегель, по словам Штрауса, «примирил« открытие истории» с философией в первоначальном значении этого слова». Именно с Гегеля начинается триумфальное шествие историзма, хотя предпосылки для «открытия истории» в новой европейской философии сформировались, по мнению Штрауса, в 17-18 веках. В XX в. Тезис Гегеля о тождестве философии и истории философии был радикализирован Хайдеггером.
Ядром любой исторической концепции является презумпция исторической (культурно-исторической) обусловленности любой философской системы. Так, например, в области политической философии, для которой Штраус всегда был приоритетом, разнообразие противоречивых и даже взаимоисключающих понятий с точки зрения историзма следует рассматривать как следствие разнообразия исторических и политические ситуации. С точки зрения историзма та или иная версия политической философии, порожденная определенными историческими условиями, не может претендовать на универсальное значение.
Наиболее последовательные историки считают, что универсальные вопросы традиционной философии не могут быть не только решены, но даже поставлены. Это связано с тем, что исторически определены не только ответы, но и сами вопросы. Историзм требует признания историчности не только каждого отдельного философского учения, но и философии как таковой. Историзм неизбежно вступает в противоречие с самой идеей философии. Мы говорим о противоречии между претензией философии на неисторическое понимание истины и ее неизбежной исторической обусловленностью: «Существует неизбежное противоречие между желанием философии и ее судьбой, между неисторическим преследованием философских проблем и их судьбой, чтобы остаться «Исторически детерминированный» навсегда ».
Штраус подчеркивает, что «если исторический тезис верен, то мы не можем избежать вывода о том, что этот тезис является« историческим »или действительным в силу своей неоднозначности только для особой исторической ситуации». Таким образом, наивный или догматический историзм превращается в критический историзм, который больше не претендует на статус универсального принципа и абсолютной истины. При историзации принцип историзма больше не соотносится с человеком как таковым, а только с условиями существования современного человека. Такая трансформация историзма позволяет и даже подразумевает, что «в свое время он будет заменен позицией, которая больше не является истористской». Поэтому одним из важных направлений критики историзма в философии Штрауса является деуниверсализация этого принципа.
Идея прогресса и генезис историзма
Штраус уделяет особое внимание вопросу о происхождении историзма в современной европейской философии, генезисе «идеи истории». Контраст между двумя типами философских размышлений, классической неисторической философией и историзмом современности, пронизывает все аргументы Штрауса о политической философии и естественном праве.
Ключевую роль в разложении классической философской традиции и формировании истористических концепций сыграла идея прогресса, сложившаяся в наше время. Суть его в том, что в дальнейшем считается более зрелым и совершенным. Штраус отмечает, что, поскольку историзм появляется позже, чем неисторическая политическая философия, у некоторых мыслителей возникает ложное впечатление, что «сама история приняла решение в пользу историзма». В основе этой ошибки лежит неподтвержденная вера в неизбежность и неустанный прогресс.
Прогрессивные теории 18-го и 19-го веков (французское Просвещение, Гегель, Конт) рассматриваются Штраусом как наиболее важный этап в становлении современного историзма. Вера в прогресс «стоит на полпути между неисторическим взглядом на философскую традицию и историзм», а «рационализм» 17 и 18 веков был в основном гораздо более «историческим», чем «рационализм» досовременной эпохи ». Что видит Штраус в сходстве прогрессивных теорий исторического развития с классической философской традицией, представленной философскими системами Платона, Аристотеля, Декарта, Спинозы? Основным сходством является признание неизменных (существенных) и универсально значимых критериев, которые не требуют и не предполагают исторического и эмпирического обоснования. В то же время прогрессивные теории мировой истории отклоняются от классической философской традиции в том смысле, что они постулируют «прогрессивное движение мысли и институтов к порядку, который полностью соответствует определенным универсальным требованиям человеческого величия». Ключевая роль в движении от классического материализма к историзму принадлежит Гегелю, который осуществил «синтез» философии и истории.
Штраус видит позитивное значение историзма в том, что вера в прогресс и идея прогресса подвергались разумной исторической критике, основным мотивом которой было стремление к адекватному пониманию прошлого. Однако история первой половины XIX века, направленная против просвещенной идеи прогресса, в ходе дальнейшего развития была заменена не исторической философией, а более изощренной и радикальной формой историзма.
Штраус считает Фридриха Ницше основоположником радикального историзма и Мартина Хайдеггера. Исторические концепции Дильтея, Шпенглера, Кроче, Коллингвуда и Гадамера также можно отнести к радикальному историзму.
Радикальный историзм приобретает черты исторического релятивизма. «Типичный историзм 20-го века настаивает на том, что каждое поколение интерпретирует прошлое по-своему, основываясь на собственном опыте и ориентируясь на свое будущее». Это уже не созерцательный, а «активистский» историзм. Главный тезис активистского историзма заключается в том, что история всегда неизбежно переписывается в свете настоящего и в связи с проектами будущего.
Штраус считает, что современный историзм (исторический релятивизм), отрицая прогрессивные схемы «всемирной истории», преобладавшие в европейской философии истории XVIII и XIX веков, генетически восходит к этим схемам.
Осознание философом-историком его собственной исторической обусловленности само по себе не является аргументом в пользу того факта, что «его философские размышления находятся на более высоком уровне, чем философы, которые не особенно обеспокоены своей исторической ситуацией». Штраус склонен полагать, что современный сторонник историзма «гораздо более восприимчив к убеждениям и« течениям », преобладающим в его столетии, и захватывается ими» именно потому, что он отказался от своего намерения взглянуть на вещи sub specie aeternitatis. Таким образом, историзм нельзя рассматривать как более высокий уровень философской рефлексии по сравнению с «наивной» классической неисторической философией.
Аргументы и возражения Штрауса против историзма
Остановимся теперь на основных аргументах Штрауса против историзма, понимаемого как исторический релятивизм. Мы уже упоминали некоторые возражения при рассмотрении толкования сущности и генезиса историзма в политической философии Штрауса. Все возражения Штрауса против историзма можно разделить на две группы. Первый должен включать те аргументы, которые не оспаривают само содержание принципа историзма, но ценность, приписываемую этому принципу в контексте философского и научного знания. Вторая группа включает существенные возражения против историзма.
Первое и наиболее формальное возражение заключается в том, что историзм нельзя воспринимать как должное, самоочевидное и не нуждается в обосновании.
Признавая относительную правильность критического историзма, Штраус считает, что так называемое «открытие истории» в европейской философии современности было не столько открытием, сколько изобретением. Исходя из того, что история (историчность) является исходным и фундаментальным измерением человеческого существования, которое долгое время ускользало от внимания классической философской мысли, это неизбежно приведет к историческому релятивизму.
Другое возражение Штрауса сводится к тому факту, что историзм не является логическим выводом из беспристрастного изучения истории философии. Историзм в целом не может быть исторически обоснован, установлен с помощью исторических данных в ходе исторических исследований: «Было бы ошибкой думать, что историзм может быть результатом беспристрастного изучения истории философии и, в частности, истории политической философии ». Тезис об историчности всех методов и форм человеческого бытия, историчности философской и научной мысли, историчности истины нельзя рассматривать как исторически обоснованную позицию. Принцип исторической обусловленности философского мышления относится не к историческим фактам, а к определенному типу философского мышления. Первоначальные основы, на которых основан историзм, оказываются не менее «умозрительными», чем основы конкретной неисторической философской концепции.
Другое возражение этой группы заключается в том, что понимание происхождения и исторической обусловленности конкретной философской доктрины не исключает возможной истинности этой доктрины. Согласно историзму, основным содержанием историко-философских исследований должно быть выяснение контекста, исторических условий возникновения философской доктрины. Однако, как показывает Штраус, одного лишь разъяснения взаимосвязи между доктриной и историческим контекстом ее возникновения недостаточно для вынесения суждений об истинности или ложности этой доктрины. Понимание происхождения и историко-культурного контекста возникновения доктрины, на которой настаивают историки, само по себе не может ничего сказать в пользу истинности или ложности этой доктрины.
Теперь перейдем к существенным возражениям. Если приведенные выше «формальные» аргументы явно не выражают собственных философских симпатий Штрауса, то он проводит содержательную критику историзма с точки зрения классической философской мысли в свете сократовского понимания философии как знания о невежестве.
Первое существенное возражение против историзма можно сформулировать следующим образом: историзм косвенно основан на идее прогресса, которая громко опровергается. Этот аргумент направлен прежде всего против «наивного» или догматического историзма и вряд ли может быть применен к критическому историзму. Штраус подчеркивает, что «современная мысль во всех ее формах прямо или косвенно определяется идеей прогресса». Под «современной мыслью» он понимает, прежде всего, различные формы историзма.
Историзм описан Штраусом как «гораздо более экстремальная форма новой всесторонности, чем французский радикализм XVIII века». Несмотря на то, что в немецком романтизме и исторической школе права схемы просвещения исторического развития, основанные на вере в прогресс, подвергаются критике с исторической и идеологической (консервативной) позиций, идея прогресса здесь по-прежнему неявно определяет философскую думал. Историк убежден в превосходстве своей точки зрения над (неисторической) точкой зрения мыслителей прошлого. В этом историзм разделяет основную ошибку прогрессизма. Историзм является законным наследником Просвещения, несмотря на то, что он отвергает идею прогресса и веры в научный разум.
Следующее возражение заключается в том, что историзм не позволяет обосновать возможность адекватного понимания прошлого. Это возражение было высказано Штраусом в ходе рассмотрения критериев адекватной интерпретации философских учений прошлого. Упрек в неадекватной интерпретации исторических событий и текстов, на первый взгляд, может вызвать недоумение, поскольку именно сторонники историзма всегда поддерживали идею самоуважения прошлого и предостерегали от соблазна увидеть в это всего лишь «шаг» на пути к настоящему. Тем не менее тезис о том, что адекватное понимание прошлого (включая философское учение о прошлом) возможно только на основе историзма, ставится под сомнение Штраусом.
Историзм, вопреки первоначальному замыслу его сторонников, парадоксальным образом исключает возможность исторической достоверности и объективности. Историзм подтверждает необходимость исторического понимания мыслителей прошлого, в то время как они сами понимали (или могли понимать) себя в неисторическом духе. С точки зрения историка, они просто «не осознавали» своей собственной историчности. Историк знает об этом и в этом смысле понимает мыслителей прошлого лучше, чем они сами себя понимали. Сторонник историзма убежден в его превосходстве над мыслителями прошлого. Однако, как подчеркивает Штраус, «наше понимание мысли о прошлом может быть тем более адекватным, чем меньше историк убежден в превосходстве своей точки зрения или тем более готов он принять вероятность того, что ему придется узнать что-то не только о мыслителях прошлого, но и у них ».
Историки часто ссылаются на неизбежную множественность различных (и даже несовместимых друг с другом) интерпретаций различных философских доктрин прошлого в качестве аргумента в пользу отсутствия альтернативного историзма. Однако возможность различных толкований любой философской доктрины прошлого сама по себе не свидетельствует в пользу историзма.
Таким образом, историзм, по мнению Штрауса, «органически неспособен жить в соответствии с требованиями исторической точности, которые он, как они могут сказать, открыл».
Последнее и самое фундаментальное возражение, на которое обратили внимание другие философы 20-го века. (в частности, Э. Гуссерль и С.Л. Франк), свидетельствует о противоречивости историзма. Историзм, являясь отрицанием универсалистских требований классической философии, оказывается внутренне противоречивым отношением в той степени, в которой он претендует на статус универсального принципа познания и практической деятельности. «Историзм сам принадлежит к истории, и его требования могут быть применены к нему самостоятельно».
Историк, претендующий на статус универсального принципа, основан на трансисторической точке зрения, как любая доктрина естественного права, которую он отвергает.
Подчеркивая принцип историзма, Штраус предлагает рассматривать его как продукт определенных культурно-исторических условий и выражать состояние сознания современной эпохи. Историзм должен избавиться от универсалистских притязаний, только в этом случае он станет инструментом разрушения философии и рациональности и станет важным аспектом критической рефлексии как таковой.
Под «историзмом» в философской концепции Штрауса понимается принцип мышления, сводящий философские вопросы к историческим вопросам, и мировоззрение, согласно которому признание культурно-исторической обусловленности любой философской системы исключает возможность не только универсального философские вопросы, но и универсальные философские ответы.
Вывод:
Штраус объединяет все основные возражения и аргументы, высказанные против историзма представителями различных философских движений 20-го века. Вклад Штрауса в критику историзма заключается в том, что он убедительно показал: историзм как принцип мышления и познания не может иметь исторического (фактического, эмпирического) обоснования. Историзм может иметь только философское, но не историческое обоснование. Точно так же позиция историзма не может быть опровергнута историческими фактами, она может быть отвергнута только во имя другого (не менее фундаментального, чем историзм) философского принципа. Заслуга Штрауса также заключается в анализе и сравнении различных версий истористической философии, в определении их общего знаменателя.
Присылайте задания в любое время дня и ночи в ➔ 
Официальный сайт Брильёновой Натальи Валерьевны преподавателя кафедры информатики и электроники Екатеринбургского государственного института.
Все авторские права на размещённые материалы сохранены за правообладателями этих материалов. Любое коммерческое и/или иное использование кроме предварительного ознакомления материалов сайта natalibrilenova.ru запрещено. Публикация и распространение размещённых материалов не преследует за собой коммерческой и/или любой другой выгоды.