Что такое пыльный поход
Шаңды жорық: по следам Пыльного похода
В 1771 году в Казахстане произошло одно из удивительных событий новой истории. Сорвавшись с места, целый народ пересекал степи Казахстана с запада на восток. Это калмыки, некогда сбежавшие из-под ига китайцев, уходили с приютившего их Поволжья домой в поисках лучшей доли. Но счастья они там не нашли. Ведь в Китае, куда они все-таки вернулись, сегодня все калмыки ассимилировались с местным населением. Что же это за поход, который вошел в историю под названием «Пыльный»? Что сегодня о нем известно? И ведутся ли в этом направлении исследования? Об этом и многом другом читайте в материале нашего корреспондента.
Фото: Андрей Куряшкин
Торгутский побег
Пыльный поход волжских калмыков из царской России на территорию Цинской империи (современный Китай) в 1771 году имеет другое название в исторической науке. Калмыки считали, что усиление царской власти в Поволжье несет угрозу ханской власти калмыков, да и переселение русского народа в степи Приволжья причиняло урон пастбищам кочевников. Всё это послужило причиной того, что в среде высших эшелонов власти Калмыцкого ханства всё чаще стали возникать разговоры о том, чтобы сорваться с насиженного места и увести весь свой народ на далекую и уже полузабытую родину. Возглавил поход молодой и горячий наместник Убаши.
Надо отдать калмыкам должное, переселение они готовили в течение нескольких лет — даже советовались с буддистским духовенством, чтобы те составили им благоприятный астрологический прогноз для длительного путешествия. Видимо, ориентируясь по звездам, они двинули свои улусы 5 января 1871 года, подняв с насиженных мест 180 тысяч человек, погрузивших свою поклажу и накопленное добро на 33 тысячи кибиток.
Надо сказать, что их путь не был усеян розами. Наоборот, самовольно откочевавший народ правительство Екатерины II всячески пыталось вернуть в Приволжские степи, но уральские казаки остановить людской поток так и не смогли. Наоборот, по дороге калмыки начисто разгромили целый ряд только что отстроенных фортов и крепостей Яицкой линии, захватив немалую добычу.
А вот в казахских степях они стали терпеть поражение за поражением. Сначала они потерпели неудачу в сражении с ханом Младшего жуза Нурали, который захватил в плен огромное количество женщин и детей, требуя возвращения калмыков на Волгу. Но шантаж не подействовал, народ продолжил свой тягостный поход.
Переправившись через Тургай, они почти без остановок пересекли степи Сары Арка и остановились на речке Шошил вблизи озера Балхаш. И путь этот не был легким. Калмыки постоянно подвергались набегам казахских отрядов, их грабили, убивали, отбирали имущество, но не навязывали генерального сражения.
Так продолжалось вплоть до стоянки на берегах Балхаша, где калмыки оказались в окружении войск Абылай-хана. Три дня длились переговоры сторон, и Абылай-хан был уже склонен разрешить калмыкам уйти в Китай, взяв с них «пыльный» налог, но горячие казахские батыры отказались подчиняться хану. И тогда калмыки внезапно пошли в атаку и прорвали окружение, бросившись вдоль южного берега Балхаша в Джунгарию. Их преследование и получило название Шаңды жорық.
В результате Пыльного похода в Джунгарию прибыло не более 15–20 тысяч человек, которых маньчжурские власти приняли и расселили вдоль границ империи Цин, раздробив на небольшие группы и не выделив обещанных земель для автономии.
Марат Сасанов
Голодная степь
Нынешней весной члены краеведческого общества «Прииртышье» Марат Сасанов и Андрей Куряшкин впервые присоединились к семейским любителям приборного поиска, чтобы собственными глазами посмотреть, как любители исследуют пустыню Бетпак Дала (Голодная степь), по которой возвращался в Китай 180-тысячный народ калмыков.
— Нас встретила почти безжизненная пустыня. Хотя внешне эти места очень напоминают наши предгорья Семейтау: сухая, ровная до самого горизонта, как бескрайнее море, степь, или холмистые каменистые сопки. Есть, конечно, и существенные отличия. Например, вокруг Семея степь в основном песчаная, густо покрытая травами, а вот в Прибалхашье преобладает каменистая почва, где могут произрастать по большей части лишь огромные колючки, которые обожают верблюды, — вспоминают Марат и Андрей.
Верблюдов, кстати, здесь проживает немало. И вообще, безжизненной эту пустыню все-таки не назовешь. Жизнь здесь есть, и довольно интересная и разнообразная.
— Удивительно, но даже в таком безводном, засушливом и, казалось бы, обделенном богом месте снуют туда-сюда редкие насекомые, гнездятся птицы и как-то умудряются расти растения. Кто-то скажет, что здесь уныло, серо и дико, не за что глазу зацепиться, но тут по-своему красиво, тихо и спокойно. Мы думаем, что здесь им нелегко, они борются за жизнь и буквально выживают в трудных условиях, но это на наш взгляд. На самом деле растения и животные живут здесь своей обычной, привычной для них жизнью: полупустыня — их родной дом, в котором им хорошо и уютно, — делится своими впечатлениями Андрей.
Андрей Куряшкин — не только краевед, но и фотограф, обожающий снимать птиц в их естественной среде. Так вот, он поехал в экспедицию с двойной целью: ради поиска следов Пыльного похода и встречи с видовым разнообразием пернатых. Ведь в апреле через пустыню должны были пролетать самые разнообразные стаи птиц. Но увы…
— Видимо, сказалась затяжная весна, перелетные птицы еще не прибыли в эту степь, и поэтому отснять пришлось совсем немного новых для меня видов птиц. Помню, что, когда я возвращался с соленого озера в лагерь, мне встретилась пара рогатых жаворонков, пасущихся на скудной почве. Завидев меня, они тотчас улетели. Птица в степи пугливая и не позволяет не то что понаблюдать за ней, но даже подойти поближе. Особенно пугливы были жаворонки. Из птиц, которых мне пришлось встретить, сравнительно близко подпускала к себе только пустынная каменка, — сетует Андрей.
Кстати, краеведы все 10 дней, что длилась экспедиция, жили в обычной палатке, несмотря на ощутимый холод апрельских ночей. Впрочем, в таких условиях живут все поисковики, прибывающие в эти дни в пустыню Прибалхашья.
— Первые ночи были с заморозками, на палатке был иней. Всё время, пока мы там были, со стороны озера Балхаш, на котором еще стоял лед, дул ледяной ветер, — вспоминает Андрей Куряшкин.
Монетные «закладухи»
Надо сказать, что поисковики сюда съезжаются со всех уголков Казахстана. Например, нынешней весной здесь собралось не менее 50 человек. Как говорят опытные ребята, сюда можно приезжать только весной или в середине осени. Летом жить в условиях безжизненной полупустыни, где негде укрыться от палящего солнца и нет пресной воды, поскольку имеющиеся малочисленные озера — соленые, чистое самоубийство. Единственные, кто решаются выезжать в короткие экспедиции на поиски находок — жители Балхаша. Они тут практически каждый кустик знают «в лицо».
И всё же, по мнению краеведов, пустыня Бетпак Дала — очень интересное и благодатное место для поисков. Да и само историческое событие — Пыльный поход — стоит того, чтобы о нем говорили и более тщательно изучали путь, по которому следовали калмыки.
— Примечательно, что по этим местам одновременно за короткое время прошло огромное количество людей. Причем шли они не мирным путем, а под постоянной угрозой нападения. Стычки случались в любое время и в любом месте. В результате этих столкновений вся степь оказалась усеяна любопытными артефактами. Они интересны тем, что эти находки не имеют никаких привязок к тем местам, где были найдены. Логика поиска здесь полностью отсутствует, поэтому поисковики просто бродят по степи и собирают монеты в самых неожиданных местах, — рассказывает Марат Сасанов.
В этом году поиски шли в районе Сары Шагана, неподалеку от города Балхаш, вдоль одноименного озера в южном направлении. Надо сказать, что эти места в течение последних 5–6 лет были достаточно хорошо изучены поисковиками Казахстана. И до сих пор ни один сезон не оставался без хороших и интересных находок.
Кстати, самыми популярными в этих местах находками можно смело назвать монеты Российской империи периода XVIII века. Самые ранние относятся к правлению Петра I, есть монеты Елизаветинской эпохи, недолгого правления Петра III и, конечно, Екатерины II.
— Интерес к этим монетам не нумизматический. Их достаточно много, а потому большой ценности на рынке они не представляют. Тут решающую роль играют их количество и сами места находок, — делится своим мнением Марат Сасанов.
Так, огромное количество обнаруженных за эти годы монет некоторые поисковики объясняют тем, что по пути следования калмыки захватили несколько крупных крепостей, расположенных вдоль Урала, где наверняка хранилось немало ценностей — в первую очередь, крепостная казна. Об этом говорят редкие находки монет, которые были закопаны в землю столбцами. Именно так хранились в царской России новые деньги.
— Количество таких вот так называемых закладух просто поражает. Кроме того, совсем нередки случаи находок крупных кладов, где количество монет составляет от трех до пятисот штук! Вот и на этот раз Андрею Куряшкину повезло: он обнаружил закладуху с десятью екатерининскими монетами. Если же говорить о других годах поисков в этих местах, то наши коллеги находили серебряные рубли, и была даже уникальная находка десятирублевой золотой монеты Екатерининской эпохи, — рассказывает Марат.
Есть еще одна версия, объясняющая большое количество закопанных в степи и пустыне монет. Дело в том, что до сих пор у волжских калмыков сохранился обычай в дар духам закапывать в землю разные вещи и предметы, в том числе и монеты. Вполне возможно, что какая-то часть и была принесена в качестве жертвоприношения. А вот остальные монеты были явно закопаны для того, чтобы не достались противнику и не мешали бегству через опасный участок степи.
Напомним, что калмыки прибыли в Прибалхашье изрядно потрепанными. Они должны были сдаться казахам, но обманным путем, воспользовавшись темнотой ночи, скрылись с места стоянки, оставив 5 тысяч воинов, ставших смертниками, защищавшими свой уходящий навсегда народ. А когда пала и эта преграда, калмыки стали почти беззащитными. Разбросанные по всей степи, они шли широким фронтом, постоянно подвергаясь нападениям казахских батыров, жаждавших мести за долгие годы войны с джунгарами.
О том, что это были именно вооруженные набеги, говорят находки, сделанные поисковиками. Так, нередко встречаются замки от кибиток. И тот факт, что ни один из замков не был обнаружен раскрытым ключом, говорит о том, что их просто срывали с дверей кибиток во время боя, чтобы побыстрее добраться до добычи.
Польза для науки
— На мой взгляд, официальной науке стоит поближе познакомиться с результатами работы, проделанной поисковиками за эти годы. Учитывая, что каждый поисковик в обязательном порядке фиксирует на карте точные координаты любой сделанной находки, на сегодняшний день можно составить подробную интерактивную карту, достаточно точно показывающую путь, который проделали калмыки по пустыне Бетпак Дала. Уже сейчас можно с уверенностью сказать, что двигались они очень широким фронтом по левому берегу речки Мойынты, — вносит предложение Марат Сасанов.
Действительно, учитывая крайнюю скудность сведений о Пыльном походе XVIII века, историкам стоило бы пообщаться с поисковиками, собрать их материалы и проанализировать собранные факты, дав реальную оценку этому значимому и в какой-то мере уникальному событию в истории Казахстана, когда переселение народа шло не с востока на запад, а наоборот.
«Пыльный поход» — финал двухсотлетней войны*
Самый последний аккорд двухсотлетней казахско-джунгарской войны в сознании алашского народа остался под названием «Шанды жорык» («Пыльный поход»). Сохранилось очень много исторических сказаний, поэм, связанных с событиями этого похода, был создан и кюй «Шанды жорык». На самом деле это был не поход, поднявший до небес пыльную бурю, а самая последняя и самая жестокая битва в истории войны с калмаками, где кровь лилась рекой, и жертвы были неисчислимыми.
Еще в эпоху Высокорослого Храброго Есим хана одна часть потерпевших поражение ойратов откололась от основной массы и эмигрировала на запад. Этот воинственный улус, состоявший в основном из рода торгаут, разгромил Ногайскую Орду, вытеснил ее народ из родных земель и обосновался на берегах Волги. Таким образом, в середине XVII века в тылу Казахской Орды образовалось еще одно калмакское ханство.
Со временем калмыки на Волге приняли российское подданство, но сохранили относительную внутреннюю самостоятельность. Так получилось, что жизненные интересы воинственного калмакского народа именно в этот период в данном регионе во многом совпадали с политикой Российской империи.
На протяжении полутора веков калмакское ханство вело политику вражды по отношению к окружающим тюркским народам, даже ко всему мусульманскому сообществу Восточной Европы. Оно полностью разогнало ногайцев, вытеснило башкир из родных земель, производило набеги на Дагестан и Кабарду, участвовало в войне против Крымского ханства и Османской империи. Постоянно находились на грани срыва и взаимоотношения с восточным соседом — Казахской Ордой. Но после сокрушительного поражения от Салкам Жангира в 1635 году на Яике калмаки притихли надолго. Но по мере усиления Дурбун-Ойрата установили связь с далекой Джунгарие и нет-нет да показывали прежний норов.
Именно в этот период в сознании народа зародилась заветная мечта о возвращении в родную Джунгарию. Распространился слух о том, что после истребления ойратов земли предков опустели и остались без хозяев. Лидеры народа Убачи и Церен начали агитировать соплеменников предпринять великое кочевье, и возвратится в Джунгарию. Осенью 1770 года калмаки решаются на великое переселение, откочевка назначается на начало января. Однако в день 5 января, на который было назначено начало откочевки, ударил сильный мороз, потрескались льды Волги и из трещин пошла вода. 11 198 семей с правого берега не смогли перейти реку, присоединиться к великому кочевью и остались навсегда в пределах России.
А численность тех очагов, которым удалось своевременно перейти Волгу и взять курс на Джунгарию со всеми людьми и скотом, составила в общей сложности 30 909. Это примерно 170–180 тысяч человек. Внушительными были и вооруженные силы – 40 тысяч воинов. Имелось только одно «но» — калмакское кочевье должно было пройти через казахскую территорию, другого пути нет.
Получив весть об откочевке волжских калмаков, русское правительство намеревается огнем и мечом вернуть их обратно. Однако быстро двигавшиеся калмаки, уничтожая по пути отдельные воинские отряды, пока русскими была организована погоня, уже успели глубоко внедриться в казахские владения. Яицкие казаки отказались от опасного похода, войско генерала М. М. Траубенберга вернулось с полдороги.
Передвигаясь словно сель, калмаки смяли несколько попавшихся на пути казахских аулов и ненадолго остановились на берегу Жема. Стало известно, что они намерены перебраться через Иргиз и идя вдоль Сары-Арки, через Жетысу выйти на Джунгарию.
Узнав о приближении калмаков, хан Младшего жуза Нуралы оперативно снарядил войско и выступил им навстречу.
Первая битва состоялась на берегу Жема. Убачи потерпел поражение и, отступая, послал Нуралы письмо о перемирии, в котором писал, что он вынужден бежать от русских на земли своих предков, поэтому просит предотвратить кровопролитие. В ответном послании Нуралы потребовал очистить казахские земли, вернуться обратно.
Однако поднявшимся с насиженных мест калмакам было невозможно возвращаться назад, поэтому Убачи оставил без ответа требование Нуралы-хана. Калмакское кочевье, огибая Мугоджары и по возможности обходя густонаселенные казахами регионы, продолжало двигаться по первоначальному плану.
В весеннее половодье, соорудив плоты из камыша, беженцы с трудом перебрались через Тургай: исхудали лошади, скот, да и люди изрядно устали. На их головы свалилось своего рода жестокое актабан-шубаранды. Вслед за кочевьем с каждым днем все больше и больше оставалось трупов умерших, обессилевших.
Главное – чем дальше двигалось шествие, тем чаще становились кровопролитные стычки. Казахи зорко следили за движение кочевья, иногда – с флангов, уничтожая врага тысячами, угоняли целые аулы, захватывали огромную добычу.
Но нельзя представлять калмакское кочевье как беззащитный, бессильный табор. Вооруженные силы волжских калмаков были очень мощными, закаленными в боях, имели достаточный опыт ведения боевых действий. Главной трудностью кочующего улуса была невозможность пройти этот огромный путь спокойно.
Начиная с марта до середины лета, почти четыре месяца калмаки двигались без остановки, с трудом отражая непрерывные атаки казахских отрядов. К концу июня они полностью пересекли Сары-Арку и приблизились к Балхашу, где сделали остановку на берегу реки Моинты.
В этот момент большое войско казахов под предводительством Абылай-хана взяло в окружение врага. Общая численность казахских воинов составляла 50 000, отдельные дружины возглавляли Нуралы-хан, Адиль-султан, Орус-султан. Они планировали уничтожить вражеское кочевье окончательно.
Почувствовав смертельную опасность создавшегося положения, калмакские правители отправили к Абылай-хану специальных послов, в числе которых были семь самых авторитетных в их народе людей.
Калмыкские послы, по древней традиции, слезли с коней на установленном расстоянии от ханской ставки и приблизились к Абылаю. «Аллажар! — обратились они к хану. — Мы передаем Вам приветствие Убачи и Церена. Казахи и калмаки издревле родственные народы, нам нет смысла дальше воевать. Предлагаем мир. Поставим для Вас белую юрту, преподнесем достойные дары и принимаем Ваше подданство. Нам больше идти некуда, дайте нам землю для кочевья и будет весь калмакский народ одним из Ваших улусов под Вашей властью. Предлагаем восстановить древние родственные обычаи».
Для обсуждения предложений калмакских послов Абылай-хан созвал военный совет. Мнение собравшихся разделилось надвое. Абылай был склонен полностью принять предложения посольства. Большая группа полководцев заявила, что договор ни к чему, надо использовать возможность и уничтожить калмаков окончательно. Легендарный герой борьбы против джунгар и китайцев Баян-батыр в своем выступлении говорил: «Убачи и Церен обвели вокруг пальца и русских, и китайцев, обманут и тебя, мой хан».
Народные сказания, как и некоторые исследования, утверждают, что Абылай был обманут, позарившись на богатые дары калмыков. На самом деле его политика была намного глубже.
Опытный, закаленный в борьбе с внешними врагами полководец, восстановивший Казахскую Орду, мудрый политик Абылай-хан после разгрома Джунгарии весной 1755 года маньчжурско-цинской армией теперь уже был заинтересован в укреплении давнего врага. Он стремился препятствовать полному уничтожению ойратского народа, считал, что следует сохранить между Казахской Ордой и могущественной Китайской империей независимое, самостоятельное Джунгарское государство, которое бы служило в будущем своеобразным щитом на востоке. Если раньше он прилагал все усилия для разгрома Джунгарии, то в новых условиях оказывал ей всяческую помощь. В 1756 году, когда в Восточный Туркестан вторглось двухсоттысячное шуршутское войско, в дружине хунтайджи Дабачи были и казахи, которые до самого конца находились рядом с калмакским правителем.
Теперь, когда на повестку дня встал вопрос о мире с бежавшими волжскими калмаками, о принятии их в казахское подданство или хотя бы о беспрепятственном прохождении в Джунгарию, Абылай не думает о мести, не зарится на добро, а думает о будущих временах и конечных целях алаша, о далекой перспективе.
От первоначальной численности калмыков оставался мизер. Если укрепятся в Джунгарии, они не будут представлять особой опасности казахам, и наоборот, послужат хоть незначительным, но буфером между Китаем. Вопрос о принятии в подданство тоже не лишен оснований. Видимо, Абылай подумывал и о том, чтобы расселить калмаков среди казахского народа и постепенно ассимилировать с ним. Хан вынес на обсуждение эти два пути, лишь бы договориться без кровопролития. Но представители народа, на протяжении девяти поколений воевавшего с этим врагом, не соглашались с мнением хана. Похоже, совет затянулся. Объявили трехдневную передышку, было намечено в последний день обменяться пленными и решить вопрос окончательно.
Убачи, видимо, с самого начала пошел на хитрость или понял, что после передышки все равно не будет мира, и опередил события. На третьи сутки, глубокой ночью калмаки поднялись все до единого и пошли в атаку. В результате неожиданного сильного удара под покровом темной ночи им удалось прорвать кольцо окружения. Но нельзя сказать, что чрезвычайное решение Убачи и Церена вывели калмакский народ на верную дорогу. Отныне были перекрыты все пути к согласию, к заключению мира.
После битвы на Моинты в июле 1771 года начался самый последний, завершающий этап в цепи событий «Пыльного похода».
Придя в себя после ночной внезапной атаки, наутро казахи вновь встали в строй. Теперь война между ними и калмаками приняла затяжной, походный характер. Казахские дружины день и ночь преследовали врага, изматывая его, постепенно уничтожая боевые силы.
Калмаки планировали обойти Балхаш с западной пресноводной стороны и, поднимаясь по Или, пройти в Джунгарию. Однако казахи все время не подпускали их к воде. Калмаки, измученные от жажды, от полученных в бесконечных битвах ран гибли мучительной смертью, ежедневно сотнями и тысячами попадали в плен; только наиболее стойкая, хорошо вооруженная кучка людей, оставляя за собой пыльный туман, прошла через Кастек, Каскелен, Кеген и Нарынкол и с огромным трудом достигла Джунгарии.
В ночной суматохе на Моинты, оказывается, от калмаков откололась большая группа и ускользнула от внимания. Возглавляемая Танжу-тайчи, эта группа двигалась по северным берегам Балхаша, некоторое время ее никто не беспокоил и члены этого кочевья несколько поправили свое положение. Однако казахи вскоре настигли и эту группу, которая уже успела пересечь реки Аягуз, Лепсы, Каратал и достичь Или. В результате беспощадной рубки спаслась лишь десятая часть калмаков. Они безоглядно бежали вверх по Или и чудом добрались до китайских рубежей.
Но, пройдя долгий кровавый путь и испытывая порой нечеловеческие страдания, оставшиеся в живых калмаки попали в родной Джунгарии не в долгожданные объятия, а в ярмо рабства. Цинская администрация расселила их по мелким аулам и объявила своими подданными.
«Пыльный поход» еще раз продемонстрировал то, что вражда между народами никогда не приносит им счастья. В результате непрерывной войны на протяжении шести месяцев, на пути от Яика до Джунгарии длиной несколько тысяч километров был уничтожен последний очаг ойратско-калмакского народа. Буквально до этого пал Дурбун-Ойрат, изрядно ослабевший от тяжелых ударов Казахской Орды под руководством Абылая, от внутренних противоречий, от борьбы за престол. Попытку этого улуса вновь возродиться Маньчжурско-Цинское нашествие потопило в крови — воинственные восточные калмаки численностью свыше одного миллиона человек были стерты с лица земли. В суровую зиму 1771 года также было истреблено 170–180 тысяч западных калмыков, снявшихся с берегов Волги и направившихся в Джунгарию. Добрались туда всего 15–20 тысяч человек, которые уже были не в состоянии зажить самостоятельной, независимой жизнью. Лишь по воле случая, не сумевшие перебраться через Волгу в первый день откочевки, 50–60 тысяч людей остались живы. Они как раз составляют нынешнюю Калмыцкую автономную республику.
Не только предыдущая война с ойрат-калмаками на протяжении восьми-девяти поколений, но и даже победоносные битвы при «пыльном походе», принесли казахскому народу неисчислимые бедствия и потери. Тысячи воинов погибли героической смертью, среди которых особо следует выделить две невосполнимые жертвы. В одном из сражений погиб выдающийся казахский полководец XVIII века Жанатай- батыр — организатор многих побед в казахско-джунгарской войне. Говорят, когда Абылай-хану сообщили о гибели Жанатая, он плакал навзрыд, восклицая «О, мой черный кинжал, который не нуждался в заточке!» Прогнав остатки джунгар за пределы казахских земель, с победой возвращался другой прославленный батыр — Баян, но прямо в пути он скончался от внезапной болезни. Его имя известно народу по произведениям Шокана Валиханова и поэме Магжана Жумабаева «Батыр Баян».
Вот священные имена батыров, которые приводятся в исторических документах эпохи Абылая, встречаются в древних памятниках устного народного творчества, навечно сохранились в памяти народа. Это самые выдающиеся легендарные полководцы, которые в третьей четверти XVIII века разгромили Дурбун-Ойрат, храбро сражались с Маньчжурско-Цинской империей, разбили торгаутов, прогнали киргизов за Алатау, держали в страхе узбекских правителей, в непрерывной двадцатилетней войне возродили дух и клич Алаша и дали в руки Абылай-хана бразды правления тремя жузами: Каракерей Кабанбай, Муюзды Утеген, Нуралы хан, Абильфеиз султан, Канжыгалы Богенбай, Ералы султан, Адильсултан, Орус султан, Жанатай, Баян, Малай-сары, Олжабай, КерейЖанибек, Шапырашты Наурызбай, Актамберды, Жапек, Бердыхожа, Тлеуке, Сагымбай, Кулеке, Жаугаш, Дат, Кокжарлы Барак, Кулашбек, Турсунбай, Нарбота, Кожаберген… Кроме них можно привести имена Жабая, Сырымбета, Байгозы, Елчимбека, Сары, Санкебая, Мамута, Молдыбая, Тан-сыка, Оразымбета, Дерпсалы, Раимбека, Чингожи, Айбаса, Жаназара и многих других.
Мудрость, самоотверженность, пролитая кровь этих великих людей способствовали направлению казахской истории в прежнее русло, повышению авторитета нации, определению ее будущего. В середине XVIII века Казахское государство, само существование которого в начале столетия стояло под вопросом, благодаря Абылай-хану пошло по пути возрождения, победоносно завершило двухсотлетнюю войну, да и после этого успешно выдержало еще одно, более серьезное испытание.
Когда Абылай покинул сей мир, его Орда уже достигла того духовного могущества, которое могло противостоять будущим историческим бурям и селям, передать будущим поколениям достойную эстафету.
* По книге Магауина М. Азбука казахской истории: Документальное повествование. — Алматы: Қазақстан, 1997. — 234 с.