Что такое рассудок по канту
4.1. Понятие о рассудке в философии Канта и основные пути его определения
Предварительно следует отметить, что схема, используемая Кантом при построении его учения о рассудке, или трансцендентальной аналитики, в принципе ничем не отличается от той, которую он использовал при построении трансцендентальной эстетики. Напомним, что главным вопросом здесь является вопрос о возможности априорных синтетических суждений в естествознании. Предельно кратко эту схему можно представить так: априорные синтетические суждения в естествознании действительно существуют (каждое событие имеет причину; материя неизменна и т. п.). Спрашивается: как они возможны? Кант считает, что надо допустить, что в их основании лежат априорные понятия, которые не могут быть извлечены нами из опыта, ибо таким образом мы никогда не получим суждений, обладающих статусом всеобщности и необходимости. Именно такие априорные, или, как их называет Кант, чистые, понятия рассудка и становятся условием восприятия данных нам явлений (но не данности нам вещей, как это было в случае с пространством и временем), а следовательно, и условием возможности искомых суждений.
Второй частью трансцендентального учения о началах (элементах) является трансцендентальная логика, которую философ посвятил исследованию мышления и его форм – рассудка и разума. При этом само понятие рассудка в учении Канта имеет чрезвычайно емкое и многоплановое содержание. Философ определяет его в несколько этапов, сопоставляя с уже охарактеризованной ранее чувственной способностью. Здесь важно акцентировать, что в гносеологии того времени господствовали два противоположных направления – сенсуализм и рационализм, каждое из которых отдавало главную роль в познании либо чувственности, либо мышлению, не видя принципиальной разницы между этими двумя познавательными способностями. Если для сенсуалистов интеллект был не более чем усовершенствованной чувственностью («Нет ничего в разуме, чего раньше не было бы в чувствах, за исключением самого разума», – писал Локк), то для рационалистов сама чувственность выступала в качестве потенциального интеллекта. Разрешая этот спор, Кант отмечает глубокое качественное различие этих двух форм познания. Так, чувственность для него – это «восприимчивость нашей души, способность ее получать представления, поскольку она каким-то образом подвергается воздействию; рассудок же есть способность самостоятельно производить представления», т. е. спонтанность познания. Кант был убежден, что «наша природа такова, что созерцания могут быть только чувственными, т. е. содержать в себе лишь способ, каким предметы воздействуют на нас. Способность же мыслить предмет чувственного созерцания есть рассудок. И ни одну из этих способностей нельзя предпочесть другой, так как они не могут выполнять функции друг друга. Рассудок ничего не может созерцать, а чувства ничего не могут мыслить. Только из соединения их может возникнуть знание» [1, т. 3, с. 166]. В то же время философ настаивал на том, что все это не дает нам право «смешивать долю участия каждого из них; есть все основания тщательно обособлять и отличать одну от другой». В связи с этим он и различает эстетику как науку о правилах чувственности и логику как «науку о правилах рассудка вообще».
Итогом первого этапа определения рассудка посредством сопоставления его с чувственностью является следующий вывод: рассудок не есть способность созерцания, есть нечувственная способность познания, спонтанность познания, способность мыслить в определенной независимости от чувственных впечатлений. Кант, таким образом, разводит два способа познания, две основные человеческие способности, видя их коренное различие в том, что для чувственности непременно присутствие предмета, его созерцание, а рассудок есть рассуждение о предметах без их непосредственного созерцания. И как бы ни были связаны между собой эти способности, как бы совокупно они ни действовали, их следует отличать друг от друга, акцентируя специфику рассудка в его независимости от чувственных впечатлений и возможности мыслить спонтанно.
Следующий этап определения рассудка, пожалуй, самый важный. Это понимание его как познание через понятия, как способность составлять суждения, ибо, как считает Кант, понятия не существуют сами по себе, а всегда увязаны в суждения. Само же познание и есть построение суждений. Иначе говоря, Кант полагает, что способность составлять суждения является главным действием, выражающим сущность самого рассудка как такового. Он и ставит далее вопрос: из чего же проистекает эта удивительная человеческая способность?
До Канта проблемы, связанные с деятельностью рассудка, а также механизмами и логическими формами познания, изучала формальная логика, поэтому философ и обращается к ее анализу. Он считает, что формальную логику необходимо дополнить новой, содержательной логикой, которую он называет логикой трансцендентальной. Чтобы продвинуться далее на пути определения и понимания рассудка, следует ответить на вопрос, что же представляет собой кантовская трансцендентальная логика и чем она отличается от традиционной формальной логики.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Учение Канта о рассудке
Понятия «рассудок» и «разум» в философии встречались задолго до Канта. Уже до Канта в немецкой философии были различены два понятия: «Verstand» — рассудок, от глагола «verstehen» — понимать, и разум. Разум именуется словом «Vernunft», и это тоже очень важное понятие в немецкой классической философии, в философии вообще и в общечеловеческом лексиконе. Мы говорим: «разумный человек», «разумное общество». Мы называем человека «Homo sapiens», что значит «человек разумный». Во все эти слова вкладывается какой-то очень существенный для людей смысл.
Когда Кант определяет рассудок как «познание через понятия», то сразу же добавляет: «. рассудок можно вообще представить как способность составлять суждения». Это добавление вполне явное: ведь понятия не существуют в познании сами по себе, а, как правило, увязаны в какие-либо суждения. Нет ничего, пожалуй, более распространенного и примечательного в человеческом мышлении и познании, как то, что все мы обязательно имеем дело с суждениями: мы строим, высказываем суждения, обосновываем, отстаиваем их; мы осмысливаем суждения других людей.
Кант анализирует тот аспект способности суждения, т.е. рассудка, который связан со способностью устанавливать, синтезировать многообразное в различные целостности, единства. Кант говорит так: «. спонтанность нашего мышления требует, чтобы это многообразное прежде всего было каким-то образом просмотрено, воспринято и связано для получения из него знания. Такое действие я называю синтезом. Под синтезом в самом широком смысле я разумею присоединение различных представлений друг к другу и понимание их многообразия в едином акте познания». Кант говорит, что синтез есть действие способности воображения. Это еще одна примечательная — можно сказать великая — человеческая способность, про которую Кант, как он откровенно признается, ничего конкретного сказать не в состоянии. Он просто устанавливает, что мы, люди, располагаем двумя способностями воображения — репродуктивной и продуктивной. Когда мы что-либо видели, созерцали, а потом можем это так или иначе воспроизвести; или когда мы можем с помощью воображения воспроизвести то, чему нас когда-то научили, — перед нами репродуктивная, т.е. воспроизводящая, способность воображения. Продуктивная же способность воображения — по природе своей творческая способность. И поскольку мы ею обладаем (и в той мере, в какой ею обладаем), мы и способны образовывать суждения. Когда мы многообразные представления объединяем в одно представление, мы и осуществляем синтез, мы творим. Мы, люди, уже поэтому — творческие существа, ибо приводим в действие продуктивную способность воображения. К ней-то потом и присоединяется рассудок.
Рассудок и разум
Существует ли среди наших познавательных способностей такая, которая могла бы руководить деятельностью рассудка, ставя перед ним определенные цели? Согласно Канту, такая способность существует, и называется она разумом. К Канту восходит то различие между рассудком и разумом, которое затем играет важную роль у всех последующих представителей немецкого идеализма — Фихте, Шеллинга и Гегеля.
Рассудок, по Канту, всегда переходит от одного обусловленного к другому обусловленному, не имея возможности закончить этот ряд некоторым последним — безусловным, ибо в мире опыта нет ничего безусловного. В то же время человеку свойственно стремление обрести абсолютное знание, то есть, говоря словами Канта, получить абсолютно безусловное, из которого, как из некоей первопричины, вытекал бы весь ряд явлений и объяснялась бы сразу вся их совокупность. Такого рода безусловное предлагает нам разум в виде идей. Когда мы ищем последний безусловный источник всех явлений внутреннего чувства, мы, говорит Кант, получаем идею души, которую традиционная метафизика рассматривала как субстанцию, наделенную бессмертием и свободной волей. Стремясь подняться к последнему безусловному всех явлений внешнего мира, мы приходим к идее мира, космоса в целом. И наконец, желая постигнуть абсолютное начало всех явлений вообще — как психических, так и физических,— наш разум восходит к идее бога.
Вводя платоновское понятие идеи для обозначения высшей безусловной реальности, Кант понимает идеи разума совсем не так, как Платон. Идеи у Канта — это не сверхчувственные сущности, обладающие реальным бытием и постигаемые с помощью разума. Идеи — это представления о цели, к которой стремится наше познание, о задаче, которую оно перед собой ставит. Идеи разума выполняют регулятивную функцию в познании, побуждая рассудок к деятельности, но не более того. Отказав человеку в возможности познавать предметы, не данные ему в опыте, Кант тем самым подверг критике идеализм Платона и всех тех, кто вслед за Платоном разделял убеждение в возможности внеопытного познания вещей самих по себе.
Таким образом, достижение последнего безусловного — это задача, к которой стремится разум. Но тут возникает неразрешимое противоречие. Чтобы у рассудка был стимул к деятельности, он, побуждаемый разумом, стремится к абсолютному знанию; но эта цель всегда остается недостижимой для него. А поэтому, стремясь к этой цели, рассудок выходит за пределы опыта; между тем лишь в этих пределах его категории имеют законное применение. В этом случае рассудок впадает в иллюзию, в заблуждение, предполагая, что с помощью категорий он в состоянии познавать внеопытные вещи сами по себе.
Эта иллюзия, согласно Канту, характерна для всей предшествующей философии. Доказать, что идеям разума не может соответ ствовать реальный предмет, Кант пытается с помощью обнаружения противоречивого характера этого мнимого предмета. Напри мер, если мы возьмем идею мира в целом, то, оказывается, можно доказать справедливость двух противоречащих друг другу утверждений, характеризующих свойства мира. Так тезис о том, что мир ограничен в пространстве и имеет начало во времени, так же доказуем, как и противоположный тезис, согласно которому мир бесконечен в пространстве и безначален во времени.
Обнаружение такого противоречия (антиномии), согласно Канту, свидетельствует о том, что предмет, которому приписываются эти взаимоисключающие определения, непознаваем. Диалектическое противоречие, по Канту, свидетельствует о неправомерном применении нашей познавательной способности. Диалектика характеризуется, таким образом, отрицательно: диалектическая иллюзия имеет место там, где с помощью конечного человеческого рассудка пытаются конструировать не мир опыта, а мир вещей самих по себе.
Что такое рассудок по канту
РАССУДОК
РАССУДОК – тип мыслительной деятельности, связанный с выделением и четкой фиксацией абстракций и применением сетки этих абстракций для освоения мышлением предмета. Выступая как необходимое условие работы мышления, его нормативного характера, рассудок осуществляет прежде всего упорядочивающую, систематизирующую функцию по отношению к предмету познавательной деятельности. В то же время абсолютизация в рассудке определенности и устойчивости форм мысли и их упорядочивающей функции приводит к известной скованности рассудочного мышления, опасности его догматизации, необходимости коррекции этих недостатков в реальном, живом познании многообразия действительности. В философской традиции рассудок как начальная, низшая стадия мышления противопоставлялась разуму как более высокой познавательной способности. Наиболее детально типология рассудка и разума была проанализирована в немецкой классической философии у Канта и Гегеля. Они исходят из того, что рассудок выступает как мыслительная деятельность в рамках определенных фиксированных мыслительных структур, «конечных определений мысли», по выражению Гегеля. Основная функция рассудка в процессе этой деятельности – упорядочивание, структуризация внешнего материала, заданного чувственностью, способностью созерцания. По Канту, все определения рассудка как спонтанности знания (в противоположность восприимчивости, чувственности), как способности мыслить и образовывать понятия или суждения сводятся к одному – способности рассудка давать правила (Кант И. Соч. в 6 т., т. 3, с. 716–717). Осуществляя нормативно-ассимиляционную функцию по отношению к материалу чувственности, рассудок привносит форму в знание, содержание которого задается чувственным созерцанием. При этом Кант считает, что применение правил рассудка в реальном познании должно обязательно опосредствоваться т.н. способностью суждения – возможностью живого человеческого сознания применять общее нормативное правило в конкретной ситуации.
В своей концепции рассудка как нормативно-ассимиляционной функции мышления Кант по существу фиксирует специфику работы мышления в режиме «закрытой рациональности», предполагающей познание в рамках заданной системы предпосылок. В отличие от Гегеля, признавшего, хотя и с значительными оговорками, роль рассудка в познании, но настаивавшего на том, что мышление в наибольшей степени реализует свой творческий потенциал в разуме, Кант ограничивал познавательные возможности мышления только деятельностью рассудка на основе выделенных им в «Критике чистого разума» неизменных априорных предпосылок, представлявших канонизацию традиционной системы философских категорий и исходных основоположений современной ему научной картины мира. Признавая за Кантом несомненную заслугу выявления особой функции исходных предпосылок познавательных систем (научных картин мира, парадигм, исследовательских программ и пр.), современная методология науки в то же время отвергает абсолютизацию любых таких исходных посылок в духе кантовского априоризма, предусматривая возможности их совершенствования или даже отбрасывания. Т.о., «закрытость» мысли как рассудка должна рассматриваться в более широких контекстах и перспективах ее «открытости».
Рассудок как форма мышления в философии И. Канта
Дата публикации: 26.03.2020 2020-03-26
Статья просмотрена: 661 раз
Библиографическое описание:
Абросимова, М. А. Рассудок как форма мышления в философии И. Канта / М. А. Абросимова. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2020. — № 13 (303). — С. 194-197. — URL: https://moluch.ru/archive/303/68385/ (дата обращения: 12.12.2021).
В данной работе рассматривается понятие рассудка в качестве формы мышления в философии Иммануила Канта (1724–1804). Главным образом эта работа ссылается на фундаментальный труд Канта «Критика чистого разума», вышедший в 1781 году.
Ключевые слова: Кант, чистый разум, мир, рассудочный синтез, чувственный синтез, разум.
Философия Иммануила Канта формировалась в особое время, на грани эпох Просвещения и романтизма, время физической и рациональной определенности Вселенной, представлявшейся и художникам, и ученым той эпохи сложным и совершенным часовым механизмом. Но фундаментальная работа Канта с показательным названием «Критика чистого разума» стала настоящей революцией в мире философии — она подрывала «онтологические аргументы объекта и субъекта», разводила «. по разные стороны феномен и ноумен (прим. — вещь в себе)», «…виделась как важнейшая веха на пути освобождения человеческого рассудка от инерции старой метафизики и некритически принятой онтологии — как инерциально сохранившейся с периода «традиционного общества», так и накопившейся в ходе ошибок при разработке философских основ Нового времени» [1, с. 307–308].
Кант обозначил девиз Просвещения следующим образом: «Sapere aude! — имей мужество пользоваться собственным умом!» [1, с. 13], однако за этой простой формулировкой скрывались весьма неожиданные парадоксы. Главный из этих парадоксов заключался в том, что человеческий рассудок, на который до Канта и возлагали надежды, является лишь низшей ступенью разума, применение которого ограничивается сферой опыта.
По Канту план того, как нужно «обработать» поле чистой философии, состоял в решении четырёх задач:
1) задача метафизическая (что я могу знать?);
2) задача моральная (что я должен делать?);
3) задача религиозная (на что я смею надеяться?);
4) и наконец, задача антропологическая (что такое человек?) [8, с. 366–403].
Как известно, «…философия началась с удивления» [3, с. 7]. Это удивление не было свойственно архаическому обществу, основанному на сакральном, мифологическом понимании мира, мира, в котором не было никакого дуализма и никаких проблем в научном понимании этого слова. Именно философия обозначила некие проблемы и тайны бытия, из которых, надо сказать, и сформировались как и традиционная религия в качестве достаточно категоричного учения о надприродном идеале (едином конкретном Боге), так и эмпирическая наука, возможная лишь при учитывании тех же идеальных категорий, введенных философией (идеального сознания, познания, свободы, бытия и т. д.).
Революционность Канта заключалась в том, что он отвергал догматический способ познания (то есть безграничную веру в человеческий разум) и считал, что вместо него нужно взять за основу метод критического философствования. Сущность этого метода изначально должна заключаться в исследовании самого разума и его границ, а лишь затем — тех идеальных категорий, которые вводит этот разум в поле философии.
В «Критике чистого разума» [2, с. 736] исходной проблемой для Канта является вопрос «Как возможно чистое знание?» («чистое» знание означает «неэмпирическое», априорное или внеопытное знание). В сущности, Кант первым указал на то, что для обоснования возможности знания следует исходить из того, что не наши познавательные способности соответствуют миру, а мир должен сообразовываться с нашими способностями, чтобы вообще могло состояться познание. Иначе говоря, наше сознание не просто пассивно постигает мир как он есть, а наоборот, мир сообразуется с возможностями нашего познания, то есть разум является активным участником становления самого мира, данного нам в опыте.
«Что такое опыт?» Опыт, по сути, представляет собой синтез чувственного содержания («материи»), которое даётся миром (вещью в себе) и той субъективной формы, в которой эта материя (ощущения) постигается сознанием. Кант различает мир как он есть сам по себе (то есть вне формирующей деятельности разума) и мир как он дан в явлении, то есть в опыте. Именно поэтому Кант и определяет опыт как синтетическое целое материи и формы, который по необходимости становится чем-то только субъективным.
«Чем характерен опыт?» Тем, что в нем выделяются два уровня активности субъекта — априорные формы чувства (чувственный синтез) и категории рассудка (рассудочный синтез).
Априорные формы чувства отражают пространство и время. В созерцании чувственные данные осознаются нами в формах пространства и времени, и тем самым опыт чувства становится чем-то необходимым и всеобщим. Это и есть чувственный синтез. В качестве примера чистой, априорной науки Кант приводит теоретическую математику: она основана на чистом созерцании пространства и времени, чистое созерцание пространства является основой геометрии, чистое созерцание времени основой арифметики («числовой ряд предполагает наличие счёта, а условием для счёта является время») [4, с. 47].
Благодаря категориям рассудка, а именно рассудочному синтезу связываются данности созерцания. Рассудок изначально имеет дело с априорными категориями, которые суть «формы мышления». Необходимый для знания рассудочный синтез есть синтез ощущений и их априорных форм (пространства и времени) с априорными категориями рассудка. Отсюда вывод Канта: «Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить» [4, с. 52].
Таким образом, познание достигается путём соединения созерцаний и понятий (категорий) и представляет собой априорное упорядочение явлений, выражающееся в конструировании предметов на основе ощущений. Конечное же знание даётся путём синтеза категорий и наблюдений. При этом Кант убедительно доказывал, что наше знание о мире не является пассивным отображением реальности, а возникает благодаря озарению — закономерному результату активной творческой деятельности и бессознательной продуктивной силы воображения.
Все вышеизложенное — есть кантовское понимание эмпирического (опытного) применения рассудка. Далее возникает вопрос возможности чистого применения разума (напоминаю что рассудок, по Канту есть лишь низшая ступень разума, применение которой ограничивается сферой опыта). Но говоря о чистом применении разума, ученый сталкивается с серьёзной проблемой: проблемой метафизики. Кант констатирует — как бы настойчиво не пытался наш разум получить однозначные ответы на глубинные философские вопросы, он всегда ввергает себя в противоречия, всегда, выходя за пределы опыта, он «запутывается» в паралогизмах и антиномиях (противоречиях, каждое из утверждений которых одинаково обосновано). Иначе говоря, разум не может иметь трансцендентного применения, которое позволило бы ему достигать теоретического знания о вещах в себе. Поэтому по Канту разум, в самом узком смысле, являет собой противоположность оперирующему категориями рассудку и может иметь только регулятивное значение: быть регулятором движения мысли к целям систематического единства, давать систему принципов, которым должно удовлетворять всякое знание. [2, с. 736]
Поэтому, согласно Канту, всякая будущая метафизика, которая хочет быть наукой, обязана принимать во внимание выводы его критики чистого разума. И действительно, «. все попытки (в первую очередь, Гегеля) преодолеть Канта оканчивались крахом, и все, кто хотел идти по пути философии Нового времени вперед, вынужден был принимать лозунг «Назад к Канту!» [1, с. 349].
Кант критиковал предшествующую ему метафизику за ее умозрительность, за то, что она имела дело с содержательно ограниченными сферами и в то же время не знала правильного пути познания этих сфер, она только постулировала Бога, бессмертие души, целостность мира, наивно полагая, что их можно постичь так же, как постигаются предметы реальной действительности. Кант полагал, что метафизика возможна как систематическое знание, но сам он ограничился лишь анализом тех противоречий, в которые впадает мысль, пытаясь разрешить основные метафизические проблемы. Так что мы видим, что Кант не только предоставил внушительную критику чистого разума, но и одним из первых разграничил метафизику и естествознание, показав коренное различие предметов этих дисциплин.
Один из немногих философов, сумевших не проигнорировать Канта, а развить его философию в новое качество, был Мартин Хайдеггер [7, с. 18]. И он обозначил метафизику как пространство исторического свершения, пространство, в котором судьбой становится то, что сверхчувственный мир, идеи, Бог, нравственные законы, авторитет разума, прогресс, счастье большинства, культура, цивилизация утрачивают присущую им силу созидания и начинают ничтожествовать. Хайдеггер, переосмысляя Канта и соглашаясь с Ницше [5, с. 873], считал, что метафизика должна быть преодолена, что необходимо перестать смотреть на наш мир как на проходной двор и некую потусторонность, нужно искать действительные бытийные основы человеческого существования.
Так вот, эти самые основы нельзя рассматривать вне критики чистого разума, иными словами «. на основании чисто рассудочных заключений обосновать самостоятельное бытие субъекта и объекта, т. е. их субстанциальность, невозможно. Мы не можем ничего определенного сказать ни о бытии субъекта, ни о бытии объекта — они остаются вещами-в-себе. Мы знаем только, что они должны были бы быть (номинально), поэтому мы и допускаем, что ни есть. Но это их бытие является логическим утверждением (существует как ноумен в логической структуре мышления), подтвержденным феноменологически — с помощью опыта. Но ни логическое заключение, ни чувственный опыт не могут, по Канту, выступать в качестве фундаментального и окончательного онтологического аргумента. Следовательно, заключает Кант, то, что по-настоящему существует — это мышление, чистый разум, и это является несомненным и доказанным. А все остальное вытекает из его постулатов и присущих ему закономерностей» [1, с. 509].
Таким образом, критика чистого разума Канта сводится к следующим постулатам, которые не может проигнорировать современная философия:
1) Проблема Канта. Нельзя познать онтологическую субстанциальность, как субъекта, так и объекта лишь из структур рассудка;
3) Феномен Канта. Субъект и объект существуют как ноумены (вещи в себе) и как феномены. И если в качестве феноменов их бытие очевидно, то доказать их бытие в качестве ноуменов разум не в состоянии;
2) Решение Канта. Данная проблема способна разрешиться лишь в обращении к волевому моральному началу, составляющему основу практического разума. Именно эта мысль и получила свое активное развитие в философии Хайдеггера.
Таким образом, Кант сходил не из того, что наше сознание просто пассивно постигает мир как он есть, а наоборот, мир сообразуется с возможностями нашего познания, то есть разум является активным участником становления самого мира, данного нам в опыте.
Опыт, по Канту, представляет собой синтез чувственного содержания («материи»), которое даётся миром (вещью в себе) и той субъективной формы, в которой эта материя (ощущения) постигается сознанием. Опыт характерен тем, что в нем выделяются два уровня активности субъекта — априорные формы чувства (чувственный синтез) и категории рассудка (рассудочный синтез). Чувственный синтез есть чистое созерцание пространства и времени, а синтез рассудочный есть синтез ощущений и их априорных форм (пространства и времени) с априорными категориями рассудка. Отсюда следует вывод Канта о том, что без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить.
Таково кантовское понимание эмпирического (опытного) применения рассудка. Но рассудок, по Канту есть лишь низшая ступень разума, применение которой ограничивается сферой опыта. Говоря же о чистом применении разума, мы сталкиваемся проблемой метафизики — как бы настойчиво не пытался наш разум получить однозначные ответы на глубинные философские вопросы, он всегда ввергает себя в противоречия. Иначе говоря, разум не может иметь трансцендентного применения, которое позволило бы ему достигать теоретического знания о вещи в себе — о мире как о данности.
И проблема Канта заключается в том, что и субъект и объект существуют как ноумены (вещи в себе) и как феномены. И если в качестве феноменов их бытие очевидно, то доказать их бытие в качестве ноуменов разум не в состоянии, нельзя познать онтологическую субстанциальность как субъекта, так и объекта лишь из структур рассудка.
Данная проблема способна разрешиться лишь в обращении к волевому моральному началу, составляющему основу практического разума. Но для понимания сущности этого волевого начала необходимо вновь и вновь возвращаться к критике чистого разума и к тем философам, которые не ставили перед собой цель «обойти» кантовские парадоксы, а решить их, или, хотя бы, придать им новое качество.