Что такое ресурсное проклятие
Ресурсное проклятие России. Как нефть и газ могут стать проблемой
Наука именует «ресурсным проклятием» (или «голландской болезнью») зависимость экономики страны от экспорта каких-либо видов сырья. Чаще всего речь идёт о нефти и газе. Однажды министр нефти Саудовской Аравии шейх Ахмед Заки Ямани грустно заметил: «Лучше бы мы открыли воду». А его коллега из Венесуэлы Хуан Пабло Перес Альфонсо в период высочайших цен на энергоносители оставался пессимистом: «Через 10 или 20 лет вы увидите, что нефть приведёт вас к краху». И ведь как в воду глядел: с 2016 г. ВВП страны падает в среднем на 15% ежегодно, а инфляция превысила 1 000 000%. Конечно, в России такого быть не может, уверено большинство наших сограждан. Всё правильно: наш путь — особенный.
А у нас под боком газ
Эксперты выделяют пять причин венесуэльского дефолта. Речь про сокращение цен на нефть, значительный объём социальных дотаций, не менее крутые расходы на повышение имиджа власти, отсутствие реформ и большую задолженность по кредитам. Разве всё это мимо России? Разве у нас не кормится от казны 30 млн бюджетников? Разве их число в отдельных регионах не доходит до 85% и они не съедают три четверти областных бюджетов? Разве две трети регионов в России не являются банкротами, которые существуют благодаря федеральным подачкам? Разве власть не пускает нам пыль в глаза постоянным переодеванием силовиков, военными парадами и мегапроектами сомнительной эффективности, обогащающими за счёт казны «королей госзаказа»? Разве после принятия Трудового, Земельного и Налогового кодексов в 2001–2002 гг. в стране произошло что-нибудь похожее на экономические реформы?
«Ресурсное проклятие» может проявиться по-разному. Вот, к примеру, Норвегия разумно и ответственно распоряжается нефтяными доходами, а её стабфонд перевалил за триллион долларов. Однако в стране политическая неразбериха: ни одно коалиционное правительство за 20 лет не переизбиралось на второй срок. Потому что любой оппонент такого правительства получает в руки термоядерное оружие: мол, посмотрите, сидят на мешках с деньгами, а проблемы народа не решают. Даже в благополучной Норвегии тысячи людей считают, что плохо живут и не понимают азов экономики: в их стране и так самые высокие цены в Европе, а если открыть валютные закрома, то они вообще улетят в космос.
Ведь суть «голландской болезни» в том, что рентные доходы сырьевых отраслей стимулируют рост заработной платы и издержек в прочих отраслях современной экономики. Если в стране много нефти, то какой смысл инвестировать в производство телевизоров? Проще открыть завод в Китае и нанять рабочих в пять раз дешевле. В стране, где власть получила доступ к нефтегазовой ренте, она может купить парламент, силовиков, судей. Нет необходимости налаживать диалог с обществом, пускать в политику кого-то чужого, с кем-то договариваться — правь, как душа пожелает. В конце 1960-х экономика СССР зашла в такой тупик, что Политбюро готовилось разрешить премьеру Алексею Косыгину запустить «новый НЭП». Но тут нашли богатейшую тюменскую нефть, и надобность в диалоге со своим народом отпала. А пошла ли нефть на пользу нашей стране — до сих пор большой вопрос.
Ещё в начале XX века считалось, что развитие страны обусловлено принадлежностью к великим нациям. Но опыт Германии, разделённой на ГДР и ФРГ, показал, что один и тот же народ, помещённый в системы с различным набором институтов, будет выдавать совершенно непохожие результаты. К моменту крушения Берлинской стены западный немец зарабатывал больше восточного в 6–7 раз. А ведь стена простояла всего-то 28 лет! Ныне разница в доходах двух корейцев из Сеула и Пхеньяна ещё более значительна — в 20 раз! Хотя народ разделён не так уж давно — с 1950-х годов. Нужны ли ещё аргументы, чтобы показать важность порядков и отношений? И что может случиться со страной, где у людей нет стимула копить и инвестировать, а производство товаров регулируется не их потребностями, а Госпланом?
Кто-то заметит, что нефтяное изобилие Персидского залива в корне изменило жизнь в Катаре, Кувейте, Эмиратах. Но в соседнем Ираке нефти добывали не меньше, однако американцы, учинившие «Бурю в пустыне» были потрясены бедностью и бесправием большинства иракцев. Режим Саддама Хусейна выстроил институты государства таким образом, что нефтяную ренту присваивала элита, а создания эффективной социалки не велось. Зато на пути предпринимателя к успеху громоздились коррупция, клановость, высокие налоги и силовой отъём бизнеса в пользу приближённых к власти людей. Сами США стали мировым лидером во многом благодаря тому, что первые переселенцы не нашли вокруг Нью-Йорка и Джеймстауна ни золота, ни серебра. Они создали общество на основе демократии и права, которое прекрасно работало. По крайней мере, до 1990-х годов.
Нефтяное копытце
А что же Россия? В перестройку СССР экспортировал 17% добываемой нефти. А в XXI веке на внешних рынках продавалось уже до 70% добычи. В брежневские времена, когда нефть вокруг Самотлора била фонтанами сама по себе, доля нефтегазовых доходов в бюджете не превышала 22%, а в 2010-е годы — 51%. С тех пор разговоры о необходимости снижать зависимость экономики от экспорта ресурсов не прекращаются.
Они особенно обострились в 2014 г. на волне санкционной войны с Западом, когда стало понятно, насколько наше хозяйство уязвимо в периоды дешёвой нефти. Была провозглашена политика импортозамещения, призванная стимулировать промышленный бум. Российские заводы также были обеспечены грандиозным госзаказом (прежде всего оборонным), который создавал им хороший фундамент для развития.
Тем не менее в конце 2018 г. Институт экономики роста им. Столыпина совместно с Институтом народнохозяйственного планирования РАН представили исследование «Зависимость российской экономики и бюджета от нефти». Эксперты сделали вывод, что влияние цены барреля на российскую экономику за последние годы только выросло. Как выразился председатель наблюдательного совета Института экономики роста Борис Титов, «правительство в последнее время часто говорит, что наша экономика стала меньше зависеть от нефти. Но это не так». Действительно, в 2015–2016 гг., когда нефть упала в цене, доля доходов от её продажи как в ВВП, так и в бюджетной системе сократилась. В конце 2015 г. доля нефтегазовых доходов в федеральном бюджете упала до 30%. А потом снова начала расти и к концу 2017 г. снова дошла до 40%. Полезные ископаемые дали 62, 4% всех экспортных поступлений России.
Правительство беспокоится, ставит цели. Перед Новым годом вице-премьер и глава Минфина Антон Силуанов заявил, что доля нефтегазовых доходов в бюджете РФ к 2020 г. снизится до 33%. Но разве от слова «халва» во рту становится слаще? Если раньше ВВП страны «гулял» вслед за нефтяными ценами, то сегодня достигнута выдающаяся стабильность: при падении цен экономика падает, а при росте — не растёт. В 2006–2013 гг. повышение цены барреля на 10 баксов вызывало рост валового продукта на 1,4%, а сегодня – только на 0,5%. «Рост цен на нефть на рост ВВП не влияет, но их снижение может уменьшить ВВП. Такое несимметричное влияние», – подтвердил в конце 2018-го председатель Счётной палаты Алексей Кудрин.
В 2018 г. запланированные поступления в российский бюджет от нефтегаза составили около 5,5 трлн рублей. В одной тонне – 7,3 барреля. 4 млрд баррелей по 70 долларов при курсе 67 рублей за доллар – это около 19 трлн рублей. Примерно 2,7 трлн рублей составляет выручка от продажи природного газа. Итого мы видим 21,6 трлн рублей нефтегазовой выручки! Однако из них в бюджет попадает только четверть.
Кто-то скажет, что это нормальный показатель. Всё-таки старые месторождения истощаются, а распечатывать новые за Полярным кругом — недёшево. К тому же нефть не сама по себе попадает в цистерны, идущие к границе, — эту систему обслуживают миллионы людей. И почему, собственно, доходы частных нефтяных компаний должны целиком попадать в бюджет? Другое дело, что главными добытчиками у нас являются контролируемые государством «Роснефть» и «Газпром». И именно у них быстрее всех растут издержки.
Видим ли мы серьёзную борьбу за снижение издержек в госкомпаниях? Нет. Зато мы наблюдаем невероятные странности. По статистике, которую предоставляют страны — члены ВТО, американцы купили в России товаров на 9,9 млрд долларов. А по данным нашей таможни, через неё в адрес контрагентов из США прошла продукция только на 3 миллиарда. По данным Германии, она купила в России нефтепродуктов на сумму 27,1 млрд долларов, по данным же России, она продала Германии продукции на сумму 10,9 млрд долларов. Получается, что с 25 млрд долларов не заплачены пошлины… И это только по двум странам! А расхождения есть со всеми, с кем торгует Россия.
И это тоже одна из форм «ресурсного проклятия». «Группы интересов», захватившие контроль за высокорентабельной нефтегазовой рентой, оказались выше всех институтов контроля в стране. Дело уже не только в том, что собирать телевизоры в такой стране невыгодно. Общество лишилось возможности пресекать даже самые циничные формы грабежа державной казны.
Кривое зеркало
Но неужели крупные запасы нефти и газа — это обязательно плохо для экономики? Неужели «ресурсное проклятие» неизбежно? Мы видим, что на нефти процветают небольшие азиатские монархии вроде Брунея с Бахрейном, из опыта которых трудно извлечь рецепты для России. Но есть нефтяные гиганты с многоукладной экономикой, значительным населением и обширной территорией, которые на Россию похожи: Индонезия, Нигерия, Мексика, Венесуэла, Иран. Каждая из этих стран пошла собственным путём. И любопытно разобраться, почему житель Индонезии сегодня в 4 раза богаче нигерийца, хотя ещё полвека назад их средняя зарплата была один в один.
Население Нигерии больше российского примерно на четверть — около 200 млн человек. Страна этнически неоднородна (примерно как Кавказ, Кубань и Карелия), условно подразделяясь на три макроэкономических региона. После Второй мировой войны в одном из них нашли нефть. Поначалу всё шло хорошо: пришли передовые компании, Нигерия получала до 60% дохода от добычи. Но по закону львиную долю забирал добывающий макрорегион. Когда федеральный центр попробовал переделить доходы, дошло до гражданской войны. Сепаратисты проиграли, а центр ещё несколько раз повышал свою долю, когда с финансами становилось не очень. Возник порочный круг: если нефтяные цены обвалились, то не нужно реформировать экономику — надо ещё ниже нагнуть регионы. Доля нефтедолларов в бюджете скакала с 60 до 88%.
При такой структуре экономики государство – крупнейший инвестор. И чем такой калач пахнет – мы с вами прекрасно знаем. Есть в бюджете деньги – затевается мегапроект с целью распила выделенных на него средств, нет денег – строители уходят по домам независимо от результата. В 1970-х годах крупнейшим госзаказом стал сталелитейный комплекс в Аджаокуте, который строили советские специалисты. В 1993 г. его финансирование прекратили при степени готовности 98%. И до сих пор даже железную дорогу не подвели.
Общее число приостановленных проектов в Нигерии – около 4500. Не удалось даже построить мощности по переработке нефти: начиная с 2008 г. обладательница крупнейших в мире месторождений ежегодно тратила более 7 млрд долларов на закупку нефтепродуктов. Из-за постоянных разливов нефти угробили сельское хозяйство в дельте реки Нигер: импорт продовольствия превышал экспорт углеводородов.
Каков итог нефтяного периода, который все в стране называют «потерянным сорокалетием»? Протесты, волнения и свободные выборы, на которых побеждает представитель нефтедобывающих провинций. «Вертикаль» рухнула, рента перераспределена вниз, и даже муниципалы получают теперь до 15% налогового пирога. С тех пор ВВП растёт на 7% в год. Новый президент впервые допустил международных аудиторов в государственные нефтяные закрома: выяснилось, что только в 2014 г. там «пропало» 16 млрд долларов. Но, даже выйдя на твёрдую почву, далеко уйти от нефтяной зависимости пока не удалось.
Вовремя сменить вывеску
В Индонезии население ещё больше, чем в Нигерии, – 268 млн человек. Люди 300 народностей, исповедующих все крупнейшие религии, разбросаны по 17 тысячам островов. Но 57% живёт на Яве, где плотность – более тысячи человек на километр. Зато Индонезии повезло с геополитическим раскладом. В 1960-е власть в стране захватили военные, которые объявили коммунистическую партию вне закона. А когда США вторглись во Вьетнам, американцы рассматривали соседнюю Индонезию как важнейшего партнёра. Среди армейской элиты было немало крупных собственников, и им вполне подходил экономический рост по западным лекалам: свободный рынок, конкуренция, минимальное вмешательство государства в экономику.
Но всё могло быть совсем по-другому. Добыча нефти велась в Индонезии с 1871 г., но независимость страна обрела только в 1945‑м. Первый президент Сукарно продвигал идею «направляемой демократии». Но ведь если перед словом «демократия» есть прилагательное, значит, народовластием там и не пахнет. Сукарно нацелился на политические дивиденды от восстановления международного престижа, экономика для него была вторичной. Он сорвал овации, вернув в состав страны Западную Гвинею, начал подбивать клинья к Малайзии и Тимору. А когда Запад его осудил, президент под разговоры о происках мировой закулисы начал разворот на Восток – к коммунистическим Китаю, Вьетнаму и Северной Корее. Показательно, что заговор против него вызрел среди военных, хотя на армию уходило до половины бюджета.
Во главе страны на 31 год встал генерал Сухарто. Ему снова повезло: в 1970-е подорожала не только нефть, но и все статьи сырьевого экспорта: древесина, кофе, каучук, олово, пальмовое масло. Но пример Венесуэлы показывает, что и это всё можно пустить псу под хвост, если ради укрепления собственной власти прижучить независимый бизнес, перекупить парламент и суды, создать антирыночную систему распределения. Сухарто же, наоборот, инвестировал в провинцию: выдавал субсидии фермерам, строил дороги и ирригацию. Только в 1974 г. были построены более 5 тыс. начальных школ и тысячи сельских госпиталей. Индонезия сумела извлечь пользу из подъёма Японии, Южной Кореи и Китая, создав условия для экспорта капитала из этих стран. Вместо импортозамещения, практиковавшегося в послевоенные годы, сделали ставку на поддержку промышленного экспорта. В итоге электроника и текстиль приносят бюджету больше, чем нефть и газ.
Успех Индонезии демонстрирует, что для экономики не очень важен политический режим. Даже при несменяемости Сухарто, коррупции и пятилетних планах развития страна совершила колоссальный рывок. Как отмечают эксперты Московского центра Карнеги, подготовившие доклад «Сравнительная история нефтезависимых экономик конца XX –начала XXI века», больше всего на экономику влияют риски, которые видят для себя участники рынка. Если для режима на первый план выходит вопрос самосохранения, его действия становятся контрпродуктивны по отношению к экономике. И тогда, пожалуйста, – популизм, гиперконтроль, милитаризация, отъём бизнесов, разрушение системы сдержек и противовесов. Всё это появляется, когда режим чувствует недостаток легитимности. Стабильная же диктатура может оказаться эффективнее иной демократии. Но тут главное вовремя сменить вывеску: несменяемый Сухарто бескровно ушёл на фоне беспорядков, вызванных подорожанием бензина.
Но всё же закрытые для свободной конкуренции страны редко имеют эффективную экономику. Азербайджан до недавнего времени рос самыми высокими темпами на постсоветском пространстве. Но режим отца и сына Алиевых не смог на бешеные нефтегазовые доходы диверсифицировать экономику – всё шло на текущее потребление. В последние годы рост ВВП остановился, а к 2025 г. добыча нефти может крякнуть вдвое, поскольку заканчивается контракт с международным консорциумом, а новых месторождений давно не открывали.
А едва ли не лучший пример для России – Мексика. Экспорт нефти с 1975 по 1981 год вырос в 23 раза, а цена увеличилась с 8 до 40 долларов за баррель. Умножьте 23 на 5, и вы получите невиданную в мировой истории «нефтяную иглу». Да ещё под боком у главного импортёра энергоносителей – США. Однако нефтяной дождь не привёл к реальному развитию экономики. Госрасходы, как и в Венесуэле, оказались неэффективными, а курс песо к доллару вырос в ущерб местным производителям. Капиталы весело поскакали за границу. Как ни парадоксально, рекордными темпами рос госдолг.
Но мексиканцы сумели признать, что, если не изменить структуру экономики, любая нефть утечёт в решето. И они извлекли пользу из того факта, что средняя зарплата в Мексике составляла 3 доллара в час, а в Калифорнии – 21 доллар. Они переманили к себе несколько тысяч американских сборочных предприятий, так называемых «макиладорас». Мексика стала для США тем, чем Россия могла бы стать для Евросоюза. Это было бы выгодно: технологии, рабочие места, налоги для нищих регионов. Но пока мы шалели на нефтяных дрожжах, европейские фирмы ушли в Индию и Китай.
И сегодня ключевые тенденции в развитии России совсем не похожи на мексиканские. Крупные производства, не связанные с госзаказом, либо сокращают выпуск, либо вовсе закрываются. Зато мы видим бурный рост инфраструктурного строительства, прежде всего портов, трубопроводов и железных дорог. Например, «развитие Дальнего Востока» очень похоже на попытку «групп интересов» за казённый счёт распечатать под себя новые месторождения и гнать ресурсы в Китай и Японию. Отсюда газопровод «Сила Сибири», расширение БАМа и Транссиба, мосты на Сахалин и Хоккайдо, Севморпуть, «свободные порты» в Приморье. Прежде всего на экспорт ресурсов заточены и морские гавани на северо-западе России: Усть-Луга, Приморск, Высоцк, Бронка. А если мы отыщем в федеральных целевых программах хоть какой-нибудь крупный завод, то он, скорее всего, будет производить сжиженный газ или бензин. Ничего похожего на Уралмаш или Магнитку.
Всё это скорее повысит зависимость экономики от экспорта ресурсов, чем снизит её. И именно эту тенденцию фиксирует статистика. Россия, конечно, не Венесуэла, Нигерия или Азербайджан, но отворачиваться от чужих экспериментов с «ресурсным проклятием» вряд ли стоит. Лет тридцать назад мы и представить себе не могли, что Мексику и Индонезию будут ставить нам в пример.
Оранжевый сюрприз
ПРИТОК иностранной валюты разогрел курс гульдена, соответственно, у голландских предприятий выросли издержки. Начались массовые увольнения работников. Экономисты констатировали, что в долгосрочной перспективе «голландская болезнь» приводит к перемещению ресурсов из обрабатывающего сектора в сырьевой и сервисный, которые создают меньшую величину добавленной стоимости. Причём наиболее мощное негативное влияние «проклятие» оказывает на экономику тех стран, которые располагают достаточно развитыми промышленностью и сельским хозяйством. Вон Саудовская Аравия ничем таким не обладала – соответственно, и проблемы у неё появились лишь с появлением обрабатывающего сектора.
В то же время США добывает не меньше ресурсов, чем Россия, а признаков «голландской болезни» у них нет. Потому что при инновационной экономике технологии, как минимум, не хуже нефти формируют добавленную стоимость. Себестоимость айфона Х – 357 долларов, а оптовикам его продают за 999 долларов (около 70 тыс. руб.). Разницу даёт экономика знаний. Но в России сама власть, похоже, не верит, что при ней возможно с выгодой изобретать, внедрять и производить.
СОДЕРЖАНИЕ
Тезис о ресурсном проклятии
С 2018 года возникла новая дискуссия о возможности проклятия ресурсов, связанного с критически важными материалами для возобновляемых источников энергии. Это может касаться либо стран с обильными возобновляемыми источниками энергии, такими как солнечный свет, либо критически важными материалами для технологий возобновляемых источников энергии, такими как неодим, кобальт или литий.
Экономические эффекты
МВФ классифицирует 51 страну как «богатую ресурсами». Это страны, которые получают не менее 20% экспорта или 20% бюджетных доходов от невозобновляемых природных ресурсов. В 29 из этих стран уровень дохода ниже среднего. Общие характеристики этих 29 стран включают: (i) крайнюю зависимость от богатства природных ресурсов для налоговых поступлений, экспортных продаж или того и другого; (ii) низкие нормы сбережений; (iii) низкие показатели роста; и (iv) крайне неустойчивые доходы от природных ресурсов.
Мета-исследование 2016 года обнаруживает слабую поддержку тезиса о том, что богатство ресурсов отрицательно сказывается на долгосрочном экономическом росте. Авторы отмечают, что «примерно 40% эмпирических работ обнаружили отрицательный эффект, 40% не обнаружили никакого эффекта и 20% обнаружили положительный эффект», но «общая поддержка гипотезы проклятия ресурсов является слабой, если принять во внимание потенциальную предвзятость публикации и неоднородность методов. в учетную запись.» Мета-анализ 46 природных экспериментов 2021 года показывает, что рост цен на нефть и добываемые полезные ископаемые увеличивает вероятность конфликта. Исследование 2011 года, опубликованное в журнале « Сравнительные политические исследования», показало, что «богатство природных ресурсов может быть либо« проклятием », либо« благословением », и что это различие обусловлено внутренними и международными факторами, которые можно изменить с помощью государственной политики, а именно: накопление капитала и экономическая открытость «.
Голландская болезнь
Согласно исследованию 2020 года, открытие гигантских ресурсов приводит к значительному удорожанию реального обменного курса.
Волатильность доходов
Эффекты анклава
Человеческий капитал
Неблагоприятное воздействие природных ресурсов на формирование человеческого капитала может происходить по нескольким каналам. Высокая заработная плата в добывающей промышленности может побудить молодых рабочих бросить учебу раньше, чтобы найти работу. Доказательства этого были найдены для угольных боновых заграждений или гидроразрывов. Кроме того, ресурсный бум может снизить заработную плату учителей по сравнению с другими работниками, увеличивая текучесть кадров и затрудняя обучение студентов.
Доходы и занятость
Исследование по добыче угля в Аппалачах показывает, что «присутствие угля в Аппалачском регионе сыграло значительную роль в его медленных темпах экономического развития. По нашим наилучшим оценкам, соотношение доходов от угля к личным доходам увеличилось на 0,5 единицы. в округе ассоциируется со снижением темпов роста доходов на 0,7 процентных пункта. Несомненно, добыча угля предоставляет возможности для относительно высокооплачиваемой занятости в регионе, но ее влияние на благосостояние в долгосрочной перспективе представляется отрицательным ».
Исследование нефтяных бумов в США показывает положительное влияние на местную занятость и доходы во время бумов, но после бума доходы «на душу населения» снизились, в то время как «выплаты пособий по безработице увеличились по сравнению с тем, что они были бы, если бы бум не произошел».
Торговые отрасли
Исследование 2019 года показало, что активная горнодобывающая деятельность отрицательно повлияла на рост компаний в торгуемых секторах, но положительно повлияла на рост компаний в неторгуемых секторах.
Прочие эффекты
Природные ресурсы являются источником экономической ренты, которая может приносить большие доходы тем, кто их контролирует, даже в отсутствие политической стабильности и более широкого экономического роста. Их существование является потенциальным источником конфликта между фракциями, борющимися за долю доходов, который может принимать форму вооруженных сепаратистских конфликтов в регионах, где производятся ресурсы, или внутреннего конфликта между различными правительственными министерствами или ведомствами за доступ к бюджетным ассигнованиям. Это, как правило, подрывает способность правительств эффективно функционировать.
Даже если они политически стабильны, страны, в экономике которых преобладают отрасли добычи полезных ископаемых, как правило, менее демократичны и более коррумпированы.
Насилие и конфликт
Существует несколько факторов, влияющих на взаимосвязь между природными ресурсами и вооруженными конфликтами. Ресурсное богатство может повысить уязвимость стран к конфликтам, подрывая качество управления и экономические показатели (аргумент «ресурсного проклятия»). Во-вторых, могут возникать конфликты из-за контроля и эксплуатации ресурсов и распределения их доходов ( аргумент « ресурсной войны »). В-третьих, доступ к доходам от ресурсов для воюющих сторон может продлевать конфликты ( аргумент о « ресурсе конфликта »). Исследование, проведенное в 2018 году в Journal of Conflict Resolution, показало, что повстанцы с большей вероятностью смогут продлить свое участие в гражданских войнах, если у них будет доступ к природным ресурсам, которые они могут провезти контрабандой.
Возникновение сицилийской мафии объясняют проклятием ресурсов. Ранняя деятельность мафии тесно связана с сицилийскими муниципалитетами, богатыми серой, самым ценным экспортным товаром Сицилии. Исследование, проведенное в 2017 году в Journal of Economic History, также связывает появление сицилийской мафии с ростом спроса на апельсины и лимоны после открытия в конце 18 века, что цитрусовые лечат цингу.
В исследовании 2016 года утверждается, что нефтегазовые государства могут иметь смелость действовать более агрессивно из-за неспособности союзных великих держав наказать нефтегазовые государства. У великих держав есть сильные стимулы не нарушать отношения со своим союзником-клиентом, нефтегазовым государством, как по стратегическим, так и по экономическим причинам.
Исследование 2017 года обнаружило доказательства проклятия ресурсов в период американской границы на западе Соединенных Штатов в 19 веке ( Дикий Запад ). Исследование показало, что «в местах, где открытия полезных ископаемых происходили до создания официальных институтов, исторически было больше убийств на душу населения, и эффект сохраняется до сих пор. Сегодня доля убийств и нападений, объясняемых историческими обстоятельствами открытия минералов, составляет сопоставимо с эффектом образования или дохода «.
Исследование, проведенное в The Economic Journal за 2018 год, показало, что «шоки цен на нефть способствуют переворотам в странах с интенсивным использованием нефти на суше и предотвращают их в странах с интенсивным использованием нефти». В исследовании утверждается, что государства, располагающие нефтяным богатством на суше, склонны наращивать свои вооруженные силы для защиты нефти, в то время как государства не делают этого для добычи нефти на суше.
Демократия и права человека
Исследования показывают, что нефтяное богатство снижает уровень демократии и укрепляет автократическое правление. По словам Майкла Росса, «только один тип ресурса постоянно коррелировал с меньшей демократией и худшими институтами: нефть, которая является ключевой переменной в подавляющем большинстве исследований, выявляющих какой-то тип проклятия». Метаанализ 2014 года подтверждает негативное влияние нефтяного богатства на демократизацию. Исследование 2016 года бросает вызов общепринятым академическим представлениям о взаимосвязи между нефтью и авторитаризмом. Также было обнаружено, что другие формы ресурсного богатства укрепляют автократическое правление. Исследование, проведенное в 2016 году, показало, что непредвиденные доходы от ресурсов не имеют политического воздействия на демократии и глубоко укоренившиеся авторитарные режимы, но значительно усугубляют автократический характер умеренно авторитарных режимов. Третье исследование, проведенное в 2016 году, показало, что, хотя и верно то, что богатство ресурсов отрицательно сказывается на перспективах демократии, эта взаимосвязь сохраняется только с 1970-х годов. Исследование 2017 года показало, что присутствие транснациональных нефтяных компаний увеличивает вероятность государственных репрессий. Другое исследование 2017 года показало, что присутствие нефти снижает вероятность установления демократии после падения авторитарного режима. Исследование 2018 года показало, что связь между нефтью и авторитаризмом в основном сохраняется после окончания холодной войны; В исследовании утверждается, что без американской или советской поддержки авторитарные режимы с ограниченными ресурсами должны были демократизироваться, в то время как авторитарные режимы, богатые ресурсами, смогли противостоять внутреннему давлению с целью демократизации. До 1970-х годов в нефтедобывающих странах не было уровней демократизации, которые отличались от других стран.
Исследования Стивена Хабера и Виктора Менальдо показали, что увеличение зависимости от природных ресурсов не вызывает авторитаризма, а может способствовать демократизации. Авторы говорят, что их метод исправляет методологические предубеждения более ранних исследований, которые вращаются вокруг случайных эффектов : «Многочисленные источники предвзятости могут влиять на результаты [более ранних исследований по проклятию ресурсов], наиболее серьезным из которых является упущенная систематическая ошибка, вызванная ненаблюдаемая неоднородность, зависящая от страны и не зависящая от времени «. Другими словами, это означает, что у стран могут быть специфические устойчивые черты, которые не учитываются в модели, что может повысить объяснительную силу аргумента. Авторы утверждают, что шансы на то, что это произойдет, выше, если предположить случайные эффекты, предположение, которое не допускает того, что авторы называют «ненаблюдаемой неоднородностью, характерной для конкретной страны». Эти критические замечания сами по себе подвергались критике. Одно исследование повторно изучило анализ Хабера-Менальдо, используя собственные данные и статистические модели Хабера и Менальдо. В нем сообщается, что их выводы действительны только для периода до 1970-х годов, но примерно с 1980 года наблюдается явное проклятие ресурсов. Авторы Андерсен и Росс предполагают, что нефтяное богатство стало препятствием для демократических преобразований только после преобразовательных событий 1970-х годов, которые позволили правительствам развивающихся стран получить нефтяную ренту, которая ранее откачивалась иностранными фирмами.
Нефтяное богатство может негативно повлиять на демократизацию двумя способами. Во-первых, нефть укрепляет авторитарные режимы, делая переход к демократии менее вероятным. Во-вторых, нефтяное богатство ослабляет демократии. Исследования в целом подтверждают первую теорию, но неоднозначны по поводу второй. Исследование 2019 года показало, что нефтяное богатство связано с повышением уровня персонализма в диктаторских режимах.
Коррумпированные члены национальных правительств могут вступать в сговор с добывающими компаниями, чтобы игнорировать их собственные законы и игнорировать возражения коренных жителей. В отчете комитета сената США по международным отношениям, озаглавленном «Парадокс нефти и бедности», говорится, что «слишком часто нефтяные деньги, которые должны идти бедным нациям, оказываются в карманах богатых или могут быть потрачены на большие дворцы и огромные витрины. проекты вместо того, чтобы вкладываться продуктивно ». Исследование, проведенное в 2016 году, показало, что добыча полезных ископаемых в Африке существенно увеличивает коррупцию; Вероятность того, что человек, живущий в пределах 50 километров (31 мили) от недавно открытой шахты, дал взятку в прошлом году, на 33% выше, чем у человека, живущего в пределах 50 километров от шахт, которые откроются в будущем. Первые также чаще платят взятки за разрешения и считают своих местных советников более коррумпированными. В исследовании, посвященном изучению воздействия добычи полезных ископаемых на местные сообщества в Африке, исследователи пришли к выводу, что активные горнодобывающие районы связаны с увеличением количества взяток, в частности взяток полиции. Их выводы соответствовали гипотезе о том, что добыча полезных ископаемых увеличивает коррупцию.
Одно исследование показывает, что «нефтедобывающие государства, зависящие от экспорта в США, демонстрируют более низкие показатели соблюдения прав человека, чем те, которые экспортируют в Китай». Авторы утверждают, что это связано с тем фактом, что отношения США с производителями нефти были сформированы десятилетия назад, до того, как права человека стали частью их внешнеполитической повестки дня.
Одно исследование нефтяного богатства Колумбии показало, что, «когда цены на нефть растут, законодатели, связанные с правыми военизированными группировками, получают больше полномочий в нефтедобывающих муниципалитетах. В соответствии с применением силы для получения власти положительные ценовые шоки также вызывают рост военизированного насилия и сокращение электоральной конкуренции: меньше кандидатов баллотируется на посты, а победители избираются с более широким перевесом голосов. В конечном счете, на посты избирается меньше депутатов-центристов и уменьшается представительство в центре ».
Исследование, проведенное в 2018 году в International Studies Quarterly, показало, что нефтяное богатство было связано с более слабыми личными свободами (свобода передвижения, свобода религии, право на собственность и свобода от принудительного труда).
Исследование Натана Дженсена показывает, что страны, богатые природными ресурсами, считаются подверженными большему политическому риску для прямых иностранных инвесторов. Он утверждает, что это связано с тем, что лидеры богатых ресурсами стран менее чувствительны к наказанию на выборах, если они предпринимают действия, которые негативно влияют на иностранных инвесторов.
Распределение
Гендерное неравенство
Исследования показывают, что в странах, богатых природными ресурсами, наблюдается более высокий уровень гендерного неравенства в области заработной платы, участия в рабочей силе, насилия и образования. Исследования связывают гендерное неравенство на Ближнем Востоке с богатством ресурсов. По словам Майкла Росса,
Добыча нефти влияет на гендерные отношения, сокращая присутствие женщин на рынке труда. Неспособность женщин присоединиться к несельскохозяйственной рабочей силе имеет глубокие социальные последствия: это приводит к более высокому уровню фертильности, меньшему образованию девочек и меньшему влиянию женщин в семье. Это также имеет далеко идущие политические последствия: когда меньше женщин работает вне дома, они с меньшей вероятностью будут обмениваться информацией и преодолевать проблемы коллективных действий; меньшая вероятность политической мобилизации и лоббирования расширения прав; и с меньшей вероятностью получить представительство в правительстве. Это оставляет нефтедобывающие государства с нетипично сильной патриархальной культурой и политическими институтами.
Росс утверждает, что в богатых нефтью странах на Ближнем Востоке, в Африке, Латинской Америке и Азии потребность в женской рабочей силе снижается, поскольку ориентированное на экспорт производство, в котором доминируют женщины, вытесняется последствиями голландской болезни. Эта гипотеза получила дальнейшее подтверждение при анализе бума горнодобывающей промышленности в Африке. Что касается Соединенных Штатов, свидетельства неоднозначны. Сравнения на уровне штатов показывают, что богатство ресурсами приводит к более низкому уровню участия женщин в рабочей силе, более низкой явке и меньшему количеству мест, занимаемых женщинами в законодательных органах. С другой стороны, анализ ресурсных бумов на уровне округов в начале 20-го века обнаружил в целом положительное влияние ресурсного богатства на участие одиноких женщин в рабочей силе.
Исследования также связали богатство ресурсов с ростом насилия в семье и гендерным разрывом в образовании.
Международное сотрудничество
Исследования показывают, что чем больше государства зависят от экспорта нефти, тем меньше они становятся склонными к сотрудничеству: у них меньше шансов присоединиться к межправительственным организациям, принять обязательную юрисдикцию международных судебных органов и согласиться на обязательный арбитраж для инвестиционных споров.
Иностранная помощь
В политической экономии есть аргумент, что иностранная помощь может иметь такие же негативные последствия в долгосрочной перспективе для развития, как и в случае ресурсного проклятия. Так называемое «проклятие помощи» является результатом извращенных политических стимулов для слабой группы государственных служащих, снижения ответственности политиков перед гражданами и уменьшения экономического давления благодаря доходу от нетрудового ресурса для смягчения экономического кризиса. Когда иностранная помощь представляет собой основной источник доходов для правительства, особенно в странах с низким уровнем дохода, государственный потенциал по наращиванию потенциала мешает, подрывая реагирование на налогоплательщиков или уменьшая стимул для правительства искать другие источники дохода или увеличивая налогообложение.
Преступление
Исследование 2018 года показало, что «увеличение стоимости запасов нефти на 1% увеличивает количество убийств на 0,16%, грабежей на 0,55% и воровства на 0,18%».
Примеры в биологии и экологии
Гипотеза мутуализма была впервые описана, когда Кропоткин изучал фауну сибирской степи, где условия окружающей среды суровы, он обнаружил, что животные, как правило, сотрудничают, чтобы выжить. Чрезвычайная конкуренция наблюдается в лесах Амазонки, где жизнь требует мало энергии для поиска ресурсов (например, солнечный свет для растений), поэтому жизнь может позволить себе выбирать биотические факторы (например, конкуренция), а не абиотические факторы.
Критика
В статье Тада Даннинга, опубликованной в 2008 году, утверждается, что, хотя доходы от природных ресурсов могут способствовать развитию или укреплению авторитарных режимов, в определенных обстоятельствах они также могут способствовать развитию демократии. В странах, где рента за природные ресурсы составляет относительно небольшую часть экономики в целом, а нересурсная экономика неравномерна, рента за ресурсы может укрепить демократию за счет уменьшения страха экономических элит перед уступкой власти, поскольку политика социального обеспечения может финансироваться за счет ренты за ресурсы, а не за счет перераспределение. Даннинг предлагает демократическую консолидацию Венесуэлы во время нефтяного бума 1970-х годов как ключевой пример этого явления.
В исследовании 2011 года утверждается, что предыдущие предположения о том, что изобилие нефти является проклятием, основывались на методологиях, которые не учитывали межстрановые различия и зависимости, возникающие в результате глобальных потрясений, таких как изменения в технологиях и ценах на нефть. Исследователи изучили данные Всемирного банка за период 1980–2006 годов для 53 стран, на которые приходилось 85% мирового ВВП и 81% мировых доказанных запасов нефти. Они обнаружили, что изобилие нефти положительно влияет как на краткосрочный рост, так и на долгосрочные уровни доходов. В сопроводительном документе, использующем данные по 118 странам за период 1970–2007 годов, они показывают, что именно неустойчивость цен на сырьевые товары, а не изобилие как таковое, является причиной парадокса ресурсного проклятия.
В статье Indra Overland за 2019 год утверждается, что опасения по поводу новой формы ресурсного проклятия, связанного с возобновляемой энергией, преувеличены, поскольку возобновляемые источники энергии более равномерно распределены по миру, чем ресурсы ископаемого топлива. Некоторые страны могут по-прежнему получать непредвиденные доходы от критически важных материалов для технологий возобновляемых источников энергии, но это зависит от того, как развиваются технологии и какие материалы им требуются.