Самоповреждением называют умышленное нанесение человеком себе травм, включающих в себя укусы, ожоги, изъязвления и т. д. Повреждения такого рода обычно не фатальны и не осуществляются с намерением суицида. Самоповреждающее поведение распространено среди подростков, молодых женщин, ветеранов военных действий и психиатрических пациентов (в частности, среди страдающих биполярно-аффективным расстройством, шизофренией, синдромом Мюнхгаузена). Повторяющееся нанесение себе увечий получило название синдрома Ван Гога, так как художник отрезал мочку уха и преподнес ее в подарок проститутке (по самой распространённой версии). Также определение синдрома Ван Гога включает в себя и стремление пациентов к многократным хирургическим вмешательствам.
Большая часть научных публикаций на тему вышеуказанного синдрома является описаниями клинических случаев, часть которых датируется началом XX века. Часто описываются отрезания ушей, половых органов, нанесение порезов на конечности. Один из этих случаев приведен ниже.
В 1962 году в больницу при Университете Вирджинии поступил одинокий мужчина 59-ти лет. Его основной жалобой являлось якобы наличие в левом ухе обручального кольца, принадлежащего его матери и он желал, чтобы оно было удалено. До его поступления в больницу он проконсультировался с отоларингологом по месту жительства, который одобрил операцию при условии, что перед ней пациент получит консультацию психиатра. Мужчина рассказал следующую историю: он считал себя здоровым до 1938 года, до тех пор, пока впервые не испытал в возрасте 32 лет «шум в голове», симптом, который более не проходил с тех пор. Его проявления включали в себя странные звуки и ощущения, сосредоточенные около левого уха. Пациент описывал их время от времени то как «шкварчание, как будто кладешь сырой стейк на раскаленную решетку», то как «взрывы», то как «статическое облучение». В 1942-м году, накануне призыва на службу в армию США, мужчина вспомнил об инциденте, произошедшем в его детстве, когда ему было два или три года. Он сидел на коленях у матери, которая говорила с подругой. Когда она сняла обручальное кольцо, чтобы показать его женщине, ребенок выхватил его из рук и попытался засунуть в ухо.
В 1955 году «шум» усилился. После удаления двух зубов мужчина сформировал стойкое убеждение, что золотое кольцо, якобы находящееся у него в ухе и металл в составе пломб в зубах соединены электрическим контуром, по которому проходит ток. В соответствии со словами пациента, этот ток медленно разрушал металл в пломбах и заставлял его притягиваться к кольцу, двигаясь через толщу челюсти. Мужчина с удовлетворением отметил, что вольтметр, электроды которого были размещены между ухом и челюстью показал напряжение в 0,5 В. Впоследствии он убедил стоматолога в необходимости замены пломб на пластиковые.
Следующие десять лет прошли для больного в путешествиях от больницы к больнице на территории востока и среднего запада США, в течение которых он искал врача, который согласится осуществить операцию на ухе. За это время он перенёс 12 хирургических вмешательств на челюсти, синусах и, конечно, левом ухе. Однажды дело дошло даже до самостоятельной попытки прооперировать себя перед зеркалом, однако далее единственного поверхностного надреза мужчина не продвинулся. Кульминацией истории стала операция в 1962 году, осуществленная после осмотра психиатром, уже ранее упомянутого в тексте.
Сам хирург сообщил, что 21 февраля 1962 год он провел удаление участка мягких тканей в форме кольца, проходящего по окружности наружного слухового прохода. По состоянию тканей можно было отметить следы хронического воспаления, вероятнее всего, возникшего как результат самостоятельной попытки извлечь украшение. Конечно же, на самом деле золотого кольца в ухе обнаружено не было. Область вмешательства зажила успешно, однако, по словам пациента, он все ещё ощущает присутствие ювелирного изделия в ухе.
В течение трех лет, последовавших за изначальным освидетельствованием психиатра изменений в состоянии пациента не наблюдалось. Помимо вышеописанного навязчивого состояния в повседневной жизни отклонений от нормы не наблюдалось.
Несмотря на отсутствие клинических проявлений, тесты, проведённые в 1962, 1963 и 1965 году выявили у мужчины депрессивные черты. Сложно сказать, что стало причиной такой фиксации: было ли это инфицирование левого уха в возрасте шести лет, о котором позднее пациент вспомнил, или же тот факт, что единственные отношения, которые он мог поддержать с людьми и окружающим миром могли носить только медицинский характер в связи с его одиночеством.
В случае синдрома Ван Гога, в какой бы форме он ни выражался — как в вышеприведенном случае или в форме нанесения себе увечий, — сложно говорить о единой этиологии. Например, наблюдения врачей из Ирана показали, что одинаковые увечья могут нанести себе пациенты как с депрессией, так и с пограничный расстройством личности. Их коллеги из Непала описывали случаи синдрома Ван Гога у пациентов с диагностированной шизофренией.
Смотреть что такое «Симптом Ван Гога» в других словарях:
ван Гога симптом — Описан H.S. Abram (1966). Заключается в том, что больные либо сами себя оперируют, либо требуют, чтобы врачи произвели им те или иные операции. Может наблюдаться при параноидной и ипохондрической формах шизофрении, в клинике психопатий. Иногда… … Толковый словарь психиатрических терминов
ван Гога симптом — (Abram, 1966) склонность некоторых пациентов (с бредом болезни, бредом физического недостатка, под влиянием аффекта, из побуждений к членовредительству) самим делать себе хирургические операции или, что бывает чаще всего, осуществлять иные… … Энциклопедический словарь по психологии и педагогике
Дисморфомания — (Schneider C., 1931; δισ нарушение, расстройство, μορφη лицо, наружность, μανια страстное влечение;греч.) патологическая убеждённость в необходимости хирургической коррекции какой либо части тела или органа с активным стремлением к исправлению… … Википедия
Клинический архив гениальности и одарённости — «Клинический архив гениальности и одарённости» сборник работ, издававшийся с 1925 по 1930 год в Свердловске (сейчас Екатеринбург) под редакцией Григория Владимировича Сегалина. Содержание 1 История 2 … Википедия
Клинический архив гениальности и одаренности — «Клинический архив гениальности и одарённости» сборник работ, которые выходили с 1925 по 1930 год в Свердловске (сейчас Екатеринбург) под редакцией Григория Владимировича Сегалина. В этом сборнике представлены работы психологов и психиатров,… … Википедия
Винсент Ван Гог: об опыте переживания психического расстройства
Винсент Ван Гог — один из тех художников, кого специалисты единодушно причисляют к категории художников душевнобольных. По этому поводу написано огромное количество работ, авторами которых являются психиатры и психоаналитики, историки искусства и культурологи, и даже «Википедия» при запросе «душевнобольные художники» выдает информацию о нем.
Исследователи спорят о диагнозах, выдвигая предположения о наличии у Ван Гога биполярного расстройства, шизофрении или эпилепсии, отягченных злоупотреблением алкоголя. Но все эти диагнозы лишь интерпретации уникального ансамбля текстов, написанных самим Винсентом Ван Гогом.
Немногие художники, взявшись за перо, оставили нам наблюдения, дневники, письма, значение которых было бы сопоставимо со сделанным ими вкладом в области живописи.
Но письма Ван Гога — это потрясающий, ни на что не похожий документ, растянувшийся на сотни страниц, это диалог с адресатами писем, но также и с самим собой, Богом, миром.
Не нуждаясь в посредниках и переводчиках, Винсент Ван Гог сам рассказывает о своем опыте переживания психического расстройства, представая перед читателями удивительным, думающим, трудолюбивым и очень чутким человеком, который в периоды между приступами ужасной болезни был куда более здоров, чем большинство его интерпретаторов и диагностов.
Щемящий сердце рассказ художника об опыте переживания психического расстройства начинается 2 января 1889 года в письме, адресованном его брату Тео, из психиатрической больницы французского города Арль, где Винсент оказался после всем известного происшествия с отрезанным ухом.
«Чтобы рассеять все твои опасения на мой счет, пишу тебе несколько слов из кабинета уже знакомого тебе доктора Рея, проходящего практику в здешней лечебнице. Я пробуду в ней еще два-три дня, после чего рассчитываю преспокойно вернуться домой. Прошу тебя об одном — не беспокоиться, иначе это станет для меня источником лишних волнений».
Кстати, в знак благодарности за ту помощь, которую г-н Рей оказывал Ван Гогу во время приступов болезни, художник нарисовал его портрет. Современники утверждали, что портрет получился очень похожим на модель, однако Феликс Рей был равнодушен к искусству. Картина Ван Гога провалялась на чердаке, потом ей еще какое-то время закрывали дырку в курятнике, и только в 1900 году (через 10 лет после смерти художника) картину нашли во дворе доктора Рея. Работа была приобретена знаменитым российским коллекционером Сергеем Щукиным и хранилась в его личной коллекции вплоть до 1918 года. Уезжая в иммиграцию, коллекционер оставил картину на родине, так она попала в коллекцию Государственного музея изобразительных искусств им. Пушкина в Москве.
После этой первой госпитализации Винсент Ван Гог напишет брату Тео: «Уверяю тебя, что несколько дней, проведенных мною в лечебнице, оказались очень интересными: у больных, вероятно, следует учиться жизни. Надеюсь, что со мной ничего особенного не случилось, — просто, как это бывает у художников, нашло временное затмение, сопровождавшееся высокой температурой и значительной потерей крови, поскольку была перерезана артерия; но аппетит немедленно восстановился, пищеварение у меня хорошее, потеря крови с каждым днем восполняется, а голова работает все яснее».
В письме брату Тео от 28 января 1889 года Винсент Ван Гог предлагает свой ответ на интересующий многих вопрос о связи гениальности и помешательства, искусства и психопатологии: «Не скажу, что мы, художники, душевно здоровы, в особенности не скажу этого о себе — я-то пропитан безумием до мозга костей; но я говорю и утверждаю, что мы располагаем такими противоядиями и такими лекарствами, которые, если мы проявим хоть немного доброй воли, окажутся гораздо сильнее недуга».
3 февраля 1889 года Винсент Ван Гог делает любопытное наблюдение в отношении жителей города Арль — нет, не пациентов местной психиатрической лечебницы, а обычных горожан: «Должен сказать, что соседи исключительно добры ко мне: здесь ведь каждый чем-нибудь страдает — кто лихорадкой, кто галлюцинациями, кто помешательством; поэтому все понимают друг друга с полуслова, как члены одной семьи… Однако полагать, что я вполне здоров, все-таки не следует. Местные жители, страдающие тем же недугом, рассказали мне всю правду: больной может дожить до старости, но у него всегда будут минуты затмения. Поэтому не уверяй меня, что я вовсе не болен или больше не заболею».
Из письма художника брату от 19 марта 1889 года мы узнаем, что жители Арля обратились к мэру города с заявлением, подписанным некоторыми горожанами, о том, что Ван Гог не имеет права жить на свободе, после чего полицейский комиссар отдал распоряжение снова госпитализировать художника. «Словом, вот уже много дней я сижу в одиночке под замком и присмотром служителей, хотя невменяемость моя не доказана и вообще недоказуема. Разумеется, в глубине души я уязвлен таким обращением; разумеется также, что я не позволю себе возмущаться вслух: оправдываться в таких случаях — значит признать себя виновным».
21 апреля Винсент Ван Гог сообщает брату Тео о своем решении после выхода из больницы поселиться в приюте для психически больных в Сен-Реми-де-Провансе: «Надеюсь, будет достаточно, если я скажу, что решительно не способен искать новую мастерскую и жить там в одиночестве… Работоспособность моя постепенно восстанавливается, но я боюсь потерять ее, если стану перенапрягаться и если на меня, сверх того, ляжет вся ответственность за мастерскую… Меня начинает утешать то обстоятельство, что теперь я начинаю считать безумие такой же болезнью, как любая другая».
Пребывание Винсента Ван Гога в психиатрической больнице, а позже в приюте для душевнобольных финансировал брат художника — Тео. Помимо этого, Теодор на протяжении более чем 10 лет обеспечивал Винсента средствами к существованию, давал деньги на аренду жилья и ателье, на холсты, краски и текущие расходы. «Я не знаю такого лечебного заведения, куда меня согласились бы принять бесплатно на том условии, что я буду заниматься живописью за свой счет, а все свои работы отдавать больнице. Это — не скажу большая, но все же несправедливость. Найди я такую лечебницу, я без возражений перебрался бы в нее».
Перед отъездом из Арля в приют для душевнобольных Сен-Реми-де-Прованса Винсент Ван Гог пишет брату следующее письмо: «Я должен трезво смотреть на вещи. Безусловно, есть целая куча сумасшедших художников: сама жизнь делает их, мягко выражаясь, несколько ненормальными. Хорошо, конечно, если мне удастся снова уйти в работу, но тронутым я останусь уже навсегда».
Винсент Ван Гог провел в приюте Сен-Реми-де-Прованса год (с мая 1889-го по май 1890-го), директор приюта разрешил художнику работать и даже предоставил отдельную комнату под мастерскую. Несмотря на повторяющиеся припадки, Винсент продолжал рисовать, видя в этом единственное средство борьбы с болезнью: «Работа над картинами — необходимое условие моего выздоровления: я лишь с большим трудом перенес последние дни, когда был вынужден бездельничать и меня не пускали даже в комнату, отведенную мне для занятий живописью…»
В Сен-Реми-де-Провансе художник рисует пейзажи, изображающие виды из окна мастерской и сад, а когда Винсенту разрешили под присмотром покидать приют, то на его холстах появились и окрестности Сен-Реми.
Несмотря на три тяжелейших припадка, которые на многие недели вывели Винсента из строя, он написал за этот год более 150 картин, сделал более 100 рисунков и акварелей.
Из письма Ван Гога сестре: «Здесь, правда, находятся несколько тяжелобольных, но страх и отвращение, которые вселяло в меня раньше безумие, значительно ослабели. И хотя тут постоянно слышишь ужасные крики и вой, напоминающие зверинец, обитатели убежища быстро знакомятся между собой и помогают друг другу, когда у одного из них начинается приступ. Когда я работаю в саду, все больные выходят посмотреть, что я делаю, и, уверяю Вас, ведут себя деликатнее и вежливее, чем добрые граждане Арля: они мне не мешают. Вполне возможно, что я пробуду тут довольно долго. Никогда не испытывал такого покоя, как здесь и в арльской лечебнице».
Искреннее восхищение вызывает стремление Винсента Ван Гога работать, несмотря на болезнь, продолжать заниматься живописью и не сдаваться: «Жизнь проходит и ее не воротишь, но именно по этой причине я и работаю не жалея сил: возможность поработать тоже не всегда повторяется. В случае со мной — и подавно: ведь более сильный, чем обычно, приступ может навсегда уничтожить меня как художника».
Важно отметить, что Ван Гог, вероятно, был единственным жителем приюта, который занимался делом: «Следовать лечению, применяемому в этом заведении, очень легко даже в случае переезда отсюда, ибо здесь ровно ничего не делают. Больным предоставляется прозябать в безделье и утешаться невкусной, а порой и несвежей едой».
В конце мая 1890 года Тео предложил брату перебраться поближе к нему и его семье, на что Винсент возражать не стал. Проведя три дня у Тео в Париже, художник поселяется в Овер-сюр-Уаз (небольшой деревушке, находящейся недалеко от Парижа). Здесь Винсент работает, не позволяя себе ни минуты отдыха, каждый день из-под его кисти выходит новое произведение. Таким образом, за последние два месяца жизни он создает 70 картин и 32 рисунка.
В Овер-сюр-Уаз наблюдение за художником принимает на себя доктор Гаше, который был специалистом в области сердечных заболеваний и большим любителем искусства. Об этом враче Винсент напишет: «Насколько я понимаю, рассчитывать на доктора Гаше не приходится ни в коей мере. Во-первых, как мне кажется, он болен еще больше, чем я, — уж во всяком случае не меньше; такие вот дела. А коли слепой ведет слепого, не рухнут ли они оба в канаву?»
Рухнули… 29 июля 1890 года уйдет из жизни Винсент Ван Гог, пустив пулю себе в грудь, он умрет в присутствии вызванного доктора Гаше. В кармане художника найдут последнее письмо, адресованное Тео Ван Гогу, которое заканчивается так: «Что ж, я заплатил жизнью за свою работу, и она стоила мне половины моего рассудка, это так…»
Смерть старшего брата обернется катастрофой и для Теодора Ван Гога: после неудачной попытки организовать посмертную выставку картин брата у Тео обнаружатся признаки помешательства, его жена примет решение поместить больного в психиатрическую лечебницу, где он и умрет 21 января 1891 года.
Совместный труд братьев будет высоко оценен посмертно, и невероятной несправедливостью кажется то, что ни один из них не дожил до того дня, когда к Винсенту Ван Гогу пришли мировая известность и признание.
«Гений и безумство». За последнюю пару веков эти два понятия стали почти синонимами. Здоровой психикой обыватель прикрывает собственную бесталанность, а псевдо-гений напротив выдает свою эксцентричность за талант. В очередной раз об этом заставляет вспомнить юбилей Винсента Ван Гога, со дня рождения которого сегодня исполняется 160 лет. В массовом сознании почти каждый «великий» оказывается не от мира сего, а его болезнь воспринимается как нечто совершенно необходимое – не будь безумия, не было бы и столь ярких произведений. Эта теория имеет право на существование. Для ученых, наследие гениев ушедших эпох – источник для научных изысканий, позволяющих проследить связь между творчеством и психическими заболеваниями (биполярным аффективным расстройством и депрессией).
Но за «романтическим флером» трагедий гениев мы постепенно забываем о том, что свои великие произведения создавали они отнюдь не в периоды болезней и кризисов, а наоборот. А также о том, что все они были просто людьми, и толкали их в «пучину безумия» часто вовсе не собственные творения, а нетерпимость общества, которое и к началу ХХI века все еще учится толерантности. РИА Новости предлагает вспомнить пять историй тех, чье творчество мы уже давно не воспринимаем без «безумного» подтекста.
Винсент Ван Гог и его ухо
Благодаря множеству книг, например, «Жизнь Ван Гога» Анри Перрюшо или «Жажда жизни» Ирвинга Стоуна, некоторые факты его биографии, как история с отрезанным ухом, превратились в исторические анекдоты. Кстати, версий случившегося несколько. Перрюшо описывал инцидент как последствия нервного срыва: Ван Гог после ссоры с Гогеном, на которого он якобы бросился с бритвой, обратил ярость против себя и сам отсек себе часть левого уха (мочку), которую запечатал в конверт и отдал знакомой проститутке «на память». Несколько лет назад немецкие искусствоведы усомнились в подлинности этой истории, так как преподносилась она со слов «неисправимого лгуна» Гогена, и представили альтернативную версию произошедшего. Во время ссоры именно Гоген, отличный фехтовальщик, поднаторевший в драках, отсек приятелю ухо, а потом, дабы отвести от себя подозрения, рассказал известную нам всем историю.
Подлил масла в огонь славы и галерист Юлиус Мейер-Грефе. После смерти художника он, чтобы повыгоднее продавать картины, развернул настоящую PR-кампанию, в которой Ван Гог представал «мистиком» и «безумным гением-одиночкой». Сложившийся в общественном сознании образ художника Ван Гога во многом сформирован под влиянием Мейер-Грефе.
27 июля 1890 года Ван Гог предпринял попытку самоубийства, выстрелив себе в грудь из пистолета. Спустя почти сутки после ранения художник скончался от потери крови. В последние пару лет своей жизни Ван Гог пережил несколько сильных кризисов, сопровождавшихся бредом и галлюцинациями, и самоубийство на первый взгляд логично укладывается в историю течения его болезни – «рано или поздно он бы это сделал». Но не меньшую роль в трагедии сыграло и отношение окружающих. Люди всегда были нетерпимы к душевнобольным. Жители Арля, в окрестностях которого Ван Гог жил в последние годы жизни, буквально травили его за «странный» и «нелепый» внешний вид (меховая шапка летом, испачканная краской одежда): оскорбления и камни в спину, а позже даже петиция мэру с требованием поместить Ван Гога в лечебницу. И это учитывая тот факт, что увлеченный творчеством художник (живопись и правда была его манией) вряд ли мешал кому-либо из добропорядочных жителей города.
Михаил Врубель и «Демон»
В первые месяцы 1902 года супруга Врубеля, а вскоре и окружающие стали замечать за ним странности поведения. Сестра Надежды Забелы, Екатерина Ивановна Ге, писала об этом:
«Все близкие и знакомые замечали, что с Михаилом Александровичем происходит что-то неладное, но и сомневались постоянно все-таки, так как в речах его никогда не было бессмыслицы, он узнавал всех, все помнил, он сделался лишь гораздо самоувереннее перестал стесняться с людьми и говорил без умолку. В это время картину «Демон» перевезли в Петербург для выставки «Мира искусства», и Михаил Александрович, несмотря на то, что картина была уже выставлена, каждый день с раннего утра переписывал ее, и я с ужасом видела каждый день перемену. Были дни, что «Демон» был очень страшен, и потом опять появлялись в выражении лица Демона глубокая грусть и новая красота… Вообще, несмотря на болезнь, способность к творчеству не покидала Врубеля, даже как будто росла, но жить с ним уже делалось невыносимо». С тех пор народная молва прочно связала болезнь художника с его «Поверженным Демоном».
Врубеля лечили сначала в Риге, затем перевели в клинику Сербского в Москве. Кризис прошел в частной лечебнице доктора Усольцева. Это здание на улице 8 Марта сохранилось до наших дней, и сейчас там располагается Центральная Московская областная клиническая психиатрическая больница. Под наблюдением доктора Усольцева Врубель снова начал есть, спать и рисовать. Летом 1904 года Врубель выписался и с супругой переехал в Петербург. Екатерина Ге писала:
«…странное дело, сумасшедшему Врубелю все больше чем никогда поверили, что он гений, и его произведениями стали восхищаться люди, которые прежде не признавали его».
Но менее года спустя случился рецидив болезни. Скончался Врубель в 1910 году от воспаления легких, в возрасте 54 лет. О диагнозе художника долго писали просто «неизлечимая болезнь» или «душевное расстройство» (и после его смерти, и в советский период), стараясь не называть диагноз, поставленный ему Бехтеревым: прогрессивный паралич.
Камилла Клодель и «мошенник» Роден
В 1913 году Камилле Клодель был поставлен диагноз шизофрения. И хотя симптомы этой болезни описывались еще в трудах медиков древности как самостоятельное заболевание, шизофрения была выделена лишь в 1908 году швейцарским психиатром Эйгеном Блейером, о причинах же, ее вызывающих, споры идут до сих пор. Если раньше большинство придерживалось теории, что это наследственное заболевание, то современные исследования все чаще опровергают этот факт.
Трагическая судьба художницы стала основой нескольких фильмов, последний из которых – драма Бруно Дюмона, посвященная первым годам вынужденного заключения Камиллы. Их роман с Роденом лег в основу пьесы Ибсена «Когда мы, мертвые, пробуждаемся», а случай ее болезни описан во множестве книг, художественных и научных. Но сказать однозначно, что же стало если не причиной болезни, то ее катализатором, сложно.
В разное время виновниками объявлялись то Роден, неверный любовник, обманывавший двух своих женщин и разбивший Камилле сердце, жестокие родственники, фактически бросившие ее на произвол судьбы, и даже в какой-то степени брат. Поль Клодель (дипломат и поэт) был самым близким человеком в жизни Камиллы, но и его обвиняли в намерении спрятать сестру подальше от мира, чтобы не оставаться вечно в ее тени.
Но, конечно же, причин была масса и главная из них – конфликт личности Камиллы, ее восприятие собственного места в мире и этого самого мира, не готового ее принять. С самого детства Камилла, старшая из детей, старалась выделяться из толпы, как мы бы сейчас сказали. Родители всеми силами пытались воспитать ее в традициях того времени, вырастить будущую добропорядочную жену и мать семейства и ее стремление к творчеству, проявившееся весьма рано, никак не соответствовало этим планам. В 15 лет она самостоятельно и весьма успешно занималась скульптурой, заставляя всю семью часами позировать ей. Но если отец, в общем поощрявший увлечение дочери, относился к ее затеям благосклонно, то отношения с матерью оставляли желать лучшего. Ссоры и скандалы между ними происходили регулярно, и усугубляло конфликт то, что мать открыто предпочитала Камилле младшую дочь Луизу, послушную и воплощавшую в жизнь ее мечты об идеальной дочери. Камилла весьма болезненно переживала это отношение, учитывая особенности ее характера: резкий темперамент и болезненную гордость. Она с детства считала себя особенной. Поль Клодель писал о том, что даже в детстве она часто вела себя по отношению к окружающим «ужасно высокомерно».
Сейчас большинство сохранившихся работ Камиллы (многие она разбила в момент психологического кризиса) описываются искусствоведами как самобытные работы удивительно талантливого скульптора, но при жизни Камилла, хотя и слышала похвалы, но за ними всегда стоял намек на вторичность – для современников она была лишь ученица и любовница Родена.
Эдвард Мунк и любовь
Первый серьезный приступ болезни Мунк пережил в 1904-м после разрыва со своей возлюбленной Туллой Ларсен. Их роман вообще сказался на жизни художника самым драматичным образом.
Эдвард Мунк ни разу не был женат, всю жизнь считал, что «пригоден лишь к живописи» и должен сделать выбор между работой и любовью. Его первой любовью стала Милли Таулов, замужняя женщина, которую он в своих дневниках называет миссис Хэйберг (Mrs Heiberg). И хотя эта связь продлилась несколько лет, все это время строгое пуританское воспитание не давало художнику избавиться от мучительного чувства вины.
Знакомство же с Туллой Ларсен, дочерью богатого норвежского виноторговца, состоялось в 1898 году, когда Мунк представлял свои работы на выставке в Берлине. Успех его выставки, знакомство с писателями Августом Стриндбергом и Станиславом Пшибышевским приводит Мунка в мир европейской богемы со всеми вытекающими из этого последствиями, включая алкоголь и наркотики. Мунк писал ей: «… я люблю вас, и для меня это просто безумие…»
Их роман был весьма стремительным, и Тулла поставила своей целью женить Мунка на себе, чего художник старался избежать. Развязка этой драмы произошла в 1902-м, когда Тулла решила «сыграть» на своеобразном отношении художника к смерти, подговорив общих знакомых сообщить Эдварду о ее самоубийстве. Когда же Мунк обнаружил ее живой и здоровой, последовал скандал. Что произошло во время этой ссоры доподлинно неизвестно, но каким-то образом Мунк ранит сам себя выстрелом из пистолета. Ранение не смертельное, он повредил средний палец левой руки, но впоследствии из-за этого ранения ему становится тяжело держать палитру – боли постоянно напоминали об этом инциденте.
Осенью 1908 года после очередного нервного срыва Мунк попал в психиатрическую лечебницу доктора Якобсона в Копенгагене, откуда выписался несколько месяцев спустя.
Лечение и замкнутый образ жизни в последующие годы (до своей смерти в 1944 году Мунк жил в своем загородном доме в местечке Экели недалеко от Осло, старательно избегая контактов с окружающими) позволили ему избежать рецидивов, но перестали ли его мучить собственные демоны, неизвестно.
Загадки Эдгара По
И при жизни и после смерти о По ходило множество историй, и скандальных, и таинственных, многие из которых он придумывал сам. Хулио Кортасар, переводивший произведения По на испанский и посвятивший ему несколько эссе в том числе и биографическое, приводит множество примеров «эксцентричных» поступков, один из которых касался его бывшей возлюбленной Мэри Деверо. Родные девушки всячески старались оградить ее от общений с недостойным по их мнению человеком (По был беден, да и предыдущие выходки не шли на пользу его репутации). В результате дело закончилось абсолютно диким скандалом: Эдгар По купил хлыст и избил им дядю Мэри, а затем, как пишет Кортасар, «вломился в дом и наконец бросил хлыст к ногам девушки с криком: «На, получай, вот тебе подарок!».
Эта история имела и продолжение:
Хулио Кортасар «Жизнь Эдгара По»: Где-то в июле 1842 года, впав в полубезумное состояние, он совершил путешествие из Филадельфии в Нью-Йорк, куда его вдруг повлекли воспоминания о Мэри Деверо, о той самой девушке, дядю которой Эдгар когда-то отстегал хлыстом. Мэри была замужем, и Эдгаром овладело абсурдное желание дознаться, любит ли она своего мужа. Ему пришлось несколько раз туда–сюда переправиться через реку на пароме, спрашивая у всех встречных адрес Мэри. Но он все же добрался до ее дома и устроил там безобразную сцену. Потом остался пить чай (легко вообразить себе лица Мэри и ее сестры, которым против воли пришлось терпеть его, так как он проник в дом в их отсутствие). Наконец гость удалился, но прежде искрошил ножом несколько редисок и потребовал, чтобы Мэри спела его любимую песню. Только несколько дней спустя сбившейся с ног миссис Клемм удалось с помощью отзывчивых соседей отыскать Эдгара, который в полном помрачении рассудка бродил по окрестным лесам.
Гордый нрав и вспыльчивость всегда были свойственны его характеру, как отмечали некоторые исследователи творчества писателя, с каждым новым произведением рос эгоцентризм и жажда превосходства. Профессор психологии Джон Кауфхолд из университета Гарднер-Уэбб в своей книге «Неврозы Эдгара Аллана По» пишет: «Его одежда, манеры, амбиции, романы и болезни, все имело одну единственную цель – сделать его центром вселенной». Мешало этим целям практически все: после разрыва с приемной семьей он почти всегда живет в состоянии нищеты, из-за вспыльчивого характера в жизни По гораздо больше врагов и завистников, чем друзей.
Хотя автор утверждает, что у По не было ни клинической депрессии, ни биполярного расстройства, он уверен, что По страдал от депрессивных состояний: » У него были частые смены настроения (маниакальные эпизоды сменялись подавленным состоянием). Он чувствовал, будто был не в состоянии контролировать свои эмоции (время от времени, это становилось причиной приступов паники), и сам верил, что он сходит с ума».
Смерть Эдгара По оставила еще больше загадок, чем жизнь. Как известно, 3 октября 1849 года он был найден лежащим на улице Балтимора в невменяемом состоянии, и четыре дня спустя скончался, так и не придя в полное сознание. Среди причин гибели называли и алкоголизм, и диабет, и заболевания мозга, и даже убийство. Впрочем, все это тоже лишь предположения – все медицинские записи и документы, включая свидетельство о смерти, были утеряны.
