Что такое социальная база партии

Социальная база политических партий. Партии «хватай-всех». Социальная база политических партий в современной России

Социальная база партии – это совокупность усредненных социально-демографических характеристик ее электората.

Различие в социальной базе пп объясняется теорией социальных расколов Липсета и Роккана.

Проследив историю политических партий Запада, они пришли к выводу о том, что существует 4 основных раскола, по которым происходит образование политических партий.

1. Территориальный – центр-периферия. Размежевание берет свое начало с образования государтв-наций и, соответственно, начала вмешательства центра в дела регионов. В некоторых случаях ранние волны мобилизации могли поставить территориальную систему на грань полного распада, способствуя формированию трудноразрешимых территориально-культурных конфликтов: противостояния каталонцев, басков и кастильцев в Испании, фламандцев и валлонов в Бельгии, размежевания между англо­говорящим и франкоговорящим населением Канады. И образование партий – баскской в Испании, националистических партий Шотландии и Уэльса.

2. Государство – церковь. Это конфликт между централизующим, стандар­тизующим и мобилизующим государством-нацией и исторически укрепившимися привилегиями церкви.

Как протестантские, так и католические движения создавали широкие сети ассоциаций и институтов для своих членов, организуя стабильную поддержку даже среди рабочего класса. Это объясняет создание христианско-демократической партии Германии и других.

Таким образом, социальная база партий зависит от типа раскола, повлекшего образование партии, они могут быть классовые, национальные, региональные, религиозные.

Структурные сдвиги второй половины ХХ века, связанные с построением велфэр стейт, возникновением среднего класса, породили изменения в партийных системах и возникновение нового типа партий – всеохватных.

Понятие «всеохватывающих партий», использованное впервые Кирхаймером в 1966 г., отражало новые явления в отношениях между партиями, государством и гражданским обществом. Во-первых, эрозия жестких социальных границ между группами ослабляла политическую идентификацию населения и размывала прежние связи между их интересами и партиями. Во-вторых, экономический рост и политика всеобщего благосостояния заставили партии разрабатывать партийные программы, которые отражали интересы не отдельных групп, а всего населения, или почти всего. В-третьих, развитие средств массовой информации позволило партийным лидерам обращаться ко всем избирателям сразу, а не к какой-то особой их части, и сделало последних скорее «покупателями» партий, а не их активными участниками. «Всеохватные партии» превратились в брокеров, торгующих государственными постами. Дальнейшее развитие партий идет по пути установления все более тесной связи между партиями и государством и усиления связи между партиями.

Эти партии характеризуются отсутствием идеологических устремлений, размытой социальной базой, партии и их электорат все ближе сдвигаются к центру, стремясь к идеям социального улучшения и поддержанию консенсуса в среде среднего класса.

Социальная база современной России характеризуется крайней противоречивостью.

ПП сейчас крайне неохотно приписывают к себе определенный электорат, стремясь стать всеохватными, перехватывая лозунги.

КПРФ по-прежнему остается партией прежде всего людей пожилых, малообразованных и – в несколько меньшей степени – тех, кто проживает в сельской местности. Среди лиц с высокими доходами и особенно среди столичного населения (Москва и Санкт-Петербург) она явно недопредставлена. СПС (как и либералы 1995 г.) пользуется популярностью в первую очередь у молодежи (особенно до 25 лет), у людей обеспеченных, высокообразованных, а также у жителей столиц и мегаполисов. Можно сказать, что эти партии представляют как бы два противоположных полюса электората. Если СПС опирается главным образом на “сильные” группировки, обладающие значительными адаптационными ресурсами, то КПРФ – на “слабые”, уязвимые в условиях рыночной трансформации. Качественные различия находят и количественное выражение: в частности, доля молодежи в электорате СПС почти в два раза больше, чем в избирательском корпусе в целом, и примерно в четыре раза больше, чем в электорате КПРФ.

Принято считать, что СПС и “Яблоко” конкурируют за один и тот же электорат. Данные ВЦИОМ и ФОМ показывают, что это не совсем так. Несомненно, что по уровню образования избиратели обеих партий весьма схожи. Однако по возрасту они сильно различаются: за “Яблоко” голосуют люди более зрелого возраста (35—45 лет), те, чья молодость пришлась на времена перестройки и подъема демократического движения на рубеже 1980-х – 1990-х годов. Менее выражена, по сравнению с СПС, и поддержка “Яблока» со стороны людей с высокими доходами, жителей столиц и мегаполисов.

Единая Россия: среди ее электората меньше столичных жителей, и их число снижается, традиционно за них голосует более слабая периферия, люди разных возрастов.

Дата добавления: 2018-05-13 ; просмотров: 1913 ; Мы поможем в написании вашей работы!

Источник

Социальная база политических партий.

Социальная база политической партии условно может быть представлена трехуровневой:

Основой состав членов партии.

Сторонники, имеющие представления о целях и программе партии, симпатизирующие ее федеральным и/или региональным лидерам.

Подавляющее большинство губернаторов являются членами «Единой России».

4 % членов партии- это предприниматели, примерно столько же партийцев трудятся в сфере искусства, 8 % — в здравоохранении, в образовании работают 21,2 %, в промышленности — 20,9 %, 26 % — пенсионеры, студенты и временно не работающие, и только 13,2 % — состоят на госслужбе и работают в органах власти.

Лишь немногие партии из числа существующих в России имеют социальную базу, т.е. те слои населения, интересы которых выражают. Большая часть партий выражает только свои собственные интересы и потому имеет вместо социальной базы электорат, т.е. то население, которое склонно на выборах голосовать за эту партию. Несмотря на довольно длительный срок существования многопартийности в нашей стране, большинство народа еще не научилось бороться за свои интересы в виде активной политической деятельности и потому политически проявляет себя в основном во время выборов.

«Единая Россия» Электорат партии власти, т.е. «Единой России» максимально близок к портрету «средне­статистического избирателя». Тем не менее в этом электорате есть набор значимых особенностей: • Женщины оказывают большую поддержку «Единой России», чем мужчины • С возрастом поддержка «Единой России» имеет тенденцию к линейному снижению • Поддержка «Единой России» среди граждан с высшим образованием несколько ниже средней • За «Единую Россию» более охотно голосуют наиболее и наименее обеспеченные слои на­селения. • Максимальных значений поддержка «Единой России» достигает на селе, а труднее всего этой партии «дается» крупный город.

КПРФ В электорате КПРФ наиболее выраженной социально-демографической особенностью явля­ется линейное возрастание поддержки партии с возрастом избирателя. Практически две трети нынешнего электората КПРФ — граждане не моложе 55 лет. Другие социально-демографические осо­бенности — высокая поддержка среди малообеспеченных слоев и лиц без полного среднего образования. С гендерной точки зрения за КПРФ активнее голосуют мужчины, чем женщины.

ЛДПР В электорате ЛДПР с возрастом поддержка партии убывает. На сторону ЛДПР встают такие «социальные типы», как: • молодые люди, зачастую — студенты, привлеченные яркой риторикой В. Жириновского; • мужчины среднего возраста; • занятые в частном бизнесе.

«Справедливая Россия» Электорат «Справедливой России» поддается анализу с большим трудом. Очевидно, что он имеет черты сходства как с электоратом КПРФ, так и «Единой России». У «Справедливой России» высока поддержка в старших воз­растных группах, но, по данным Левада-Центра, там несколько больше лиц среднего и предпенсионного возраста и меньше собственно пенсионеров; за «Справедливую Россию» также голосуют преимущественно небогатые люди, но, скорее, со средне-низким, а не низ­ким доходом.

Источник

Билет 24. Основные политические партии современной России: идейные платформы, лидеры и социальная база

В России законодательно определена многопартийная система. Современная тенденция – сокращение количества партий, как зарегистрированных, так и входящих в Госдуму.

2007 – Государственная Дума V созыва. Председатель – Грызлов от фракции «Единая Россия». В Думу прошли 4 партии (пропорционально количеству мест):

Единая Россия — правоцентристская политическая партия в Российской Федерации. Создана 1 декабря 2001 года на учредительном съезде общественно-политических объединений «Единство» (лидер — Сергей Шойгу), «Отечество» (Юрий Лужков) и «Вся Россия» (Минтимер Шаймиев) как Всеросси́йская политическая па́ртия «Еди́нство и Оте́чество — Еди́ная Росси́я».

III съезд партии 20 сентября 2003 года принял предвыборную программу. В 2003 году партия получила 37% голосов и стала лидером в Думе.

Официальная идеологическая платформа партии, описанная её лидерами как центризм и консерватизм, предполагает «государственническую» позицию, заявленный прагматизм, противопоставление себя более радикальным движениям. Ряд активных членов фракции в начале 2005 года одновременно выступили с публичным изложением новых подходов к развитию экономики и общества России — так называемому «социально ориентированному» и «праволиберальному», или «либерально-консервативному».

Позиция партии это поддержка курса действующего правительства и президента, что и делает партию властной. На парламентские выборы 2007 года Единая Россия шла под лозунгами поддержки курса президента Путина — плана Путина.

Устав КПРФ гласит, что «образованная по инициативе коммунистов, первичных организаций КП РСФСР и КПСС, Коммунистическая партия Российской Федерации продолжает дело КПСС и КП РСФСР, являясь их идейным преемником».

Председатель партии – Геннадий Зюганов. Главный орган – съезд.

На выборах в Государственную думу Первого созыва в 1993 году партия занимает 3 место в федеральном списке. Затем популярность партии возрастает, и в 1995 году на выборах в Госдуму Второго созыва КПРФ занимает первое место в федеральном списке. На следующих парламентских выборах — в 1999 году коммунисты также завоёвывают первое место. В 2003 году коммунисты получают 12,8 % голосов и 51 мандат в Государственной Думе. Значительную часть голосов у КПРФ отнял созданный в сентябре 2003 года блок «Родина». Следующие выборы Государственной Думы состоялись 2 декабря 2007 года; на них КПРФ заняла 2 место.

На всех выборах президента России кандидат от КПРФ занимал второе место.

Социальная база – современный рабочий класс.

ЛДПР – правоцентристская политическая партия в Российской Федерации. Создана 13 декабря 1989 года. Председателем партии является Владимир Жириновский. Старейшая политическая партия в стране. На первых думских выборах новой России 12 декабря 1993 года ЛДПР заняла первое место. 1995 — 11,18 % голосов и 51 место на выборах Госдумы. 1999 — 5,98 % голосов и 17 мест на выборах Госдумы (как «Блок Жириновского»). 2003 — 11,45 % голосов и 36 мест на выборах Госдумы. 2007 — 8,14 % голосов и 40 мест на выборах Госдумы.

2008 — кандидат от ЛДПР в президенты В. Жириновский занял третье место с 9,35 % голосов.

Партия выступает за либерализм и демократию. ЛДПР категорически отрицает коммунистическую идеологию и марксизм в целом. При этом считается, что главным выразителем интересов людей и общества является государство и что все интересы граждан должны быть ему подчинены. Личная свобода также признаётся в той мере, в которой она не входит в противоречие с государственными и общественными интересами. Всё это позволяет говорить о социал-либеральной ориентации.

Идеология партии также крайне антиамериканская, согласно ей США воспринимается как источник всех проблем и враждебное государство, что впрочем носит не национальный, а только политически гражданский характер. Что подтверждается многонациональным составом партии.

Большую роль в роли партии играет её лидер Владимир Вольфович Жириновский, который является сильным харизматичным лидером и при этом очень часто пользуется популистской риторикой, что позволяет с учётом его личного влияния на идеологию партии говорить о присущем партии популизме.

При этом партию обвиняют в национализме и этатизме (абсолютизирование роли государства в обществе). Политологи также отмечают, что ЛДПР фактически не является оппозиционной партией, а активно играет на стороне власти. «Спецпроект ЛДПР» выполняет для власти роль нейтрализатора протестного и маргинального электората. Как считает профессор, Жириновский и его партия полезны власти ещё и потому, что через него она может организовывать информационные акции на грани провокаций, зондировать общество, проверять, насколько оно ещё готово подвинуться в сторону авторитаризма.

Социальная база – «граждане России, не равнодушных к судьбе Отечества, переживающих его боль как свою и радующихся всей душой и сердцем его победам».

Справедливая Россия (Родина/Пенсионеры/Жизнь) — левоцентристская политическая партия в России. Создана 28 октября 2006 года через объединение трёх партий — Родина, Российская партия пенсионеров (РПП) и Российская партия жизни (РПЖ).

Партия позиционирует себя как альянс «актуальных левых». Члены партии на современном политическом жаргоне именуются «эсерами». Саму партию также иногда называют «ЖиРоПень» по первым буквам слов «жизнь», «родина» и «пенсионеры». Последнее наименование носит негативный оттенок.

Лидер – Сергей Миронов. Орган – Центральный совет. 4 место на выборах 2007.

Основным противником партии объявлена «Единая Россия» как «партия политического монополизма, бюрократия без границ, путь в никуда».

В программном заявлении «Справедливой России» указывалось, что целью организации является «построение в России сильного социально ориентированного справедливого государства», поэтому во главу угла партия ставит задачу «сбережения народа России и наращивание ее человеческого потенциала». В этом документе «Справедливая Россия» позиционировалась как «партия человека труда», которая станет «партией большинства».

В феврале 2007 года, выступая на очередном съезде «Справедливой России», Миронов назвал свою партию социалистической и определил курс на построение «социализма XXI века»

Социальная база – «люди, зарабатывающие на жизнь своим трудом». Бюджетники, чиновники среднего уровня, средний класс с низким и средним уровнем дохода.

Источник

Социальная база политических систем

Политические партии в своем функционировании и взаимодействии между собой и обществом образуют партийную систему, которая представляет совокупную связь партий, действующих в рамках своих программ и уставов и борющихся за государственную власть. Будучи важным звеном политиче­ской системы, партийная система оказывает непосредственное влияние на политический климат общества. Наиболее распространенной типологией партийных систем является их классификация по количественному критерию (числу партий, реально имеющих влияние на власть, правящих или оказы­вающих на нее давление), позволяющему характеризовать партийные систе­мы как однопартийные, двухпартийные и многопартийные.

Однопартийная система характерна для авторитарных и тоталитарных обществ. Она возникает вследствие стремления государства слить различные партии в одну лояльную политическую организацию, либо ориентации пар­тии на монополизацию всей системы политической власти. Единственная партия рассматривает всякую критику и всякое несогласие со своими концепциями и политикой как проявление враждебной деятельно­сти. Вместо метода убеждения и консенсуса применяются судебные и внесу­дебные расправы. Население приучается скрывать свои истинные мысли и внешне соглашаться с официальными властями. При однопартийности не устраняется присущий каждому обществу идейный и политический плюра­лизм, а закрываются каналы, По которым могут циркулировать различные идеи в обществе. Сращивание партийного и государственного аппаратов ве­дет к бюрократизации, ослаблению демократического контроля за властью со стороны избирателей, выборы приобретают формальный характер. Отмена однопартийной системы устраняет правящую партию от власти, т.к. для это­го имеются объективные условия в виде социально-экономической неодно­родности общества. Конкурирующие между собой различные слои общества с разнообразными интересами получают отражение в деятельности различ­ных политических партий.

Многопартийные системы возникают, когда в стране действуют три и более партий, каждая, из которых собирает на выборах значительное число голосов. Такие системы существуют тогда, когда по сути дела ни одна партия не способна добиться большинства в парламенте, вследствие чего она лиша­ется права формировать правительство, а осуществлять достаточно последо­вательную законотворческую деятельность бывает довольно сложно. Поэто­му такие партии находят выход на путях образования коалиций.

Характер партийной системы зависит от политического статуса входя­щих в нее партий. Этот статус определяется числом членов партии, количе­ством избирателей ее поддерживающих, числом полученных депутатских мандатов. Соответственно партии подразделяются на мажоритарные, имею­щие абсолютное большинство парламентских мест и права на формирование правительства; доминирующие, имеющие относительное большинство де­путатских мандатов; миноритарные, получившие незначительное число мест в парламенте и часто вступающие в коалиции. В зависимости от со­отношения партий с различным статусом партийные системы подразделя­ются на мажоритарные (чаще двухпартийные), доминирующие, коалиционные.

Очевидно, что многопартийность есть результат длительного развития политических систем, имеет количественные и качественные параметры. Ко­личественный параметр при всей его значимости все же носит формальный характер, поскольку множество партий не является критерием демократизма, показателем развитости, эффективности политической и партийной систем общества. Все небольшие партии не в состоянии конкурировать с партиями, традиционно мощными по характеру, возможностям и средствам демократи­ческого воздействия на массы. Многопартийность позволяет преодолевать монополию одной партии на власть, внедрять в практику и сознание людей альтернативность мышления и действия.

Двухпартийная система не исключает наличия других партий. Эта сис­тема характеризуется тем, что абсолютное большинство мест в парламенте, обеспечивает себе одна из двух партий. Такая система обычно базируется на мажоритарном законе о выборах по одномандатным округам. Проигравшая выборы, партия составляет оппозицию, чаше всего достаточно лояльную по отношению к правящему большинству.

Для России 90-х гг. ХХ в. более характерна двухблоковая система (встре­чающаяся во Франции и Финляндии), сама формула которой показывает, что здесь соперничают за власть союзы партий. Такие объединения создаются добровольно, однако, под давлением ряда обстоятельств. Структура кооперации встречается в Швеции и Сан-Марино, она проявляется в долгосрочном соглашении о разделе постов в структурах власти между представителями> двух или нескольких партий, при любом положительном результате их выборной компании.

В Российской Федерации формирование партийной системы в конце ХХ в. связано с многопартийностью. Демократические процессы, набиравшие силу после 1985 г., привели к демонополизации политического руководства КПСС, к возникновению в конце 1980-х гг. многопартийной политической структуры как одного из ведущих признаков обновления общественно-политической жизни. К началу 1990-х гг. в стране сложился сложный, про­тиворечивый спектр политических партий и движений. Многопартийная сис­тема в обществе еще не приобрела достаточно организованных, идейно очер­ченных форм, многие партии находятся на стадии становления, идет разра­ботка и уточнение программно-уставных документов, формирование органи­зационных структур.

На современном этапе развития многопартийности в России наметилась достаточно устойчивая тенденция к организации блоковой партийной систе­мы. Первые попытки политиков создать партию центристского толка оказы­вались безуспешными по ряду объективных причин и, прежде всего, по при­чине сильной поляризации социальной структуры общества на сверхбогатых и крайне бедных. Малочисленность и слабость средних слоев российского общества, неудавшиеся прежде попытки сформировать центристский блок не остудили пыл, амбиции и стремление отечественных политиков создать по­добное избирательное объединение.

Произошедшие изменения в перестановке политических сил дают осно­вание утверждать о том, что в России начинается новый этап партийного строительства. Возможно два варианта развития событий: в первом случае, становление двухсполовинной партийной системы; во втором, многопартийной системы с доминирующей партией. Но при любом стечении обстоятельств определяющую роль в выборе себе союзника, для формирования правительства и принятия политических решений будет играть партия цен­тра, партия, стоящая у власти.

Сегодня в политической жизни страны наряду с политическими партиями и движениями активизировались различные организованные группы давления, мафиозные структуры. Для оказания политического влияния исполь­зуются разнообразные формы подкупа, снабжения дозированной или искаженной информацией лиц и организаций, представляющих политический ин­терес. Предпринимаются усилия по целенаправленному формированию об­щественного мнения по тому или иному важному политическому вопросу, что находит непосредственное отражение на избирательных кампаниях, сте­пени популярности партий и их лидеров.

Процесс формирования многопартийной системы в России еще не за­вершен, но наметившаяся тенденция движения к центризму, характеризует нынешнюю политическую жизнь общества. Все политические партии, дви­жения, избирательные блоки, участвуя в российском политическом процессе, воздействуют на его ход и результаты. Мировая политическая практика пока­зывает, что демократия успешно развивается, когда правят партии политического центра.

Источник

Что такое социальная база партии

СОЦИАЛЬНАЯ ОСНОВА ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ

Уже в силу своего происхождения феномен партии, партийности, партийной мобилизации характеризуется социальным противоречием: партия представляет только часть общества (ранее, скорее всего, как-либо ущемленную), но при этом она предполагает, что эта часть равнозначна целому обществу или, по крайней мере, жизненно важна для него. Даже в наше время вновь образовывающиеся партии обычно начинают свою деятельность с указания на исключенность некоей группы общества, на пренебрежение ее интересами и так далее – то есть на ситуацию, которую требуется исправить. В общественной жизни партии обращаются, по точному выражению Пьера Бурдье, в своего рода «боевые организации», выступающие институтами общественной мобилизации[46]. Именно в этом качестве они снабжают общество возможностями и перспективами развития, превращают его существование в непрерывно реализуемый проект.

Пьер Бурдье (1930-2002) – крупнейший французский социальный мыслитель последней трети XX века. Начинал как антрополог-структуралист, испытал значительное влияние идей Клода Леви-Строса. Впоследствии сконцентрировался на социологии. Создал концепцию габитуса и теорию социальных капиталов. Существенно продвинулся в изучении социально-онтологической проблематики. Подверг переосмыслению ряд положений классического марксизма и структурализма. Способствовал развитию новых форм критического сознания. Одновременно оказал существенное влияние на идеологию инструментализма и технократии в политике.

Как пишет тот же Бурдье, для того, чтобы «обеспечить эту продолжительную мобилизацию, партии должны, с одной стороны, разработать и навязать представление о социальном мире, способное завоевать приверженность как можно большего числа граждан, и, с другой стороны, завоевать посты (властные или нет), обеспечивающие власть над теми, кому эти посты предоставлены»[47].

Исходная партизация достигает успеха именно тогда, когда все остальные способы претендовать на власть, на описание социального пространства и на политическую коммуникацию приводятся к общему партийному знаменателю – когда, например, роялисты как сторонники французского короля, низложенного революционерами, начинают восприниматься (и действовать!) как всего лишь одна партия среди многих. Каждая партия имеет свой электорат и свою социальную базу.

Социальная база партии – группы, слои, иные категории населения, на защиту и представительство интересов которых она претендует, поддерживающие партию и ее программные положения.

Электорат партии – совокупность лиц, обладающих активным избирательным правом, поддержавших либо готовых проголосовать за партию на выборах.

Партизация социальной жизни, таким образом, предполагает ее раздробленность, причем такую, которая не снимается никаким функциональным или символическим единством (то есть не снимается ни системой распределения социальных функций и ролей, ни властвующей идеологией и научными описаниями). Партийная жизнь требует не только установления системы легитимации постоянной борьбы за власть, но и легитимации конкуренции различных образов «целостности» общества.

Даже партия, пришедшая к власти, сохраняет общие условия партийной системы, которые предполагают, что конкуренция во власти – не аномалия или катастрофа, а вполне обычный и постоянный процесс, как раз и оказывающийся основанием для политики.

Естественно, существование разрывов, внутренних границ и так далее можно обнаружить в любом обществе, в том числе и традиционном. Однако только в современном обществе эти разрывы становятся не случайным отклонением от нормы, а составляющей самой нормы. И это непосредственно связано с механизмом формирования партийных систем.

Каждая партия реально или потенциально ставит под вопрос существующую солидарность и «консенсус», оспаривает существующий режим власти и, представляя определенную часть общества, претендует на переоформление его в целом.

Можно утверждать, что в действительности искомое единство общества (например, в форме структурно-функциональной системы) – лишь идеал. Само его существование именно как идеала объясняется тем, что в условиях политики, управляемой партиями, любая целостность общества – это не столько его данность, сколько желанная цель.

В современной ситуации достаточно часто можно наблюдать конкуренцию представлений об обществе как национальном целом, замкнутом границами национального государства, и об обществе как корпоративном целом – системе вложенных друг в друга корпораций, обеспечивающих реализацию интересов своих членов. Но такие конкурирующие описания являются не столько объективными отражениями самого общества, сколько представляемыми различными партиями элементами их идеологий, на которых строятся их политические курсы.

Существование партий предполагает не только наличие множества социальных различий (которые задают существование различных классов, страт и так далее), но и постоянный процесс социальной дифференциации.

Дифференциация (социальная) – процесс выделения отдельных групп, которые при некоторых условиях начинают выступать от собственного имени.

Социальная дифференциация поддерживается, а иногда, предположительно, и провоцируется, дифференциацией партий. Поэтому зачастую бывает сложно отличить реальные группы, представленные определенными партиями, от фиктивных групп, созданных под какие-то партии. Это объясняется тем, что любая партия проблематизирует актуальное представление об обществе, вводит в сферу политики некую «еще не существующую» в ней группу и пытается отождествить ее интересы с интересами всего общества, представить эту группу в качестве универсальной (или, по крайней мере, необходимой для любой другой группы, главенствующей, доминирующей). Логическим итогом этого процесса является генерализация партии, ее стремление либо представлять класс-гегемон (каковым в индустриальных и постиндустриальных обществах считается «третий класс»), либо охватывать все существующие классы и группы, сводя их к некоему единому целому – например, единой нации (что особенно актуально в периоды оккупации или освобождения от колониальной зависимости).

Генерализация – обобщение некоторых моментов или тенденций, распространение на некоторую выборку или совокупность.

Партии в современном мире воспринимаются прежде всего с точки зрения «представления интересов» – причем даже те, которые открыто выступают против господствующих моделей представительной демократии, ратуя, например, за прямую демократию. Однако обращение к генезису партий позволяет заметить одну важную деталь. Сама привязка политики к партии, осмысление политического как такового через партийную жизнь и через партийную мобилизацию, появляется тогда, когда вопрос о представлении вообще не мог быть поставлен. Традиционная форма господства еще не предполагала необходимость представления тех или иных интересов отдельных групп общества. Суверен не представляет подчиненного сюзерена, он дает ему место и право быть тем, кем ему положено быть.

Суверен – лицо или институт, обладающий высшей властью и неподотчетный перед теми, на кого распространяется власть данного суверена. В сословном обществе отдельные суверены – землевладельцы и дворяне – могли быть подотчетны только верховному суверену (монарху), но не народу.

Гармоничное распределение социальных мест упорядочивается в социальное тело, наделяемое характеристиками предельной органичности. Появление частных интересов – свидетельство разложения этого социального тела, то есть появление принципиально иных социальных реалий, которые говорят о себе на языке представления. Первоначально они не только требуют представить то, что непредставимо (как буржуазия непредставима в рамках средневековой системы власти), но и внедрить механизм представления, который был излишним для органического тела социальных мест и уделов.

Запуская механизм представления, то есть механизм, разрушающий миф об обществе как органическом целом (коллективном неделимом субъекте и так далее), партия, стремящаяся по определению стать уникальной, вынуждена ограничивать свои требования. Причина этого в том, что логика ее появления и существования подразумевает, что требования всегда остаются не полностью адекватными интересами всего общества. Запустив однажды партийный механизм и соответствующий ему принцип включения все новых и новых автономных групп в политику, остановить его не так-то просто, если вообще возможно.

Поэтому развитие партий всегда происходит в пространстве между двумя полюсами – один из них представлен политической организацией, которая стремится совпасть со всем обществом, а второй – группой более или менее разнородных партий, которые вскрывают все новые и новые социальные различия, межи, перегородки, сигнализирующие об отсутствии органической целостности.

Базовая социальная матрица партии как феномена определяется, таким образом, двумя координатными осями. Первая ось – «ось генерализации» или всеохватности партии (в пределе совпадающей со всем социумом, хотя этот предел и недостижим, поскольку партийная логика всегда строится хотя бы на минимальном отличии общества от партии и властных или символических структур).

Вторая – ось представления, которая задает другой ряд противоречий любой партии и любого партийного движения. Противоречия политического представления (и представительства) связаны, в общем, с тем, что сами представляемые отличны от тех, кто их представляет, поэтому их интересы даже логически никогда не могут быть представлены полностью и предельно адекватно. Последнее потребовало бы отмены представления или представительства, на что как раз и ссылаются многочисленные критики партийной системы.

Противоречия логики представления интересов достаточно хорошо известны, они дали основание говорить о тенденции олигархизации партий, что, в частности, сделано в фундаментальных работах Роберта Михельса[48]. Но рассматривая выводы, приводимые в этих исследованиях (объектом которых стали в основном массовые партии), следует принимать во внимание тенденцию к генерализации, находящую отражение в реальной партийной жизни: часть здесь неизбежно выступает за целое и в пределе стремится совпасть с ним. Эмпирически эта закономерность проявилась в деятельности всеохватных политических партий.

Если партия – это прежде всего организация, которая выдвигает кандидатов на те или иные выборные посты с целью получения власти, в свою очередь легитимируемой представителями отдельных социальных групп и общества в целом, то связь такой организации с обществом и его различными слоями или стратами не является просто эмпирической или случайной. Ясно, что указанная взаимозависимость служит оправданием и основанием существования партии.

По сути, выстраивание такой двусторонней связи, ее использование и в случае необходимости трансформация являются важнейшим делом партии, независимо от того, как именно мыслится такая связь. Партия обязана иметь социальный базис, взаимоотношения с которым проявляются, прежде всего, в поддержке, оказываемой партии на выборах, привлечении граждан к процессу выработки решений, рекрутировании новых членов партии, активистов и волонтеров, создании фондов поддержки партии и так далее. В зависимости от того, как именно выстраивается связь с социальным базисом, партия может реализовывать дополнительные социальные функции. Так, рекрутирование новых членов как элемент создания связи с социальным базисом одновременно встраивает партию в систему вертикальной и горизонтальной мобильности общества, в каковую систему встроены и другие институты – например, образовательный.

Социальная мобильность – изменение индивидом или группой социальной позиции, места, занимаемого в социальной структуре. Различают вертикальную социальную мобильность – движение вверх или вниз в системе социальных позиций, и горизонтальную– передвижение индивида на одном и том же социальном уровне.

Как уже было сказано, представление об обществе, фрагментированном различными интересами и тенденциями, в равной мере характерно как для классической социологии, так и для субъектов классической партийной системы. Однако рассматривать эту сегментацию, которая могла бы быть гармонично представлена различными партиями (например, путем пропорционального представительства) как статичную, было бы чрезвычайным упрощением, в практике партийной жизни даже опасным. Дело не в том, что представители партий стремятся к власти только в своих целях и поэтому вытесняют конкурирующих представителей, например кандидатов других партий, представляющих иные социальные страты и группы интересов. Главное в том, что процесс выделения отдельных групп, их обособления сам связан с партийным строительством, зависим от него.

Иными словами, невозможно посмотреть на общество со стороны и точно определить, сколько в нем частей и каких, – по сути, отражением реальной картины (постоянно формирующейся и видоизменяющейся) как раз и является существующая на данный момент партийная система. Появление (разрушение) каждой партии исходно предполагает обнаружение некоторой социальной границы или группы, которые до этого никак не были зафиксированы на уровне символической (то есть не требующей постоянного применения насилия) власти.

Исходная логика существования партии предполагает, что группы в социальном пространстве существуют только в перспективе признания со стороны других групп, а также в перспективе утверждения в режиме символической власти. Но одновременно с этой логикой реализуется уже упомянутая тенденция к генерализации. Партия, входящая в пространство борьбы за власть, говорит не только о частных интересах представляемой ею группы, но и о том, что эти интересы совпадают с интересом всего общества (именно в этом смысле буржуазия представляла собой единственный класс, покрывающий все социальное пространство). Естественно, такая тенденция встречает сопротивление, как только развивается процесс открытия новых групп и различий (например, от логики классовых различий можно перейти к различиям этническим, гендерным, культурным и так далее), выводя на сцену новые конкурирующие партии.

Гендерный – имеющий отношение к гендеру, то есть к набору культурно-поведенческих стандартов, связанных с различием полов.

Опыт развития реальных политических организаций позволяет сделать вывод о существовании принципиально разных форм связи той или иной партии с ее социальным базисом. Представление интересов как общий принцип работы партии может разыгрываться совершенно по-разному, реализуясь на разных стадиях и на разных уровнях работы партий. Базис и отношение к нему у новых и формирующихся партий другие, нежели у партий, находящихся у власти. Внутри одной и той же партии преимущественное значение могут получить разные аспекты взаимоотношений с базисом – например, работа по набору новых членов партии или же ориентация на абстрактного избирателя, который сталкивается с партией и ее представителями только в избирательных бюллетенях. Достаточно часто партия, опиравшаяся поначалу на узкий круг единомышленников, при получении власти расширяет свой социальный базис, переориентируется на другие группы и так далее.

Можно выделить несколько аспектов социального базиса партий, специфицируя отношение представления интересов. Например, в качестве таких аспектов или определяющих качеств базиса могут выступать:

› исторический и социальный генезис партии (или ее происхождение);

› актуальная и перспективная связь с группами интересов и социальными движениями;

› связь с гражданами, которые не входят в число членов партии или партийных активистов, но участвуют в выборах, отдавая голоса партии.

Подобная схема, часто используемая социологами-специалистами по партийному движению[49], позволяет выявить разные способы связи партии с обществом и апелляции общества к партии, причем эти способы порой могут вступать в противоречие друг с другом.

Исходно партия может формироваться из достаточно ограниченной, претендующей на власть группы, фактически не отличаясь от нее (например, сторонники Шарля де Голля, поддержавшие его в кризисе 1958 года, создали «Союз за новую республику»). Однако, как уже было сказано, не существует автоматического, не опосредованного партиями механизма представления различных социально организованных групп во властных структурах. Партия как представитель всегда имеет определенную автономию по отношению к представляемым, то есть партия не связана своим генезисом. Например, тори, возникнув как партия землевладельцев, в дальнейшем значительно расширили свой актуальный социальный базис, войдя в союз с некоторыми представителями буржуазии.

Сформировавшаяся партия может изменить свой социальный базис. Актуальные группы интересов, движения и так далее, представляемые ею сегодня и апеллирующие к ней, могут отличаться от исходных групп, породивших ее или послуживших ей в качестве почвы. Этот реальный или потенциальный разрыв между происхождением организации (слагаемыми ее исходного базиса) и ее актуальной социальной основой определяется самой логикой представительной демократии и относительной автономией партий как организаций, профессионально занимающихся борьбой за власть.

Вместе с тем именно этот разрыв – постоянная мишень для стоящих на разных позициях многочисленных критиков идеи представительства как таковой. Они опровергают необходимость существования партий, пользуясь как народной или анархистской аргументацией («партии никогда не выражают желания и интересы народа»), так и либертарианской, построенной на том, что посреднические функции партий якобы изживут себя в свободном либеральном обществе.

Примером непростых отношений между генезисом партии и новыми социальными группами, подключающимися к ней по мере ее развития, может служить история голлизма и французских консервативных партий. Основанная Жаком Шираком в 1976 году как продолжатель дела Шарля де Голля и «Союза за новую республику» партия «Собрание за республику» (Rassemblement pour la Rйpublique) не была однозначно принята сторонниками де Голля. Один из основателей «Собрания за республику» Шарль Паска вышел из партии, заявив, что некоторые моменты ее политического курса не соответствуют духу голлизма. В частности, Паска выступал против чересчур уступчивой политики по отношению к Евросоюзу.

Так или иначе, разрыв между происхождением партии и тем, поддержка каких групп в настоящий момент обеспечивает ее политический вес, задает внутреннюю динамику партийной жизни. Далеко не всегда партия, став автономным игроком, стремящимся к власти, может стереть свое родимое пятно и перегруппироваться, апеллируя к другим группам интересов или другим социальным движениям и вызовам.

Такие проблемы характерны, например, для коммунистических партий Восточной Европы и отчасти для российской Компартии. По сути, гражданские партии Восточной Европы (вроде «Гражданского форума» Чехословакии), апеллирующие к ценностям демократии западного типа и рассматривающие коммунистическую власть как вариант оккупации, сделали центральным различие не между классами или нациями, а различие между победителями (сумевшими добиться демократической революции) и побежденными (просоветскими коммунистами). Это социальное различие позволило консолидировать общество на стороне демократических ценностей. В случае КПРФ партия, несмотря на действительную поддержку со стороны значительной части граждан, чрезвычайно скована своей историей и попытками «обновления».

Пример успешного преобразования собственной истории дают многие ведущие партии современной Европы и феномен «новых левых» в целом. Так, при Тони Блэре лейбористы, ставшие «новыми лейбористами», уже не могут быть охарактеризованы как партия рабочих: на деле они выполнили ряд программ, выглядевших еще более либеральными, чем программы их предшественников-консерваторов (например, приватизация общественных служб, образования и так далее). Точно так же американская Демократическая партия периода Билла Клинтона получает успешную поддержку со стороны крупного и мелкого бизнеса, переставая ассоциироваться с профсоюзами и движениями защиты труда (именно в период президентства Клинтона был принят North American Free Trade Agreement – либеральное соглашение, против которого возражали профсоюзы).

Успех партий в обеспечении себя поддержкой со стороны более мощных и влиятельных групп интересов, не всегда однозначен, поскольку часто он воспринимается как предательство теми, кто ранее поддерживал партию, но не являлся ее активистом или, тем более, функционером. Поэтому здесь всегда важен момент тактического выбора и баланса между необходимостью трансформации и требованием верности историческому базису. Движение социал-демократических партий Европы к центру и феномен «новых левых», очевидно, коррелирует с падением политической активности рабочих, которые перестали рассматривать эти партии в качестве гарантированных представителей своих интересов. Такие исключаемые группы могут, естественно, стать базисом для новых партий, поэтому успех профессиональных и пользующихся властью партий никогда не может быть окончательным.

Партийная идентификация – чувство внутренней привязанности избирателя к определенной партии, отождествления себя с ее сторонниками.

Отдельный вопрос определения социального базиса партий – вопрос связи с гражданами вообще, то есть связи, проявляющейся во время выборов. Несомненно, первичными являются связи с актуальными группами интересов и генетическая. Однако эти связи не гарантируют достижения партией власти. Избирательный механизм предполагает, что действительная актуализация групп и их интересов осуществляется только в голосовании, которое, таким образом, выступает и в качестве предохранительного инструмента, ограничивающего тенденции олигархизации партий. Поскольку голосование за выдвигаемых партией кандидатов – ключевой пункт для достижения ею власти, он начинает оцениваться в качестве превалирующего. Партия начинает определяться как организация, конкурирующая за голоса избирателей.

Такой подход находит отражение в теории рационального выбора (rational choice theory), рассматривающей деятельность партий как экономическую систему обмена услугами между профессиональными партийными политиками и избирателями. Партии стремятся к власти в силу экономических причин (хотя эта экономика может включать не только материальные блага, но и знаки социального престижа, единицы социального и профессионального капитала, многочисленные социальные возможности и так далее), но купить власть они могут только за счет продажи определенных политических услуг. В результате партия оказывается и объектом, и субъектом электорального рынка: она продает сама себя, пытаясь получить возможно большее количество голосов.

Теория рационального выбора, заимствованная политологами из экономики, предполагает, что все участники политического рынка (как партии, так и избиратели) руководствуются мотивами максимизации прибыли, а система этих мотивов образует весьма сложные сети обмена услугами, привилегиями и ожиданиями.

Именно в таком контексте профессионализации и одновременно маркетизации партий возникает стремление использовать социологию и ее техники для завоевания наибольшего числа голосов избирателей. Социология перестает быть нейтральным инструментом анализа и становится партийным инструментом: с одной стороны, партии должны знать, как именно структурируются избиратели, чтобы в своих предложениях охватить наибольшую часть электорального рынка, а с другой – они требуют от социологии выработки стратегии изменения этого рынка, если его актуальное состояние не позволяет решить проблему получения власти (в том или ином объеме).

Процесс смены ориентации профессиональных партий и изменения состава поддерживающих их групп интересов в значительной мере совпадает с развитием моделирования электорального рынка, в котором связь с группами интересов сама рассматривается в качестве всего лишь средства завоевать большую часть рынка, а не как основная задача партии (отождествляемой ранее с представлением этих интересов).

Группа интересов – объединение индивидов с целью реализации своих интересов путем давления на соответствующие институты.

Объективный социологический подход предполагал исследование связи социальных различий с отдаваемыми голосами и преференциями избирателей.

Так, Демократическая партия США идентифицировалась с профсоюзами и, одновременно, голосами рабочих и мелкобуржуазных избирателей. Однако модернизационные процессы не только поставили под вопрос существование рабочего класса, но и сместили центр партийной жизни от групп интересов к избирательному рынку: на фоне деструкции традиционных социальных различий возникает теория всеохватывающей (catch-all) или народной партии, которая, апеллируя к принципиально расширяемому кругу избирателей (и, тем самым, к социальному консенсусу), может оценить свою работу только по рыночным (электоральным) показателям. В известной мере партия пытается гомогенизировать общество, представляя себя в качестве потенциального законного монополиста, который может удовлетворить запросы всего общества в целом. Хотя такие стратегии достигли определенного успеха, нельзя сказать, что этот успех окончательный, более того, стертые социальные различия всегда могут вернуться, в том числе в форме движений, бросающих вызов партийной системе как таковой.

Право на свободу самовыражения имеет самое непосредственное отношение к проблеме формирования партийных институтов. Партия, как свидетельствует нам само это слово, и есть политическое воплощение партикулярности, ее инстанция.

Партикулярность – отделенность, обособленность; в более широком смысле – практика суверенного существования, автономии.

В то же время она структурируется именно как особый принцип политического представительства. Сугубо идеологическое размежевание между партиями невозможно. Более того, партия может иметь определенную идеологию только в том случае, если она хотя бы до некоторой степени находит выражение в принципах партийной организации, в самом устройстве партии как общественного института. Говоря проще, идеология может быть партийной только в том случае, если некая содержащаяся в ней доктрина заключает в себе еще и способ индоктринации, то есть обращения в веру потенциальных приверженцев.

В процессе становления партий партикулярность превращается в политику. Более того, реализация практики партикулярного существования, основанная на пространственном обособлении, превращается в главную, если не единственно возможную политическую стратегию.

Типовой формой пространственной обособленности выступает личная территория. В ее рамках разворачивается так называемая частная жизнь, которую ведут атомизированные субъекты, избавившиеся не только от пут феодальных регламентаций и оков сеньориального господства, но и от сословно-корпоративной идентичности, позволяющей им ощущать принадлежность к социальному целому. При этом для того, чтобы индивид атомизировался и стал индивидом, ему нужно не просто партикуляризироваться, но стать своего рода микропартией. И вести свою партикулярную микрополитику.

Микрополитика – феномен наименее заметного и ощутимого действия политической власти, проявляющей себя как «биовласть» (Мишель Фуко). Микрополитические процессы вершатся не на уровне сообществ – коллективных тел, а на уровне частных лиц и индивидуальных тел. При этом предопределяется как процесс индивидуализации, так и вся атрибутика индивидуального бытия.

В свою очередь партии по мере своего становления все больше заимствуют принципы этой микрополитики у самих индивидов. Причин для такого заимствования более чем достаточно. В первую очередь они связаны с тем, что микрополитика предполагает выработку тонких технологий власти, предназначенных для уровня повседневного воздействия и взаимодействия.

Эти социальные нанотехнологии действуют незаметно и ориентированы на точечные «попадания в цель». Одновременно каждая из них возникла в ситуации непосредственной коммуникации, осуществляемой по логике face-to-face.

Соответственно, вооружившись подобными методами влияния, партии не только становятся массовыми, но и превращаются в неотъемлемый атрибут жизнедеятельности масс, буквально пронизывают собой их существование.

Возникнув как политические клубы во времена Великой французской революции, партийные институты формируются вместе с современными индивидами, проходят с ними те же этапы становления. Партии дают возможность индивидам отличаться и отличать. Однако сами отличия, разумеется, не являются при этом сугубо партийными. Важно при этом другое:

› Что способствует возникновению различий между партиями?

› Как партии оказываются в состоянии осуществлять различия?

Суммой всех различий и одновременно системой их производства выступает власть. Выражаясь метафорически, нет ничего, что она не способна была бы различить, и нет ничего, что было бы от нее отлично.

Далеко не любая форма власти конвертируется в политику партикуляризации. Проще говоря, не любая власть приобретает черты партийной власти.

При этом очевидно, что превращаясь в партийную, власть становится партией власти. Именно партия власти и есть партия партикуляризации, партия социальных нанотехнологий, партия микрополитики.

Найдя воплощение в партийной форме, власть превращается в фабрику по изготовлению атомарных субъектов. По отношению к любой политической партии каждый из нас может быть чем-то большим, нежели просто индивидом. Однако это невозможно по отношению к партии власти. Перед ней все равны, причем равны в качестве атомизированных индивидуальных сущностей.

Начало формирования партий в их современном понимании совпадает с существованием политических клубов. Первоначально клубы соотносятся не столько с определенными социальными классами или группами, сколько с регионом или местностью, откуда избраны депутаты некоего парламента и (или) революционного собрания (в эпоху Французской революции именно так возникают бретонский клуб, клуб жирондистов и так далее). Это означает, что партийные объединения во многих случаях возникают как своего рода землячества.

Однако, появившись в таком качестве, они начинают развиваться согласно логике преодоления местнических интересов, то есть совершенно противоположной по отношению к логике территориального представительства. Первые политические клубы фактически позволяют своим членам «оторваться от почвы», приучая их мыслить и действовать как всеобщие представители. Подобная универсализация представительства выступает, в свою очередь, главным условием возникновения революционной протобюрократии. Последняя на первых порах является в буквальном смысле партийно-государственной (то есть не партийной и не государственной в чистом виде).

Но освободившись от местнического понимания своего предназначения, члены политических клубов не просто освободились от провинциализма. Они преодолели феодальное понимание представительской деятельности, целиком укладывающееся в идеологию местничества. Это стало определяющим моментом в образовании современного гражданского общества, которое возникло как арена столкновения интересов всеобщих представителей, действующих как уполномоченные лица всего народа.

Дальнейшее развитие партийных систем связано с другим следствием избавления от местничества. Оно оборачивается сплочением на идеологической основе. В результате политические клубы преобразуются в своего рода цеховые корпорации по производству идеологий.

Трансформировавшись в корпорации по производству идеологических категорий (и, не в меньшей степени, общественного мнения), партии фактически уже приобрели почти современную форму. Активное идеологическое производство составляет очень важное условие, без которого немыслимо существование партий.

При этом любая партия не просто производит (и поставляет обществу) некие идеологические доктрины. Речь идет о более хитрой операции: благодаря партиям идеологии из систем различения превращаются в системы различий (или даже в системные различия). Проще говоря, меньше всего партии нацелены на идеологическое изобретательство (которое кажется партийным деятелям чем-то вроде искусства ради искусства). Скорее, любая идеология представляет собой нечто вроде сборно-разборной конструкции, которая создается из взаимозаменяемых и достаточно произвольно отобранных частей.

Кто-то может воспринять наши слова как парадокс, но только став такими сборно-разборными конструкциями, идеологии превращаются в основания или принципы партийного строительства и государственного управления.

При этом только сделавшись идеологической, партия способна окончательно трансформироваться из клуба по политическим интересам в политическую организацию, которая притязает влиять одновременно и на широкие слои избирателей, и на центры принятия общегосударственных решений. Иначе говоря, чтобы наконец стать партией в полном смысле слова, некая инициативная группа должна превратиться в партию либералов, консерваторов, социалистов, националистов etc.

Наиболее интенсивно процесс формирования подобных партий начинает протекать со второй половины XIX века (хотя, например, уже во времена Великой французской революции якобинцы выступают уже не просто наиболее радикальным, но и наиболее идеологизированным политическим течением – по сути, первой партией современного типа). Важной вехой в этом процессе стало образование в 1867 году британской Консервативной партии (официальное название «Национальный союз консервативных и юнионистских организаций»), и ее основного конкурента – Либеральной партии, создававшейся начиная с 1850-х годов.

Эти две партии не просто стали прообразами многих консервативных и либеральных политических объединений в других странах. Их появление придало форму идеологического конфликта классическому размежеванию двух феодальных протопартийных группировок, возникших еще в XVII веке: тори (партии двора, состоявшей из сторонников короля) и вигов (партии страны, которая возникла как парламентская оппозиция королевской власти).

Очевидно, что процесс формирования идеологических партий не завершился и по сей день. Подтверждением подобного тезиса служит сохраняющая свое значение партийность не только идеологии, но и философии. На это указывал в свое время Владимир Ленин, для которого партийность философского дискурса имела, парадоксальным образом, более древнюю историю, нежели сами партии в современном понимании этого слова. «Новейшая философия, – писал Ленин, – так же партийна, как и две тысячи лет тому назад»[50].

Ленин (Ульянов) Владимир Ильич (1870-1924), один из наиболее влиятельных теоретиков и практиков марксизма. Крупнейший общественный деятель и политтехнолог XX столетия. Вождь и идеолог революции 1917 года в России, основатель советского государства. Поднял до уровня философии теорию и практику политического радикализма. Один из наиболее ярких приверженцев перформативного стиля философской аргументации.

Вместе с тем, где-то со второй половины XX века этот процесс протекает уже в логике постоянной инверсии (подмены) идеологических постулатов. Либералы заимствуют тезисы консерваторов (отсюда, в частности, берет начало западный неоконсерватизм, нашедший воплощение в тэтчеризме и рейганомике 1980-х); правые перенимают идеологемы левых (делая ставку на консервативную революцию, авангардную реконструкцию патриархальных ценностей, технический прогресс и борьбу с постмодернистским иррационализмом.), и так далее до бесконечности.

Для ускорения внутрипартийной коммуникации, а также для целей оперативного управления на местах в партиях массового типа формируется институт инструкторов. В определенном смысле инструктор – это тот же «пиарщик» или «политтехнолог». Но, в отличие от них, работающий на постоянной основе и имеющий четкий круг обязанностей инструктор является частью партийной номенклатуры. Как и политтехнолог, инструктор – фигура теневая. В круг его обязанностей не входит проведение агитации и пропаганды – только надзор за четким проведением партийной линии на местах, консультирование местных партийных лидеров, а также арбитражные функции и функции судьи в случае внутрипартийных конфликтов.

Партийная школа – внутрипартийный институт целенаправленной подготовки кадров различного уровня для решения конкретных задач партийного строительства от пропаганды и агитации до непосредственного руководства партийной организацией.

Авторство института партийных школ принадлежит социалистам. Партийная школа оказалась необходима для формирования внутри электоральной среды политической элиты. «В 1906 году немецкая социал-демократическая партия основала партийную школу в Берлине для повышения квалификации функционеров, уже занимающих пост, а также для подготовки кандидатов на должности в партии и профсоюзах. В 1910-1911 годах 141 студент прошел в ней курс: 52 партийных функционера и 89 кандидатов, 49 из которых получили посты по выходе из школы»[51]. В 1911 г. по инициативе В. И. Ленина в Лонжюмо (близ Парижа) была создана и партийная школа РСДРП.

Хорошо развитой структурой партийного образования располагал СССР. Партийные школы готовили кадры практически для всех уровней управления и даже для сфер деятельности, смежных с партийной. В систему организации партийной учебы, охватывавшей десятки тысяч членов партии, входили Академия общественных наук при ЦК КПСС (готовила теоретические кадры партии, способные к идеологической и научной работе), Высшая партийная школа при ЦК КПСС и Заочная высшая партийная школа при ЦК КПСС, 14 республиканских и межобластных высших партийных школ (давали высшее партийно-политическое образование, готовили руководящих партийных, советских и журналистских кадров), а также учреждения дополнительного образования – совпартшколы, курсы повышения квалификации партийных работников, курсы пропагандистов. Предшественниками высших партийных школ являлись Коммунистический университет имени Якова Свердлова, курсы агитаторов-инструкторов при ВЦИК, созданные в июне 1918 года, Высшая школа пропагандистов имени Якова Свердлова. ВПШ осуществляла также идейно-теоретическую подготовку и переподготовку партийных и советских государственных кадров; на отделении печати, радио и телевидения обучались руководящие работники средств массовой информации[52].

Парадоксальным образом в наибольшем выигрыше от наличия развитой партийной структуры оказываются наряду со старыми кадровыми партийцами, располагающимися на ее вершине и имеющими достаточный политический капитал, ее новообретенные молодые члены.

Во французской компартии в 1950-е годы и в Китае времен «культурной революции» в роли символических церберов и сторожевых псов выступала, как известно, преимущественно молодежь. Молодым, однако, присущи не только энтузиазм, наивность и убежденность: все то, что обычно с ними связывают, вовсе при этом не думая о самой молодежи…Молодые – это прежде всего те, кто ничего не имеет. Это – новички, которые включаются в деятельность, будучи лишены какого-либо капитала… Именно благодаря этому в 1950-е годы какой-нибудь двадцатипятилетний интеллигент, являясь уполномоченным аппарата, мог иметь ex officio такую читательскую аудиторию, на какую смели рассчитывать разве только самые именитые интеллигенты[53]…

Участие в деятельности политических партий предоставляет для молодежи возможность более выгодных карьерных перспектив: естественный в силу возрастных причин дефицит собственной ресурсной базы может быть с успехом восполнен возможностями политической партии, к которой принадлежит молодой политик. Эти возможности многократно увеличиваются в условиях пропорциональной модели избирательной системы, когда политические партии могут предусмотреть необходимость выделения для молодых политиков определенного числа мест в партийных списках кандидатов. Естественно, что на практике подобная форма работы эффективна только в крупных политических партиях, пользующихся поддержкой избирателей.

Эволюция института политических партий в современном обществе

Классическая модель политической стратификации предполагала такое распределение власти внутри общества, в котором партии играли роль движущей силы политического процесса. Политическая партия представляла собой самую мощную организацию класса или статусной группы. При этом такая организация связывала свои интересы с интересами общества в целом. Однако развитие представительной модели демократии в течение ХХ века привело к превращению политических партий в организации, обслуживающие локальные групповые интересы. Партии перестали претендовать на то, чтобы представлять интересы и чаяния всего народа. Эта тенденция характерна и для России. По справедливому замечанию Г. В. Мальцева, «большинству российских партий, возраст которых исчисляется несколькими годами, а то и несколькими месяцами, присущи почти все симптомы вырождения, характерные для многопартийной системы Запада. Если там электорально-профессиональная партия появляется как результат длительной организационно-партийной эволюции, то в России новые партии изначально имеют совершенно неклассический вид, они профессионализируются, решают конкретные электоральные задачи в интересах партии, точнее ее лидеров, а не в интересах народа или конкретной его части[54].

Кроме того, демократическое правление все реже отождествляется с практикой только партийного регулирования политического процесса. Сама демократия стала пониматься существенно шире, как процесс, который не укладывается в рамки традиционных институтов и процедур. Отсюда все более возрастающая роль негосударственных общественных объединений в политическом процессе. Политическая идентификация современного человека определяется уже не партийной принадлежностью, а логикой социальных связей внутри гражданского общества. Гражданские объединения самостоятельно встраиваются в политическую систему, рассматривая политические партии в качестве инструмента влияния и защиты своих интересов. Само участие людей в партийной жизни перестало считаться общепринятой нормой гражданского поведения.

В современных развитых демократиях политическая партия – это институт, обеспечивающий поддержку кандидатам, стремящимся занять ту или иную выборную должность. Партия предоставляет кандидату свое имя (символический капитал) и организационную структуру (политический капитал). Причем политическая идентификация кандидата на ту или иную выборную должность уже не имеет того принципиального значения, которое она имела раньше. Это связано с тем, что партии вступают со своими кандидатами в договорные отношения в целях взаимного обмена ресурсами (харизма кандидата и его социальная база обмениваются на символический и политический капитал партии). Таким образом, мы можем констатировать процесс превращения партий в субъекты политического рынка. Это значит, что в современных демократиях функциональность партии не ограничивается репрезентацией интересов избирателей.

Партия сегодня – это институт, который сводит поставщиков предложений на рынке политических услуг с теми, от кого исходят политические запросы. Нередко в период избирательных кампаний между кандидатами на должность и избирателями заключается договор, в котором стороны закрепляют свои обязательства по отношению друг к другу.

Договор с избирателем – соглашение, которое обязывает кандидата на выборную должность в случае его победы представлять взгляды большинства своих избирателей и быть готовым принимать решения вопреки собственным предпочтениям. В русской политической культуре договору с избирателями соответствует «наказ от избирателей».

То, что раньше составляло ядро партийной жизни, – идеология или единая политическая платформа – сегодня, за редким исключением, мало интересует избирателей. Они голосуют прежде всего за личность кандидата, который и обеспечивает популярность той организации, от имени которой он выступает. В такой ситуации задача заключается уже в том, чтобы выдвигать от своего имени популярных в обществе людей независимо от их личных идеологических пристрастий. Это позволяет партиям добиваться избрания и переизбрания на выборные должности «своих» кандидатов и тем самым подтверждать свой политический статус.

Принципиальный вопрос о норме партийного представительства в современных условиях находит разное разрешение в рамках разных моделей демократии. Их известно две – плюралистическая и мажоритарная, хотя следует отметить, что в чистом виде ни одна из них не может быть реализована.

Современная политическая система США представляет собой плюралистическую модель демократии. Демократическое правление здесь ориентировано не на массовый электорат, а на организованные группы. Это значит, что правление народа осуществляется в форме соперничества групп интересов. Множество неправительственных организаций, используя демократические институты, оказывают давление на власть для защиты и реализации своих интересов. В отличие от плюралистической, мажоритарная модель демократии интерпретирует власть народа как правление большинства (majority). Здесь первостепенное значение имеет прямое участие граждан в политической жизни через всенародные выборы на государственные должности.

В условиях мажоритарной избирательной системы партии выступают инструментом перераспределения власти в ходе избирательных кампаний в пользу большинства. Главный недостаток этой модели заключается в том, что далеко не все участники политического процесса ответственно относятся к процедуре организованного волеизъявления. Нередко партии используют недовольство избирателей в своих узко корпоративных интересах, что влияет на стабильность политической системы. Могут возникать партии-однодневки под какую-то актуальную политическую проблему: эксплуатируя ее, они стремятся расшатать систему для перераспределения власти в свою пользу.

Плюралистическая модель демократии во многом справляется с недостатками мажоритарной модели при условии наличия развитых институтов гражданского общества. Между тем и здесь есть опасность, связанная с превращением политических партий в инструмент влияния групп интересов, не отражающих всего спектра политических интересов гражданского общества. Но при этом введение в систему элементов мажоритарной модели может способствовать устранению этой опасной тенденции.

Проведенная в 2005 году в Российской Федерации реформа избирательной системы создала такие условия, при которых партии вынуждены искать поддержки у гражданских объединений. Это связано не только с высоким численным порогом, который нужно преодолеть организации для получения официального статуса политической партии.

Было бы ошибкой полагать, что современные демократии построены таким образом, что власть оказывается вынуждена руководствоваться в своих действиях только мнением большинства. Для этого общество должно обладать, как минимум, адекватными механизмами всенародного участия в управлении государством. Вместе с тем, например, в США на федеральном уровне не предусмотрен такой механизм решения политических проблем как национальный референдум (в отличие от российской политической системы). По данным американских исследователей, только 22 % избирателей в национальной выборке «следят за тем, что происходит в правительстве», а 38 % говорят, что следят за политикой «время от времени», или «почти никогда»[55]. Однако из этого, разумеется, не следует, что такой институт как референдум не имеет права на существование.

При этом следует отметить, что далеко не всегда и мажоритарная модель прямой демократии дает возможность проведения ответственной политики.

В американской политической культуре слово «демократия» изначально использовалось в негативном смысле как власть толпы. Противники Джорджа Вашингтона пренебрежительно называли его партию демократической. Трудностями становления демократии в США объясняется сохраняющееся до сих пор недоверие американцев ко многим демократическим институтам. Напротив, в традициях русской политической культуры доверие к мнению и разуму большинства укоренено достаточно глубоко. Тем не менее, в современной российской политической системе на запуск процедуры референдума наложены серьезные ограничения. Это связано с тем, что референдум как механизм прямого волеизъявления может быть использован только в крайних случаях, когда рутинные процедуры осуществления демократического правления не срабатывают.

В современных демократиях партийная система перестает быть основным институтом, с помощью которого избиратели контролируют правительство, она становится пространством, где согласуются и продвигаются групповые интересы. Этому превращению способствует развитие и усиление институтов гражданского общества, которые в демократических сообществах отделены от государства. Общество все больше фрагментируется, социальные связи, некогда казавшиеся нерушимыми, распадаются.

Единство сообществ обеспечивается теперь не столько их культурной гомогенностью, сколько институциональными и процедурными формами. Если в начале ХХ века, когда на историческую арену вышли массы, возобладала тенденция к этатизации, в результате чего оказались востребованы тоталитарные и авторитарные формы правления и как следствие этого централизованные массовые партии, то к началу ХХI века в результате усложнения общественных структур произошло разгосударствление политической жизни и массовые партии потеряли свою функциональность. Теперь партийная система стала лишь одним из многих институтов, обеспечивающих исполнение демократических процедур, которые позволяют учитывать и согласовывать интересы всего многообразия групп, составляющих сообщество. Политическая стратификация в современных демократических сообществах усложнилась настолько, что сегодня вопрос о распределении власти внутри них составляет предмет актуального социокультурного творчества.

До сих пор ни одна политическая культура не смогла разрешить все те проблемы, которые возникли в результате кризиса классической партийности. И прежде всего эти проблемы связаны с размыванием партийной субъектности. Унаследовав от старых партий символический капитал, современные партии потеряли традиционную социальную базу. Видный американский политический деятель Джордж Уоллес, например, отметил, что различие между республиканцами и демократами уже «не стоит и десяти пенсов». Ту же тенденцию демонстрирует и современная российская политическая практика: большинство партий претендует на право представлять и отстаивать одни и те же ценности.

Комментируя президентское Послание Федеральному Собранию РФ 2006 года, все без исключения лидеры российских парламентских партий, как проправительственных, так и оппозиционных, заявили, что президент обнародовал ключевые моменты их собственных партийных программ. Это свидетельствует о том, что современные партии склонны конкурировать между собой за право определять общенациональную политическую повестку, а собственно не за голоса тех, кто составляет их непосредственную социальную базу.

На протяжении всего ХХ века партия считалась самой мощной организацией, сосредотачивающей в себе ресурсы того политического субъекта, интересы которого она представляет. В современной же ситуации партии становятся структурами, которые конкурируют между собой за право представлять интересы всего многообразия групп, из которых состоит сообщество.

В России начавшийся процесс партизации политической жизни встроен в общую логику трансформации принципа партийности – партийная борьба перестает быть конкуренцией идеологий и становится конкуренцией за право представлять ответственную политическую работу.

Предложение российского альтернативного проекта неклассической партийности имеет целью преодоление кризиса классической партийности, симптомы которого отечественная политическая культура переживала на протяжении 1990-х. Это значит, что современная партийная система должна переориентироваться на выработку таких механизмов осуществления демократии, когда партии становятся инструментом согласования интересов всех групп, входящих в структуру общества, а не только отдельных страт или классов, то есть субъектом ответственной политической работы.

Суть демократического правления заключается в том, что правление осуществляется народом. Это значит, что народ должен обладать такими инструментами распределения власти, которые позволяют гражданам формировать власть и влиять на нее. Классические демократические системы ориентировались на создание таких институциональных каналов участия граждан в политической жизни, которые приемлемы для доминирующей политической культуры. Это значит, что под демократией понималось рутинное поведение граждан в логике исполнения демократических процедур.

Дело в том, что зачастую только нетрадиционные методы политического участия могут обратить внимание общества на несовершенство рутинных форм политической жизни, установленных имеющимися институтами и процедурами. Проблема заключается в том, что общество должно уметь задавать нормы нетрадиционной политической борьбы. Эти нормы необходимы для того, чтобы выводить из политического процесса те группы граждан, которые используют нетрадиционные методы политического участия в своих целях, когда их ресурсов не хватает для продвижения собственных интересов. Нетрадиционные формы участия в политической жизни допускаются только тогда, когда «неформалы» обращают внимание на недостатки рутинных процедур, а не пытаются переложить ответственность на все общество за недостаточность собственных ресурсов. Цель нетрадиционной политики – войти в зону нормы, то есть исправить наличную ситуацию, чтобы обеспечить функциональность традиционных инструментов политического влияния.

Способность граждан влиять на политику государства через его институты – свидетельство состоятельности демократического общества. Готовность демократического общества развиваться и менять формат демократических процедур, исходя из потребностей времени, – условие жизнеспособности демократии. Готовы ли современные политические культуры меняться и воспринимать демократию как социокультурное творчество?

Здесь важно понимать то, что установление норм демократии и партийной системы как ее составной части не может быть монополизировано одной политической культурой. Универсальный характер демократических ценностей не означает, что национальные политические культуры не могут выстраивать и предъявлять свои формы участия граждан в политической жизни.

Выходом из такой сложной ситуации может стать изменение источников субъектности и смещение партийной идеологии в сторону социального популизма, что само по себе не влияет на политику государства в лучшую сторону, но позволяет сохранить двухпартийную систему как важный институт для осуществления делегированной субъектности.

Кризис партийных систем, начавшийся в Европе после Второй мировой войны, во многом стал следствием размывания идеологических платформ именно в двухпартийной системе. Партии-субъекты, осознавая свою статусную стабильность, замкнулись в себе, поставив свои интересы выше интересов избирателей, что, разумеется, привело к увеличению популярности маргинальных партий и партийных образований.

Сегодняшний кризис доверия к партиям как субъектам реального политического действия связан с тем, что коллективное медийное сознание не оперирует термином «дело», заменяя его туманным понятием «общий образ» и выбрасывая партию в сферу чистых информационных технологий. Партия превращается из игрока политического рынка в игрока рынка медийного, который живет по своим законам, подразумевающим, в частности, определенную, пусть и не нагруженную идеологически, частотность появления лидера партии на экране телевизора, в эфире радиостанций и на первых полосах газет.

Партийность переживает сегодня «кризис медийности», кризис повышенной объектности при снижении реальной действующей субъектности.

Преодоление этого кризиса должно лежать именно в идеологической сфере партийного строительства, которое может сохраниться в качестве ценности лишь при условии полного пересмотра старых принципов работы партии – причем работы как внутренней, так и внешней. Можно предположить, что преодоление кризиса партийности пойдет именно в этом направлении – в направлении возвращения субъектности.

По существу, реальное функционирование нормы партийности есть единственный механизм преодоления существующего кризиса. Норма – это прежде всего субъектность партии как организации с понятной избирателям и членам партии идеологией, которая каждодневно реализуется в жизни партии и жизни общества. Кроме того, норма – это и объектность партии, то есть существование партии в качестве равноправного участника политического пространства.

Суть нормы партийности заключается в том, что без реально действующих партий политическая система оказывается неспособной отвечать на вызовы общества. А партии, которые пытаются функционировать в качестве медийных объектов, оказываются рано или поздно не востребованы избирателями.

Мы не случайно говорим о том, что демократическое правление основывается на традиционных нормах политического поведения. Это значит, что каждая политическая культура не только вправе, но и обязана (по отношению к ее носителям) строить такую политическую систему, которая в максимальной степени будет соответствовать общественно-приемлемым принципам участия граждан в управлении государством. Если принцип народного суверенитета будет последовательно воплощаться, то в будущем мы станем свидетелями становления и развития многообразных демократических систем, отвечающих базовым принципам национальных политических культур.

1. Бурдье П. Социология политики. М., Социо-логос, 1993.

2. Глазычев В. Социальное меню в программах политических партий. М.: Европа, 2005.

3. Марченко М. Н., Фарукшин М. Х. Буржуазные политические партии. М., 1987.

4. Гаман-Голутвина О. В. Политические элиты России: вехи исторической эволюции. М., 2006.

5. Лысенко В. И. Выборы представительных органов в новой Европе: политологический опыт и тенденции 80-х – 90-х гг. М.: Наука, 1994.

6. Зеленко Б. И. Политические партии и развитие гражданского общества в России: политическо-правовые аспекты. М.: ПЕР СЭ, 2001.

7. Кочетков А. П. Политические партии и гражданское общество. М.: Постскриптум, 1998.

8. Холодковский К. Г. Политические партии России // Гражданское общество в России: Структура и сознание. М.: Наука, 1998.

1. Как социальный базис партий соотносится со структурой общества?

2. С какими рисками сталкиваются партии при переориентации на новый социальный базис, чем вызвана подобная необходимость?

3. Какова роль идеологии в деятельности политических партий?

4. Почему возникла потребность в организации системы партийного образования?

5. Какие тенденции в развитии современных политических партий отмечены российскими и зарубежными исследователями?

6. В чем ученые усматривают причины так называемого кризиса политических партий?

7. Что в теории политических партий понимается под нормой партийности?

1. Электорат и социальная база партий – это (выберите правильный ответ, обоснуйте его):

2. Партийная идентификация избирателя:

а) чувство внутренней привязанности избирателя к определенной партии, отождествления себя с ее сторонниками;

б) уточнение его фактической принадлежности к партии.

3. В философском плане норма партийности – это (отметьте один или несколько правильных ответов):

а) субъектность партии как организации с понятной избирателям и членам партии идеологией, которая каждодневно реализуется в жизни партии и жизни общества;

б) существование партии в качестве равноправного участника политического пространства;

в) выполнение политической партией запланированного ею уровня поддержки на выборах;

г) соответствие деятельности партии нормам законодательства.

4. С чем, на ваш взгляд, политологи связывают кризис политических партий? (Можете отметить один или несколько ответов.)

а) В уменьшении доверия избирателей к политическим партиям;

б) в попытках создания альтернативных форм политических организаций;

в) в уменьшении числа вновь создаваемых партий.

Источник