Что такое страшный суд

Страшный Суд

Святые Отцы гово­рили о том, что суще­ствует некая «память сердца», запе­чат­ле­ва­ю­щая все, всю нашу жизнь – и внут­рен­нюю, и внеш­нюю. И вот на Страш­ном Суде как бы рас­кро­ется эта книга, напи­сан­ная в глу­би­нах нашей души, и только тогда мы увидим какие мы есть в самом деле, а не какими нас рисо­вала наша вос­па­лен­ная гор­дыня. Тогда мы увидим, сколько раз бла­го­дать Божия при­зы­вала нас ко спа­се­нию, нака­зы­вала, мило­вала нас, и как упорно мы сопро­тив­ля­лись бла­го­дати и стре­ми­лись только к греху и стра­стям. Даже наши добрые дела мы увидим изъ­еден­ными, как чер­вями, лице­ме­рием, гор­ды­ней и тайным рас­че­том.

В то же время суд – это не только то, что будет после смерти. Суд совер­ша­ется нами каждую секунду нашей земной жизни. Страш­ный суд – это не судеб­ный про­цесс, а лишь окон­ча­тель­ная кон­ста­та­ция факта. Каждый из нас в тече­нии жизни духовно опре­де­ля­ется по отно­ше­нию к Богу.

Почему Страш­ный Суд назы­ва­ется Страш­ным?

Воз­ве­щая о Втором При­ше­ствии Мессии и после­ду­ю­щем за этим собы­тием все­об­щим Судом про­роки и апо­столы назы­вали этот «День» Днём Гос­под­ним, вели­ким и страш­ным ( Иоил.2:31 ).

Этот День назы­ва­ется также и Днём гнева Божия ( Рим.2:5 ). Стало быть, назва­ние «Страш­ный» закре­пи­лось за буду­щим Судом не потому, что Гос­подь пред­ста­нет перед оче­вид­цами в каком-то наро­чито гроз­ном виде. Он пред­ста­нет перед взором собрав­шихся в блеске Своей славы и вели­чия, как Могу­ще­ствен­ный и Спра­вед­ли­вый Судья. Это, конечно, вызо­вет у окру­жа­ю­щих страх, у кого-то — бла­го­го­вей­ный, а у кого-то — силь­ней­шую ото­ропь: «страшно впасть в руки Бога живаго!» ( Евр.10:31 ).

Ужас и бес­по­кой­ный трепет будут сопро­вож­дать греш­ни­ков и от знания того, что на этом Суде будут вскрыты, обна­ро­до­ваны, взве­шены все их грехи (причём не только совер­шён­ные поступки, но и остав­ши­еся не реа­ли­зо­ван­ными: тайные гре­хов­ные жела­ния, мысли и помыслы), и за каждый при­дётся дать ответ перед непод­куп­ным и нели­це­при­ят­ным Судьей.

Кроме того Страш­ный Суд будет про­ис­хо­дить пуб­лично, перед лицом всего мира: перед сонмом ангель­ских воинств, перед мил­ли­ар­дами людей, в том числе самыми близ­кими, род­ными. На этом послед­нем Суде греш­ник уже не сможет обма­нуть ни свою личную совесть, ни окру­жа­ю­щих, ни, разу­ме­ется, Все­ви­дя­щего Судью удоб­ными для него ого­вор­ками и оправ­да­ни­ями. Светом Боже­ствен­ной Правды, Светом Истины высве­тится всякий нерас­ка­ян­ный без­за­кон­ник, высве­тится каждое его пре­ступ­ле­ние, дей­ствие или без­дей­ствие.

Нака­за­ние, кото­рое после­дует в отно­ше­нии греш­ни­ков после Страш­ного Суда, будет длиться не какой-то огра­ни­чен­ный период, а про­тя­нется в веч­ность, так что сколько бы греш­ник ни мучился, впе­реди его будет ждать всё та же нескон­ча­е­мая веч­ность. Осо­зна­ние этого факта также будет сопря­жено с силь­ным стра­хом (см. подроб­нее: Вечны ли адские муки?).

В неко­то­рый город пришел корабль с неволь­ни­ками, а в городе том жила одна святая дева, весьма вни­мав­шая себе. Она, услы­шав, что пришел оный корабль, очень обра­до­ва­лась, ибо желала купить себе малень­кую девочку, и думала: возьму и вос­пи­таю её, как хочу, чтобы она вовсе не знала поро­ков мира сего. Она послала за хозя­и­ном корабля того и, при­звав его к себе, узнала, что у него есть две малень­кие девочки, именно такие, каких она желала, и тотчас с радо­стию отдала она цену за одну из них и взяла её к себе. Когда же хозяин корабля уда­лился из того места, где пре­бы­вала оная святая, и едва отошёл немного, встре­тила его одна блуд­ница, совер­шенно раз­врат­ная, и, увидев с ним другую девочку, захо­тела взять её; усло­вив­шись с ним, отдала цену, взяла девочку и ушла с ней. Видите ли тайну Божию?
Видите ли суд Божий? Кто может объ­яс­нить это? Итак, святая дева взяла ту малютку, вос­пи­тала её в страхе Божием, настав­ляя её на всякое благое дело, обучая её ино­че­скому житию и, кратко ска­зать, во всяком бла­го­уха­нии святых запо­ве­дей Божиих. Блуд­ница же, взявши ту несчаст­ную, сде­лала её ору­дием диа­вола. Ибо чему могла оная зараза научить её, как не погуб­ле­нию души своей? Итак, что мы можем ска­зать о страш­ной сей судьбе? Обе были малы, обе про­даны, не зная сами, куда идут, и одна ока­за­лась в руках Божиих, а другая впала в руки диа­вола. Можно ли ска­зать, что Бог равно взыщет как с одной, так и с другой? Как это воз­можно! Если обе впадут в блуд или в иной грех, можно ли ска­зать, что обе они под­верг­нутся одному суду, хотя и обе впали в одно и то же согре­ше­ние? Воз­можно ли это? Одна знала о суде, о цар­стве Божием, день и ночь поуча­лась в словах Божиих; другая же, несчаст­ная, нико­гда не видала и не слы­шала ничего доб­рого, но всегда, напро­тив, всё сквер­ное, всё диа­воль­ское: как же воз­можно, чтобы обе были судимы одним судом?
Итак, ника­кой чело­век не может знать судеб Божиих, но Он един ведает всё и может судить согре­ше­ние каж­дого, как Ему еди­ному известно.
прп. Авва Доро­фей

Мы все умрём, пред­ста­нем перед судом Божиим и узнаем о себе правду — кто-то из нас войдёт в бес­ко­неч­ную любовь, радость, мир и сво­боду Рая; для кого-то дверь, в кото­рую он отка­зы­вался войти всю жизнь, закро­ется навсе­гда. Не потому, что Бог его не любит, а потому, что всё, что любовь может сде­лать по отно­ше­нию к тем, кто закос­нел во зле, — это поло­жить злу предел, кото­рый самими злыми будет пере­жи­ваться как мука вечная.
Сергей Худиев

Источник

О Страшном суде

Историческое содержание

Диа­кон Ан­дрей. «Страш­ный Суд»

При сло­вах «страш­ный суд» по­ло­же­но ис­пы­ты­вать страх и тре­пет. «Страш­ный Суд» – по­след­нее, что пред­сто­ит лю­дям. Ко­гда ис­те­чет по­след­няя се­кун­да су­ще­ство­ва­ния Все­лен­ной, лю­ди бу­дут вос­со­зда­ны, те­ла их вновь со­еди­нят­ся с ду­ша­ми – чтобы все-все смог­ли пред­стать для от­че­та пе­ред Твор­цом.

Впро­чем, я уже ошиб­ся. Я ошиб­ся, ко­гда ска­зал, что лю­ди вос­крес­нут для то­го, чтобы быть при­ве­ден­ны­ми на Страш­ный Суд. Ес­ли при­нять та­кую ло­ги­ку, то о хри­сти­ан­ском бо­го­сло­вии при­дет­ся ска­зать нели­це­при­ят­ную вещь. Ведь «мы и про­сто греш­но­го че­ло­ве­ка ни­ко­гда бы не по­хва­ли­ли за та­кое де­ло, ес­ли бы он вы­нул из мо­ги­лы труп сво­е­го вра­га, чтобы по всей спра­вед­ли­во­сти воз­дать ему то, че­го он за­слу­жил и не по­лу­чил во вре­мя зем­ной жиз­ни сво­ей». Греш­ни­ки вос­крес­нут не для то­го, чтобы по­лу­чить воз­да­я­ние за греш­ную жизнь, а на­обо­рот – по­то­му имен­но они и по­лу­чат воз­да­я­ние, что они непре­мен­но вос­крес­нут из мерт­вых. К со­жа­ле­нию, мы – бес­смерт­ны. К со­жа­ле­нию – по­то­му что по­рой очень хо­те­лось бы про­сто уснуть – да так, чтобы ни­кто боль­ше про мои га­до­сти мне не на­по­ми­нал. Но Хри­стос вос­крес. А все, что про­изо­шло со Хри­стом, про­ис­хо­дит и со все­ми людь­ми – ибо Хри­стос нес в Се­бе всю пол­но­ту че­ло­ве­че­ской при­ро­ды. Это зна­чит, что все мы те­перь но­си­те­ли та­кой суб­стан­ции, ко­то­рая пред­на­зна­че­на к вос­кре­се­нию.

От­то­го и оши­боч­но счи­тать, что при­чи­на вос­кре­се­ния – суд («Вос­кре­се­ние бу­дет не ра­ди су­да», – ска­зал хри­сти­ан­ский пи­са­тель еще вто­ро­го сто­ле­тия Афи­на­гор (О вос­кре­се­нии мерт­вых, 14)).

Но все же – толь­ко ли стыд, толь­ко ли суд бу­дут на той Встре­че? В XII ве­ке ар­мян­ский по­эт (у ар­мян он счи­та­ет­ся еще и свя­тым) Гри­гор На­ре­ка­ци в сво­ей «Кни­ге скорб­ных пес­но­пе­ний» на­пи­сал:

Мне ве­до­мо, что бли­зок день су­да,
И на су­де нас ули­чат во мно­гом…
Но Бо­жий суд не есть ли встре­ча с Бо­гом?
Где бу­дет суд? – Я по­спе­шу ту­да!
Я пред То­бой, о, Гос­по­ди, скло­нюсь,
И, от­ре­шась от жиз­ни быст­ро­теч­ной,
Не к Веч­но­сти ль Тво­ей я при­об­щусь,
Хоть эта Веч­ность бу­дет му­кой веч­ной?

И в са­мом де­ле, вре­мя Су­да – это вре­мя Встре­чи. Это ран­не­хри­сти­ан­ское ощу­ще­ние смер­ти как Встре­чи вы­рва­лось од­на­жды у мос­ков­ско­го стар­ца о. Алек­сия Ме­че­ва. На­пут­ствуя толь­ко что скон­чав­ше­го­ся сво­е­го при­хо­жа­ни­на, он ска­зал: “День раз­лу­ки тво­ей с на­ми есть день рож­де­ния тво­е­го в жизнь но­вую, бес­ко­неч­ную. По­се­му со сле­за­ми на гла­зах, но при­вет­ству­ем те­бя со вступ­ле­ни­ем ту­да, где нет не толь­ко на­ших скор­бей, но и на­ших су­ет­ных ра­до­стей. Ты те­перь уже не в из­гна­нии, а в оте­че­стве: ви­дишь то, во что мы долж­ны ве­ро­вать; окру­жен тем, что мы долж­ны ожи­дать”.

С Кем же эта дол­го­ждан­ная Встре­ча? С Су­дьей, ко­то­рый под­жи­дал на­шей до­став­ки в его рас­по­ря­же­ние? С Су­дьей, ко­то­рый не по­ки­дал сво­их сте­риль­но-пра­виль­ных по­ко­ев и те­перь тща­тель­но блю­дет, чтобы но­во­при­быв­шие не за­пят­на­ли мир иде­аль­ных за­ко­нов и правд сво­и­ми со­всем не иде­аль­ны­ми де­я­ни­я­ми?

Сын – это Тот, Кто ра­ди то­го, чтобы не осуж­дать лю­дей, Сам по­шел пу­тем стра­да­ний. Он ищет по­те­ряв­ших­ся лю­дей. Но не для рас­пра­вы с ни­ми, а для ис­це­ле­ния. Вспом­ни­те прит­чу о по­те­рян­ной ов­це, прит­чу о блуд­ном сыне.

Впро­чем, по­след­нюю прит­чу на язык се­го­дняш­них ре­а­лий я бы пе­ре­ло­жил так: Пред­ставь­те – жи­вет стан­дарт­ная се­мья из че­ты­рех че­ло­век в стан­дарт­ной трех­ком­нат­ной квар­ти­ре. И вдруг млад­ший сын на­чи­на­ет ере­пе­нить­ся, всех по­сы­лать ку­да по­даль­ше, на всё огры­зать­ся. В кон­це кон­цов он тре­бу­ет разъ­ез­да. Квар­ти­ра при­ва­ти­зи­ро­ва­на. Сын, на­ста­и­вая на сво­ем пра­ве со­вла­дель­ца, тре­бу­ет, чтобы ему уже сей­час да­ли его до­лю. Квар­ти­ра сто­ит, ска­жем 40 ты­сяч «у.е.». Он тре­бу­ет, чтобы ему, как со­вла­дель­цу, со­при­ва­ти­за­то­ру, бы­ла вы­да­на чет­верть. Ро­ди­те­ли со стар­шим сы­ном в кон­це кон­цов не вы­дер­жи­ва­ют еже­днев­но­го про­ти­во­сто­я­ния со скан­да­ли­стом, про­да­ют свою трех­ком­нат­ную квар­ти­ру, по­ку­па­ют для се­бя двух­ком­нат­ную, а раз­ни­цу (10 000$) от­да­ют млад­ше­му сы­ну, ко­то­рый, удо­вле­тво­рен­ный, «от­ва­ли­ва­ет» в са­мо­сто­я­тель­ную жизнь. Про­хо­дит вре­мя, и он, все рас­тра­тив­ший, по­те­ряв­ший, не при­об­рет­ший ни­ка­ко­го соб­ствен­но­го жи­лья, воз­вра­ща­ет­ся к ро­ди­те­лям в их квар­ти­ру, столь умень­шен­ную по его ка­при­зу. Чем же встре­ча­ет его отец? Оскорб­лен­но вы­став­ля­ет его вон? Про­сит стар­ше­го сы­на по­при­дер­жать млад­шень­ко­го, по­ка оте­че­ская длань бу­дет вра­зум­лять юно­го на­ха­ла?

В Еван­ге­лии прит­ча кон­ча­ет­ся ина­че: ед­ва раз­гля­дев вда­ли воз­вра­ща­ю­ще­го­ся сы­на, еще не зная, за­чем он идет, еще не услы­шав ни сло­ва рас­ка­я­ния, отец вы­бе­га­ет на­встре­чу и ве­лит при­го­то­вить празд­нич­ный пир.

От­сю­да и сло­ва свя­ти­те­ля Фе­о­фа­на За­твор­ни­ка: “Гос­подь хо­чет всем спа­стись, сле­до­ва­тель­но, и вам. У Бо­га есть од­на мысль и од­но же­ла­ние – ми­ло­вать и ми­ло­вать. При­хо­ди вся­кий… Гос­подь и на страш­ном су­де бу­дет не то изыс­ки­вать, как бы осу­дить, а как бы оправ­дать всех. И оправ­да­ет вся­ко­го, лишь бы хоть ма­лая воз­мож­ность бы­ла”. Ведь – “Ты Бог, не хо­тяй смер­ти греш­ни­ков”…

Бог ищет в че­ло­ве­че­ской ду­ше та­кое, не окон­ча­тель­но, не без­на­деж­но изуро­до­ванн­ное ме­сто, к ко­то­ро­му мож­но бы­ло бы при­со­еди­нить Веч­ность. Так вра­чи на те­ле обо­жен­но­го че­ло­ве­ка ищут хоть немно­го непо­стра­дав­шей ко­жи.

Об этом по­ис­ке рас­ска­зы­ва­ет эпи­зод свя­то­го Пет­ра Мы­та­ря (па­мять 22 сен­тяб­ря): «В Аф­ри­ке жил же­сто­ко­сер­дый и неми­ло­сти­вый мы­тарь (сбор­щик на­ло­гов) по име­ни Петр… Од­на­жды Петр вел ос­ла, на­вью­чен­но­го хле­ба­ми для кня­же­ско­го обе­да. Ни­щий стал гром­ко про­сить у него ми­ло­сты­ни. Петр схва­тил хлеб, и бро­сил его в ли­цо ни­ще­му и ушел… Спу­стя два дня мы­тарь рас­хво­рал­ся так силь­но, что да­же был бли­зок к смер­ти, и вот ему пред­ста­ви­лось в ви­де­нии, буд­то он сто­ит на су­де и на ве­сы кла­дут его де­ла. Злые ду­хи при­нес­ли все злые де­ла; свет­лые же му­жи не на­хо­ди­ли ни од­но­го доб­ро­го де­ла Пет­ра, и по­се­му они бы­ли пе­чаль­ны. То­гда один из них ска­зал: “Дей­стви­тель­но, нам нече­го по­ло­жить, раз­ве тот хлеб, ко­то­рый он по­дал ра­ди Хри­ста два дня на­зад, да и то по­не­во­ле”. Они по­ло­жи­ли хлеб на дру­гую сто­ро­ну ве­сов, и он пе­ре­тя­нул свою сто­ро­ну”. Имен­но этот рас­сказ по­слу­жил ос­но­вой для зна­ме­ни­той «лу­ков­ки» До­сто­ев­ско­го…

Опять же в древ­но­сти пре­по­доб­ный Иса­ак Си­рин го­во­рил, что Бо­га не сто­ит име­но­вать «Спра­вед­ли­вым», ибо су­дит Он нас не по за­ко­нам спра­вед­ли­во­сти, а по за­ко­нам ми­ло­сер­дия, а уже в на­ше вре­мя ан­глий­ский пи­са­тель К. С. Лью­ис в сво­ей фило­соф­ской сказ­ке «По­ка мы лиц не об­ре­ли» го­во­рит: «На­дей­ся на по­ща­ду – и не на­дей­ся. Ка­ков ни бу­дет при­го­вор, спра­вед­ли­вым ты его не на­зо­вешь. – Раз­ве бо­ги не спра­вед­ли­вы? – Ко­неч­но, нет, до­чень­ка! Что бы ста­лось с на­ми, ес­ли бы они все­гда бы­ли спра­вед­ли­вы?».

Ко­неч­но, спра­вед­ли­вость есть в Том Су­де. Но спра­вед­ли­вость эта ка­кая-то стран­ная. Пред­ставь­те, что я – лич­ный друг Пре­зи­ден­та Б.Н. Мы вме­сте про­во­ди­ли «ре­фор­мы», вме­сте – по­ка ему поз­во­ля­ло здо­ро­вье – иг­ра­ли в тен­нис и хо­ди­ли в ба­ню. Но тут жур­на­ли­сты на­ко­па­ли на ме­ня «ком­про­мат», вы­яс­ни­ли, что я при­ни­мал «по­дар­ки» в осо­бо круп­ных раз­ме­рах. Б. Н. вы­зы­ва­ет ме­ня к се­бе и го­во­рит: «По­ни­ма­ешь, я те­бя ува­жаю, но сей­час вы­бо­ры идут, и я не мо­гу рис­ко­вать. По­это­му мы с то­бой да­вай та­кую ро­ки­ро­воч­ку сде­ла­ем. Я те­бя на вре­мя в от­став­ку от­прав­лю». И вот си­жу я уже в от­став­ке, ре­гу­ляр­но бе­се­дую со сле­до­ва­те­лем, жду су­да. Но тут Б. Н. зво­нит мне и го­во­рит: «Слу­шай, тут Ев­ро­па тре­бу­ет, чтобы мы при­ня­ли но­вый Уго­лов­ный Ко­декс по­гу­ман­нее, по­де­мо­кра­тич­нее. Те­бе все рав­но сей­час де­лать нече­го, так, мо­жет, на­пи­шешь на до­су­ге?». И вот я, бу­дучи под­след­ствен­ным, на­чи­наю пи­сать Уго­лов­ный Ко­декс. Как вы ду­ма­е­те, что я на­пи­шу, ко­гда дой­ду до «мо­ей» ста­тьи.

Не знаю, на­сколь­ко ре­а­ли­сти­чен та­кой по­во­рот со­бы­тий в на­шей та­ин­ствен­ной по­ли­ти­ке. Но в на­шей ре­ли­гии От­кро­ве­ния все об­сто­ит имен­но так. Мы – под­су­ди­мые. Но под­су­ди­мые стран­ные – каж­до­му из нас да­но пра­во са­мо­му со­ста­вить спи­сок тех за­ко­нов, по ко­то­рым нас бу­дут су­дить. Ибо – «ка­ким су­дом су­ди­те, та­ким и бу­де­те су­ди­мы». Ес­ли я при ви­де чье­го-то гре­ха ска­жу: «Вот это он на­прас­но. Но ведь и он – че­ло­век. » – то и тот при­го­вор, ко­то­рый я од­на­жды услы­шу над сво­ей го­ло­вой, мо­жет ока­зать­ся не уни­что­жа­ю­щим.

Ведь ес­ли я ко­го-то осуж­дал за его по­сту­пок, по­ка­зав­ший­ся мне недо­стой­ным, зна­чит, я знал, что это грех. «Смот­ри – ска­жет мне мой Су­дия – раз ты осуж­дал, зна­чит, ты был осве­дом­лен, что так по­сту­пать нель­зя. Бо­лее то­го – ты не про­сто был осве­дом­лен об этом, но ты ис­кренне при­нял эту за­по­ведь как кри­те­рий для оцен­ки че­ло­ве­че­ских по­ступ­ков. Но от­че­го же сам ты за­тем так небреж­но рас­топ­тал эту за­по­ведь?

Соб­ствен­но пра­во­слав­ное по­ни­ма­ние за­по­ве­ди «не су­ди» близ­ко к кан­тов­ско­му «ка­те­го­ри­че­ско­му им­пе­ра­ти­ву»: преж­де, чем что-то сде­лать или ре­шить, пред­ставь, что мо­тив тво­е­го по­ступ­ка вдруг станет все­об­щим за­ко­ном для всей все­лен­ной и все и все­гда бу­дут ру­ко­вод­ство­вать­ся им. В том чис­ле и в от­но­ше­ни­ях с то­бой.

Не осуж­дай дру­гих – не бу­дешь сам осуж­ден. От ме­ня за­ви­сит, как Бог от­не­сет­ся к мо­им гре­хам. Есть у ме­ня гре­хи? – Да. Но есть и на­деж­да. На что? На то, что Бог смо­жет ото­рвать от ме­ня мои гре­хи, вы­бро­сить их на по­мой­ку, но для ме­ня са­мо­го от­крыть иной путь, чем для мо­их гре­хов­ных дел. Я на­де­юсь, что Бог смо­жет рас­тож­де­ствить ме­ня и мои по­ступ­ки. Пе­ред Бо­гом я ска­жу: «Да, Гос­по­ди, бы­ли у ме­ня гре­хи, но мои гре­хи – это не весь я!»; «Гре­хи – гре­ха­ми, но не ими и не для них я жил, а бы­ла у ме­ня идея жиз­ни – слу­же­ние Ве­ре и Гос­по­ду!».

Но ес­ли я хо­чу, чтобы Бог так по­сту­пил со мной, то и я дол­жен так же по­сту­пать с дру­ги­ми. Хри­сти­ан­ский при­зыв к неосуж­де­нию есть в кон­це кон­цов спо­соб са­мо­со­хра­не­ния, за­бо­ты о соб­ствен­ном вы­жи­ва­нии и оправ­да­нии. Ведь что та­кое неосуж­де­ние? «По­ри­цать – зна­чит ска­зать о та­ком-то: та­кой-то со­лгал. А осуж­дать – зна­чит ска­зать, та­кой-то лгун. Ибо это осуж­де­ние са­мо­го рас­по­ло­же­ния ду­ши его, про­из­не­се­ние при­го­во­ра о всей его жиз­ни. А грех осуж­де­ния столь­ко тя­же­лее вся­ко­го дру­го­го гре­ха, что сам Хри­стос грех ближ­не­го упо­до­бил суч­ку, а осуж­де­ние – брев­ну». Вот так и на су­де мы хо­тим от Бо­га той же тон­ко­сти в раз­ли­че­ни­ях: «Да, я лгал – но я не лжец; да, я соблу­дил, но я не блуд­ник; да, я лу­ка­вил, но я – Твой сын, Гос­по­ди, Твое со­зда­ние, Твой об­раз. Сни­ми с это­го об­ра­за ко­поть, но не сжи­гай его весь!».

И Бог го­тов это сде­лать. Он го­тов пе­ре­сту­пать тре­бо­ва­ния «спра­вед­ли­во­сти» и не взи­рать на на­ши гре­хи. Спра­вед­ли­во­сти тре­бу­ет диа­вол: мол, раз этот че­ло­век гре­шил и слу­жил мне, то Ты на­все­гда дол­жен оста­вить его мне. Но Бог Еван­ге­лия вы­ше спра­вед­ли­во­сти. И по­то­му, что по сло­ву пре­по­доб­но­го Мак­си­ма Ис­по­вед­ни­ка, “Смерть Хри­ста – суд над су­дом” (Мак­сим Ис­по­вед­ник. Во­про­со­от­вет к Фа­лас­сию, 43).

В од­ном из слов св. Ам­фи­ло­хия Ико­ний­ско­го есть по­вест­во­ва­ние о том, как диа­вол удив­ля­ет­ся ми­ло­сер­дию Бо­жию: за­чем Ты при­ни­ма­ешь по­ка­я­ние че­ло­ве­ка, ко­то­рый уже мно­го раз ка­ял­ся в сво­ем гре­хе, а по­том все рав­но воз­вра­щал­ся к нему? И Гос­подь от­ве­ча­ет: но ты же ведь при­ни­ма­ешь каж­дый раз к се­бе на слу­же­ние это­го че­ло­ве­ка по­сле каж­до­го его но­во­го гре­ха. Так по­че­му же Я не мо­гу счи­тать его Сво­им ра­бом по­сле его оче­ред­но­го по­ка­я­ния?

Итак, на Су­де мы пред­ста­нем пред Тем, чье имя – Лю­бовь. Суд – встре­ча со Хри­стом.

Соб­ствен­но, Страш­ный, все­об­щий, по­след­ний, окон­ча­тель­ный Суд ме­нее стра­шен, чем тот, ко­то­рый про­ис­хо­дит с каж­дым сра­зу по­сле его кон­чи­ны. Мо­жет ли че­ло­век, осуж­ден­ный на част­ном су­де, быть оправ­дан на Страш­ном? – Да, ибо на этой на­деж­де и ос­но­вы­ва­ют­ся цер­ков­ные мо­лит­вы за усоп­ших греш­ни­ков. А мо­жет ли че­ло­век, оправ­дан­ный на част­ном су­де, быть осуж­ден­ным на Страш­ном? – Нет. А это озна­ча­ет, что Страш­ный Суд – это сво­е­го ро­да «апел­ля­ци­он­ная» ин­стан­ция. У нас есть шанс быть спа­сен­ны­ми там, где мы не мо­жем быть оправ­дан­ны­ми. Ибо на част­ном су­де мы вы­сту­па­ем как част­ные ли­ца, а на все­лен­ском су­де – как ча­стич­ки Все­лен­ской Церк­ви, ча­стич­ки Те­ла Хри­сто­ва. Те­ло Хри­ста пред­станет пред Сво­им Гла­вой.

Хри­стос не же­ла­ет от­се­кать от Се­бя Свои же ча­стич­ки. Бог всем же­ла­ет спа­сти­ся. Во­прос в од­ном: сов­па­да­ет ли Его же­ла­ние с на­шим? Же­ла­ем ли спа­стись мы? Для те­мы же о Су­де важ­но пом­нить: су­ди­мы мы Тем, Кто вы­ис­ки­ва­ет в нас не гре­хи, а воз­мож­ность при­ми­ре­ния, со­че­та­ния с Со­бой.

У До­сто­ев­ско­го по­ка­я­ние все­гда на поль­зу, оно все­гда к доб­ру и ис­це­ле­нию. Сал­ты­ков-Щед­рин опи­сы­ва­ет по­ка­я­ние, ко­то­рое до­би­ва­ет. Сест­ра Пор­фи­рия Го­ловле­ва со­участ­во­ва­ла во мно­гих его мер­зо­стях. И вдруг она про­зре­ва­ет и по­ни­ма­ет, что имен­но она (вме­сте с бра­том) ви­но­ва­та в ги­бе­ли всех лю­дей, ко­то­рые встре­ча­лись им на жиз­нен­ном пу­ти. Ка­за­лось бы, так есте­ствен­но бы­ло пред­ло­жить здесь ли­нию, ска­жем, «Пре­ступ­ле­ния и на­ка­за­ния»: по­ка­я­ние – об­нов­ле­ние – вос­кре­се­ние. Но – нет. Сал­ты­ков-Щед­рин по­ка­зы­ва­ет страш­ное по­ка­я­ние – по­ка­я­ние без Хри­ста, по­ка­я­ние со­вер­ша­е­мое пе­ред зер­ка­лом, a не пе­ред ли­цом Спа­си­те­ля. В хри­сти­ан­ском по­ка­я­нии че­ло­век ка­ет­ся пе­ред Хри­стом. Он го­во­рит: “Гос­по­ди, вот во мне это бы­ло, убе­ри это от ме­ня. Гос­по­ди, не за­пом­ни ме­ня та­ким, ка­ким я был в ту ми­ну­ту. Сде­лай ме­ня дру­гим. Со­тво­ри ме­ня дру­гим”. А ес­ли Хри­ста нет, то че­ло­век, как в зер­ка­ло, на­смот­рев­шись в глу­би­ны сво­их дел, ока­ме­не­ва­ет от ужа­са, точ­но за­гля­нув в гла­за Ме­ду­зе-Гор­гоне. И вот точ­но так же сест­ра Пор­фи­рия Го­ловле­ва, осо­знав глу­би­ну сво­е­го без­за­ко­ния, ли­ша­ет­ся по­след­ней на­деж­ды. Она все де­ла­ла ра­ди се­бя, а по­знав се­бя, ви­дит бес­смыс­ли­цу сво­их дел. И кон­ча­ет жизнь са­мо­убий­ством. Непра­вед­ность ее по­ка­я­ния вид­на из вто­ро­го по­ка­я­ния, опи­сан­но­го в «Гос­по­дах Го­ловле­вых». На страст­ной сед­ми­це в Ве­ли­кий Чет­верг, по­сле то­го, как в до­ме у Го­ловле­ва свя­щен­ник чи­та­ет служ­бу «Две­на­дца­ти Еван­ге­лий», «Иу­душ­ка» всю ночь хо­дит по до­му, он не мо­жет уснуть: он слы­шал о стра­да­ни­ях Хри­ста, о том, что Хри­стос про­ща­ет лю­дей, и в нем на­чи­на­ет ше­ве­лить­ся на­деж­да – неуже­ли же и ме­ня он мо­жет про­стить, неуже­ли же и для ме­ня от­кры­та воз­мож­ность Спа­се­ния? И на сле­ду­ю­щий день по­ут­ру он бе­жит на клад­би­ще и уми­ра­ет там на мо­ги­ле сво­ей ма­те­ри, про­ся у нее про­ще­ния.

Вот ра­ди то­го, чтобы не быть за­лож­ни­ком у вре­ме­ни, у сво­их гре­хов, со­вер­шен­ных во вре­ме­ни, че­ло­век и при­зы­ва­ет­ся к по­ка­я­нию.

В по­ка­я­нии че­ло­век от­ди­ра­ет от се­бя свое дур­ное про­шлое. Ес­ли ему это уда­лось – зна­чит, его бу­ду­щее бу­дет рас­ти не из ми­ну­ты гре­ха, а из ми­ну­ты по­ка­ян­но­го об­нов­ле­ния. От­ди­рать от се­бя ку­со­чек са­мо­го се­бя же – боль­но. Ино­гда это­го смер­тель­но не хо­чет­ся. Но тут од­но из двух: или то мое про­шлое по­жрет ме­ня, рас­тво­рит в се­бе и ме­ня, и мое бу­ду­щее, и мою веч­ность, или же я смо­гу прой­ти через боль по­ка­я­ния. «Умри преж­де смер­ти, по­том бу­дет позд­но», – го­во­рит об этом один из пер­со­на­жей Лью­и­са.

Хо­чешь, чтобы Встре­ча не ста­ла Су­дом? Что ж, сов­ме­сти в сво­ем со­вест­ном взгля­де две ре­а­лии. Пер­вое: по­ка­ян­ное ви­де­ние и от­ре­че­ние от сво­их гре­хов; вто­рое: Хри­ста, пе­ред Ли­ком Ко­то­ро­го и ра­ди Ко­то­ро­го долж­но про­из­не­сти сло­ва по­ка­я­ния. В еди­ном вос­при­я­тии долж­ны быть да­ны – и лю­бовь Хри­ста и мой соб­ствен­ный ужас от мо­е­го недо­сто­ин­ства. Но все же Хри­сто­ва лю­бовь – боль­ше. Ведь Лю­бовь – Бо­жия, а гре­хи – толь­ко че­ло­ве­че­ские. Ес­ли мы не по­ме­ша­ем Ему спа­сти и по­ми­ло­вать нас, по­сту­пить с на­ми не по спра­вед­ли­во­сти, а по снис­хож­де­нию – Он это сде­ла­ет. Но не со­чтем ли мы се­бя слиш­ком гор­ды­ми для снис­хож­де­ния? Не счи­та­ем ли мы се­бя слиш­ком са­мо­до­ста­точ­ны­ми для при­ня­тия неза­слу­жен­ных да­ров?

Тут впо­ру от­крыть еван­гель­ские за­по­ве­ди бла­женств и пе­ре­чи­тать их вни­ма­тель­но. Это – пе­ре­чень тех ка­те­го­рий граж­дан, ко­то­рые вхо­дят в Цар­ство Небес­ное, ми­нуя Страш­ный Суд. Что об­ще­го у всех, пе­ре­чис­лен­ных в этом спис­ке? То, что они не счи­та­ли се­бя бо­га­ты­ми и за­слу­жен­ны­ми. Бла­жен­ны ни­щие ду­хом, ибо они на Суд не при­хо­дят, но про­хо­дят в Жизнь Веч­ную.

Источник

Страшный Суд и что мы о нем знаем

События, предваряющие Страшный Суд

Свой «ад» или «рай» мы созидаем своими благими или нечестивыми деяниями

При этом мы не должны забывать, что свой «ад» или «рай» мы созидаем уже в нашей земной жизни своими благими или нечестивыми деяниями, спасаясь верою во Иисуса Христа как в Сына Божия и упованием на чудо Его спасительного Воскресения.

Но! Общеизвестно, что «как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва» (Иак. 2, 26). Дела-то и последуют за нами в вечность, будущность которой мы и созидаем ими (добрыми или злыми), еще живя на земле. И если мы не примирились с Богом Отцом в Его Сыне Господе Иисусе Христе, то все то дурное, что мы сотворили во дни земной жизни, последует за нами в вечность. «Ибо окружили меня беды неисчислимые; постигли меня беззакония мои, так что видеть не могу: их более, нежели волос на голове моей; сердце мое оставило меня» (Пс. 39, 13).

Блаженный Иероним предлагает следующую картину предваряющих Страшный Суд событий:

Свидетельство Иеронима интересно многоплановостью образов и символов, хотя и не всегда соответствующих библейским реалиям.

Человеческая природа перестанет быть смертной и облечется в бессмертие

Входя в Новый Мир, мы изменимся. Человеческая природа перестанет быть смертной и облечется в бессмертие – для одних благостное и блаженное, для других страстное и страдающее.

Беспечность одних и бодрствование других

Новый Завет утверждает, что в преддверии конца света и Страшного Суда сердцами одних людей завладеет беспечность, а сердца других наполнятся бодростью ожидания и беспокойством.

В противоположность неверующим, о верующих, наблюдающих библейские знамения времени и небес, сказано: «И будут знамения в солнце и луне и звездах, а на земле уныние народов и недоумение; и море восшумит и возмутится; люди будут издыхать от страха и ожидания [бедствий], грядущих на вселенную, ибо силы небесные поколеблются» (Лук. 21, 25–26).

Сказано: «И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса» (Отк. 8, 1). Как затишье перед бурей оборачивается катастрофой, так и перед Пришествием Христа, уже после погибели антихриста, воцарится тишина раздумья – спасительная для сохранивших дар веры и напрасная для закоренелых противников Христа и Его Церкви.

«Итак, братия, будьте долготерпеливы до пришествия Господня. Вот, земледелец ждет драгоценного плода от земли и для него терпит долго, пока получит дождь ранний и поздний (Иак. 5, 7); и еще: Удерживайтесь от всякого рода зла. Сам же Бог мира да освятит вас во всей полноте, и ваш дух и душа и тело во всей целости да сохранится без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (1 Фес. 5, 22–23).

Знамение Сына Человеческого

Второе Пришествие (греч. парусия) Христа Спасителя будет явным и всемирным деянием Бога.

«Ибо, как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого; ибо, где будет труп, там соберутся орлы. И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются; тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою» (Мф. 24, 27–30).

Некогда и апостол Павел восклицал: «А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира» (Гал. 6, 14).

Сей знак нашего спасения, появившись на небе, опрокинет лжемудрования всех ругателей Креста Господня.

И далее: «А на дом Давида и на жителей Иерусалима изолью дух благодати и умиления, и они воззрят на Него, Которого пронзили, и будут рыдать о Нем, как рыдают о единородном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце» (Зах. 12, 10).

Этим Телом Он ныне и ходатайствует за нас пред престолом Отца Небесного! Читаем: «Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1 Тим. 2, 5). То есть после Вознесения Его на небо Бог Отец взирает на этот мир чрез раны Своего Сына Возлюбленного, в которых для нас источник Его прощения, милости и оправдания!

Деяния Страшного Суда

Но во Втором Своем Пришествии Господь Иисус Христос приходит в этот мир уже не спасать его, как во дни Первого Пришествия, но судить.

В Евангелии от Матфея читаем:

Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую (Мф. 25, 31–33).

Размежевание между «овцами» и «козлищами» осуществляется уже в этой земной жизни, в зависимости от того, какую иерархию ценностей мы выстраиваем. Собственно, переоценка ценностных ориентиров в земной жизни и предопределяет нашу вечную будущность. И в разные периоды жизни человек выстраивает собственные приоритеты того, что для него наиболее важно, что второстепенно, а что и совершенно непозволительно.

Тонкой разновидностью монофизитской ереси является представление о том, что в день Страшного Суда будут рассматриваться вопросы только из области догматического и сравнительного богословия, сектоведения и канонического права ‒ и совершенно будут игнорироваться вопросы, связанные с нашим отношением к ближним и дальним. Собственно говоря, только они и будут рассматриваться на Страшном Суде, страшном для тех, кто неспособен выстраивать правильные отношения с другими людьми, как своими, так и «чужими»! Христианская религия и научает нас воспринимать любого человека, с которым мы соприкасаемся во дни земной жизни, как некое поручение от Бога и даже как Самого Бога.

Далее мы читаем в Евангелии от Матфея:

«Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25, 34–40).

Епифаний Латинский наставляет:

И хотя точка зрения Епифания Латинского созвучна с другими высказываниями Христа (Мф. 10, 42), она не передает всю полноту самоуничижения Сына Божия, отождествившего Себя Самого с каждым человеком (не только со святыми), когда-либо жившим и живущим на земле. Ибо после Боговоплощения Он, в Своем Истинном Божестве Единосущный Богу Отцу по божеству, в Своем Истинном Человечестве оказался Единосущен каждому человеческому существу в человечестве (сотелесничестве)!

Читаем: «Ибо мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно [нам], искушен во всем, кроме греха (Евр. 4, 15); и еще: Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его вы исцелились» (1 Пет. 2, 24).

И в этом смысле нам важно уяснить, что святость не является чем-то автономным от Бога, о Котором сказано: «Кто не убоится Тебя, Господи, и не прославит имени Твоего? ибо Ты един свят. Все народы придут и поклонятся пред Тобою, ибо открылись суды Твои» (Отк. 15, 4). То есть святость — это категория и состояние только Бога! И тонкой разновидностью пелагианской ереси будет считать, что кто-то может стать святым без Бога и вне Бога.

Как Луна, не являясь источником света, отражает свет Солнца, и только в той мере, в какой он касается ее, так и подлинная святость в жизни любого святого есть свет праведности Христовой, отразившийся от него.

Но бывает и полное лунное затмение, когда свет Солнца никак не отражается от видимой нами стороны Луны. Тем более ярким и радостным оказывается его (затмения) прекращение и обретение во свете того, что было погружено некогда во мрак. Таковые «первенцы» тьмы могут оказаться и первенцами света! «Иисус говорит им: истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие» (Мф. 21, 31). Преимущество таковых людей заключается в том, что они не испытывали никаких иллюзий и «благочестивых» галлюцинаций относительно самих себя, реально и объективно оценивая себя как конченых грешников, за что, ища оправдание во Христе и со Христом, оказались праведными.

Сказано: «Ибо мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих» (2 Кор. 2, 15). То есть благоухание праведности Христа!

Следовательно, отличие «овец» от «козлищ» ‒ и в причастности ко свету и благоуханию Христовой праведности. То есть те свойства и качества, которые должны обнаружиться в нас уже во дни нашей земной жизни, по смерти, на прохождении мытарств и особенно в день Страшного Суда, позволят распознать и отличить нас от козлищ, чуждых стаду Христову.

После приговора Страшного Суда происходит окончательное и неисправимое размежевание между спасаемыми и гибнущими племенами, народами и языками.

«Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф. 25, 41–46).

Епифаний Латинский наставляет:

По окончании Страшного Суда и размежевания между «овцами» и «козлищами» спасенные народы воспоют пред престолом Божием «Новую Песнь» (Отк. 14, 3).

«После сего взглянул я, и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков, стояло пред престолом и пред Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих. И восклицали громким голосом, говоря: спасение Богу нашему, сидящему на престоле, и Агнцу! И все Ангелы стояли вокруг престола и старцев и четырех животных, и пали перед престолом на лица свои, и поклонились Богу, говоря: аминь! благословение и слава, и премудрость и благодарение, и честь и сила и крепость Богу нашему во веки веков! Аминь. И, начав речь, один из старцев спросил меня: сии облеченные в белые одежды кто, и откуда пришли? Я сказал ему: ты знаешь, господин. И он сказал мне: это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца. За это они пребывают [ныне] перед престолом Бога и служат Ему день и ночь в храме Его, и Сидящий на престоле будет обитать в них. Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной: ибо Агнец, Который среди престола, будет пасти их и водить их на живые источники вод; и отрет Бог всякую слезу с очей их» (Отк. 7, 9–17).

Преподобный Андрей Кесарийский пишет:

«И жизни будущего века»

Участь блаженных

Красота жизни будущего века – это неизреченная тайна, которой в этой земной жизни мы касаемся лишь отчасти, но достаточно регулярно.

Сказано: «Но, как написано: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. А нам Бог открыл [это] Духом Своим». (1 Кор. 2, 9–10).

Что означает уточнение: «А нам Бог открыл [это] Духом Своим»?

Мы становимся причастниками вечных благ уже в земной жизни через церковные таинства

Духом Святым совершаются действием Христа все таинства Церкви. То есть мы становимся причастниками вечных благ уже в этой, земной жизни через те или иные церковные таинства. И вечная сладость, которая ими предваряется, реальна для нас уже сегодня и сейчас.

То есть живя на земле, через таинства Церкви и приобщение Слову Божию мы уже теперь пребываем в вечном блаженстве и радости грядущего Небесного Иерусалима!

Счастье и наслаждение вечной жизни сопряжено с постижением (созерцанием) Бога

Сказано: «Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1 Ин. 3, 2).

Возрастание в любви и познании и составит суть вечного блаженства, наслаждения и радости!

«И жизни будущего века»

Участь проклятых

И, напротив, участь нечестивых – пребывание во мраке неведения и о себе, и о Боге. Замкнутые в собственных грехах и стесненные ими, нечестивые, съедаемые вожделениями и стыдом, вечно будут пребывать в состоянии застывшего реликта, безысходности и отчаяния. И хотя не все грешники понесут одинаковое наказание и муку, каждый получит казнь соответственно содеянной им вине, которая будет обусловлена его ведением или неведением относительно воли Создателя во дни земной жизни.

«Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше. И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут» (Лук. 12, 47–48).

То есть наказание нерадивым христианам будет более жестоко, чем наказание пребывавшим в неведении о Боге и Его законе во дни земной жизни. Подобное правило действует отчасти для верующих уже и в этой жизни.

Сказано: «Ибо невозможно – однажды просвещенных, и вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святаго, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века, и отпадших, опять обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе Сына Божия и ругаются [Ему]» (Евр. 6, 4–6).

Путь возвращения к Богу всецело закрыт для оказавшихся в аде и лишенных инструмента исправления – человеческого тела (о чем выше мы неоднократно рассуждали).

«И жизни будущего века»

Свет и мрак

Если спасенные будут объяты светом в Царствии Божием, то погибшие будут пребывать во мраке.

Сказано о мире святых и оправданных действием благодати:

«И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец. Спасенные народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою» (Отк. 21, 23–24).

Древнехристианский экзегет Апрингий пишет:

И сами спасенные народы будут излучать свет: «тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» (Мф. 13, 43); и еще: «И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде – как звезды, вовеки, навсегда» (Дан. 12, 3).

Таким образом, сам адский пламень не будет являться источником света, и пребывающим в нем будет представляться, что они находятся в полном одиночестве.

Страшно преступление любого греха, но еще страшнее и вечное наказание за него. Несовершенны наши праведные деяния, но, в соединении с действием благодати, великое благо обретается чрез них.

Источник