Что такое военно стратегическая инициатива простыми словами

«В Генштабе России предупредили Польшу и Румынию – вас уничтожат первыми»

Зачем начальник Генштаба рассказал иностранцам о степени готовности ядерных сил России

Начальник Генштаба ВС РФ Валерий Герасимов

На встрече с военными атташе иностранных государств начальник Генштаба ВС РФ Валерий Герасимов подчеркнул, что в целом состояние ядерной триады России «обеспечивает решение задач сдерживания».

«Ядерные потенциалы стран развернуты в состоянии высокой готовности к пуску постоянно – это правило, принятое на общем уровне. 95% боеготовых пусковых установок – ситуация, связанная с техническими вопросами выведения части носителей на техническое обслуживание. В международных договорах учтено, что ракеты, которые выведены из боевого дежурства, но есть физически – приехали с завода или уехали на завод, отправлены на склад – считаются неразвернутым стратегическим носителем. Они входят в оставшиеся 5%», – рассказал «Газете.Ru» старший научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Константин Богданов.

Как считает военный политолог, доцент РАНХиГС Валерий Волков, заявление Герасимова не было угрозой другим странам, а было только ответом на угрозы США и НАТО.

Сегодня российскую ядерную триаду составляют Ракетные войска стратегического назначения (РВСН), морские стратегические силы и стратегическая авиация.

«Порядка 70% ядерных боеприпасов России находится на наземных носителях, остальное – ракеты морского базирования и авиация. У США иной расклад – 80% приходится на ракеты морского базирования, порядка 10% – на стратегическую авиацию, 10% – на наземные носители», – рассказал «Газете.Ru» член-корреспондент Российской академии ракетных и артиллерийских наук Константин Сивков.

По словам Богданова, это исторически сложившаяся схема построения группировок, связанная с географическим и геостратегическим положением стран.

По словам научного сотрудника Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Дмитрия Стефановича, российская дальняя авиация является относительно слабым элементом ядерной триады, но при этом авиация «наиболее заметна и мобильна». «У нас есть современные ядерные ракеты воздушного базирования большой дальности Х-102, ждём возобновления производства Ту-160 и появления бомбардировщиков нового поколения ПАК ДА. Правда, разработка последних очень сильно задерживается», – сказал он.

Морскую часть триады представляют подводные ракетоносцы с баллистическими ракетами.

Наземный компонент российских ядерных сил представлен ракетами в шахтах и ракетами на подвижных ракетных комплексах. «Самое современное из них – ракетные комплексы «Авангард» и «Ярс». «Ярс» – совершенная система вооружения, в мобильном варианте буквально не имеющая аналогов в мире, которая эффективно обеспечивает задачи сдерживания. Сейчас идет работа по созданию новой тяжелой баллистической ракеты «Сармат», но с серьезными задержками. Летные испытания обещали на конец года, но пока о них не сообщалось», – сказал Стефанович.

Источник

СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ОБОРОННАЯ ИНИЦИАТИВА

Смотреть что такое «СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ОБОРОННАЯ ИНИЦИАТИВА» в других словарях:

СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ОБОРОННАЯ ИНИЦИАТИВА — (СОИ) долгосрочная программа создания системы противоракетной обороны (ПРО) с элементами космического базирования, позволяющей поражать также наземные цели из космоса. Провозглашена президентом США Р. Рейганом в марте 1983. См. Договор об… … Большой Энциклопедический словарь

Стратегическая оборонная инициатива — (СОИ Strategic Defense Initiative) объявленная президентом США Рональдом Рейганом 23 марта 1983 года долгосрочная программа научно исследовательских и опытно конструкторских работ. Осно … Википедия

стратегическая оборонная инициатива — (СОИ), долгосрочная программа создания системы противоракетной обороны (ПРО) с элементами космического базирования, позволяющей поражать также наземные цели из космоса. Провозглашена президентом США Р. Рейганом в марте 1983. См. Договор об… … Энциклопедический словарь

СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ОБОРОННАЯ ИНИЦИАТИВА — объявленная президентом США Р. Рейганом 23 марта 1983 года долгосрочная программа НИОКР, основной целью которой являлось создание научно технического задела для разработки широкомасштабной системы ПРО с элементами космического базирования,… … Война и мир в терминах и определениях

Звездные войны (военная программа правительства США) — Стратегическая оборонная инициатива (СОИ Strategic Defense Initiative) объявленная президентом США Рональдом Рейганом 23 марта 1983 года долгосрочная программа научно исследовательских и опытно конструкторских работ, основной целью которой… … Википедия

Звёздные войны (военная программа правительства США) — Стратегическая оборонная инициатива (СОИ Strategic Defense Initiative) объявленная президентом США Рональдом Рейганом 23 марта 1983 года долгосрочная программа научно исследовательских и опытно конструкторских работ, основной целью которой… … Википедия

СОИ — Стратегическая оборонная инициатива (СОИ Strategic Defense Initiative) объявленная президентом США Рональдом Рейганом 23 марта 1983 года долгосрочная программа научно исследовательских и опытно конструкторских работ, основной целью которой… … Википедия

СҚБ — (Стратегическая оборонная инициатива (СОИ)) 1983 ж. АҚШ президенті Рейган бастаған, жоғары дамыған баллистикалық ракета қорғанысын жасауға бағытталған бағдарлама … Казахский толковый терминологический словарь по военному делу

Источник

Как готовился «Асимметричный ответ» на «Стратегическую оборонную инициативу Р.Рейгана»

История формирования концепции и конкретных программ. Велихов, Кокошин и другие

Ознобищев Сергей Константинович

Потапов Владимир Яковлевич

Скоков Василий Васильевич

В данной небольшой работе освещен ряд страниц истории формирования концепции и конкретных программ «асимметричного ответа» СССР на «Страте­гическую оборонную инициативу» президента Р. Рейгана в 1980-е годы. Многие положения этих программ сохраняют свою значимость и в современных условиях, о чем также говорится в этой работе.

Публикация предназначена для специалистов по управлению в политико-военной и военно-технической сфере, для использования в учебном процессе в гражданских и во­енных вузах, для всех интересующихся политико-военными и военно-техническими проблемами.

Одним из наиболее интересных примеров комплексной стратегии политико-военного плана (включавшей в себя дипломатическую, политико-пропагандистскую активность и конкретные программы развития систем вооружений и научно-технической базы под них) является стратегия «асимметричного ответа» на американскую программу «Стратегическая оборонная инициатива» (СОИ), выдвинутую президентом США Рональдом Рейганом в 1983 г.

Двумя днями позже Белый дом издал Президентскую директиву по национальной безопасности № 85, которая предусматривала административное и финансовое обеспечение программы СОИ. В частности, этой дирек­тивой учреждался Исполнительный комитет по оборо­нительным (противоракетным) технологиям.

Со своей стороны, Рональд Рейган был фигурой далеко неоднозначной. Многие эксперты и политики запомнили его как президента, назвавшего СССР «империей зла». Для других он памятен как президент, предпринявший заметные усилия для налаживания отношений с Москвой и для продвижения по пути контроля над вооружениями. Как оказалось впоследствии, Рейган писал рукописные обращения ко всем лидерам СССР, которые в тот период времени быстро сменяли друг друга, с предложением о личной встрече. Формат для общения между лидерами государств был для советских руководителей и аппарата более чем непривычным. По разным причинам, в том числе и идеологического характера, советские лидеры до М. С. Горбачева на призывы Рейгана не отвечали. В аппарате Михаила Сергеевича это уже полученное непривычное послание нашли только после уведомления, которое пришло с американской стороны.

Один из авторов этой работы был приглашен и присутствовал на десятилетии встречи Рейгана и Горбачева в Рейкьявике. Участвовавшие во встрече помощники президента Рейгана подтвердили, что в ходе беседы «с глазу на глаз» Горбачев «уговорил» главу Белого дома на необходимость перехода к безъядерному миру. Правда, упорство неофита, с которым президент США цеплялся за сохранение и развитие программ широкомасштабной противоракетной обороны (ПРО) с элементами космического базирования, не позволило хотя бы приступить к реализации этой масштабной задачи.

Одной из важнейших составляющих нашего ответа на идею создания широкомасштабной ПРО с элементами космического базирования, сыгравшей ключевую роль в «разрушении СОИ», несомненно, был так называемый «асимметричный ответ». Идея асимметричных действий со стороны России на те или иные действия США, которые могут нарушить стратегическую стабильность, военно-стратегическое равновесие, в последние годы стала едва ли не центральной в официальных заявлениях российских государственных руко­водителей, военачальников.

Предыстория формулы асимметричных действий, асимметричного ответа на те или иные действия «оппонента» связана прежде всего с тем, что было сделано в СССР в 80-е гг. прошлого столетия перед лицом рейгановской программы «Стратегическая оборонная инициатива», прозванной журналистами программой «звездных войн». Это была малоизвестная для широких кругов нашей общественности эпопея, длившаяся на протяжении целого ряда лет.

27 марта 1983 г. министр обороны США Каспар Уайнбергер учредил, основываясь на рекомендациях спе­циального комитета, Организацию по осуществлению СОИ (SDIO) во главе с генерал-лейтенантом Джеймсом Абрахамсоном. Были определены направления, по кото­рым должны идти исследования. Речь, в частности, шла:

Вскоре принятая руководством США ниокровская программа начала интенсивно реализовываться, особенно в части всякого рода демонстрационных испытании» [3].

Концепция «асимметричного ответа», а тем более конкретные программы этого плана реализовывались, преодолевая большие препятствия, ибо в нашей стране сложилась традиция преимущественно симметричных действий, действий «острие против острия». И эта традиция во всей полноте проявила себя тогда, когда в СССР дебатировался вопрос о том, как отвечать на рейгановские «звездные войны».

Хотя Велихов и не занимался как ученый вопросами, связанными с ядерными боеприпасами, он хорошо разбирался в стратегических ядерных вооружениях, в системах ПВО и ПРО. Большую роль сыграл Велихов в развитии информатики в нашей стране. Уже в концу 1970-х гг. здесь у СССР складывалось значительное отставание от США, Японии и других западных стран в информационно-коммуникационной сфере. Сказывались ряд стратегических ошибок в разви­тии электронно-вычислительной техники, сделанных советским руководством еще в 1960-е гг., когда было, в частности, решено копировать американскую вычислительную технику компании «IBM», вместо того чтобы продолжать собственные исследования и разработки, воплотившиеся ранее в такие известные ЭВМ, как «Стрела» и «БЭСМ-6».

Велихова смог но достоинству оценить занявший после смерти Л.И.Брежнева в 1982 г. пост Генерального секретаря ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов, к которому Евгений Павлович получил прямой доступ. Хорошие отношения у Велихова сложились с министром общего машиностроения О.Д.Баклановым и с главкомом Войск ПВО страны А. И. Колдуновым (в ведении которого находились и вопросы ПРО).

«Правой рукой» в «группе Велихова» был А. А. Кокошин, занимавший в то время пост заместителя директора Института США и Канады АН СССР (ИСКАН). До назначения на этот пост А. А. Кокошин был руководителем отдела военно-политических исследований этого института, став преемником легендарного генерал-лейтенанта М.А.Милыштейна. Михаил Абрамович в свое время успел побывать в роли и.о. руководителя разведки Западного фронта (под командованием Г. К. Жукова в 1942 г), начальника кафедры разведки Военной академии Генерального штаба ВС СССР. Милыптейн был автором целого ряда интересных трудов по военно-стратегическим и военно-историческим вопросам, сохранивших свою значимость и по сей день.

Благодаря привлечению к работе в отделе военно-политических исследований специалистов по военно-стратегическим вопросам, вооружениям и военной технике, офицеров, хорошо разбиравшихся в наземной, морской и авиационной составляющих советских стратегических ядерных сил, физиков, историков-политологов, экономистов, специалистов по международно-пра­вовым вопросам, отдел был способен решать крупные прикладные и теоретические вопросы на стыках различных дисциплин. В целом отдел военно-политических исследований ИСКАН к началу 1980-х гг. оформился в уникальный междисциплинарный коллектив, каких, к сожалению, очень мало было в нашей стране, в наших научно-исследовательских институтах с высокой степенью сегментированности, специализации.

Став заместителем директора ИСКАН, Кокошин продолжал много заниматься военно-политическими проблемами, курируя непосредственно и отдел военно-политических исследований. В подчинении Кокошина находилась и специальная лаборатория компьютерного моделирования, возглавлявшаяся известным специалистом по искусственному интеллекту к. ф.-м. н. В. М. Сергеевым, который позднее стал доктором политических наук. Ставки для сотрудников этой лаборатории и самые современные по тому времени компьютеры выделил Е. П. Велихов как вице-президент АН СССР.

Г А. Арбатов, будучи «чистым гуманитарием» (он окончил МГИМО МИД СССР), поддержал инициативу Кокошина, в результате чего возникло совершенно нетипичное для преимущественно политологического академического института подразделение. Разработанные лабораторией Сергеева модели обеспечения стратегической стабильности для различных составов группировок сил и средств сторон, с системами противоракетной обороны различной «плотности» и эффективности, передавались для использования в Генеральный штаб ВС РФ и другие «заинтересованные» организации. Важной стала работа В. М. Сергеева «Подсистемы боевого управления космической противоракетной системы США» [6], опубликованная в открытом варианте в 1986 г. Позднее многие ее положения появились в работах других отечественных специалистов (в том числе без ссылок на В. М. Сергеева) [7].

Среди подразделений ИСКАН, курировавшихся Кокошиным, был и отдел систем управления, который не только изучал американский опыт корпоративного и государственного управления, но и вел ряд проектов развития систем управления в СССР.

К концу 1980-х гг. появилось несколько работ А.Г.Арбатова (работавшего в ИМЭМО РАН), А. А. Кокошина, А. А. Васильева по теоретическим и прикладным вопросам стратегической стабильности в ядерной сфере, не утративших своей значимости и в наше время.

Бауманское образование с добавлением спецкурса мехмата МГУ, который читался па кафедре радиоэлектроники, позволяло Кокошину формулировать такие задачи для компьютерного моделирования стратегической стабильности, которые всегда подлежали алгоритмизации. Целый ряд вербальных формул по тем или иным компонентам общей «макроформулы» стратегической стабильности оттачивались им вместе с к. т.н. А. А. Васильевым.

Роль этого яркого, безвременно ушедшего из жизни ученого следует отметить особо. Васильев сочетал в себе знания и богатый опыт, полученные в абсолютно «закрытых» в советские времена сферах деятельности, и особый талант, позволяющий не только мгновенно схватывать важнейшие элементы из новой для него сферы международных военно-политических отношений, но и проверять их на «поселке» известных ему практических реалий. Эти качества быстро выдвинули Васильева в первый ряд экспертов того времени. С ним советовались, к его мнению прислушивались.

Крайне важен был его вклад в революционный для своего времени доклад по стратегической стабильности [8], в другие издания Комитета.

Не случайно приводившиеся в работах оригинальные формулы и расчеты, доказывавшие несостоятельность обеспечения эффективной защиты с помощью широкомасштабной ПРО с элементами космического базирования, рассматривались зарубежными экспертами буквально через увеличительное стекло. Во время одного из ежегодных семинаров по проблемам безопасности, которые собирал и продолжает собирать итальянский ученый-физик Антонио Дзикики в г. Эриче, Лоуэлл Вуд заявил, что расчеты неверны, система, все-таки, будет эффективной и что он назавтра собирает прессу для того, чтобы дезавуировать «политизированные» выкладки советских ученых [9].

Представлявший на семинаре нашу страну А. Васильев за ночь смог вывести новые формулы, еще раз доказывавшие неэффективность подобных космических средств перед лицом возможных советских контрмер, значительно более дешевых, чем сама американская ПРО. Лоуэлл Вуд уже ничего не смог этому противопоставить. Так высокий уровень компетентности, глубокие знания и способности этого яркого ученого еще раз подтвердили компетенцию отечественной науки.

Особо тесные отношения у директора института Г. А. Арбатова на протяжении многих лет были с Ю.В.Андроповым — с тех пор, когда Андропов стал секретарем ЦК КПСС ответственным за работу с соцстранами, а Аратов входил в группу консультантов отдела ЦК КПСС работе с соцстранами (штатная должность в цековском аппарате) при Андропове. Сын Ю. В. Андропова Игорь Юрьевич, работавший в Управлении планирования внешнеполитических мероприятий (УПВМ) Ml СССР, по совместительству работал в отделе военно-политических исследований «у Кокошина» старшим научным сотрудником. В 1983 г. Ю.В.Андропов, будучи уже Генеральным секретарем ЦК КПСС, планировал ввести у себя должность помощника по национальной безопасности; И. Ю. Андропов рекомендовал ему на эту должность А. А. Кокошина. В конце 1983 г. предполагалось представление Кокошина генсеку, но оно не ее стоялось. Состояние здоровья Юрия Владимировича резко ухудшилось. В феврале 1984 г. он умер.

Его знания в вопросах военной стратегии, в военно-технических аспектах были очень глубоки, что крайне помогло ему впоследствии, когда он на протяжении ряда лет был заместителем председателя Комитета ГД РФ по обороне. К середине 1980-х гг. он, несмотря на молодой возраст, уже был автором нескольких фундаментальных монографий. Среди коллег Арбатова-младшего по ИМЭМО, занимавшихся проблемами стратегической стабильности, можно выделить, прежде всего, А. Г. Савельева.

У отдела военно-политических исследований и лаборатории компьютерного моделирования ИСКАН установилось хорошее взаимодействие и с целым рядом видных отечественных ученых-естественников, занимавшихся оборонной проблематикой. Многие вопросы моделирования рассматривались в творческом контакте с Вычислительным центром АН СССР во главе академиком Н. Н. Моисеевым, входившим в состав группы Велихова». Активно в работу по анализу проблем стратегической стабильности, связанных с СОИ открытой, несекретной части этой работы), включились ряд ученых Института космических исследований (ИКИ) АН СССР во главе с академиком Р. 3. Сагдеевым.

Особенно тесные отношения у Кокошина установились с первым заместителем председателя Комиссии по военно-промышленным вопросам Совмина СССР (ВПК) В. Л. Кобловым (ВПК на протяжении нескольких десятилетий размещалась в одном из административных зданий в Кремле, что подчеркивало ее особую значимость в системе власти в СССР; «перестройщики» перевели ее в здание на площади Маяковского).

В 1990-е гг. Кокошин ратовал за воссоздание ВПК в РФ, что было, в конце концов, и сделано в нынешнем десятилетии. Однако ВПК от Правительства РФ не получила тех распорядительных функций и той экспертной мощи, которыми обладала ВПК СМ СССР.

В 1987 г. на международном форуме «За безъядерный мир, за международную безопасность» в Москве ее состоялась публичная дискуссия по проблемам стратегической стабильности между А. А. Кокошиным и академиком А. Д. Сахаровым, о чем Андрей Дмитриевич довольно подробно пишет в своих «Воспоминаниях». Нельзя не отметить, что появление Сахарова на этом форуме, да еще выступающего по такой теме, имел тогда большое значение во взаимодействии советских и американских ученых.

Как отмечал позднее Кокошин, важно было не просто все это разрабатывать и иметь «на черный день» который мог стать «последним днем» для обеих сторон) но и в определенной (дозированной) мере в тот иной момент продемонстрировать оппоненту, используя искусство «стратегического жеста». Причем надо было это делать так, чтобы это выглядело убедительно как для «политического класса» другой стороны, и для специалистов, в том числе экспертов высочайшей квалификации по проблеме стратегической стабильности в целом и по ее отдельным техническим и оперативно-стратегическим компонентам, которые сразу же рас познали бы любые натяжки, элементы дезинформации и т. п. (Следует отметить, что такого рода американское научно-экспертное сообщество по своей численности по ресурсному обеспечению многократно превосходило советскую сторону; нам приходилось это компенсировать повышенной интенсивностью работы.[14]

В закрытых исследованиях по проблемам ядерного сдерживания (институтов Генерального штаба ВС СССР, РВСН, ЦНИИмаш, секции прикладных проблем АН СССР, в «Арзамас-16», в г. Н ежи иске и др.) политико-психологические вопросы затрагивались весьма редко.

Были выявлены ряд особо уязвимых компонентов потенциальной противоракетной обороны США (прежде всего в космических эшелонах), которые могли бы выводиться из строя не только посредством прямого физического поражения, но и средствами радиоэлектронной борьбы (РЭБ). К активным мерам данного вида были отнесены различные средства наземного, морского, воздушного и космического базирования, использующие в качестве поражающего воздействия кинетическую энергию (ракеты, снаряды), лазерные и другие виды высокоэнергетических излучений. Отмечалось, что активные контрмеры особенно эффективны против элементов космических эшелонов противоракетной обороны, которые в течение длительного времени находятся на орбитах с известными параметрами, что значительно упрощает задачу их ней­трализации, подавления и даже полной физической ликвидации. [15]

В качестве активных средств противодействия рассматривались и наземные лазеры большой мощности. Создание таких лазеров существенно проще, чем тех, которые предназначены для космических боевых станций с целью их использования для уничтожения баллистических ракет в полете. В противоборстве «лазер против ракеты» и «лазер против космической платформы» преимущество может быть па стороне последнего варианта. Это объясняется целым рядом факторов. Во-первых, космические боевые станции являются более крупными объектами для лазерного поражения, чем МБР (БРПЛ), что облегчает задачу наведения на них лазерного луча и их поражения. Во-вторых, число таких станций было бы значительно меньшим, чем количество МБР (БРПЛ) или их боеголовок, подлежащих уничтожению во время массированного ракетно-ядерного удара. Это практически снимает проблему сверх быстрого перенацеливания лазерного луча. В-третьих, космические боевые станции находятся в поле зрения наземной лазерной установки в течение длительного времени, что позволяет значительно увеличить время экспозиции (до 10с.), следовательно, снизить требования к ее мощности. Кроме того, для наземных установок гораздо менее существенны присущие космическим системам ограничения по массе, габаритам, энергоемкости, КПД и т. п.

Серьезный научный труд по математическому моделированию климатических последствий ядерной войны был подготовлен группой ученых Вычислительного центра АН СССР во главе с В. А. Александровым (куратором этой работы был директор ВЦ АН СССР академик Н. Н. Моисеев). После загадочного исчезновения В. А. Александрова в Италии эту работу продолжил его коллега Г. Л. Стенчиков.

Немаловажные исследовательские работы по климати­ческим последствиям ядерной войны с натурными экспериментами были осуществлены учеными Института физики земли АН СССР Г. С. Голицыным, А. С. Гинзбургом и др. Что касается медико-биологических последствий ядерной войны, то они анализировались в труде, изданном группой советских ученых во главе с академиком Е. И. Чазовым. [16]

В 1992 г., объявив о создании Вооруженных сил России, Б.Н.Ельцин сам возглавил военное ведомство; П. С. Грачев и А. А. Кокошин были назначены его первыми заместителями. Такое состояние продолжалось недолго. Скоро П. С. Грачев, демонстрировавший всячески особую преданность Ельцину, стал министром обороны.

Среди советников А. А. Кокошина (при нахождении его в должности первого заместителя министра обороны), с которыми он не раз обсуждал различные вопро­сы развития стратегических ядерных сил, ПРО, си­стем боевого управления СЯС, систем предупреждения о ракетном нападении, систем контроля космическо­го пространства и др., следует, прежде всего, отме­тить Маршала Советского Союза Н. В. Огаркова (бывшего в свое время одним из наиболее авторитетных начальников советского Генштаба), Маршала Советского Союза В. Г. Куликова, генерала армии В. М. Шабанова (в прошлом заместители министра обороны СССР по вооружению), академиков В. II. Аврорина, Б. В. Бункина, Е. П. Велихова, А. В. Гапонова-Грехова, А.И.Савина, И.Д.Спасского, Ю. А. Трутнева, Е.А.Федосова, генерального конструктора «челомеевской фирмы» Г. А. Ефремова, генерального конструктора ОКБ-2 (НПО «Машиностроение») М. Ф. Решетнева (г. Красноярск), генерального конструктора Центрального научно-исследовательского радиотехнического института им. академика А. И. Берга Ю. М. Пирунова.

В то время идея развития нашего ракетно-ядерного щита, в целом поддержанная на должном уровне оборонного потенциала России, как уже говорилось выше, была чужда значительной части тех, кто занимал тогда доминирующие позиции в политической жизни нашей страны.

Ныне отмечаются уникальные свойства во все боль­ших количествах поступающей в войска МБР «Тополь-М» именно с точки зрения возможностей преодоления ПРО другой стороны; причем в отношении перспективных ПРО, которые только могут еще появиться в обозримой на 15-20 лет перспективе. Изначально этот комплекс задумывался как МБР и в шахтном (стационарном) варианте, и в мобильном варианте, как в моноблочном варианте, так и с РГЧ ИН. (18 декабря 2007 г. первый вице-премьер правительства РФ С. Б. Иванов заявил, что ракетный комплекс «Тополь-М» с разделяю­щимися головными частями (как в стационарном, так и в мобильном варианте) появится на вооружении уже в ближайшее время. Однако способность этой ракеты иметь несколько боезарядов до поры до времени, мягко говоря, не афишировалась.) Вскоре было заявлено о создании ракетного комплекса «Ярс» с РГЧ ИН как развития «Тополя-М» в рамках проекта «Универсал».

Большую роль в развитии этого направления, так же как и в ряде других направлений оборонной науки и техники, сыграл созданный Кокошиным в Минобороны России Комитет по военно-технической политике (КВТП).

В рамках КВТП в том числе родилась программа «Интеграция-СВТ» по развитию комплекса средств вычисли­тельной техники для нужд Вооруженных сил и техники двойного назначения. По этой программе был создан, в частности, высокопроизводительный микропроцессор «Эльбрус-ЗМ», госиспытания которого успешно завершились в 2007 г. Большую роль в ее реализации сыг­рал генерал-лейтенант В. П. Володин, выходец из кокошинского КВТП, возглавлявший в последние годы Научно-технических комитет Генштаба ВС РФ (создан­ный в Генштабе В. П. Володиным после упразднения одним из министров обороны РФ Комитета по военно-технической политике).

Многое было сделано Кокошиным и его командой для сохранения и развития морской и авиационной составляющих отечественных стратегических ядерных сил Кокошин был категорически против превращения российской стратегической «триады» в «монаду» с оставле­нием в СЯС только одного наземного компонента, к чему призывали некоторые наши военачальники и влиятельные эксперты. Такая позиция Кокошина опиралась на глубокое понимание проблем обеспечения Россией стратегической стабильности.

Во всех этих должностях Московский проявил высокие профессиональные качества и упорство, настойчивости в реализации долгосрочной военно-технической политики России, в том числе в ракетно-ядерной сфере.

Постоянное совещание по ядерному сдерживанию, опираясь на глубокие проработки научного и экспертного сообщества России, занимающегося проблематикой стратегических наступательных и оборонительных вооружений, сумело в 1999-2001 гг. выработать основы ядерной политики России, которые стали фундаментом тех планов строительства ядерных сил России, которые ныне реализуются на практике.

Сам Кокошин отмечает большую роль в глубоком познании им проблем отечественного оборонно-промышленного комплекса первого заместителя министра обороной промышленности СССР Евгения Витковского, который близко познакомил его с заместителем министра обороны СССР по вооружению генерал-полковником Вячеславом Петровичем Мироновым, сменившим на этом посту генерала армии В. М. Шабанова. Миронов, широко образованный специалист в области инженерии в целом, учившийся в МВТУ им. Баумана и в Военной инженерной артиллерийской академии им. Дзержинского (послуживший в РВСН), был одним из основных разработчиков отечественной системы среднесрочного и долгосрочного планирования научно-технического оснащения Вооруженных сил, формирования государственной программы вооружений; разработанные под руководством Миронова методы планирования во многом действуют и по сей день.

Признание вышеупомянутых заслуг Кокошина нашло свое отражение в активной поддержке его кандидатуры со стороны ученых-оружейников при избрании Кокошина Общим собранием Российской академии наук в действительные члены РАН. Выступивший на этом собрании от имени всех академиков-оружейников в поддержку Кокошина академик РАН Юрий Алексеевич Трутнев отметил, что Кокошин является одной из ключевых фигур среди тех, кто спас в тяжелейшие 1990-е гг. важнейшие компоненты отечественного оборонно-промышленного комплекса. В аналогичном духе на этом Общем собрании выступил и экс-премьер России академик РАН Е. М. Примаков, указав на заслуги Кокошина именно как ученого, внесшего большой вклад в развитие российской науки. Тем самым он ответил на появившиеся в средствах массовой информации накануне академических выборов утверждения о том, что «генерал-полковник» Кокошин баллотируется в Академию по чину, а не по научным достижениям.

Применительно к «асимметричному ответу» на американскую СОИ Кокошин классифицировал три группы средств:

(б) технологии и оперативно-тактические решения по повышению способности СЯС СССР (РФ) по преодолению ПРО другой стороны;

(в) специальные средства поражения и нейтрализации ПРО, особенно ее космических компонентов.

Стратегия «асимметричного ответа» в конечном итоге была официально принята советским руководством, продекларирована публично. На пресс-конференции в Рейкьявике 12 октября 1986 г. М.С.Горбачев заявил: «Ответ на СОИ будет. Асимметричный, но будет. При этом нам не придется жертвовать многим». К тому времени это уже было не просто декларация, а выверенная и подготовленная позиция.

Вопрос об «асимметричном ответе» вновь стал актуа­лен в свете попыток администрации Дж. Буша-младшего создать американскую многокомпонентную систему ПРО и одновременно развивать стратегические наступательные вооружения в таком направлении, чтобы они в совокупности уменьшали способность России к ответному удару (не говоря уже об обладающем зна­чительно (на порядок) меньшим ядерным потенциалом Китае)». [20]

Кроме того, опыт более чем двадцатилетней давности свидетельствует не только о важности создания отечественных междисциплинарных коллективов для про­рывных исследований актуальных задач. Этот опыт однозначно подсказывает и важность постоянного и поддерживаемого в интересах страны через различные механизмы международного экспертного диалога для объективного рассмотрения наиболее актуальных вызовов и угроз национальной и международной безопасности. Именно такой диалог и рождающаяся на его основе углубленная экспертиза способны не только готовить основы для оптимальных решений, но и осуществлять сценарную (многовариантную) первичную проработку возможных последствий таких решений.

Сергей Константинович Ознобищев, профессор МГИМО (У) МИД РФ, один из участников разработки советского «асимметричного ответа»;

Владимир Яковлевич Потапов, генерал-полковник в запасе, в недавнем прошлом заместитель секретаря Совета безопасности РФ;

М.: Институт стратегических оценок, изд. ЛЕНАНД, 2008

[2] Арбатов Г. А. Человек системы. М.: Вагриус, 2002. С. 265.

[3] Кокошин А. А. «Асимметричный ответ» на «Стратегическую обо­ронную инициативу» как пример стратегического планирования в сфере национальной безопасности // Международная жизнь. 2007. №7 (июль-август).

[5] На благо России. К 75-летию академика РАН Ю.А. Трутнева / Под ред. Р. И. Илькаева. Саров; Саранск: Тип. «Красный Октябрь», 2002. С. 328.

[7] См., например: Шмыгин А.И. «СОИ глазами русского полковника

[8] Стратегическая стабильность в условиях радикальных сокраще­ний ядерных вооружений. М.: Наука, 1987.

[9] Одному из авторов этой работы пришлось выступать в качестве оппонента

[10] См.: Сахаров А.Д. Воспоминания: В т. Т. М.: Права человека, 1996. С.289-290.

[11] Сахаров А.Д. Воспоминания. С, 290.

[12] Сахаров А. Д. Воспоминания. С. 291.

[13] Сахаров Л. Д. Воспоминании. С. 292.

[15] Кокошин Л. А. В поисках выхода. Военно-политические аспекты международной безопасности. М.: Политиздат, 1989. С. 182-262.

[17] По условиям Договора стороны брали на себя обязательства не разрабатывать (не создавать), не испытывать и не развертывать сис­темы и компоненты ПРО в масштабах всей национальной террито­рии. Согласно статье III этого Договора каждая из сторон получала возможность развертывания системы ПРО «радиусом сто пятьдесят километров с центром, находящимся в столице данной Стороны». Второй район размещения системы ПРО радиусом сто пятьдесят километров, в котором расположены шахтные пусковые установки МБР».

Кроме того, в Договоре предусматривалось, что система ПРО может быть только наземной и стационарной. При этом Договор допускал создание систем и компонентов ПРО «на иных физических принципах» («перспективные разработки»), но они также должны были быть наземными и стационарными, и параметры их развер­тывания должны быть предметом дополнительных согласований. В любом случае они могли развертываться только в одном районе.

[18] Надежный щит (главнокомандующий Ракетными войсками стра­тегического назначения, заместитель министра обороны СССР гене­рал армии Юрий Павлович Максимов отвечает на вопросы о некото­рых аспектах советской военной доктрины) // Новое время. 1986. №51 (19 декабря). С. 12-14.

[19] См.: Дворкин В.З. Ответ СССР на программу «звездных войн». М: ФМП МГУ-ИПМБ РАН, 2008.

[20] Нельзя не отметить появление с американской стороны «проб­ных шаров» относительно состояния ядерного стратегического ба­ланса, изменяющегося, по оценкам соответствующих авторов, весьма радикально в пользу США. В том числе обращают на себя внимание статьи К. Либера и Д. Пресс (особенно их статья в «Интернэшнл Сскьюрити»). См.: Lieber K. A., Press D. С. The End of MAD? The Nuclear Dimension of US Primacy // International Security. Spring 2006. Vol.4. P. 7-14. Такого рода «пробные шары» нельзя недооценивать.

Глоссарий

против ядерной угрозы.

Источник