Что такое деспотическая монархия
Древневосточная монархия. Монархия и деспотизм
Становление ранней государственности на Древнем Востоке проходило в целом по единому историческому пути: итогом его было формирование практически у всех народов неограниченной единоличной власти в централизованно управляемом государстве. С этой властью в сообществе были связаны все или почти все политические отношения, эта власть доминировала в религиозной и культурной сфере. Характерные черты общего исторического процесса становления государственности на Востоке определили особенности ранней древневосточной монархии, или, как ее нередко характеризуют, древневосточной деспотии.
Слова деспотия, деспотизм (от древнегреческого despoteia – неограниченная власть) лишены определенного государственно-правового или историко-политического содержания. Входят в употребление они в конце XVII – начале XVIII в.: впервые их употребил французский писатель-моралист Ф. Фенелон в романе «Приключения Телемака» для осуждающей характеристики такого правления, при котором подданные живут в постоянном страхе и не защищены законом. В литературно-политических дискуссиях XVIII в. о правильно построенном государстве понятие «деспотия» играло важную роль: так определили неправильную, пагубную для общества монархию, где государь властен произвольно распоряжаться не только администрацией страны, но и имуществом и даже жизнью подданных. Примеры такого произвольного правления черпали, как правило, из истории средневекового Востока (Турции, Персии и т. д.) или истории древности. Отсутствие гражданских прав в современном смысле стали признавать главенствующей чертой государственного уклада древневосточной монархии, хотя реально все государственно-правовые отношения в ту эпоху просто строились по-другому. Древневосточная государственность действительно выделяется неким особым характером – но эти черты связаны с историческими путями формирования ранних государств вообще и со своеобразием регулирующей роли государства в древневосточном обществе.
Особенности исторического происхождения
Древневосточная монархия была в истории первым типом государственности и первой формой монархии. Ее даже нельзя характеризовать как вполне монархию в позднейшем смысле – настолько отлична она по своим связям с породившим ее обществом. Они еще очень мало имели политический и правовой характер, а главным образом экономически-распорядительный, религиозный и военно-административный. Такие особенности древневосточной монархии в первую очередь были определены историческими путями ее формирования в обществе.
Первым из исторических путей возникновения древневосточной монархии было перерождение власти выборного религиозного и хозяйственного лидера союза общин, образовавших начальное протогосударство. Основные функции таким путем установившейся власти правителя-монарха заключались в исполнении жреческих обязанностей и в организации публичного хозяйства. Функции определяли и содержание власти: во-первых, правитель наделялся полномочиями отправлять религиозный культ, исполнять и истолковывать волю божества, организовывать святилища, религиозные церемонии, приносить жертвы и требовать жертвенных подношений; в этих пределах правитель получал права контролировать деятельность общин и даже отдельных семей; отсюда же проистекали полномочия правителя вмешиваться во внутриродовые и семейные дела. Во втором отношении, правитель получал полномочия регулировать сбор продуктов, которые выделялись сообществом на общегосударственные нужды, устанавливать размеры налогов или натуральных отработок, распределять земельный (или иной ресурсный) фонд страны, организовывать выдачи продуктов нуждающимся или привилегированным слоям, определять степень участия общин, родов и каждого подвластного в общегосударственных работах. Первоначально как лидер надобщинного выборного управления, такой монарх сохранял привязанность к институтам традиционного управления старшинства – советам жрецов, старейшин, знати.
Вторым историческим путем возникновения древневосточной монархии было усиление (и органическое перерождение) роли и власти выборного военного вождя союза общин или племен. Если новая государственная власть устанавливалась этим путем, то функции и содержание власти такого правителя были уже: как бывший военный вождь, правитель ранее всего наделялся полномочиями по руководству объединенным войском общин, боевым командованием, затем и по собственно первоначальной организации государственной военной силы. В этом случае степень принудительных властных полномочий была значительно выше: в конце концов монарх обретал право определять судьбу подданного, вплоть до вопроса о жизни и смерти. Монархическая власть, появившаяся этим путем, характеризуется также и значительными судебными полномочиями правителя. Тогда как хозяйственно-распорядительная деятельность ее в государстве в данных условиях будет ограничиваться влиянием на общее управление и останется в руках главным образом жрецов. Как первоначально лидер воинов (ставший таким благодаря еще и особым личным качествам), такой монарх связан был с институтами прежней условной военной демократии – сходками, собраниями. Это были институты несравненно более инертные, чем коллегии старейших. Поэтому здесь монархия нередко образовывалась путем узурпации власти, использования назревших социальных противоречий в общинах (на противопоставлении интересов «бедной вдовицы» «людям мешка»). Решительнее здесь оформлялись полицейские, репрессивные полномочия правителя, опорой в которых для него становились постоянные военные отряды, создававшиеся при нем и ранее как при военном вожде.
Религиозное содержание власти
Наиболее отличительной особенностью древневосточной монархии был религиозно-священный характер власти правителя. Монарх считался как бы живым воплощением богов на земле, носителем их воли и единственным законным представителем. Соответственно он получал право на полномочия, которые религиозными представителями приписывались богам. Во взаимосвязи власти монарха с символами религиозных культов было еще много от пережитков родоплеменного уклада: почитание мифического основателя племени, символический тотемизм. Но в период ранних государств это мифологическое воспреемство обеспечивало условно национальное единство страны. Ранее всего это выражалось в специальной титулатуре правителей, должной подчеркнуть всеобъемлющий, общенародный характер их власти: египетские фараоны звались «царями Верхнего и Нижнего Египта», вавилонско-аккадские правители – «царями множеств», «царями Ура, Шумера, Ка-Ури» и т. д., китайские императоры простирали свое условно-политическое господство до пределов «Поднебесной».
Божественное происхождение власти должно было показать и выразить неограниченный ее характер на земле, в том числе и потому, что ограничивать божественную по своему содержанию власть неразумно и не в интересах людей: она мудра, направлена ко всеобщему добру. «Он тоже бог, не знающий себе равного, и не было подобного ему прежде, – говорилось о фараоне в эпоху Среднего царства. – Владеет он мудростью, замыслы его прекрасны и повеления отменны; по приказу его входят и выходят». Повелитель «дан людям от бога», он обрел «царскую власть в яйце» (т. е. в первоначальном зародыше), «зачат от семени божьего». Соответственно, древневосточный правитель становился первым и наиболее законным представителем народа и пред богами. Он считался либо персонально верховным жрецом, либо главой жреческой иерархии, он мог проводить любые культовые церемонии (кроме связанных с силами зла, смерти и т. п. – что также весьма показательно). Священный характер власти правителя был настолько безусловным, что за ним признавалось право вводить почитание новых богов, отменять поклонение прежним.
Правитель мог ввести и собственный культ, объявить себя собственно богом страны (как, например, лугаль Нарам-Суэн в Аккаде или китайские ваны). Это создавало представление о неприкосновенности, священности самой особы правителя и даже его изображений. Покушения на власть приравнивались к святотатству и карались отныне самыми тяжкими из известных наказаний: смертью, изгнанием. Однако это накладывало на правителя и особые обязательства в отношении образа жизни: он практически не мог появляться перед лицами простых смертных (либо появлялся в каком-то особом, отстраненном виде – в символических одеяниях), жил в особом мире дворца по строгим канонам. Царю Древнего Востока невозможно было игнорировать и всевозможные предсказания и пророчества – вплоть до того, что он должен быть насильственно умерщвлен, если срок его «земного пребывания» истекал. (Поэтому столь важную роль при дворе восточного владыки играли астролог, маг, предсказатель-халдей.)
Религиозно-священный характер власти главным образом определил преемство власти правителя. Строгого порядка престолонаследия, тем более жесткого соблюдения принципа передачи престола от отца к сыну, древневосточная монархия не знала. Более важным, чем следование семейной традиции старшинства, здесь считалась условная пригодность к выполнению воли богов, некая предначертанность, особая отмеченность судьбой. Нередко трон переходил по принципу родового старшинства братьям и племянникам, наследовать могли и женщины. Наследие престола от отца к сыну считалось исключением и, для того чтобы быть признанным, нуждалось в основательной мотивации. Эту мотивацию создавали, как правило, мифологизированные качества наследника: родство с богами, особая избранность. Вместе с тем не считалось недопустимым, чтобы престол получил кто-либо из совершенно посторонних прежнему правителю. В таких случаях происходила процедура священного узаконения через символический брак с богиней, посредством священного по своему смыслу (хотя не исключался и реальный брачный союз) бракосочетания с кем-либо из женской линии прежде царствующего дома.
Полномочия монарха
Государственно-правовое положение и содержание власти древневосточного правителя никак не были связаны с отождествлением монарха с государством вообще: правитель занимал свое место среди других традиционных институтов, которые считались столь же обязательными частями власти (например, жреческое правление или жреческий суд). Неограниченность правителя означала только отсутствие рядом с ним определенных политических учреждений, которые бы как-то регламентировали его власть. В отношении же принадлежащих правителю полномочий древневосточная монархия не была неограниченной по содержанию власти.
Законодательная власть древневосточного правителя была далеко не всеобъемлющей. В политическом укладе древнего общества законы вообще занимали особое место: наиболее общие правила жизни вели свое происхождение от легендарных времен, приписывались богам, и цари не наделялись правом творить законы. Более того, требования традиции были определяющими и для правителей. «Цари, – описывал деятельность фараонов древнегреческий писатель Диодор, – не вольны были поступать по своему усмотрению; все было предписано законами, и не только государственная, но и частная обыденная жизнь. Им прислуживали не купленные люди и не рабы, а сыновья верховных жрецов, заботливо воспитанные, в возрасте старше 20 лет. часы дня и ночи, когда царю надлежало выполнить какую-либо из своих обязанностей, предписывались законом и не могли нарушаться даже по собственному желанию царя. »
Монарх мог устанавливать новые правила жизни подданных посредством собственных распоряжений – указов, декретов и т. п. Однако эти правила, во-первых, не должны были противоречить традиции (другой вопрос, кто и как решал, проводят эти указы «волю богов» или нарушают ее), во-вторых, они не могли посягать на самые принципиальные основы правопорядка. Так, в Древней Индии, где право правителя на издание декретов было наиболее безусловным, предписывалось, чтобы эти акты не касались кастового строя и правил человеческого бытия, диктуемых верой. В Древнем Вавилоне, даже в периоды наиболее сильной и централизованной царской власти, новоиздаваемые законы не касались того, что было отрегулировано традицией или более давней практикой правоприменения. Первые писаные законы, касавшиеся регулирования судопроизводства, появлялись как раз в стремлении охранить традицию, древние порядки, остановить развитие в жизни нежелательных социальных явлений.
*. И восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали». – 1 Царств, 8. 11-18.
Беспрекословные хозяйственно-распорядительные полномочия монарха были одной из наиболее характерных черт всей древневосточной монархии. Они были взаимосвязаны с той огромной ролью, какую вообще играло государственное хозяйство и его организация в жизни древневосточного общества, и с тем вторичным, подчиненным значением, какую имела частная собственность. Вместе с тем монарх, будучи собственником труда населения, произведенных продуктов, никогда не рассматривался как вообще верховный собственник территории, земель и т. п. (даже если имелось соответствующее представление о возможности такого единоличного обладания, а не об управлении по воле богов). Даже в Вавилоне, где значение государственно-распределительной системы было одним из наиболее сильных, цари скупали земли у частных владельцев на общих основаниях.
Управленческие полномочия древневосточного монарха не были законченными и в другом отношении. Практически во всех известных государствах рядом с монархом стоял главный управитель – подлинный глава государственной администрации. Формально он подчинялся власти верховного управления правителя, но самостоятельность его была столь велика, полномочия – столь реальны, а связь с разного рода догосударственными институтами (советами знати, старейшин и т. п.) столь непосредственной, что его вполне можно назвать соуправителем государства. Не случайно в большинстве эта должность вручалась или старшему родственнику правителя, или представителю жреческой верхушки, или наиболее видным из служилой знати. По-видимому, невозможно было для монарха произвольно сменить этого главного администратора. Нередки были случаи (особенно в Древнем Египте), когда бывший первый администратор принимал на себя власть и наследие престола. Только в организации армии монарх был действительно верховным и непосредственным, единственным начальником; армия и была опорой для его властной деятельности. Но лишь тогда это создавало основу для общегосударственного доминирования, когда само положение государства (как в Ассирийской державе) было в значительной степени порождением военной деятельности и военной политики.
Государственная власть древневосточного правителя не заключала в себе судебных прав – это было одной из важнейших особенностей этого типа государственности в целом. Монарх считался носителем высшей справедливости, творителем воли богов – и в качестве такового мог помиловать преступника, воздать «всякому жалобщику справедливость». К помощи монарха как выразителя права прибегали, когда наличное право не давало возможности решить дело – древнеиндийская традиция, например, прямо предписывала это; в этом смысле египтяне называли фараона «правогласным». Иногда эта роль монарха обретала особый смысл, и появлялась особая царская юстиция: таким был библейский царь Соломон. Но, как правило, монарх не был ни верховным судьей, ни главой судебной системы: она основывалась на собственной традиции и мало зависела от царской власти. Царь мог передать поступившую к нему жалобу на рассмотрение в обычный суд – но этим все и ограничивалось. Конечно, в чисто административном порядке, например как военачальник после боя, правитель мог подвергнуть любого наказанию, вплоть до самого тяжкого, по причинам, справедливость которых также определял он сам, – но это было вне обычной судебной деятельности.
Образ идеального правителя
Своеобразие положения и полномочий древневосточного монарха явственно выразилось в представлении об идеальном правителе. Монарх должен быть личностью особого рода со всем набором добродетелей, которые важны для стабильности правопорядка; качества, которые требуются от государя, в наибольшей степени связаны с его личным участием в управлении и в наименьшей – с его пониманием законов страны:
«. Идеал государя является следующим: он должен быть высокого рода, со счастливой судьбой, обладающим умом и положительными качествами, обращающим внимание на совет старых и опытных людей, справедливым, правдивым, не изменяющим своему слову, благодарным, щедрым, в высшей степени энергичным, не имеющим обыкновения медлить, господином своих вассалов, с сильной волей, не имеющим в своем окружении лиц негодных и охотно принимающим наставления. Он должен обладать любознательностью, способностью учиться, воспринимать, удерживать в памяти, познавать, размышлять по поводу познанного, отвергать негодное и проникать в истину. принимающим меры против бедствий или для охраны подданных, дальновидным, обращающим главное внимание на правильное применение людей. искусным при выборе мира, войны, послаблений, крутых мер, верности договорам или использовании слабых мест врагов. » («Артхашастра», 96).
Идеал древневосточного правления – это деятельность социально нейтральная, сдержанная в отношении к своим подданным. Среди которых, однако, следует выделять тех, кто прежде всего служит опорой правителя и, следовательно, монархии в целом. «Поступай по истине, утешь плачущего, не притесняй вдовы», – наставляет фараонов древнеегипетское Поучение. Даже судебная деятельность правителя должна быть возможно сдержаннее, в интересах собственной страны и ее правопорядка. «Остерегайся карать, неповинного не убивай; наказывай битьем и заточением». Подданные – это не враги власти и государства, поэтому их надо по возможности вернуть к подчинению; казнить следует открытых мятежников. Вместе с тем правителей неоднократно наставляют обогащать вельмож, продвигать воинов – ибо вся их власть всецело связана именно с этими слоями общества, на них опирается, ими поддерживается и охраняется от посягательств со стороны не только внешних врагов, но и тех, кто по своей политической роли противостоит власти правителя: жречества, областных правителей, полупокоренных племен вассалов.
Древневосточная монархия стала особым типом ранней госудаственности – первым из известных истории права. Формирование государства проходило ранее всего по пути выделения управленческих функций и полномочий власти, персонифицированной в правителе-монархе. Тем самым государство создавалось в обществе прежде всего как управление и во вторую очередь – суд; роль законов поначалу играли обычаи и традиции.
Юридическая природа деспотической монархии
Ранняя монархия в виде общины-государства или более крупного территориального государства может перерасти в деспотическую монархию, как это произошло в Месопотамии, Египте, Китае, Ассирии. Термин “деспотическая монархия” происходит от древнегреческого слова “деспòтос” (“господин, хозяин, владыка”).
Древние греки называли “дèспотами” правителей Персии, которые НЕ имели неограниченной власти (только грекам, по сравнению с их слабыми ранними монархиями, казалась, что у персидских монархов была сильная власть). Но, по иронии судьбы, так сложилось, что термин “деспотическая монархия” стал обозначать неограниченную власть, хотя в Персии её не было.
Власть монарха передаётся по наследству. При этом наследственная передача власти обеспечивает стабильность, преемственность верховной власти, так как наследник всегда известен и независим от влиятельных групп населения. Он получает возможность ещё при жизни отца получить опыт управления, что весьма важно при усложнении задач управления. Поэтому власть вождя постепенно становится наследственной в его семье, передаётся от отца к сыну, обычно старшему. Исторический опыт показывает, что монарху из давно царствующей династии гораздо легче держаться на престоле, нежели монарху без прошлого, который только пытается основать династию.
Истории известны три способа приобретения верховной власти: захват, выборы и наследование. Наиболее распространенным способом становится наследование.
Наследственная передача власти от отца к сыну имеет свои недостатки. Наследник может оказаться неспособным к делу управления. Однако это может быть частично восполнено опытом и знаниями помощников, священным характером особы правителя вне зависимости от его способностей, традицией повиновения правителям из данной семьи или рода.
Экономической базой неограниченной власти монарха являлся государственный сектор экономики, основанной на государственной собственности на землю. Социальной базой неограниченной власти монарха являлся служилый слой и его верхушка (служилая знать). Политической базой неограниченной власти монарха был бюрократический (административный) аппарат управления, то есть система органов управления, непосредственно подчиненных правителю.
Государство периода деспотической монархии по форме государства – это:
1) по форме правления: монархия – исторически (после ранней монархии) второй тип монархии – деспотическая, т.е. юридически неограниченная, наследственная, теократическая древневосточная монархия.
2) по форме государственного устройства: государства периода деспотические монархий существуют как унитарные государства. Государство Шаррумкèна в Месопотамии – децентрализованное унитарное государство (т.к. некоторые территории обладали автономией). В Египте периода деспотических монархий складывается централизованное унитарное государство (области–номы не обладали самостоятельностью в вопросах местного управления).
3) политический режим: в деспотической монархии возникает авторитарный политический режим. Это означает, что все должностные лица в государственном аппарате управления назначаются по воле одного лица – монарха, или лично, или от его имени; все назначения контролировались главой государства. Верховная государственная власть осуществляется без участия народа и народом не контролируется.
Монархия сословная и сословно-представительная
Монархия деспотическая
Монархию деспотическую не следует ни в коем случае считать ругательством, и не в коем случае смешивать с тиранией. Монархия деспотическая — это монархия, где царь по происхождению генерал, подобно тому, как в монархии сакральной царь по происхождению жрец.
Монархия деспотическая, соответственно, генетически связана с обществами милитаризованными, с обществами, предельно военизированными. Примером является орда с ее выборным монархом — ханом, орда монгольская или же тюркская. Классическим деспотическим монархом был также ассирийский царь.
Деспотические монархии характеризуются высоким авторитетом носителя центральной власти, что компенсируется высоким, постоянно прививаемым чувством собственного достоинства подданного, и мерами по ограждению этого достоинства (о чем мною говорилось, не следует забывать, что военизированные общества это воспроизводят всегда, ибо только человек с развитым чувством собственного достоинства бывает приличным солдатом).
Монархия деспотическая — наиболее модернистическая форма, сохраняющая обычно очень мало признаков, связывающих ее с сакральной монархией, хотя она может связываться генетически с монархией патриархальной.
Это чрезвычайно важные формы, наиболее интересные для нас, потому что они в значительной степени связаны и с нашей национальной традицией.
Сословные монархии, естественно, связаны с сословными обществами, следовательно, в наибольшей степени они связаны с обществами, порожденным арийским вторжением начала II тысячелетия до Рождества Христова. Однако все-таки сословные системы были не только в арийском мире, и я позволю себе одно напоминание: в сущности, даже одно наличие аристократии делает общество, в какой-то мере, сословным (потому что аристократия — уже сословие). Но, конечно, не любое общество с аристократией является классической сословной системой.
Сословные общества настолько мощны, что весьма часто делают монарха принадлежащим к одному из сословий.
В частности, в индийской системе, с ее наиболее жесткой сословностью уже в ведический период, что сохранено было и в индуистский, мелкие цари — раджи (а для Индии характерны мелкие цари) принадлежали к воинскому сословию кшатриев, то есть ко второму сословию четырехварновой системы.
Близость к воинскому сословию была характерна и для иранской системы, родственной индийской (вторая великая восточноарийская система), на древнеиранском «кшатра» — царь. Но эта первоначальная тенденция видоизменилась по мере создания великих иранских монархий. Царская власть была сакрализована, сословная монархия вобрала в себя элементы монархии сакральной, и царь начал восприниматься как индивидуум и институт надсословный.
Для западноарийских потомков мы видим, что первоначально, по всей вероятности, цари — лишь часть аристократии. Видимо, так надо рассматривать ахейский мир (материал Гомера), где, конечно, была монархия с аристократией и слабой демократией, но где аристократия была сильнее царской власти. И, все-таки, царские роды выделялись.
То же самое можно видеть в кельтском мире: королевские роды — часть аристократии, но все-таки несколько обособлены от остальной аристократии. Однако постепенно на Западе царь превращается в элемент надсословный, и царская фамилия выносится за границы сословий.
Должен сказать, что монархический институт для сословных обществ чрезвычайно дорогой подарок, ибо надсословный царь служит арбитром, примиряющим сословия, особенно в случае конфликта сословий.
Сословные системы редко содержат монархию в чистом виде. Должен вам здесь сказать одну важную вещь, прошу обратить на нее внимание.
Есть гипотеза Льва Александровича Тихомирова, который настаивает на незыблемости и непреложности монархического принципа, и утверждает, что верховная власть неделима и должна быть монархической в любом здоровом обществе, указывая, что это вовсе не устраняет признания монархией на других этажах, по нисходящей, любых аристократических и демократических институций. Я должен об этом вам сообщить, хотя не могу согласиться с Тихомировым при всем моем почтении к памяти великого мыслителя.
Я не согласен, что верховная власть принципиально неделима. Можно утверждать, что в истории не только демократия, и, еще в большей степени, аристократия, но и монархия чаще наблюдается в составных политиях (то есть с аристократией или с демократией), нежели в чистом виде. А в сословных системах — особенно. Любая сословная монархия включает то или иное представительство сословий.
Не только в первоначальных персидских политических системах, но и в первой устойчивой империи в мировой истории — мидийской (она иранская), и при Ахеменидах, при царе царей, всегда был сословный совет. И арийские сословия (три сословия — жреческое, воинское, и остальных свободных граждан) высказывали свое мнение великому царю. Это необычайно характерно для сословных систем.
Поэтому сословная монархия существует в истории в таком положении, где очень трудно сказать — вообще мы о монархии говорим, или же, скорее, о составной политии (то есть, о монархии с чем-то еще), даже если монархический институт силен, как это бывало в Средневековье.
Сословно-представительная монархия есть монархия с парламентом. Сословно-представительная монархия появляется по мере увеличения размеров и населения государства. По сути дела, сословно-представительная монархия это уже не монархия, а составная полития, это монархия с демократией или монархия с аристократией и демократией (заметьте, весьма частым средневековым парламентом бывает парламент из двух палат: аристократической верхней, и демократической нижней, тень этого — Палата лордов и Палата общин британского парламента сейчас).
Это связано не столько с самой монархией, а, скорее, с демократией. Ведь прямая, или непосредственная демократия, когда основные решения принимаются непосредственно всеми гражданами на собраниях, возможна только в очень небольшом государстве, где полноправных граждан можно собрать на одной площади народного собрания. Думаю, 30 000 полноправных афинских граждан близко к пределу численности лиц, участвующих в прямой демократии (для более многолюдных собраний не бывает площадей). С увеличением многолюдности государства демократия прямая сменяется демократией представительной, при которой решения принимаются выборными органами.
Еще один интересный момент: сословно-представительные монархии — объединители, и складываются по мере борьбы нации за объединение государства.
Я согласен с утверждением любых, в том числе и марксистских историков, что сословно-представительные монархии с парламентами появляются в Высоком Средневековье в процессе борьбы короля с крупными феодалами, причем король опирается на представителей низшего дворянства и горожан. Можно лишь иронически заметить, что еще неизвестно, чья инициатива, может быть, именно низшее дворянство и городские круги опираются на носителя центральной власти в борьбе с крупными феодалами? Но инструмент четкий, работает он всегда в одном направлении, одинаково.
Первое сословное представительство средневекового Запада, означенное в 1185 году — это первые кортесы Кастилии (еще далеко не Испании). Первый опыт сословно-представительной монархии в нашем Отечестве — это созыв первого сословного представительства Великим князем Владимирским Всеволодом III Большое Гнездо в 1211 году, на 54 года раньше первого созыва английского парламента.
Парламент — всегда объединитель. А носитель центральной власти, опирающийся на парламент, может не вызывать у вас сомнения, он — объединитель страны, государства, Отечества.
Еще в 1991 году высказывалось мнение, что, если речь идет о развитии парламентаризма, расчленение нашей страны будет не только остановлено, но и преодолено. Поэтому из расчленения государственной территории в 1991 году генетически вытекает расстрел представительной системы в 1993-м.
В процессе развития собственного парламентаризма (то есть, развития власти Конгресса) американцы просто шеи попереломали своим сторонникам сепаратизма. Это называется Гражданская война в Америке, хотя я понимаю, вам в школе, вероятно, рассказывали, что дело было в неграх. На негров было наплевать всем, и на Севере, и на Юге.
Сословные и сословно-представительные монархии надлежит, по возможности, изучать, потому что это наша устойчивая национальная традиция. Обращаю ваше внимание, как людей пишущих, на то, что при опросах о возможности восстановления монархии в России, о форме этой монархии, первое место обычно занимают сторонники конституционной монархии, второе — абсолютной монархии, а лишь на третьем месте оказалась наша, русская, сословно-представительная монархия.
Это результат того, что вы и вообще не слыхивали о таких монархиях, ибо вынесли не только из школы, но, я так полагаю, и из вуза, представления о том, что монархии бывают конституционными или же абсолютными. Абсолютные монархии были придуманы в XVI веке и реализованы в XVII, конституционные придуманы в XVII и реализованы в XVIII. Это новейшие формы монархии. Причем, чисто западного происхождения.