Что такое национальная самоидентификация
Национальная идентичность
Национальная идентичность не является прирождённой чертой. Она проистекает из приобретённого осознания общности культуры, истории, языка с определённой группой людей. К этому может добавиться чувство принадлежности к определённому государству, приверженность его государственной идентичности, национальной идее и государственным символам.
Национальная идентичность может быть многоуровневой и сложносоставной. У малых народов, не имеющих собственной государственности, нередко имеет место национальная идентичность, комбинирующая региональную этнокультурную идентичность с более широкой национальной идентичностью, связанной с политической нацией и государством. Национальную идентичность мигрантов может определять как их происхождение, так и самоидентификация с их новым государством и его культурной средой.
На определённых этапах развития в рамках одной и той же этнокультурной группы могут конкурировать несколько проектов национальной идентичности. Примером может служить соперничество носителей малороссийской идентичности и носителей украинства на малороссийских землях Российской империи. В некоторых контекстах понятие «национальная идентичность» употребляется в отрыве от индивида, как некая совокупность черт и установок, присущих целой группе людей.
Позитивное и конструктивное выражение чувства, связанного с собственной национальной идентичностью, называется патриотизмом и национализмом, негативное и гипертрофированное — шовинизмом.
Связанные понятия
Упоминания в литературе
Связанные понятия (продолжение)
Среди специалистов, занимающихся исследованиями национализма, выделяют три ведущие школы: примордиализм, модернизм (конструктивизм) и этносимволизм. Основные различия между этими школами лежат в вопросах о том, когда и почему появились нации и национализм. При этом российские исследователи столкнулись с проблемой националистического дискурса, которая до сих пор не решена.
Типология государств — это особая научная классификация государств по определённым типам (группам) на основе их общих признаков, отражающая присущие данным государствам их общие закономерности возникновения, развития и функционирования.
Базовая проблема национальной самоидентификации
РОССИЙСКАЯ НАЦИЯ:
БАЗОВАЯ ПРОБЛЕМА НАЦИОНАЛЬНОЙ
САМОИДЕНТИФИКАЦИИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА
«Полагаю, что сегодня мы имеем все основания говорить о российском народе
как о единой нации. Есть, на мой взгляд, нечто такое, что нас всех
объединяет. Наши предки очень много сделали для того, чтобы мы чувствовали
это единство. Это наша историческая и сегодняшняя реальность».
В.В. Путин
Между провокационным призывом «забыть о нации» и
абсурдной формулой «Россия – нация наций»
Понятно, что для эффективного разрешения проблемы национальной самоидентификации российского общества недостаточно верно определить само понятие «нация». В ситуации, когда Россия стоит на пороге судьбоносного для нее и всего человечества цивилизационного выбора, необходимо еще и наполнить это понятие адекватным для великой и неординарной страны сущностным содержанием. На практике это означает превращение формальной нации («всего населения под одной суверенной властью») в сущностную нацию. То есть достижение реального единства всех россиян не «по паспорту», а на основе общих идеалов, ценностей и стратегических целей, ибо «плодотворная созидательная работа, в которой так нуждается наше Отечество, невозможна в обществе, находящемся в состоянии раскола, внутренне разобщенном. где основные социальные слои, политические силы придерживаются различных базовых ценностей и основополагающих идеологических ориентиров».
Данная задача с полным основанием может быть отнесена к разряду жизненно важных для современной России и наиболее приоритетных, ибо, «если у большинства населения нет схожего и позитивного представления о стране и о государстве, тогда и нет этого государства. Национальная идентичность есть общеразделяемое представление гражданина о своей стране, ее народе и чувство принадлежности к ним. Она не менее, а даже более важна для государства, чем охраняемые границы, конституция, армия и другие институты». Однако с учетом разномировоззренческого состава российской нации на решении этой важнейшей задачи, помимо деструктивных политических факторов, весьма негативно сказывается крайность и непримиримость материалистического и идеалистического подходов к осознанию смысла национального бытия современной России.
В тисках двух взаимоисключающих мировоззренческих
подходов к российской нации
С точки зрения прагматичного материалистического подхода, отрицающего высокие мотивы человеческой жизнедеятельности и особую форму бытия российской нации, целью существования современной России является встраивание ее в так называемое «высокоразвитое общество потребление», превращение в «одну из ведущих держав мира» исключительно с целью обеспечения «жизненного комфорта» и удовлетворения элементарных, лишь называемых «социальными», а по сути, животных запросов россиян. Аргументом служит тезис о том, что «любой человек на Земле, в том числе и россиянин, родился в этот мир, прежде всего, для того, чтобы исполнить собственную социальную миссию – благоустроить свою жизнь, как можно дольше прожить, родить и воспитать детей».
При этом термин «воспитание» употребляется в соответствующем контексте: «Этические и мессианисткие установки (служить нации, защищать свободу, каяться или гордиться, нести добро, помогать людям и подобные установки) – это скорее для политиков, чтобы собрать людей на митинг или на выборы; для религиозных проповедников, чтобы помочь людям в ситуациях перед лицом вечных вопросов ценности жизни и смерти; для воспитателей, чтобы здоровый эгоизм и личное преуспевание не вредили другим, чтобы человек осваивал нормы поведения ответственного гражданина».
Аналогично и гражданская ответственность понимается искаженно и однобоко: «Те, кто пишет в научных трудах или взывает на митингах, что “человек рожден не для себя, а для нации”, и в этом видят национальную идею России, сами ни одного дня в своей жизни по этому принципу не прожили. Так думают и живут только подвергшиеся идеологическому воздействию экзальтированные одиночки или обработанные спецметодами и религиозными проповедями незрелые и травмированные люди».
Надо полагать, именно упомянутый «здоровый эгоизм и личное преуспевание не в ущерб другим» (как правило, перерождаются на практике в свои нравственные антиподы и ведущие к безудержному потреблению любыми, в том числе и нравственно негативными, способами) сущностно наполняют ту однобоко искаженную «гражданскую нацию», которую они видят в качестве единственно возможного варианта российской нации, которая якобы уже состоялась в форме «всего населения под одной суверенной властью» и которую нет нужды «заново формировать, строить». Ибо, как они утверждают, «российская общность уже существует», «россияне – это свершившийся факт и только малая просвещенность, узколобый национализм или политические амбиции стоят за утверждением о провале проекта гражданской российской нации».
Для материалистов, фактически подменяющих сущностную гражданственность формальным гражданством, при определении российской нации «речь идет о правах гражданина России, о его обязанностях и о равенстве всех граждан России по отношению к этим правам и обязанностям. о политическом участии и политической ответственности».
Отмечая наличие «собственной социальной миссии у каждого человека», они тем не менее лишают нацию права обладать какой бы то ни было миссией в принципе, чем выхолащивают идейное содержание нациестроительства в важнейшем сегменте идейного обеспечения национального единства и мотивации гражданского патриотизма. Для них «важно, чтобы большинство населения признавало свое российское гражданство через получение паспортов и выполнение гражданских обязанностей. Важно, чтобы большинство населения могло через демократические процедуры делегировать свой изначальный суверенитет легитимной власти. Важно, чтобы большинство признавало своей родиной Россию, имело и демонстрировало чувство сопричастности со своей страной. Желательно, чтобы эта сопричастность выражалась в чувстве патриотизма и любви к Родине. Наконец, самое важное — это чтобы большинство граждан на вопрос «Кто мы?» отвечало: “Прежде всего, я россиянин”».
Игнорируя тот чрезвычайно значимый факт, что «российского человека всегда отличали особый нравственный критерий и единые цели, которые и объединяли нацию», материалисты-прагматики представляют российскую национальную идентичность исключительно как «гражданско-политическую», то есть лишенную духовно-нравственной составляющей. В частности, утверждая, что «формирование национальной идентичности (или самосознания). заключается в том, чтобы обеспечить среди сообщества людей, составляющих жителей данного государства и находящихся под юрисдикцией и под управлением его суверенной власти, более или менее чувство общей солидарности («мы – россияне») и патриотизма по отношению к своему государству («Россия – наша страна»)», они даже не отдают себе отчета в том, что реальную солидарность в обществе и истинный патриотизм граждан невозможно обеспечить по остаточно-усредненному принципу «более-менее». Они демонстрируют непонимание того, что национальная самоидентификация России, помимо избавления общества от деструктивного синдрома «многонациональности», предполагает своим результатом достижение единства российской нации, прежде всего, по вопросам нравственного осознания себя и своей миссии в мире, устройства глобального сообщества наций, национальных стратегических целей страны и методов их реализации.
Каков выход из ситуации противостояния материалистического (атеистического) и идеалистического (теистического) сегментов российского общественного сознания в национальной сфере, учитывая необходимость самоидентификации российской нации и понимая, что выбор того или иного мировоззрения – личное дело каждого отдельного человека?
В отличие от человека, нация как социум, как совокупность личностей может осуществить свой самоидентификационный выбор лишь посредством синхронизации индивидуальных сознаний на основе разумного и по определению универсального (применительно к представителям социально-биологического вида Человек разумный) мировоззрения, способного сблизить, казалось бы, противоположные взгляды на мир и объединить в позитивно нравственную российскую нацию ее атеистическую и теистическую части.
При этом надо понимать, что выбор мировоззренческого подхода к нациестроительству, суть которого, «прежде всего, формирование национальной идентичности (или самосознания)», – не техническая, а имеющая свою идеологию решения технологическая задача, и от результата ее реализации в конечном итоге зависит качество нации. Именно мировоззренческий выбор как основа цивилизационного выбора России предопределяет, останется ли российская нация нелепым «многонациональным народом», как в СССР, примет ли бессодержательную западную форму «гражданской нации» или же станет, согласно Гимну России, той нацией «братских народов», «союз вековой» которых освящен «мудростью народной».
В любом случае идеологию нациестроительства нет необходимости заимствовать со стороны. Она сформирована многовековой историей России и по свое сути является объединительно-мирохранительной, ибо «у нас в России, как ни в одном другом месте на земле, межконфессиональный и межнациональный мир, традиции межконфессионального мира являются основой нашей государственности в прямом смысле этого слова».
Мирохранительная устремленность российской нации призвана способствовать прекращению нелепого спора между государством и так называемыми «этнонациями» за право называться нацией. Ведь, чтобы окончательно и бесповоротно снять необоснованные национальные претензии народов-этносов, российской нации требуется стать той нацией, из состава которой им не захочется выходить и с которой не будет даже морального основания спорить за свою статусность. Для этого ей предстоит универсально определить себя и обрести адекватные сущностные атрибуты, восхищающие своей разумностью, завораживающие величием, захватывающие амбициозностью, мобилизующие перспективой и убеждающие уверенностью.
Универсальный взгляд на российскую нацию
и ее сущностные атрибуты
К сущностным атрибутам нации, помимо национального миропроекта, относятся:
o Идея нации как идея суверенного глобального существования конкретной государственной общности различных народов-этносов в соответствии с сакрально-исторической (глобально-цивилизационной) миссией.
В идее нации заложен ответ на вопрос, зачем (во имя чего), помимо элементарной цели совместного выживания, существует в мире конкретная суверенная общность народов, называемая нацией. Эта идея является базисной идеей национального сознания. По существу, она определяет стратегическую цель развития нации на основе реализации национального нравственного идеала.
Россия исторически вынашивает в себе идею российской нации применительно к эпохе глобализации. Она должна «родится как сплав, как органичное соединение универсальных, общечеловеческих ценностей с исконными российскими ценностями, выдержавшими испытание временем».
С учетом всех обстоятельств, идея российской нации – это идея обретения величия и могущества России ради обеспечения справедливости и мирохранения, образно отраженных в традиционной для русской ментальности гуманистической формуле «спасения (сохранения) мира».
o Национальная идея – переменный по содержательному наполнению (в отличие от идеи нации) атрибут, выражающий актуализированную цель достижения национального общественного идеала в конкретной исторической обстановке.
Национальная идея отвечает на вопрос, куда сегодня устремлена нация, и на чем она сосредоточивает свои основные усилия.
Каждая новая национальная идея базируется на идее нации и определяет для общества важную, но тактическую цель. Являясь концентрированным выражением точки приложения основных актуальных усилий всей нации, она не может в одно и то же время иметь несколько различных по сути формулировок.
Национальной идеей современной России призвана выступить патриотическая идея консолидации общества на основе обретения страной разумной парадигмы развития. В условиях множественности вызовов и угроз национальной безопасности, в ситуации активно ведущейся против России информационной войны российская нация перед лицом истории не имеет права допустить, «чтобы первые ростки гражданского согласия были растоптаны в пылу политических кампаний» или были загублены в сорняковом хитросплетении деструктивных идей и ошибочных терминов.
§ 3. Национальная самоидентификация как условие возникновения и реализации права на наций на самоопределение
Национальная самоидентификация представляет собой процесс осознания своей принадлежности индивидом в частности и всей общности людей, проживающих на определенной территории, в целом к конкретной нации (государству) посредством устойчивой политико-правовой связи, представленной институтами подданства или гражданства.
В период становления современной цивилизации процессы роста национальной самоидентификации интенсифицируются, выступая в качестве важнейшей предпосылки борьбы наций за самоопределение. Однако при более детальном рассмотрении генезиса национальной самоидентификации можно отметить, что свое развитие и истоки она берет в идее прав меньшинств. Можно сказать, что идея и борьба этнических меньшинств за свои права или стимулирование их к этой борьбе стало предтечей идеи нации и ее права на самоопределение. В данном случае следует отметить, что права этнических меньшинств подменялись регулятивными нормами, схожими по своему объему с правами религиозных, языковых и расовых меньшинств. Безусловно, это происходило, в первую очередь, по причине некорректной постановки самого объекта и субъекта правового воздействия и обусловлено несовершенством юридической техникой обеспечения таких процессов.
Примером роста национальной самоидентификации может служить борьба голландского народа за независимость от Испании. Гражданское и национально-политическое самоопределение для Нидерландов наступило с подписанием королем Испании Акта «О клятвенном отречении» 1581 г., а окончательное достижение независимости было закреплено в
Не случайно объектом правового воздействия в указанных документах выступает население, четко дифференцированное по конфессиональному признаку. Следует отметить, что право договоров определяло свою регулятивную функцию исключительно из понимания политико-правовой реальности того времени. Фактически эти договоры являются ничем иным, как первой попыткой определения правового статуса населения, оказавшегося по итогам военных действий либо вне зоны своего компактного проживания, либо попавшего под суверенитет другого государства. Данные примеры показывают мотивы, влияющие на формирование правовых традиций и особенностей юридического
обеспечения защиты прав меньшинств, а затем права народов и наций на самоопределение в странах континентальной Европы.
Историко-правовой анализ позволяет выявить в праве
межгосударственных договоров, заключаемых вплоть до XX в.
и определяющих статус религиозных, а затем и этнических меньшинств, политический инструментарий перманентного передела влияния на Европейском континенте. Это отчетливо прослеживается на примере указанных договоров, завершивших Тридцатилетнюю войну и составивших часть Вестфальского мира. Известное противостояние между габсбургским блоком (испанскими и австрийскими Г абсбургами,
католическими князьями Г ермании, подержанными Папой и Речью
Посполитой) и антигабсбургской коалицией (германскими протестантскими князьями, Францией, Швецией, Данией, при поддержке Англии, Голландии и России) [144] было обусловлено рядом геополитических интересов, который сохранил свои очертания вплоть до начала XX в. Соперничество католической Германии с Римом и Испанией в вопросах геополитики, обусловило необходимость создания комплекса договоров, ослабляющих немецкие княжества, и статьи о религиозных меньшинства должны были сыграть в данной ситуации ключевую роль.
С постепенным ослаблением и отрицанием абсолютизма, и уходом религии на второй план новым механизмом ослабления геополитических соперников стала идея прав сначала этнических меньшинств, а затем народов и наций на территории конкурента. Более широкий охват различных категорий населения позволял более точно преследовать геополитические интересы. Именно в этот исторический момент и начинается генезис, становление и постепенная интенсификация национальной самоидентификации в странах континентальной Европы. Важно и то, что приведенный пример, несмотря на некоторую архаичность, имеет отношение к последующим историческим событиям, вплоть до создания гитлеровской коалиции, во многом унаследовавшей историческую логику и опыт многовековой европейской истории.
Проявлением национальной самоидентификации в XIX в. стали национально-освободительные движения за независимость Польши, Греции и испанских колоний в Америке, и т.д. Особой формой реализации идей национальной самоидентификации и самоопределения стало движение ирредентизма в Италии и Германии, т.е. объединения разрозненных земель, на которых проживали представители одного народа, в единое государство.
Внимание таких мыслителей Запада как Майкл Манн, Энтони Г идденс, Чарльз Тилли обращено к опыту Британии и Франции XVIII в. По их мнению, соперничество, в первую очередь военное, между династическими государствами и стремление властей максимально мобилизовать необходимые для этого ресурсы подталкивали монархические режимы к целому ряду экономических и административных мер, которые формировали современное государство.
Следует отметить, что далеко не все народы в XIX в. прошли путь национальной самоидентификации и поэтому не могли реализовать стремление к приобретению суверенитета. Причем крупные европейские государства, преследуя свои геополитические интересы под эгидой освобождения «угнетенных народов», создавали предпосылки к росту национальной самоидентификации и, как следствие, возникновению самостоятельного волеизъявления к самоопределению у общностей людей, населяющих эти регионы.
Так, например, по итогам Венского Конгресса 1814-1815 гг., в ходе которого была выработана система договоров, направленных на определение и восстановление новых границ государств Европы после наполеоновских войн. Статья I Заключительного Акт Венского Конгресса 1815 г. закрепляла присоединение герцогства Варшавского к Российской империи с учетом сохранения особенностей внутреннего государственного устройства этой территории и установление на ней особого управления (собственного).
После наполеоновских войн требования самоопределения были выдвинуты поляками, итальянцами, мадьярами (венграми) и немцами также, как и меньшинствами, жившими среди них. Некоторые территории были аннексированы Францией, но лишь после соответствующих плебисцитов среди населения в Ницце, Савойе и Майнце.
Стремясь отвести от себя растущее в стране недовольство, правительство стало особенно рьяно культивировать воинствующий мусульманский фанатизм и провоцировать погромы против христианского населения, что привело к столкновению между мусульманами и христианами в Салониках. Эти события были использованы европейскими державами как поводы для давления на Османскую империю. В январе 1876 г. страны, подписавшие Парижский трактат 1856 г., потребовали от Турции немедленного проведения реформ в Боснии и Герцеговине. Султанское правительство согласилось принять это требование. Но претензии держав, подписавших Парижский трактат, этим не ограничились.
Берлинский трактат 1878 г. в статье I закреплял образование самоуправляющегося княжества Болгария с собственным христианским правительством и народной милицией. Статья III подтверждала свободу выборности князя Болгарии населением. Статья IV предполагала, что в местностях, где болгары перемешаны с турецким, румынским, греческим и другим населением, необходим учет прав и интересов этих общностей по отношению к выборам и выработке органического устава. Статья V закрепляла равный доступ всего населения к осуществлению гражданских и политических прав, а также регламентировала равный доступ к публичным должностям и служебным занятиям. Статья VII закрепляла полное пользование Болгарией своей автономией после избрания князя. Статья XIII устанавливала обязанность Турции учредить на Юге Балкан провинцию «Восточная Румелия», которая непосредственно останется в политической и военной власти султана на условиях административной автономии. Статьи XXVI, XXVII, XXXIV, XXXV, ХЬШ, ХЬГУ закрепляли независимость Черногории, Сербского княжества, Румынии, а также регламентировали равный доступ всего населения к осуществлению гражданских и политических прав, а также регламентировала равный доступ к публичным должностям и служебным занятиям.
Провозглашение независимости ряда территорий Турции, при условии равного и свободного доступа к гражданским и политическим правам, публичным и служебным должностям, фактически являлось обеспечением реализации права населения этих территорий на самоопределение посредством равного участия во внутригосударственных делах.
Тем не менее нельзя не отметить, что Берлинский конгресс не разрешил всех территориальных споров и противоречий, а в некотором смысле даже обострил отдельные геополитические вопросы, заложив тем самым основу для будущего крупномасштабного вооруженного конфликта в континентальной Европе.
Такое активное участие разного рода общественных организаций и неправительственных рабочих групп, возникших с целью урегулирования вопросов политико-территориального устройства послевоенной континентальной Европы, преимущественно апеллировавших к необходимости учета права наций и народов на самоопределение, свидетельствует, о том, что несовершенство юридического обеспечения реализации права на самоопределение подталкивало общество к воспроизводству этих норм.
Рассматривая вопрос национальной самоидентификации следует дать характеристику процессу становления или «вызревания» нации. Нацию характеризует коллективная идентичность, которая подтверждается и воспроизводится ее культурой, общим языком, исторической судьбой, общностью территории и вероисповедания. Нация имеет коллективных врагов, которые, как правило, олицетворяются в соседних этнических группах и других нациях. Что же отличает нацию от народа или этноса, так это политическое свойство нации. То есть нация представляет собой политическую категорию, она располагает политическими амбициями и имеет свое государство или же стремится к созданию такового. Народы и этносы же в большей степени отличаются ощущением общности и чувством коллективности. Мощной основой привязанности к нации служит то, что человек отличается от всех существ своей социальной сущностью и стремлением принадлежать чему-то. Вот почему социальные причины возникновения национальной самоидентификации логично поставить на первое место. Немаловажную роль здесь играет и национальное сознание.
Австрийские марксисты О. Бауэр и К. Реннер в силу специфики национального развития империи Габсбургов, в отличие от классиков, германских и российских марксистов, создали в конце XIX-начале XX вв. оригинальные концепции нации и национализма, в которых стремились представить этническое сообщество людей и культуру в качестве относительно самостоятельных переменных в процессе эволюции наций. Так, О. Бауэр утверждал, что верно понятые социализм и национализм прекрасно совместимы друг с другом. Бауэр оспаривал тезис о том, что победа социализма должна обязательно привести к своего рода плоскому, однообразному космополитизму наций. По его мнению, и нации, и государства складываются исторически, но источником национальных ценностей являются скорее национальный характер и культура, нежели государство. Поэтому в частности историческое призвание империи
Габсбургов заключалось в создании особого каркаса институтов и практик, из которого впоследствии должна была вырасти социалистическая федерация наций.
С приходом капитализма возникает потребность в создании новых принципов хозяйствования, которые бы отвечали новым капиталистическим экономическим тенденциям и способствовали бы эффективному экономическому развитию. Для капиталистического общества характерно крайне широкое разделение труда, в процесс производства социальных благ вовлечено огромное количество людей. Производство выходит
на масштабный промышленный уровень. При капитализме создаваемая продукция приобретает форму товара, все становится предметом купли- продажи. Это происходит в результате развития рынка и возникновения рыночных отношений.
экономического развития рыночных, товарно-денежных отношений, адекватной рыночной конкуренции и наличие социальных гарантий на территории проживания нации. Все это выступает в качестве экономических причин возникновения национальной самоидентификации, что закономерно влечет за собой изменение в законодательстве и вызывает к жизни необходимость надлежащего юридического обеспечения национальных интересов на внутригосударственном уровне.
Роль ориентира для той или иной нации в составе полиэтнического государства начинают играют национальные интересы. Эти интересы, как правило, отражаются в политической деятельности национально
Такая форма государственной власти как абсолютизм, существовавшая в континентальной Европе, подразумевала неограниченную власть монарха над средствами и силами производства. Со временем это стало противоречить потребностям национального развития, а в итоге привело к отрицанию абсолютизма.
В полиэтническом государстве национальная группа сначала осознает свое языковое, культурное, этническое и, возможно, территориальное единство. Затем, высвободившись от религиозного давления, она отрицает абсолютную власть монарха над собой во благо своего успешного экономического развития. Это происходит в эпоху складывания капиталистических отношений: «первые, так называемые большие,
В науке устоялся ряд подходов к процессу формирования нации, среди которых наиболее убедительными представляются: конструктивистский, инструменталистский, примордиалистский и другие.
Сторонники конструктивизма (Б. Андерсон, К. Касьянова,
Инструментализм (Н. Глейзер, Д. Мойнихан, Л. Белл, В.А. Тишков) представляет нацию не просто как конструкт, а как специально созданный инструмент, призванный решать конкретные политические и экономические задачи, стоящие перед элитой. В данном случае этничность помогает населению сплотиться, бороться за власть и разделить рынок. Часто инструментализм и конструктивизм рассматривают как схожие направления.
Примордиалистский подход (П. Ван ден Берге, И.Г. Г ердер, Ю.В. Бромлей, Ю.И. Семенов, В.И. Козлов, К. Гирц, У. Коннор) [167]
представляет этносы как социальные сообщества, тесно связанные с социально-историческим контекстом и с присущим им определяющими чертами: языком, культурой, идентичностью. Примордиалистские трактовки нации признавали ее в качестве органической общности, объединенной общей для людей культурой. При таком подходе к процессу формирования нации особая роль отводится этногенетическим факторам, языковой принадлежности, традициям и обычаям. Внимание акцентируется на общности происхождения людей, факторах кровного родства и духовной солидарности определенной нации. Согласно примордиалистскому подходу, нация есть объективно сложившаяся общность людей, которая обладает определенными интересами и существование которой не зависит от чьих- либо сознательных действий. «В этом смысле нация стала определяться в
В примордиалистском подходе возникло большое количество концепций формирования нации. Так, Л. Гумилев предложил рассматривать этнические (национальные) движения (общности) с точки зрения наличия в них двух форм движения. Одна из них, биологическая, включала в себя воздействия географического ландшафта, культурных факторов, взаимоотношений с соседями и т.п., другая, социальная, предполагала наличие особого источника развития, так называемой «пассионарности», концентрирующей напряженность человеческой энергии
Существует и ряд других подходов к проблеме национальной идентификации. В рамках социобиологических концепций, представителями которых являлись В. Рейнпольдс, В. Фалгер, Я. Вин, Ж. Гобино, развивались в том числе и расистские идеи. Основной акцент делался на расовой принадлежности людей, факторах их кровнородственной близости. В рамках данной концепции утверждался естественно-генетический характер происхождения нации.
Национальные группы подразделялись на те, которые способны к государственной организации (собственно нации), и те, которые еще не готовы к такой организации совместной жизни (народности). По сути, устанавливалась субъективная иерархия наций, которая усиливала социальное неравенство в обществе и закрепляла негласное превосходство представителей одной общности над другими.
Подводя итоги, следует отметить, что основой формирования права наций на самоопределение является национальная самоидентификация, прочное становление которой у ряда народов завершилось в XIX в. Это выразилось в усилении национально-освободительной борьбы, происходившей на фоне обострения цивилизационных противоречий, обусловивших кризис многонациональных империй. Историко-правовой анализ позволил выявить в праве межгосударственных договоров (начиная от Вестфальского мира 1648 г. и заключаемых вплоть до XX в.) определяющих статус религиозных, а затем и этнических меньшинств, не что иное, как политический инструментарий перманентного передела геополитических сфер влияния на европейском континенте. Это отчетливо прослеживается на примере указанных договоров, завершивших Тридцатилетнюю войну и составивших часть Вестфальского мира.
С постепенным ослаблением и отрицанием абсолютизма, и уходом религии на второстепенный план новым механизмом ослабления геополитических соперников стала идея прав сначала этнических меньшинств, а затем народов и наций на территории конкурента. Именно в этот исторический момент и начинается генезис национальной самоидентификации в странах континентальной Европы.
Следует отметить тот факт, что становление такого явления как национальная самоидентификация происходит задолго до распада АвстроВенгерской, Г ерманской, Российской и Османской империй, а также этот и процессы имели место не только в континентальной Европе. Примерами тому могут служить борьба голландского народа за независимость от Испании, противостояние населения Североамериканских колоний и Англии, национально-освободительные движения за независимость в Польше, Греции, испанских колоний в Америке и т. д. Похожими процессами был обусловлен ирредентизм в Италии и Германии в XIX в., т. е. объединение разрозненных земель, на которых проживали представители одного народа, в единое государство.
Большое влияние на рост национальной самоидентификации оказали международные мирные договоры, заключенные после военных конфликтов XIX в. Страны-победительницы, используя «право сильного», принуждали проигравшие государства к изменению политического статуса ряда принадлежащих им территорий, нередко фиксируя его без учета волеизъявления проживавшего там населения (Заключительный акт Венского конгресса 1814-1815 гг.; Парижский трактат 1856 г.; Сан-Стефанский прелиминарный договор 1878 г; Берлинский трактат 1878 г. и др.).
Распад крупнейших империй, обусловленный Первой мировой войной и революционными потрясениями начала XX в., ускорил дальнейший рост национальной самоидентификации и открыл обширные возможности для реализации права на самоопределение.
Многообразие подходов к проблеме национальной самоидентификации в основе своей имеет разность воззрений на механизм создания или причины генезиса нации. Однако сущность его обусловлена стремлением к сплочению, более эффективной организации процесса производства и распределения социальных благ и материальных ценностей, что закономерно предполагает изменение законодательства, с целью создания возможности более эффективной организации ведения хозяйства и максимально возможного достижения благополучия.