Что такое объективная история и каковы ее отличительные черты
Что такое объективная история и каковы ее отличительные черты
3) история развития самой исторической науки (Клименко А.В. Предмет и задачи историографии // Историография истории России до 1917 г. В 2 т.
В нашей теме имеется в виду второе из указанных значений. Как мы уже знаем, представители различных исторических школ, как правило, оперируют различной исторической информацией. Следовательно, их воззрения неизбежно односторонни. Более того, не только политики, но и историки имеют свои субъективные предпочтения и интересы, что также зачастую порождает тенденциозность и необъективность их исторических трактовок. Поэтому наиболее объективное и достоверное историческое знание мы можем получить, изучив и сравнив как можно большее число исследований представителей различных исторических школ, политических и идеологических течений, что и создает надежную историографическую базу исторического познания. Например, объективные представления и оценка такого события, как гражданская война в послереволюционной России, возможны, если в ее основе лежит сопоставление позиций и «красных», и «белых». Точно так же реальные предпосылки и перспективы нынешних реформ в нашем обществе могут быть объективно оценены через сопоставление позиций самых различных политических сил – от «левых» до «правых».
Важную роль в историческом научном познании играют методы исследования (метод – способ познания, исследования явлений природы и общественной жизни с целью построения и обоснования системы знания;
способ получения и проверки новых знаний). В исторической науке в основном используются историко-генетический, историко-сравнительный, историко-типологический и историко-системный методы.
Суть историко-генетического метода в последовательном раскрытии свойств и функций какого-либо объекта в ходе его развития. С его помощью мы раскрываем причины (предпосылки) возникновения какого-либо исторического явления, тенденции, узнаем, каким образом и в силу каких причин они изменились в дальнейшем, а также выстраиваем научные гипотезы о развитии данного объекта в будущем. Примером применения этого метода является марксистская концепция развития капитализма, где указывают предпосылки его возникновения (в частности, развитие капиталистических производительных сил), дальнейшего движения к кризису и к последующей трансформации в коммунистическое общество (формацию) через социальную революцию.
Историко-сравнительный (компаративистский) метод путем синхронного и асинхронного сравнения исторических фактов, эпох, культур, цивилизаций или отдельных сторон общественной жизни позволяет определить как общеисторические закономерности, так и самобытные особенности тех или иных народов, цивилизаций и культур.
Историко-типологический метод дает возможность на основе ряда существенных критериев (признаков) упорядочить огромный исторический материал, типологизировать исторические эпохи, социальные порядки и т.п. Например, в рамках формационного подхода бесконечное разнообразие исторической реальности западной цивилизации сводится к рабовладельческой, феодальной и капиталистической формациям. Современная наука также по ряду признаков выделяет доиндустриальный (традиционный), индустриальный и постиндустриальный этапы исторического процесса.
Историко-системный метод позволяет рассматривать общество как целостную динамическую систему, развитие которой определяется изменениями в ее подсистемах (экономической, социальной, политической и духовно-идеологической), а также в результате взаимодействия (взаимовлияния) данных подсистем.
Вопросы для самоконтроля и самопроверки 1. В каких основных значениях употребляется слово «история» 2. Что объединяет все варианты употребления слова «история» 3. Какие смыслы мы вкладываем в термин «история», применительно к обществу 4. Что такое объективная история и каковы ее отличительные черты 5. Что такое субъективная история и каковы ее отличительные черты 6. Что обозначается понятием «социальная функция» 7. Что такое историческое познание 8. Что такое историческое сознание 9. Каково содержание познавательных функций исторического познания и сознания (Собственные иллюстрации.) 10. В чем выражаются идеологические функции исторического познания и сознания (Собственные иллюстрации.) 11. Каково содержание социально-практических функций исторического познания и сознания (Собственные иллюстрации.) 12. Почему общество и его элита зачастую не извлекают уроки из истории 13. Что такое уровень исторического сознания 14. В чем отличительные черты обыденного уровня исторического сознания 15. В чем заключаются особенности идеологизированного уровня исторического сознания 16. Каковы основные препятствия на пути достижения достоверного, объективного знания о прошлом 17. Что такое историческая наука как особый вид деятельности 18. Что такое принцип объективности и почему он помогает получить достоверное историческое знание 19. Что такое источниковая база исторического познания, и почему она служит одной из важнейших основ исторической науки 20. Что такое историография и зачем она нужна для достижения объективного и максимально полного знания о прошлом 21. В чем заключается познавательная продуктивность историкогенетического, историко-сравнительного и системного методов исторического познания Глава II. Основные парадигмы (концептуальные модели) объяснения и понимания истории Помимо конкретных методов получения, систематизации и проверки (верификации) знаний о прошлом любая наука, включая историческую, опирается на определенные мировоззренческие и ценностные установки, доминирующие в общественном и научном сознании каждой конкретной эпохи или культурной общности (эпоха – буквальный перевод с греческого – остановка: промежуток времени в развитии природы, общества, науки и т.д., имеющий какие-либо характерные особенности). На этой основе формируется совокупность устойчивых и общезначимых норм, теорий, методов, схем научной деятельности, предполагающая единство в толковании теории, в организации эмпирических исследований и интерпретации научных исследований, которую известный философ науки Томас Кун обозначил термином «парадигма». По лаконичному определению А.С. Панарина, парадигма – это определенная модель постановки и решения познавательных задач, принятая в научном сообществе.
Например, в истории философии можно выделить две доминирующие и конкурирующие парадигмы – материализм и идеализм. В соответствии с материалистической моделью миропонимания сознание человека и общества детерминируется объективными условиями бытия, является производным от него. Следовательно, адекватное, достоверное объяснение состояния и перспектив развития общества должно быть основано на познании прежде всего общественного бытия, а не общественного сознания. Таким образом, теоретическое (научное) решение задачи «улучшения общества» неизбежно предполагает поиск оптимальных путей преобразования общественного бытия, например, замены одного типа производственных отношений другим (Маркс).
Наоборот, идеалистическая парадигма отводит определяющую роль сознанию, идеям. Соответственно, преобразование общества, его улучшение должно осуществляться на основе трансформации общественного сознания, генерирования и распространения новых прогрессивных идей. Так, представители идейного течения «Просвещение» в Западной Европе XVIII в. (Дж. Локк, Вольтер, Ж.Ж.
Руссо, Ш. Монтескье и др.) предполагали усовершенствовать общество путем установления «царства разума» и массового распространения знаний, будучи убежденными, что «идеи правят миром».
Применительно к историческому познанию, парадигму или подход можно определить как общее объяснение принципов устроения общества и закономерностей его развития (Сравнительное изучение цивилизаций. М.: Аспект Пресс, 1998. С. 8).
В центре любой исторической парадигмы всегда стоят проблемы: в чем заключается объяснительный потенциал исторического познания, каковы актуальные познавательные и социально-практические проблемы, которые можно решить с его помощью Какое концептуальное видение исторического процесса и каким образом позволяет наиболее адекватно реконструировать прошлое, объяснить его связь с настоящим и будущим Ценность любой парадигмы (подхода) определяется по двум основным критериям: познавательной и социально-практической продуктивности.
Познавательная продуктивность отражает объяснительный потенциал какой-либо теории, концепции, т.е. способность производить новые достоверные знания, уровень приближения к объективной истине. Понятие социально-практической продуктивности выражает способность какойлибо парадигмы (подхода) способствовать положительному решению насущных практических задач, стоящих перед обществом. Иначе говоря, социально-практическая продуктивность указывает на прикладные возможности той или иной науки, ее практическую применимость и полезность. Например, важнейшей практической проблемой современной России является переход к либерально-демократическому социальному порядку. Какова же здесь практическая роль исторической науки Она должна дать объективные ответы на вопросы: В силу каких исторических обстоятельств социальная модернизация западного типа в нашей стране оказалась «запаздывающей», т.е., что конкретно в устройстве и менталитете нашего общества отторгало западную модель развития Каким образом наше историческое наследие соотносится с целями современных реформ Какие новые исторические обстоятельства способствуют или препятствуют успешной модернизации России Понятно, что без ответов на эти и другие фундаментальные вопросы социальное реформирование окажется малоэффективным, похожим на систему действий методом проб и ошибок (О последствиях такой «слепой» реформаторской стратегии подробнее см.: Согрин В. Взлет и крушение российских утопий // Общественные науки и современность. 1995. № 3. С.
2.1. Формационный подход в историческом познании: проблема познавательной продуктивности и иллюзорности Формационный подход безоговорочно господствовал в отечественном обществознании на протяжении социалистического периода нашей истории. Его основы были сформулированы немецкими мыслителями XIX в. Карлом Марксом (1818-1883) и Фридрихом Энгельсом (1820-1895) на базе общефилософской концепции исторического материализма. Согласно материалистическому пониманию истории, материальные, производственные отношения выделяются в качестве базисных, определяющих по отношению к идеологическим, политическим и культурно-духовным общественным отношениям. Производственные отношения – совокупность отношений между людьми, складывающиеся в процессе общественного производства материальных благ и услуг. Они включают в себя: а) организационно-экономические – возникают в связи с разделением, кооперацией и специализацией труда, определяются технологическим способом производства; б) социально-экономические отношения – являются ядром производственных отношений. Их основу составляют отношения собственности на средства производства. Эти отношения определяют целевую направленность развития производства (в чьих интересах оно ведется), социальную структуру общества, его тип.
(Экономический словарь. М.: Проспект, 2005. С. 454-455). «В общественном производстве своей жизни, – писал К. М., – люди вступают в определенные, необходимые, от воли их не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а наоборот, их общественное бытие определяет их сознание» (Маркс К., Энгельс Ф.
Избранные произведения. В 3 т. Т. 1. С.535-536). Следовательно, историческое развитие направляется определяющим образом материальноэкономическими интересами и возможностями людей, сферой материального производства и распределения, которую Маркс называл экономическим базисом.
Социальные изменения (что и составляет суть истории) инициируются динамикой развития производительных сил. Производительные силы – система личных и вещественных факторов производства в их взаимодействии, главное предназначение которой – преобразование вещества и сил природы для удовлетворения потребностей человечества.
Поскольку в истории общества действует объективный закон возвышения потребностей, производительные силы постоянно наращиваются, расширяются познания, совершенствуются орудия труда, технологии, системы разделения труда, организации производства и т.д.
Определенный уровень развития производительных сил и соответствующие им производственные отношения образуют способ производства.
Производственные отношения и производительные силы связаны диалектической взаимозависимостью: производительные силы на каком-то этапе своего развития вступают в противоречие с наличными производственными отношениями. Например, феодальные производственные отношения, основанные на феодальной собственности на землю и консервировавшие экономическое, политическое и духовное господство класса феодалов, оказались тормозом для развития буржуазных, капиталистических производительных сил, которые нуждались в установлении частно-капиталистической формы собственности, свободной конкуренции, экономического, политического и духовного господства класса буржуазии. В результате отжившие производственные отношения разрушаются и формируются новые, открывающие простор для развития производительных сил. Данное изменение реализуется в ходе социальной революции, когда общество переходит на новую ступень исторического развития. В нашем примере данный переход выражается в серии буржуазных революций Нового времени – Английской (1642-1648), Американской (Война за независимость в Северной Америке 1775-1783), Французской (1789-1794) и т.д.
Для характеристики этапов общественного прогресса, отличающихся особой системой производительных сил, производственных отношений и соответствующей им надстройки, К. Маркс сформулировал категорию «общественно-экономическая формация». Она охватывает все стороны общественной жизни в их органической взаимосвязи. В основе каждой формации лежит определенный способ производства, экономический базис, определяющий соответствующую надстройку (политическое устройство, правовую и духовно-идеологическую систему, определенный тип семьи, организации быта и т.д.).
Лев Ройтман:
Итак, какие учебники нужны российской школе, а какие, быть может, не нужны? Кирилл Кобрин, вы рядом со мной, уместно обратиться с этим вопросом к вам. Вы бывший преподаватель, бывший доцент Нижегородского педагогического университета и, кроме того, насколько мне известно, вы занимались еще и репетиторством, то есть вы готовили по новейшей истории России школьников к приемным экзаменам в вузы. Итак, какие, с вашей точки зрения бывшего практика, учебники истории нужны в школе?
Кирилл Кобрин:
Вы знаете, учебники, извините за банальность, нужны хорошие. Хороших учебников по определению почти никогда не бывает, а, может быть, не бывает вообще просто никогда. Потому что действительно, сколько людей, столько взглядов на исторические события. Другое дело, вопрос о том, какой концептуально учебник вообще нужен. И этот вопрос из сферы образования по большей части должен перекочевать в сферу государственной политики. Дело в том, что если мы исторически посмотрим на то, что такое учебник по истории, постараемся рассмотреть его с точки зрения историзма, то учебники, общие учебники по истории появляются тогда, когда государство возникает как объединения наций, то есть в эпоху национализма, 19-й век, и тогда появляется необходимость национально выверенного учебника и государственно выверенного, тогда это совпадало, выверенного учебника истории. Вот эти учебники истории они и создаются, в конце концов, сначала большие какие-то концептуальные труды по вообще истории родины, начиная от Карамзина, если говорить о России, кончая Ключевским, курсы русской истории, так же, как немецкие, французские и так далее. А после этого возникают на базе их, так или иначе, возникают учебники истории. С этой точки зрения, очень любопытно, что до недавнего времени наиболее популярной книжкой для тех, кто готовился для поступления в вузы, и тех, кто готовил для поступления в вузы, были платоновские и пушкаревские курсы, написанные еще очень давно и написанные еще, безусловно, отчасти с государственных позиций 19-го века.
Лев Ройтман:
Никита Петров:
Лев Ройтман:
Андрей Зубов:
Лев Ройтман:
Спасибо, Андрей Борисович.
Кирилл Кобрин:
Лев Ройтман:
Спасибо, Кирилл Кобрин. Никита Петров, Москва, с вашей точки зрения, какова роль преподавателя истории, школьного учителя истории в том, чтобы дети все-таки получали неискаженную, по возможности, картину отечественной истории?
Никита Петров:
Лев Ройтман:
Спасибо, Никита Васильевич. Кстати, на заседании правительства, там, где решался вопрос об объявлении конкурса на написание новых учебников новейшей российской отечественной истории, министр культуры Михаил Швыдкой заявил особое мнение. Он сказал, что сумятица в умах отражается и в учебниках и поэтому сегодня переписывать, так он выразился, историю рано. Ну, а то что речь идет о какой-то переписке истории, у меня во всяком случае сомнения не вызывает. Ибо сегодняшнему правлению России нужно новое в оценке тех десяти лет, которые истекли после распада Советского Союза. Это сомнений не вызывает и об этом говорили, кстати, вы, Никита Васильевич, когда вы цитировали Путина. Он за так называемый взвешенный, объективный подход к отечественной истории. Это означает, что те подходы, которые он встречает, в частности, а с его подачи и состоялось это заседание Кабинета министров, что его эти подходы не устраивают. Вот вам и политизированный подход, новый, очередной подход к составлению новой официальной истории.
Андрей Зубов:
Мне кажется, что в настоящее время надеяться на то, что возникнет какая-то единая история России, какой-то единый учебник, по которому все будут учиться и, если угодно, идеология, которую все будут воспринимать, это не только очень наивно, но и какая-то такая наивная рефлексия советского прошлого, воспоминание о том, когда так и было. И когда, как известно, все или почти все колебались вместе с колебаниями курса партии. Сейчас это просто невозможно. Сейчас, если мы войдем в исторический отдел любого крупного книжного магазина, мы увидим сотни книг по новейшей русской истории и переводных, и написанных здесь, и написанных в эмиграции. И каждая предлагает свое видение, свой подход. И от этого никуда не деться, если, конечно, не вводить опять какой-то совершенно невозможный авторитарный, тоталитарный режим. Следовательно, все равно, каков бы ни был апробированный учебник, ученики будут учиться тому, чему учат их дома, чему учат их сверстники, что возникает в их клубах, а часто в школах и институтах есть полная палитра клубов от «Мемориала» до монархистов, но а большинство вообще относится к неформальному клубу, простите, пофигистов, которым вообще на все достаточно наплевать.
Лев Ройтман:
Спасибо, Андрей Борисович.
Кирилл Кобрин:
Я сижу и задаюсь вопросом: а вообще видел ли я в своей жизни учебник по истории, который мне нравится? Ну в общем да, я могу назвать эту книгу, это книга французского медиевиста Жака Легофа, «Средневековая цивилизация Запада». Я думаю, что раз Легофу удалось, то вот, может быть, и скорее всего удастся в России.
Лев Ройтман:
Спасибо, Кирилл. Но речь идет в данном случае о новейшей истории, и я абсолютный пессимист. Не могу себе представить, как можно объективно освещать новейшую историю. Это вопрос публицистики и политологии, если хотите.
Может ли история быть объективной?
Может ли история быть объективной?
В чем значимость истории? Может ли история быть объективной? В том, что на основе изучения процессов прошлого и выявления их закономерностей становится возможным прогнозирование будущего. Особенность исторического процесса в том, что события, которые происходят сегодня, историей станут завтра; прошлое, настоящее и будущее связаны.
История как наука доступна и понятна каждому, в отличие, например, от высшей математики или ядерной физики. Легкость восприятия исторического материала делают историю предметом обсуждения на самых разных уровнях, от профессионального до дилетантского. В спорах по проблемам прошлого участвуют все, у кого есть желание высказаться. Это делает историю общественно значимой и важной, но в ее открытости содержится и главная опасность: даже сегодняшние явления, происходящие у всех на глазах, получают разные оценки, а в отношении событий, отделенных от нас временем, количество оценок и точек зрения многократно увеличивается. Научные выкладки перемешиваются с высказываниями, основанными на эмоциональном восприятии или даже на конъюнктурном подходе. Как разобраться, какое суждение является научно обоснованным, а какое подводит к ложным выводам? Возможна ли вообще объективность в истории?
Понятия «объективность» и «субъективность» в истории
Под объективностью в исторической науке подразумевается достоверное изображение прошлого, исключающее или сводящее к минимуму субъективные оценки. Объектом познания является процесс истории, находящийся вне человека и независимый от его суждения. В центре объективной истории находятся факт или событие, имевшие место в определенное время в определенном пространстве.
Субъектом в исторической науке является человек, интерпретирующий факты: историк, исследователь, преподаватель, дилетант-любитель. Максимально приблизиться к объективности можно лишь хорошо зная исторический источник и учитывая временные и пространственные рамки события или факта. Британский историк Э. Карр полагает, что историй может быть столько, сколько историков в обществе, так как история – это продукт определенного человека.
Таким образом, история беспристрастна и объективна; мнение историка – субъективно. Элемент субъективности возрастает, если присутствуют эмоции. Чем дальше отстоит событие от времени его оценки, тем меньше влияние эмоций. Например, современники Оливера Кромвеля после восстановления монархии в Англии оценивали его деятельность крайне негативно. Неприязнь и даже ненависть историков к Кромвелю и его соратникам доходила до такой степени, что они спокойно отнеслись к издевательствам толпы над вытащенным из могилы трупом умершего Кромвеля. Время трезвой оценки его деяний пришло позже, и у Вестминстерского дворца был установлен памятник лорду-протектору Кромвелю. Сейчас мы спокойно говорим о величии Наполеона – в 1812 году нас бы не поняли.
История и историческая наука — как развивалась наука об истории
Письменная история начала создаваться с того времени как человек научился знаками или буквами записывать происходящее вокруг него. Первоначально возникла описательная история, когда историки или летописцы фиксировали происходящие события, включая и жизнеописания известных людей, и существующие тогда мифы и легенды. Благодаря трудам Геродота, Фукидида, Плутарха, Тацита, Светония и многих других историков, мы хорошо осведомлены о событиях в древней Греции и древнем Риме.
На Руси яркую картину происходящих событий в раннее средневековье давали летописи, которые до сих пор предоставляют пищу для размышлений историкам.
Критический подход к истории появился в Новое время, а практическое воплощение данного подхода началось в XIX веке, когда была создана немецкая историко-критическая школа Леопольда фон Ранке. Его принцип заключался в словах: историю надо писать «как это было на самом деле», основываясь на тщательном анализе исторических источников. На семинарах Ранке обучались и российские историки, в частности, С.М. Соловьев.
Русская историческая школа внесла свой вклад в развитие исторической науки, выступив за тесное взаимодействие различных дисциплин при историческом исследовании. Ярким представителем данного направления является В.О. Ключевский, соединивший историю с описанием политической, экономической и культурной жизни.
С XIX в. в исторической науке начал широко использоваться сравнительно-исторический метод, позволяющий путем выявления общего и особенного в исторических явлениях и событиях найти произошедшие изменения и определить тенденции дальнейшего развития.
Споры о возможности (или невозможности) объективного изображения прошлого начались со времени возникновения исторической науки. Л. Ранке считал, что историк должен не судить прошлое, а лишь показывать, как это было. Он считал, что абсолютная объективность невозможна, а условием реализации принципа объективности Ранке считал беспристрастность исследователя. Это справедливо, но трудноосуществимо: при исследовании какой-либо проблемы у историка вырабатывается определенное мнение, которое он будет горячо защищать, если его пытаются оспорить. Беспристрастным остаться трудно, личные позиции часто берут верх. Оценочные суждения можно найти даже в летописях, призванных записывать только хронологию событий: врагов страны русские летописцы называли «поганью» и «нечистью», а защитников – «доблестными мужами».
Даже один и тот же источник может интерпретироваться по-разному. Например, причины первой мировой войны по-разному объяснялись историками России, Франции и Великобритании, с одной стороны, и Германии и Австрии, с другой, хотя источники наверняка были одни и те же.
В современной исторической науке проблема объективности стоит особенно остро. Расширенное информационное пространство породило множество интерпретаций истории, появились различные версии альтернативной истории. Читать их интересно, они сенсационны, заставляют размышлять, но они уводят от познания истории в область фантастики. К объективности истории это не имеет отношения.
Перед историками современность поставила трудную задачу: не просто писать исторические труды и создавать учебники по истории, а создать верифицированную историю, основанную на глубоком изучении источников и историографии вопроса.
Связь истории и политики
Призывы деполитизировать историю неосуществимы: история всегда связана с политикой. Политики используют исторические примеры для обоснования своих программ и оправдания своих действий; государственная политика строится на прошлых достижениях или отрицании прошлого опыта. Историки малогерманской (прусской) школы середины XIX века, например, считали, что «историк беспартиен лишь в гробу».
Тенденция исторической науки выступать в фарватере официальной государственной политики особенно ярко проявляется в государствах, недавно вставших на путь независимого развития. Политикам и историкам в этих странах очень хочется показать свою страну наследницей богатого исторического прошлого, вывести корни своей государственности из более далеких времен, даже если это не соответствует исторической действительности. Например, республики Центральной Азии соревнуются в признании, кто из них древнее и цивилизованнее. Одни доказывают, что ковчег Ноя пристал именно к их территории, другие – что именно их мореплаватели посетили берега Америки задолго до появления там европейцев. Тенденция удлинения истории собственной государственности призвана помочь при решении территориальных и межэтнических споров.
Политизация истории проявляется в смещении значимости фактов. Сейчас это наглядно проявляется в вопросе о второй мировой войне, когда в зарубежной литературе намеренно приуменьшается роль СССР в победе над фашизмом.
В угоду политическим интересам значимость события может меняться в сторону как его преуменьшения, так и в сторону его преувеличения. Примером первой тенденции может являться оценка роли Октябрьской революции в России 1917 года, которая из события всемирно — исторического масштаба в нашей литературе превратилась в заурядный местный переворот. Вторая тенденция проявляется в национальных историях республик, ставших независимыми после распада СССР: все достижения в области экономики и культуры в советский период в каждой республике считаются исключительно заслугами самой республики, а не бывшего единого государства с единым экономическим и культурным пространством.
На изменение исторических взглядов наряду с политикой большое влияние оказывает идеология. Если понимать идеологию как систему идей и воззрений, предоставляющих интересы определенной социальной группы, то нужно признать, что история – наука идеологизированная. Присущая ей идеологизация проявляется на различных уровнях. Каждый ученый имеет определенную систему взглядов и определенные ценностные установки, которые непременно отразятся в его трудах. Профессиональные идеологи привлекают историческое прошлое для внедрения исторически сложившихся ценностей и идеалов в государственную идеологию. Народы ищут в прошлом истоки национального самосознания.
Политика и идеология вместе оказывают решающее влияние на оценку событий прошлого. Самым ярким примером является изменение трактовок царского времени в истории России. В советское время почти всем русским царям давалась негативная оценка, в постсоветский период многие правители стали считаться великими. Другой пример: оценка «белого» движения, описываемого в исторической литературе советского периода со знаком «минус», в литературе постперестроечного периода сменилась на знак «плюс», а «красного» движения – наоборот. Трагедию несчастного зверски убитого мальчика Павлика Морозова, передающую трагедию всей эпохи, в перестроечное время превратили чуть ли не в посмешище.
Изменения исторических трактовок характерны не только для России. После распада СССР в Казахстане формулировка «присоединение Казахстана к России» заменена на агрессивную «завоевание Казахстана Россией». В Китае, где политика Мао Цзэдуна официально оценивается по формуле «70/30» (70% правильного и 30% ошибочного), все больше звучат голоса тех, кто призывает более сурово отнестись к его ошибкам. Показательны изменения к оценке деятельности выдающихся людей США в связи с изменением политической конъюнктуры, когда, например, одного из создателей американской конституции Бенджамина Франклина стали называть «расистом».
История в современном медийном и кино-пространстве
В настоящее время история вышла за рамки академической науки и стала частью информационного пространства. Отдельного внимания в распространении исторических знаний или псевдознаний заслуживает интернет. Интернет является мощным инструментом при поиске нужной информации – в этом его несомненное преимущество и в этом его опасность. Опасность в том, что неискушенный читатель может попасть на сайт с недостоверными или искаженными фактами. У школьников и студентов, изучающих историю, велик соблазн воспользоваться готовыми суждениями различных авторов, особо не задумываясь, кому они принадлежат и для чего автор это написал. Число сайтов по истории невозможно посчитать: только две первые поисковые страницы Google дают более 30 таких сайтов. Лучшее, что есть на представленных сайтах – это исторические источники, худшее – не все сайты указывают свой конкретный адрес, что наводит на определенные размышления. Размещенный в интернете материал зачастую не указывает источник получения информации или автора, что делает его недостоверным. Решить проблему можно путем создания виртуальных научных сообществ, руководимых специалистами, где свои аргументированные материалы могут размещать как профессиональные историки, так и дилетанты, желающие высказать свою точку зрения.
Кинематограф, учитывая потребность людей в познании истории для утверждения национального самосознания в переломный период, ответил созданием большого числа исторических фильмов. Прекрасно показанные картины прошлого заставили многих людей для уточнения фактов взяться за книги и справочники – это, несомненно, положительная сторона. К числу недостатков исторического кино можно отнести слишком вольный пересказ некоторых моментов, но такова логика художественных произведений, которые имеют право на вымысел. Художественная кинолента – это не источник для познания истории. Александру Дюма приписывают такие слова: «История — это гвоздь, на который я вешаю свою картину». Кстати, он был хорошо знаком с источниками по истории Франции, поэтому его «картина» во многом соответствовала исторической действительности. Историческая наука, в отличие от кино, на древо познания должна прикреплять только достоверные факты.
История – наука о будущем?
Лучше всего о связи истории с будущим сказал В.О. Ключевский: «Народ, не помнящий своего прошлого, не имеет будущего». О том, что мы не помним или плохо помним свое прошлое, показывают многочисленные факты подтасовок и фальсификации истории, которым верит общество. Даже профессиональные историки с трудом пробираются через нагромождения лжи и намеренного искажения истории, что тогда говорить о рядовом читателе или зрителе. Тут уместно привести еще одну цитату Ключевского, величайшего знатока истории и ее влияния: «История – это не учительница, а надзирательница: она ничему не учит, но сурово наказывает за незнание уроков». Если выучить уроки прошлого, то можно прогнозировать будущее.
Точного хода исторических процессов предсказать никто не возьмется, но общие тенденции выявить можно. «Железный» канцлер Бисмарк, хорошо знавший Россию и дипломатию, предупреждал Германию о необходимости заключения союза с Россией – игнорирование этого совета привело Германию к войне. Ленин, изучив экономическое и политическое состояние ведущих стран мира и России, заявил, что социалистическая революция может произойти в одной, отдельно взятой стране, и этой страной будет Россия – так и произошло.
В настоящее время прогнозированием будущего занимаются международные институты и правительственные организации. Во всем мире к этому процессу подключились математики, применяющие математические модели к изучению прошлого и создающие сценарии будущего с высокой долей вероятности. Известно, что в 1980-е годы расчеты математиков показывали возможность возникновения жесточайшего кризиса СССР и подсказывали, где надо провести модернизацию. Руководство страны легкомысленно отнеслось к этим выводам, и, как оказалось, напрасно.
В настоящее время в РФ над разработкой математических методов прогнозирования дальнейшего развития страны и мира работают многие ученые. Одной из главных проблем сейчас считается демографическая. Для демографического сценария развития России, например, показаны наихудший вариант, обрекающий страну на вымирание, и оптимальный сценарий, когда к 2050 году население увеличится до 159 миллионов человек (сайт «История.РФ»). Остается надеяться, что на этот раз руководство отреагирует своевременно на рекомендации ученых; увеличение материнского капитала можно считать корректировкой настоящего для развития будущего.
Люди не могут изменить прошлое, но изучая его, они могут повлиять на будущее. История дает подсказки.