Что такое плач ярославны в слове о полку игореве
Анализ плача ярославны по плану. «Плач Ярославны» из «Слова о полку Игореве»: анализ. Сюжет эпического произведения
Новый жанр
Литературоведы нашли в плаче Ярославны сходство с несколькими литературными жанрами: песня, заклинание, причитание, крик. Песенные мотивы подтверждаются лиризмом плача и повторами. Плач можно петь, они складываются в единый сюжет, напоминающий привычные песни женщин в разные обрядные события. Заклинание связано с содержанием. Женщина просит и требует одновременно. Она как будто колдует, стоя на юру, надеясь вызвать все силы природы к себе в союзники. Причитание матери, оставшейся в одиночестве и не знающей, как сложится ее судьба. Причитание – это горе, страдание, именно оно лежит в основе речи женщины.
Слезы Ярославны – крик души. Каждая строчка несет особый смысл. Искренняя русская душа женщины обнажается и соединяется с природой. Автор доказывает, что связь со стихией лежит в основе русского характера. Крепкий лес, буйная река, сильный ветер, теплое солнце – эпитеты женской любви. Она крепкая, прочная и непоколебимая. Любовь живет в течение всей жизни, меняя свою силу, она греет и развевает над головами своих близких темные тучи.
Плач Ярославны: аргументы для эссе, сочинения
Литературное открытие по праву получило статус исторического памятника и привлекло огромное внимание русского общества. Автор в полной мере раскрывает отношение народа Руси к бурным историческим событиям. В тексте просматриваются эмоции писателя и его оценочные заключения. Драматизм и героизм героев вызывают интерес у читателя.
Произведение отображает события о провалившемся походе князя Игоря Святославовича против половцев. Русский князь, наполненный ощущением воинской чести, стремится доказать всем русским князьям свою значимость. Войско терпит поражение, и Игорь попадает в плен. Причиной неудач становится ошибочная тактика князя. Перед наступлением необходимо было объединить силы. Полководцу не хватило мудрости для принятия правильного решения.
Плач Ярославны
Глубокий смысл заключен в эпизоде «Плач Ярославны». Содержание этой части придает эмоциональный окрас всему произведению. Эпизод разбавляет многочисленные описания походов на Руси. Возвращает читателя к повседневной жизни обычных семей. Именно плач Ярославны отображает отношение автора к происходящим событиям. Страдания одной девушки передают чувства всей русской земли. Поражение князя Игоря отложило огромный отпечаток на историю народа. Душевное обращение Ярославны объединяет ее личное горе с жизнью всего народа. Ее разлука с мужем становится трагедией для всей Руси.
Образ
Собирательный образ
Плач Ярославны Заболоцкий описывает с помощью разнообразных художественных уловок – яркие сравнения, олицетворение природных явлений, собственные высказывания для подогрева эмоций. На протяжении всего произведения природа сопровождает человека и в радости, и в печали. К одним героям она проявляет благосклонность, к другим ярость.
Для мирных жителей солнце излучает тепло и красоту. Воинов изнуряют солнечные лучи и приводят к жажде: «в степи безводной простерло жгучие свои лучи на русских воинов, жаждою им луки скрутило, истомою им колчаны заткнуло». Природные стихии тесно переплетены с человеческими судьбами. С помощью такого единства подчеркивается драматизм происходящих событий. Перед началом похода воины наблюдают солнечное затмение. Природа дает знак о предстоящей неудаче. Поход сопровождается тревожными звуками животных, солнце покрыто тучами, над морем гремит гроза, в реках мутная вода. Деревья, животные и птицы выполняют роль сказочных образов. Все эти явления передают психологическое и эмоциональное состояние народа.
В эпизоде Плач Ярославны автор описывает красивые пейзажи России. Подчеркивает ее безграничные просторы. Отрезок произведения с плачем Ярославны отмечен многими критиками, как красочный и возвышенный эпизод. В женском монологе перед глазами читателя предстают необъятные просторы природы. Ветер развивает слова Ярославны и помогает перенести их на дальние расстояния. Река переносит в своих водах девичьи слезы и становится гранью между жизнью и смертью. Светлое солнце протягивает к ней свои лучи и является источником жизни. Каждый элемент природы выступает как самостоятельное действующее лицо, с которым можно разговаривать на равных. Ярославна изливает свою печаль о погибших и раневых воинах. В ее обращении озвучена молитва всего народа.
Безграничная любовь вознаграждена по заслугам. Волею судьбы князю Игорю удается бежать и воссоединиться со своей семьей. Природные стихии направляют его. Неведомая сила помогает в пути – словно Господь с неба указывает князю правильную и светлую дорогу. Возвращение князя дает надежду всему народу на светлое будущее. Эпизод с Ярославной отображает человечность автора. На протяжении всего произведения просматривается повышенное внимание к душевным страданиям героев.
Именно через монолог княгини выражены неподдельные переживания писателя. Прежде всего «Слово о полку Игореве» посвящено Русской земле. С помощью литературных приемом мы имеем возможность в полной мере ощутить бескрайние просторы Руси и прочувствовать состояние всей русской земли. Плач Ярославны изображен на нескольких картинах великих художников.
Ярославна
Одна из удачных работ – картина Василия Григорьевича Перова. Он изображает княгиню с лицом, обращенным к небу. Ее отчаянная молитва отображена на фоне синевато-розового горизонта. В небе кружат встревоженные птицы. Природа наполнена тревожностью. Художнику удалось передать отчаяние, тревогу и надежду во взгляде героини. Перов живописно отобразили искренние чувства княгини.
Обращение к реке
Анализ «Плач Ярославны» начинается с обращения женщины к стихиям природы. В «Слове…» плач встречается несколько раз. Ученые сосчитали и перечислили все употребленные в тексте плачи: Ярославны, жен русских воинов, матери Ростислава, Киева, Чернигова, всей Руси. Происходит усиление значимости плача. От слез одной женщины автор переходит к горю жен, оставшихся вдовами, матерей. Плачут города. Самый сильный плач – это вся русская земля. Русь плачет ветром, реками, шумом деревьев, птичьим гомоном.
Ярославна стоит на юру, на забралах городской крепости, охраняющей Путивль. Кукушкой взлетает над Дунаем и просит помощи у реки. Дунай – родная река для женщины, она протекает через княжество ее отца. Полет женщины мысленный, образный. Она вспоминает реку, видит в ней огромную силу, которая должна поддержать ее и помочь мужу.
Обращение к ветру
Ярославна плачет на ветру. Такое обращение знакомо многим по сказке А.С.Пушкина. Могучий ветер веет под облаками, лелеет корабли, гладит синее море. Ветер пробил каменные горы. Он прошел легко сквозь половецкие земли. Добрый ветер помогал когда-то Святославу. Женщина спрашивает природную стихию, почему она изменила свое отношение и отвернулась от русских воинов. Анализ Ярославна «Слово о полку Игореве» интересен силой женской души. Она как птица не боится ветра. Он развевает ее крылья, разносит мысли, но нет в нем жестоких порывов. Здесь прослеживается единение стихии и женщины.
Популярные сочинения
Значение природы
В плаче природа – это не фон, она герой битвы. Русский пейзаж плачет вместе с Ярославной и радуется возвращению Игоря, освобождению из плена. Песня-плач соединяется с ветром, солнцем, льется над рекой. Сказочность персонажа и реальность события сливается, не дает возможности автор отвлечься от речи женщины. Природа как магнит притягивает слушателя, отвлекает и успокаивает читателя.
Плач женщины не может остаться без внимания. Плач в художественном произведении имеет ту же силу.
Написать сочинение «Анализ эпизода «Плач Ярославны» с помощью предлагаемых рассуждений станет проще, информация будет интересной и содержательной.
Описание произведения и краткое содержание
Плач Ярославны в «Слове о полку Игореве» написан приблизительно в 1185 году на древнерусском языке. Эта поэма-песнь описывает поход русских князей против половцев, при этом сама военная кампания окончилась неудачно, многие воеводы и дружинники были убиты или захвачены в плен.
Крайне интересна история находки этого произведения. Впервые о нем стало известно в конце XVIII века, когда граф Мусин-Пушкин приобрёл коллекцию древних манускриптов, в котором и оказался один из переписанных вариантов «Слова о полку Игореве» и плач Ярославны. Считается, что на протяжении многих сотен лет эта копия хранилась в Спасо-Преображенском монастыре.
Первая печатная версия этой поэмы появилась в немецком литературном журнале в 1797 году. В последующем был сделан адаптированный перевод со старорусского, который выполнил Николай Карамзин. Также имеются тексты, над которыми работали литераторы Лихачев и Заболоцкий.
На сегодняшний день имеется несколько копий этого произведения, однако ученые и литераторы до сих пор спорят об их оригинальности, при этом отсутствуют какие-либо доказательство того, что «Слово о Игореве полку» было действительно написано в XII веке, а не появился этот стих на несколько столетий позже.
Анализ эпизода “Плач Ярославны”
Гениальность автора исторического произведения «Слово о полку Игореве» признана литературоведами разных эпох. Большинство из них проводили анализ эпизода «Плач Ярославны». Такой литературный жанр встречается крайне редко, он ближе к народным сказкам. Ярославна — это, с одной стороны, символ любящей и верной жены, с другой — этот образ показывает общее народное горе. В её монологе звучит волнение за исход предстоящей битвы и неугасающая надежда на возвращение мужа.
Новый жанр
Литературоведы нашли в плаче Ярославны сходство с несколькими литературными жанрами: песня, заклинание, причитание, крик. Песенные мотивы подтверждаются лиризмом плача и повторами. Плач можно петь, он складывается в единый сюжет, напоминающий привычные песни женщин в разные обрядовые события. Заклинание связано с содержанием. Героиня просит и требует одновременно. Она как будто колдует, стоя на юру, надеясь вызвать все силы природы к себе в союзники. Причитание матери, оставшейся в одиночестве и не знающей, как сложится её судьба. Причитание – это горе, страдание, именно оно лежит в основе речи Ярославны.
Слезы Ярославны – крик души. Каждая строчка несёт особый смысл. Искренняя русская душа женщины обнажается и соединяется с природой. Автор доказывает, что связь со стихией лежит в основе русского характера. Крепкий лес, буйная река, сильный ветер, тёплое солнце – эпитеты женской любви. Она крепкая, прочная и непоколебимая. Любовь живет в течение всей жизни, меняя свою силу, она греет и развевает над головами своих близких темные тучи.
Обращение к реке
Анализ «Плач Ярославны» начинается с обращения героини к стихиям природы. В «Слове…» плач встречается несколько раз. Учёные посчитали и перечислили все употреблённые в тексте плачи: Ярославны, жен русских воинов, матери Ростислава, Киева, Чернигова, всей Руси. Происходит усиление значимости плача. От слёз одной женщины автор переходит к горю жён, оставшихся вдовами, матерей. Плачут города. Самый сильный плач – это вся русская земля. Русь плачет ветром, реками, шумом деревьев, птичьим гомоном.
Ярославна стоит на юру, на забрале городской крепости, охраняющей Путивль; кукушкой взлетает над Дунаем и просит помощи у реки. Дунай – родная река для Ярославны, она протекает через княжество её отца. Полёт героини мысленный, образный. Она вспоминает реку, видит в ней огромную силу, которая должна поддержать её и помочь мужу.
Обращение к ветру
Ярославна плачет на ветру. Такое обращение знакомо многим по сказке А.С.Пушкина. Могучий ветер веет под облаками, лелеет корабли, гладит синее море. Ветер пробил каменные горы. Он прошел легко сквозь половецкие земли. Добрый ветер помогал когда-то Святославу. Ярославна спрашивает природную стихию, почему она изменила своё отношение и отвернулась от русских воинов. Анализ Ярославны в «Слове о полку Игореве» интересен силой женской души. Она, как птица, не боится ветра. Он развевает её крылья, разносит мысли, но нет в нём жестоких порывов. Здесь прослеживается единение стихии и женщины.
Обращение к солнцу
Солнце дарит всем тепло. Оно прекрасно на небе. От него зависит всё живое на земле. Ярославна спрашивает солнце, зачем оно прожгло степь, лишило её воды. Жгучие лучи мешали русским воинам, мучили жаждой. Солнце «луки скрутило». Истома колчаны «заткнула». Тяжело было воинству князя. Ярославна воспевает силу солнца и плачет по погибшим. Описанная битва через пейзажные картины в речи героини становится еще значимее. Все тяготы боя становятся явственнее и зримее.
Значение природы
В плаче природа – это не фон, она герой битвы. Русский пейзаж плачет вместе с Ярославной и радуется возвращению Игоря, освобождению из плена. Песня-плач соединяется с ветром, солнцем, льётся над рекой. Сказочность персонажа и реальность события сливается, не даёт возможности автору отвлечься от речи героини. Природа, как магнит, притягивает слушателя, отвлекает и успокаивает читателя.
Плач Ярославны не может остаться без внимания. Плач в художественном произведении имеет огромную силу.
Плач Ярославны
«Слово о полку Игореве» («Слово о походе Игоревом, Игоря, сына Святославова, внука Олегова», др.-русск. Слово о плъку Игоревѣ, Игоря сына Святъславля, внука Ольгова ) — самый известный памятник средневековой русской литературы. В основе сюжета — неудачный поход 1185 года русских князей на половцев, предпринятый новгород-северским князем Игорем Святославичем. Подавляющее большинство исследователей датируют «Слово» концом XII века, вскоре после описываемого события (часто тем же 1185 годом, реже одним-двумя годами позже). Проникнутое мотивами славянской народной поэзии и языческой мифологии, по своему художественному языку «Слово» резко выделяется на фоне древнерусской литературы и стоит в ряду крупнейших достижений европейского средневекового эпоса. В истории изучения памятника большой резонанс вызвала версия о «Слове» как подделке XVIII века (так называемая скептическая точка зрения), в настоящее время в целом отвергнутая научным сообществом.
Содержание
История находки
Рукопись «Слова» (входившая в состав сборника из нескольких литературных текстов) была обнаружена в Спасо-Преображенском монастыре в Ярославле одним из наиболее известных и удачливых коллекционеров памятников русской старины — графом Алексеем Мусиным-Пушкиным. Единственный известный науке средневековый список «Слова» погиб в огне московского пожара 1812 года, причём сведения об этом носят противоречивый и сбивчивый характер, что дало повод сомневаться в подлинности произведения.
Первое печатное известие об открытии «Слова» появилось за границей, в гамбургском журнале «Spectateur du Nord» 1797 г. (октябрь). «Два года тому назад, — писал неизвестный автор статьи из России, — открыли в наших архивах отрывок поэмы под названием: „Песнь Игоревых воинов“, которую можно сравнить с лучшими Оссиановскими поэмами». В «Историческом содержании песни», составляющем предисловие к изданию 1800 г., повторены почти те же самые выражения. Первое издание 1800 г. появилось без всяких указаний на лиц, трудившихся над чтением памятника, над его переводом, его подстрочными объяснениями, преимущественно с исторической стороны, на основании «Российской истории» Татищева. Только на стр. VII предисловия, в примечании, замечено, между прочим: «Подлинная рукопись, по своему почерку весьма древняя, принадлежит издателю сего (гр. Алексею Ивановичу Мусину-Пушкину), который, чрез старания и просьбы к знающим достаточно российский язык, доводил чрез несколько лет приложенный перевод до желанной ясности, и ныне по убеждению приятелей решился издать оный на свет».
Источники текста
Сохранилось два полных воспроизведения текста «Слова» по Мусин-Пушкинской рукописи:
Кроме этого, сохранились также выписки из погибшей рукописи, сделанные А. Ф. Малиновским и Н. М. Карамзиным, с заменами о некоторых чтениях оригинала сравнительно с текстом, приготовленным для издания 1800 г. (так назыв. бумаги Малиновского, отчасти описанные Е. В. Барсовым в его труде о С. о Полку Игореве; другой перевод, с заметками по рукописи Импер. публичн. библ., описан в «Отчете Импер. Публ. Библ., за 1889 г.», СПб., 1893 г., стр. 143—144). Значение имеет также выполненный для Екатерины ранний перевод «Слова», так как он делался не с вышеупомянутой копии.
Особенности утраченной рукописи
После потери оригинала «Слова о полку Игореве» явились сообщения о его особенностях со слов владельца и других очевидцев. Свидетельства эти противоречивы, так как никто не позаботился скопировать образчик письма рукописи, описать ее особенности. Можно предполагать, что рукопись «Слова» относилась к XVI веку (орфография отражает второе южнославянское влияние), писана была скорописью без разделения слов, с надстрочными буквами, скорее всего, вообще без буквы i, без различия и и й (привнесённого издателями) и не свободна была от описок, ошибок, а может быть, и от пропусков или от изменения первоначальных выражений: такова судьба всех позднейших списков древнерусских памятников литературы. Отсюда с самых первых пор изучения «Слова о полку Игореве» тянутся в научной литературе опыты более или менее удачных исправлений текста «Слова». В XIX веке лучшие из них сделаны Дубенским в 1844 г., Тихонравовым в 1866—1888 гг., Огоновским в 1876 г., Потебнёй в 1878 г., Барсовым в 1887—1890 гг., Козловским в 1890 г. В XX веке наиболее подробные критические тексты «Слова» предлагали Р. О. Якобсон, Н. К. Гудзий, Н. А. Мещерский, издатели «Словаря-справочника „Слова о полку Игореве“» и «Энциклопедии „Слова о полку Игореве“», сводный текст недавно предложен (впрочем, без подробного комментария) и А. А. Зализняком.
Сюжет
В кратких и сжатых выражениях «Слова» изображаются не только события неудачного похода на половцев новгород-северского князя Игоря в 1185 г., как об этом повествуется в летописях (в двух редакциях — южной и северной, по Ипатьевской летописи и по Лаврентьевской), но и припоминаются события из княжеских междоусобий, походов и удачных битв, начиная с древнейших времен. Перед нами как бы народная история, народная эпопея в книжном изложении писателя конца XII в.
Вступление
В начале автор «Слова» несколько раз обращается к своим читателям и слушателям со словом «братие», напр.: «почнем же, братие, повесть сию от старого Владимера до нынешняго Игоря». Затем следуют предания о княжеских певцах и о Бояне, некоторые из которых находят параллели в Начальной летописи, а также о русских племенах, набранные из разных сказаний и песен; «старые словеса» — песни — противопоставляются былинам позднейшего времени. Есть здесь и намек на старинную соколиную охоту, и на певцов-музыкантов с кифарами или гуслями: «Боян же, братие, не 10 соколов на стадо лебедей пущаше, но своя вещия персты на живая струны вскладаше: они же сами князем славу рокотаху».
Несомненно, что до «Слова о полку Игореве» существовали устные предания о походах князей и их единоборствах (вроде былин о богатырях), подобно тому как в «Слове» представляется Мстислав Храбрый, «иже зареза Редедю пред пълкы Касожьскими». Эти предания захватывали события XI в., от старого Владимира I до Всеслава Полоцкого (+ 1101 г.). Встречаются неясные воспоминания о Трояне (это может быть римский император или языческое существо, упоминаемое в апокрифах, возможно, эпитет кого-либо из древнерусских князей), отклики языческих преданий о Велесе — деде певцов, о Хорсе-солнце, о Дажбоге — деде русичей, о Диве-лешем, об оборотнях вроде Всеслава Полоцкого.
Поход Игоря
Игорь — глава полка (похода); его речи руководят северских князей — «братию и дружину» (известная из древнерусских текстов формула обращения военачальника к отряду). Игорь видит затмение солнца (1 мая 1185) и предчувствует неудачу; но отчаянные побуждения биться до смерти ободряют князя, и он «вступает в злат стремень». Поход начинается. Неблагоприятные знамения преследуют полк Игорев. Поход намечен далеко в глубь степей, к морю, к Сурожу, Корсуню и Тмуторокани. Поэт говорит обо всем этом кратко, картинами: кликом Дива в стягах полков, мраком ночи, воем зверей и скрипом половецких телег, скрывающихся от русичей. Одна только ночь отделяет выступление в поход от первой битвы, обрисованной одними успехами и отдыхом «Ольгова хороброго гнезда», обогатившегося всякой добычей и задремавшего в поле.
С пятницы по воскресенье, как и в летописном подробном сказании Ипатьевской летописи, следуют решительные битвы несчастного Игорева полка, окруженного «в поле незнаемом и безводном» многочисленными половецкими полками. Единоборство князя Всеволода характеризует храбрость русских. Как герой Илиады, он «посвечивает» своим золотым шлемом и громит мечом по «шеломам оварьским» половцев. Для него не дороги ни раны, ни воспоминания о Чернигове, о красавице Глебовне, о своем «животе» и о чести золотых столов княжеских. Таков Ярый Тур Всеволод. Но храбрость его тщетна на Каяле-реке, под натиском всей земли половецкой.
Золотое слово Святослава
Далее в «Слове» идут плачи по павшим, замечания о дальнейшем движении половцев на русскую землю, воспоминания об усобицах и успокоение на киевском великом князе Святославе Всеволодовиче. Автор «Слова» объясняет нынешние печали, стоны Киева и напасти Чернигова неблагоразумием молодых князей, их спорами за чужое, их крамолами. Контраст поразителен с недавней удачей великого князя Святослава над половцами в 1184 г.: «наступи на землю половецкую, притопта холмы и яруги, взмути реки и озера, иссуши потоки и болота, а поганого Кобяка (хана половецкого) из лукоморья яко вихрь выторже и падеся Кобяк в граде Киеве, в гриднице Святославли».
Место действия «Слова» переносится в Киев. Иностранцы (немцы, венецианцы, греки и мораване) живо сочувствуют удачам Святослава и несчастию Игоря. Следует сон великого князя Святослава, объяснение его боярами и «золотое слово» Святослава. Здесь, в сне Святослава, находится труднообъяснимое, испорченное место, каких еще несколько встречается и далее. Снилось князю в «тереме златоверхом», что треснула балка над ним, закаркали вороны и понеслись к морю с Оболони. А самого князя стали приготовлять к погребению: одели «черной паполомой на тесовой (или тисовой) кровати», стали оплакивать «синим вином с горем смешанным», стали сыпать крупный жемчуг — слезы на лоно. И сказали бояре князю: «горе твое от того, что два сокола слетели с золотого стола отцовского; соколов захватили в железные путины и припешали им крылья». Четыре князя попались в плен: Игорь, Всеволод, Олег и Святослав. Речь бояр переходит в образный, картинный плач: «тьма свет покрыла, снесеся хула на хвалу, тресну нужда на волю, готския девы запели на берегу Синего моря, позванивая русским золотом». Тогда великий князь Святослав изрекает свое «золотое слово», упрекая Игоря и Всеволода за излишнюю самонадеянность. И встал бы великий князь за обиду за свое гнездо; но он уже знает, как стонет под саблями половецкими Владимир Глебович.
Обращение к князьям
И вот не то Святослав, не то автор «Слова о полке Игореве» призывает и крупные силы современной Руси, и слабых, но мужественных князей: великого князя Всеволода и его близких Глебовичей, затем Ростиславичей, Рюрика и Давида, могущественного Ярослава Осмомысла Галицкого и знаменитого Романа с Мстиславом (Роман Волынский). Автор еще раз с горем вспоминает Игоря и снова призывает Мстиславичей и племя Всеслава, останавливаясь всего более на этом герое песен Бояна. Все это — удалые воители: Ярослав Черниговский со степняками кликом полки побеждает; Всеволод веслами может раскропить Волгу, а Дон вычерпать шлемами; Рюрик и Давид не боятся со своими дружинами ни ран, ни крови, плавая в ней золотыми шеломами; Ярослав Осмомысл носится со своими железными полками по Дунаю, подступает к Киеву, борется с степняками; Роман и Мстислав страшны для Литвы и половцев.
Далее от упоминания полоцких князей, потомков Всеслава Вещего, автор переходит к фигуре их предка. Фигура полоцкого князя Всеслава обрисовывается в его действиях по отношению к Киеву и Новгороду. В Киеве Всеслав слышит звон колоколов св. Софии; вспоминается какая-то крепкая связь со старым Владимиром, когда не было розни между княжескими стягами. Все исчерпано автором «Слова» для призыва к отмщению обиды Игоря — и, наконец, следует его возвращение. Пребывание его в плену совершенно оставлено в стороне. Ни слова нет о других пленных князях, о действиях половцев о вел. князя киевского. Игорь остается главным действующим лицом, с своей женой, которая предчувствует его возвращение, оплакивая, по дошедшей до нее вести, поражение полка и раны мужа.
Плач Ярославны
Плач Ярославны считается одним из самых поэтических мотивов «Слова». На городском забрале в Путивле (недалеко от Курска) Ярославна рано плачет: «полечю зегзицею (кукушкою) по Дунаю, омочю бебрян рукав в Каяле, утру князю кровавые его раны». Она обращается к ветру, к Днепру-Словутичу, к светлому, тресветлому солнцу. Ветер развеял ее радость по ковылию, Днепр может только нести ее слезы до моря, а солнце в поле безводном русичам жаждою луки стянуло (они бессильны натянуть лук), горем им тулы с стрелами заткнуло.
Бегство Игоря из плена
Бог не оставляет праведника в руках грешников, говорит летописное сказание об Игоре — а по «Слове о полке Игореве», «Бог путь кажет Игореви из земли Половецкой в землю русскую». Автор как будто сам пережил бегство из плена от степняков: он помнит, с каким трепетом и ловкостью выбирался Игорь, под условный свист верного человека, с конем за рекой, как пробегал он степи, скрываясь и охотой добывая себе пищу, перебираясь по струям Дона.
Автору «Слова» припоминается песня о безвременной смерти юноши князя Ростислава, брата Владимира Мономаха (событие, случившееся за 100 лет до похода Игоря): оплакивания погибших были как бы выдающимися песнями и сказаньями русского народа. Ездят Гзак с Кончаком на следу беглеца и примиряются с бегством Игоря, как старого знакомого, который при случае явится близким человеком для степняков и по браку, и по языку, а иногда и по обычаям. Но Игорь ближе всего к русской земле, что предчувствует Гзак. Быстро переносит автор «Слова о полку Игореве» своего героя из степей в Киев, на радость странам-городам. «Игорь едет по Боричеву (и ныне — ул. Боричев ток, рядом с более известным Андреевским спуском) к святей Богородици Пирогощей (храм, находившийся на Подоле)».
Заключительным словом к князьям, возможно, ещё пленным, и к погибшей дружине заканчивается «Слово о полку Игореве».
Язык «Слова»
Книжные элементы отражаются и в языке «Слова» рядом с народными чертами старинного русского языка. Вследствие частой переписки «Слова» в дошедшем до нас списке утратило свои первоначальные черты, окрасилось особенностями новгородско-псковского говора (шизым, вечи, лучи, русици, дивицею и пр.); но и теперь оно еще отражает древнейшие черты русского литературного языка XII в. В общем это язык летописей, поучения Владимира Мономаха. В «Слове» немало затруднительных («тёмных») мест, возникших вследствие порчи текста или наличию редких слов (гапаксов). Почти каждое такое место не раз подвергалось истолкованиям. Одним из распространённых способов при толковании этих темных мест «Слова» являются палеографические конъектуры, например посредством гаплографии (объяснения И. И. Козловского (1866—1889), посмертно опубликованные в 1890 г. [1] ).
«Слово» в древнерусской культуре
«Слово о полку Игореве» имеет много параллелей в древнерусской литературе и народной словесности. В летописях встречаются соответствующие выражения, как и в переводных славяно-русских повестях, хрониках и т. п. С русской народной словесностью «Слово о полку Игореве» имеет много общего, начиная с внешних средств выражения (эпитетов, сравнений, параллелизма и проч.) до образов природы, снотолкований, причитаний, запевов, заключений, изображения смерти и пр.
Вместе с тем «Слово о полку Игореве» как целое, с его сложной поэтической символикой, смелыми политическими призывами к князьям, языческой образностью, пёстрой композицией, необычным бессоюзным синтаксисом в значительной степени стоит особняком в древнерусской литературе и книжности, если не считать подражание XV века — «Задонщину», включающую в себя мозаику из огромного количества заимствованных пассажей «Слова» (но и в ней, например, нет имён языческих богов). Исследователи обычно сближают «Слово» со светской «княжеской» культурой ранней Руси, следы которой немногочисленны (в литературе к ней можно отчасти отнести Моление Даниила Заточника), с фольклором, с европейской скальдической литературой. Иногда предполагают, что «Слово» — случайно уцелевший осколок большой традиции, в которой существовало много подобных произведений (ср. упоминаемое в нём творчество Бояна).
Следы отдельных мотивов «Слова о полку Игореве» (Буй-тур Всеволод как лучник, Роман и Мстислав, вступающие «в злата стремени») ряд исследователей видит в знаменитых миниатюрах Радзивилловской летописи (XV век, но в основе миниатюры представляют собой копии более ранних иллюстраций). Существенно, что отмеченные мотивы отсутствуют в тексте как самой Радзивилловской летописи, так и, например, Ипатьевской, содержащей очень подробную повесть о походе Игоря.
Помимо «Задонщины» (текста северо-восточного происхождения), следом знакомства древнерусских книжников со «Словом» является несколько изменённая цитата из него во Псковском «Апостоле» 1307 года. Возможно, именно список, находившийся в начале XIV в. во Пскове, век или два спустя послужил протографом для Мусин-Пушкинской рукописи: в дошедшем до нас тексте филологи выделяют черты орфографии XV-XVI веков и псковские диалектные черты. Переписчик Мусин-Пушкинской рукописи (как и авторы и редакторы «Задонщины») уже многого не понимали в «Слове» и вносили в текст разного рода искажения. В целом можно сказать, что «Слово о полку Игореве» оставалось малоизвестным текстом для позднего русского Средневековья, что было связано с его жанровой и содержательной необычностью.
Вопросы территориального происхождения и авторства «Слова»
«Слово о полку Игореве» имеет предположительно южнорусское происхождение, возможно даже киевское. Подобные предположения вытекают из заключения «Слова», из восторженного отношения автора к великому князю киевскому Святославу, из любви к Киеву, к его горам. Поэтические описания природы степей у Дона и Донца создают впечатления о близком знакомстве автора с этими местами. Текст «Слова» говорит также о том, что он хорошо знаком не только с родным Киевом, но и с другими русскими землями — княжествами.
На протяжении всех двух веков со времени публикации «Слова» выдвигаются гипотезы разной степени доказательности о том, кто (конкретное лицо или круг лиц) мог бы быть его автором. Практически все известные по летописи деятели конца XII века назывались в качестве возможных кандидатур. В СССР со своими версиями выступали не только филологи и историки, но также и многочисленные любители (писатели, такие, как Алексей Югов, Олжас Сулейменов или Игорь Кобзев, и популяризаторы).
«Слово» — слишком короткий, необычный и сложный текст, чтобы по нему можно было уверенно судить о тех или иных свойствах его автора или сравнивать его с другими текстами той эпохи. Одни исследователи считали, что тон обращений автора к князьям указывают на то, что он сам был князем или членом княжеской фамилии (в частности, назывались имена самого Игоря, Ярославны, Владимира Игоревича и ряда других князей, включая крайне малоизвестных); другие, напротив, утверждали, что князь не мог называть князя «господином». По-разному оценивались и политические симпатии автора (одни считают, что он воспевает Игоря и принадлежит к его черниговскому клану, другие — что он осуждает его авантюру и симпатизирует потомкам Мономаха), и его территориальное происхождение (псковские черты в языке «Слова», скорее всего, говорят не об авторе, а о переписчике XV века). Выдвигалась даже маловероятная версия, что часть текста написана одним автором, другая часть — иным. Особую линию рассуждений на эту тему составляют попытки поиска прямо названного или «зашифрованного» имени автора в тексте, вычленение акростихов (так как первоначальная рукопись утрачена, такие реконструкции крайне уязвимы).
Б. А. Рыбаков, атрибутировав бо́льшую часть Киевской летописи XII в. (известной в составе Ипатьевского списка) фигурирующему в ней киевскому боярину Петру Бориславичу, и, учитывая давно известные лингвистам нетривиальные сходства между Киевской летописью и «Словом о полку Игореве», допустил, что «Слово» написал также Пётр Бориславич. Эту гипотезу он подкрепил анализом политической концепции обоих текстов. Однако атрибуция летописания указанного периода боярину Петру сама по себе гипотетична, а сходства между произведениями светской «княжеской» культуры одного времени не обязательно говорят о едином авторстве.
При современном состоянии вопроса и нынешнем корпусе известных нам источников надо полагать, что имя автора «Слова» не будет доподлинно известно никогда.
Скептическая точка зрения на «Слово»
Уже вскоре после публикации памятника многие критики высказывали сомнение в его подлинности (то есть в том, что это аутентичное древнерусское произведение, а не мистификация XVIII века). После публикации в середине XIX века «Задонщины» — сохранившегося в шести списках произведения XV в., несомненно связанного со «Словом» (вплоть до заимствования целых пассажей), подлинность «Слова» долгое время никем не оспаривалась.
Однако в конце XIX века французским славистом Луи Леже, а в 1920—1950-е годы Андре Мазоном были выдвинуты новые скептические гипотезы относительно происхождения «Слова». По мнению Мазона и ряда других французских исследователей, «Слово о полку Игореве» было создано в конце XVIII века по образцу «Задонщины», причём в качестве сюжета был использован пересказ событий XII в., сделанный В. Н. Татищевым по несохранившимся летописям (некоторые современные исследователи, такие, как А. П. Толочко, считающие «татищевские известия» совершенным вымыслом историка XVIII в., трактуют возможные параллели между «Словом» и Татищевым как аргумент против подлинности «Слова»). Авторство текста Мазон приписывал А. И. Мусину-Пушкину, Н. Н. Бантышу-Каменскому или архимандриту Иоилю Быковскому. Иоиля Быковского считал автором «Слова» также советский историк А. А. Зимин (работавший над проблемой в 1960-е-1970-е годы), причём в условиях советского времени, когда открытая дискуссия вокруг данной проблемы была невозможна, возражения официальной науки Зимину часто сводились к идеологическим нападкам; полностью основной труд Зимина издан только в 2006. Новейшую версию выдвинул американский славист Эдвард Кинан (2003): по его мнению, «Слово» сочинено чешским филологом и просветителем Йозефом Добровским.
Скептикам неоднократно возражали как историки, так и литературоведы, однако наиболее убедительные аргументы в пользу подлинности «Слова о полку Игореве» исходят от лингвистов. Р. О. Якобсон подробно опроверг все основные положения работ Мазона (1948), доказав полное соответствие языковых черт «Слова» версии о подлинном памятнике XII в., погибшая рукопись которого была списком XV—XVI вв.
Дискуссия о «Слове» как подделке XVIII в. стала исключительно полезным стимулом в деле исследования памятника.
Особую точку зрения выдвинул Лев Гумилёв, предположивший, что «Слово» — иносказательное сочинение, созданное в XIII веке, в нём под видом половцев изображены монголы, а под видом Игоря и русских князей конца XII в. — Александр Невский, Даниил Галицкий и их современники. Версия Гумилёва опирается, в свою очередь, на его концепциях происходившего на Руси и в Орде в XIII в., не получивших признания среди историков. Концепцию истории «Слова», предлагаемую Гумилёвым, критиковали Б. А. Рыбаков и Я. С. Лурье.