Что такое политический памятник
Памятники выдающимся деятелям
Памятники выдающимся политическим, государственным и общественным деятелям. Скульптуры и монументы революционерам, политикам, гуру и лидерам мнений.
Памятники известным людям
Могилы знаменитостей — виртуальный некрополь
Памятник на могиле Валентины Федотовой
Валентина Федотова — журналист, главный редактор журнала «Советская женщина» Валентина Ивановна Федотова (1926–2003) — журналист, общественный деятель. Окончила пединститут в г. Горький, длительное время занималась…
Памятник на могиле Анатолия Скурихина
Анатолий Скурихин — фотограф, журналист, заслуженный работник культуры РСФСР Анатолий Васильевич Скурихин (1900–1990) — фотограф, журналист. Получил художественное образование, после чего начал сотрудничать с газетой…
Памятник на могиле Владимира Куликова
Владимир Куликов — востоковед, журналист, популяризатор китайской культуры Владимир Семёнович Куликов (1933–2005) — востоковед, журналист, общественный деятель. Впервые познакомился с Китаем в 1958 г., во…
Памятник на могиле Алексея Николаева
Алексей Николаев — советский министр автомобильных дорог Алексей Александрович Николаев (1914–1987) — советский министр автомобильных дорог. Родился в Москве, но трудовую деятельность начал на Дальнем…
Памятник на могиле Сергея Носовца
Сергей Носовец — журналист, политик, бывший народный депутат РСФСР Сергей Анатольевич Носовец (1958–2004) — журналист, политик. Окончил телевизионное отделение журналистского факультета МГУ, после чего трудился…
Памятник на могиле Юрия Чурбанова
Юрий Чурбанов — известный советский политик, супруг дочери Л. Брежнева Юрий Михайлович Чурбанов (1936–2013) — советский политик, замминистра МВД СССР, полковник. Окончив ленинградское ПТУ, работал…
Памятник на могиле Василия Шандыбина
Василий Шандыбин — известный политик, депутат Госдумы двух созывов Василий Иванович Шандыбин (1941–2009) — политик, депутат Госдумы двух созывов. После получения среднего образования до 54…
Памятник на могиле Константина Посьета
Константин Посьет — адмирал Константин Николаевич Посьет (1819–1899) служил на флоте, писал книги, которые способствовали успешным действиям русской артиллерии у берегов Кавказа. В 1852–1854 годах офицер…
Памятник на могиле Анны Буткевич
Анна Буткевич — распорядительница литературного наследия Некрасова Анна Алексеевна Буткевич (1826–1882) — журналистка, писательница и переводчица. Николай Некрасов был очень привязан к сестре, ей посвящена известная поэма…
Памятник на могиле Юрия Киселёва
Юрий Киселёв — художник-декоратор, борец за права инвалидов Юрий Иванович Киселёв (1932–1995) — художник-декоратор, борец за права инвалидов (в 16 лет в результате несчастного случая…
Памятник на могиле Наталии Пирумовой
Наталия Пирумова — историк, общественный деятель, автор восьми книг, в том числе о М. Бакунине в серии ЖЗЛ Наталия Михайловна Пирумова (1923–1997) — историк, исследователь,…
Памятник на могиле Владимира Головлёва
Владимир Головлёв — политик, депутат Госдумы трёх созывов Владимир Иванович Головлёв (1957–2002) — российский политик, депутат Госдумы трёх созывов. В 1980 г. окончил Челябинский политехнический…
«Пора прекратить относиться к памятникам как к политическому триумфу»
Нужно ли вернуть памятник Дзержинскому на Лубянку, вернутся ли памятники Сталину в Россию и каких монументов не хватает в стране
В Москве вновь не решились восстановить на Лубянской площади памятник Феликсу Дзержинскому. 25 февраля власти запустили электронное голосование, предложив гражданам выбрать самим, чей памятник должен стоять на площади. Среди вариантов был и Дзержинский. Мнения москвичей разделились, с небольшим отрывом в голосовании выигрывал Александр Невский. Но потом мэр Москвы Собянин приостановил голосование, заявив, что памятники должны не раскалывать, а объединять общество. Пора ли закрывать эту тему, в интервью «Реальному времени» рассуждает писатель, заместитель главного редактора журнала «Историк» Арсений Замостьянов.
«Памятник Дзержинскому был одним из лучших в Москве»
— Арсений Александрович, похоже «железному» Феликсу вновь не повезло: памятник основателю органов госбезопасности решили не возвращать на Лубянскую площадь. Как думаете, тема с памятником Дзержинскому — это про политику или все же про историю?
— Историю с памятником Дзержинскому я бы разделил на несколько больше направлений, чем вы назвали. Во-первых, этот памятник — единственный из всех убранных с прежнего места московских и петербургских монументов, разговоры о возвращении которого начались едва ли не через 2 месяца после его низвержения в августе 1991 года. Уже к декабрю часть москвичей была убеждена, что снос памятника Дзержинскому — это ошибка, почти хулиганское событие. И с тех пор идея о возвращении памятника на Лубянку витала всегда. И примерно раз в 2-3 года эта идея обретала какие-то политические формы — либо обсуждалась в Госдуме, либо в предвыборных программах различных партий (КПРФ, Аграрной партии). Часто этот вопрос поднимали и ветераны спецслужб и вооруженных сил.
Во-вторых, главной причиной идеи возвращения памятника Дзержинского на прежнее место все же была политика, ведь для части наших граждан «железный Феликс» — символ порядка, честной и аскетической власти (а в наше время это имеет особый спрос и особую ценность).
Фото:+ RIA Novosti archive, image #142949/Vladimir Fedorenko/CC-BY-SA 3.0/wikipedia.org
Он очень хорошо смотрелся в центре Лубянской площади, «держал» ее на себе как игла, как спица, на которую все нанизывается. Благодаря этому, площадь имела законченную архитектуру
В-третьих, такими темами имеет смысл отвлечь людей и власти от каких-то более неприятных и опасных тем. Послепандемический период — довольно кризисный, накаленный, а в сложный период для страны исторические темы всегда актуальны, как некое отвлечение от тех же экономических проблем.
И наконец, выделю еще одну причину, о которой все почему-то молчат. Памятник Дзержинскому был если не лучшим, то одним из лучших в Москве за все время существования столицы. И по художественному скульпторскому исполнению Евгения Вучетича, и по тому, как памятник был исполнен архитектурно — он очень хорошо смотрелся в центре Лубянской площади, «держал» ее на себе как игла, как спица, на которую все нанизывается. Благодаря этому, площадь имела законченную архитектуру, а без памятника она выглядит куце. Поэтому идея возврата монумента еще и несет в себе эстетический смысл.
— То есть эта скульптура несла в себе еще и художественную ценность?
— Да. Уникальность памятника «железному наркому» заключается еще и в том, что Вучетич Дзержинского не идеализирует. На мой взгляд, памятник может быть интересен и тем, кто за Феликса Эдмундовича, и тем, кто политически против него. Дзержинского Вучетича можно воспринимать и как героя-аскета, несгибаемого борца, но в то же время в нем можно видеть и фигуру демоническую. Работа скульптора — это не идеализация и не осанна Феликсу Дзержинскому, а серьезное постижение российской истории — истории суровой, трагической. И равного такому памятнику в скульптурном жанре в России больше точно нет.
Москве вообще не везет — на самом деле, в столице очень мало ярких и хороших памятников. Здесь никогда не было очень хорошего монумента даже Ленину или Сталину! Да, Ленину в столице ставились неплохие камерные памятники — в скверах, во дворах, в Тайницком саду Кремля. А вот большие были неудачные — в том числе и последний, открытый на Калужской площади при Горбачеве. То же самое касается и Сталина.
Памятник Пушкину. Открытка конца XIX века. Фото wikipedia.org
Памятник Пушкину современники считали неудачным. Но он набрал силу и помимо мастерства скульптора, он теперь символ некой московской уютности
«Памятник Пушкину — символ некой московской уютности»
— А какие памятники в Москве, по-вашему, лучшие?
— Во-первых, Владимиру Маяковскому — он отлично выражает характер поэта. Во-вторых, психологически сильный монумент — Николаю Гоголю работы скульптора Андреева, стоящий в одном из дворов Москвы.
— Страна знает памятник Пушкину — сейчас особенно, ведь в последние годы рядом с ним проходят громкие протестные акции оппозиции.
— Памятник Пушкину современники считали неудачным. Но он набрал силу и помимо мастерства скульптора, он теперь символ некой московской уютности. И хотя с художественной точки зрения назвать его удачным трудно, но его любят москвичи.
По сути, больше ни о каких любимых москвичами памятниках и каких-то шедеврах этого жанра в Москве сказать нечего. Есть удачные скульптурные работы — например, «Рабочий и колхозница» Мухиной, но это другой разговор. Конечно, можно вспомнить, что та же Мухина создала для Москвы неплохие памятники Горькому и Чайковскому, но их художественный уровень уступает монументу Дзержинскому.
— А памятник Высоцкому?
— Увы, его нельзя назвать удачным. Хотя место для него выбрано было верное — недалеко от Большого каретного переулка, где жил в молодости Высоцкий. Место — это очень важно! Вот и Дзержинский, кстати, стоял у того места, которое сам создал. Гений места много значит.
Фото mos.ru
Руководство страны осторожничает. И в этой осторожности есть резон. Памятник порождает группу ненавистников — их может быть немного, но не любят они Дзержинского отчаянно
«Разве памятник той темной эпохе не нужен?»
— Почему, на ваш взгляд, руководство страны не решилось за 20 лет вернуть Дзержинского на Лубянку? Это было рискованно это было для рейтинга президента Путина?
— Если бы проводились какие-то серьезные опросы и голосования в разные годы, то я уверен: большинство москвичей высказалось бы за восстановление памятника Дзержинскому. Но, безусловно, в обществе был бы раскол по этому вопросу. Руководство страны осторожничает. И в этой осторожности есть резон. Памятник порождает группу ненавистников — их может быть немного, но не любят они Дзержинского отчаянно. Мне очень жаль, что противники монумента не могут понять его психологической глубины. И разве памятник той «темной» эпохе не нужен?
— «Соперником» Дзержинского в голосовании был князь Александр Невский.
— Невского на Руси уважают, и памятник ему в Москве, уверен, будет стоять. Но Лубянская площадь не имеет к Александру Невскому никакого отношения, даже косвенного.
— Мэр Москвы решил приостановить опрос, дав понять, что фигура Дзержинского раскалывает общество. Этот раскол вряд ли быстро забудется. Так может быть, стоит отложить тему возвращения железного Феликса лет на 50—70? А потом все утихнет, и тема или исчезнет, или все решится спокойно.
Фото wikipedia.org
Памятник императору Александру был плох — вокруг него просто была красивая и помпезная колоннада, в которой прослеживалась история Романовых. Но сама скульптура была не шедевр: она не отражала психологию царя
«Памятник — это прежде всего искусство»
— Вы говорили, что памятники в Москве в целом не очень удачные — это касалось и дореволюционных образцов? Я читал, что памятник Александру Второму даже Ленин не хотел сносить — считал его очень красивым.
— Памятник императору Александру был плох — вокруг него просто была красивая и помпезная колоннада, в которой прослеживалась история Романовых. Но сама скульптура была не шедевр: она не отражала психологию царя. Таким же плохим был монумент его сыну — императору Александру III, сидящему на троне. Он стоял у храма Христа Спасителя, и мало того, что внешне скульптура не была похожа на царя, она еще и не выражала ни стати, ни внутренней жизни императора. Так что и с дореволюционными памятниками Москве не везло.
— А Петербургу?
— Петербургу повезло. Кстати, советская власть демонизировала Николая Первого точно так же, как сейчас некоторые ненавидят Дзержинского. В СССР императору приписывали убийство Пушкина и многое другое, он воспринимался как злодей, Николай Палкин. Но тем не менее на одной из главных площадей Петербурга, Петрограда, а потом и Ленинграда сохранялся «конный» памятник работы Клодта Николаю Первому. Памятник очень величественный, и я бы его сравнил с памятником Дзержинскому — на него можно смотреть и влюбленными глазами, и глазами, полными ненависти. И вот такое разное отношение и отличает гениальные памятники от посредственных.
— Для меня очень удивительно, что тому, кто повесил декабристов, советская власть памятник все же оставила.
— Оставила, потому что он был красив, а красоту все-таки многие люди понимают. Вот почему многие равнодушны к свергнутому в Москве монументу Свердлову, но борются за памятник Дзержинскому? Не потому что Дзержинский как личность лучше Свердлова, а потому что памятник ему значительно лучше! Так было и с Николаем Первым. Монументы другим Романовым просто в подметки ему не годились — конечно, за исключением памятников Петру Первому в Петербурге. Оба «конных» монумента первому императору были хороши, и поэтому оставлены советской властью. Ну нельзя вычеркивать из искусства те произведения, которые лично нам не нравятся — это просто глупо: это касается и литературы, и скульптурного искусства. И пора прекратить относиться к памятникам как к какому-то политическому триумфу, потому что памятник — это прежде всего искусство, и оно не обязательно елейное.
Фото Andrew Shiva/Wikipedia
Памятник очень величественный, и я бы его сравнил с памятником Дзержинскому — на него можно смотреть и влюбленными глазами, и глазами, полными ненависти. И вот такое разное отношение и отличает гениальные памятники от посредственных
«Пока самый большой провал — в том, что нет памятника Брежневу»
— Кому уместно было бы сейчас поставить памятники в Москве и вообще в России?
— У меня есть давнее предложение к московскому руководству поставить памятник Сергею Лемешеву. Ему пока установлена только мемориальная доска на доме, где он жил, но в двух шагах от дома есть пустырь, где можно было бы эту скульптуру поставить. Кроме того, мы знаем, что в Москве есть площадка, где стоят памятники основоположникам космоса — Королеву, Глушко, Гагарину. Но нет памятника генералу Каманину — летному «папе» всех космонавтов, человеку, который отвечал за подготовку космонавтов от ВВС, человеку, который был важным лицом нашей космонавтики долгие годы.
— А если говорить все же о запросах общества? Или такой запрос пока сложно выявить?
— Тут пока самый большой провал в том, что нет памятника Леониду Ильичу Брежневу — все-таки при его правлении Советский Союз был сверхдержавой, он был крупнейший политик XX века. Брежнев сейчас ни у кого точно не вызывает ненависти, но памятник ему должен стоять не на какой-то центральной площади, а где-то во дворике того же дома, где он жил, то есть в одном из дворов Кутузовского проспекта. Народ бы это хорошо воспринял. Очень жаль, что нет памятника Алексею Косыгину, и думаю, что сейчас были бы хорошо восприняты монументы Андрею Громыко и Дмитрию Устинову.
— Как вы видите правильный подход государства к памятникам Сталину? Ведь надо признать — есть запрос на Сталина в металле или камне у определенной части общества, пусть и отношение к нему у многих резко критичное.
— Сталин как Верховный Главнокомандующий в пантеонах, связанных с Великой Победой, наверное, уместен. Думаю, рано или поздно так и будет, будет именно такая практика.
— Как вы думаете, грозит ли России «ленинопад»? Памятников Сталину особо не сыщешь в нашей стране — их убрали еще при Хрущеве, а вот Ленин все еще стоит везде.
— Мы уже переболели такими болезнями, а отношение к Ленину в обществе уже достаточно равнодушное. И с годами, думаю, оно будет более индифферентным — он останется для людей лидером левых убеждений. А вот и поклонения, и в то же время ненависти будет меньше.
Фото: Дмитрий Резнов
Муса Джалиль — это символ вашей республики, символ Казани. А имел ли какое-то близкое отношение к Казани царь Александр Второй?
— У Казанского кремля в дореволюционное время стоял памятник Александру Второму. Советская власть казанский памятник не оценила и убрала. Сейчас на этой площади стоит памятник поэту Мусе Джалилю, и возникает вопрос — стоит ли вновь поставить монумент царю-освободителю, пусть и в другом месте Казани?
— С одной стороны, в России нет ни одного красивого памятника Александру Второму. Но с другой стороны, Муса Джалиль — это символ вашей республики, символ Казани. А имел ли какое-то близкое отношение к Казани царь Александр Второй?
— Имел такое же отношение, как к остальным городам страны — был главным человеком в державе.
— Все-таки сейчас Казани для памятников нужно искать объединяющие ваше городское общество фигуры, и является ли таковой фигурой Александр Второй, я не уверен. Вот ваш Казанский университет основан при Александре Первом, и ему памятник в столице Татарстана вполне будет уместен. Как уместен сейчас памятник вашему земляку, поэту Державину — то, что его восстановили у вас, это правильно.
Если кто-то верил, что памятник «жертвам политических репрессий» послужит утверждению согласия в обществе – он плохо представляет себе реальное положение дел
И потому, что жертвы были разные – и кто был виновен, а кто невиновен – вопрос более чем невыясненный и отдельный.
И потому, что далеко не все общество желает осуждения репрессий как таковых.
И потому, что хотя гибель невинных странно было бы не осуждать, в сложившемся историко-национальном контексте шаблон «осуждение политических репрессий» является на деле эвфемизмом шаблона «осуждение советского периода». Хотя формально это и неверно.
Церемония открытия мемориала памяти жертв политических репрессий «Стена скорби». Фото с сайта kremlin.ru
То есть памятник такого рода есть определенная формальная победа одной политической силы над другой политической силой. Причем первая сила имеет в обществе поддержку 10-20 %, вторая – от 35 до 60 %.
Первая навязала свою волю второй, то есть меньшинство навязало свою волю большинству. Уже даже чисто формально – явно авторитарно и антидемократично. Теперь ему придется ждать ответа – он может быть раньше, может быть позже, может быть мягче, может быть жестче – но он будет.
Первая группа навязала свою волю не только второй – всей стране, которую данная затея абсолютно не увлекала. И навязала ее не за счет своего авторитета, а за счет поддержки власти, котоаря в этот раз откровенно встала на сторону явного меньшинства против явного большинства.
Эта затея антидемократична – но она и опасна для страны. Если кто-то верил, что сооружение подобного мемориала послужит утверждению согласия в стране и обществе – он явно плохо представляет себе реальное положение дел. Потому что этот мемориал утверждает позицию одной стороны – и отвергает позицию другой.
По левадовским данным этого года, число оправдывающих репрессии – 25 %. Не допускающих оправдания – 39 %.
Только, во-первых, в канун президентских выборов лучше было этого не делать – и как минимум сохранить дистанцию, встать над схваткой. Выборы он, конечно, все равно выиграет – но вопрос-то сегодня не в этом. Вопрос в том, чтобы в условиях противостояния с наглеющими и агрессивными геополитическими конкурентами продемонстрировать максимальное единство страны и максимальную поддержку его как национального лидера.
Если из тех 25 %, которых он оттолкнул от себя, хотя бы половина просто не придет на выборы – уже это окажется тяжелым ударом по их политической результативности. Причем если на выборы не придут они – это будет означать, что не пришли не колеблющиеся, а именно его сторонники.
Путин попытался как будто бы смягчить этот «удар по своим», сказав в итоге: «Да, нам и нашим потомкам надо помнить о трагедии репрессий, о тех причинах, которые их породили. Но это не значит – призывать к сведению счетов. Нельзя снова подталкивать общество к опасной черте противостояния. Сейчас важно для всех нас опираться на ценности доверия и стабильности. Только на этой основе мы можем решить задачи, которые стоят перед обществом и страной, перед Россией, которая у нас одна».
Одни, опьяненные оказанной им поддержкой в словах об осуждении, объявят, что прощать невозможно. Другие, оскорбленные этими же словами, не удовлетворятся объявлением прощения – и потребуют сатисфакции за оскорбление. Борьба разгорится снова.
И кто здесь на самом деле большинство, а кто – меньшинство, это вопрос отдельный.
Вот цифры в динамике:
Число оправдывающих репрессии – 25 %. Не допускающих оправдания – 39 %.
Первых в полтора раза меньше, чем вторых – но четверть населения, «зовущих репрессии» – это более чем солидно.
Однако важнее другое. За десять лет число «оправдывающих» выросло почти в три раза – с 9 %. За то же время число осуждающих – упало почти вдвое.
Путин протянул руку тем, кого становится все меньше, и оттолкнул тех, кого становится все больше. И это – ошибка. Хотя и ошибка талантливого и популярного политика.
Но тут вообще уже другой вопрос: почему все больше становится уже не тех, кто позитивно оценивает Сталина, а тех, кто не хочет осуждать репрессии.
И тут есть два ответа:
Первый – просто общество устало от безнаказанности реальных преступников – от экономических до политических. Безнравственно говорить об осуждении Сталина, не осудив Горбачева и Ельцина. И не имеют морального права осуждать 30-40-е те, кто виновен в трагедии «перестройки» и «реформ 90-х», как и те, кто прямо и публично не признал преступлениями разрушение СССР и политику 90-х.
Второй. В обществе в период информационного террора конца 80-90-х гг. было навязано восприятие самого слова «репрессия» как аналога слов «расправа над невиновными».
Но «репрессии» как понятие – это «ответное подавление». Политическая репрессия, осуществляемая государством, это лишь его сущностная и обязательная функция: подавление сопротивления своей политике. Осуществление репрессий – это обязанность государства.
Это не означает подавления оппозиции – пока последняя остается оппозицией, а не превращается в силу, стремящуюся разрушить данную социально-политическую систему.
Там, где государство отказывается от исполнения своих репрессивных функций, где оно перестает осуществлять подавление своих противников – там оно перестает существовать. Отказ политика от репрессий – уже является преступлением, потому что, как можно увидеть на примере Януковича с Горбачевым, этот отказ приводит к гибели сотен тысяч и миллионов людей. Государство, собственно говоря, и нужно для того, чтобы осуществлять репрессии.
И именно поэтому тема «осуждения репрессий» так важна. Для тех, кто ставит задачу разрушения того или иного государства.
Тема «осуждения сталинских репрессий» была поднята в конце 80-х гг. именно для того, чтобы лишить иммунные системы государства воли, чтобы лишить его способности защищать страну и общество.
Формально осуждающие репрессии апеллируют к трагедии гибели невиновных – и осуждают их. На деле они парализуют способность страны и государства защищать себя. Лишают государство способности устранять со своего пути группы, противостоящие национальным интересам. Лишают большинство страны возможности защищать свои интересы.
Многие с этим не согласятся, но если страна (любая страна) хочет развиваться дальше и быть защищенной от давления внешних геополитических сил, она должна признать простую и естественную вещь: репрессии – это обязанность государства и элиты, отказ от репрессий и осуждение репрессий – преступление перед народом и государством.