Что такое долгое средневековье кто и когда разработал теорию долгого средневековья
Долгое Средневековье закончилось
Во Франции умер великий историк Жак Ле Гофф (1924–2014). Всю свою жизнь он посвятил европейскому Средневековью. Ле Гофф принадлежал к третьему поколению знаменитой школы «Анналов». Он немало сделал для популяризации этого периода истории и объяснил, почему Средневековье не такое, каким мы привыкли его видеть. «РР» сделал подборку популярных исторических мифов с их последующим разоблачением
Миф: «Средневековье — это темные века европейской истории»
Ле Гофф
Классическая историческая схема рисует Средневековье темным периодом европейской истории, когда наука и культура находились в кризисе и застое. И это на фоне блистательных Античности и Возрождения. Ле Гофф, судя по текстам, обижался за свое любимое Средневековье. Да, был определенный спад в позднеантичное время, но затем именно в Средние века начался подъем Европы, и все достижения западной цивилизации родом именно из Средневековья.
Цитата
«Разве не следует признать, что во всем, начиная с технологии, демографии, экономики и кончая культурой, период с III по VII в. является периодом самой продолжительной депрессии на Западе? Но нельзя также и отрицать, что именно в это время закладываются основы будущего подъема, начавшегося в X в. и ставшего необратимым в XI в.».
Миф: «Средневековье — период с четкими границами»
Ле Гофф
«Надо вытолкнуть пробку, именуемую Ренессансом», — писал Ле Гофф в своей знаменитой статье «В поддержку долгого Средневековья». Он предлагал отказаться от устоявшейся в историографии периодизации: Средневековье начинается сразу после падения Западной Римской империи и продолжается до начала Реформации. Ле Гофф считал, что такая периодизация ничего не объясняет, а только путает историка. Возрождений в истории было много — например, Каролингское и Оттоновское; в разных частях Европы оно то появлялось, то затухало. А вот многие характерные для Средневековья институциональные моменты, например роль власти и религии, сохранялись вплоть до того, как революции в Европе не уничтожили старый порядок.
Цитата
«Я предлагаю ввести понятие длительного, очень долгого Средневековья, базовые структуры которого развиваются крайне медленно, с III в. и до середины XIX в., то есть до того момента, когда промышленная революция, доминирующее положение Европы в мире, реальное развитие и распространение демократии (отдаленным прообразом которой являлся античный город) породили действительно новый мир, пусть даже еще не полностью свободный от наследия и традиций прошлого».
Миф: «Средневековье — время прекрасных принцесс»
Ле Гофф
В мужском, военном обществе женщины находилась в подчиненном положении. Хотя некоторые из них, если судить по литературе (иерусалимская королева Сибилла, крестившая англов Берта Кентская, Кримхильда и Брунхильда из «Песни о Нибелунгах), все-таки пользовались уважением высших слоев, для Средневековья в целом женщина — одно из воплощений зла. Именно на ней лежала основная вина за первородный грех, к тому же в силу своей природы она постоянно ассоциировалась с кровью — самой табуированной жидкостью Средневековья. Не испытывали тогда особого пиетета и к беременности.
Цитата
«Людовик Святой, например, взял с собой жену в крестовый поход, во время которого — в разгар военной кампании — она забеременела. Когда король попал в плен к египтянам, его жена, находившаяся на девятом месяце, собирала выкуп, дабы его вызволить. И ее положение никого не интересовало».
Миф: «Средневековье — время разврата»
Ле Гофф
Цитата
Миф: «Средневековье — время возвышенной любви»
Ле Гофф
С одной стороны, церковь объявила любви войну, а с другой — ее вовсю воспевали в куртуазных романах. В любом случае она не была основой средневекового общества — это чувство в большей степени Нового времени. Слово amor, означающее сильную страсть, даже использовалось как уничижительное. Намного чаще употреблялось понятие caritas, обозначающее сочувствие к ближнему, которое было связано с набожностью и лишено сексуального подтекста. Что же касается куртуазной любви, то в ней даже видели проявление подавляемого гомосексуализма.
Цитата
«Многие настаивали на “феодальном” характере этой [куртуазной] любви, вдохновляемой, по-видимому, связями между сеньором и вассалом, когда сеньором выступает дама, представительница прекрасного пола. Другие — и к ним я присоединился бы охотнее — видели в куртуазной любви форму бунта против сексуальной морали того же феодального общества».
Миф: «Средневековье — чудесная страна»
Ле Гофф
Чудеса, чудовища, волшебные артефакты — невидимая реальность для средневекового человека была не менее достоверной, чем та, которую он воспринимал непосредственно с помощью органов чувств. Мало того, именно с помощью религиозных и мистических абстракций люди входили с физической реальностью в контакт.
Цитата
«А теперь нужно постичь, благодаря каким “пружинам” лес, дорога и моря возбуждали чувства средневековых людей. Они воздействовали на них не столько своими реальными аспектами и подлинными опасностями, сколько символами, которые они выражали. Лес — это сумерки или, как в “Детской песне” миннезингера Александра Странника, век с его иллюзиями; море — земной мир и его искушения; дорога — поиски и паломничество».
Миф: «Средневековье — мир королей и дворян»
Ле Гофф
Одной из главной целью школы «Анналов» было отойти от привычной схемы написания истории, в которой ученых интересуют исключительно короли, герцоги, графы и бароны, на худой конец рыцари, монахи и горожане, а про крестьян почти никто не пишет. Ле Гофф подробно изучал крестьянский мир, по крупицам восстанавливая быт и ментальность средневекового простолюдина, исследуя данные об исповедях, внимательно изучая литературные источники, прибегая к данным демографии и климатологии.
Цитата
«Западное средневековое общество было крестьянским, которое, как и всякое крестьянское общество, включало в себя незначительный процент горожан и над которым в случае только христианского Запада доминировала суперструктура, определяемая термином “феодализм”».
Миф: «Средневековье — время мракобесного христианства»
Ле Гофф
Средневековые христиане были вовсе не слепы в своей вере. Они были способны менять ее под себя. Например, именно в Средние века, в XII столетии, появляется понятие чистилища, которые было сформировано под воздействием экономических и социальных факторов.
Согласно традиционному каноническому праву, христианин до смерти подлежал суду церковному, а после попадал в руки божьи. Теперь же благодаря чистилищу церковь могла судить души вместе с Господом.
Цитата
«Осваивая мир земной, средневековый человек не забывает и о мире потустороннем, где создается новый пространственно-временной отсек — чистилище, с одной стороны, дарующий христианину “дополнение к биографии”, а с другой — заставляющий его сосредоточить свою земную жизнь на подготовке к смерти».
«Долгое Средневековье»: время династий и королевств
Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы
К.и.н., старший научный сотрудник ИМЭМО им. Примакова РАН, эксперт РСМД
Настоящая статья представляет собой самый краткий очерк о западноевропейской подсистеме международных отношений Средневековья, ни в коей мере не претендуя ни на исчерпывающую полноту, так как подсистема анализируется в отрыве от всей системы в целом, ни на отсутствие ошибок.
Средние века в рамках изучения международных отношений (МО) воспринимаются преимущественно как время сказок, легенд и былин. В современных работах по теории МО можно встретить немало отсылок к Древней Греции — преимущественно к Фукидиду, и к Ренессансу — преимущественно к Макиавелли. Между ними лежит пропасть, где живут драконы, и редкий международник забредает туда.
Современная теория МО предполагает, что между «миром драконов» и современным для нас миром существует «великий разрыв» (Great Divide, как удачно назвал его знаменитый норвежский историк Сверре Багге): с одной стороны этого разрыва лежит мир средневековых политий, которые и государствами-то можно назвать с большой натяжкой; с другой — привычная система территориальных суверенных государств. В рамках теории МО принято считать, что разрыв этот произошел в 1648 г.; есть те, кто относит его к 1714 г. или к 1555 г. — кардинально это ничего не меняет.
Государства как политические формы организации общества существовали начиная с Раннего Средневековья, а времена феодальной раздробленности были лишь неизбежной, но недолгой кризисной стадией на пути государственного развития, можно констатировать, что европейская средневековая подсистема международных отношений вполне поддается анализу в рамках существующей теории МО. Этот анализ, однако, демонстрирует наличие в ней как элементов анархии (фактическая самостоятельность государств), так и элементов гетерономии (сложная система феодальных связей) и иерархии (статусная иерархия государств и династий); эта сложная система продолжала существование вплоть до конца «Долгого Средневековья», когда ее сменила современная система международных отношений, сохранившая многие ее черты.
Средние века в рамках изучения международных отношений (МО) воспринимаются преимущественно как время сказок, легенд и былин. В современных работах по теории МО можно встретить немало отсылок к Древней Греции — преимущественно к Фукидиду, и к Ренессансу — преимущественно к Макиавелли. Между ними лежит пропасть, где живут драконы, и редкий международник забредает туда.
Современная теория МО предполагает, что между «миром драконов» и современным для нас миром существует «великий разрыв» (Great Divide, как удачно назвал его знаменитый норвежский историк Сверре Багге): с одной стороны этого разрыва лежит мир средневековых политий, которые и государствами-то можно назвать с большой натяжкой; с другой — привычная система территориальных суверенных государств. В рамках теории МО принято считать, что разрыв этот произошел в 1648 г.; есть те, кто относит его к 1714 г. или к 1555 г. — кардинально это ничего не меняет. У идеи «великого разрыва» есть оппоненты — те, кто настаивает на континуитете государств и неразрывности истории, и примыкающие к ним сторонники идеи «малых разрывов» — то есть локальных изменений в течение исторического процесса.
Настоящая статья представляет собой самый краткий очерк о западноевропейской подсистеме международных отношений Средневековья, ни в коей мере не претендуя ни на исчерпывающую полноту, так как подсистема анализируется в отрыве от всей системы в целом, ни на отсутствие ошибок.
Иерархия — гетерономия — анархия
В целом в рамках теории международных отношений можно выделить четыре основных подхода к истории Средневековой Европы.
Первый условно можно назвать классическим. Согласно этому подходу, Средневековье было временем господства иерархических институтов, которые были объединены в единую иерархию во главе с папой, за которым следовали монархи во главе с императором Священной Римской империи, которым, в свою очередь, подчинялись вассалы. Такое упрощенное представление о средневековой европейской подсистеме МО к настоящему моменту практически сошло со сцены.
Второй — неореалистический. Он был выдвинут в 1983 г. политологом Маркусом Фишером. В соответствии с ним, в течение всего периода Средневековья отношения между акторами ничем, по сути, не отличались от отношений в современном мире, и феодальные бароны, города и аббатства действовали в той же логике анархии, что и нынешние государства-нации. Этот подход был подвергнут жесткой критике со стороны политологов — Родни Холла и Фридриха Кратохвила; ответа на эту критику неореалисты предложить пока не смогли.
Третий, конструктивистский, был предложен в 1983 г. политологом Джоном Рагги. Согласно его концепции, средневековое общество было не иерархично и не анархично, а гетерономно — то есть представляло собой лоскутное одеяло политий с различными типами управления со сложной системой связей, изобилующими атипичными случаями.
И, наконец, четвертый подход, который условно можно назвать историческим, был сформулирован политологом Эндрю Лэтэмом. В соответствии с ним как минимум с XIV в. в Европе сформировались политии, обладающие основными признаками государства (внешним суверенитетом, территорией, четкими границами) и своеобразной системой легитимизации власти через делегирование прав монарху от имени корпорации как абстрактной унитарной единицы, обладающей отдельной юридической личностью и в то же время включающей в себя жителей политии. Идеологическое основание для этой трансформации предоставили работы Бартоло де Сассоферрато и Марсилия Падуанского. Именно государства такого типа стали основными акторами европейской подсистемы МО в описываемый период и оставались ими и дальше.
Первый и третий подходы в целом находятся в рамках дискурса «великого разрыва», второй и четвертый подчеркивают идею континуитета. Третий и четвертый подходы представляются наиболее продуманными и обоснованными, однако с ними есть определенные проблемы. Подход Рагги описывает историю Средневековой Европы примерно с IX в. Он отражает картину происходившего в Европе во всей ее красочной полноте, но не позволяет провести полноценный анализ в силу того, что в его рамках складывавшаяся система международных отношений рассматривается как набор аномалий. Подход Лэтэма исторически обоснован, однако он отсчитывает историю европейских государств самое раннее от XII в.
Однако для того, чтобы адекватно анализировать средневековую европейскую подсистему международных отношений и процесс ее трансформации, необходимо рассматривать Средние века в целом, включая Раннее Средневековье.
Три периода Средневековья
Как правило, Средние века делят на три периода: Раннее (V–X вв.), Высокое (XI–XIII вв.) и Позднее (XIV–XV вв.). Это дробление вполне можно взять за основу при описании и анализе.
Раннее Средневековье наименее изучено в рамках теории международных отношений; меж тем именно в это время были заложены основы европейской подсистемы МО, которая позже эволюционировала в привычную нам систему европейских государств новейшего времени.
Начальный этап периода характеризуется формированием варварских королевств как из народов, живших в Римской империи на правах федератов, так и из переселенцев второй — третьей волны. При этом новые государства создавались на подготовленной почве — структуры Западной Римской империи, пусть формально ликвидированной, никуда не исчезли. По-прежнему функционировали важнейшие ее институты — суды, церковь, административный аппарат, налоговая система. Ее бывшие территории составляли единое экономическое пространство. Сами варвары составляли на бывших территориях Западной Римской империи от 3 до 6% населения; к тому же германские племена изначально не были кочевниками и вынуждены были мигрировать под внешним давлением. По сути, многие варварские вожди просто встроились в уже существующие римские структуры либо выстроили свои по образцу римских.
На этой основе возникла европейская подсистема международных отношений Раннего Средневековья: варварские королевства, выстроенные на единой экономической, административной и правовой базе, объединенные единым языком грамотности (латынью) и церковной структурой, которая сформировалась на базе римской территориально-административной и муниципальной систем. Эти факторы связывали раннесредневековые государства воедино, создавая чувство общности перед лицом новых миграций. Короли обладали фактическим внешним суверенитетом, основанном на взаимном признании.
При этом отношения между государствами этого периода характеризовались странной смесью претензий на универсализм и реальную анархию в понимании неореалистов: Карл Великий мог подчинить окрестные королевства силой меча, но там, куда его меч не дотягивался, его претензии на верховную власть не имели силы — как, например, в Британии. Важным фактором раннесредневековой европейской подсистемы международных отношений являлась Византия, с которой варварские короли взаимодействовали путем договоров и войн. Ее боялись и ненавидели. Ей пытались подражать, поставив себя на один уровень с византийскими императорами, чтобы преодолеть разрыв в статусе и легитимности. Лучше всего это видно на примере титулов — от Императора Запада Карла Великого до «базилевсов и императоров» в титуловании англосаксонских королей и «священнейшего правителя, которому подобают апостольские заслуги» — вестготского короля Реккареда I.
Однако все это титулование никак не регламентировалось и не означало претензий на доминирование в современном понимании слова. Зато оно играло важную роль в формировании средневековой системы МО: борясь за легитимность и повышая свой статус, короли выстраивали лестницу общеевропейской политической иерархии, которая окончательно сформировалась в XVI в. и просуществовала до самого начала XIX в.
Высокое Средневековье характеризуется прежде всего ослаблением публичной власти, что привело к так называемой феодальной революции (сам термин оспаривается рядом историков) и ростом влияния магнатов — графов и герцогов, претендовавших на большую независимость своих владений. Произошедшая в XI в. григорианская церковная реформа, которая привела к укреплению церковной власти и появлению церкви как самостоятельного игрока европейской средневековой подсистемы, изменила основные положения самой этой подсистемы. Рецепция римского права с последующими попытками универсализации международных правовых норм вызвала дискуссии о природе и истоках власти, в рамках которых началось формирование представлений о суверенитете.
Именно реалии этого периода воспринимались в рамках классического подхода как типичные для всего тысячелетнего периода Средневековья. Для европейской подсистемы Высокого Средневековья характерны частные войны, появление на внешнеполитической сцене крупных феодалов как внешнеполитических акторов, крестовые походы, инспирированные Церковью, борьба папства и императоров.
При этом на последнем этапе этого периода закладываются основы для изменения европейской подсистемы: короли начинают постепенно увеличивать свои домены, формулируется принцип «король есть император в своем королевстве», что облегчается борьбой пап и императоров, ослабляющей обе стороны.
Наконец, с XIV в., в эпоху Позднего Средневековья, на европейской арене уже доминируют крупные монархии и республики, которые представляют собой государства, в отдельных элементах отличающиеся от нынешних, но в основном, как указывает Лэтэм, им идентичные.
Таким образом, анализ периода в контексте развития политий от племенного королевства к королевствам Позднего Средневековья позволяет рассматривать средневековую европейскую подсистему МО как процесс укрепления и трансформации государств, в определенный момент переживших кризис системы управления, усугубленный претензиями Церкви на доминирование. На общей хронологической шкале Европы Высокое Средневековье, когда реальный суверенитет правителей королевств был поставлен под сомнение благодаря росту могущества крупных феодалов, представляет собой сравнительно небольшой отрезок.
Нет оснований для того, чтобы отказывать раннесредневековым королевствам в статусе государств: они обладали определенной территорией, на которой проживало население; были полностью суверенны за исключением случаев завоевания; имели аппарат управления и принуждения и систему сбора налогов. При этом по ряду признаков средневековые государства отличались как от государств новейшего времени (к примеру, они вынуждены были делить суверенит в духовных вопросах с Церковью; вместо монополии на применение насилия существовал контроль за применением насилия; юридический суверенитет не всегда сопровождался суверенитетом фактическим, и т.п.), так и друг от друга.
Однако неверным было бы полагать, что межгосударственные отношения времен как Раннего, так и Позднего Средневековья были полностью идентичны отношениям нынешним. В Средние века наряду с привычными нам экономическими интересами и борьбой за власть существовал еще один важный фактор — династический, который является определяющим признаком этого периода.
Династический фактор как определяющий
Роль династического фактора в формировании средневековой европейской подсистемы проявилась с самого ее формирования и была связана с дуалистическим представлением варварских народов о природе власти. С одной стороны, она понималась как представительская — на основе принципов обычного права вождя выбирали; с другой — как сакральная. Подобный дуализм заложил основу для дуализма более глубокого: правители европейских королевств, будучи как представителями корпорации (universitas civium), так и помазанниками божьими, обладали еще одним системным качеством, являясь заодно участниками «игры престолов» — то есть были включены в динамическую систему династических связей, которая существовала параллельно с системой государств и оказывала ключевое влияние на их политику.
С одной стороны, это приводило к территориализации династий; с другой — к династийности территорий. Главным соперником Людовика XI был его кровный родственник Карл Смелый, пытавшийся превратить Бургундию в королевство и отделить ее от Франции — при том, что оба они принадлежали к династии Валуа. С другой стороны, вся средневековая Испания была собрана из отдельных королевств благодаря изгибам династийной политики. В результате специфики этой политики еще с Раннего Средневековья была выстроена своеобразная статусная иерархия государств и династий, и место в этой иерархии определялось взаимодействием этих двух элементов. В эту систему оказались втянуты и республики, пытавшиеся найти свое место в структуре европейских монархий. Статусная иерархия не предполагала обязательной подчиненности низшего по статусу высшему — статус являлся ценностью сам по себе, способствуя укреплению влияния династии и государства.
Именно эта дуалистичность династийного и территориального составляет основное отличие европейской подсистемы международных отношений времен Средневековья от позднейшей, привычной нам системы МО. Учитывая, что эта дуалистичность сохранялась вплоть до конца XVIII в., имеет смысл говорить о периоде с V по XVIII в. как о «Долгом Средневековье», в рамках которого европейской подсистеме международных отношений было присуще особое качество, являвшееся определяющим при осуществлении внешней политики. Постепенная утрата этого качества, начавшаяся во второй половине XVIII в. и завершившаяся в XIX в., позволяет провести условную границу между нынешней системой МО и европейским «Долгим Средневековьем». При этом нужно учитывать, что о «Великом Разрыве» речи не идет: историческое развитие — процесс преимущественно эволюционный, а не революционный, и процесс ликвидации династического фактора длился более ста лет.
Таким образом, государства как политические формы организации общества существовали начиная с Раннего Средневековья, а времена феодальной раздробленности были лишь неизбежной, но недолгой кризисной стадией на пути государственного развития, можно констатировать, что европейская средневековая подсистема международных отношений вполне поддается анализу в рамках существующей теории МО. Этот анализ, однако, демонстрирует наличие в ней как элементов анархии (фактическая самостоятельность государств), так и элементов гетерономии (сложная система феодальных связей) и иерархии (статусная иерархия государств и династий); эта сложная система продолжала существование вплоть до конца «Долгого Средневековья», когда ее сменила современная система международных отношений, сохранившая многие ее черты.
Что значит концепция “долгого средневековья”?
Данная концепция родилась у французских историков школы «Анналов» и их последователей. Проще всего кратко объяснить суть, процитировав самого Жака Ле Гоффа — основного «отца» концепции «Долгого Средневековья»:
Сохранность базовых общественных структур позволяет говорить о наличии неразрывных связей, скрепляющих европейское общество на протяжении пятнадцати веков, с IV по XIX в.
Проще говоря, сторонники идеи «Долгого Средневековья» продлевают Средние века аж до Великой Французской революции, «вырезая» из периодизации истории почти всё Новое время. Они полагают, что Средние века не закончились ни в начале XVI века (как большинство историков), ни в середине XVII (как полагает меньшее их количество, но в том числе я).
Если всё же непонятно, то лучше всего прочитать «В поддержку долгого средневековья» — короткий текст Ле Гоффа, откуда как раз взят данный тезис.
При всём огромном уважении к Ле Гоффу (это один из людей, без которых не было бы современной медиевистике) и некоторым другим авторам, я вынужден отметить, что в наше время мало кто относится к идее «Долгого Средневековья» всерьёз. Основная проблема этой концепции — та же, что у многих других концепций «анналовцев» (например, широко известной гипотезе о «движении младших сыновей», якобы объясняющей причины Крестовых походов, но сегодня наукой уже отвергнутой).
Эта проблема — франкоцентричность. Будучи французами, эти (без шуток!) великие учёные уж очень сильно воспринимали историю Европы вообще через призму истории конкретно Франции. Уж если им удавалось построить гипотезу на основе майората (которого за пределами Франции просто не было практически!), то чего уж удивляться появлению подобной идеи?
Концепцию «Долгого Средневековья» ещё более-менее жаловали в советской науке, потому что идеологически она была весьма удобна, но в целом — это. ну, конечно, не маргинальная теория. Ле Гофф всё же великий историк, и ни один человек в здравом уме не станет отрицать сие.
Скорее это. ну, очень оригинальная концепция. Очень. Очень-очень. До сих пор она может найти своих сторонников, но какого-то переворота в науке не совершила.