Что такое нация история россии
Пустые слова: краткая история термина «нация»
Danil Burygin
Политические термины не являются идеологически нейтральными, но, напротив, чаще всего являются инструментом актуальной политической борьбы или выражением существующей в обществе системы властных отношений. T&P сделали обзор работ крупнейших современных исследователей политической истории, выяснив, что те или иные термины означали в разное время и что за ними стоит сейчас.
Предполагается, что избиратели и граждане страны в точности понимают язык, на котором с ними разговаривает политик или государственный деятель, и таким образом могут понять, что их ожидает в будущем или что они уже имеют в настоящем. От политических терминов, в таком случае, требуется объективность и ясность, принимая во внимание, что политический язык является, помимо прочего, важным инструментом политической социализации и образования. Однако при ближайшем изучении выясняется, что одни и те же слова означали разные, часто противоположные вещи в зависимости о того, кто и в какое время их употреблял.
Нация
В классическом римском употреблении, которое проходит через все средневековье вплоть до Нового времени, natio, в противоположность civitas, означает объединение людей на основе общего происхождения, не имеющего поначалу политического измерения.
Историк Алексей Миллер указывает, что вначале XVIII века слово «нация» появляется в различных российских документах как заимствованное — чаще всего в значении этнической общности и государственной принадлежности. Великая французская революция внесла ясное политическое содержание в понятие нации, что было позже перенесено и в русскоязычное употребление. Слово «нация» вызывала устойчивые ассоциации с национальным суверенитетом и национального представительства, образовавшимися после Французской революции, поэтому Уваров в своей знаменитой триаде («Православие, Самодержавие, Народность») употребил семантически пересекающееся с ним понятие «народность», связав последнее с принципом консерватизма и лояльности власти. В 1840-х годах Белинский писал о соотношении понятий нации и народа, что народ обозначает только низший слой государства, в то время как нация — это «совокупность всех сословий».
Эрнест Геллнер является одним из первых исследователей нации, который применил модернистский подход к изучению этого понятия. До индустриализации человечество жило в замкнутых сообществах, массы занимались ручным трудом, в процессе работы общались в одном и том же кругу. В агрописьменном обществе культура является выражением внутренней дифференцированной статусной системы со своими сложными, переплетающимися властными отношениями. Культурные отличия каждой социальной группы служат дезинтеграции в таком обществе. В индустриальном обществе уже появляется потребность в универсальном работнике с его способностью к перемещению. Набирает силу образование, письменная культура, национальный язык, объединяющий множество отдельных сообществ внутри государства. Индустриальное общество предполагает новые способы коммуникации, которые не зависят от повседневного общения внутри замкнутых локальных сообществ. Труд перестает быть физическим и становится семантическим. Таким образом, появляются более универсальные массовые информационные каналы, через которые передаются стандартизированные, независимые от местного контекста сообщения. Это и есть новая, стандартизированная культура, объединяющая людей.
«Аристократия представляла своеобразную “нацию” перед лицом двора, то есть, по сути, являлась единственным представителем той ранней формы нации, доступ к которой еще не был получен широкими массами населения».
Роль по стандартизации культуры на тот момент могло взять на себя только государство, поэтому каждая отдельная культура стремилась обрести государственность. Геллнер считает, что нации начали возникать в XIX веке. Уже к 1848 году культурно-лингвистические границы стали коррелировать с политическими, а легитимность политической власти стала определяться соотнесенностью с понятием «нация». В новом индустриальном обществе становится важным постоянный экономический рост, который, в свою очередь, зависит от эффективности каждого работника. В такой ситуации невозможна старая социальная структура, в которой положение индивида устанавливалась не по его эффективности как работника, а по происхождению.
По мнению Юргена Хабермаса, успех национальных государств в XIX веке обусловлен тем, что тандем бюрократии и капитализма (государству нужны налоги, капиталу нужны юридические гарантии) оказался наиболее эффективным средством для социальной модернизации. Феодальное общество основывалась на системе привилегий, дарованных монархом, нуждающимся в налогах и регулярной армии. Аристократия представляла своеобразную «нацию» перед лицом двора, то есть, по сути, являлась единственным представителем той ранней формы нации, доступ к которой еще не был получен широкими массами населения. Впоследствии именно национальное сознание оказалось мощным стимулом к росту политической активности масс, приведшей к демократическому преобразованию общества. С другой стороны, в процессе подготовленного мыслителями Просвещения отделения церкви от государства появилась необходимость новой легитимации власти.
В донациональном государстве принадлежность гражданина определялась только лишь подчинением монархической власти. Теперь же быть гражданином означало не быть подданным монарха, а прежде всего, принадлежать сообществу равноправных граждан. В индустриальную эпоху появились новые, несословные принципы социальных связей. Для того чтобы подтолкнуть население страны к поддержанию новых социальных связей во имя абстрактных прав и свобод после утверждения нового типа государственного устройства, ознаменовавшегося Американской и Французской революциями, послужила идея нации, обладающей единой культурой и историей. Интеллектуалы — философы, литераторы, художники — начинают тщательно конструировать романтические мифы и традиции, соответствующие «духу нации».
В своей работе «The invention of tradition» Эрик Хобсбаум убедительно показывает, как потребность в национальном мифе удовлетворялась с помощью изобретения традиций. Традиция дает любому изменению санкцию прецедента в прошлом, выражая, прежде всего, соотношение сил в настоящем (как, например, претензия на территорию, исторически якобы принадлежащую предкам). Благодаря традиции эти притязания становятся бессрочными, поэтому от традиции требуется инвариантность (что отличает ее от более гибких и изменчивых обычаев). Как только те или иные практики теряют свою практическую функцию, они превращаются в традицию. Традиция создается в процессе ритуализации и формализации с помощью многократного повторения и отсылки к прошлому. Современные символы Шотландии — килт и «национальная» музыка, исполняемая на волынке, которые, по идее, должны указывать на древнее, на самом деле, являются продуктом современности. Распространение шотландских килтов и клановых тартанов произошло уже после союза с Англией 1707 года, а до этого, в еще крайне неразвитой форме, считались у большинства шотландцев выражением грубости и отсталости кельтских горцев (хотя, даже горцы не находили в них ничего особенно древнего и отличительного для их культуры).
«Андерсон рассматривает появление нации как глубинное изменение в картине мира, в восприятии времени и пространства. Нация становится новой формой религиозного сознания».
До конца XVII века вообще, в сущности, не существовало горцев как культурной общности. Западная часть Шотландии была крайне близка, культурно и экономически, Ирландии и являлась, по сути, ее колонией. В веках происходит отторжение ирландской культуры и конструирование единой шотландской нации, в том числе, при помощи искусственного создания горской традиции. Народный эпос шотландских кельтов создается на основе ирландских баллад, для чего специально Джемсом Макферсоном в середине XVIII придумывается «кельтский Гомер» Оссиан (по его задумке, народный эпос кельтов был украден ирландцами в позднее Средневековье). Распространившиеся в Германии, Франции и США в XIX веке национальные символы — флаги, памятные даты, публичные церемонии, памятники — являются частью той «социальной инженерии», которая, изобретая традицию, создает нацию.
Бенедикт Андерсон утверждает, что нация — это такое «воображаемое сообщество», ограниченное и суверенное, которое возникает по мере убывания власти церкви и династий. Воображаемо оно потому, что все члены сообщества никогда не смогут узнать друг друга, как, например, жители одной деревни. Образ общности принадлежит именно области воображения, не имея никакого конкретного, материального выражения. Нация рождается с разрушением трех ключевых представлений: во-первых, о сакральности особого письменного языка, который дает доступ к онтологической истине, во-вторых, о естественности организации общества вокруг центров (монархов, власть которых имеет божественное происхождение) и, в-третьих, представление о времени, в котором космология неразрывно связана с историей, а происхождение людей и происхождение мира идентичны. Решающую роль в формировании нации сыграло, по мнению Андерсона, то, что он называет «печатным капитализмом», когда благодаря рыночному буму произошло широкое распространение печатной литературы на национальных языках. Именно капитализм, считает Андерсон, как ничто другое способствовал собиранию родственных диалектов в унифицированные письменные языки.
Пример современного употребления:
«Благодаря объединяющей роли русского народа, многовековому межкультурному и межэтническому взаимодействию на исторической территории российского государства сформировалась уникальная цивилизационная общность — многонародная российская нация, представители которой считают Россию своей Родиной. Россия создавалась как единение народов, как государство, системообразующим ядром которого исторически выступает русский народ. Цивилизационная идентичность России и российской нации основана на сохранении русской культуры и языка, историко-культурного наследия всех народов России». Стратегия национальной политики РФ до 2025 года.
Список литературы:
Э. Геллнер. Нации и национализм
А. Миллер. Империя Романовых и национализм
Ю. Хабермас. Политические работы
Э. Хобсбаум. The invention of tradition
Б. Андерсон. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма.
Откуда берет начало российская нация?
В 1991 году на осколках советской империи возникла новая, демократическая Россия. Этим историческим событием завершилась эпоха глобального политического эксперимента, претворенного в жизнь знаменитым политиком и террористом Владимиром Ильичом Ульяновым (Лениным). Неудачи России в Первой мировой войне, предательство монархии со стороны царя Николая II и конфликт политических элит сыграли свою историческую роль в этом кровавом, неоднозначном эксперименте, кардинально изменившем ход истории российского государства.
Эксперимент завершился крахом системы, оставив массу неразрешимых вопросов будущим поколениям. При этом нельзя сказать, что попытка построить социализм привела к краху советской нации. Скорее, советская нация трансформировалась вместе с республиками бывшего СССР, получив по наследству прилагательное «российская» и отторгнув термин «советская» как не соответствующий политической реальности конца 20 века.
Наверное, я не ошибусь, если замечу, что большинство российских граждан не отдают себе отчета в том, что те события, которые произошли два десятилетия назад, стали началом процесса создания новой российской нации. Или, все-таки, российского народа?
А вообще, что такое российская нация? Кто и что создает нацию? В чем заключается национальная идентичность?
По этому определению, группу людей, живущих на одной территории, обладающих схожей культурой, способом управления или общим языком, можно смело называть «нацией». Однако, примеряя научное определение к термину «российская нация», невольно натыкаешься на очевидные противоречия.
Сегодня уже очевидно, что одной из причин распада СССР была и культурологическая: в советской идеологии была допущена роковая ошибка, когда понятие «нации» было переведено на уровень ниже общегосударственного, на уровень отдельно взятых этносов. Можно и сегодня бесконечно отворачиваться от неприятных последствий общественного обсуждения национальных проблем, однако в результате с наличием национальных вопросов приходится мириться, во всяком случае – в многонациональном обществе, которым является российская нация.
Многие историки и политологи не любят слово «нация». От него, согласимся, немного веет термином «нацизм» и вообще фашизмом. Возможно, именно поэтому само это слово искусственно затирается в политических дискуссиях: слишком большая опасность открыть очередной «ящик Пандоры».
Если говорить о происхождении российской нации, то прежде следует рассмотреть подходы к происхождению наций в целом. Часть исследователей считают нациями все этнические группы, которые являются «надысторическими образованиями» и веками сохраняют свою традиционную, неизменную сущность. К сожалению, именно это направление геополитической философии стали основой для проявлений национализма, что привел к развалу многих государств.
Есть другое мнение, по которому нации представляются как идеологические конструкции, которые создаются элитами с целью консолидации своих соотечественников. И в этом подходе значительно больше разумного зерна, ведь ход истории может сложиться так, что даже выходцы из одного этноса свою нацию не образуют. И наоборот, когда люди самого разного этнического и расового происхождения способны сформировать нацию в полном понимании этого слова, как, например, в США.
Русский философ Лев Гумилев в своем труде «От Руси до России» писал, что вся история человечества состоит из череды изменений. Может быть, смена империй и царств, вер и традиций не имеет никакой внутренней закономерности, а представляет собой не поддающийся объяснению хаос, задавался вопросом Гумилев? Издавна пытливые люди стремились найти ответ на этот вопрос, понять и объяснить истоки своей истории.
Ответы получались разные, ведь история многогранна: она может быть политической, экономической, военной и т.д. Поэтому, если историки юридической школы изучали законы и принципы государственного устройства, то историки-философы рассматривали историю сквозь призму развития общественных сил и социальных классов, этнографы-лингвисты изучали эволюцию языков, а кто-то и вовсе опирались в своих исследованиях на национальную психологию. А можно ли представить человеческую историю как историю народов?
Уроки отечественной истории показывают нам, как осуществляли на практике расширение России московские князья, русские Цари и Всероссийские Императоры, сумевшие объединить всю совокупность евразийских народов, нашедшие оптимальные меры их воссоединения в огромное государство и в течение столетий поддерживающие национальное и конфессиональное равновесие нашей страны.
По Гумилеву, формирование нового этноса всегда связано с наличием у некоторых индивидов необоримого внутреннего стремления к целенаправленной деятельности, всегда связанной с изменением окружения. При благоприятных для себя условиях они совершают (и не могут не совершать) поступки, которые ломают инерцию старых традиций и инициируют новые этносы.
Для нас, как исследователей становления российской нации, возникает вопрос: сохранили ли наши соотечественники прежний уровень пассионарности, не растеряли ли они ее в ходе многочисленных войн своей истории, двух мировых войн, гражданской войны, сталинского террора, социалистического застоя, горбачевской «перестройки»? Не стали ли россияне безвольной игрушкой в руках манипуляторов, в том числе и вследствие вполне осознанного заговора зарубежных элит?
Началу объединения русских земель вокруг Москвы предшествовала борьба за власть между Московским и Тверским княжествами, из которой Москва вышла победителем. В дальнейшем московские князья сумели удержать великокняжеский престол за собой. А когда московский князь Дмитрий Донской начал открытую борьбу с Золотой Ордой и в 1380 году одержал блестящую победу над монголо-татарским войском на Куликовом поле, эта победа укрепила авторитет и значение Москвы, превратив ее в фактическую столицу Руси.
К середине 15 века сложились условия для завершения объединения русских земель и создания единого государства. Завершение процесса объединения приходится на конец 15 – начало 16 веков и связано в первую очередь с именем Ивана III, в годы княжения которого к Москве были присоединены великое княжество Ярославское, Пермский край, Ростовское княжество, Новгород и его земли, Тверское княжество, Вятская земля. Свою самостоятельность Иван III продемонстрировал и по отношению к татарам, отказавшись платить дань, а историческое «стояние на Угре» в 1480 году положило конец монголо-татарскому игу.
Создание единого государства оказало серьезное влияние на его экономическое развитие. Менялся характер землевладения князей, серьезные изменения произошли в армии. С конца 15 века начинает оформляться социальная классовость, а к началу 16 века в России установилась самодержавная монархия, где политическая власть принадлежала великому князю. Фактически, на этом этапе можно говорить о полноценном формировании российской нации.
История российской нации удивительна в своих взлетах и падениях. Сформировавшись как единое государство, Московия вскоре вступила в долговременную эпоху системного государственного кризиса.
Прежде всего, кризис был связан с правлением Ивана Грозного, противоречивая внутренняя и внешняя политика которого привела к разрушению экономики, потерям многих западных территорий, обострению социальных конфликтов внутри московского государства, которые охватили все российское общество.
С прекращением династии дома Калиты ключевой фигурой российской политики становится Борис Годунов. Годунов кардинально изменил характер внутренней и внешней политики государства: начал освоение южных окраин, Сибири, предпринял попытки возвратить западные земли. Однако системный кризис, заложенный Иваном Грозным, уже не мог прекратиться. В апреле 1605 года Годунов неожиданно скончался (как полагают сегодня историки, в результате отравления), а уже в июне в Москву вступил Лжедмитрий Первый, который также был убит через 11 месяцев своего вхождения на престол.
Следующий этап «смуты» связан с Василием Шуйским, интриганом и предполагаемым заказчиком убийства Годунова. Взошел он на престол сразу после гибели Лжедмитрия Первого по решению Красной площади, но уже в 1610 году польские войска разбили отряды Шуйского, и он был свергнут с престола, а править страной начала «семибоярщина».
Именно на этом историческом этапе проявилась истинная «народная воля» российской нации, самостоятельно взявшейся за наведение политического порядка в государстве. Второе земское ополчение, возникшее в Новгороде под руководством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарский, осенью 1612 года сумело взять московский Кремль.
Итоги «смутного времени» были чудовищными: общее число погибших равнялось одной трети населения, глобальная экономическая катастрофа отразилась на всех сферах жизнедеятельности российской нации, значительные территориальные потери отрезали важные торговые пути от государства.
Появление новой царской династии в 1613 году, когда земский собор избрал 16-летнего Михаила Романова, стало началом возрождения российского государства. Первые представители династии Романовых вынуждены были решать три основные проблемы государства – восстановление экономики, возвращение утерянных территорий, формирование надежной системы государственного управления.
В конце XVII века, когда к власти пришел царь Петр I, Россия все еще переживала сложный период своей истории. В отличие от развитых в технологическом смысле западноевропейских государств, Россия оставалась экономически отсталой страной, где отсутствовали крупные промышленные предприятия, не было выхода к морям, через которые могла бы развивать торговлю, не был собственного военного флота. Армия, доставшая в наследство Петру, была морально устаревшей, и состояла в основном из дворянского ополчения.
Следует отметить, что именно в этот период российской истории происходит становление и развитие светской национальной культуры, серьезные изменения в традиционном быту россиян. Стали открываться светские школы, образование начало приобретать светский характер. Во время правления Петра появились крупные технические новшества и изобретения, особенно в развитии горного дела и металлургии, а также в военной области. Изменился и внешний вид россиян: европейский стиль в одежде вытеснял традиционную одежду россиян, особенно в городской среде, вводились парики и запрещались бороды.
В общем, Петр I начал модернизацию российской нации в прямом смысле этого слова. Царь стремился к тому, чтобы как можно скорее преодолеть возникшую еще со времен татаро-монгольского ига ущербность и отсталость России от Европы. Главным итогом петровских реформ стало установление в России абсолютизма, венцом которого стало изменение в 1721 году официального титула российского монарха – Петр объявил себя императором, а государство стало называться Российской Империей.
За годы своего правления Петр добился задуманного: создал государство с вертикальной системой управления, сильной армией и мощным флотом, технологичной экономикой. Роль Петра Великого в истории России трудно переоценить, он является и одной из самых значимых фигур мировой истории. И его правление стало возрождением российской нации, потерявшей свою значимость почти на целый век.
Реформы Петра по укреплению российской нации фактически продолжила императрица Екатерина II, которая, провозгласив себя продолжательницей дела Петра I, направила все свои усилия на создание абсолютического государства. В отличие от своих многих властных предшественников, Екатерина II была талантливым политиком, прекрасно понимавшей, что править старыми, архаичными методами в России уже нельзя.
Вплоть до Февральской революции российская нация укрепляла свой авторитет в многочисленных войнах и военных конфликтах. Русско-турецкие, крымские войны, многолетние кавказские столкновения, и, конечно, Отечественная война 1812 года, позволили России крепко занять одну из лидирующих геополитических позиций на планете. Даже неудача в русско-японской войне и кровопролитные бои Первой мировой войны не могли даже предположить то, что предстояло испытать России после 1917 года.
В 1917 году царь Николай II предал Россию. Другие словами назвать поступок императора по отречению от власти назвать нельзя. В трудное время для страны, в тяжелейшем положении на западном фронте, Николай II предал не только российскую монархию, но и всю российскую нацию, обрекая народы своего государства на гражданскую войну и безвластие.
При этом нельзя сказать, что предательство Николая II было первым предательством российского народа со стороны власти. Из курса истории мы помним, как царь Иван Грозный оставил свою страну на растерзание опричнины, а сам фактически отдалился от управления государством. К чему это привело – мы уж сказали: «смутное время» и польская интервенция.
Тем не менее, тогда нашлись народные силы, сумевшие спасти страну от развала и дележа территорий. И 1612 год стал годом возрождения российской нации, сплочение народных рядов, возвращения национального единства. К сожалению, в 1917 году «чуда» не произошло: история страны пошла по кровавому пути большевизма.
Террорист и большевик Владимир Ульянов (Ленин) пришел к власти не как российский политик, а как представитель национальной интервенции Германии на ее же денежные средства. Фактически, Ленин предал национальные интересы России, и если бы результаты Первой мировой войны были бы иными, и Германия со своими союзниками одержала бы победу, судьба российской территории была бы в руках немецкого правительства.
25 октября (7 ноября) 1917 года в результате вооружённого переворота в России было свергнуто Временное правительство. В ночь на 27 октября (9 ноября) съезд создал советское правительство — Совет Народных Комиссаров (Совнарком), и уже 9 (22) ноября председатель Совнаркома Ленин направил телеграмму во все полки фронтовых армий: «Пусть полки, стоящие на позициях, выбирают тотчас уполномоченных для формального вступления в переговоры о перемирии с неприятелем».
Сегодня историкам ясно, что заключением Брестского мира и выводом России из войны большевики под руководством Ленина выполнили ранее взятые на себя обязательства перед Германией за финансовую поддержку в захвате власти в России.
Согласно условиям Брестского мира, Россия потеряла привислинские губернии, Украину, губернии с преобладающим белорусским населением, Эстляндскую, Курляндскую и Лифляндскую губернии, Великое княжество Финляндское. На Кавказе мы потеряли Карсскую и Батумскую области. Армия и флот демобилизовывались. Балтийский флот выводился из своих баз в Финляндии и Прибалтике. Черноморский флот со всей инфраструктурой передавался Центральным державам. Кроме того, Россия стала должна 6 миллиардов марок репараций плюс уплатить убытки, понесенные Германией в ходе русской революции — 500 млн. золотых рублей.
Фактически, от России была отторгнута территория площадью 780 тыссяч кв. км. с населением 56 миллионов человек, что составляло тогда треть населения Российской империи).
Предательский Брестский мир, заключенный Лениным, не только позволил находившимся в 1917 году на грани поражения центральным державам продолжить войну. Брестский мир послужил катализатором перехода гражданской войны от локальных конфликтов к широкомасштабным сражениям за власть на российской земле.
Брестский мир стал предательством национальных интересов России и практически сразу же получил прозвище «похабный мир». В итоге гражданская война в России продолжалась до 1922 года, а сотни тысяч россиян стали жертвами этого многолетнего, бессмысленного кровопролития.
В Великой Отечественной войне, безусловно, победила национальная компонента. Российские войны шли в бой с лозунгом «За Родину!», подразумевая защиту родной земли и своего народа, и не идеологию советского государства. Итоги войны и сегодня трудно назвать положительными для российской нации: с одной стороны – Победа над фашизмом, с другой – противостояние между Востоком и Западом, которое в результате привело к полувековому застою в жизни советского общества.
Конечно, в советский период российская нация не утеряла своего духовного и исторического наследия. Победа в Великой Отечественной войне, освоение космоса, создание мощнейшего ядерного щита и другие достижения сохранили и подтвердили авторитет российского нации на мировой арене. Однако советская система негативно отразилась на самих российских гражданах. Насильственное отторжение российской национальной идеи привело к непониманию советскими гражданами идеологии своего государства.
К концу 80-х годов достаточно было небольшой «трещины» в идеологии СССР, чтобы мощный поток «ожидаемости перемен» сокрушил казавшуюся несокрушимой плотину советской системы. Этой «трещиной» стала горбачевская «перестройка», самое непредсказуемое явление в политической истории страны 2-й половины 20 века.