Что такое натурализм и романтизм
Здравствуйте Напишите мне пожалуйста определение: романтизм, реализм, натурализм.
Романти́зм (фр. romantisme) — явление европейской культуры в XVIII—XIX веках, представляющее собой реакцию на Просвещение и стимулированный им научно-технический прогресс; идейное и художественное направление в европейской и американской культуре конца XVIII века — первой половины XIX века. Характеризуется утверждением самоценности духовно-творческой жизни личности, изображением сильных (зачастую бунтарских) страстей и характеров, одухотворённой и целительной природы. Распростанилось на различные сферы деятельности человека. В XVIII веке романтическим называли всё странное, фантасктическое, живописное и существующее в книгах, а не в действительности. В начале XIX века романтизм стал обозначением нового направления, противоположного классицизму и Просвещению.
Романти́зм (фр. romantisme) — явление европейской культуры в XVIII—XIX веках, представляющее собой реакцию на Просвещение и стимулированный им научно-технический прогресс; идейное и художественное направление в европейской и американской культуре конца XVIII века — первой половины XIX века. Характеризуется утверждением самоценности духовно-творческой жизни личности, изображением сильных (зачастую бунтарских) страстей и характеров, одухотворённой и целительной природы. Распростанилось на различные сферы деятельности человека.
Романти́зм (фр. romantisme) — явление европейской культуры в XVIII—XIX веках, представляющее собой реакцию на Просвещение и стимулированный им научно-технический прогресс; идейное и художественное направление в европейской и американской культуре конца XVIII века — первой половины XIX века. Характеризуется утверждением самоценности духовно-творческой жизни личности, изображением сильных (зачастую бунтарских) страстей и характеров, одухотворённой и целительной природы. Распростанилось на различные сферы деятельности человека.
Натурализм
Натурализм это один из основных стилей литературы 19-20 веков. Впервые программно заявил о себе во Франции в 1860-е (литературно-критическая деятельность Э.Золя, Э. и Ж.Гонкуров). В «Словаре французского языка» (1863-72) Э.Литтре натурализм соотнесен с античным эпикурейством. Современный смысл придал натурализму художественный критик Ж.А.Кастаньяри (1831-88). До него эту дефиницию применяли в Англии, характеризуя романтическую поэзию, а позже в ином значении в России (в 1846 Ф.В.Булгарин полемически назвал авторов «Отечественных записок», печатавших «физиологические очерки», «натуральной школой»). В статье, опубликованной в «Courier de dimanche» (13 сентября 1863), Кастаньяри, противопоставляя «идейности» жанровой живописи Г.Курбе работы Э.Мане, описывает натурализм как максимальную интенсивность художнической манеры и возвращение линии и цвету их истинного значения. Закрепляет натурализм в качестве категории литературного сознания Золя, впервые давший описание признаков натурализма (драма современной жизни; «физиологическое» изучение темперамента, поставленного в зависимость от среды и обстоятельств; искренность, ясность, естественность языка) в предисловии ко второму изданию (1868) романа «Тереза Ракен». Впоследствии Золя многократно уточнял эти положения (сборники статей «Экспериментальный роман», 1880; «Романисты-натуралисты», 1881; «Натурализм в театре», 1881). К началу 1880-х натурализм стал обозначением не только творческих принципов постфлоберовского поколения, а также кружка близких Золя молодых авторов (П.Алексис, Ж.К.Гюисманс, А.Доде, Г.де Мопассан, А.Сеар, Л.Энник), напечатавших под его патронажем сборник новелл «Меданские вечера» (1880), но, в интерпретации Г.Брандеса («Натурализм в Англии», 1875), и общей приметой новых литературных приемов и политического радикализма всей словесности 19 века.
С середины 1880-х французский натурализм оказывает влияние на английских и американских писателей-натуралистов (Дж.Мередит, С.Батлер, Дж.Гиссинг, А.Беннетт, ранний Дж.Мур, Х.Гарленд, Ф.Норрис, С.Крейн). Преодоление «золаизма» младонатуралистами (публикация Гюисмансом романа «Наоборот» в 1884; «Манифест пяти», 1887) и Э.Гонкуром (роман «Шери», 1884), неприятие натурализма символистами и авторами католической ориентации (роман П.Бурже «Ученик», 1889) провели верхнюю хронологическую границу французского натурализма как отчетливо маркированного стиля. Литературоведением позитивистской ориентации (Ф.Брюнетьер, П.Мартино) натурализм во Франции отводится место между романтизмом и символизмом. Г. Лансон в «Истории французской литературы» (1894) именует натурализмом эпоху 1850-90, а его провозвестником считает Г.Флобера, автора одновременно романтического и натуралистического. Иная оценка натуралистов намечена в поздних сочинениях Ф.Ницше, «Вырождении» (1892-93) М.Нордау, трактате «Что такое искусство?» (1897-98) Л.Н.Толстого, где натурализм оценивается как примета эпохи декаданса последней трети 19 века, отразившего в своих стилях кризис европейского гуманизма. Противопоставление «духа» и «плоти», свойственное русской культуре, предопределило отрицательное отношение к французскому натурализму у самых разных авторов (М.Е.Салтыков-Щедрин, Ф.М.Достоевский, В.С.Соловьёв). Однако в 1890-1900-е эта антитеза размывается и натуралистический дионисизм в соединении с мистикой пола и семьи дают основания для поисков «божеской плоти», «третьего Завета», «неба вверху, неба внизу», «двужалого Эроса», интереса к хлыстовству в творчестве В.В.Розанова, Д.С.Мережковского, Вячеслава И. Иванова. На Западе интерес к «ползучему натурализму» (выражение А.Белого) в начале 20 века обновлен резонансом ницшеанских идей о мифе и опрощении, деятельностью О.Вейнингера, З.Фрейда, К.Г.Юнга, Г.Ле Бона, Р.Штейнера, что преломилось в творчестве А.Жида, Д.Г.Лоуренса, Г. и Т.Манна, Г.Гессе, но этот натурализм эпохи модернизма (предугаданный в пьесах Г.Ибсена, Ю.А.Стриндберга, Ф.Ведекинда 1890-х) не получил соответствующей идентификации.
Исключением стало марксистское литературоведение, усилиями Г.Лукача («К истории реализма», 1939; статьи о натурализме и реализме в «Литературной энциклопедии» 1929-39) определившее натурализм как недолжное («декадентское») отклонение от «высокого» («классического», «критического») «реализма» О.де Бальзака и Л.Толстого. Натуралист в отличие от реалиста, по Лукачу, довольствуется поверхностным наблюдением жизни, узко профессионален. Реализм же благодаря гражданской активности и социально-классовому подходу анализирует фундаментальные сторону общественной жизни и судьбы отдельных людей в ходе общественного развития. Если у Лукача, несмотря на «мелкобуржуазный пессимизм», натурализм условно включен в сферу «послефлоберовского реализма», представлен крупными писателями, обладает формальными признаками, то в советском литературоведении (не посвятившем проблеме натурализма ни одной монографии) признан либо «начальным этапом» эволюции к «реализму» (путь Золя от «физиологизма» «Терезы Ракен», 1867, к поддержке революционного пролетариата в романе «Жерминаль», 1884), либо вырождением «реализма» (поздний Мопассан) и его «антиподом», чем-то весьма частным. Среди русских писателей «натуралистами» признаны лишь немногие второстепенные бытописатели (Д.И.Мамин-Сибиряк) и «декаденствующие» авторы рубежа 19-20 веков (Л.Н.Андреев в ряде произведений).
Ограничительные определения (протокольное описание бытовой стороны жизненных явлений без их критического отбора, типизации, идейной оценки; антисоциальный, биологический подход к человеку; повышенный интерес к отталкивающим подробностям быта и низменным проявлениям человеческой природы; фатализм; фетишизм), а также намерение доказать, что, многократно говоря о натурализме, западные писатели имели в виду именно «реализм», исказили подлинную литературную конфигурацию 19 века, но главное — не убедили в том, что у «реализма» имеется своя территория, которую можно обособить от романтизма и натурализм. К тому же натурализм описан вне соотнесения с другими нериторическими стилями, не определена его функция в различных литературных поколениях, эпохах, национальных литературах.
Культурологический смысл натурализма
Культурологический смысл натурализма, как это видится в конце 20 века, определен ускорением секуляризации, кризисом дворянско-имперской культуры, урбанизмом и индустриализацией, множеством научно-технических открытий, формированием системы «позитивных» буржуазных ценностей, а также решительным пересмотром риторической традиции и классического типа литературной условности, что ранее было намечено как несколькими поколениями романтиков (все чаще сополагавших поиск абсолюта с социальной и национальной средой постнаполеоновской Европы), так и бытописательством писателей бидермайера. Натурализм — литературный отклик на позитивизм, хотя напрямую из него не выводим и, несмотря на программное опровержение «идеализма», тесно связан с романтической культурой. Вместе с тем, натурализм намеревался освободить литературу от христианской дидактичности, классицистическо-академических и романтических «штампов», грез и «мистицизма» с тем, чтобы сделать ее актуальной, приблизить к науке, вынудить отказаться от воображения в пользу детерминированности литературного слова. Для натуралиста документальность и фактографичность связаны с таким личным опытом, переживанием, которые конкретны, заявляют о себе «прямо», минуя в сознании все абстрактное, но вместе с тем получая непосредственную физиологическую окраску, настроение. Заземление «лирического» переживания посредством темперамента и его фильтров — способ натуралистического отбора. Во внимании к «документу» (утверждающему экспрессивные возможности художественного языка) натурализм вдохновлялся фотографией (дагерротип открыт в 1839), успехом Всемирных выставок и панорам, живописью Э.Делакруа, «барбизонской школы», Э.Мане, импрессионистов. Идеологически натурализм связан с «Курсом позитивной философии» (1830-42) О.Конта, «Системой логики» (1843) и «Принципами политической экономии» (1848) Дж.С.Милля, «Принципами психологии» (1855) и «Основными началами» (1862-86) Г.Спенсера, «Происхождением видов путем естественного отбора» (1859) Ч.Дарвина, «Жизнью Иисуса» (1863) Ж.Э.Ренана, «Введением в этюды по экспериментальной медицине» (1865) К.Бернара, «Капиталом» (том 1,1867) К.Маркса и, в определенной степени, с пантеизмом, в разной степени свойственным философии становления (морфологизму) И.В.Гёте, историзму Г.В.Ф.Гегеля, натурфилософии Ф.В.Шеллинга, иллюзионизму А.Шопенгауэра.
Натурализм в широком плане
В широком плане можно определить натурализм как биологизм — опыт синтетического понимания одушевленной и неодушевленной (материальнопредметной) природы через эволюцию самой природы, имманентно природе, посредством истолкования происходящего посюсторонне, без всякой опоры на Священное Писание, богословие, метафизические системы. Натурализм создает неклассическую картину мира — бытия без трансцендентных оснований, саморазвивающегося, циклически возвращающегося к самому себе. Натурализм через дедукцию и индукцию описывает происходящее сходство и различие ближайших звеньев эволюции. В масштабе «широкого натурализма» как либеральной биологическо-социологической концепции прогресса и способов эволюционного приспособления части (организма) к целому (среде) среди писателей имеются не только свои материалисты и атеисты, но и агностики, иррационалисты. Первые структурируют репрезентацию мира внешней по отношению к литературе идеологической установкой, в результате чего обозначается конфликт между отцами и детьми, «прогрессом» и «реакцией», общественными «верхом», «головой» и «низом», «дном», «голодом» гражданского служения и «сытостью» мещанского компромисса, фальшью социального футляра и инстинктивной правдой пола, передовой женщиной и обскурантом-мужем. Вторые, различая двойственность природы и занимая позицию не реформаторов мира, а его созерцателей, трактуют мир феноменально (ограничивая себя иллюзионным аспектом телесности, «кантовским» мерцанием мира в явлениях) или творят из биологии иррациональную идею (социума, почвы, вещи) — религию плоти, эстетику мифа, примитива, опрощения. Для большинства натуралистов биологически общее важнее биологически частного, так как организм вынужден приспосабливаться к среде (познаваемые или непознаваемые законы социума, рода, пола, бессознательного), хотя это может противоречить его личной «воле» и быть источником роковой гибели — катастрофы, трагикогероического призвания.
Натурализм и задачи творчества
Насилие над природой (природой труда, полового влечения, социальных отношений) делает весь парадиз «хрустальных дворцов» и «аванпостов цивилизации» насмешкой над человеком, гротеском. Плох не человек, — утверждают натуралисты, не его самая позорная «профессия», а лицемерное и продажное общество, которое не предоставляет ему шанс стать лучше, реализовать заложенное в нем природой, морочит «нового Адама» лжерелигией денег и собственности. В то же время многие натуралисты восхищены энергией «современности» и, одушевляя городские рынки, мосты, биржи, трамваи, поезда, аэропланы, поэтизируют их. Амбивалентно и отношение натурализма к природе творчества. Для общественников от натурализма это противоречие между «деланием», «реформизмом», «правдой» вечного потока жизни и «эгоизмом», «элитарностью», «ложью искусства», что чревато отречением от писательства ради прямого социального учительства. Для индивидуалистов — конфликт между «жизнью» и «жизнетворчеством», «жизнью» и смертью, сознательным и бессознательным, биологическим лицом и социальной маской. Для эстетов и адептов живописности — несовпадение физического бытия стиля, порядка, и его феноменальности, текучести.
Пропорционально желанию раствориться в «жизни», а также инстинктивному доверию к стихийной правде происходящего в натурализме проявился страх природы, «темных аллей». В отличие от «жизни», человек (и писатель) наделен сознанием. Там, где природа не знает противоречий, человек поставлен перед фатальностью «распада атома», смерти в одиночку, насилия. Некоторые натуралисты усматривают в творчестве эквивалент «неопалимой купины», противопоставляя своему уходу «общее дело», унанимизм. Этот пафос коллективизма у натуралистов в 20 веке подкреплен интересом к коммунистическому строительству в СССР, идеям В.И.Вернадского, А.Швейцера, Т.де Шардена, М.Ганди, восточной мистике. Многие натуралисты придерживаются стоической позиции, находя в кратковременной феерии личного стиля откровение творческого начала в материи, «праздник, который всегда с тобой». Кто-то склонен драматизировать свой уход, усматривать в нем «плач» и «обман» жизни, внушавшей через творчество иллюзии, а затем сбросившей «маску», обернувшейся своей косной, вязкой, враждебной ко всему единичному стороной — местью «богов», обманывающих людей в их самых естественных желаниях: любви, желании продлить свой род. На иррациональную трактовку природы творчества в 19-20 веках повлияли А.Шопенгауэр, Ф.Ницше, З.Фрейд (мотивы отцеубийства, кастрации, неудовлетворенности культуры), экзистенциалисты. В мотивах разочарования, утраты иллюзий, самопоедания, вырождения, безумия, самоубийственности творчества, «мести» природы всему, что имеет индивидуальность, натурализм развивает романтическое представление о тождестве любви и смерти. Образ смерти (всеуравнивающей силы природы, «ямы», «западни») — один из самых сильных в натуралистических жизнеописаниях и циклах (творчество Гонкуров, Золя, Мопассана, Л.Толстого, Гарди, Драйзера, Мартен дю Гара, Бунина, Стейнбека). За время эволюции натурализма от 19 к 20 веку природа в нем стала символом. Это и пастораль, обновление, самореализация, прогресс, хор, «мир», и противоестественность, вырождение, проклятие, крик, «война».
Литературная эстетика натурализма
Формированию литературной эстетики натурализма в 19 веке сообщили импульс литературно-критические и публицистические работы Ш.О.Сент-Бёва, И.Тэна (во Франции), М.Арнолда, У.Морриса (в Англии), Г.Брандеса (в Скандинавии), В.Г.Белинского, В.В.Стасова, Н.Г.Чернышевского, Н.А.Добролюбова, Д.И.Писарева, Н.К.Михайловского (в России), так называемых «разгребателей грязи» и В.В.Брукса, Г.Менкена (в США). Их объединяет представление о «народническом» призвании литературы, которая ради «взросления» общества и пробуждения его «от сна» борется против художественных и идеологических «догм», а также намерение поставить изучение словесности на научную (обществоведческо-социологическую) основу. Весьма известен «тэновский метод», впервые изложенный его автором во введении к «Истории английской литературы» (1863-64), где дается концепция национального искусства как «расы — среды — момента», что получило затем развитие в русле близкой натурализму культурно-исторической школы, много сделавшей для популяризации главных «иконоборцев» второй половины 19 века (Золя, Ибсен, Толстой, Гауптман, Стриндберг, Гамсун, Шоу). Не меньший резонанс имела мечта русских разночинцев о гражданском «реализме» — защите в литературе интересов «униженных и оскорбленных». Крайне важна для натурализма публицистическая деятельность самих писателей-натуралистов (от идеи мелиоризма у Дж.Элиот до симбиоза Фрейда, мистики пола и марксизма у позднего Т.Драйзера), многократно рассуждавших о художественном и социальном (социально-религиозном, реформистском, анархическом, социалистическом) назначении своего творчества. Под влиянием Золя, Л.Толстого, культурно-исторической школы (утвердившей натуралистическое истолкование Бальзака и Ибсена), театральных постановок на тему «жизни не по лжи» к концу 19 века сложилось международное представление о натурализме как современном эпосе и его жанровых образованиях: цикле романов,«романе-реке», «великом американском романе», книге нежестко связанных между собой новелл, аналитической «драме идей». В 20 веке к ним добавились «экспериментальный» (ориентированный на эстетику кинодокумента и монтажа), «документальный» и «производственный роман».
Развитие натурализма
Натурализм как целостный литературный стиль
Как целостный литературный стиль 19 века натурализм проявился прежде всего в прозе. Вопрос о натурализме в поэзии специально не ставился, хотя в типе экспрессии многих поэтов второй половины 19 —начала 20 века можно говорить о «натуралистическом» преобладании материи (тоники) и «потока сознания» стиха над его звукосмыслом. В сфере театра (и особенно «новой драмы») натурализм больше относится к режиссерской работе с актером (вживание в роль и актерское перевоплощение в «системе Станиславского»), репертуару выросших из театральных клубов «свободных театров» (парижский Театр Антуана, берлинская «Свободная сцена» О.Брама, лондонский «Независимый театр» Дж.Грейна), зрительскому восприятию «неприятных пьес» (активизация зала и втягивание его в «полемику» на гражданские темы), чем к писательской идее, которая, как у Ибсена (повлиявшему на натурализм, но ему внеположному даже в «Привидениях», 1881, «Гедде Габлер», 1890) неприкрыто романтична. Манифесты авторского театрального натурализма — работы о театре Золя (ставившего свои романы на сцене), предисловие Ю.А.Стриндберга к «Фрёкен Юлии» (1888), «Квинтэссенция ибсенизма» (1891) Б.Шоу. Они в большей или меньшей степени реализованы в «Отце» (1887) Стриндберга, «Перед восходом солнца» (1889) Г.Гауптмана, «Семье Зелике» (1890) А.Хольца и И.Шлафа, «Профессии миссис Уоррен» (1894) Б.Шоу, «На дне» (1902) М.Горького, «Страстях под вязами» (1925) Ю.О’Нила, ряде пьес Б.Бьёрнсона, Э.Брие, Г.Зудермана, Ф.Ведекинда, Л.Андреева, С.Выспяньского, Дж.Верги, Х.Бенавентеи-Мартинеса. Наиболее последовательный и разнообразный натуралистический драматург — Гауптман. В литературоведении с натурализмом пересекаются возможности биографического и культурно-исторического методов, различных видов социологизма (П.Коган, В.Переверзев), марксистского (В.Беньямин), а также фрейдистского подхода к словесности, который в противовес генетизму позитивистов обосновал натуралистическое представление о бессознательном в творчестве и его архетипах.
Главные открытия натурализма
Главные открытия натурализма — новая концепция писательства (опора на личный опыт и его стилизацию; репортерство — сбор материала и «вживание» в него, изучение специальной литературы, языка конкретной среды, дифференциация литературных «приемов» в зависимости от художественной задачи и актуальности темы), установка на «безличность» — такой метод письма, при котором произведение как бы «вынашивается», «пишется самим собой», и автор отвечает прежде всего за естественность и концентрацию стиля, инженерию метода («точки зрения» по Г.Джеймсу). Натурализм утвердил особый, стремившийся к преодолению описательности «рассказывания», тип психологизма, или «показ» (фиксация внутреннего и внешнего состояния персонажей посредством «отражений», того, на что достаточно произвольно, но вместе с тем фиксированно направлены лучи их «зрения», «слуха», «обоняния»). Его разновидности—импрессионистический «подтекст», а также «внутренний монолог», который постепенно трансформируется в «поток сознания» — эффект текучести восприятия, которое, смешивая в сознании прошлое и настоящее, высокое и низкое, делает их «сейчасными», предметом экспозиции, панорамы. Тематизм натурализма нередко приводит к ослаблению сюжетности (ее призвана компенсировать телесность «кусков жизни»), нарушению композиционных пропорций, что отчасти восполняется «очерковой» неразрывностью наррации (подчеркнутой тематической рамой имени, профессии, родовой принадлежности), общим «настроением» (героическим или трагическим пафосом), нагнетанием однотипных деталей (натуралистических лейтмотивов), аллегоричностью детали (говорящие имена; одушевление животных). По характеру воздействия на читателя натурализм тяготеет к документальному, шоковому, гипнотическому воздействию — т.е. к тому, что в 1910-е стало прерогативой кинематографа. Кинематографические аспекты репортерски поданной жизни «налету» попытались передать посредством «монтажа»(параллельного ведения разнородных повествовательных линий) А.Дёблин («Берлин, Александерплац», 1929), Дж. Дос Пассос (трилогия «США», 1930-36).
В национальных литературах натурализм по-разному и в разное время обозначил свои приоритеты («физиологизм» и «импрессионизм» французской, «бытописательство», «реализм» и «правдоподобие» русской, «экспрессионизм» немецкой, «регионализм»,«неоромантизм», «модернизм» английской и американской, «веризм» и «неореализм» итальянской). Доля натурализма имеется во всех стилях эпохи неклассичности. В романтической культуре («культуре Я») 19-20 веках нет коренного противоречия между романтизмом и натурализмом (Флобер), натурализмом и символизмом (Золя), натурализмом и неоромантизмом (Конрад), натурализмом и экспрессионизмом (Г.Манн), натурализмом и «модернизмом» (Джойс, Фолкнер), натурализмом и экзистенциализмом (Камю), натурализмом и творчеством Д.Г.Лоуренса, Л.Ф.Селина, Г.Миллера. Если все же условно считать основной характеристикой натурализма субъективную эпичность романа, то главные фигуры в нем Л.Толстой, Золя, Гарди, Горький, Драйзер, Г.Манн, М.Шолохов, Мартен дю Гар, Дос Пассос, Стейнбек.
Слово натурализм произошло от французского naturalisme, от латинского natura, что в переводе означает — природа.
Романтизм
I.Понятие «Р.».
II.Ростки Р. в европейской лат-ре XVIIIв. и первый цикл Р. Эпоха Французской революции 1789.
III.Второй цикл Р. Эпоха второго тура буржуазных революций.
IV.Р. в России.
V.Ликвидация и пережитки Р.
VI.Стиль Р.
VII.Р. в советской литературе.
Библиография.
II. РОСТКИ Р. В ЕВРОПЕЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XVIIIВ. И ПЕРВЫЙ ЦИКЛ Р. ЭПОХА ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1789. — «Романтические» черты всей этой европейской литературы по природе своей отнюдь не враждебны общей линии буржуазной революции. Небывалое внимание к «сокровенной жизни сердца» отражало одну из наиболее важных сторон культурной революции, сопровождавшей нарастание революции политической: рождение свободной от феодально-цеховых уз и религиозного авторитета личности, к-рую делало возможной развитие буржуазных отношений. Но в развитии буржуазной революции (в широком смысле) самоутверждение личности неизбежно вступало в противоречие с реальным ходом истории. Из двух процессов «освобождения», о к-рых говорит Маркс, субъективное освобождение личности отражало только один процесс — политического (и идейного) освобождения от феодализма. Другой процесс — экономического «освобождения» мелкого собственника от средств производства — эмансипирующаяся буржуазная личность воспринимала как чужеродный и враждебный. Это враждебное отношение к промышленному перевороту и к капиталистической экономике раньше всего сказывается конечно в Англии, где оно находит очень яркое выражение у первого английского романтика Уильяма Блейка. В дальнейшем оно характерно для всей романтич. литературы, выходит далеко за ее пределы. Такое отношение к капитализму отнюдь не может рассматриваться как непременно антибуржуазное. Характерное конечно для разоряемой мелкой буржуазии и для теряющего устойчивость дворянства, оно очень распространено и среди самой буржуазии. «Все добрые буржуа, — писал Маркс (в письме к Анненкову), — желают невозможного, т.е. условий буржуазной жизни без неизбежных последствий этих условий». «Романтическое» отрицание капитализма может так. обр. иметь самое разнообразное классовое содержание — от мелкобуржуазного экономически-реакционного, но политически радикального утопизма (Коббет, Сисмонди) до дворянской реакции и до чисто «платонического» отрицания капиталистической действительности как полезного, но неэстетичного мира «прозы», к-рый должен быть дополнен независимой от грубой действительности «поэзией». Естественным образом такой Р. особенно пышно расцвел в Англии, где его главные представители — Вальтер Скотт (в своих поэмах) и Томас Мур. Наиболее распространенная форма романтической литературы — роман ужасов. Но наряду с этими по существу филистерскими формами Р. противоречие между личностью и уродливой «прозаической» реальностью «века, враждебного искусству и поэзии», находит гораздо более значительное выражение напр. в ранней (до изгнания) поэзии Байрона.
Второе противоречие, из к-рого рождается Р., — противоречие между мечтами освобожденной буржуазной личности и реальностями классовой борьбы. Первоначально «сокровенная жизнь сердца» раскрывается в тесном единстве с борьбой за политическое освобождение класса. Такое единство мы находим у Руссо. Но в дальнейшем первая развивается обратно пропорционально реальным возможностям второй. Позднее возникновение Р. во Франции объясняется тем, что перед французской буржуазией и буржуазной демократией, в эпоху революции и при Наполеоне, было слишком много возможностей практического действия, чтобы могла получиться та гипертрофия «внутреннего мира», к-рая порождает Р. Испуг буржуазии перед революционной диктатурой масс не имел романтических последствий, т.к. он был недолог и исход революции оказался в ее пользу. Мелкая буржуазия после падения якобинцев тоже осталась реалистической, т.к. ее социальная программа была в основном выполнена, а ее революционную энергию наполеоновская эпоха сумела переключить в своих интересах. Поэтому до реставрации Бурбонов мы находим во Франции только реакционный Р. дворянской эмиграции (Шатобриан) или антинациональный Р. отдельных буржуазных групп, фрондирующих против Империи и блокирующихся с интервенцией (м-м де Сталь).
Наоборот, в Германии и в Англии личность и революция пришли в противоречие. Противоречие было двойное: с одной стороны, между мечтой о культурной революции и невозможностью политической революции (в Германии вследствие неразвитости экономики, в Англии вследствие давнего разрешения чисто-экономических задач буржуазной революции и бессилия демократии перед правящим буржуазно-аристократическим блоком), с другой — противоречие между мечтой о революции и ее реальным обликом. Немецкого бюргера и английского демократа пугали в революции две вещи — революционная активность масс, так грозно проявившаяся в 1789—1794, и «антинациональный» характер революции, представшей в образе французского завоевания. Эти причины логически хотя и не сразу приводят немецкое оппозиционное бюргерство и английскую буржуазную демократию к «патриотическому» блоку со своими правящими классами. Момент отхода «преромантически» настроенной немецкой и английской интеллигенции от Французской революции, как «террористической» и национально-враждебной, может считаться моментом рождения Р. в ограниченном смысле слова. Наиболее характерно этот процесс развернулся в Германии (см. «Немецкая литература», раздел «Эпоха промышленного капитализма», где он исчерпывающе освещен). Немецкое литературное движение, первое окрестившее себя именем Р. (впервые в 1798) и тем оказавшее огромное влияние на судьбу термина «Р.», само однако не оказало большого воздействия на другие европейские страны (за исключением Дании, Швеции и Нидерландов). Вне Германии Р., поскольку он обращался к Германии, ориентировался прежде всего на доромантическую немецкую литературу, особенно на Гёте и Шиллера. Гёте — учитель европейского Р. как величайший выразитель раскрывшейся «сокровенной жизни сердца» («Вертер», ранняя лирика), как создатель новых поэтических форм и наконец как поэт-мыслитель, открывший художественной литературе путь к освоению самой сметой и разнообразной философской тематики. Романтиком в специфическом смысле Гёте конечно не является. Он реалист. Но как вся немецкая культура его времени, и Гёте стоит под знаком убожества немецкой действительности. Его реализм оторван от реальной практики своего национального класса, он поневоле пребывает «на Олимпе». Поэтому стилистически его реализм облекается в отнюдь не реалистические одежды, и это внешне сближает его с романтиками. Но Гёте совершенно чужд характерному для ротантиков протесту против хода истории, как чужд он и утопизму и уходу от действительности.
Иное отношение между Р. и Шиллером. Шиллер и немецкие романтики были заклятые враги, но в европейской перспективе Шиллер несомненно должен быть признан романтиком. Отойдя от революционных мечтаний еще до революции, политически Шиллер сделался банальным буржуазным реформистом. Но эта трезвая практика соединялась в нем с совершенно романтической утопией о создании нового облагороженного человечества, независимо от хода истории, путем его перевоспитания красотой. Именно в Шиллере особенно ярко сказалось то волюнтаристское «прекраснодушие», возникшее из противоречия между «идеалом» освобежденной буржуазной личности и «действительностью» эпохи буржуазной революции, к-рое принимает желаемое за будущее. «Шиллеровские» черты играют огромную роль во всем позднейшем либеральном и демократическом Р., начиная с Шелли.
Те три этапа, которые прошел немецкий Р. (см. «Немецкая литература», раздел «Эпоха промышленного капитализма»), можно распространить и на другие европейские литературы эпохи Французской революции и наполеоновских войн, помня однако, что они являются диалектическими этапами, а не хронологическими подразделениями. На первом этапе Р. еще является определенно-демократическим движением и сохраняет политически-радикальный характер, но его революционность уже чисто абстрактна и отталкивается от конкретных форм революции, от якобинской диктатуры и от народной революции вообще. Наиболее яркое выражение он получает в Германии в системе субъективного идеализма Фихте, к-рая есть не что иное как философия «идеальной» демократической революции, происходящей только в голове буржуазно-демократического идеалиста. Параллельные явления этому в Англии — творчество Уильяма Блейка, особенно его «Песни опыта» (Songs of experience, 1794) и «Женитьба Неба и Ада» (Marriage of Heaven and Hell, 1790), и ранние произведения будущих «озерных» поэтов — Вордсворта, Кольриджа и Соути.
На втором этапе, окончательно разочаровавшись в реальной революции, Р. ищет путей для осуществления идеала вне политики и находит его прежде всего в деятельности свободной творческой фантазии. Возникает сыгравшая огромную роль в буржуазной эстетике концепция художника как творца, самопроизвольно создающего новую действительность из своей фантазии. Этот этап, представляющий максимальное заострение специфики Р., особенно ярко выразился в Германии. Как первый этап связан с Фихте, так второй связан с Шеллингом, к-рому и принадлежит философская разработка идеи художника-творца. В Англии этот этап, не представляя того философского богатства, к-рое мы находим в Германии, в гораздо более обнаженной форме представляет собой бегство от действительности в область свободной фантазии.
Наряду с откровенно фантастическим и произвольным «творчеством» Р. на втором этапе ищет идеала в представляющемся ему объективно-сущим потустороннем мире. Из чисто эмоционального переживания интимного общения с «природой», к-рое играет огромную роль уже у Руссо, возникает метафизически осознанный романтический пантеизм. С позднейшим переходом романтиков к реакции этот пантеизм стремится к компромиссу, а потом и к подчинению церковной ортодоксии. Но на первых порах, напр. в стихах Вордсворта (1798—1805), он еще резко противоположен христианству, и в следующем поколений он усваивается демократическим романтиком Шелли без существенных изменений, но под характерным именем «атеизма». Параллельно пантеизму развивается и романтическая мистика, тоже на известном этапе сохраняющая резко антихристианские черты («пророческие книги» Блейка).
Третий этап — окончательный переход Р. на реакционную позицию. Разочарованная в реальной революции, тяготясь фантастичностью и бесплодностью своего одинокого «творчества», романтическая личность ищет опоры в сверхличных силах — народности и религии. В переводе на язык реальных отношений это значит, что бюргерство в лице своей демократической интеллигенции идет на национальный блок с правящими классами, принимая их гегемонию, но принося им новую, модернизованную идеологию, в к-рой верность королю и церкви обосновывается не авторитетом и не страхом, а потребностями чувства и велениями сердца. В конечном счете на этом этапе Р. приходит к собственной противоположности, т.е. к отказу от индивидуализма и к полному подчинению феодальной власти, лишь поверхностно приукрашенному романтической фразеологией. В плане литературном таким самоотрицанием Р. является успокоенный канонизованный романтизм Ла-Мотт-Фуке, Уланда и т.д., в плане политическом — «романтическая политика», свирепствовавшая в Германии после 1815.
На этом этапе получает новую значимость старая генетическая связь романтизма с феодальным средневековьем. Средневековье, как век рыцарства и католичества, становится существенным моментом реакционно-романтического идеала. Оно осмысливается как век свободного подчинения богу и сеньору («Heroismus der Unterwerfung» Гегеля).
Средневековый мир рыцарства и католицизма есть также мир автономных цехов; его культура гораздо более «народна», чем позднейшая монархическая и буржуазная. Это открывает большие возможности для романтической демагогии, для того «демократизма навыворот», к-рый заключается в подмене интересов наррда наличными (или отмирающими) воззрениями народа.
Именно на этом этапе Р. делает особенно много для возрождения и изучения фольклора, прежде всего народной песни. И нельзя не признать, что, несмотря на ее реакционные цели, работа Р. в этой области имеет значительную и непреходящую ценность. Р. сделал много для изучения подлинной, сохранившейся под гнетом феодализма и раннего капитализма жизни народных масс.
Реальная связь Р. на этом этапе с феодально-христианским средневековьем сильно отразилась на буржуазной теории Р. Возникает концепция Р. как стиля христианского и средневекового в противоположность «классике» античного мира. Наиболее полное выражение этот взгляд получил в эстетике Гегеля, но он был широко распространен в гораздо менее философски-законченных формах. Сознание глубокой противоположности между «романтическим» мироощущением средних веков и романтическим субъективизмом нового времени привело Белинского к теории двух Р.: «романтизма средних веков» — романтики добровольного подчинения и резиньяции, и «новейшего романтизма» — прогрессивного и освобождающего.
III. ВТОРОЙ ЦИКЛ Р. ЭПОХА ВТОРОГО ТУРА БУРЖУАЗНЫХ РЕВОЛЮЦИЙ. — Реакционным Р. заканчивается первый цикл Р., порожденный Французской революцией. С концом наполеоновских войн и с началом подъема, подготовляющего второй тур буржуазных революций, начинается новый цикл Р., значительно отличающийся от первого. Отличие это прежде всего — следствие иного характера революционного движения. На смену Французской революции 1789—1793 приходит множество «малых» революций, к-рые или кончаются компромиссом (революционный кризис в Англии 1815—1832), или происходят без участия народных масс (Бельгия, Испания, Неаполь), или народ, появляясь на короткое время, благонравно уступает место буржуазии сразу после победы (Июльская революция во Франции). В то же время ни одна страна не претендует на роль интернационального борца за революцию. Эти обстоятельства способствуют исчезновению страха перед революцией, тогда как оголтелый разгул реакции после 1815 усиливает оппозиционное настроение. Уродство и пошлость буржуазного строя раскрываются с небывалой очевидностью, а первое пробуждение пролетариата, еще не вступающего на путь революционной борьбы (даже чартизм соблюдает буржуазную законность), возбуждает в буржуазной демократии сочувствие к «беднейшему и многочисленнейшему из классов». Все это делает Р. этой эпохи в основном либерально-демократическим.
Появляется нового типа романтическая политика — либерально-буржуазная, звонкими фразами возбуждающая в массах веру в скорое осуществление (достаточно неясного) идеала, удерживающая тем самым их от революционного действия, и утопически-мелкобуржуазная, мечтающая о царстве свободы и справедливости без капитализма, но не без частной собственности (Ламенне, Карлейль).
Хотя Р. 1815—1848 (вне Германии) окрашен в преобладающий либерально-демократический цвет, его никак нельзя отождествлять с либерализмом или с демократией. Основным в Р. остается разлад между идеалом и действительностью. Последнюю Р. продолжает или отвергать или волюнтаристски «преображать». Это позволяет Р. служить средством выражения и для чисто реакционной дворянской тоски по прошлому и дворянского пораженчества (Виньи). В Р. 1815—1848 не так легко наметить этапы, как в предыдущем периоде, тем более, что теперь Р. распространяется на страны, стоящие на очень равличных ступенях исторического развития (Испанию, Норвегию, Польшу, Россию, Грузию). Гораздо легче различить три основных течения внутри Р., представителями к-рых можно признать трех великих английских поэтов посленаполеоновского десятилетия — Байрона, Шелли и Китса.
Романтизм Байрона — наиболее яркое выражение того самоутверждения буржуазной личности, к-рое началось в эпоху Руссо. Ярко антифеодальный и антихристианский, он в то же время антибуржуазный в смысле отрицания всего положительного содержания буржуазной культуры в отличие от ее отрицательной антифеодальной природы. Байрон окончательно убедился в полном разрыве между буржуазно-освободительным идеалом и буржуазной действительностью. Поэзия его — самоутверждение личности, отравленное сознанием тщеты и бесперспективности этого самоутверждения. Байроновская «мировая скорбь» легко становится выражением самых разнообразных форм индивидуализма, не находящего себе применения — потому ли, что его корни в побежденном классе (Виньи), потому ли, что он окружен средой, незрелой для действия (Лермонтов, Бараташвили).
Романтизм Шелли — волюнтаристское утверждение утопических путей преображения действительности. Этот Р. органически связан с демократией. Но он антиреволюционен, потому что он ставит «вечные ценности» выше потребностей борьбы (отрицание насилия) и рассматривает политическую «революцию» (без насилия) как некую деталь в космическом процессе, долженствующем положить начало «золотому веку» («Раскованный Прометей» и заключительный хор «Эллады»). Представителем этого типа Р. (с большими индивидуальными отличиями от Шелли) был последний из могикан Р. вообще, старик Гюго, донесший его знамя до кануна эпохи империализма.
Наконец Китс может рассматриваться как основоположник чисто-эстетического Р., ставящего себе задачей создать мир красоты, в к-рой можно бы спасаться от уродливой и пошлой действительности. У самого Китса эстетизм тесно связан с «шиллеровской» мечтой об эстетическом перевоспитании человечества и о реально-грядущем мире красоты. Но воспринята из него была не эта мечта, а чисто-практическая забота о создании конкретного мира красоты здесь и теперь. Из Китса исходят английские эстеты второй половины века, к-рых уже нельзя причислять к романтикам, поскольку они уже совершенно удовлетворены реально существующим. Такой же по существу эстетизм возникает еще раньше во Франции, где Мериме и Готье из «парнасских афеистов» и участников романтических боев очень скоро превращаются в чисто-буржуазных, политически индиферентных эстетов (т.е. обывательски консервативных) и свободных от всякого романтического беспокойства.
Вторая четверть XIXв. — время наиболее широкого распространения Р. в разных странах Европы (и Америки). В Англии, давшей трех из величайших поэтов «второго цикла», Р. не сложился в школу и рано стал отступать перед силами, характерными для следующего этапа капитализма. В Германии борьба против реакции была в значительной мере и борьбой против романтизма. Величайший революционный поэт эпохи — Гейне — вышел из Р., и в нем до конца жила романтическая «душа», но в отличие от Байрона, Шелли и Гюго в Гейне левый политик и романтик не сливались, а боролись.
Наиболее пышно расцвел Р. во Франции, где он был особенно сложен и противоречив, объединяя под одной лит-ой вывеской представителей очень разных классовых интересов. На французском Р. особенно ясно видно, как Р. мог быть выражением самого разнообразного расхождения с действительностью — от бессильной тоски дворянина (но дворянина, впитавшего в себя весь буржуазный субъективизм) по феодальному прошлому (Виньи) до волюнтаристского оптимизма, подменивающего подлинное понимание действительности более или менее искренними иллюзиями (Ламартин, Гюго), и до чисто коммерческого производства «поэзии» и «красоты» для скучающих в мире капиталистической «прозы» буржуа (Дюма-отец).
В странах национально-угнетенных Р. тесно связан с национально-освободительными движениями, но преимущественно с периодами их поражения и бессилия. И здесь Р. является выражением весьма разнообразных социальных сил. Так, грузинский Р. (см. «Бараташвили», «Орбелиани») связан с националистическим дворянством, классом вполне феодальным, но в борьбе с русским царизмом, искавшим поддержки в буржуазией идеологии. Особенное развитие национально-революционный романтизм получил в Польше. Если накануне ноябрьской революции (1830) в «Конраде Валленроде» Мицкевича он получает подлинно революционный акцент, та после ее поражения особенно пышно расцветает его специфическая сущность: противоречие между мечтой о национальном освобождении и неспособностью прогрессивного шляхетства пойти на развязывание крестьянской революции. Вообще можно сказать, что в национально-угнетенных странах романтичность революционно настроенных групп обратно пропорциональна подлинной демократичности, их органической связи с крестьянством. Величайший поэт национальных революций 1848 Петефи совершенно чужд Р.
IV. Р. В РОССИИ. — Русский Р. не вносит принципиальо новых моментов в общую историю Р., являясь вторичным по отношению к зап.-европейскому. Наиболее подлинен русский Р. после поражения декабристов. Крушение надежд, гнет николаевской действительности создают самую подходящую обстановку для развития романтических настроений, для обострения противоречия идеала и действительности. Мы наблюдаем тогда почти всю гамму оттенков романтизма — аполитическое, замыкающееся в метафизику и эстетику, но еще не реакционное шеллингианство; «романтическую политику» славянофилов; историческую романтику Лажечникова, Загоскина и др.; социально окрашенный романтический протест передовой буржуазии (Н.Полевой); уход в фантастику и в «свободное» творчество (Вельтман, некоторые произведения Гоголя); наконец романтический бунт Лермонтова, испытавшего сильное влияние Байрона, но перекликавшегося и с немецкими штюрмерами. Однако даже в этот, наиболее романтичный период русской литературы Р. не является ведущим направлением. Пушкин, Гоголь в своей основной линии стоят вне Р. и кладут основания реализму. Ликвидация Р. происходит почти одновременно в России и на Западе (подробнее о русском Р. см. Русская литература).
V. ЛИКВИДАЦИЯ И ПЕРЕЖИТКИ Р. — С 30-х гг. начинается борьба против Р. с новых реалистических позиций, борьба против отрицания и волюнтаристского искажения действительности во имя познания действительности как она есть. Реализму как литературному движению предшествует ряд явлений, знаменующих собой идейную ликвидацию романтического периода, — диалектика Гегеля, реалистический историзм французских историкво (в корне противоположный реакционному немецкому историзму, прославлявшему «кнут только потому, что это был кнут исторический»), огромные успехи естественных наук. С утверждением капиталистической экономики растут кадры интеллигенции, заинтересованной в приспособлении к капитализму, а не в отрицании его. С другой стороны, против Р. борется радикальная демократия.
Ко времени революции 1848 Р. как течение в основном ликвидирован, хотя отдельные романтические мотивы продолжают возникать в европейской литературе до последнего времени (символизм, экспрессионизм и др.).
В России, где задачи буржуазной революции оставались неразрешенными до социалистической революции 1917, имелась почва для разнообразных проявлений романтизма (элементы Р. у Достоевского, символистов). В русской буржуазной литературе эпохи 1905—1917 есть живая стилевая связь с Р., отражающая и внутреннее родство. Творчество Блока развертывается под знаком противоречия между ненавистью «блудного сына» к реальной буржуазной действительности и страхом перед пролетарской революцией, с безнадежными поисками идеала то в потустороннем мире (Прекрасная Дама), то в волюнтаристском искажении действительности (образ «России», образ Христа в «Двенадцати»).
Более живуч оказался Р., органически связанный с иллюзиями мелкобуржуазной демократии и постоянным разочарованием в них. В этом отношении характерно творчество раннего Ромен Роллана, в дальнейшем пришедшего к реалистическому признанию пролетарской революции. Разнообразно мелкобуржуазный Р. развернулся в России в период Октябрьской революции. Принимая революцию, но принимая ее не за то, чем она была, русская мелкобуржуазная интеллигения должна была пройти через длительную полосу противоречия между мечтой и действительностью. Часть романтиков, связанная с кулацкой «демократией», встала во враждебные отношения к пролетарской революции (Клюев), увязла в безнадежной тоске по неосуществившемуся буржуазно-крестьянскому царству (Есенин). Лучшая часть, приняв Октябрь сначала как только последовательно-плебейскую революцию, после многих колебаний и перипетий, сумела затем понять его подлинную природу и перейти на пролетарские позиции, ведущие к соц. реализму (Багрицкий и др.).
VII. Р. В СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ. — В наше время стоит вопрос о «советской романтике», о том, «нужен ли нам романтизм». Отвечая на этот вопрос, надо прежде всего избежать терминологической путаницы. Если под Р. и «романтикой» понимать Р. в точном историческом смысле, тот Р., к-рый развернулся между Великой французской революцией и первым революционным выступлением пролетариата, то надо сказать, что такого пролетарского (социалистического) Р. не было, нет и не может быть. Неприятие классового угнетения принимает у пролетариата форму не мечты об идеале и не волюнтаристской подмены ее иллюзиями, а материальной борьбы за иную действительность, содержащуюся в потенции уже в капиталистической действительности, но осуществляемую только в практике коммунистической революции. Мировоззрение пролетариата есть «практический материализм», исключающий все виды Р.
Говоря о революционной романтике, у нас часто имеют в виду ранние (до 1900) произведения Горького. Несомненно, что в них есть элементы романтики — фантастичность образов, наклонность к идеализации. Однако героическая романтика Горького — это не иллюзии мелкобуржуазного Р., а бодрая уверенность пролетариата, еще не поднявшегося в своей массе до научно-коммунистического понимания путей революции, но уже стихийно чувствующего все ее возможности.
Революционная романтика в точном смысле слова жива и закономерна в революционной литературе капиталистических стран, где она отражает участие мелкобуржуазных масс в революционном движении и неизжитость мелкобуржуазных настроений в пролетариате. Такая романтика характерна для иных пролетарских писателей из интеллигенции, политически связавших себя с пролетариатом, но еще не настолько органически усвоивших его миросозерцание, чтобы подходить к действительности на реалистическом языке своего искусства. В советской литературе Р. мелкобуржуазного происхождения тоже еще не изжит. В последнее время он вступил в новую фазу волюнтаристского «освоения» тематики будущего общества помимо решения реальных задач сегодняшнего этапа борьбы за социализм. Такой романтизм не может почитаться явлением враждебным. Но говорить о романтике как желательном и нужном элементе советской лититературы, которому суждено будущее, можно только, если слову «романтика» придавать смысл, четко отграниченный от исторического явления, именуемого романтизмом.
Такое понимание слова «романтика» и установилось за последнее время довольно прочно в советской критике. Романтика в этом смысле включает целый ряд черт, отличающих реалистическое по своей природе искусство социализма от буржуазного реализма. Это — любовь к героике, но героике не фантастической, а ставшей не только реальностью, но массовой реальностью. Это — любовь к красочности и богатству жизни и природы, — неотделимое проявление того раскрытия и обогащения социалистической личности, перед которым буржуазно-романтическое пробуждение личности, как свеча перед солнцем. Наконец — это чисто стилистическая тенденция к формам выражения, отличным от внешне-реалистической манеры, к-рую в отличие от позднего буржуазного реализма социалистический реализм не считает своим неотъемлемым признаком. У некоторых писателей эти черты появляются в таком устойчивом сочетании и настолько определенно окрашивают их творчество, что можно в этом смысле говорить о стиле советской, социалистической романтики как конкретной и полноценной разновидности социалистического реализма. Как яркий пример такого произведения можно назвать «Всадников» Яновского.
Библиография:
Определения современников: AudinJ.M.V., Essai sur le romantisme, P., 1822; Stendhal. Racine et Shakespeare, P., 1823—1825 (Qu’est ce que le romantisme? Reponse au manifeste contre le romantisme); ParisP., Apologie de l’ecole romantique, P., 1824. Французские определения термина «романтизм» сведены у: MichautG., Sur le romantisme. Une poignee des definitions, в его сб. «Pages de critique et d’histoire litteraire — XIX-e siecle, P., 1910; Trahard, Le Romantisme defini par le Globe, P., 1925. Немецкие определения имеются в кн.: UllmannR. u. GotthardH., Geschichte des Begriffes «Romantisch» in Deutschland. Vom ersten Aufkommen p. Wortes bis ins 3 Jahrzehnt d. 19 Jh., Berlin, 1927. Позднейшие определения. Теоретические труды о романтизме: SchulzF., «Romantik» und «Romantisch» als literarhistorische Terminologien u. Begriffsbildungen, «Deutsche Vierteljahrsschrift f. Literaturwissenschaft», II, 1924; KaufmannP., Defining Romanticism. A survey and a program, «Modern language notes», XL, 1925, Apr., p.193—204: AynardJ., Comment definir le romantisme, «Revue de litterature comparee», 1925, IV; BrunetiereF., Classiques et Romantiques, в книге «Etudes critiques sur l’histoire de la litterature», ser. 3, P., 1912, p. 291—326; HenleyW., A note on Romanticism, в кн. «Views and reviews-art», L., 1902 (автор наряду с Киплингом является одним из крупнейших представителей английского империализма); StrichFr., Deutsche Klassik u. Romantik oder Vollendung und Unendlichkeit. Ein Vergleich, Munchen, 1922; DeutschbeinM., Das Wesen des Romantischen, Gothen, 1921; GriersonH.J.G., Classical a. Romantic, Cambridge, 1923; HonigswaldR., Vom philosophischen Problem der Romantik, «Euphorion», 1924, H.4; LempickiS.V., Bucherwelt u. wirkliche Welt. Ein Beitrag zur Wesenerfassung der Romantik, «Deutsche Vierteljahrsschrift f. Literaturwissenschaft», III, 1925, S. 339—386; BorriesK., Die Romantik und die Geschichte, Berlin, 1925; KlempererV., Romantik und franzosische Romantik, в кн. «Romanische Sonderart», Munchen, 1926; LandryL., Classicisme et romantisme. Essai de definition, «Mercure de France», 1927, 15/VII; AbercrombieL., Romanticis L., m, 1926; KindermannH., Romantik u. Realismus, «Deutsche Vierteljahrsschrift. », IV, 1926, S. 651—675; SeilliereE., Le mal romantique. Essai sur l’imperialisme irrationel, 2-me ed., P., 1908; Его же, Pour le centenaine du Romantisme. Un examen de conscience, P., 1927; LasserraP., Le romantisme francais. Essai sur la revolution dan les sentiments et dans les idees au XIX siecle, p., 1908 nouv. ed. 1920; DoumicR., Pathologie du romantisme, в кн. «Etudes sur la litterature francaise», 6-me serie, P., 1909; PfeifferW., Antiromantische Streitschriften u. Pasquille (1798—1804), «Euphorion», 1925, H.4. Романтизм во Франции: EsteveE., Etudes del literature preromantique, P., 1923; TieghemP., v an, Le preromantisme, 2vv., p., 1924—1930; KillenA.M., Le roman terrifiant ou «Roman noir» de Walpole a Anna Radcliffe et son influence sur la litterature francaise jusqu’en 1840, P., 1924; MonglondA., Le preromantisme francais, 2vv., P., 1930; ParatP., Anthotoire du romantisme, P., 1927; GautierTh., Histoire du romantisme. P., 1874; MichielsA., Histoire des idees litteraires en France au XIX-e siecle. Bruxelles, 1843; PellissierG., Le realisme du romantisme, P., 1912; BrandesG., Die romantische Schule in Frankreich, Berlin, 1924; ReynaudL., Le romantisme: ses origines anglo-germaniques, P., 1926; TieghemP. van, Le mouvement romantigue, P., 1912, 2-e ed., 1923; MaigronL., Le romantisme et les mOurs, P., 1910; Его же, Le roman historique a l’epoque romantique. Essai sur l’influence de Walter Scott, P., 1912; FouretL.A., Romantisme francais et romantisme allemand, «Mercure de France», 1927, I/III; BrayR., Chronologie du Romantisme, «Revue des cours et des conferences», 1931, 15/XII, 1932, 15/I—30/VII; отд. изд., р., 1933; BrunotF., Les romantiques et la langue poetique, «Revue de Paris», 1928, 15/XI; GiraudJ., L’ecole romantique francaise, P., 1927; SouriauM., Histoire du romantisme en France, 2vv., P., 1927; TheriveA., Du siecle romantique, P., 1927. Романтический театр во Франции: GautierTh., Histoire de l’art dramatique en France depuis 25 ans, 6 vv., P., 1858—1859; Le BretonA., Le theatre romantique, P., s.a. (1923); DraperF.W.M., The Rise and Fall of the French Romantic Drama, L., 1923. Романтизм в Германии: RugeA., Unsre Classiker u. Romantiker seit Lessing (Samtl. Werke, Bd.1), Mannheim, 1848; HaymR., Die romantische Schule, 5 Aufl., Berlin. 1928; HettnerH., Die romantische Schule in ihren inneren Zusammenhange mit Goethe u. Schiller, Braunschweig, 1880; BrandesG., Die romantische Schule in Deutschland, Berlin, 1924; HuchR., Blutezeit der Romantik, Lpz., 1911; Ее же, Die Romantik, Lpz., 1924; ErmatingerE., Die deutsche Lyrik seit Herder, Bd. II. Romantik, 2 Aufl., Lpz., 1925; WalzelO., Deutsche Romantik, 2 Bde, Lpz., 1918—1926; KluckhohnP., Die deutsche Romantik, Bielefeld — Lpz., 1924; MehlisG., Die deutsche Romantik, Munchen, 1922; PetersenJ., Die Wesenbestimmung der deutschen Romantik, Lpz., 1926; NadlerJ., Die Berliner Romantik, Berlin, 1920. Романтизм в Англии: BeersH., A History of English Romanticism in the 18 century, L., 1926; RichterH., Geschichte der englischen Romantik, 2 Bde, Halle a. S., 1911—1916; EsteveE. Byron et le romantisme francais, P., 1929; RailoE., The Haunted Castle. A Study of the elements of English Romanticism, L., 1927. Романтизм в Италии и других романских странах: FarinelliA., Il romanticismo nel mondo latino, 3 vv., Torino, 1927 (т.3-й — библиография); БелинскийВ.Г., Русская народная поэзия, «Отечественные записки», т.XVIII, 1841 (общее понятие романтизма; борьба его с ложноклассицизмом), перепеч. в «Полном собр. сочин. В.Г.Белинского», Под редакцией С.А.Венгерова т.VI, СПБ, 1903; Его же, Русская литература в 1842, «Отечественные записки», т.XXVI, 1843 (Романтический период в русской литературе), перепеч. в «Полном собр. сочин. В.Г.Белинского», т.VIII, СПБ, 1907; Его же, Николай Алексеевич Полевой, СПБ, 1846 (Общее понятие романтизма; борьба его с псевдоклассицизмом в Зап. Европе и у нас и роль Полевого в этой борьбе), перепеч. в «Полном собр. сочин. В.Г.Белинского», т.X, СПБ, 1914; Его же, Сочинения Александра Пушкина, «Отечественные записки», т.XXIX, 1843 (Вторая статья о Пушкине. Значение романтизма и его историческое развитие), перепеч. в «Полном собр. сочин. В.Г.Белинского», т.XI, П., 1917; ГейнеГ., Романтическая школа, Собр. сочин., т.III, СПБ, 1898 (и др. изд.); Веселовский Алексей, Западное влияние в новой русской литературе, М., 1883 (изд. 5, М., 1916); ГаймР., Романтическая школа; перев. с немецк. В.Неведомский, М., 1891; ШаховА., Очерки литературного движения в первую половину XIXв., СПБ, 1894 (изд. 3, СПБ, 1907); ПелисьеЖ., Литературное движение в XIX ст., М., 1895 (ч.2. Романтизм); БрандесГ., Литература XIXв. в ее главнейших течениях. Французская литература, СПБ, 1895; Его же, Литература XIXв. в ее главнейших течениях. Английская литература, СПБ, 1898; БрандесГ., Литература XIXв. в его главных течениях. Немецкая литература, СПБ, 1900; КотляревскийН., Французский романтизм в эпоху Империи, в книге его «Мировая скорбь в конце прошлого и в начале нашего века», СПБ, 1898 (изд. 2, СПБ, 1910); ПыпинА.Н., Характеристике литературных мнений от 20-х до 50-х гг., изд.4, СПБ, 1900; РозановМ., Поэт периода бурных стремлений — Якоб Ленц, его жизнь и творчество, М., 1901 (характеристика основных тенденций романтического движения на Западе); ЗамотинИ.И., Романтизм 20-х гг. XIX ст. в русской литературе, Варшава, 1903 (изд. 2, СПБ, 1911); КозьминН.К., Из истории русского романтизма (Литературные вкусы и взгляды современников Пушкина), «ЖМНП», 1903, I—III; Его же, Очерки по истории русского романтизма. Полевой как выразитель литературных стремлений современной ему эпохи, СПБ, 1903; ВеселовскийА.Н., акад., В.А.Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения», СПБ, 1904 (гл.XIV. Поэтика романтиков и поэтика Жуковского); де-Ла-БартФ., гр., Шатобриан ипоэтика мировой скорби во Франции, Киев, 1905; ЗамотинИ., Романтический идеализм в русском обществе и литературе 20—30-х гг. XIX ст., СПБ, 1908; де-Ла-БартФ., гр., Разыскания в области романтической поэтики и стиля, т.I. Романтическая поэтика во Франции, Киев, 1908; ЖуссенА., Романтизм и эволюция творчества, перев. Б.С.Бычковского, СПБ, 1912; История западной литературы (1800—1910), Под редакцией Ф.Д.Батюшкова, т.I—III. Эпоха романтизма, М., 1912—1914 (см. статьи: БраунаФ.А., Немецкий романтизм (т.I); ТиандераК.Ф., О датском и шведском романтизме (т.II); статьи ПетроваД.К., СмирноваА.А., КозловскогоЛ.С. об итальянском, испанском и польском романтизме, ЖирмунскогоВ.М. о немецком романтизме (т.III) и статьи об отдельных романтиках: Гофмане, Байроне, Гюго, де Мюссе и др.); ЖерлицынМ., Кольридж и английский романтизм, Одесса, 1914; де-Ла-Барт, гр., Литературное движение на Западе в первой трети XIX ст., М., 1914; ЖирмунскийВ., Немецкий романтизм и современная мистика, СПБ, 1914; Мегрон Луи, Романтизм и нравы, М., 1914; КоганП.С., Романтизм и реализм в европейской литературе XIXв., М., 1923; Меринг Франц, Мировая литература и пролетариат (Сборник статей), перевод с немецк. Е.А.Гурвич, Под редакцией А.С.Мартынова, предисл. Э.Цобеля, М., 1924, стр. 347—357: Натурализм и неоромантизм; МацаИ., Литература и пролетариат на Западе, М., 1927; Русский романтизм. Сб. статей Под редакцией А.И.Белецкого, Л., 1927; Лафарг Поль, Происхождение романтизма, «На литературном посту», 1927, №7 (и в «Литературно-критических статьях» Лафарга. Ред. В.Гоффеншефера, М., 1936); ФричеВ., Проблема русского романтизма, «Печать и революция», 1927, №5 (перепеч. в сб. его статей «Проблемы искусствоведения», ГИХЛ; М. — Л., 1930; ФричеВ.М., Очерк развития западных литератур, изд.3, Харьков, 1927 (гл.V. Литература буржуазного общества); СаяновВ. Романтизм, реализм, натурализм (К вопросу о школе), «На литературном посту», 1928, №7; ГливенкоИ.И., Романтизм и реализм в Англии, М., 1929; НусиновИ., Проблема литературного наследства и основные литературные школы прошлого, Ст. вторая. Романтизм, «Русский язык в советской школе», 1930, №3.