Что такое общественно экономический класс

Статья: Общественно-экономические классы

В классовой борьбе сходятся монополия и наемная рабочая сила. А потому было бы интересно знать – кто победит в классовой борьбе? А для этого надо сопоставить величину силы противников, поскольку всегда побеждает сильнейший.

Величину самой силы измерить нельзя, но можно определить её величину по косвенным факторам, по величине её действия. А действие силы уже имеет объем, площадь, и другие поддающиеся измерению характеристики. Естественно, что величина силы монополии соответствует величине рынка, захваченного ею. Стало быть, сила монополии равна масштабу монополизированного рынка.

Классификация – это одно из самых слабых мест в современном обществоведении и экономике. Западная наука, а за ней и наша демократическая, классифицирует наемную рабочую силу по величине дохода. Причем, как это есть в псевдонаучных и антинаучных теориях, величина дохода выводится не из определения, а декларируется по понятию.

Их классообразующие понятия отражают общие представления среднего избирателя о классовом делении общества. Ни о каком научном обосновании сих понятий не может быть и речи, поскольку строятся они чисто на внешних показателях. Вот и получается, что у так называемых ученых, журналистов и обывателей совершенно одинаковые представления о трех общественных классах – высшем, среднем, и низшем. Если с понятиями высшего и низшего класса у обывателя со средним образованием более-менее определенные понятия – миллионер и бомж, то с понятием среднего класса до сих пор у вученых мужей согласия нет, поскольку обыватель, он же средний избиратель, не определился в понятии среднего класса. Никак они не могут определить средний класс, особенно в так называемых «посткоммунистических» странах.

В самом деле – на Западе жизнь среднего человека требует своего дома или квартиру, машину, и хотя бы текущего счета в банке. Деклассированным элементам, или бомжам, всего этого не то что не надо, а просто не достичь. Поэтому классообразующие признаки так называемого среднего класса налицо – собственный дом, машина, и счет в банке. И желательно ещё какое-нибудь собственное дело, бизнес – мастерская по ремонту чего-либо, аптека, булочная, бакалейная лавка, и т.п. И потому у них в один общественно-экономический класс попадают не просто различные люди, а классовые враги. Так по наличию своего дома, машины и счета в банке, в один класс попадают наемный работник и его хозяин-капиталист. Поскольку этот метод классификации вообще не требует какого-либо научного подхода и анализа, то им пользуются с тем же успехом журналисты, депутаты, и дилетанты, возомнившие себя учеными.

Основная часть западных экономистов предпочитает определять общественно-экономические классы по величине дохода. Однако, поскольку величина дохода зависит от многих факторов, и в большой степени зависит от страны, то в определении значения дохода, собственно, абсолютной величины в измерении какой-либо валютой, царит полное молчание. Поэтому общественно-экономические классы у них в этом методе не определяются никак, и вся экономическая форма и сущность общественно-экономических классов представлена в современной науке только лишь термином, в который вкладывается каждым ученым и журналистом свое собственное понятие. Ведь если исходить из величины дохода, то я, например, могу предложить начать классификацию с уровня минимальной зарплаты где-нибудь в Африке или в Индии. А дальше определять каждый класс интервалом в один доллар. Пожалуй, несколько миллионов классов описать можно, за несколько жизней, а если ещё классифицировать миллиардеров, то целому институту работы хватит.

Естественно, эта псевдонаучная лабуда не только неприменима на практике, но и, не требуя никаких доказательств, сама показывает свою ошибочность. А потому на практике, даже буржуазные ученые и экономисты вынуждены пользоваться марксистской классификацией, при этом скромно замалчивая этот факт, разделяя общество на наемных работников, капиталистов, и единоличников, к которым относят и семейную форму организации труда и собственности.

Поскольку труд делится на два вида – умственный и физический, то по виду труда рабочее население делится на класс работников умственного труда, или интеллигенцию; и класс работников преимущественно физического труда, или рабочий класс.

Классификация пролетариата на класс интеллигенции и рабочий класс по виду труда не является марксистской. Должно быть противоречие между интеллигенцией и рабочим классом. Если рассмотреть отношение интеллигенции и рабочих к собственности, то рабочие не имея собственности, не имеют и никаких прав собственника.

В капиталистическом обществе значение и социальный статус человека определяется количеством денег. И поскольку все деньги у собственников капитала, то именно капиталисты имеют высший социальный статус в капиталистическом обществе. Интеллигенция же, хоть и не имеет капитала, но по своей функции приближена к собственности, к высокому социальному статусу капиталиста, и по своему материальному положению стоит на второй ступеньке социальной иерархии капиталистического общества.

Здесь кажется, что естественным союзником класса интеллигенции должен быть рабочий класс. Однако, по мнению интеллигенции, рабочие ниже их не только по уровню образования, но по морально-этическим качествам, а потому интеллигенты все поголовно, уверены в том, что имея решающую силу, рабочие, взяв в руки власть, не смогут оценить трудовой вклад интеллигенции в общественном валовом продукте труда, в доходе предприятия, а потому будут гнобить труженников духа почище буржуев. Буржуй он хоть и сволочь, но ведь свой по функции управления, и по уровню образования на уровне интеллигенции, а потому интеллигент мнит, что капиталист, зная специфику управленческого труда, сможет намного справедливее, чем рабочий, оценить трудовой вклад интеллигента в прибыль капиталиста. Именно поэтому класс интеллигенции во всех классовых конфликтах встает на сторону класса капиталистов.

Даже не сознавая, но видя свою роль служанки буржуазии, интеллигенция, имея знания и средства пропаганды в своих руках, постоянно пытается отмазаться от этой своей сущности. В своей пропаганде, интеллигенция пытается представить общественные отношения капитализма не такими, какие они есть на деле, а в выгодном для себя свете. И тут мы можем видеть, слышать, и читать массу продемократической пропагандистской ботвы. Да и собственно, сама система парламентской демократии сформирована так, чтобы, сохраняя решающее значение класса капиталистов, дать интеллигенции поле общественной жизни для утверждения на нем незаменимого общественного своего значения. По тем же самым причинам демократическая интеллигенция всячески старается замолчать и дискредитировать марксизм, а так называемая «коммунистическая» и «марксистско-ленинская» извратить, поскольку он является единственным руководством к действию для рабочего класса, единственным руководством к действию для рабочего класса. Не случайно и то, что демократически настроенная интеллигенция всячески пытается внушить рабочему классу представления об общей с капиталистами цели производства, об отсутствии противоречия между тремя классами общества, да вообще пытается отрицать марксистское определение классовой структуры общества. Никто правда, в том числе и сами интеллигенты в эту пропагандистскую лабуду не верят, но деньги-то отрабатывать надо.

Однако, как бы они ни старались умалить значение открытий Маркса, не признать противоречия между капиталом и наменым трудом, они не могут. Противоречивые устремления владельцев капитала и рабочей силы образуют, относительно купли-продажи товара рабочая сила, класс покупателей рабочей силы, и класс продавцов рабочей силы. Конкуренция между покупателями рабочей силы, если она ничем не ограничена, оставляет на рынке единственного покупателя, который становится монополистом. Обладая исключительными правами, монополист получает возможность игнорировать законы рынка, и тем самым по своему произволу назначать цены товаров, не согласуя их с соотношением спроса и предложения. Таким образом на рынке устанавливается монопольная цена товара рабочая сила.

Три отряда рабочего класса

Однако, монопольная цена рабочей силы не падает с неба, а вырастает из рыночной цены рабочей силы, как вырастает из рыночной конкуренции монополия. Но рыночная цена товара, выражая его стоимость, является средней величиной. То есть, рыночная цена товара не отражает индивидуальной стоимости каждого конкретного товара, не отражает индивидуальных издержек производства. Поэтому, при установлении рыночной цены рабочей силы, например, слесаря в 500 рублей, эта цена не отражает индивидуальных стоимостей рабочих сил всех слесарей на рынке рабочей силы. У кого-то индивидуальная цена и стоимость рабочей силы выше рыночной цены, у кого-то на её уровне, у третьих она ниже. Поэтому при установлении даже рыночной цены рабочей силы, пролетариат разделяется относительно неё на три отряда – первый отряд, стоимость рабочей силы которого выше рыночной цены рабочей силы; второй отряд, стоимость рабочей силы которого на уровне цены рабочей силы; и третий отряд, стоимость рабочей силы которого ниже цены рабочей силы.

Деление пролетариата на два отряда, а при более грубой методике определения – на три, можно обнаружить почти в каждом социологическом исследовании на касающуюся тему. (Ясно, что специальных исследований на эту тему не проводилось.) Как-то в конце 1989 года по «Радио Свобода» сообщили о конфликте на «Боинге», когда коллективный договор не подписывался из-за разногласий среди рабочих. Более старшие рабочие были против увеличения сверхурочного рабочего времени, итак хватает. Более молодые, наоборот, были за сверхурочную работу, поскольку можно получить зарплату побольше. В №50 еженедельника «За рубежом» за 1989 год были опубликованы результаты опроса рабочих и служащих Запада комиссией Европейского Сообщества. Был задан вопрос – больше зарабатывать, сохраняя при этом нынешнюю продолжительность рабочей недели, или, сохраняя нынешнюю зарплату, сокращать рабочую неделю? Из 100 опрошенных высказались за сокращение рабочей недели; за повышение зарплаты; и те, кому эти варианты безразличны, в Дании – 55, 39, 6; в Германии – 44, 42, 14; во Франции – 42, 53, 5; в Италии – 31, 66, 3; Нидерландах – 29, 55, 16; Бельгии – 29, 50, 21; Великобритании – 26, 64, 10; Испании – 26, 53, 21; Греции – 17, 82, 1; Ирландии – 16, 79, 5; Португалии – 15, 64, 21.

Реальность общественной жизни никогда не бывает очерчена строго определенной постоянной величиной, монопольные тенденции, неравномерность развития, конъюнктура рынка, и другие факторы оказывают свое влияние, и потому три отряда пролетариата, как и все общественные показатели, видны как тенденция. Определять же в данном исследовании факторы, влияющие на соотношение первого и второго отряда пролетариата нет возможности – надо делать отдельное исследование.

Довольны ли зарплатой рабочие Западной Европы? «Справедливой» считают свою зарплату от 63 до 68 процентов рабочих Нидерландов, Германии и Швейцарии, 48 процентов – итальянцев, 39 процентов – британцев. В Испании только 37 процентов рабочих считают, что получают «по труду». Такие данные приводят авторы исследования, проведенного базирующейся в Лондоне организацией «Интернешенел сервей рисерч» («Труд» 2 октября 1991 года).

Влияние монопольной цены на общественные процессы

Таким образом, при установлении монопольной цены рабочей силы силы пролетариата в классовой борьбе недостаточно для победы. Однако, ситуация в общественной жизни не остается замороженной, даже не беря в расчет все факторы, ситуация на рынке рабочей силы и на производстве меняется вследствие естественного процесса обновления рабочей силы. Более пожилой второй отряд пролетариата уходит из производства и в сферу товарно-денежных отношений вступает новое поколение пролетариата. Если допустить, что новое поколение рабочей силы приходит с тем же культурно-образовательным уровнем, то следует признать, что общество остановилось в своем развитии. Однако, развитие общества – объективный процесс, который остановить ничем нельзя. И потому в производство приходит поколение новой рабочей силы с более высоким культурно-образовательным уровнем. Тем самым на место второго отряда пролетариата, ушедшего из производства, перемещается первый отряд, и становится уже вторым отрядом пролетариата. А на его место приходит новое поколение пролетариата, которое становится первым отрядом пролетариата.

Таким образом, мы имеем два отряда пролетариата хотя и с различным культурно-образовательным уровнем, но более высоким, чем культурно-образовательный уровень ушедшего из производства пожилого поколения рабочей силы. Однако, общественные и производственные отношения, и монопольная цена рабочей силы, остались прежними, такими, какими они сформировались во времена решающего положения ушедшего из производства прожилого поколения пролетариата, культурно-образовательный уровень которого ниже, чем уровень оставшегося в производстве и пришедшего в производство, отрядов пролетариата.

Таким образом, уже весь пролетариат, и первый отряд, и второй отряд, находятся в невыгодных условиях обмена, поскольку монопольная цена рабочей силы осталась прежней. Естественно, ни монопольная цена рабочей силы, ни общественные и производственные отношения уже не соответствуют возросшему культурно-образовательному уровню пролетариата. А возросший культурно-образовательный уровень означает более продолжительное рабочее время на производство рабочей силы, и значит, более высокую её стоимость и потребительную стоимость. Но монопольная цена рабочей силы остается низкой, и потому уже весь пролетариат на всем пространстве рынка вступает в классовую борьбу. Соотношение сил в классовой борьбе становится, как минимум – равным. А в борьбе равных противников наиболее вероятный результат – самоуничтожение. Пролетариату отступать некуда – рабочая сила не восстанавливается. И инстинкт самосохранения требует исключения угрожающих жизни условий, и стало быть, выход для пролетариата один – уничтожение монопольной цены рабочей силы, и следовательно, монополии.

Разгоревшаяся на всем монополизированном рынке классовая борьба, дает монополии четкое представление того, что её ждет. Чтобы не быть уничтоженной, монополия должна стать ещё сильнее. И поскольку сила монополии зависит от масштаба монополизированного рынка, монополия должна овладеть ещё более обширным рынком.

Новый рынок более широк, и вышедшая на него монополия на способна захватить сразу всё пространство нового рынка, а только ту часть, которую занимала на прежнем рынке.

Но остальное пространствао нового обширного рынка не остается свободным, поскольку на этом пространстве уже много других претендентов на монополию. Конкуренция делает свое дело, и остальное пространство нового рынка занимают новоявленные конкуренты, также претендующие на этот новый рынок.

Раз появляются конкуренты, то появляется конкуренция, а значит, монополия разрушается, исчезает. Естественно, с восстановлением конкуренции, восстанавливаются рыночные цены, в том числе и рыночная цена рабочей силы.

Новая рыночная цена рабочей силы выше прежней монопольной цены. Однако, величина её соответствует величине стоимости и потребительной стоимости только второго отряда пролетариата. Первый же отряд так и остается в невыгодных условиях обмена, поскольку второй отряд выходит из классовой борьбы, удовлетворившись возросшей ценой рабочей силы, возросшей зарплатой.

Возосшая цена рабочей силы, то есть – зарплата, увеличивает потребление пролетариата, и растет потребительский спрос. По законам рынка, спрос рождает предложение, оживляется конъюнктура рынка, в экономике начинается подъем.

Но конкурентная борьба не стихает ни на минуту. Все меньше и меньше капиталистов остается на новом рынке, влияние объективных факторов на ситуацию на рынке сокращается, и увеличивается влияние субъективного фактора. Конкурентная борьба приходит к своему логическому концу и на новом рынке остается один собственник капитала, который устанавливает свою монополию и монопольные цены.

От Маркса мы знаем о первом законе экономики – законе экономии рабочего времени. Закон этот выражается в том, что каждый человек везде и всегда стремится сократить время на производство продукта труда. Капиталисты, журналисты, и прочие интеллигенты называют проявление этого закона ленью, иждивенчеством, стремлением к халяве, и т.п., но – только по отношению к рабочим, не желая видеть, что они сами в любом труде точно такие же.

Смыслом и целью труда наемного работника является не продукт труда, не товар, и не прибыль, а зарплата. Поэтому зарплата для наемного работника заменяет собой продукт труда, и подчиняясь закону экономии рабочего времени, наемный работник ищет способы сокращения рабочего времени для получения зарплаты. Рабочая сила продана на оговоренное время – допустим, 8 часов в день, и сократить рабочий день наемный работник не может. Поэтому приходится сокращать рабочее время в течение рабочего дня, сделав часть рабочего времени нерабочим. Как это делается, разъяснять, думается, не надо.

Но кроме наемного рабочего, в процессе производства задействованы наемные работники умственного труда, в контингенте которых решающая роль принадлежит работникам аппарата управления. И работники аппарата управления также являются наемными работниками, а потому ограничения монопольной цены рабочей силы накладывается и на их зарплату.

Бюрократизм, как следствие отчужденности аппарата управления от продукта своего труда, появляется всегда и везде, где и когда отсутствует прямая связь между зарплатой управленца и результатом его работы. Бюрократизм понижает экономические показатели, и по моменту их снижения можно точно определить масштаб концентрации производства, когда бюрократизм становится общественной силой. Этот масштаб концентрации производства различен, и зависит от специфики производства: «Средний размер земельного надела ферм, относящихся к финснсово здоровым – 516 акров, а в группе «стрессовых» (по контексту – финансово нездоровых – Р.Ю.) 761 акров. Та же закономерность наблюдается и при анализе ферм по размеру пастбищ, по количеству скота и птицы.» (В.Матусевич «Призрак фермера» «Известия» 24 марта 1989 г.) Как видим, на 516 акрах фермер ещё может держать производство и управление в поле своего зрения, под контролем, а от 761 акра и более приходится уже доверять свои доходы управленцам, которые не являются собственниками продукта своего труда, а потому доходность резко снижается.

«Как отмечают менеджеры «3М», оптимальный размер продуктового отделения составляет 200-250 млн долларов. (По стоимости производимой продукции. – Р.Ю.) Когда отделение выходит за эти рамки, то усиливаются тенденции, к замораживанию сложившегося ассортимента продукции.» («Мировая экономика и международные отношения» №9 1990 г. с.139) Менеджеры корпорации «3М» дают руководителям «продуктовых отделений» более широкие свободы в хозяйствовании, чем общепринято в США, давая при этом также более высокую заинтересованность в деньгах. Когда возможности повышения прибыли за счет увеличения нормы прибыли исчерпываются, руководители продуктовых отделений стремятся увеличить свой доход за счет увеличения массы прибыли, что требует увеличения объема производства и расширения аппарата управления. Чтобы сократить издержки производства, руководство вводит потолок зарплаты, и бюрократизм сразу показывает генеральным менеджерам «3М», что продуктовое отделения вышло за рамки эффективного масштаба производства.

Таким образом, монопольная цена рабочей силы затормаживает производство, снижается норма прибыли. Тормозится рост производительности труда, замедляется оборот капитала.

Источник

Нужна ли нам теория общественно-экономических формаций

Одним из базовых компонентов коммунистической идеологии является теория общественно-экономических формаций, которая связана с некоторыми другими важными компонентами. Насколько она актуальна? Как точно отражает исторические процессы и полезна ли в политической практике?

Обычно «лестницу» формаций представляют примерно таким способом

Из всех имеющихся данных можно заключить, что общественно-экономическая формация – это период развития общества, который отличается от других периодов преобладающей формой найма рабочей силы, преобладающей формой собственности, наличием либо отсутствием рыночных механизмов и основными борющимися между собой классами общества. Теория общественно-экономических формаций основана на убеждении, что мировая история делится на периоды, которые друг друга сменяют и отличаются между собой вышеперечисленными признаками. То есть получается, что после капитализма следует социализм (марксисты-ленинисты считают, что лишь после прохождения социалистической формации следует коммунизм).

Формации

Подобная схема была догмой вплоть до распада СССР.

Можно сказать, что в целом нет единой чёткой формационной системы, так как многие страны и общества развивались иначе, нежели западные. Сама же «пятичленка» была создана не учёными и исследователями, а политиком Иосифом Сталиным, который к тому же не был человеком выдающихся интеллектуальных качеств (что мы рассмотрим отдельным материалом).

Зачем нужна теория ОЭФ?

Прежде чем разбирать, востребована ли прогрессивными социал-демократами теория общественно-экономических формаций, следует определиться с тем, действительно ли она релевантная. Такой вопрос задаётся крайне редко (а зря), но обычно предполагается, что она должна прогнозировать развитие общества и вычислять, какая политическая и экономическая система прогрессивна, то есть эффективна для выполнения определённых целей, а какая нет. В нашем случае эти цели – реализация прогрессивных ценностей.

Коммунисты также используют теорию ОЭФ для пропаганды – ведь с её помощью они утверждают, что в данный момент преобладающим в мире строем является капитализм, а социализм и коммунизм в их собственной интерпретации – более прогрессивный строй. Из их утверждений следует, что политико-экономическая система, предлагаемая коммунистами, эффективнее, а значит, будущее за этим движением, и его победа неизбежна. При помощи ОЭФ коммунисты приобретают в своем движении как ярых сторонников, так и симпатизантов.

Опровержение инвариантности

В конце 1980-1990-х годов, когда авторитарные политические режимы, классифицировавшиеся в соответствии со своей интерпретацией ОЭФ как социалистические и коммунистические, рухнули, это привело к формированию двух противостоящих друг другу выводов из этого. Первым выводом был следующий: теория ОЭФ несостоятельна – после общественно-экономического строя, который по этой теории классифицируется как социализм, последовал не коммунизм, а строй, который по этой теории классифицируется как капитализм. То есть получалось, что после социализма следует капитализм, а значит, социализм является менее прогрессивным строем (так как каждая формация более прогрессивна по сравнению с предыдущей 13 ). Получалось, что социализма не будет, и поэтому теория формаций ошибочна (ведь она подразумевает переход к социализму).

Второй же вывод был сделан такой – во всех странах соцлагеря был на самом деле не социализм. В сущности, это был единственный шанс сохранить жизнеспособность теории ОЭФ. Однако сторонники этого вывода так и не пришли к единому мнению по поводу того, представителем какой формации являлся общественно-экономический строй СССР. В том числе и по этой причине, а также по той, что строй социалистических держав соответствовал научным определениям социализма, первый вывод сегодня превалирует в мейнстримной науке.

Крах коммунистических режимов продемонстрировал ещё один важный вывод – несостоятельность идеи о линейном историческом развитии и его инвариантности. Он показал, что существуют разные пути развития, что разделение режимов по политическим и экономическим признакам куда сложнее, чем дихотомия «капитализм/социализм», и что любой общественно-экономический строй может ожидать откат, то есть даже на этапе гипотетического перехода к коммунизму история не заканчивается, и после этого может либо произойти переход к предыдущей формации, либо к другой формации, либо же перехода к социализму или коммунизму может вообще никогда не произойти. Проще говоря, человеческая история не имеет предопределённости, она имеет множество вариантов будущего.

Типичный пример издевательств над мировоззрением коммунистов

Вообще, сама идея о том, что после капитализма последует социализм, является не научным заключением, а попыткой предсказания. Не существует никаких доказательств тому, что социализм заменит капитализм, кроме предсказаний Маркса и его последователей, которые, судя по всему, экстрасенсорными способностями не обладали. На основании чего они сделали вывод о том, что после капитализма последует социализм?

В «Происхождении семьи, частной собственности и государства» Фридрих Энгельс писал следующее:

Однако в соответствующей статье мы показали, что такая точка зрения базируется на дилетантском понимании государства. Мы обосновали там, почему государство не «отомрёт», оно продолжит существовать в будущем, и оно необходимо для построения развитого общества. Но здесь нас интересует не это, а то, что марксисты делают свои предсказания и даже не считают нужным обосновать их – государство отомрёт и настанет социализм просто потому, что это отвечает понятиям марксистов о справедливом обществе и экономической эффективности, и потому, что это «неизбежно». Но ни социализм, ни что-либо ещё не наступит просто по хотению марксистов. С теми механизмами, которые приведут к самоуничтожению капитализма, существующий экономический уклад держится без фундаментальных изменений уже сотни лет, и пока не видно, за счёт чего он не продержится и дальше. Пролетариат же пытался взять средства производства в свои руки, но вышло не особо удачно. Сегодня социал-демократам не нужны предсказания (которые почти никогда не сбываются), им не нужен шаман с волшебным коммунистическим шаром, который предсказывает судьбу. Социал-демократам следует обладать точным, объективным пониманием социальной действительности и при помощи научных знаний и социального прогнозирования грамотно формулировать политику будущего. Энгельс же в вышеуказанном отрывке немало говорит о «неизбежности» исчезновения государства, исключая тем самым возможности своей ошибки в прогнозировании, что свойственно не учёным, а скорее шаманам.

Новейший философский словарь

Критерии и периодичность

Чёткого набора критериев общественно-экономической формации у классиков марксизма и теории ОЭФ никогда не существовало, и не существует ныне. Это одна из причин, по которым данную теорию не получается считать убедительной. Ведь отсутствие чёткого круга критериев позволяет произвольно добавлять или убирать их, меняя тем самым понятие в зависимости от условий дискуссии и взглядов оратора. Это хорошо для полемического лавирования, но не соответствует научному подходу. Есть попытки выделить основные критерии, но они недостаточно конкретные:

Реальные общества Средних веков были куда менее однородны и имели куда более сложное развитие, чем это можно предположить по компьютерным играм

Действительно, история СССР и других государств с правлением коммунистических партий показывает, что абсолютная ликвидация частной собственности, в соответствии с их интерпретацией о будущем обществе, может сопровождаться социальным регрессом и утратой обществом подлинной свободы, справедливости и солидарности.

Мы определились ранее, что одна из задач теории ОЭФ – помогать вычислить, какая политическая и экономическая система эффективна для выполнения определённых целей, а какая нет. Термины «капитализм/социализм» этого сделать не позволяют, так как объединяют большое количество слишком различных обществ, а поэтому нельзя сделать вывод, что эффективнее. Какие-то общества, которые относятся к «капиталистическим», успешнее обществ, относящихся к «социалистическим». Причём последние могут быть успешнее, чем часть «капиталистических» обществ. Следовательно, мы не можем ставить себе целью реализацию «капитализма» или «социализма». В статье про капитализм мы также рассмотрели подробнее, что следует ставить целью.

Неспособна выполнить теория ОЭФ и задачи качественного прогнозирования. Просто в силу того, что исторический процесс не является линейным, мы не можем прогнозировать наступление социализма или некой другой системы политического и экономического устройства.

Прогрессивные социал-демократы используют научные знания, а также политическую философию ценностей, которые подвергаются ревизии, обновляются и дополняются в соответствии с логикой социального прогресса. Это значит, что социал-демократия не испытывают потребности в нечётких, расплывчатых обобщениях и терминах, равно как и в попытках предсказания. Социал-демократия, имеющая в себе философскую основу плюрализма как гаранта реализации свободы, не требует для себя монистического понимания ни истории, ни философии истории, ни догматической идеологии. Последнее особенно важно, поскольку в последнее время в публичной среде сталинистов и марксистов-ленинистов наблюдается деградация до практик политической религиозности и сектантского поклонения. Для изучения и систематизации исторического опыта научный метод и философский подход (при соблюдении плюрализма) вполне достаточен. Резюмируя вышенаписанное, считаем необходимым для прогрессивных социал-демократов отказаться от придания большого значения теории ОЭФ, заменив её детальным изучением истории, которое, к сожалению, слишком громоздкое, чтобы вписаться в узкие рамки обобщающих философских концепций.

Источники

Главный редактор и создатель «Логики прогресса». Искусствовед по образованию, состоял в нескольких различных левых оппозиционных движениях.

Источник

• ← Что такое герменевтика в философии
• Что такое всу в военном билете →