Что такое отб в колонии
«Это не люди, а машины для пыток» Автор крупнейшего слива видео насилия в российских тюрьмах — о том, кто за этим стоит
Фото: Алексей Филиппов / ТАСС
При этом заключенные связаны в неестественных позах на больничных койках или их удерживают другие, «привилегированные» зэки. Акты насилия сопровождаются истошными криками, но несмотря на то что издевательства происходят в больнице, никто из медперсонала не приходит на помощь к жертвам.
«Привилегированных» зэков, которые пытали других осужденных, правозащитники из «Гулагу.нет» называют «капо-разработчиками» по аналогии с kazetpolizei, добровольными помощниками вспомогательной полиции в нацистских концлагерях. Чтобы понять их мотивы, нужно сказать о самом устройстве пыточного «конвейера» на зонах.
По словам Владимира Осечкина, попасть в тюремную больницу есть шанс у любого зэка: в каждой колонии России после медосмотра заключенному могут сказать, что у него, к примеру, есть пятно на снимке легких. И вот его уже везут в больницу — подлечиться. Заключенный права голоса в этом вопросе не имеет. А в самой больнице перед ним открываются несколько вариантов.
Фото: Алексей Куденко / РИА Новости
Мотивы могут быть разные, но объединяет их одно — разработчики используют видеорегистраторы, закупленные государством для нужд колоний. А после пыток и насилия «разработчики» несут эти видеофайлы своим кураторам. Но внезапно из этой закрытой системы произошла крупнейшая в мире утечка записей с тюремными пытками.
Качество видео в регистраторах на уровне среднего смартфона, так что длительность записей в архиве — колоссальная. Как объясняет Осечкин, сотрудники ФСИН собирали эти видео по нескольким причинам, но основные из них — шантаж или доказательства «проделанной работы» в случаях с заказами с воли.
Но однажды, улучив момент, он скопировал файлы. В настоящий момент этот осведомитель находится за пределами России и оформляет политическое убежище. А правозащитный проект «Гулагу.нет» начал публикацию полученных записей, которые уже привели к отставке руководства ОТБ-1 и возбуждению целого ряда уголовных дел.
«Лента.ру»: В чем вы видите конечную цель публикаций видео из секретного архива?
Он самый эффективный с точки зрения получения от человека показаний и с точки зрения раскрываемости преступлений
Очень просто все. Кипятильник засунул, включил в розетку и через три секунды человек орет: «Давай все скажу, пока он не нагрелся!» Еще бы — его ведь сейчас инвалидом сделают. Такое в XXI веке — это бесчеловечно и позорно.
На данный момент все выглядит так, будто началось серьезное расследование этих фактов.
Сейчас очевидно, что следователи собираются наказать и сотрудников ОТБ-1, и зэков, которые насиловали других осужденных. В Саратов уже приехали московские оперативники и заперли всех этих «разработчиков» в отдельное помещение. Теперь настал их черед бояться.
Фото: Филипп Кочетков / ТАСС
Понятно, что в течение пары недель какое-то количество и сотрудников ФСИН, и этих «разработчиков» окажется в СИЗО. Но проблема в том, что локальное расследование на уровне саратовского управления СКР не может нас устроить в принципе. Потому что такие прецеденты раньше были в других регионах России.
Я хочу, чтобы на скамье подсудимых оказались те, кому везли флешки с записями пыток. Пускай это будут не те генералы определенных силовых структур, которые отдавали приказы из Москвы: до них не добраться. Но важно, чтобы в итоге судили хотя бы тех, кто эти флешки получал на местах.
Был ли хоть раз в мире подобный «слив» видео с пытками?
Такого никогда и нигде не было. Сейчас CNN, BBC и другая зарубежная пресса находится в ожидании, когда наш осведомитель пройдет все первичные процедуры по оформлению политического убежища, чтобы записать с ним интервью.
Запад уже понял, что это «русский Сноуден». Много запросов и из России — выстроилась очередь
А он сам еще не понимает, что превратился в такого героя. Он пока просто человек, который сидит у отеля на берегу моря. Мы стараемся максимально помочь ему отдохнуть и оградить его от стрессов. Потому что он реально чуть умом не тронулся, пока бежал из России с секретными записями.
Подобные пыточные «конвейеры» — это чисто российская история? Или они есть где-то еще?
А в России, как на одном из видео, которые были в архиве: вчера ты «бродяга» по жизни, блатуешь, кого-то крышуешь, контролируешь две-три зоны. А завтра на тебя помочились, изнасиловали — и ты опускаешься в самый низ иерархии и становишься «обиженным».
То есть в существовании пыточного «конвейера» отчасти виновата сама российская криминальная субкультура?
Вообще с этими тюремными «понятиями» надо что-то делать: они уже не работают так, как раньше. Зато все эти понятия униженных и «обиженных» успешно освоили и эксплуатируют спецслужбы. Для того чтобы сейчас опуститься в тюремной иерархии, не нужно нарушать никакие воровские законы.
Скриншот одного из видео с пытками из секретного архива
Что толкает заключенных становиться «разработчиками» и пытать других зэков?
А самое страшное, что маньяков из них сделало государство. Но судить их нужно в строгом соответствии с законом
«К нему прямо в камеру приводили несчастных»
Основатель проекта «Гулагу.нет» Владимир Осечкин
Фото: страница Владимира Осечкина в Facebook
Как долго свой пост занимал начальник ОТБ-1 Павел Гаценко?
Он являлся начальником более десяти лет. И лишь 6 октября директор ФСИН приказом по дискредитирующим обстоятельствам уволил с позором его вместе с заместителем по безопасности и оперативной работе Дмитрием Саловым, начальником отдела безопасности Сергеем Мальцевым и начальником оперативного отдела Бочковым.
Какая география у пыточного «конвейера» в российских колониях?
«Мы признаемся, но вместе с нами сядете вы»
Но если все «пыточные» колонии известны, почему в отношении них не принимаются меры?
Их еще нужно «разминировать», понимаете? Помимо того что причастных к пыткам там нужно наказать, необходимы еще очень серьезные психологические воспитательные работы с «разработчиками»: это люди, представляющие повышенную опасность.
Они не только знают, как работают оперативники, — у них самих есть компромат на половину сотрудников местных силовых структур
Потому что именно эти «разработчики» лучше всех знают, скольких людей они заставили оговорить себя. Это очень опасные персонажи, не люди, а машины для убийств и пыток. А потом многие из них будут выходить на свободу и совершать страшные преступления.
Получается, любой «разработчик» — это настоящий кладезь компромата?
Да, ведь каждый «разработчик» точно знает, сколько людей взяли на себя вину из-за кипятильника или швабры в заднице. Вы поймите: садистов из саратовской ОТБ-1 мы вычислили еще в начале года. Были возбуждены четыре уголовных дела по изнасилованиям и два — по вымогательствам. Вот только обвиняемых за это время так и не появилось.
Фото: СУ СКР по Саратовской области
Но почему так происходит, если фамилии всех причастных известны? А причина проста. Просто «капо-разработчики» — как дружная команда с круговой порукой — заявили своим кураторам примерно следующее: «Если в нашу сторону следователи сделают шаг и предъявят обвинения, мы не будем все брать на себя. Мы признаемся, но вместе с нами сядете вы».
И тогда кураторы побежали к следователям и сказали, чтобы историю с пытками «притормозили». И все!
Дела возбуждены, потерпевшие есть, денежные переводы по вымогательствам прошли, но тут вдруг расследование споткнулось о круговую поруку. Тогда мы пошли на публикации видео из секретного архива: это сработало. Но главное еще впереди. Дело в том, что видео, которые мы выложили в сеть, ужасны. Но в материалах, которые еще ждут своей публикации, все намного, намного хуже.
Наказание в колонии. Что такое СУС, ПКТ, ЕПКТ, БУР, ШИЗО
Пребывание в месте лишения свободы – тяжелое испытание для любого человека, особенно если он попадает в тюрьму или на зону впервые. Условия содержания в МЛС могут существенно различаться в зависимости от режима (общего, строгого, особого) и условий конкретного ИУ. Но какими бы тяжелыми они ни были, у администрации имеется законная возможность еще сильнее закрутить гайки и лишить заключенного тех немногих радостей, которые ему были доступны.
Поговорим об особых взысканиях и соответствующих помещениях: СУС, ПКТ, ЕПКТ, БУР, ШИЗО и прочих неприятных для слуха осужденных и их близких аббревиатурах.
Зафиксированное нарушение – это отдаление встречи с желанной свободой
Существует Приказ Минюста РФ от 16.12.2016 N 295, утверждающий Правила внутреннего распорядка исправительных учреждений. В нем подробно изложены права и обязанности как сотрудников колоний, так и лиц, отбывающих в них наказание.
Не слишком серьезные нарушения, особенно совершенные впервые, караются, можно сказать, лояльно: зачастую дело ограничивается воспитательной беседой, в крайнем случае, выговором или штрафом. А вот систематические и злостные нарушения режима обычно влекут за собой куда более серьезные последствия в виде ужесточения условий и содержания в особых помещениях.
Режим содержания в таких помещениях регламентирован статьей 118 УИК РФ. Однако там указаны только общие положения: условия содержания в значительной степени зависят от политики администрации ИУ или ВУ, а также местных реалий.
Например, в некоторых колониях существуют специальные «дворики» – небольшие помещения, не имеющие формального статуса. Они крайне малы, там можно только стоять либо сидеть на корточках. Однако осужденные искренне радуются, если дело заканчивается «двориком» – «бумага» по нарушению не была оформлена, следовательно, оно документально не зафиксировано. А это значит, что надежда на УДО остается, как и прочие арестантские «плюшки»: свидания, посылки, официально разрешенные телефонные переговоры и так далее.
По закону осужденный за небольшое или средней тяжести преступление может уйти на УДО по истечению 1/3 срока (но не менее 6 месяцев), тяжкое – после половины, особо тяжкое – после 2/3 срока.
За что могут ужесточить условия содержания осужденного
Наказание могут назначить за любое нарушение режима, но сотрудники колонии зачастую закрывают глаза на всякие мелочи либо карают за них не слишком строго. Однако формально они обязаны реагировать на любое нарушение. К сожалению, имеют место случаи и предвзятого отношения: то, что одному постоянно сходит с рук, другого периодически приводит в ПКТ или ШИЗО.
Перечень злостных нарушений, неминуемо ведущих к наказанию, выглядит примерно так:
А тогда уже, здравствуй, новый срок в дополнение к старому.
Строгие Условия Содержания (СУС)
В колонии общего режима предусмотрены три режима содержания: общий (для подавляющего большинства), строгий (для нарушителей) и облегченный (почти свобода, с правом работы и проживания вне колонии).
В переводе на общечеловеческий, СУС – это строгие условия содержания в колониях общего режима.
Формально СУС не является помещением камерного типа. По сути, это то же «общежитие». Однако свобода осужденного ограничивается еще более значительно: беспрепятственно перемещаться по территории колонии он не может, барак запирается. На прогулки отводится полтора часа в сутки (при хорошем поведении – до трех).
Среди прочих ограничений (по сравнению с обычным режимом) предусмотрено сокращение:
Помещения камерного типа. ПКТ и ЕПКТ
Вот здесь мы имеем дело уже с помещениями камерного типа. Ранее ПКТ именовались аббревиатурой БУР (бараки усиленного режима). Во многих колониях неформально сохраняется старое название.
В отличие от ПКТ, существующей в рамках ИУ, ЕПКТ – самостоятельное пенитенциарное учреждение. Бывалые осужденные называют ЕПКТ «крытками», то есть, «крытыми» зонами, по сути, тюрьмами. Отправляют туда обычно злостных нарушителей режима традиционным способом, по этапу.
ПКТ, естественно, запираются, обстановка более чем спартанская: откидные койки, скамьи, привинченный к полу стол, решетки на окнах, лампах и батареях, санузел за перегородкой.
Длительность прогулки – как в предыдущем случае, 1,5 часа в сутки (до трех при хорошем поведении), бюджет расходов – до 5 тысяч рублей ежемесячно. Разрешается одно краткосрочное свидание, одна посылка (передача) и бандероль раз в полгода.
Штрафной изолятор. ШИЗО (карцер)
Самое суровое взыскание в колонии любого типа – это заключение в ШИЗО (штрафной изолятор). Это настоящее испытание на выносливость и умение приспосабливаться к любым условиям. Свободы ограничены максимально – смотрим все ту же статью 118 УИК РФ.
Запрещено буквально все – телефонные переговоры, посылки, свидания. Правда, в исключительных обстоятельствах начальник колонии может дать разрешение на телефонный разговор, но такое случается крайне редко. На прогулку отводится всего час в день. С собой можно взять только туалетные принадлежности, тапочки, полотенца и книгу религиозной тематики.
Обстановка в ШИЗО мрачная: в принципе, из всех удобств – только нары и санузел. Причем нары обычно на день складывают, сидеть на них не разрешается. Иногда к обратной стороне привинчивают дощечки для сидения, но зачастую под таким углом, что принять более-менее комфортную позу невозможно – попросту съезжаешь. «Антураж» в виде решеток прилагается.
Обычно ШИЗО рассчитаны на 2-4 человек, но в камеру могут поместить и вдвое больше осужденных. Атмосфера соответствующая: теснота, духота, спать приходится по очереди (днем, помним, нары складывают к стене). Положение отягощается еще и тем, что окна в ШИЗО зачастую отсутствуют или не открываются.
Ранее максимальный срок пребывания в ШИЗО ограничивался 15 сутками. Такое правило есть и сейчас, но осужденный запросто может получить дополнительное наказание во время пребывания в изоляторе, например, за запрещенное здесь курение. Иногда осужденные сидят в ШИЗО месяцами по надуманным причинам, но это уже явный произвол администрации конкретного ИУ.
Согласно закону, в ШИЗО не отправляют только инвалидов I группы, беременных и женщин, если у них есть дети до трех лет в доме ребенка.
Дисциплинарный изолятор. ДИЗО
ДИЗО (дисциплинарный изолятор) – это вариант ШИЗО в колонии для несовершеннолетних («на малолетке»). Условия и там далеко не сахарные, ограничений масса. Но по сравнению с ШИЗО имеются некоторые послабления:
Телефонные разговоры, посылки и мелкие «радости жизни» вроде курения также под запретом.
Одиночные камеры
«Одиночки» – это исключительно тюремные реалии, на зонах подобных «апартаментов» нет. Самое страшное здесь отнюдь не условия содержания (зачастую «одиночки» комфортнее и «свежее» общих камер), а полная социальная изоляция, которая самым пагубным образом сказывается на психическом состоянии заключенных.
Можно выделить несколько условных типов «одиночек»:
Обитателям одиночных камер оставлено право на полуторачасовую ежедневную прогулку (в небольшом дворике, строго в одиночестве), покупки на 5 тысяч рублей с личного счета, одну посылку, бандероль и краткосрочное свидание (с разрешения администрации) раз в полгода.
Саратовские «сидельцы» не верят в подлинность «воровского прогона» об отношении к жертвам изнасилований в ОТБ-1
Фото: Евгений Кузнецов
Интернет-издание BAZA выставило в Telegram любопытный текст, утверждая, что это «воровской прогон», распространяемый по местам лишения свободы России.
В нём от имени «Массы Воров» призывают не причислять к касте «опущенных» тех, кого изнасиловали в саратовской ОТБ-1.
Действия сотрудников ФСИН в «прогоне» объясняют так: «мусора, ломая таким образом людей, записывая всё на камеру, дабы потом манипулировать ими, делают из них сук».
Для правдоподобия BAZA ссылается на члена СПЧ и ОНК Еву Меркачёву и одного из пострадавших в ОТБ-1, якобы осведомлённых о «воровском письме». Последний даже сообщил:
«Обращение создали на «малине» (воровской сходке), где, в том числе, присутствовал Шакро Молодой. После этого прогон стали распространять по тюрьмам и колониям, однако ещё не факт, что местные авторитеты будут его исполнять».
Шакро Молодой, в миру Захарий Калашов, по некоторым данным, патриарх нынешних российских «воров в законе», сейчас находящийся в заключении за вымогательство.
Корреспондент «МК в Саратове» пообщался на эту тему с некоторыми из саратовцев, чья жизнь прошла в основном за колючей проволокой. Они выразили сильное сомнение в подлинности этого документа.
Судимые жители Саратова объяснили, что во все времена встречались зеки, «опущенные» по прямому указанию администрации. Они обращались к «смотрящим» исправительных колоний и тюрем, и, если представляли убедительные доказательства, их могли взять под защиту, как невинно пострадавших.
Воры в законе объявили войну пыткам во ФСИН
Криминальные авторитеты применили испытанную в СССР и США технологию
Российские воры в законе опубличили новые правила, которые призывают не считать арестантов, подвергшихся сексуальному насилию со стороны тюремных активистов, отверженным. Таким образом, криминальный мир объявил войну пыткам и насилию над заключенными, которые в последнее время стали обыденностью в российской пенитенциарной системе, считают эксперты, опрошенные URA.RU.
«Мы масса воров, говорим вам, что люди, которых по беспределу насиловали и унижали швабрами и дубинками не являются опущенными. Они также могут полноценно жить в общей массе мужиками…», — говорится в специфическом документе, именуемом на сленге «прогоном». Авторы обращения также призывают не считать опущенными тех, кто подвергался сексуальному насилию, а отнестись к таким арестантам с сочувствием. Тех же арестантов, кто подвергся пыткам и насилию со стороны активистов ФСИН, авторы документа призывают не идти на поводу администрации колоний и не вестись на шантаж.
По данным telegram-канала Baza, данное обращение к арестантам было создано на воровской сходке, на которой присутствовал один из самых влиятельных криминальных авторитетов Захарий Калашов (Шакро Молодой).
Эксперты, опрошенные URA.RU, считают, что воровской мир с помощью этого документа собирается искоренить систему пыток, изнасилований и шантажа, которая укоренилась в отечественных исправительных учреждениях. При этом отдельные инциденты, когда арестанты, опущенные по беспределу, не попадали в низшую касту были в истории российской пенитенциарной системы и раньше. Однако сейчас ситуация может приобрести массовый характер и пересмотру текущих понятий, говорит источник URA.RU хорошо знакомый с ситуацией в российских исправительных колониях.
«В принципе было такое в жизни, что при ментовском беспределе, когда люди попадали в такую ситуацию, их не загоняли в «обиженные». Они жили отдельно, но также общались, все было нормально. При этом они ходили с гордо поднятой головой, поскольку пострадали.
К ним никаких претензий не было, и никто не имел право сказать, что они — «опущенные» или «обиженные». А если кто-то такое и говорил, то с него за это спрашивали по всем воровским понятиям и традициям», — утверждает бывалый собеседник агентства.
По его словам, эти понятия точечно применялись как в СССР, так и в постсоветское время. Еще один собеседник утверждает, что правило «не говори, не спрашивай» применяется за рубежом, например, в тюрьмах США. Там к жертвам произвола другие заключенные относятся лояльно.
Подлинность воровского прогона, который распространяется по тюрьмам, URA.RU подтвердила член Общественного совета ФСИН Ева Меркачева. «Этот документ я видела, меня с ним ознакомили люди близкие к криминальным кругам. Его предназначение понятно — это попытка противостоять той системе пыток, которая укоренилась сейчас в российских исправительных учреждениях. Мы неоднократно сталкивались с этой проблемой. Среди потерпевших по делам о пытках, есть люди, которые рассказывали что после того как их изнасиловали по заданию администрации, они сразу перешли в касту опущенных. Они не могли находиться за общим столом с остальными зеками. Получается, что над ними издевались и активисты, и общая масса арестантов. То есть большинство осужденных фактически соглашается с издевательствами активистов и продолжает их дело. На борьбу с этой тенденцией и направлено обращение, которое распространяется сейчас по тюрьмам», — пояснила Ева Меркачева.
По мнению эксперта-криминолога Михаила Игнатова, вполне справедливо не записывать в низшую касту арестантов, которые подверглись издевательствам и насилию по заказу администрации колонии.
Что такое отб в колонии
Как рассказывают «Вот Так» люди, которые прошли через саратовскую туберкулезную больницу, там у этих активистов есть практически неограниченные возможности: доступ к личным делам осужденных, возможность перемещаться по зданию без охраны и даже отдельное меню, в то время как другим осужденным дают, как сами они говорят, «помои» или «корм для пушистых зверьков». Активисты получают должности в больнице, так что за издевательства над другими осужденными у них есть не только привилегии, но и зарплата.
«Пыточный конвейер»
Снежана Мунтян защищает многих пострадавших от рук активистов в ОТБ-1. Она рассказывает об этой больнице так:
«Там происходит тщательно организованный пыточный конвейер. Это лечебное учреждение для заключенных, но как таковой больницей оно не является, несмотря на то что там есть врачи, узкопрофильные специалисты».
По словам Снежаны, в ОТБ-1 отправляют тех, кто в своих колониях совершил, по мнению руководства, проступок. Например, жалобщиков и заключенных, которые конфликтовали с администрацией исправительного учреждения.
«Иногда даже бывают случаи, что поступают так называемые заказы со свободы для тех лиц, которые кому-то неугодны. Заказ какого характера: максимально осложнить человеку жизнь в этом лечебном учреждении».
При этом адвокат уверена: часто основания для отправки людей в ОТБ-1 – «фикция».
«Очень просто поставить подозрение на туберкулез. Мне вообще кажется, что у них одни и те же снимки в колониях гуляют одних и тех же легких заключенного, у которого действительно были затемнения и подозрение на туберкулез. Очень часто я сталкиваюсь с такими моментами, что человек приезжает с якобы подозрением на туберкулез. Спустя какое-то время, если я отслеживаю процесс со дня приезда заключенного в учреждение, мне удается проконтролировать, чтобы с человеком ничего не случилось. Пытатели и сотрудники опасаются, когда начинаешь всех напрягать, делать адвокатские запросы, часто у всех у них появляться на глазах. Тогда человек чудесным образом исцеляется, и его отправляют обратно в колонию.
Люди, прошедшие через ОТБ-1, говорят, что мучителей прикрывает руководство больницы. Снежана Мунтян уверена: им покровительствуют и врач.
«Я уже давно работаю по этому учреждению и не устаю удивляться. Для меня профессия врач – это свято. Я всегда думала, что врач не должен поддаваться на какие-то приказы, угрозы. Это отдельно стоящая профессия. Но в ОТБ-1 врачи не лечат. Они делают так, как нужно администрации, активистам».
Насилие на камеру. Три минуты из 40 Гб видео пыток в тюрьмах от Gulagu.net
История Ивана Крупинова
Иван Крупинов (имя изменено по просьбе героя) почти два года пролежал в ОТБ-1. Все это время он лечился от туберкулеза, которым заболел в саратовской колонии №7. В больнице Иван наблюдал за группой активистов и персоналом, которые издевались над ним и другими заключенными. Избивали, вымогали деньги, угрожали изнасиловать.
Но плохая еда была меньшей из проблем в больнице. За два года Иван видел, как группа активистов вымогала деньги у пенсионеров-заключенных. Суммы для таких людей были большие — от одной до пяти тысяч рублей. Активисты, рассказывает Крупинов, просили медперсонал больницы продлевать больничные листы пациентам на максимальный срок.
Так появлялась возможность списать больше денег. Они приходили к людям и угрозами узнавали их расчетные данные, а после передавали записки с нужными суммами бухгалтеру ОТБ-1, и уже она снимала для них деньги. Схему покрывал, как уверяет Крупинов, начальник больницы Павел Гаценко. У Ивана такими способом списали 14 000 рублей.
Но и плата активистам за спокойную жизнь не спасает от пыток. Иван Крупинов заявляет: днем 16 февраля 2020 года его вызвал к себе заключенный Сергей Ананьев — главарь активистов. Официально этот заключенный работает в больнице завхозом, то есть получает зарплату.
«Ко мне пришли в тихий час и отвели к Ананьеву в штаб, там и началась вся движуха. Он попросил меня написать бумагу, якобы в больнице все хорошо, что у меня нет никаких претензий к начальству. Требовал рассказать, есть ли недовольные режимом в больнице, и хотел, чтобы я их сдал. Я не хотел врать, поэтому отказался. Ананьев сильно разозлился», — вспоминает Крупинов.
Следующие два часа Крупинова избивали. Били трое. Били по рукам, ногам, телу. Лицо не трогали, чтобы не оставлять следов. Потом активисты положили Крупинова силой на стол, прижали руки, чтобы он не сопротивлялся. Ивана изнасиловали четверо, каждый по несколько раз. В п ерерывах Крупинова заставляли признаться в том, что он якобы подрывает работу всей больницы и «мешает деятельности учреждения». Его просили «сдать людей, которые бунт готовят». Иван не хотел оговаривать себя и других, поэтому продолжал терпеть боль. До тех пор пока его не отвели в туберкулезное крыло больницы.
Терпеть боль Иван больше не мог, быть изнасилованным шваброй тоже не хотел и согласился написать под диктовку письмо, где оговаривает осужденных и некоторых сотрудников больницы в подготовке бунта.
«Они устраивают беспредел, я хочу, чтобы они за него ответили», — рассказывает Крупинов.
В июле 2021 года Иван подал заявления о преступлении на имя председателя СК Александра Бастрыкина и генерального прокурора Игоря Краснова. Пока ни один из органов не завел дело.
История Владимира Болдырева
Владимир Болдырев родом из Калмыкии был пойман за повторную езду без прав и почему-то отправлен отбывать наказание в Саратов. На этапе у него нашли пятно в легком, и в июле 2021-го он оказался в ОТБ-1.
«Я когда загуглила просто в телефоне, у меня волосы дыбом встали. Людей там просто убивали, и никто справедливости не добился. Это были статьи давние, и ничего не изменилось. То есть очень давно это все происходит при этом же начальнике Гаценко», — вспоминает жена Владимира Маргарита Амарханова.
Болдырев осознал, куда он попал, в первый же день. Новоприбывших заключенных активисты заставляли подписывать бумаги о том, что их никто не бил в больнице и никаких претензий к администрации они не имеют. За отказ людей избивали, вспоминает Болдырев, и угрожали изнасилованием. Среди тех, кто отказался, был и Владимир.
«Ты стоишь перед активистом, а он говорит: “Я тебе по губам проведу сейчас один раз и перечеркну тебе жизнь раз и навсегда”», — вспоминал Болдырев в разговоре с главой Gulagu.net Владимиром Осечкиным.
После избиения Владимиру дали неделю «отлежаться», а потом перевели в крыло больницы, где пытали и Ивана Крупинова. Болдырева привязали к кровати и два дня избивали. В туалет ходить не разрешалось, нужду приходилось справлять под себя. Несколько раз в день сотрудник больницы проверял Болдырева в камере, хотел убедиться, что заключенный не умер.
«Потом приходит Гимадеев, еще один активист, достают свое хозяйство и говорят: “Судьба твоя стоит 50 000”. Конечно, я согласился, сказал, чтобы предоставили мне телефон и я свяжусь с женой и все переведу», — рассказывал Болдырев.
Жена Болдырева не захотела оставлять историю с вымогательством и избиением мужа. Маргарита связалась с Осечкиным из Gulagu.net, наняла адвоката, чтобы защитить Владимира, застраховала мужа и подала заявление о вымогательстве.
«Они просто не ожидали таких действий. И потом уже Осечкин выпустил всю эту информацию с чеками и со всем остальным. Адвокату препятствовали, не давали пройти. Он за это время только один раз с Вовой встретился. То врача нет, то начальника. Постоянно были какие-то отговорки. Вова пытался меня прибалтывать, чтобы я отказалась от Осечкина, от адвоката. На него давили. Это было на громкой связи. Его человек шесть-семь активистов выводили. И выводили других заключенных, чтобы никто не слышал этого разговора», — говорит Маргарита.
В больницу с проверкой собрались приехать прокурор и следователь. Активисты испугались и заставили Владимира дать расписку о том, что 50 000 он проиграл в карты, когда ехал по этапу. Так они хотели себя обезопасить. Болдырев уверен, что администрация больницы в курсе всех действий активистов, потому что о проверке они узнали заранее.
«Я тебе кадык вырву, цацкаться не буду». Gulagu.net сообщил о пытках в колонии Белгородской области
Перед выходом из ОТБ-1 Болдыреву начали снова угрожать. Заключенные просили его «забыть все, что с ним было», иначе на него найдется управа. Когда Владимир покинул больницу, 50 000 рублей вернулись на карту его жены.
«Я там такой не один. Я слышал, как другие парни звонили своим матерям и женам, просили перевести деньги на ту же карточку», — рассказывает Болдырев.
Уголовное дело о вымогательстве возбуждено. Как рассказывает Маргарита, уже год по нему нет почти никаких подвижек.
История Павла Шеремета
«У Паши подошло время перережима. А начальник ему сказал: ничего ты не получишь. Дело подходит к суду, а они ему – отказ. А там же есть тайные цеха, и с воли приходят люди. Муж попросил, и люди на перережимку отправили заявление в суд тайком, можно сказать. Состоялся суд, Паше сделали перережим с особого на строгий, и начальник ЛИУ-3 был в шоке. Он на него взъелся».
Конфликт продолжился, когда Павел — правдоруб, как говорит его жена, — начал возмущаться порядками в ЛИУ-3: нелегальной работой заключенных, низкой зарплатой:
Вопросы у Павла были и к питанию в лечебном учреждении: в своей еде заключенный находил червей, а однажды в каше ему попался человеческий зуб.
«Он отказался это есть и никогда не молчал. Начальнику это не нравилось. Приезжали комиссии, проверки, и Паша всегда прорывался к ним и говорил: “Вот здесь неправильно”. Естественно, эти комиссии уезжали через кабинет начальника.
В ЛИУ-3 Пашу закрывали в клетке. Зимой на улице было 20 градусов мороза, а его закрыли и сказали: “Будешь стоять”. Сами сотрудники носили ему чай, чтобы не замерз. А когда я звонила и спрашивала про этот случай, мне говорили: “Мы понимаем, он ничего не нарушил, чтобы его сюда поставили, но мы ничего не можем сделать, потому что указание начальника”. Я постоянно туда звонила и выясняла, почему такое отношение к моему мужу. За что? За то, что он сказал правду?»
В какой-то момент Мартовецкий решил, что Шеремет доставляет слишком много неприятностей. Как говорит Елена, мужа предупредили: после майских праздников им «займутся».
«Отбивают все полностью — от паха до стоп» Рассказ человека, который недавно вышел из колонии, где сидит Навальный
«Бьют. Пытают»
«Прошли майские праздники. В ЛИУ-3 врачи ему сказали, что нужно сделать повторные снимки, чтобы снять третий тубучет, и под этим предлогом 19 мая мужа вывозят в ОТБ-1. Я всегда была в курсе, какие там отношения и что может быть», – вспоминает Елена.
24 мая Павел позвонил жене и сказал, что в следующий раз свяжется с ней 28-го, накануне ее дня рождения. Но следующего звонка так и не последовало:
«Я поняла, что что-то произошло, потому что такого быть не могло, чтобы муж меня не поздравил с днем рождения. Я с трудом дождалась понедельника и с раннего утра начала активно названивать в ОТБ-1, требовала, чтобы ему дали позвонить».
После многочисленных обращений в ОТБ-1 женщине заявили: муж свяжется с ней на следующий день. И он действительно позвонил:
«Я по первому слову поняла, что случилась беда, потому что разговаривать он не мог. Я вскрикнула: “Что случилось?” Он произнес: “Бьют. Пытают”. После этого связь прервалась, я успела только крикнуть, что выезжаю. Я снова начала звонить в оперчасть, требовать, чтобы срочно с ним соединили, но этого никто не сделал.
Тут же я поехала на вокзал и нашла адвоката Снежану. Она пришла к Паше 3 июня. Я связывалась с главврачом ОТБ Лапшиной . Она говорила, что у мужа все хорошо. Я приехала из Севастополя через несколько дней».
Пока Елена добралась из Севастополя в Свердловскую область, адвокат успела встретиться с Павлом и снять видео, на котором были видны синяки и ссадины.
О произошедшем Елена узнала уже позже:
Он лежал несколько дней. Даже врачи восемь или девять дней проходили мимо этой палаты и даже не освидетельствовали побои. Хорошо, что Снежана зашла с телефоном, на видео видно, что все ноги избиты, почки отбиты».
Адвокат Снежана Мунтян рассказывает:
Павла избили 25 мая. Адвокат пришла к нему 3 июня. Все это время врачи к нему не подходили. Вспомнили о заключенном только после ухода Снежаны:
«Человек избитый лежит 10 дней в палате, и к нему никто ни разу не пришел и не зафиксировал побои. 3 июня, когда они сделали медицинское заключение, в нем указали, что при внешнем осмотре Павла Шеремета обнаружены синяки размером 4 на 5 см на бедрах. Реально такими маленькими синячками даже не пахнет. То есть, по сути, они сфальсифицировали медицинский документ. После того как они делали это заключение, Следственный комитет провел медицинское освидетельствование. Там, насколько мне известно, совершенно иные данные, уже более объективные».
Как говорит супруга Павла, когда семья подняла шум, в ОТБ съехались представители прокуратуры, следователи. А начальник учреждения заявил:
«А что произошло? Произошла банальная драка».
Павел до сих пор остается в ОТБ-1. Защита потребовала для него обеспечение личной безопасности: он сидит один, сотрудники выводят его на прогулки, фиксируя происходящее на видеорегистраторы.
Елена смогла попасть к мужу на одно долгое свидание. На обещанное в ОТБ-1 и положенное по закону второе ее попросту не пустили:
«Я приехала на день рождения мужа, и мне дали отказ. Я начальника Гоценко ловила на улице. Я попросила его как человека дать мне свидание, которое положено по закону. Но он сказал: “Категорически нет”. Я спросила у секретаря, когда у начальника приемный день. Она сказала, что во вторник. Мы со Снежаной приехали во вторник, и когда пытались попасть, мне сказали: “С вами – нет”. Хотя не имеют права отказать, это приемный день. То есть с фамилией Шеремет они вообще не хотят сталкиваться».
Елене удалось добиться одного короткого свидания с мужем. Она рассказывает:
«Ужасные дела происходят там. Это как будто страшный сон. Я не понимала, как жить дальше. И он со слезами на глазах говорил: “Я не знаю, как жить”. Но он уверен, что надо говорить об этом, потому что сегодня он, а завтра – еще кто-то. Сколько можно? Он решил, что должен идти до конца. Они же ему предлагали: закончи все. Мы поможем уехать ближе к дому. Это к нему пришли те, кто его избивали. Говорили: “А у меня семья”. А он отвечал: “У меня тоже семья. Вы когда это делали – вы думали? Как я могу это забыть? Я это не забуду”.
В июне 2021 года главу ЛИУ-3 Олега Мартовецкого отстранили от должности после бунта и голодовки заключенных из-за тяжелых условий содержания.
«Он думал, что сейчас умрет»
« Я добивалась того, чтобы его куда-то перевели. Управление прекрасно знало, что происходит в ОТБ. Они вместо того, чтобы его просто перевести в другое учреждение, его перевели туда. Через пару месяцев там начались проблемы. Начались непонятные звонки от него. Он мне сказать ничего не может. Я отправила туда адвоката. Он вышел и сказал, что надо сына вывозить, потому что там бьют, вымогают деньги и что там творятся страшные вещи».
Когда Анастасия узнала о происходящем, стала обращаться к силовикам, требовала защитить сына. В ответ ей приходили отписки о якобы проведенных проверках. На деле никто в ОТБ-1 после ее заявлений не приезжал.
«Им изрядно надоело, что я звоню, жалуюсь. Были моменты, когда к нему приходили сотрудники управления. Но лучше не становилось – только хуже. Ему давали понять: сиди как сидишь и не открывай рот».
«Он оговорил нескольких людей. И они пострадали после этого. Но он не мог иначе: он думал, что сейчас умрет, сознание терял. Сказал: “Несите, что хотите, я все подпишу”. То есть невинные люди пострадали из-за этого заявления».
О произошедшем Анастасия узнала, только когда ее сына вернули в колонию, из которой вывезли «для безопасности».
«У меня было какое-то умопомрачение. Слава богу, муж дома был, Я орала криком, я рвала на себе волосы. Это было вечером, когда я узнала. Я думала, что сойду с ума от того, что он мне рассказывал: что швабры, как его раздели догола, избивали, привязывали. Родные опасались, что у меня что-то с головой, потому что я орала, я молила бога, чтобы уберег сына.
Когда я в последний раз была у него в ОТБ еще до того, как это все произошло, я не видела его до этого около двух лет. И когда я вспоминаю это, он был другой. А сейчас мы приехали к нему с детьми, у него такие глаза потухшие. И он смотрит на меня, и у него такой вид, как будто ему стыдно передо мной. За то, что с ним все это произошло. Я ему говорю, что что бы ни случилось, мы будем вместе, что мы отсидим вместе. Все у нас будет нормально. Что я с ним. Но я вижу по ребенку, что у него потухли глаза, что он просто поменялся. Он стал более нервный. Ему даже надевали бирку суицидника: он вскрывался там. У него рубцы такие широкие, с палец. Это очень страшно.
Сейчас такое состояние: садишься есть и в голове перекручиваешь. Это не уходит никуда, это постоянно в голове. Думаешь: а как он это перенес? Очень тяжелое состояние. И у меня после всего пережитого гипертонию признали, сердечную недостаточность, в больницу приходилось ездить. Я думаю, любую мать так бы подкосило.
Анастасия говорит: раньше она «не понимала», жаловалась силовикам, плакала, просила защитить сына, писала жалобы «вплоть до Москвы». А потом женщина, как говорит, поняла, что в исправительной системе все связаны: и силовики, и активисты. Знающие люди рассказали ей, что лучше больше не жаловаться на происходящее, иначе сына попросту убьют.