Что такое писанные законы
Как пишут законы?
Тамара Морщакова, доктор юридических наук, судья Конституционного суда в отставке
Законы – это результат профессиональной деятельности, основанный на вполне определенных правовых понятиях, которые в некоторых случаях совпадают с бытовыми. Разъяснение законов – это задача, например, пропагандистов права. Но если мы будем ставить перед юристами задачу писать законы языком, понятным и доступным выпускнику средней школы, они могут потерять свои юридические качества. Конечно, юридические тексты более общезначимы, чем те, что описывают законы физики или химии, но этот факт не дает нам оснований для того, чтобы требовать от юристов примитивного изложения законодательных текстов.
Другое дело, что создаваемые нынче законы подчас не соответствуют и профессиональным языковым стандартам. Часто они пишутся без участия профессионалов, поэтому формулировки получаются нечеткие, неполные. Законодатель должен объяснять свои цели, а он этого не делает, поэтому судам приходится о них догадываться. Так что лингвистическая критика здесь вполне уместна. У нас вообще мало кто из чиновников разговаривает на хорошем русском языке, поэтому когда звучат речи с трибун законодательных собраний, суть нелегко понять.
Специалисты-юристы тоже бывают не в ладах с русским языком, во-первых, и плохо представляют себе законодательную технику, во-вторых. Я убеждена, что закон может быть написан прекрасным юридическим языком, в большой своей части доступным для читателя. Кроме того, законы надо писать, предваряя их объяснением используемой системы понятий. В иностранной практике это довольно частый случай, в российской практике такой опыт тоже есть. Откройте Уголовно-процессуальный кодекс, там в первых статьях объяснены все термины.
В прежние годы законы – речь не идет сейчас об одобрении их содержания – писали тщательнее, уделяя особое внимание форме, предъявляя к ней строгие требования. Разработка законопроекта не могла быть такой легковесной, как сегодня. Над каждой формулировкой работали. А теперь законов очень много, пишутся они быстро, а профессионалов к этой деятельности привлекают мало. Так что нет ничего удивительного в том, что качество «продукта» ухудшается.
Обязательным требованием юридической техники является следующее правило: если вы принимаете новый закон, вы обязаны внести все вытекающие из него изменения в другие действующие законодательные акты. Теперь это делается от случая к случаю. Мы можем принять закон, противоречащий ранее изданным. Снижение знаний в области русского языка у тех, кто готовит законодательные тексты, – очевидно, непривлечение специалистов к работе над законопроектами – тоже налицо, ведь ряд законов – это продукт определенного лоббирования, и никому не нужно выслушивать мнение специалиста, если заранее понятно, какое решение будет принято.
Даже следование правилам законодательного процесса часто является лишь декорацией и не может скрыть подлинных субъективных мотивов появления на свет новых юридических норм. При таком «современном» подходе нельзя ждать, чтобы текст закона был хорош или чтобы его позволили раскритиковать профессионалам: этого не будет. То, как готовятся законопроекты в администрации президента, – процесс достаточно закрытый, и люди, занятые в нем, не готовы выслушивать критику или конструктивные предложения.
Не думайте, что юристам нравится то, как создаются и какими получаются сейчас наши законы. Чаще всего они им не нравятся, подчас последствия нормы непонятны ни самим правотворцам, ни правоприменителям. Кстати, посмотрите на скорость прохождения законопроектов, когда закон практически принимается сразу в трех чтениях. Разве это способствует кропотливой работе над текстом? Если посмотреть на процедуры предварительного обсуждения проектов в комитетах перед голосованием, они тоже во многом дефектны.
Мне приходилось участвовать в заседаниях комитетов, когда обсуждали поправки к законопроекту по принципу их минимизации. Это неправильно. Все, что в законе плохо, должно быть поправлено в ходе его обсуждения, а принцип другой: сократить усилия и править минимально. Что, конечно, соответствует вечной спешке законодателей. Есть две ценности: качество и время, потраченное на принятие акта. Время нынче в цене, а профессионализму уделяется куда меньше внимания. Впрочем, кадры профессионалов могут быть и очень хорошими, но использовать их навыки мешают условия деятельности.
Сказ о том, как в России законы писаны не для всех ( в свете последних событий)
И снова здравствуйте, уважаемые подписчики, читатели и гости сайта 9111. ру!
Давайте мы с вами сегодня поговорим о том, все ли мы равны перед законом в нашей стране, в соответствии с главным законом нашего государства. А именно, соответствии с Конституцией Российской Федерации.
Все ли равны перед законом и судом?
Итак, в Конституции РФ, в статье 19, написано о том, что ВСЕ РАВНЫ ПЕРЕД ЗАКОНОМ И СУДОМ. Однако, у нас в стране не всегда всё происходит в соответсвии с Конституцией России. И далеко ходить не надо, чтобы подтвердить сей факт и убедиться в этом. Достаточно вспомнить случай, который произошёл 23 января в Санкт-Петербурге, когда полицейский ударил ногой в живот 54-летнюю петербурженку Маргариту Юдину:
Скажите мне, пожалуйста, возбудил ли кто против этого полицейского уголовное дело по ч.3 ст.. 286 УК РФ («Превышение должностных полномочий с применением силы» — от 3 до 10 лет лишения свободы). НЕТ! Никто не возбудил!
Полицейский, ударивший Маргариту Юдину в живот, конечно же пришёл к ней в больницу и извинился, сказав ей, что у него забрало запотело и он ничего не видел. Однако, на видео выше мы все видим, что забрало-то у него приподнято.
То, что полицейский извинился перед пострадавшей, не говорит о том, что он не должен ответить перед законом. Я считаю, что извинения перед Маргаритой Юдиной и примирение с ней не могут быть основанием освобождения этого полицейского от уголовной ответственности и вот почему!
В УПК РФ все обвинения разделены на:
В этом конкретном случае речь идёт о ПУБЛИЧНОМ обвинении, так как для возбуждения такого уголовного дела заявление потерпевшей стороны вообще не нужно, так как достаточно распространения информации о совершённом преступлении в СМИ (кстати, как и в случае с отравлением Алексея Навального в августе прошлого года). Прекратить такое уголовное дело по примирению сторон невозможно, так как нельзя забрать заявление. Возбуждать уголовные дела в таких случаях должен Следственный комитет, к полномочиям которого относится возбуждение уголовных дел в отношении полицейских. А тот факт, что полицейский подарил пострадавшей от его действий женщине цветы и то, что она его простила — эти факты могут быть приняты лишь как смягчающие обстоятельства при вынесении приговора судом. Однако, реакции никакой от СК по этому вопросу мы не видим, не смотря на то, что появилась уже и петиция с требованием возбудить уголовное дело на Change.org (https://www.change.org/p/полицейский-напал-на-женщину-требуем-возбуждения-уголовного-дела ), и депутат Вишневский Б.Л. обратился к руководителю Главного следственного управления СК РФ по Санкт-Петербурга А.В.Клаусу:
В свою очередь, в Санкт-Петербурге быстренько возбудили уголовное дело против мужчины, который ударил полицейских на акции протеста. И это правильно.
По версии следствия, мужчина ударил полицейского по лицу кулаком после того, как тот посоветовал ему соблюдать правопорядок. При попытке задержания другим сотрудником правоохранительных органов протестующий ударил и его, а затем «скрылся среди митингующих граждан», сказано в сообщении.
Уголовное дело заведено по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 318 УК РФ (применение насилия в отношении представителя власти).
Вспоминая пластиковый стаканчик
Личное мнение
Моё личное мнение по данному вопросу таково:
Если в главном законе нашей страны написано о том, что все равны перед закон и судом, то так и должно быть! И никто, НИКТО не в праве нарушать Конституцию РФ.
С терпением жду от вас комментарии на данную тему. Заранее благодарна за уважительное отношение к своим оппонентам).
Берегите себя и своих близких.
С уважением, Татьяна Дмитриевна.
Если данная публикация Вам понравилась, прошу поставить лайк. Для Вас никого труда это не составит, а автору будет приятно. Если же публикация не понравилась, то поставьте дизлайк. Автору будет над чем подумать. Так что любая оценка для меня очень важна.
Кто пишет законы для Российской Федерации
Большинство людей думает, что законы для Российской Федерации пишут депутаты.
Но так ли это на самом деле?
И кто конкретно пишет законы для россиян?
Давайте опустим теорию и конспирологию и рассмотрим только факты.
В начале 2018 года Счетная палата РФ опубликовала отчет о том, что с момента образования Российской Федерации и до настоящего времени государственную стратегию развития России пишут иностранные агенты.
И это прямо говорится в официальном отчете Счетной палаты.
У многих людей вышеуказанная формулировка может вызвать удивление, хотя на самом деле ничего удивительного в подобных новостях давно уже нет.
О том, что депутаты Государственной Думы являются простыми кнопкодавами и ничего в нашей стране не решают, обмолвился как-то депутат Федоров.
По его словам настоящие и будущие законы Российской Федерации пишут иностранные специализированные организации.
В частности, он сказал:
«После завершения процедуры разработки в каждую фракцию поступают папочки с определенными законопроектами.
И в них уже четко расписано, как и за что должны голосовать депутаты.
И это решение для думских партий обязательно».
Весь смысл заключается в том, что, когда депутат приходит во фракцию, он берет на себя определенные обязательства, одним из которых является полное подчинение главе фракции, а взамен он получает соответствующие привилегии.
Следовательно, депутаты по определению зависимы и не вправе иметь собственного мнения.
Хотя допускаются некоторые отклонения, например, ради пиара.
Но, во-первых, они должны быть согласованы с главой фракции, то есть должно быть получено на это соответствующее разрешение, а, во-вторых, никоим образом такие отклонения не должны повлиять на результаты голосования.
Депутат, отошедший от этих правил, ставит себя вне системы, как, например, это произошло с Натальей Поклонской, которая, предварительно не согласовав с главой фракции свое мнение, проголосовала против повышения пенсионного возраста.
Доказательством всего этого служат полупустые залы на заседаниях Государственной Думы.
Такое может быть только в единственном случае – когда от этих «величайших умов» нашего времени уже ничего не зависит, а все результаты известны заранее.
Институт депутатства – это красивая картинка для тех, кто еще верит в независимое государство.
Да и глядя на наших депутатов, трудно поверить, что они хоть в чем-то разбираются.
Неужели вы верите, что бывшие актеры и боксеры способны принимать законы в области медицины или строительства?
Даже не являясь фанатом НОДа, в данном случае не верить депутату Федорову, который подробно расписал реальный процесс принятия законов в Государственной Думе, нет никаких оснований, поскольку всё это мы и без слов Федорова видим вживую на примере той же пенсионной реформы.
Стоило только дать команду «фас», как вопреки всякому здравому смыслу депутаты и продажные СМИ побежали рекламировать россиянам невероятнейшую пользу позднего выхода на пенсию.
Спрашивается: а зачем вообще депутату от «Единой России» Федорову понадобилось описывать всю подноготную законодательного процесса в России?
Дело в том, что Федоров является поборником предоставления Путину чрезвычайных полномочий, поэтому он прямо заинтересован в том, чтобы, как можно в более пессимистичной форме раскрыть полную зависимость российских государственных структур от иностранных специализированных организаций.
А Федоров, как и положено единороссу, просто оправдывает бездеятельность Президента.
Многие ошибочно полагают, что главным инициатором повышения пенсионного возраста является Правительство.
Однако же на самом деле ни Правительство, ни депутаты, ни даже Президент инициаторами пенсионной реформы не являются.
С инициативой о срочном повышении пенсионного возраста, а также повышении НДС, выступил, ни много ни мало, Международный валютный фонд.
Так, в своем докладе от 15 июня 2017 года комиссия МВФ «порекомендовала» Правительству РФ повысить ставку НДС с 18 % до 22 % и увеличить установленный законодательством пенсионный возраст.
Правительство РФ поспешило заверить своих хозяев, что эти реформы начнут внедряться после президентских выборов в 2018 году, о чем в адрес МВФ было направлено соответствующее письмо.
Сторонникам Путина, прежде чем идти за него голосовать, следовало бы внимательно ознакомиться с этим письмом, официальный текст которого есть в интернете.
И, как видно, даже, несмотря на то, что более 90 % россиян выступают против пенсионной реформы, рекомендации МВФ свято выполняются.
«Я против увеличения срока пенсионного возраста. И пока я Президент, такого решения принято не будет».
Но почему тогда кремлевская верхушка подчиняется абсурдным и глупым требованиям МВФ?
Причем подобное происходит далеко не впервые (например, выполнение требования МВФ о вступлении в ВТО).
Можно проанализировать прошлые доклады МВФ по России и убедиться в том, что куча абсолютно ненужных и вредных законов в Российской Федерации принимается с подачи наших «добрых» зарубежных «друзей», и в большинстве своем – с подачи Международного валютного фонда, где содержится полный список того, что руководители России обязаны принять.
А почему российское руководство должно это делать, если государству это откровенно не выгодно?
И почему Кремль не может просто отказаться от неприемлемых и назойливых требований МВФ?
Оказывается, не может.
Впервые иностранные агенты начали писать законы для россиян в конце 80-х годов еще при Горбачеве, когда шла активная подготовка к развалу СССР.
И апогеем их деятельности стало так называемое Беловежское соглашение, являющееся нелегитимным актом, подписанным людьми, не имеющими на то никаких полномочий.
При этом оригинал данного «документа» до сих пор так и не найден.
Главное, что добились иностранные агенты, воплощая в жизнь эти удивительные махинации, — народ в них поверил.
Через месяц после так называемого распада СССР США торжественно заявляют о своей победе в холодной войне.
И как раз после этих громкий заявлений на территорию «бывшего» Советского Союза начинают подтягиваться силы Международного валютного фонда и иных подразделений ООН.
Это событие можно охарактеризовать, как мирный захват территории юридически существующего, а фактически нет, Советского Союза.
А чтобы этот факт не смущал местных аборигенов, и чтобы такие структуры ООН, как Международный валютный фонд, хорошо себя чувствовали на нашей территории, была создана новая, волшебная Конституция Российской Федерации, по которой мы живем и поныне.
Очень похожие Конституции появились и во всех остальных бывших союзных республиках.
Часть 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации официально вводит в нашей стране внешнее управление.
Данная норма говорит о следующем:
«Общепризнанные принципы и НОРМЫ международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы».
Можно было хотя бы внешне считать Россию суверенным государством, но в 2013 году Верховный Суд РФ, являющийся высшим судебным органом в нашей стране, совершил правовую диверсию, официально признав юридическую обязанность России подчиняться решениям иностранных специализированных организаций.
Так, Пленум Верховного Суда РФ дал следующее официальное разъяснение к части 4 статьи 15 Конституции РФ:
«Под общепризнанной нормой международного права следует понимать правило поведения, принимаемое и признаваемое международным сообществом государств в целом в качестве юридически обязательного.
Содержание указанных принципов и норм международного права может раскрываться, в частности, в документах Организации Объединенных Наций и её специализированных учреждений».
А международный валютный фонд, как структура ООН, как раз и входит в список этих специализированных учреждений.
В комментариях Верховного Суда РФ есть еще и такое пояснение:
«Под общепризнанными принципами международного права следует понимать основополагающие императивные нормы международного права, принимаемые и признаваемые международным сообществом государств в целом, отклонение от которых недопустимо».
Тем самым, Верховный Суд заявляет гражданам России, что нормы и принципы, прописанные в документах международных специализированных учреждений ООН, в частности, Международного валютного фонда, являются частью российской правовой системы и юридически обязательны для исполнения на территории Российской Федерации.
Но и это еще не все.
Давайте заглянем в документы МВФ, которые подписывают все, вступающие в этот фонд.
Там сказано следующее:
«Фонд ведет строгий надзор за курсовой политикой государств-членов и устанавливает конкретные принципы, которыми руководствуются все государства-члены в отношении указанной политики».
Иными словами, МВФ строго контролирует, чтобы государства-члены четко выполняли указанную фондом политику.
Таким образом, МВФ совершенно законно может требовать от российских властей принятие любых антинародных законов в соответствии с действующей Конституцией РФ.
Получается, что у депутатов и Путина нет юридических полномочий на то, чтобы отказаться принимать законы о повышении пенсионного возраста и НДС, поскольку принятие этих законов является прямым указанием Международного валютного фонда, как учреждения ООН, и данные указания в соответствии с разъяснениями Верховного Суда РФ являются обязательными для исполнения на территории Российской Федерации.
Но зато у Путина, как у высшего должностного лица Российской Федерации, есть неограниченные полномочия, данные ему по Конституции народом, который в соответствии с той же Конституцией является единственным источником власти в России.
И никакие чрезвычайные полномочия Президента, о которых так печется депутат Федоров, здесь уже не помогут, поскольку Путин и не собирается восстанавливать суверенитет России.
Закон по буквам
Каждый поступающий в Госдуму законопроект и все материалы к нему отправляются на имя председателя Думы и регистрируются там в Управлении документационного обеспечения, где получают регистрационный номер. Потом на документ заводится электронная регистрационная карта.
Потом документы идут в профильный комитет Думы. Там их проверяют «на соответствие установленным требованиям». Оттуда законопроект и все бумаги с его обоснованием идут в Совет Госдумы.
Совет Думы может вернуть законопроект назад в профильный комитет или инициатору закона. А может сразу включить его в примерную программу работы Госдумы. При этом будет назначен ответственный за документ комитет. А иногда и несколько комитетов. Именно комитет и проведет основную работу над законопроектом: привлечет экспертов, представителей профессиональных и научных сообществ, создаст рабочие группы для анализа предложений «по совершенствованию инициативы», проведет парламентские слушания, «круглые столы». Список таких мероприятий по закону может быть не маленький.
Рассмотренный ответственным комитетом и рекомендованный к принятию или отклонению законопроект должен быть рассмотрен на пленарном заседании. Сам процесс рассмотрения законопроекта в Госдуме включает три стадии.
Сначала проходит первое чтение. Там рассматривается концепция законопроекта, оценивается его важность и практическая значимость, соответствие Конституции, заслушивается доклад разработчика документа и проводится голосование за его принятие в первом чтении. Если не будет собрано достаточное количество голосов, то законопроект будет считаться отклоненным.
При втором чтении предусматривается более детальное обсуждение законопроекта с разными вариантами поправок, составленными ответственным комитетом в виде таблиц. Если документ будет принят во втором чтении, то он отправится в ответственный комитет «для устранения возможных противоречий, установления правильной взаимосвязи статей и для редакционной правки». После чего законопроект с заключением Правового управления Госдумы представляется ответственным комитетом в Совет Госдумы. И документ включает порядок работы Госдумы для третьего чтения.
Уже при третьем чтении законодатели выслушают доклад представителя ответственного комитета, выступления фракций и будет голосование за принятие документа в целом.
Одобренные Госдумой федеральные конституционные законы и принятые федеральные законы с соответствующими постановлениями Госдумы, стенограммами пленарных заседаний, заключениями правительства РФ и всеми остальными сопутствующими материалами оформляются ответственным комитетом и в течение пяти дней передаются в Совет Федерации.
Последним этапом будет подписание и обнародование закона президентом РФ. Это происходит после поступления документа из Совета Федерации. Если глава государства отклонит закон, то обе палаты парламента будут рассматривать его повторно. Если федеральный закон будет одобрен в ранее принятой редакции большинством, не менее 2/3 голосов от общего числа членов Совета Федерации и депутатов Госдумы, то он идет на подпись президенту.
Федеральные конституционные законы и федеральные законы подлежат официальному опубликованию в течение семи дней после момента их подписания президентом.
Что касается вступления законов в силу, то по общему правилу они начинают действовать через 10 дней после официального опубликования. Но в самом документе может быть указан другой срок.
Закон, который никто не должен понять
Сколько стоит союз «или»? Такую лингвистическую задачу пришлось решать пленуму Высшего арбитражного суда в марте 2005 года. За тем, как суд истолкует одно из спорных мест Земельного кодекса, следили тысячи компаний по всей стране. От этого зависело, смогут ли они выкупить землю, на которой расположены принадлежащие им строения.
Как выяснилось впоследствии, путаница вокруг понимания союза «или» была непреднамеренной. Но ситуация, когда законодательная конструкция настолько мутна, что и авторы закона плохо понимают, что сказали, в России не редкость. Законы наши пишутся тяжеловесным, малопонятным языком. Их структура сложна и запутанна. Мысль законодателя тонет в бесконечных деталях.
Захватив в 1799 году власть во Франции, Наполеон Бонапарт велел подготовить Конституцию. «Пишите кратко и неясно», — приказал император, желавший, чтобы конституционные ограничения его власти были как можно более слабыми. Наши законодатели следуют лишь второму из этих двух советов. Чаще всего это не умысел, а результат неряшливости и некомпетентности. Плюс неверие в законопослушность рядовых граждан и чиновников. Чего стоит только требование к налоговикам соблюдать законодательство о налоговых сборах, действовать в соответствии с Налоговым кодексом и другими законами, не унижать честь и достоинство налогоплательщиков (ст. 32–33 НК). Как будто это не самоочевидно!
Откуда же пошла порча законов и как с ней бороться?
Три буквы в Земельном кодексе
Предыстория спора вокруг «или» такова. В 2001 году Государственная дума дала собственникам зданий и сооружений исключительное право на выкуп земельных участков под своими строениями. Землю надо было выкупать, так как в 1990-е годы предприятия часто приватизировались отдельно от земельных участков. В 36-й статье Земельного кодекса записали, что у собственников зданий есть право на «приватизацию земельных участков или приобретение права аренды».
Вроде бы понятная фраза. Законодатели хотели сказать, что право на выкуп участка есть у любого собственника здания, но можно не покупать землю немедленно, а взять ее в аренду, рассуждает руководитель аппарата Высшего арбитражного суда Игорь Дроздов.
Депутаты не учли, что в «Толковом словаре русского языка» Ушакова у союза «или» насчитывается пять значений. Первое из них — разделительное, когда этот союз обозначает выбор между взаимоисключающими возможностями. И региональные чиновники решили, что собственники, которые уже взяли землю в аренду, выкупить ее не могут. Они специально навязывали предпринимателям аренду: те не знали, что из-за этого утратят право выкупа, вспоминает Дроздов. С отказами на выкуп земли арендаторы пошли в суд.
Пленум ВАС вынес решение в пользу чиновников: право на выкуп утрачивается собственником, который заключил договор аренды после вступления в силу Земельного кодекса. «Было много жалоб в наш адрес: «Безобразие, как вы истолковали закон», — рассказывает Дроздов. — Но истолковали буквально — так, как было написано». Действительно, присоединительное значение союза «или» в словаре Ушакова стоит на третьем месте.
К счастью, эту ошибку депутаты довольно быстро поправили, указав в специальном законе, что право выкупа у собственника здания остается вне зависимости от того, когда был заключен договор аренды.
Конфуз вокруг слова из трех букв — лишь один из примеров лексической неразборчивости тех, кто пишет законы и другие нормативные акты. Иногда обходится без тяжких последствий. Вот несколько примеров.
«Заводить» или «возбуждать»?
Партнер юридической фирмы Taxadvisors и основатель портала Taxpravo.ru Дмитрий Костальгин знает закон, который противоречит человеческой природе. Родителям и опекунам Налоговый кодекс дает вычет из подоходного налога — он уменьшается на 130 рублей в месяц, пока доход с начала года не достигнет 280 000 рублей. Если взрослый воспитывает ребенка один, этот крошечный вычет полагается в двойном размере. Раньше в Кодексе так и писали: «одинокий родитель», одинокий опекун. А два года назад поправили:
Налоговый вычет предоставляется в двойном размере единственному родителю […]. Предоставление указанного налогового вычета единственному родителю прекращается с месяца, следующего за месяцем вступления его в брак.
Биологии известны примеры, когда для появления нового существа на свет наличие второго родителя совсем не обязательно — например, самоопыление у высших растений или партеногенез у ящериц. У Homo Sapiens такой способ размножения не наблюдается. Теперь бухгалтеры и юристы мучаются, в каких случаях родителя можно считать «единственным» — определения в НК нет.
А вот другой пример. В июне 2002-го глава ГТК Михаил Ванин выпустил приказ, который начинался так:
В целях упорядочения нормативной правовой базы таможенного дела и в связи с введением в действие […] Кодекса об административных правонарушениях приказываю:
1. С 01.07.2002 в актах ГТК России, изданных до 1 июля 2002 года, слово «заводить» со всеми от него производными, относящееся к производству по делу о нарушении таможенных правил, заменить соответственно словом «возбуждать» со всеми от него производными.
Иногда чиновникам отказывает чувство такта. В феврале 2007 года Минфин отвечал на вопрос, когда компании должны удерживать подоходный налог с букетов, подаренных сотрудникам. С подарков до 4000 рублей в месяц налог перечислять не надо, а свыше надо, пишет Минфин. И глубокомысленно заключает:
В случае приобретения цветов для участия в траурных мероприятиях налоговых правоотношений по уплате налога на доходы физических лиц не возникает по причине отсутствия налогоплательщика.
Ничего смешного тут, конечно, нет. Трудно уважать законодательство, когда законы идут против здравого смысла или разъясняют то, что разъяснять нельзя или не нужно.
Почему язык современных законов так тяжел для понимания, можно ли с этим бороться? Об этом в интервью руководителя аппарата и администратора Высшего абритражного суда Игоря Дроздова
Что именно «может быть наложено»?
Чаще всего невнятность законов возникает буквально на ровном месте. Вот, например, закон об акционерных обществах. Речь идет о слиянии нескольких АО в одно. Чтобы оно состоялось, собрание акционеров каждого АО должно утвердить 1) договор о слиянии, 2) передаточный акт, 3) устав нового АО, 4) его совет директоров. Последнее требование отменяется, если по уставу нового АО функции его совета директоров будет исполнять собрание акционеров. Все более или менее просто и понятно. Но смотрите, как говорит об этом закон:
Общее собрание акционеров каждого общества, участвующего в слиянии, принимает решение по вопросу о реорганизации каждого такого общества в форме слияния, включающее в себя утверждение договора о слиянии, передаточного акта общества, участвующего в слиянии, и устава общества, создаваемого путем реорганизации в форме слияния, а также принимает решение по вопросу об избрании членов совета директоров (наблюдательного совета) создаваемого общества в количестве, установленном проектом договора о слиянии для каждого общества, участвующего в слиянии, если уставом создаваемого общества в соответствии с настоящим Федеральным законом не предусматривается осуществление функций совета директоров (наблюдательного совета) создаваемого общества общим собранием акционеров этого общества.
Слово «общество» в одном предложении встретилось девять раз, а «слияние» — семь. Конструкция переутяжелена, и это, если использовать теннисную терминологию, невынужденная ошибка. Смысл в данном случае, к счастью, не пострадал. Но обилие конструкций вроде этой часто заставляет законодателей забыть, с чего начиналась их мысль.
Летом 2001-го вступил в силу Закон об аудиторской деятельности. По нынешним меркам — очень компактный. Но аудиторов он поставил в двусмысленное положение. Чиновники могли обращаться с ними хуже, чем в Средневековье с должниками. Закон гласил:
В случае выявления при проведении проверки качества работы фактов систематического нарушения аудитором аудиторской организации или индивидуальным аудитором при проведении аудиторской проверки требований нормативных правовых актов и федеральных правил (стандартов) аудиторской деятельности, проверяющие обязаны сообщить о таких фактах федеральному органу. На виновных в таких нарушениях может быть наложено в установленном настоящим Федеральным законом порядке […]
Мы ничего не пропустили. Дипломатичный «КонсультантПлюс» в этом месте сообщает: «В официальном тексте документа, видимо, допущена опечатка в п. 4 ст. 14: после слов «может быть наложено», вероятно, пропущено слово «взыскание». Законодателей подкосил предыдущий пассаж — тоже избыточный. И так ведь понятно, что проверяющих интересует нарушение аудитором стандартов работы во время аудита, а не за ужином. И что нарушения могут быть выявлены только при проверке работы аудитора, а не телепатически. Увлекшись этими ненужными подробностями, законодатель забыл уточнить, какие нарушения надо считать «систематическими».
Спустя четыре месяца статью переписали. Но «систематичность» нарушений так и не была расшифрована до самой отмены закона в 2008-м. А ведь она была чревата аннулированием аттестата и отзывом лицензии.
Ошибки на миллион
К неподъемным лингвистическим конструкциям приводит и многократная правка одних и тех же нормативных документов. Конечно, в электронных базах это трудностей не вызывает. Но документы о «внесении изменений» подчас выглядят так:
Изложить дополнение 1 к добавлению 9 к Приложению №5 приказа ГТК России от 12.12.92 №610 (Приложение 2 к Приказу ГТК России от 09.03.93 №75) в редакции согласно Приложению к настоящему Приказу.
Это опять таможня — приказ, подписанный 20 декабря 2003 года председателем ГТК Анатолием Кругловым. Председатель Высшего арбитражного суда Антон Иванов даже заявил, что перестал покупать книжные издания Налогового кодекса: они устаревают в момент выхода, поскольку в закон все время вносятся поправки.
В законах нужна точность. Лишняя или пропущенная запятая может стоить миллиарды рублей. Неряшливость законодателей в действующем сейчас Законе о страховых взносах теоретически позволяет не платить в Пенсионный, медицинские фонды и соцстрах с выплат по трудовым и гражданско-правовым договорам, отмечает основатель Taxpravo.ru Костальгин. Ничего подобного законодатели, конечно, не имели в виду. Они хотели освободить от страховых взносов выплаты в пользу иностранцев — они ведь не будут получать в России пенсию, и медстраховка у них особая. Но сформулировано это так (ст. 9, п. 1, пп. 15):
Не подлежат обложению страховыми взносами […]суммы выплат и иных вознаграждений по трудовым договорам и гражданско-правовым договорам, в том числе по договорам авторского заказа в пользу иностранных граждан и лиц без гражданства, временно пребывающих на территории Российской Федерации.
Злую шутку с законодателем здесь снова сыграла усложненность конструкции, неправильный порядок слов, вычурное согласование (почему бы не сказать «выплаты иностранцам»). В итоге они забыли поставить запятую после «авторского заказа» или взять этот оборот в скобки. В принятый в июле 2009-го закон уже дважды вносились поправки; последний раз — в мае 2010-го и ровно в злополучную статью 9. Но налоговую дыру пока никто не залатал. Впрочем, неряшливость закона компенсируется страхом налогоплательщиков нарушить замысел законотворцев, не предполагавший всеобщего освобождения от взносов. Налоговые юристы, общающиеся на форуме Taxpravo.ru, не нашли добровольца, который отважился бы на собственной фирме протестировать, согласится ли суд с буквальным прочтением этой нормы.
Уволен за похвалу
Кажется, депутаты и чиновники не перечитывают даже куда более простые законодательные нормы. Полгода назад из правительства с треском уволили крупного чиновника. Руководитель Росздравнадзора Николай Юргель был отправлен в отставку за несогласие с законопроектом об обороте лекарственных средств, который подготовило курирующее его службу Минздравсоцразвития. Министр Татьяна Голикова не выдержала, и Юргеля уволили по ст. 17, п. 1, пп.10 закона о государственной гражданской службе — за критику решений вышестоящего органа. Между тем, как обнаружил доктор права Александр Верещагин, эта статья запрещает чиновникам не только ругать руководство и его решения, но и хвалить:
В связи с прохождением гражданской службы гражданскому служащему запрещается […] допускать публичные высказывания, суждения и оценки, в том числе в средствах массовой информации, в отношении деятельности государственных органов, их руководителей, включая решения вышестоящего государственного органа либо государственного органа, в котором гражданский служащий замещает должность гражданской службы, если это не входит в его должностные обязанности.
Если понимать эту статью буквально, чиновника можно уволить даже за хвалебный тост в адрес мудрого руководства: это тоже публичная оценка. Эта формулировка содержится в законе о госслужбе уже 6 лет, и удивительно, что чиновники, которые должны внимательно читать закон, регулирующий их деятельность, до сих пор не заметили статьи, по которой можно в любой момент уволить любого из них.
Лекарственный законопроект, так не нравившийся Юргелю, через два месяца после его отставки уже был подписан президентом. Закон очень сложен. Представляя препарат на регистрацию, фармацевтическая компания должна собрать досье более чем из 20 документов. Даже при небольшом уточнении инструкции по применению лекарства одну из экспертиз придется проходить повторно. С лингвистической точки зрения на закон, за который пострадал Юргель, лучше совсем не смотреть. Мысль Минздравсоцразвития в нем нарезает и нарезает бесконечные круги (ст.39, п.6):
Решения об отказе в проведении экспертизы документов для получения разрешения на проведение международного многоцентрового клинического исследования лекарственного препарата для медицинского применения или пострегистрационного клинического исследования лекарственного препарата для медицинского применения и этической экспертизы и в выдаче разрешения на проведение международного многоцентрового клинического исследования лекарственного препарата для медицинского применения или пострегистрационного клинического исследования лекарственного препарата для медицинского применения могут быть обжалованы в порядке, установленном законодательством Российской Федерации.
И все это для того, чтобы ничего не сказать: обжаловать «в соответствии с законодательством» можно было и без этой фразы.
Предложение из 90 слов
Оборотов, подобных приведенным выше, в принимаемых в последние годы законах становится все больше и больше. Перестраховываясь, чиновники повторяют и повторяют одни и те же обороты. Результат — предложения из 60–90 слов, в которых по 3–5 раз повторены одни и те же конструкции. Вероятно, исправить это могла бы строгая лингвистическая экспертиза. Она сказала бы законодателям, что и 20 слов для одного предложения — это немало, что нельзя ставить рядом шесть слов в родительном падеже (пример про аудиторов). Что многократное повторение одной мысли на протяжении одного или соседних абзацев не делает ее более убедительной или весомой.
В Швейцарии законопроекты вступают в силу только после того, как лингвисты проверят их на понятность и удобопроизносимость. Похожий порядок намерена ввести в Германии министр юстиции Сабина Лойтхойзер Шнарренбергер. В Британии есть общественная организация, давно ратующая за простоту языка законов, — Plain English Campaign. Раз в год она выбирает худшие законы и предлагает чиновникам способы замены непонятных юридических слов на обычные. Общественники донесли озабоченность до парламента — комитет по делам госслужбы нижней палаты еще при консерваторах провел слушания и подготовил доклад «Официальный язык: употребление и злоупотребление». На слушания приглашали известных журналистов — в качестве «практикующих лингвистов».
Тяжелый язык переползает из законов в гражданские договоры — о кредите, страховке, покупке товаров, аренде. В середине 1970-х в США общественные организации озаботились тем, что потребители не понимают бумаг, которые им приходится подписывать. Результат — несколько законов на уровне отдельных штатов, декларирующих, на каком языке должны быть написаны договоры. Например, закон Коннектикута предписывает, чтобы среднее число слов в предложении было меньше 22, в абзаце — меньше 75. И чтобы ни в каком предложении не было бы больше 50 слов.
Лингвистическая экспертиза наверняка обнаружила бы мелкую коррупционную дыру в российском Налоговом кодексе. В течение 10 лет, с 1999-го по 2008-й, за одно и то же нарушение налоговики могли оштрафовать банк на 10 000 рублей, а могли — на 20 000 рублей. Первый пункт ст. 135.1 предписывал штрафовать за непредоставление налоговикам справок по операциям и счетам организаций и предпринимателей на меньшую сумму, а второй — на большую. Эти пункты стояли рядом как два разных состава нарушения, но были абсолютно идентичны, вспоминает Костальгин.
Лингвисты одни не справятся
В Штатах борьба за простоту законов тоже проходит с переменным успехом.
В обсуждаемом в последние месяцы Билле о финансовой реформе 2300 страниц, немногим меньше принятый весной Закон о реформе медицины. Оба текста очень сложны, и даже конгрессмены, обсуждая эти законопроекты, пользовались не их текстами, а краткими пересказами — более компактными переводами на современный язык.
Статья, по которой уволили Николая Юргеля, в США могла бы быть признана неконституционной по причине своей неясности. В Штатах действует специальная правовая доктрина — void for vagueness. Она требует, чтобы норма закона, сформулированная невнятно, признавалась неконституционной: компании и граждане не могут, прочитав закон, составить четкое представление о том, чего он от них требует.
Эта норма утвердилась в 1920-х. Вот как она работает сейчас. В июне 2010-го Верховный суд США разбирал дело Джеффа Скиллинга, до 2006-го руководившего компанией Enron. Скиллинг, ставший самым ненавистным для американцев руководителем крупной корпорации и получивший 24 года за мошенничество, обвинялся еще и в недобросовестном исполнении обязанностей руководителя. Суд решил, что этот закон слишком туманен, чтобы использовать его в делах, где нет подкупа или взяточничества.
Если бы такая норма действовала в России, отменить бы пришлось огромную часть законодательства.
Кто переведет с русского на русский
Юристы пессимистичны в оценке того, может ли ситуация с языком законов улучшиться в обозримом будущем. В последние годы законы становятся все более и более тяжелыми. Авторы законов — правительство и конкретные ведомства — все болезненнее реагируют на попытки внести в подготовленный ими законопроект изменения. Утратило былую власть Главное государственно-правовое управление президента (ГГПУ), прежде служившее серьезным фильтром на пути некачественных законопроектов.
«У нас законы часто пишутся экономистами, — говорит руководитель аппарата ВАС Игорь Дроздов. — Они видят какую-то модель, им хочется, чтобы так и было. И вот они так и пишут — по принципу «что вижу, о том пою». Разумеется, это касается не только экономистов, но и специалистов по «социалке», таможне, авторскому праву и т. д. Например, можно было легко избежать присвоения нескольким госкомпаниям нового и очень неуклюжего статуса «госкорпорация» — те же задачи можно было решить, не вводя новой юридической формы.
И самое главное, перестала быть «местом для дискуссий» Госдума. Парламент штампует законопроекты, вносимые правительством, и почти не влияет на качество законодательства. Конечно, юридический язык немного отличается от обычного. Но законы не соответствуют и профессиональным языковым стандартам.
Перемены возможны. Даже перевод двух-трех важных законов на понятный язык доказал бы возможность улучшений, отмечает доктор права Верещагин. Иначе придется ждать, пока президенту не надоест подписывать халтурно состряпанные документы, которые не способны прочитать даже их авторы.
Почему язык современных законов так тяжел для понимания, можно ли с этим бороться? Об этом в интервью руководителя аппарата и администратора Высшего абритражного суда Игоря Дроздова