Что такое поколения языка
X-Y-Z: сленг и другие маркеры поколений
У каждого поколения своя система координат, в которой важными являются общие ценности, жизненные предпочтения и, конечно, язык. Обратим внимание на особенности речи нескольких последних поколений.
Конечно, деление на поколения X-Y-Z весьма условно, но тем не менее позволяет выявить какие-то общие черты в образе жизни и манере общения людей, родившихся примерно в одно время. Разделительной чертой между ними стало наличие информационных технологий, точнее, Интернета. Так, поколение Х называют доинтернетным, люди Y (миллениалы) стали поколением, активно оcваивающим всемирную паутину, а дети Z (зумеры) родились уже в новой реальности, и для них жизни без Интернета не существует. Буквенное обозначение поколений используется в демографии, социологии, маркетинге, рекламе, публицистике.
X-Y-Z – это почти как отцы, дети и внуки, а потому понятны расхождения в их ценностях, жизненных ориентирах и речи. Когда «иксы», родившиеся в 60–70-х, были молоды, в нашей стране был общественно-политический строй, одними названный позже застоем, другими – периодом стабильности. Молодежь на 99% состояла в общественных организациях: пионерии, комсомоле, партии (тогда была только КПСС). Нравственность блюли всем обществом, поэтому тем, кто вёл себя неподобающе, на собрании коллектива могли устроить пропесочку, в зависимости от тяжести вины ставили на вид, брали на поруки или выносили общественное порицание. За аморалку могли и исключить из рядов организации. Важно было быть активистом, общественником, но при этом палку не перегибать, поскольку слишком идейных тоже не жаловали. В качестве информационного пространства использовали фасады зданий, стены домов, внутреннее пространство помещений, где размещали пропагандистские призывы и лозунги. Например, рьяное «Пьянству – бой!» можно было увидеть на стене в заводской столовой, а выпивох в народе презрительно именовали калдырями, бухариками или алконавтами.
Миллениалы, или поколение «игрек», поколение «некст», они же сетевое поколение, миллениты, эхо-бумеры, — это те, кто вошёл в новое тысячелетие в юном возрасте и занялся активным освоением и развитием цифровых технологий. Понятно, почему в их речи полно примеров рунглиша, когда на английскую основу нанизываются русские морфемы. Миллениалов не связывают путы идеологии, не страшит отсутствие полного высшего образования или постоянной работы – ключевых ценностей родителей. Отсюда, наверное, безжалостный эйджизм по отношению к «иксам». Свобода выбора – их жизненная доминанта, шеринг – основа их экономики: важно иметь доступ к благам, но не обязательно ими владеть. Отдыхать для них – это чиллиться в приятной компании, фриланс является тем комфортным видом занятости, который обеспечивает независимость, пусть иногда и в ущерб высокому заработку, а мощным раздражителем для «игреков» является ненавистный дедлайн.
Пожалуй, одним из предпочтений поколения является наличие так называемого вайба – атмосферы, энергетики, вибраций, которые можно ощущать, слушая музыку, общаясь, принимая участие в каких-то культурных или общественных мероприятиях. Видимо, когда-то им не хватило времени, чтобы вдоволь наиграться, поэтому они предпочитают устраивать для своих малолетних детей движуху с кучей распаковок и целой командой аниматоров (во времена «иксов» – массовиков-затейников), а также сами с удовольствием принимают участие в детских праздниках.
Поколение Z – это первое по-настоящему цифровое поколение. Зумеры, родившиеся во второй половине девяностых – начале двухтысячных, считают гаджеты чем-то вроде продолжения собственной руки. Цифровые сервисы и технологии – неотъемлемая часть их обычной жизни. Лол, кек, краш, трэш, рофл, ор, азаза, хайп, зашквар – это всё они в язык притащили. Эти обыватели соцсетей живут в очень стремительном и мутном информационном потоке и с утра до ночи сёрфят по волнам Интернета в поисках смысла. В общении они стремятся к краткости: здороваясь, пишут ДД, ДВ вместо добрый день или добрый вечер, вместо спасибо говорят спс, а взамен пожалуйста – плз. Поч – почему, фейк – подделка, топ – актуальный, модный, а выражение прям топчик – высшая похвала из их уст.
Так что задача перед «иксами» и «игреками» стоит непростая: им надо не только понимать зумеров, но и расширять их словарный запас, подтягивать уровень владения русским языком с базового до статуса хотя бы уверенного пользователя. Вот такая жиза.
Что такое поколения языка
12 августа отмечается Международный день молодёжи, а молодёжный язык в последние десятилетия развивается стремительно. Давайте обратим внимание на особенности речи нескольких последних поколений: поколения Х, миллениалов и зумеров.
Конечно, деление на поколения весьма условно, но тем не менее позволяет выявить какие-то общие черты в образе жизни и манере общения людей, родившихся примерно в одно время. Разделительной чертой между ними стало наличие информационных технологий, точнее, интернета. Так, поколение Х называют доинтернетным, люди Y стали поколением, активно оcваивающим всемирную паутину, а дети Z родились уже в новой реальности, и для них жизни без интернета не существует. Буквенное обозначение поколений используется в демографии, социологии, маркетинге, рекламе, публицистике.
X-Y-Z – это почти как отцы, дети и внуки, а потому понятны расхождения в их ценностях, жизненных ориентирах и речи. Когда «иксы», родившиеся в 60-70-х, были молоды, в нашей стране был общественно-политический строй, одними названный позже застоем, другими – периодом стабильности.
Молодёжь на 99% состояла в общественных организациях: пионерии, комсомоле, партии (тогда была только КПСС). Нравственность блюли всем обществом, поэтому тем, кто вёл себя неподобающе, на собрании коллектива могли устроить пропесочку, в зависимости от тяжести вины ставили на вид, брали на поруки или выносили общественное порицание. За аморалку могли и исключить из рядов организации. Важно было быть активистом, общественником, но при этом палку не перегибать, поскольку слишком идейных тоже не жаловали. В качестве информационного пространства использовали фасады зданий, стены домов, внутреннее пространство помещений, где размещали пропагандистские призывы и лозунги. Например, рьяное «Пьянству – бой!» можно было увидеть на стене в заводской столовой, а выпивох в народе презрительно именовали калдырями, бухариками или алконавтами.
Блат, дефицит, фарца – тоже маркеры того времени, когда молодёжь стремилась хорошо одеваться и не покупала, а доставала, отрывала себе клёвые шмотки втридорога с рук у спекулянтов и перекупщиков, фарцовщиков. Кстати, эту группу стихийных торговцев позже стали именовать челноками за их снование с баулами из пункта А в пункт Б и обратно, потом они перешли в статус ипэшников (от ИП – индивидуальный предприниматель). Развлечений и способов их получения в молодёжной среде было не так много: собирались, в основном, на квартирах, слушали магнитофоны – мафо́ны, смотрели – видик. Танцы именовали дискотекой, дискачом, а драку – ма́хачем…
Миллениалы, или поколение «игрек», поколение «некст», они же сетевое поколение, миллениты, эхо-бумеры, — это те, кто вошёл в новое тысячелетие в юном возрасте и занялся активным освоением и развитием цифровых технологий. Понятно, почему в их речи полно примеров рунглиша, когда на английскую основу нанизываются русские морфемы. Миллениалов не связывают путы идеологии, не страшит отсутствие полного высшего образования или постоянной работы – ключевых ценностей родителей. Отсюда, наверное, безжалостный эйджизм по отношению к «иксам». Свобода выбора – их жизненная доминанта, шеринг – основа их экономики: важно иметь доступ к благам, но не обязательно ими владеть. Отдыхать для них – это чиллиться в приятной компании, фриланс является тем комфортным видом занятости, который обеспечивает независимость, пусть иногда и в ущерб высокому заработку, а мощным раздражителем для «игреков» является ненавистный дедлайн.
Пожалуй, одним из предпочтений поколения является наличие так называемого вайба – атмосферы, энергетики, вибраций, которые можно ощущать, слушая музыку, общаясь, принимая участие в каких-то культурных или общественных мероприятиях. Видимо, когда-то им не хватило времени, чтобы вдоволь наиграться, поэтому они предпочитают устраивать для своих малолетних детей движуху с целой командой аниматоров (во времена «иксов» – массовиков-затейников), а также сами с удовольствием принимают участие в детских праздниках.
Поколение Z – это первое по-настоящему цифровое поколение. Зумеры, родившиеся во второй половине девяностых – начале двухтысячных, считают гаджеты чем-то вроде продолжения собственной руки. Цифровые сервисы и технологии – неотъемлемая часть их обычной жизни. Лол, кек, краш, трэш, рофл, ор, азаза, хайп, зашквар – это всё они в язык притащили. Эти обыватели соцсетей живут в очень стремительном и мутном информационном потоке и с утра до ночи сёрфят по волнам интернета в поисках смысла. В общении они стремятся к краткости: здороваясь, пишут ДД, ДВ вместо добрый день или добрый вечер, вместо спасибо говорят спс, а взамен пожалуйста – плз. Поч – почему, фейк – подделка, топ – актуальный, модный, а выражение прям топчик – высшая похвала из их уст.
Так что задача перед «иксами» и «игреками» стоит непростая: им надо не только понимать зумеров, но и расширять их словарный запас, подтягивать уровень владения русским языком с базового до статуса хотя бы уверенного пользователя. Вот такая жиза.
Поколения языков программирования
Лекция 1. Основы ООП
Поколения языков программирования
В развитии инструментального программного обеспечения рассматривают пять поколений языков программирования (ЯП). Языки программирования как средство общения человека с ЭВМ от поколения к поколению улучшали свои характеристики, становясь все более доступными в освоении непрофессионалам.
Языки программирования принято делить на пять поколений. В первое поколение входят языки, созданные в начале 50-х годов, когда первые компьютеры только появились на свет. Это был первый язык ассемблера, созданный по принципу « одна инструкция – одна строка».
Расцвет второго поколения языков программирования пришелся на конец 50-х – начало 60-х годов. Тогда был разработан символический ассемблер, в котором появилось понятие переменной. Он стал первым полноценным языком программирования. Благодаря его возникновению заметно возросли скорость разработки и надежность программ.
Появление третьего поколения языков программирования принято относить к 60-м годам. В это время родились универсальные языки высокого уровня, с их помощью удается решать задачи из любых областей. Такие качества новых языков, как относительная простота, независимость от конкретного компьютера и возможность использования мощных синтаксических конструкций, позволили резко повысить производительность труда программистов. Подавляющее большинство языков этого поколения успешно применяется и сегодня.
С начала 70-х годов по настоящее время продолжается период языков четвертого поколения. Эти языки предназначены для реализации крупных проектов, повышения их надежности и скорости создания. Они обычно ориентированы на специализированные области применения, где хороших результатов можно добиться, используя не универсальные, а проблемно-ориентированные языки, оперирующие конкретными понятиями узкой предметной области. Как правило, в эти языки встраиваются мощные операторы, позволяющие одной строкой описать такую функциональность, для реализации которой в языках младших поколений потребовались бы тысячи строк исходного кода.
Рождение языков пятого поколения произошло в середине 90-х годов. К ним относятся также системы автоматического создания прикладных программ с помощью визуальных средств разработки, без знания программирования. Главная идея, закладываемая в эти языки,- возможность автоматического формирования результирующего текста на универсальных языках программирования (который потом требуется откомпилировать). Инструкции же вводятся в компьютер в максимально наглядном виде с помощью методов, наиболее удобных для человека, не знакомого с программированием.
Ориентированы на использование в конкретной ЭВМ, сложны в освоении, требуют хорошего знания архитектуры ЭВМ
Более удобны для использования, но по-прежнему машинно-зависимы
Языки высокого уровня
Мобильные, человеко-ориентированные, проще в освоении
Непроцедурные, объектно-ориентированные, языки запросов, параллельные
Ориентированы на непрофессионального пользователя и на ЭВМ с параллельной архитектурой
Языки искусственного интеллекта, экспертных систем и баз знаний, естественные языки
Ориентированы на повышение интеллектуального уровня ЭВМ и интерфейса с языками
Я П первого поколения представляли собой набор машинных команд в двоичном (бинарном) или восьмеричном формате, который определялся архитектурой конкретной ЭВМ. Каждый тип ЭВМ имел свой ЯП, программы на котором были пригодны только для данного типа ЭВМ. От программиста при этом требовалось хорошее знание не только машинного языка, но и архитектуры ЭВМ.
Вскоре после языка Fortran появились такие ныне широко известные языки, как Algol, Cobol, Basic, PL/1, Pascal, APL, ADA, C, Forth, Lisp, Modula и др. В настоящее время насчитывается свыше 2000 различных языков высокого уровня.
И, наконец, четвертым направлением развития являются языки параллельного программирования (модификация ЯВУ Fortran, языки Occam, SISAL, FP и др.), которые ориентированы на создание программного обеспечения для вычислительных средств параллельной архитектуры (многомашинные, мультипроцессорные среды и др.), в отличие от языков третьего поколения, ориентированных на традиционную однопроцессорную архитектуру.
Классификация и обзор языков программирования
Деление языков программирования на классы можно представить на схеме таким образом:
Различают такие языки процедурного программирования:
Язык Фортран создан в начале 50-х годов 20-го века для программирования научно-технических задач;
Кобол – создан в конце 60-х годов 20-го века для решения задач обработки больших объемов данных, хранящихся на различных носителях данных;
Алгол (1960 год) – это многоцелевой расширенный язык программирования. В нем впервые введены понятия «блочная структура программы» и «динамическое распределение памяти»;
Все перечисленные выше языки были ориентированы на различные классы задач, но они в той или иной мере были привязаны к конкретной архитектуре ЭВМ.
В 1963-1966гг был создан многоцелевой универсальный язык PL-1. Этот язык хорошо приспособлен для исследования и планирования вычислительных процессов, моделирования, решения логических задач, разработки систем математического обеспечения.
Язык Паскаль (PASCAL) (1968-1971гг)- язык процедурного программирования наиболее популярный для ПК, который и в настоящее время успешно применяется. В основу языка Pascal положен подход от общей задачи к частным (более простым и меньшим по объему). К основным принципам, которыми обладает Паскаль, можно отнести:
К языкам процедурного программирования можно отнести язык АДА (1979 г) Язык назван в честь первой программистки Ады Лавлейс- дочери Байрона. Его отличает модульность конструкций.
Объектно-ориентированное программирование (ООП)
Объединение данных и свойственных им процедур обработки в одном объекте, называется инкапсуляцией и является одним из важнейших принципов ООП.
Наследование предусматривает создание новых классов на базе существующих и позволяет классу потомку иметь (наследовать) все свойства класса – родителя.
Полиморфизм означает, что рожденные объекты обладают информацией о том, какие методы они должны использовать в зависимости от того, в каком месте цепочки они находятся
Другим важнейшим принципом ООП является модульность – объекты заключают в себе полное определение их характеристик, никакие определения методов и свойств не должны располагаться вне его, это делает возможным свободное копирование и внедрение одного объекта в другие.
Язык VBA (Visual Basic for Application) – язык приложений Microsoft Office (Excel, Word, Power Point и др). VBA соблюдает основной синтаксис языка и правила программирования языков Basic – диалектов, позволяет создавать макросы для автоматизации выполнения некоторых операций и графический интерфейс пользователя, интеграцию между различными программными продуктами.
Декларативные языки программирования
К ним относятся функциональные и логические языки программирования.
В 1973 году был создан язык искусственного интеллекта Пролог (PROLOG) (Programming in Logic). Программа на языке Пролог строится из последовательности фактов и правил, затем формулируется утверждение, которое Пролог пытается доказать с помощью правил. Язык сам ищет решение с помощью методов поиска и сопоставления, которые в нем заложены. Логические программы не отличаются высоким быстродействием, так как процесс их выполнения сводится к построению прямых и обратных цепочек рассуждений разнообразными методами поиска.
Языки программирования баз данных
Языки программирования баз данных отличаются от алгоритмических языков прежде всего своим функциональным назначением. При работе с базами данных выполняются следующие операции:
создание, преобразование и удаление таблиц в БД;
поиск, отбор, сортировка по запросам пользователя;
добавление новых записей и модификация существующих, удаление записей и др.
Для обработки больших массивов информации и выборки записей по определенным признакам был создан структурированный язык запросов SQL (Structured Query Language). Язык SQL – это стандартный язык работы с реляционными базами данных.
Сегодня в мире ведущие производители СУБД: Microsoft (SQL Server), IBM (DB2), Oracle, Software AG (Adabas), Informix и Sybase. Практически в каждой СУБД имеется свой встроенный язык работы с БД. Так, например, в Oracle имеется встроенный язык PL/SQL, в Informix – INFORMIX 4GL, в Adabas – Natural и т.д.
Языки программирования для компьютерных сетей
Язык HTML (Hyper Text Markup Language) – универсальный язык разметки гипертекста, используемый для подготовки Web документов для Internet. Язык позволяет форматировать текст, добавлять графические образы, работать с таблицами и организовывать связь одного документа с другим с помощью механизма гиперссылок.
Язык Perl (80 г) содержит многочисленные функции работы со строками, массивами, всевозможные средства преобразования данных.
Язык PHP (1995-1997гг) обладает средствами доступа к БД и используется создателями динамических сайтов во всем мире.
Язык Tcl/Tk (конец 80-х годов) состоит из мощных команд, предназначенных для работы с абстрактными нетипизированными объектами и позволяет создавать программы с графическим интерфейсом.
Язык VRML (1994г) создан для организации виртуальных трехмерных интерфейсов в Интернете.
Формальные языки
Формальный язык является объединением нескольких множеств:
множества исходных символов, называемых литерами (алфавит),
множества правил, которые позволяют строить из букв алфавита новые слова (правила порождения слов или идентификаторов),
множества предопределённых идентификаторов или словаря ключевых слов (прочие идентификаторы называются именами),
множества правил, которые позволяют собирать из имён и ключевых слов выражения, на основе которых строятся простые и сложные предложения (правила порождения операторов или предложений).
У формального языка много общего с естественным языком, предложения которого также строятся в соответствии с грамматическими правилами. Однако грамматика естественного языка, подобно наукам о природе с известной степенью достоверности описывает и обобщает результаты наблюдений за естественным языком как за явлением окружающего мира. Характерные для грамматики естественных языков исключения из правил свидетельствуют о том, что зафиксированная в грамматике языка система правил не может в точности описать все закономерности развития языка.
Дополнение
Среди процедурных языков можно выделить в свою очередь структурные и операционные языки. В структурных языках одним оператором записываются целые алгоритмические структуры: ветвления, циклы. В операционных языках для этого используются несколько операций. Широко распространены структурные языки: Паскаль, Си, Ада, ПЛ/1. Операционные: Фортран, Бейсик, Фокал.
Транслятор (англ. translator — переводчик) — это программа-переводчик. Она преобразует программу, написанную на одном из языков высокого уровня, в программу, состоящую из машинных команд.
Трансляторы реализуются в виде компиляторов или интерпретаторов. С точки зрения выполнения работы компилятор и интерпретатор существенно различаются.
Компилятор (англ. compiler — составитель, собиратель) читает всю программу целиком, делает ее перевод и создает законченный вариант программы на машинном языке, который затем и выполняется.
Интерпретатор (англ. interpreter — истолкователь, устный переводчик) переводит и выполняет программу строка за строкой.
После того, как программа откомпилирована, ни сама исходная программа, ни компилятор более не нужны. В то же время программа, обрабатываемая интерпретатором, должна заново переводиться на машинный язык при каждом очередном запуске программы.
Откомпилированные программы работают быстрее, но интерпретируемые проще исправлять и изменять.
Каждый конкретный язык ориентирован либо на компиляцию, либо на интерпретацию — в зависимости от того, для каких целей он создавался. Например, Паскаль обычно используется для решения довольно сложных задач, в которых важна скорость работы программ. Поэтому данный язык обычно реализуется с помощью компилятора.
С другой стороны, Бейсик создавался как язык для начинающих программистов, для которых построчное выполнение программы имеет неоспоримые преимущества.
Иногда для одного языка имеется и компилятор, и интерпретатор. В этом случае для разработки и тестирования программы можно воспользоваться интерпретатором, а затем откомпилировать отлаженную программу, чтобы повысить скорость ее выполнения.
Язык поколений. Почему людям всё труднее понять друг друга
Язык, на котором мы говорим в обычной жизни, язык искусства и литературы у каждого поколения свой. Часто мы не понимаем язык «чужих поколений», удивляемся или раздражаемся. О том, каким временным шагом можно определить поколение, как по языку и интересам определяется парадигма «свой – чужой», в интервью Радио Свобода говорят культуролог Оксана Мороз, психолог Софья Нартова-Бочавер и филолог Роман Лейбов. Как время и вмешательство интернета меняют русский язык?
Язык поколения
No media source currently available
Начнём с языка. Человек почтенного возраста совсем необязательно и вовсе не всегда поймёт молодого человека, несмотря на то, что оба они говорят на русском языке. Конечно, в ХХI веке никто не будет употреблять выражения вроде «покорнейше прошу» или «не соблаговолите ли». Формально язык остается прежним, но изменения в нем происходят столь быстро, что даже люди с небольшой разницей в возрасте в буквальном смысле не всегда понимают друг друга. Доцент Тартуского университета филолог Роман Лейбов уверен, что лексика находится в зависимости от меняющегося мира.
– Есть разные скорости изменения внутри языка. Какие-то вещи изменяются медленно, но тоже изменяются, кстати сказать, меняются грамматические формы, одни вытесняют другие, но это довольно медленные процессы. А есть другая история, история про отдельные слова, про лексику. Лексика меняется довольно быстро и находится в зависимости от меняющегося мира. Например, слова «шпагат» в значении «верёвочка» молодое поколение не знает просто потому, что сама эта штука, шпагат, постепенно выходит из употребления. Когда слово слышится редко, оно выходит из употребления и постепенно переходит в разряд устаревших. Ничего страшного в этом нет. Очень много слов таким образом исчезнут из языка. А есть другая история, история не про меняющийся мир и не про новые и устаревающие вещи, а про поколенческий язык. Это то, что близко к арго и связано со школьным языком. Мы наблюдаем настоящую глобализацию, когда русские формы приобретают те английские слова, которые характерны для молодежного жаргона в самых разных странах. Русские школьники скажут «кринжовый», на русский это можно перевести как «чужестыдный».
– И вместо слова «стыдить» чаще употребляется слово «шеймить».
– Да. «Шейминг» и «шеймить» они говорят. Там же не очень понятно, как образовывать формы этого глагола – «он шеймит», «она шеймит», «мы шеймим», а вот «я» непонятно что делаю! Такое и с русскими словами случается время от времени. Но главное, любой немецкий школьник эти слова поймет, потому что они употребляют тот же самый жаргон. Это действительно глобальный жаргон возник, буквально последние 10 лет. Еще лет пятнадцать назад его не было в таком объеме, какие-то отдельные словечки проскакивали. Это связано с глобальной интернет-культурой, которая замешана на английском языке. Это интересное явление. Что касается старых поколений: да, я думаю, что мои студенты совершенно определенно регистрируют, что я говорю как пожилой человек. Они, может быть, сами не сформулируют это таким образом, но думаю, что да.
– А под влиянием чего меняется этот язык – под влиянием глобализации мира, под влиянием каких-то новых технологий, новых персонажей или новой реальности?
– Если говорить о той части языка, которая меняется достаточно быстро, которая редко «откладывается», то там происходит отбор. Во-первых, сама молодежь не использует этот язык во всех сферах. Понятно, что, разговаривая с директором школы, будет слишком большой наглостью начать разговаривать на этом англо-русском языке. Школьники прекрасно это понимают, и они переключают регистры. Такая неполная сфера употребления тоже не дает зафиксироваться новой терминологии в этом языке, проникнуть в другие пласты языка и, таким образом, охватить общество, как-то зафиксироваться в словарях. Шансов у такой лексики довольно мало. Конечно, влияет техника, которой стало много. И для всего этого нужны какие-то новые слова, либо заимствованные, либо переделанные, либо изобретенные.
Это не новая проблема, мы знаем, что язык меняется, и меняется системно. Иногда мы можем объяснить, в каком направлении он меняется, и даже что-то спрогнозировать, но почему так происходит – непонятно, это какие-то закономерности развития. Сейчас, например, в русский язык активно проникает новый союз, который, по сути, заменяет союз «что» в придаточных предложениях. Все чаще приходится вместо «он сказал, что», «я подумал, что» слышать «он сказал то, что», «я подумал то, что». Чудовищно звучит с точки зрения нашего языкового сознания, но, кажется, распространяется так быстро и столь уверенно, что имеет шансы, действительно, в конечном итоге закрепиться в языке. Меня это не радует, но, с другой стороны, язык не обязан думать о том, чтобы меня радовать.
– То, что говорят молодые люди, у старшего поколения часто вызывает неприятие и даже раздражение. Может ли это приводить к каким-то конфликтам или, наоборот, когда оба поколения стремятся понять язык друг друга, у них возникает нечто вроде такого единства?
– Согласие есть продукт непротивления сторон, как сказано в известном тексте, который, кстати сказать, нынешние дети тоже читают с трудом. Если ты хочешь придраться, если тебе вообще не нравится, что эти молодые ходят, дышат, растут и вытесняют тебя, то ты найдешь, к чему придраться: одежда у них не такая, прикуривают они не от зажигалки, а от спички или вообще не курят и слова не такие говорят. У молодого поколения, по-моему, нет никаких проблем с другими пластами языка. Я не наблюдал раздражения по этому поводу. Это, как правило, вызывает раздражение старших. Мы хотим, чтобы молодые были такими, как мы, чтобы читали те книжки, которые читали мы. Это хорошо, кстати сказать, консервативные механизмы в культуре важны. Но, конечно, если ты хочешь испытывать сильные неприятные чувства, то язык очень хороший раздражитель, тут всегда есть к чему придраться. Не нужно испытывать неприятных чувств, по отношению к говорению уж точно. Люди говорят так, как они привыкли, так, как им удобно. Они опознают молодёжный жаргон, который позволяет опознавать своих, отличать их от других. Кажется, школьные учителя раздражаются, когда школьники хотят, чтобы они раздражались. Они дразнят, троллят своих учителей. Не надо поддаваться! Как говорили в детстве: «Ты старше, будь умней!» или, по крайней мере, спокойней.
– Вас как преподавателя, общающегося в ежедневном режиме с молодым поколением, раздражает что-то в ваших студентах, в их языке, в их способности выражать свои мысли?
– Нет, в повседневном общении меня ничего не раздражает, но я не так много общаюсь со студентами. Поэтому понятно, что нет случаев проникаться их говорением. А на письме меня раздражает то, что раздражало всегда, когда человек вместо слова «этот» пишет «данный», когда человек не согласовывает падежи, когда человек проявляет элементарное пренебрежение этикетом научного письма. Но тут тоже особо раздражаться не нужно, потому что это часто не результат сознательного пренебрежения, а просто результат неумения. Они научаются, вообще-то говоря, и перестают использовать слова вроде «данный» или «задумка». Но это очень старое раздражение.
– Риторика соцсетей дала толчок к развитию нового языка молодого поколения?
– Про молодое поколение мне довольно трудно сказать, потому что я не пересекаюсь с теми соцсетями, где они в основном общаются. Фейсбук это такая соцсеть, по крайней мере в России, которая, скорее, сдвинута в противоположном направлении. Но опять же молодежь вообще не для текстов это всё заводит. Да, там фразеологизмы. Собственно говоря, фразеологический уровень сверхсловесных единств действительно процветает, и опять же это кружковая культура. Ты хочешь говорить на одном языке внутри этого сообщества. Если все повторяют какие-то шуточки, ты тоже начинаешь повторять эти шуточки для того, чтобы тебя опознавали как своего. Так же и с одеждой дело обстоит. Вот в этой сети носят такие слова. Что-то опять же закрепляется и переходит в разговорную речь. Кстати сказать, какие-нибудь сочетания типа «грабить корованы» вполне мне приходилось слышать просто в разговорной речи. Люди подают сигнал, что они изнутри этой культуры, что сейчас они офлайн, но вообще-то они онлайн. Да, тут есть, конечно, потенциал у таких штук закрепиться в языке. Надолго или нет – непонятно. Там еще какие-то словечки, которые нам кажутся недавно возникшими, они часто бывают довольно старыми. На моей памяти слово «чувак» приходило и уходило, а потом торжественно возвращалось, причем это никак нельзя связать ни с чем. Нельзя сказать, что те люди, которые в детстве говорили «чувак», научили своих детей говорить «чувак», такое слово ушло, а потом вернулось. У таких фразеологизмов и словечек часто большой потенциал выживания, – отмечает филолог Роман Лейбов.
Другой язык, другая мода, иное восприятие смешного и трагичного. Они чуть-чуть другие, хоть и не намного моложе. Каким временным шагом определяется поколение, как отличается язык и восприятие разных поколений? На эти вопросы отвечает профессор Высшей школы экономики, доктор психологических наук Софья Нартова-Бочавер.
– Поколение различает людей, которые по сути представляют поколения родителей и детей. А вот для разницы в 5 и 10 лет в социологии, насколько мне известно, а в психологии совершенно точно используется понятие «микропоколение». Микропоколение показывает, сколь качественно меняется психологический облик людей. С чем вообще это связано? Как ни странно, со скоростью происходящих изменений. Для того, чтобы быть уж совсем корректными, я бы вообще советовала использовать понятие не «поколение», а «когорта». А вот когорта – это очень важное в психологии понятие развития, потому что когорта означает людей с общим опытом. Соответственно, в когорту могут попадать люди, не совпадающие по возрасту, и, наоборот, в когорту могут не входить люди одного возраста, которые имеют разный жизненный опыт. Например, американский пенсионер и российский пенсионер. Они могут быть ровесниками, но при этом у них разные когорты, потому что у них абсолютно разный опыт. И в этом смысле понятие «поколение» может утрачивать свой смысл, потому что когорта и общий опыт заменяют простые физиологические показатели и психологические в чем-то тоже.
– Вопрос взаимопонимания или непонимания отцов и детей появился не вчера. Что отличает сегодня эту проблему?
– Традиционно, конечно, всегда молодежь, дети переживали потребность в сепарации, они должны были отделиться от своих родителей, от своих семей, чтобы на том же месте создать что-то свое. И в этом смысле задача архитипична, она была всегда. Детям трудно отделиться от своих родителей психологически, трудно сделать что-то свое. Но что сейчас происходит? За счет того, что время меняется очень быстро, требования к людям тоже меняются очень быстро. Часто бывает так, что не родители что-то передают детям, а, наоборот, дети учат своих родителей. В этом смысле понятие опыта становится инвертивным, оно меняется. Очень часто опыт внука бабушке нужен больше, чем ее опыт ему. Опять же это знак того, что само понятие «поколение» размывается. Но в социологии, возрастной психологии возникают дискуссии относительно того, насколько вообще это понятие ещё конструктивно, стоит им пользоваться или уже нет. Пока большинство дискуссий сводится к тому, что всё-таки стоит – мы еще пока это слово не будем изгонять из своего дискурса и еще немножко поэксплуатируем.
– На чём основан процесс взаимопонимания – на желании понять? Или включаются какие-то другие механизмы, например, желание что-то скрыть?
– Это связано и с желанием понять другого человека, и отслеживать происходящие изменения. В психологии это обсуждается как проблема родительского контроля или родительского мониторинга. Несмотря на то, что слово «контроль» звучит немного грубовато для нас и имеет, скорее, негативную коннотацию, большинство исследований говорят о том, что вообще-то для ребенка полезно, если его родители знают, где он находится, знают, чем он занимается, знают, чем он увлечен. Это готовность понимать. Оборотная сторона – готовность быть понятым. С этой точки зрения, конечно, люди, которые используют странную эзотерическую лексику, которая присуща замкнутой группе людей, они либо таким образом закрываются от других, либо демонстрируют свою исключительность, свой собственный локальный язык. Это всегда попытка выделиться или попытка оставаться непонятым при общении с другими людьми. Соответственно, какие тут могут быть встречные движения для нарушения лингвистических границ? Выучить этот язык и, возможно, опуститься или подняться на уровень своих детей. Это бывает затратно, и я не могу сказать, что оно того стоит. Мы, конечно, можем выучить молодежный сленг, но он меняется мгновенно. Тут уже вопрос микропоколений. Лет пять, и дети начинают использовать совершенно другие слова.
– А насколько у молодежи есть встречное движение, желание понять какие-то слова и термины, которые им незнакомы? Насколько они готовы залезть в свой гаджет и посмотреть, например, в «Википедии», что это значит?
– Не очень готовы. Я даже не могу сказать, что эта готовность так уж им и важна. Мы же не всегда интересуемся иностранными словами, их происхождением, если это слово кажется неточным. Каждый из нас имеет некоторый набор слов, которые мы не понимаем, но которые нас не очень интересуют. И у молодёжи то же самое. Ну, а с чего бы они вдруг должны… Это же не только молодёжная субкультура, это вообще субкультура профессиональная. Я думаю, что мы вообще не можем говорить про молодежь, про среднее поколение, про старшее поколение. Мне кажется, что это все очень индивидуально. Если молодые люди хотят поддержать диалог, то, конечно, они не будут делать секретов из каких-то слов, которые они придумали сейчас. У меня семья многопоколенная, и я узнаю иногда какие-то новые для себя слова. Но я точно не планирую их использовать или даже узнавать их оттенок. То же самое и у молодёжи. Наверное, не все, что мы говорим, им понятно. Например, в Вышке есть негласное правило: не шутить при студентах, потому что у них совершенно другой юмор и, как нам кажется, более простоватый по сравнению с нашим. Они точно не понимают шуток.
Понятно, что растущему ребенку, молодому человеку надо принадлежать к своей возрастной группе и не терять контакта с родителями. Мне кажется, что мы не должны как-то демонизировать или избыточно драматизировать эти различия. Они существуют – это надо принять, это вечное, это архитипичное. Я общаюсь с нынешними студентами Вышки и знаю, что они чрезвычайные библиофилы. Они очень много знают, умеют искать и находить информацию, они и не боятся источники находить. Они читают иногда очень хорошую литературу. Мы жили всё-таки в период дефицита информации.
– И в период дефицита хорошей литературы…
– Конечно. И поэтому для нас получить книгу на одну ночь и прочитать её – это было необыкновенным интеллектуальным наслаждением. Я не могу сказать, что это хорошо, но было ощущение, что если не прочитаешь ейчас, то больше про это не узнаешь никогда. И именно это ощущение гнало нас сильнее чистого любопытства. Сейчас другая ситуация: литературы очень много, нет цензуры, нет контроля, нет закрытости. Глобализация. И поэтому они стоят перед очень важной проблемой – выработки собственного литературного вкуса, а это трудно, трудно выработать собственный вкус, если никто тебя в этом не наставляет. Это, действительно, такая нетривиальная вещь. Мне кажется, что просто мотивация к чтению была различной. Поскольку жизнь у нас была небогата событиями, то, конечно, литература нам открывала очень многое. Сейчас этот страх закрытости, страх отсутствия информации, слава богу, преодолен. Но другая крайность – возникла интеллектуальная леность, молодые люди всегда знают, что информацию они в любой момент найдут. Мне кажется, что вот эта доступность и недоступность информации – очень важный мотиватор. И это универсальное правило не только в нашей стране. Знаете какую книгу английские девочки ненавидят больше других?
– Именно! Потому что она включена в школьную программу. Здесь очень много внешних факторов. Я не могу сказать, что так уж сильно различается вкус у представителей разных поколений – во многом они совпадают. Скорее, нужно говорить о социальных различиях, их больше, чем межпоколенческих, – поясняет психолог Софья Нартова-Бочавер.
У каждого времени есть своя мода, своя литература, своя культура. Выражение «не зашло» (то есть не понравилось) сегодня можно услышать от людей разных возрастов. Но это не отменяет того, что разные поколения по-разному воспринимают юмор, книги, фильмы. С появлением новых технологий и увеличением скоростей меняются отношение и понимание. Почему разные поколения по-разному воспринимают книги, фильмы, смешное и трагичное, объясняет культуролог, доцент Высшей школы социальных и экономических наук («Шанинки») Оксана Мороз.
– Наш опыт, в том числе культурного, социального, медийного потребления, складывается из нескольких параметров, в том числе и из того, что мы видим вокруг себя. Проще говоря, у нас у всех есть в доступе довольно большой архив разных объектов культуры. Но, во-первых, производство этих объектов культуры возрастает, соответственно, происходит их сменяемость. Во-вторых, они все создавались в определенном контексте. И то, что создавалось в какой-то другой политический период, в других идеологических условиях, в других ценностных условиях, может быть непонятно или неблизко современному человеку. Мне кажется, что это даже не всегда история только про поколение, это скорее про эстетический и этический выбор человека. Есть люди, которые, условно говоря, поколенчески принадлежат к тем, кто родился еще в Советском Союзе или прямо на стыке советского и постсоветского, и они смотрели по телевизору в детстве какие-нибудь советские фильмы и мультфильмы, но для них это совершенно не близко, потому что воспитывались они в других каких-то традициях и визуальных, и нравственных, и идеологических. Поэтому возникает такое непонимание даже и избирательная слепота.
Если мы воспитывались на каких-то фильмах, сериалах, мультфильмах, спектаклях, которые имели отношение к одной культурной традиции, они для нас являются некой путеводной звездой, но какие-то современные изменения могут нам казаться не очень привычными, не очень приемлемыми. Мы от них осознанно отказываемся, отказываемся принимать тот факт, что привычные репрезентации меняются. А другие поколения, которые в свою очередь, имеют доступ к прежним культурным архивам, но при этом воспитывались на чём-то другом, могут совершенно осознанно отказываться от этих архивов и от этой, условно, старины или считать это какой-то историографической ценностью, но видеть настоящего, видеть мир вокруг себя через призму каких-то текущих продуктов. Мне кажется, что мы всё больше и больше будем видеть такие конфликты и ценностные, и эстетические, потому что мир стремительно меняется. И медийное производство, и книжное производство стремительно обогащается, появляются какие-то новые тексты, новые фильмы, и все новые и новые люди рождаются, которые на все это смотрят.
– Может ли искусство стать причиной конфликта, непонимания на уровне восприятия культуры?
– Есть люди, которые видят культуру как широкое поле, в котором могут иметь прописку вещи, которые им совершенно не близки. Может быть конкурентное поле, где есть что-то, что мне нравится или не нравится, но пусть, условно говоря, будет разнообразие, чтобы у людей была возможность выбирать. А есть люди, которые относятся к культуре как к чему-то определяющему, к чему-то, по анализу чего можно распознать, свой это человек или чужой. Это люди, которые очень болезненно относятся к смене парадигм, к изменению принципов существования искусства, объектов искусства и объектов культуры. И для них посягательство на культуру – это посягательство на святое. Условно говоря, есть люди, которые рассматривают кинематограф как исключительно развлекательный феномен. В какое-то время снимались одни фильмы, потом снимаются другие фильмы, и это разнообразие дает возможность всем получить удовольствие. Но тот же самый кинематограф можно рассматривать как систему серьезных этических высказываний. И, соответственно, можно видеть в кино такой след очень важной повестки и, действительно, что-то определяющее человека, именно определяющее культуру, которая вот этот фильм и породила. И соответственно, при таком раскладе, при таком отношении любые нападки на какие-то жанры, на каких-то авторов, на какие-то их эстетические ходы и решения могут восприниматься как нападки на историю, как нападки на прошлое или как нападки на какие-то текущие события, текущие представления о правильном, должном и допустимом. И тогда начинаются уже гораздо более серьезные конфликты, потому что конфликтуют не сторонники, не любители фильмов, не любители какой-то кинематографической традиции, а схватываются люди по каким-то моральным, нравственным и этическим позициям.
– Часто дети в подростковом возрасте как-то очень настойчиво предлагают своим родителям посмотреть те фильмы и почитать те книги, которые они читают. С чем связана такая настойчивость детей? Это попытка привлечь на свою сторону родителей или желание приблизиться или приблизить другое поколение?
– Мне кажется, что это очень здорово, когда младшее поколение делится чем-то со старшим, потому что мы привыкли жить в культуре, где старшие воспитывают младших. Но степень выживаемости культуры зависит от того, насколько младшее поколение делится чем-то со старшим, потому что младшие смотрят что-то другое, видят что-то другое. И поскольку культура бурно меняется, мирное сосуществование со старшим поколением как раз зависит от того, в какой степени они могут обмениваться опытом. Когда нам предлагают наши младшие родственники и друзья какие-то книги, фильмы и ещё что-то, то они пытаются не столько привлечь на свою сторону, то есть не перепрограммировать нас, сколько поделиться тем, что для них важно. Это способ поговорить о себе посредством культурных продуктов, потому что на самом деле вся культовость вокруг продуктов кинематографиеских, сериальных, книжных и прочее – это прежде всего разговоры о том, что есть что-то, какой-то объект культуры, который срезонировал в человеке, то есть что-то, про что я хочу сказать, потому что это в какой-то степени про меня. Это очень ценно. Мне кажется, способность в какой-то степени подвигаться в этой вертикальной иерархии, где взрослые всегда правы и всегда знают, что такое качественная культура, попробовать посмотреть на то, что интересно младшему поколению, – это классно, потому что это как раз снимает какие-то конфликты. Всегда же можно договориться, всегда проще коммуницировать, даже если мы друг с другом не согласны и сами понимаем, в чем конкретно мы не согласны, а не просто мне не нравится и все тут, – отмечает культуролог Оксана Мороз.
«По их словам узнаете, о чем они хотели умолчать» – эти слова принадлежат польскому поэту, сатирику и философу Станиславу Ежи Лецу. Сказаны они были в середине прошлого века, но по-прежнему остаются актуальными. И точнее в ХХI веке не скажешь, потому что язык поколений это прежде всего живой язык.