Что такое самозащита в условиях крайней необходимости
Статья 14 ГК РФ. Самозащита гражданских прав
Допускается самозащита гражданских прав.
Способы самозащиты должны быть соразмерны нарушению и не выходить за пределы действий, необходимых для его пресечения.
Комментарии к ст. 14 ГК РФ
Комментируемая статья допускает использование данного способа при наличии в совокупности трех условий: а) нарушения права или возможности (опасности) его нарушения; б) необходимости пресечения (предупреждения) нарушения; в) применения мер, соответствующих характеру и содержанию правонарушения.
3. Возможно применение мер самозащиты и в состоянии крайней необходимости, которую ст. 1067 ГК трактует как опасность, угрожающую самому обладателю прав или другим лицам, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена иными средствами.
Такие действия, как и действия в состоянии необходимой обороны, ГК не признает противоправными. Однако если в состоянии крайней необходимости причинен вред, то он, как правило, подлежит возмещению. Самозащитой действия в состоянии крайней необходимости могут признаваться, если ценность защищенных прав превышает причиненный вред. Например, огнестрельное ранение грабителя фруктов в саду едва ли может рассматриваться как действие, соразмерное нарушению.
Судебная практика не признает самозащиту правомерной, если она явно не соответствует способу и характеру нарушения и причиненный (возможный) вред является более значительным, чем предотвращенный (см. п. 9 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ N 6/8).
4. Одним из проявлений самозащиты можно признать удержание имущества кредитором несмотря на то, что ГК трактует это действие как один из способов обеспечения исполнения обязательств (см. ст. ст. 329, 359, 360 и коммент. к ним). Удержание вещи допускается, пока обязательство не будет исполнено. Кроме того, требования кредитора, удерживающего вещь, могут быть удовлетворены из стоимости этой вещи. В таких случаях обладатель имущественных прав защищает свои права и интересы собственными действиями, не обращаясь к суду.
Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав
Наконец, одним из важнейших условий защиты является недопустимость превышения пределов необходимой обороны.
Статья 3 УК РСФСР определяет, что превышением пределов необходимой обороны признается явное несоответствие защиты характеру и опасности нападения. Конкретизируя это положение закона, Пленум Верховного Суда СССР в Постановлении от 4 декабря 1969 г., п. 2 разъяснил, что превышение пределов необходимой обороны имеет место тогда, когда [232]. Превышение пределов необходимой обороны может иметь место в отношении средств защиты, ее интенсивности и своевременности.
Превышение средств защиты над средствами посягательства и явное несоответствие этих средств защиты охраняемому благу является одним из признаков, свидетельствующих о превышении пределов необходимой обороны. Однако несоответствие средств защиты средствам нападения нельзя понимать механически. При определении такого несоответствия суды должны учитывать также степень и характер опасности, интенсивность посягательства, численность посягавших, силы и возможности обороняющегося по отражению нападения, а также то волнение, которое возникает у обороняющегося в результате нападения, вследствие чего он не всегда в состоянии правильно взвесить характер опасности и избрать соразмерные средства защиты[233]. Как отмечено в определении по делу Кяго, превышение пределов необходимой обороны может признаваться лишь тогда, когда меры защиты выходят за пределы необходимости предотвратить созданную посягательством опасность[234].
Превышение пределов необходимой обороны может выразиться также в превышении интенсивности защиты над интенсивностью нападения. Известный интерес с этой точки зрения представляет дело Савенкова.
Исходя из этого, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР отметила в определении, что [235].
Вместе с тем соразмерность интенсивности нападения и защиты также нельзя рассматривать механически. Как отметил Пленум Верховного Суда СССР в Постановлении от 29 мая 1967 г. по делу Чумаченко, [236].
Наконец, превышение пределов необходимой обороны может иметь место также и в отношении несвоевременности защиты. Как уже отмечалось выше, действия по защите признаются совершенными в состоянии необходимой обороны лишь тогда, когда нападение началось либо имела место непосредственная угроза нападения. Если же лицо предпринимает меры защиты уже после того, как нападение окончено, то возможны различные ситуации. В тех случаях, когда оборона последовала непосредственно за актом оконченного нападения и по обстоятельствам дела для обороняющегося момент окончания нападения не был ясен, оборона должна быть признана необходимой. Если же момент окончания нападения был достаточно ясен для обороняющегося, то действия, последовавшие вслед за окончанием нападения, следует рассматривать как превышение пределов необходимой обороны.
Вот один из таких примеров. Никитин выращивал на приусадебном участке около дома овощи и клубнику. Ночью Истомин перелез через забор и забрался в огород Никитина за клубникой. Заметив его, Никитин выстрелил в него из ружья. Когда Истомин, испугавшись, отбежал в угол к сараю, пытаясь перелезть через изгородь Никитин выстрелил еще раз и смертельно ранил Истомина. Президиум Верховного суда РСФСР в своем постановлении отметил, что хотя в данном случае действия. Никитина и были совершены при охране личной собственности, но они носили общественно опасный характер, и признал в действиях Никитина наличие признаков умышленного убийства[237].
Необходимая оборона как способ самозащиты гражданских прав имеет и свои юридические последствия. Статья 448 ГК предусматривает, что вред, причиненный в состоянии необходимой обороны, не подлежит возмещению. Если же вред причинен при отсутствии условий необходимой обороны, то такой вред должен быть возмещен в полном объеме.
Значительно сложнее вопрос о том, в каком размере должен быть возмещен вред при причинении вреда в случае, когда имеет место превышение пределов необходимой обороны. По мнению Н. Малеина, вред, причиненный при превышении пределов необходимой обороны, должен возмещаться с учетом как вины причинителя вреда (т. е. обороняющегося от нападения лица), так и потерпевшего (т. е. нападавшего) и, следовательно, по принципу [238]. Аналогично решен этот вопрос и Пленумом Верховного суда РСФСР, который в своем постановлении от 7 февраля 1967 г. указал, что в случаях причинения вреда в состоянии необходимой обороны, но с превышением ее пределов ответственность причинителя вреда наступает на общих основаниях (ст. 444 ГК). Размер же причинения вреда должен быть определен в зависимости от степени вины причинителя вреда и потерпевшего. [239].
Несколько иначе решает этот вопрос О. С. Иоффе. Он полагает, что при решений вопроса о размере возмещения вреда при превышении пределов необходимой обороны следует подходить дифференцированно. Если превышение необходимой обороны заключалось в применении обороны после окончания нападения, то причинитель вреда обязан возместить вред полностью. Но когда речь идет о неадекватности средств защиты и нападения, то в зависимости от конкретных обстоятельств дела речь может идти о возмещении потерпевшему не полного, а частичного ущерба с учетом вины самого потерпевшего[240].
Такое решение не представляется приемлемым. Неприемлем, по-видимому, сам принцип дифференцированного подхода к решению этого вопроса, так как при таком подходе необходимо выработать исчерпывающий перечень случаев превышения пределов необходимой обороны и лишь после этого определить для каждого из них меру гражданско-правовой ответственности. Но это сделать невозможно, так как жизнь дает множество самых разнообразных случаев весьма трудных с классификационной точки зрения.
Приведенные два решения различны с точки зрения принципиального подхода. В первом случае исходят из принципа смешанной ответственности, а во втором случае из принципа полноты гражданско-правовой ответственности с допущением в некоторых случаях отклонений от него в пользу смешанной ответственности. Думается, что в случаях возмещения вреда, причиненного при условии превышения пределов необходимой обороны, принцип полного возмещения вреда вообще не может быть применим, так как необходимая оборона даже в случаях, когда ее пределы нарушены, в конечном счете имеет своей причиной преступное поведение нападающей стороны. При таком положении очевидно, что вина нападающего всегда налицо, и задача может состоять только в ее соизмерении с виной обороняющегося, а не в ее исключении. Поэтому не принцип полного возмещении вреда, а только принцип смешанной ответственности и может быть положен в основу решения вопроса о возмещении вреда при превышении пределов необходимой обороны.
Одним из способов самозащиты гражданских прав являются действия управомоченного лица в условиях крайней необходимости. Под действиями, совершенными в состоянии крайней необходимости, понимаются такие действия, которые предпринимаются лицом для устранения опасности, угрожающей интересам Советского государства, общественным интересам, личности или правам данного лица или других граждан, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами и если причиненный вред является менее значительным, чем предотвращенный вред (ст. 14 УК РСФСР).
Крайняя необходимость имеет известные сходства с необходимой обороной, но вместе с тем весьма существенно отличается от последней.
Сходство крайней необходимости с необходимой обороной состоит прежде всего в том, что действия лица как в состоянии необходимой обороны, так и в состоянии крайней необходимости не являются только и исключительно способами самозащиты гражданских прав, но представляют собой также и средство защиты интересов государства, общества и других (не управомоченных) лиц, причем как имущественных, так и неимущественных интересов[241].
При крайней необходимости опасность для интересов управомоченного лица, интересов государства, общества или третьих лиц возникает вследствие стихийных бедствий, неисправности механизмов, особого состояния организма человека, например, вследствие болезни и т. п. Состояние крайней необходимости может быть вызвано и поведением людей и даже преступным поведением лиц (например, нанесение тяжелого ранения гражданину, для спасения жизни которого требуется принятие крайне необходимых мер), но это поведение не является нападением на причинителя вреда, действующего в состоянии крайней необходимости.
Во всех перечисленных случаях управомоченное лицо также действует при обстоятельствах, которые вынуждают его с необходимостью действовать определенным образом. Однако, как видно из приведенных примеров, закон употребляет здесь иные формулировки и не говорит о крайней необходимости.
Особенность обстоятельств, которые закон относит к крайней необходимости, в сравнении с приведенными случаями с точки зрения гражданского права состоит в том, что устранение опасности при этих обстоятельствах не может быть осуществлено обычными способами и лицо, действующее в состоянии крайней необходимости, вынуждено использовать средства, связанные с причинением вреда.
При этом в одних случаях причинение вреда может быть необходимой мерой предотвращения опасности[242], тогда как в других случаях вред может выступать лишь как сопутствующее явление, которое могло наступить, но могло и не наступить[243]. Однако возможность причинения вреда при предотвращении опасности в состоянии крайней необходимости всегда осознается лицом, предпринимающим те или иные меры. Иначе говоря, с субъективной стороны причинение вреда в состоянии крайней необходимости может быть как умышленным, так и неосторожным. Но при любом положении обязательным является одно условие: вред причиненный должен быть менее значительным, чем вред предотвращенный.
Крайняя необходимость весьма существенно отличается от необходимой обороны и по своему субъектному составу, причем как со стороны причинителя вреда, так и со стороны потерпевшего.
Когда речь идет о необходимой обороне, то субъектом обороняющимся может быть только гражданин, но не социалистическая организация. Даже в том случае, когда в порядке самообороны действует лицо, выполняющее служебные функции, последние оказывают влияние лишь на определение пределов необходимой обороны, но не являются основанием для признания обороняющейся стороной самой организации, даже если речь идет о защите интересов этой организации. Это обусловлено тем, что лицо, выполняющее, например, функции сторожа, охранника, часового и т. п., обязано действовать и при выполнении служебных обязанностей в пределах необходимой обороны. Превышение пределов необходимой обороны этим лицом есть в то же время и превышение им пределов служебных полномочий. Поэтому и возмещение вреда может быть возложено не на организацию, а на него самого, так как ст. 445 ГК предусматривает ответственность организации за вред, причиненный ее работниками, лишь при исполнении ими трудовых (служебных) обязанностей.
Несколько иначе, на наш взгляд, обстоит дело с крайней необходимостью. Если применительно к уголовному праву вопрос о субъекте, причиняющем вред в состоянии крайней необходимости, решается просто: им может быть только отдельный гражданин или несколько граждан, то применительно к гражданскому праву возможно положение, при котором в состоянии крайней необходимости оказывается социалистическая организация. Так, при причинении убытков, относящихся к общей аварии, капитан, распорядившийся выбросить груз за борт, действует не от своего собственного имени, а как представитель судовладельца, на которого впоследствии падает и часть убытков, соответствующая стоимости судна. Или, например, если водитель автомашины, принадлежащей организации, во избежание наезда на человека делает недозволенный поворот и причиняет вред имуществу третьих лиц, то, поскольку в данном случае мы имеем дело с источником повышенной опасности, ответственность за причинение вреда которым ложится на его владельца, следует признать субъектом причинения вреда организацию.
По-разному решается и вопрос о субъектах, которым причинен вред. Если при необходимой обороне вред причиняется непосредственно нападающему, то при крайней необходимости вред причиняется третьему лицу. Отсюда вытекают и различные гражданско-правовые последствия. Поскольку причинение вреда в состоянии необходимой обороны вызывается виновными действиями самого нападающего, постольку этот вред возмещению не подлежит. При крайней необходимости третье лицо, которому причинен вред, невиновно. Поэтому общий принцип, который закреплен в ст. 449 ГК, определяет обязанность возмещения такого вреда, хотя и сами действия причинителя вреда в данном случае признаются правомерными. Причинение вреда в состоянии крайней необходимости есть случай, предусмотренный ч. 3 ст. 444 ГК, когда закон допускает возмещение вреда, причиненного правомерными действиями.
По своему характеру правоотношения, возникающие в связи с причинением вреда в состоянии крайней необходимости, могут быть двух видов.
В одних случаях, когда лицо, действующее в состоянии крайней необходимости, причиняет вред, защищая свои собственные права и интересы, мы имеем дело лишь с двумя участниками правоотношения: причинителем вреда и потерпевшим. Применительно к этим случаям действует только ч. 1 ст. 449, обязывающая причинившего вред возместить его. Однако, поскольку причинение вреда в состоянии крайней необходимости рассматривается законом как действие правомерное, суд вправе при определении размера возмещения вреда учесть имущественное положение лица, причинившего вред (ч. 2 ст. 458 ГК), и снизить размер возмещения вреда.
В тех же случаях, когда причинение вреда в состоянии крайней необходимости имело место в интересах третьего лица, фактические отношения между лицами приобретают иной характер. Здесь же появляются три участника этих отношений: причинитель вреда, потерпевший и третье лицо, в интересах которого действовал причинитель вреда. Создается положение, аналогичное действиям одного лица в интересах другого без поручения, но связанное с причинением вреда другому лицу.
Такой сложный характер отношений потребовал от законодателя специальной регламентации. Применительно к таким случаям ч. 2 ст. 449 ГК предусматривает право суда с учетом обстоятельств, при которых был причинен вред, либо возложить обязанность по его возмещению на третье лицо, в интересах которого действовал причинивший вред, либо освободить от возмещения вреда полностью или частично как это третье лицо, так и причинившего вред.
[240] См.: О. С. Иоффе, Ю. К. Толстой. Новый гражданский кодекс РСФСР. Изд-во ЛГУ, 1965, стр. 368.
[241] В связи с этим нельзя согласиться с утверждением В. С. Якушева, по мнению которого ( (учебно-практическое пособие), ч. II. Свердловск, 1965, стр. 369).
[243] Примером такого случая может быть дело Шмика К. К., рассмотренное Верховным судом Казахской ССР 28 июля 1965 г. Возвращаясь домой из клуба совхоза, Шмик увидел лежащего на улице Михалкина, избитого неизвестными лицами. По просьбе Михалкина Шмик поднял его, довел до гаража, без разрешения кого-либо посадил в кабину пожарной автомашины и повез в больницу в с. Чистополье. Однако, не имея достаточного опыта в вождении автомашины, он по дороге наехал на кочку и опрокинул машину. Несмотря на это, он довел Михалкина в больницу. В результате аварии совхозу был причинен вред в сумме 611 руб. 70 коп., который Шмик погасил еще до рассмотрения дела.
Ответственность за нарушения, совершенные при крайней необходимости
Всегда ли административный проступок является основанием для привлечения к административной ответственности? Нет, не всегда. КоАП РФ предусматривает несколько механизмов освобождения от такой ответственности, например, согласно ст. 2.7, если лицо причинило вред охраняемым законам интересам в состоянии крайней необходимости. Но что такое «крайняя необходимость»?
Анализ судебной практики показывает: привлекаемые к ответственности лица часто ссылаются на названную статью, но далеко не всем удается добиться решения в свою пользу – прежде всего из-за неправильного толкования смысла понятия «крайняя необходимость».
Итак, в одних случаях суды соглашаются с доводами о действии в состоянии крайней необходимости, а в других – нет. Поговорим о том, что же такое «крайняя необходимость» с точки зрения КоАП РФ.
Крайняя необходимость – это предотвращение вреда в короткий срок.
Вначале рассмотрим несколько примеров из судебной практики.
В третьем споре [3] муниципальное предприятие забирало воду из озера для водоснабжения промышленных предприятий, водоснабжения населения поселка и для собственных технологических нужд. При этом у предприятия отсутствовал договор водопользования о заборе воды для питьевого и хозяйственно-бытового водоснабжения, что, по мнению административного органа, является правонарушением (ст. 7.6 КоАП РФ). МУП привлекли к ответственности с назначением штрафа 50 тыс. руб. Предприятие оспорило санкции в суде. В ходе рассмотрения дела выяснилось, что предприятию было отказано в продлении действия соответствующего договора. Основание отказа – отсутствие санитарно-эпидемиологической экспертизы. Но истец принимал меры, направленные на проведение такой экспертизы. Прервать водоснабжение населенного пункта предприятие не могло из-за угрозы возникновения неблагоприятных последствий для населения, забор воды фактически оплачивался в рамках договора водопользования для промышленных нужд. По мнению суда, все это свидетельствовало о действиях в состоянии крайней необходимости, не образующих состава административного правонарушения.
К схожему выводу о действии в состоянии крайней необходимости пришел суд [4] в деле о привлечении к ответственности ФКУ – колонии, которая аналогично добывала воду для снабжения заключенных и населения поселка, а также объектов социального значения (школа, детский сад и т. п.). При этом было отмечено, что действовало учреждение ради предотвращения негативных социальных последствий, беспорядков в колонии.
В другом деле [6] медкабинет детского сада работал без лицензии на осуществление медицинской деятельности (та же ч. 1 ст. 19.20). Руководство ДОУ также считало, что действует в состоянии крайней необходимости, ведь оказанием доврачебной медпомощи оно предотвращает возможный вред жизни и здоровью детей. Однако суд отклонил этот довод.
Итак, мы видим, что суд встает на сторону невольного нарушителя, только если между наступлением крайней необходимости и соответствующими действиями руководства учреждения прошло мало времени.
Предотвращаемый вред должен быть реальным.
Даже при поверхностном анализе видно, что основной аргумент, на который ссылаются привлекаемые к ответственности лица, – возможное предотвращение вреда. Зачастую крайнюю необходимость видят только в этом: возникла угроза негативных последствий – их надо устранить – значит, устранение и есть крайняя необходимость.
Между тем это подход в корне неверный. Название ст. 2.7 «Крайняя необходимость» КоАП РФ говорит само за себя: слово «крайняя» означает, что лицо исчерпало все возможности для устранения угрозы и вынуждено совершить действия, которые в обычных условиях квалифицируются как правонарушение.
Поэтому прежде всего для освобождения от ответственности требуется исследовать:
а) была ли возможность у лица действовать по-другому;
б) принимались ли все необходимые для этого меры;
в) в каких обстоятельствах действовало лицо.
Важную роль при этом играют даже незначительные на первый взгляд детали, такие как календарная дата совершения действия.
В самом первом нашем примере также можно обратить внимание на время заключения контракта без проведения торгов: детский сад функционировал, ребятишки непосредственно пребывали в здании – а дефекты кровли напрямую угрожали их здоровью и жизни, сквозняки, связанные с износом старых оконных рам, не давали полноценно оказывать детям медпомощь. Конечно, можно было приостановить деятельность учреждения, но это бы неминуемо повлекло негативные социальные последствия для воспитанников и их родителей. Во втором же примере, со школой, аварийное состояние здания было выявлено давно, ремонт мог проводиться в каникулярное летнее время, то есть у организации имелось время на соблюдение законодательства.
Таким образом, у лица не должно быть иного выхода, кроме совершения правонарушения, и это правонарушение должно предотвращать больший вред, чем тот, что возникает при его совершении (минимизировать негативные последствия).
В примере с лицензией на осуществление медицинской или образовательной деятельности у организаций имелась возможность получить соответствующее разрешение, но они длительно не принимали соответствующих мер для соблюдения закона, – по сути, самостоятельно создали ситуацию, при которой нарушили установленные законом требования.
Однако большое значение имеет не только ситуация совершения правонарушения, но и сам вред, на предотвращение которого направлены действия лица:
а) причиненный вред должен быть менее значительным, чем предотвращенный;
б) предотвращенный вред должен быть реальным, не носить предположительный характер.
А вот в другом споре – см. Постановление Пятого арбитражного апелляционного суда от 11.02.2016 № 05АП-390/2016 по делу № А51-22816/2015 – ГУП не смогло доказать, что нарушило порядок проведения земляных работ ради устранения аварии, суды отклонили довод о крайней необходимости.
Снова вернемся к примеру с отсутствием лицензии у медкабинета в детском саду. В рассматриваемом случае лицензии – не просто формальность. Это может означать, что в учреждении не соблюдаются все требования к оказанию медпомощи (оборудование медкабинета, квалификация специалиста и т. п.), но сами по себе действия медперсонала (осмотр на педикулез, контроль питания и т. п.) не предотвращают какие-либо доказанные негативные последствия, непосредственной угрозы жизни и здоровью детей нет. У детского сада было время на то, чтобы заключить договор с соответствующей медорганизацией или принять меры для получения лицензии. То есть предположения и доводы ДОУ о наличии предотвращенного вреда субъективны, невозможно достоверно установить, насколько реально наступление негативных последствий от кратковременного приостановления работы медкабинета до получения лицензии. А вот если бы медперсонал этого садика действовал без лицензии в экстренной ситуации (например, предотвращая конкретную угрозу отравления), суд посчитал бы это нарушение крайней необходимостью.
Таким образом, без каких-либо доказательств наличия обстоятельств, позволяющих отнести действия лица к совершенным в условиях крайней необходимости, невозможно говорить об освобождении от административной ответственности по ст. 2.7 КоАП РФ.
В примере с водоснабжением также действия были продиктованы предотвращением эпидемий, возможных в ситуации, когда население остается без воды; и т. п.
Итак, еще раз напомним, что крайней необходимостью считается состояние, в котором лицо вынуждено пойти на нарушение требований законодательства в целях:
а) предотвращения реального вреда, который наступил или реально может наступить в ближайшее время, если не принять срочные меры;
б) вред, причиненный охраняемым законом интересам, имуществу, правам и интересам других лиц, меньше, чем предотвращенный;
в) лицо не могло устранить вред иными способами и не могло воспрепятствовать его наступлению при должной осмотрительности и добросовестности.
Только присутствие трех этих факторов одновременно приводит к тому, что лицо освобождается от административной ответственности, поскольку его деяния не образуют состав административного правонарушения. Отсутствие хотя бы одного условия приведет к привлечению к ответственности.
Кроме того, значение имеет поведение лица до, во время и после совершения правонарушения. Отличный пример в этом плане – дело с водозабором из озера: предприятие провело все мероприятия, направленные на получение лицензии, и предоставило соответствующие доказательства. Даже если в итоге суд придет к выводу об отсутствии ситуации крайней необходимости, последующие действия лица могут быть засчитаны в качестве смягчающего обстоятельства.
[1] Решение Самарского областного суда от 30.07.2013 № 21-353/2013.
[2] Решение Оренбургского областного суда от 22.03.2013 по делу № 21-100/2013.
[3] Постановление АС УО от 11.11.2015 № Ф09-7498/15 по делу № А60-52282/2014.
[4] Постановление АС СКО от 13.01.2016 № Ф08-9678/2015 по делу № А63-3916/2015.
[5] Постановление Саратовского областного суда от 27.05.2014 по делу № 4А-362/14.
[6] Решение Самарского областного суда от 21.05.2012 № 12-85/2012.
[7] Постановление АС ВСО от 16.10.2014 по делу № А19-1697/2014.
[8] Постановление ФАС СЗО от 24.01.2014 № Ф07-2159/2013 по делу № А05-11134/2012.
[9] Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 22.04.2011 № 17АП-1922/2011-АК по делу № А60-43164/2010.