«Слова назидания» Абая (каз. Абайдың қара сөздері) — фундаментальное произведение казахского акына и просветителя Абая Кунанбаева, которое состоит из 45 кратких притч и философских трактатов. В этой прозаической поэме поднимаются проблемы национального воспитания и мировоззрения, морали и права, истории казахов.
Абай написал «Слова назидания» на склоне лет, уже познав искушения власти и тяготы земных дел, признание народа и потерю близких. Они распространялись путём их включения в каждую новую рукописную книгу. Некоторые из «Назиданий» были впервые опубликованы уже после смерти акына (1904 год) на страницах журнала «Абай» в 1918 году.
Многие умозаключения и поучительные выводы из книги актуальны и сегодня, они точно описывают старые, невыкорчеванные проблемы народа.
Не устаю твердить, читайте книги, Читайте всё подряд, выбора коль нет. Читая, нужное себе Вы отбирайте И вскоре к Вам на ум придет ответ. Что окружают нас трильоны книг. Что все случайности, что неслучайны, Всё это в Вашей книге, каждый миг. Что книги, это есть мы сами. Что пишем, знаем только мы. И непрочтённые порой мы умираем, И оживаем в книгах памяти толпы. Все люди книги, друг друга мы читаем, Кого за миг, за месяц, а кого за два. Кого лишь через годы понимаем, Кому быть не прочтённым никогда. Прочтя, на полку ставим пыль сдувая Скучая ищем интереснее сюжет Об интересных людях-книгах мы мечтаем Найдя не видим, ищем где ответ. Ответ он здесь.. чем интереснее мы сами Тем интересней будет книга лет. Есть люди-поэмы, люди-романы, есть проза, Журналы, брошюрочки есть. Есть сказки, новэллы, элегии, оды Комедии, драмы, баллады.. не счесть. Твой выбор велик, кругом ассорти, Пиши книгу красиво, сбереги её честь. И не давай Книге Жизни, мхом обрасти.
«Чтобы всё, что написал Абай о нас, стало неправдой». Поэт Ербол Жумагул представил новый перевод «Слов назидания» Абая
«Слова назидания» Абая состоят из 45 кратких притч и философских трактатов.
Презентация «Слов назидания» Абая Кунанбаева («Абайдың қара сөздері») состоялась в Центральной библиотеке столицы в присутствии читателей, общественных деятелей, журналистов и исследователей творчества самого известного казахского философа и поэта.
По мнению Жумагулова, предыдущие переводы «Слов назидания», особенно советского периода, отличались неточностью, стилистическими ошибками и вольностью трактовок.
«Мне было особенно важно учитывать дотошную точность перевода, чтобы на русском языке Абай звучал не как ворчливый старик, а как степной аксакал. Чтобы через документальную стилистику читатели чувствовали запах курдюка, кизяка и аула», – подчеркнул поэт.
Одним из главных открытий, по словам переводчика, стало то, что слова Абая адресованы в первую очередь его родне: изначально это было завещание, а не литературное произведение, как принято считать сейчас. Мол, в оригинале текста есть сквернословие, сумбур и повторяющиеся банальности.
«Но в каждом слове чувствуются эмоции Абая, его мировоззрение, душевная чистота и высота. «Слова назидания» – это зеркало, в котором мы отражаемся как есть. И вся наша жизнь должна быть направлена на то, чтобы опровергнуть слова философа. Чтобы всё, что написал Абай о казахах, стало неправдой. Пока что это правда», – констатировал Жумагул.
Книга на двух языках будет доступна в свободной продаже в начале следующего года. Переводчик подчеркнул, что этот перевод был сделан не на средства госзаказа, а «на чистом энтузиазме».
Идея по-новому перевести Абая не только на русский, но и на английский языки принадлежит Международному казахскому ПЕН-клубу, который также профинансировал проект.
В этом году в Казахстане широко отмечали 175-летие основоположника казахской письменной литературы, поэта, просветителя и композитора.
Поэт и режиссер Ербол Жумагулов закончил перевод “Слов назидания” Абая, в которых, как он утверждает, автор, чувствуя свою близкую кончину, обращался с наставлениями и нелицеприятной критикой вовсе не к народу, а к своей кровной родне.
Перевод на глазок
Ербол считает, что путаница произошла из-за того, что до него не было компетентных переводов “Назиданий” на русский язык.
– Те, что есть, у меня язык не поворачивается называть таковыми, – говорит эпатажный поэт и режиссер. – Если называть их переводами, придется добавить эпитет – халтурные. На мой взгляд, это не больше чем приблизительные пересказы. Я и сам удивлен: дожив до 40 лет, никогда не думал, что Абай, оказывается, переведен вот так – из рук вон плохо. Мне казалось, что, если люди взялись за это, значит, отнеслись к переводу серьезно и ответственно.
Помимо того, что в “Словах. ” много арабизмов, есть сложности с тем, чтобы найти перевод сообразно контексту. Но если человек не вникает в него и не понимает казахские идиомы, всё переворачивается с ног на голову. Например, из-за неверного перевода слова “ел” Абай представал перед русскоязычным читателем совсем не тем человеком, каким был на самом деле.
“Ел” ведь используется для обозначения и народа, и рода, и племени, и родовых кочевий, и даже такого понятия, как родина. Но, если всё время переводить это слово, как просто “народ”, что прежние переводчики и делали, получается, что Абай всех подряд поучает жизни. Между тем он говорит про свой род и близкую родню.
Он часто пишет “менiм елiм”, “бөтен ел”, “баска елден келсе” – и я не думаю, что он имеет в виду каких-то иностранцев. Это – представители других родов и племен. Чрезмерными обобщениями и превращением одного предложения в пять страдали все переводчики, я еще молчу о синтаксисе, но неточностей, порой радикально меняющих смысл, преступно много. Возьмем понятие “жүрегімнің қуаты”. Прежние переводчики – и Сатимжан Санбаев, и Роллан Сейсенбаев – перевели его как “утешение моего сердца”. У Виктора Шкловского 38-е Слово (самое объемное, кстати), где это понятие присутствует, и вовсе отсутствует, хотя очевидно, что имеется в виду “жүрегімнің қуаты” – мощь или сила души моей. Слово “жүрек” может быть и сердцем, и душой, и даже храбростью – всё зависит от контекста.
– А что вас, выпускника казахской школы, смутило, когда вы в очередной раз взяли в руки “Назидания”? Раньше ведь всё было нормально.
– Это было не в этот раз, а в первый раз. Давайте сами себе честно признаемся: у нас никто всерьез Абая не читает. Его используют для юбилеев, лозунгов, билбордов, постаментов и создания невнятных документальных фильмов. Три стихотворения, выученные в школе, – это еще далеко не Абай. Он – то время, в котором жил, чьим сыном был, с какими родственниками судился, кто из них его избил… Абай читал французских философов, знал, что где-то под землей уже ездят поезда, а тут за 3 лошади брат идет на брата, а самое главное – прекрасно понимал, что нация на грани. Если бы это было не так, то, простите за нескромность, дело не дошло бы до того, чтобы первый нормальный перевод его “Назиданий” появился через 175 лет после его рождения.
Даже мои полностью казахоязычные друзья говорили, что благодаря переводу, к которому я их привлекаю как консультантов, заново читают Абая и только теперь познают его мощь и глубину. Его поэзия, хоть и непроста для понимания, особенно подросткового, если речь идет о школе, убедительно велика, но, когда полтора года назад я сам взялся за перевод “Назиданий”, понял, что они не всякому по зубам. В этом, видимо, и кроется причина того, что прежние переводчики не совсем справились с задачей.
Мне тоже перевод дался тяжело. Какие-то слова приходилось искать в арабском, татарском и кыргызском языках, иногда над одним предложением сидел по 3–4 часа. Если бы не поддержка нескольких людей, я бы, может, оставил это дело. Первые 24 Слова перевел в прошлом году, а дальше дело встало – у меня много времени занимает моя основная работа, связанная со съемками фильмов. Но этой осенью, к счастью, выдался свободный месяц, а спонсоры установили жесткие сроки. С моего перевода на русский “Назиданий” они уже перевели на английский. Презентация книги, где будут размещены под одной обложкой текст на языке оригинала, русском и английском, пройдет на днях в Нур-Султане. В рамках проекта казахского “Пен-клуба” книга должна выйти в Лондоне. По датам ничего не знаю, но ради этого – познакомить англичан с Абаем – и переводили. Упреждая вопрос о том, а вдруг и английский перевод тоже, как и русский, получился халтурным, отвечаю: а это уже мера ответственности переводчика – Саймона Гигана. Российского читателя со своей версией перевода я познакомлю сам: опубликую в каком-нибудь российском “толстом” журнале. Скорее всего, в “Дружбе народов”, чьим давним автором являюсь.
Абай и фейки
– Есть мнение, что текст “Назиданий” написан не Абаем, а Шакаримом или еще кем-то.
– Занявшись их переводом, мне удалось не то чтобы разрушить для себя мифы (я ими и не страдал), но найти ответы на некоторые вопросы, в том числе и на этот – об авторстве. Дело ведь даже не в этом – важнее то, что написано в “Назиданиях”. То, что фигура Абая была выгодна советским идеологам, а потому их “приписали” ему, – полная чушь. Если бы они запустили такой фейк, там однозначно не было бы 38-го Слова.
Текст “Назиданий” вообще пронизан духом ислама, а это Слово заканчивается тем, что нет ничего важнее намаза.
Но возможно ли было в 1930-е годы поднять такое на флаг? Вряд ли. То же самое касается и того, что Абай был законченным русофилом. В 25-м Слове он говорит, что, чем больше будет образованных казахов, тем меньше наш народ будет терпеть унижения от русских соседей.
– Прочитав Абая в оригинале, можно ли сказать: “Я казахский выучил бы только за то, что на нем разговаривал Абай”?
– Это слишком пафосно. Язык поэтической лирики Абая потрясающий, “Назидания” написаны очень плотно и хорошо, но я не чувствовал, что автор хотел удивить кого-то красноречием. Этого как раз особо и нет, есть патетика, цитаты, пословицы и пояснения. Пару раз Абай даже сквернословит. Когда он говорит про ритуалы, связанные с совершением намаза, то, имея в виду подготовку к молитве, прямым текстом заявляет сородичам, мол, никому нет дела до их задниц (на казахском звучит еще более грубо). В литературном произведении поэт, согласитесь, такого не допустит. Но Абай писал текст “Назиданий” не для того, чтобы самовыразиться путем художественного слова. Более того, это вовсе не литературное произведение, а, скорее, – завещание, заповедь, проповедь и отповедь, обращенная к родным людям. Это то, что делает каждый нормальный казах, живущий в ауле.
Мудрые старики, понимая, что жизнь уже прожита, перед смертью собирают потомство, сородичей и, назидая, благословляют и прощаются с ними. Абай сделал то же самое, но с оговоркой на исторический момент и состояние нации.
То, что он обращался к своим родственникам, я понял только после перевода 44-го Слова. И это кардинально меняет взгляд на Абая. Это не человек, который возомнил себя наставником, ментором нации, а отец семейства, который очень ответственно подошел даже к собственной смерти. Но он, будучи прогрессивным и образованным человеком, оставил свое духовное завещание в письменном виде. То есть сделал акцент на ближайшую родню, но в то же время местами поругивал и народ в целом, чтобы выйти за пределы рода. Это – как в той казахской пословице: “Қызым, сагаң айтам, келін, сен де тында” (“Говорю, дочка, тебе, но и ты, невестка, слушай”).
Ренессанс Абая
– Как же так получилось, что даже для Абая не нашлось достойных переводчиков?
– А вы сами хоть раз в жизни открывали русские и казахские тексты “Назиданий”, чтобы сравнить? Попробуйте – и все вопросы отпадут. Хотя я сам начинал с этого – с вопросов. “Вы почему слово “простодушный” переводите как “широкополый?” – спрашивал я мысленно тех переводчиков, сталкиваясь с очередным ляпом. Они мысль Абая передают, спору нет, но делают это не его словами, а несут отсебятину, потому что не чувствуют казахский язык. Если там приводится какой-нибудь фразеологизм, переводят напрямую. Например, говорят “Периштеген садага кеткiр-ау” (Кто ты такой, чтобы так говорить про ангела?). А Роллан Сейсенбаев переводит: “Быть тебе жертвой на пути ангела”. Сатимжан Санбаев и вовсе “достал нож”: “Приношу тебя в жертву ради святого имени ангела”. При чем здесь святое имя?
Или у Абая есть такое: “Ақыл табу үшін сөз ұға алмайсын”. “Ақыл” – это разум, ум, а “табу” – найти. Нюанс в том, что вместе эти 2 слова образуют устойчивый фразеологизм – “найти выход”. Но Санбаев просто опустил это предложение и пошел дальше, Сейсенбаев же перевел прямолинейно: “Слова не достигнут твоего сознания”. Мой вариант: “Не разумеешь (не поймешь – ұға алмайсын) слов, чтобы найти выход”. Тут я даже поставил “разумеешь” вместо “поймешь”, чтобы оставить “разум”. Это будет гораздо точнее и удачнее.
Словом, там, где нужно переводить по смыслу, переводили напрямую, а где надо переводить прямо, начинали нести отсебятину.
Говорю, как есть: не было практически ни одного предложения в этих переводах, которое полностью меня удовлетворило бы. Ни одного! Ни у Санбаева, ни у Сейсенбаева, а про Шкловского я вообще молчу.
– У вас у самого после перевода “Назиданий” изменилось отношение к Абаю?
– Раньше у меня были к нему претензии: не много ли он взял на себя, беспощадно раскритиковав собственный народ? Но это было исподволь, где-то на периферии сознания. Точнее будет – зная его поэзию, я всегда к нему относился с пиететом, считал, что даже критика у него идет от любви, но сейчас, когда окончательно разобрался, в голове всё встало на места. У меня и до этого не было негативного к нему отношения, просто были вопросы, на которые я нашел ответы. То есть то, о чем он говорил, я и так знал.
Но сейчас я понял другое: это актуально до сегодняшнего дня, поэтому “Назидания” должны стать настольной книгой каждого акима, министра, директора школы и т. д. Если какой-то казах может сказать, что “Назидания” не про него, значит, у нас есть очень достойные граждане.
Почему я сказал про высокопоставленных чиновников? Потому что легко быть хорошим в бедности. У нас очень много оппозиционеров, потому что у них нет денег и должности. А Абай стал оппозиционером, имея всё. Это он, джадидист, заложивший основу алашординского ренессанса, который захлебнулся в крови, но сейчас ему удалось выйти из исторической комы.
Неспроста к Абаю приезжали за 200–300 километров, чтобы просто его послушать, пообщаться с ним, набраться ума. Вокруг него собирался круг молодых интеллектуалов, которые, собственно, и разнесли по степи его имя и песни. Тогда ведь Интернета не было и невозможно было, взяв человека из небытия, сделать из него Абая, написать за него тексты, музыку, стихи. Поэтому спасибо тем переводчикам. Если бы они хорошо перевели, что бы я сейчас делал?
– Кто еще кроме вас признал ваш перевод самым лучшим?
– Вопрос не в том, чтобы понравиться кому-то. Мне важно самому быть удовлетворенным результатом, чтобы прямо смотреть людям в глаза. Если я перевожу слово “шапагат” как “заступайтесь”, а не “радуйтесь”, как было до этого, то чего мне бояться? Я сам редактор и цензор своего перевода. Я не выполнял чей-то заказ. Меня греет мысль о том, что права на него принадлежат мне, а когда уже книга выйдет и заживет своей жизнью, мне будет абсолютно индифферентно, что люди будут говорить касательно текста. Я уверен в своей работе. Заявить, что я великолепно знаю родной язык, будет нескромно, но и считать, что я, выпускник казахской школы, но русскоязычный поэт, не понимаю Абая, тоже будет неправдой.
Предисловие «Слова назидания» были написаны Абаем Кунанбаевым (1845 –1904) более ста лет назад. На тот момент это были дневниковые записи, т.е. материал к произведению. По неким причинам, автор не успел довести до конца завершающую его обработку и потому полноценный перевод «Слов назиданий» на другие языки долгое время представлял сложность для переводчиков. Имевший место период запрета на все, что связано с творчеством Абая, еще более отсрочил признание в мировой культуре идей этого величайшего гуманиста-просветителя. Но, как говорится, время расставляет свои акценты. Хотелось бы сформулировать преамбулу «Слов назиданий», потому как многие ошибочно считают, что именно моралистика является смысловым стержнем этого произведения. Это неверно. Поведенческие пороки казахов того времени (за которыми автор подразумевает пороки человека вообще) Абай использует лишь как сюжетный фон для поиска ответов на более сущностные, иного философского порядка вопросы. Душа любого человека, осознает он это или нет, находится под гнетом несправедливости мироустройства. Поэтому – как каждый человек в отдельности, так и все человечество в целом – нуждается в разумном, соответствующем духовному поиску и религиозному убеждению, разъяснении этого вопроса. Естественно, подобная задача возлагается в первую очередь на (истинных) гуманитариев-просветителей, среди которых особое место занимает Абай Кунанбаев. Итак: необычайно одаренный, человек высочайших принципов, Абай – разочарованный результатами своей просветительской миссии – в размышлениях о разумности и целесообразности сущего, приходит к умозаключениям, которые во многом отличаются от традиционного понимания. Думаю, современному просвещенному читателю мысли Абая будут чрезвычайно полезны и интересны. Айтанур
I Жил, хорошо ли плохо, а пройдено немало. В конфликтах да судах что только не сносил. В итоге – обнаружив преклонных лет усталость, Пресытясь суетой – я выбился из сил.
И, разочарованный бесплодностью деяний, Не вижу боле цель и смысл бытия. Так чем же мне заняться? Куда направить знанья? Ответ не нахожу. И озадачен я.
Народом править. Глупость. Власть – сущее проклятье! Пусть этот груз несет, кто сердцем не остыл. (Терзая свою душу прескверным сим занятьем) Меня ж, бог упаси. То – не по мне посыл.
Преумножать богатства. Лишь тешиться обманом! Пусть дети скот растят, чем «подпирать углы», А я сим заниматься остаток дней не стану На радость сплетникам – разносчикам хулы.
Заняться ли наукой. Но как её постигнешь Раздумьем не делясь, что ново – не узнав? Что толку, что бездарно в степи далекой сгинешь, Вкруг наложив холсты, аршин в руке зажав?! . Когда друзей не видишь, с кем делишь горе-радость, Накопленные знанья – лишь отравляют старость.
А может, посвящу я себя служенью Богу. Боюсь, и здесь душа не обретёт покой. Какое благочестье в рассаднике порока, Когда подлец – в чести, а праведник – изгой?!
Воспитывать потомство. И в этом нет призванья: Чему и как учить? Смогу ли дать совет – Где приложить достойно достигнутые знанья? Не вижу сам. И здесь мне примененья нет.
И, наконец, решил я: бумаге и чернилам, В остаток дней своих вверяю знаний свод. Пусть, кто поймёт их смысл: в чем просвещенья сила, Запишет или так запомнит мыслей ход. А ежели народ мой воспримет их немило – Останутся при мне. И нет иных забот!
II Когда бы я казахов не любил – Откочевал, чтоб их не видеть боле; Не тратил зря своих душевных сил, Не чувствовал ни горечи, ни боли…
Когда б любил. я одобрял их нрав, Нашёл бы, что моей душе по нраву И, утешенье старости познав, Своей гордился нацией по праву.
Но нет того. Хотя и сам казах, На сей вопрос ответить мне непросто: Лишь влага с носа, слёзы на глазах, Терзают душу горькие вопросы…
Хотя живу, живым себя не чту. Досада ль на людей тому причина. Таясь от посторонних, горечь ту Скрываю под смирения личиной:
Невесел смех, сержусь – а гнева нет, Слова мои мне кажутся чужими, Тепло не греет, тускл белый свет И мысли стали будто не моими…
В дни молодости я не допускал, Как это можно свой народ оставить. Любил и верил, смысл во всем искал. Такую старость – мог ли я представить?!
Мечтал их образумить-обучить, Узнал людей – угасло упованье. Всё бросить, на чужбине жизнь влачить – Лишь сложности и новые страданья.
Все чуждо, а в груди лишь пустота. Единственным утешусь, умирая, Что этой жизни скорбь и маета Зачтутся на пути от ада к раю!
III Примерно на земле мильарда два людей; Казахов же из них – считай, мильона два. Живут, «как бог подал»: кто свят, а кто злодей, Хотя навряд ли кто избегнул воровства…
Есть в мире города, где люд неисчислим, Отважный мореход планету обогнул! А мы – как стая псов – грыземся и следим, Как бы ближайший наш и глазом не моргнул!
Казахи – испокон кочующий народ И ни с одним другим народом он не схож. В познаниях, увы, никак не полиглот, Зато хвастлив порой – ну просто «в сердце нож»!
Ну как же нам забыть злословие, обман, А ловкость проявлять – в достойном ремесле? Ужель нам так и жить и путь иной не дан, Чем быть в хвосте других народов на Земле?!
Когда же, наконец, придут иные дни. На сто голов скота – глаза двухсот горят! Из жадных цепких рук не выпустят они, Пока не изведут и в прах не разорят.
IV Кто будет слушать нынче советы-назиданья. Тот – волостной, тот – бий; я им ни враг, ни друг. Они сочли, что знают законы мирозданья И вправе всех учить и просвещать вокруг.
А если б, знаний ради, надумали послушать, Опять же недосуг – «забот невпроворот»! Родни что тараканов (всем надо что-то кушать) Начальству услужи, да не смути народ…
Богатые невежды – так те забот не знают, Пусть на день им даны богатство и почёт; Уверены в достатке: всем нужным обладают, А недостает чего – приобретут за скот.
Их взоры запредельны, а аппетит безмерный, Для них понятье честь – равно цене скота. Дай волю, все на свете скупили бы, наверно И были б тем горды. Святая простота!
Бедняк – овцы смиренней, а норовит туда же: «Не трогай лучше нас, других учи уму. Из этих ваших книжек шурпу не сваришь даже». Считает, если нищ – и знанья ни к чему…
А прочим лиходеям дай жертву побогаче. Советы-назиданья им не нужны тем паче!
V Есть радость-утешенье (быть им прахом!) Проклятием, висящим над казахом.
Встречая подлеца иль злодеянье – Которого он сам не совершил – Он радуется, словно оправданье Нашёл всему, что в жизни нагрешил:
«Взгляните люди – ведь муслим он тоже, А рядом с ним я чист, как ангел божий». . Так он толкует заповедь Творца: «Достаточно быть лучше подлеца».
Для Бога нет урода и красавца; Есть верящий в добро и есть злодей. Исправишься ль, равняясь на мерзавца?! Добру – у добрых учатся людей.
Другая «форма самоутешенья». Он говорит: «Я подл, ну и что ж?! Когда вокруг сплошные прегрешенья, Порок мой – и грехом не назовёшь».
Знать глупость иногда седоборода. Невесту успокоит ли жених, Сказав, что вонь – болезнь всего рода, Привыкнешь, мол – смердит и от других?!
. Участвуй в скачках, но победы ради. Чем «как-нибудь» – уж лучше посиди. Какая радость спрашивать «кто сзади», Когда не счесть, кто мчится впереди?!
. Глупцы найдут взаимопониманье, А двое умных будут враждовать. Простор степи, взрастишь ли семя знанья, И даст ли всход хоть крохотная пядь.
VI Заведено среди казахов Друг другу лестью угождать. Найду ли я, слуга Аллаха – С своей привычкой досаждать – Кого любить и уважать.
Уважить бая? Нет такого. Кто есть – безлик, как старый крот: Своих не видит, чтит чужого; Льстецам-пройдохам дарит скот И мнит, что добр. (сумасброд!).
Уважить щедрого мырзу бы. Но кто здесь истый меценат?! Все ж жаждут славы, стиснув зубы, Как будто щиплет (виноват) Кошма солёная им зад!
Управы, волостные, бии. Все вкруг чинят безбожный суд. Одни купили власть, другие Подобострастно спины гнут – Иначе должность не дадут.
Ну как же сильных не уважишь. Но все крепки в деяньях зла. На дело доброе отважишь (Какая б польза ни была) Скорей – аульного козла!
А может, с умным буду кроток И почесть разуму воздам. Увы, где совесть – ум короток. Он подлость не сочтёт за срам. Умеет жить. (куда уж нам!)
Убогий нищий проще судит: Себя безгрешным не сочтёт. Дай силы – и сноровка будет! Всё что угодно, хоть помет,
Тишком прихватит-умыкнет! Хитрец-шельмец, проныра липкий. Ну! Этих просто не унять, Пока не оберут до нитки. Их логику легко понять: «Не отдают – сумей отнять».
Остался скромный, но не нищий, Немил для всех, тихоня-бай. Не ищет ссоры – мыши тише. Ни хват, ни рвач, ни краснобай.
Стремится смысл найти в покое. Он незлоблив, учтива речь; Часть раздаёт, а остальное От вора тщится уберечь.
Не любит важничать, хвалиться, Что он для всех авторитет. Придётся. за него молиться – Других достойных вижу нет!
VII Все знают: смертен человек, Он в этом мире гость, не боле. Как долго чей продлится век – Решать, увы, не в нашей воле.
Смерть отрицает естество, Не посылает вестового; Не возвращает никого – Ни старика, ни молодого.
Казах твердит кругом: «Бог есть, Рай – наградит, а ад – накажет». Насколько верит в то – бог весть. Он правды никогда не скажет.
Когда бы в это верил он – Творил добро-не знал печали, Прощал обиды, чтил закон. Но где такого вы встречали?!
Нам сказано: есть рай и ад, Природа сущего – двояка. А значит. двойствен весь расклад, Но понимает то не всякий.
Пророком сказанное чти, Иначе ты не мусульманин. Порокам – веру предпочти И канет в Лету мир страданий!
Увы, казах наш не таков! Дай выбор – предпочтёт земное: «Э-э-э, Аллах простит нас (дураков) В другой раз выберу второе».
На смертном одре присягнет: Клянусь, мол, не было такого. И адский ж пламень не проймёт Ханжу в обличии святого!
Един создавший нас Творец И для Него все – равно дети. О чем же молишь ты, подлец, Стремясь ограбить всех на свете?!
В чем здравый смысл твоих молитв: «Отдай тебе – лишив другого»?! Не мудр–будь хоть совестлив, Не чтишь – хотя б побойся Бога!
. Ни образован, ни умён, Двух слов не свяжет без подсказки, А спорит надрывая связки! Ну право, «че-ло-век» ли он?!
VIII Казаха не волнует: есть ли связь – А если есть – угодны ли его моленья Богу. Он лишь встаёт и падает молясь, Копируя движения другого.
Обходится с Всевышним, как с купцом, Которому не возвращает ссуду: «Вот что в наличьи есть, клянусь отцом. Из-под земли ж я скот не раздобуду».
И утруждать не будет он себя – Ломать язык, вникать в смысл обученья. Несовершенство веры, загодя, Он объяснит отсутствием уменья:
«Вот, всё что знаю. Мало. Признаюсь, Но в старости учёба не даётся. Кто упрекнет, что богу не молюсь? А что язык корявый – обойдется»!
IХ К вам, мусульмане, обращаю слово: Кто беден – кто богат, кто болен – кто здоров. А спросите причины такового, Ответ на все один: «Наш грешный мир таков».
Повсюду грабежи и скотокрадство, А правота за тем, кто на доносы скор. Даны плуту здоровье и богатство, Тогда как праведник – и голоден и хвор.
Один умён, другой глупец, и оба Порой одной семьи заслуга и укор. Забота, нежность. тут же зависть, злоба. Коварство и любовь ведут извечный спор.
Наследия кровавые отрыжки Лишь разжигают месть и озлобляют нас. «Война – закон, а мир – лишь передышка». Ведь такова, увы, реальность без прикрас…
Зло торжествует. Как, не лицемеря, Нам убеждать других в могуществе добра. И здесь. должны мы в Высший Смысл верить. Задуманный сюжет – сверхразума игра…
. Мы верим в справедливость испытанья, Свой укрепляя дух и Господу молясь. В священных текстах истинные знанья. Кто веру не обрел – тот умер, не родясь!
На разных языках в истории народов Ведутся споры о Создателе-Творце. Не объяснить всего «разумностью природы», Но эта тайна, знать, откроется в «конце»…
Когда цвета души размыты, блёклы, серы – Не виден чудный блик контраста «ночи-дня». Ученым не постичь без высочайшей веры Константу Истины земного бытия.
. Ведомо чувством всё и даже, извините, Без чувств не тянется к кобыле жеребец. Для верующих путь – не мысль, а наитие. И в этом Замысла-Творения венец!
Послесловие: Мы казахи. И вне зависимости оттого где проживаем, у нас одна история, одни корни. Единство любой нации не только в генетике – важнее духовное единение. И духовный ориентир казахов – это, несомненно, наследие великого Абая. «Слова назидания». Величайшее творение гения степи. Мучительный поиск истины и смысла существования. Читая это произведение, мы невольно, вместе с Абаем проходим путь осмысления действительности: подобно некой живительной озаряющей составляющей, пронизывающей подсознательную сущность, к нам приходит и горькое осознание того, что в суете повседневных, потребленческих забот терялось нечто важное, так необходимое для «дыхания души». Глубочайшие философские размышления о разумности мироустройства, непреклонная вера в то, что эта разумность основывается на высшем духовном принципе, дает Абаю основание считать, что за внешним, видимым человеку торжеством зла, скрывается некий тайный смысл. И этот смысл не разгадывается умом, но требует веры: веры в добро, справедливость и разумность сущего, у истоков которого стоит тот, кого мы называем Создателем. Абай не является исключительным достоянием казахов, Абай – это достояние всего человечества. И здесь мы сталкиваемся с извечной исторической проблемой – проблемой т.н. «малых языков». Ведь для того чтобы произведение, даже гениальное, обрело заслуженное признание в мировой культуре, необходим перевод этого произведения, как минимум, на один из т.н. «больших» языков мира, в числе которых, несомненно, и русский язык. Зачастую многие недооценивают поистине титанический труд переводчика, считая, что переводчик «всего лишь переводит». Конечно, переводчик – не автор. Но для того, чтобы достойно переложить произведение на другой язык, надо иметь талант более или менее сопоставимый с дарованием автора. Иначе перевод теряет, причем пропорционально именно разнице дарования между автором и переводчиком. . Сохранить, развить и умножить лучшее из наследия прошлого – составная любой национальной идеи настоящего; особенно, если это касается наследия духовного. Иначе выстраивается заведомая бутафория, не вызывающая у других ничего, кроме насмешки.
