Что такое вечность сочинение
Как написать сочинение на тему: «Вечность и сиюминутность»?
Тема с одной стороны вроде бы и простая, а вот раскрыть ее не просто. Прежде всего у каждого человека есть свои представления о вечности и сиюминутности, может есть некие материальные объекты, которые служат мерилом вечности или сиюминутности, может просто собственное восприятие этих понятий. Считается, что лучшей иллюстрацией к теме соединения вечности и сиюминутности может служить обычная фотография, на которой вроде бы зафиксирован один момент из чей-то жизни и в то же время этот момент, это мгновение, уже стало вечностью. Теперь много лет можно будет смотреть на сделанный снимок и погружаться в атмосферу того времени, путешествовать по волнам вечности.
Предлагаю идею для написания сочинения на заданную тему.
Что у нас вечность?
То,что остаётся после нас. У великих людей это изобретения, стихи, картины, наши новые возможности.
Можно всю жизнь прожить «прожигая жизнь», тратя своё время впустую на сиюминутные радости и удовольствия. А можно трудиться и сделать что-то великое, что останется в вечности.
Или сделать что-то на благо своего города, родины, мира.
Подумайте над этим, возможно, идея разовьётся сама и все получится.
Здесь,использовать для аргументации своего сочинения можно произведения И.Бунина «Господин из Сан-Франциско»,М.Булгакова»Мастер и Маргарита».
В первом случае собственное рассуждение можно строить на основании соотношения высоких и (сиюминытных)ценностей.И.Бунин в своем произведении показывает нам человека,вся жизнь которого была посвящена одной лишь цели-обогащению.Обогащение-являлось его идолом и смыслом жизни.Богатство-служило ему инструментом получения всех благ роскоши и сиюминутных удовольствий.Но,внезапно скончавшись,никто не вспомнил даже его имя.Жизнь-безценный дар,и самое драгоценное в ней-время.На что многие люди расстрачивают самое дрогоценное что имеют в жизни,свое время?Суете в погоне за материальными благами и сиюминутными удовольствиями,или же развитию морально этических качеств и делам добродетели.Добродетель,превыше погони за деньгами и сиюминутными удовольствиями.Для добродетели,всегда должно иметься-время.Время-скоротечно,и не стоит разменивать его на сиюминутные удоволиствия.Иначе оно не оставит в памяти других людей даже,имя.
Можно сформулировать тэзис и строить сочинение в этом ключе,а можно для заданной темы использовать произведение М.Булгакова»Мастер и Маргарита».
Здесь более широкий простор для творчества.Это и време Волонда-вечность.И время Ешуа.И время самого автора в Москве,с нравственными и моральными ценностями соответствующими тому времени.
Самодовольное ничтожество страшно тем, что это существо жестокое, античеловечное.(тези с)
А теперь его раскрыть. Как?
В русской литературе есть несколько типов таких людей. Это и Простакова(«Недоросл ь»), и Грушницкий( «Герой нашего времени»), Афанасий Тоцкий(«Идиот»), Дмитрий Старцев(«Ионыч») и много других.
Для меня самый отвратительный тип этого плана дан в романе М. Е. Салтыков-Щедрина «Господа Головлёвы»».
Все свои животные вожделения у него глубоко упрятаны под маской лицемера. Замаскирован и залакирован сладким пустословием. С жертвой, которую он наметил для уничтожени, надевается маска уважения и почтительности. И человек теряется, верит ему и пропадает, как пчела, увязнув в мёде. Человек этот опирается в своём нечестии на мораль, на закон и религию.
Нравственный распад личности Иудушки можно сказать прошёл три стадии запоя:
это запой пустословия, запой лицемерия и пьяный запой, который довершил позорное существование «кровопивца».
Можно рассмотреть и новеллу А. П. Чехова «Ионыч». В ней тоже самодовольство приводит человека к полной деградации. Чехов скрупулёзно доказал, что даже умный и образованный человек может нравственно погибнуть, если путь его, который он избрал, ведёт к достижению низменной цели – личного обогащения.
Сочинения лучше начинать с риторического вопроса (не требующего ответа), который далее в тексте будет раскрываться (об увлечениях, о любимой еде и т.д.). Далее написать своё мнение. Обязательно написать, почему, за что ребёнок именно это любит, качества. И закончить, например, призывом (заниматься чем-то, что-то попробовать).
В тексте можно дать совет (например, если увлечение футбол или хоккей, или что добавить в еду, чтобы получилось вкуснее)
К сожалению, в современном обществе люди перестали понимать друг друга. Предполагаю, что дело в эгоизме. Ведь нынче каждый живёт сам для себя. А чтобы понимать, нужно шурку иного на себя взять да надеть. Но кому теперь это охота делать?!
Чужую шкуру?! Да на себя?! Нет!
Тут уже жестокосердие.
Как-то вижу сидит на лавке бабуля и ревет, а все мимо идут, но никто не подходит. Никто не хочет понять и помочь бедной бабуленьки.
Может, у нее, что-то болит и ей не встать?
А, может, её обидели сильно внуки, как часто бывает?
Оказалось, у нее украли пенсию, кою она всегда так ждет! Так ждёт! Горе! Беда!
И как же ей теперь жить весь месяц?! Кого это волнует?! Как ей оплатить за ком.услуги? На что купить лекарства? А поесть? Ведь и пенсия маленькая. Эх.
Никто не хотел портить себе настроение, никому не было дело до её состояния горя, и никто не хотело ей сострадать и сочувствовать! А ведь это и есть понимание.
Если люди не способны понимать друг друга, если они находятся в разных измерениях, и каждый зациклен только на своём благе и комфорте, то в таком случае, они никогда не смогут научиться понимать друг друга.
Философ был прав, это начало согласия. думаю, что оно способно порадить вечный мир и гармонию в отношениях.
В сочинении можно описать свое отношение к Онегину с любовной стороны.
Что он обычный в общем человек, который сначала не любил Татьяну, а зато потом понял, что она ему нужна. Так бывает, это жизнь.
И то, что Евгений предлагает любовь уже замужней даме, не удивительно, потому что дамы в то время изменяли, и хоть это не одобрялось, но все же сильной трагедии не делали, иначе вряд ли бы Онегин рискнул писать.
Татьяна упущена, и он это понимает. Но его ли вина в том, что он остался несчастлив, да и Татьяна? Сердцу не прикажешь же.
Хорошо ли он поступил, что напомнил Татьяне о ее прежних чувствах, и признал теперь ее победу над ним? Как знать, генерал не молод, выйти замуж повторно было разрешено нравами того века. И Татьяне будет или легче переживать брак без любви, либо наоборот, мучительно. И помня нрав и темперамент ее, кажется, что второе более чем возможно.
Так как тогда относиться к Онегину? Как к эгоисту? Или к просто влюбленному наконец человеку, которого чувство захлестнуло и заставило об этом рассказать, а не умолчать? Решать ученику.
Эссе о Вечности
В своем эссе «Время» Хорхе Луис Борхес говорит, что проблема времени непосредственно касается всех нас. Вопросы: кто я есть? кто есть каждый из нас? кто все мы? являются, то есть вопросами соотношения естества человека со временем. В пример он ставит Августина, который постоянно ставил себе вопрос, что есть время, ответы на который составили существо всей его религиозной проблематики. Иными словами, Борхес разумеет время как сущность метафизическую, религиозную, где она находит себя в платоновской «Вечности». Оно и верно, ведь отношения ко времени объясняют и отношения к рождению, возникновению, смерти или бессмертию.
В самом деле, если вдуматься в феномен времени, то сказать по существу, что оно собою представляет очень трудно. Вот и Борхес говорит, что сам по себе этот вопрос не разрешим, труден для разрешения. А самым парадоксальным в этой трудности является вопрос о настоящем. Настоящее настолько же действительно, насколько уже не действительно прошлое и еще недействительно будущее. Настоящее, которое мгновение нашей реальной жизни, никогда не бывает истинно реальным. Мы просто не можем схватить это вечно-длящееся мгновение, не можем его остановить, так как все течет, мы не можем даже составить о нем вразумительного представления. Борхес цитирует здесь Августина. «Что такое время? Пока меня не спрашивают, я это знаю. А если спросят, я теряюсь».
Таким образом настоящее это – парадокс. Даже, не в смысле того, что слова Августина можно разделить на мыслимое и действующее, а в самом прямом смысле – настоящее как существует, так и не существует. Можно добавить «в одно и тоже время», но нет в настоящем конкретной точки, которую можно было бы определить, или остановить и растянуть в последовательности.
Точка зрения метафизики Платона, согласно Борхеса, это время, которое есть, текучий образ вечности. Платон начинает с вечности, с Вечного Существа, желающего отразиться в других существах. Последовательность, которая получается здесь и есть у Борхеса наша жизнь, наше бытие. Если было бы наоборот и если бы вдруг, нам хоть раз вся до самых своих краев открылась вечность, то она раздавила бы нас всею своею тяжестью. Последовательность же это – бег мгновений. У теологов мгновение – та же самая вечность. А понятие «Бог», к слову сказать, у Платона связывается с понятием «бег». По-моему в «Кратиле» он об этом говорит. «Все течет» Гераклита тоже религиозных корней. Иными словами «Бег времени» суть вечная сущность бога. Вечное Существо Платона – это не совсем бог, а демиург, из идей, составляющий мир. На соотношениях времени и движения основаны и апории: Ахиллес не догонит черепаху, или в одну реку не войдешь дважды, а ученик Аристотеля Кратил говорил, что и один раз это невозможно, летящая стрела в определенной точке своего полета либо завершает свой полет, либо начинает лететь: «Зенон говорил, пишет Борхес, что стрела в полете в каждое мгновение неподвижна. Значит, движение невозможно: ведь сумма неподвижностей не может дать движение».
Но, что мы собственно разумеем под временем. Во-первых, без времени мы уже не можем существовать. Нам постоянно нужно иметь на руке часы, возле постели будильник, в углу даже телевизионного экрана желательно, чтоб имелись цифры, показывающие время. Я вот воображаемо удаляю время из своего сознания и лишаюсь сознания вообще, если я удаляю время из мира, то лишаюсь и мира, из бытия – тоже самое. Сознавать время, поэтому означает обладать сознанием как таковым, осознавать мир означает мыслить его как бег времени и через это осознание делать действенным память. А память, говорит Борхес, в значительной степени состоит из забвения. Я забываю время, когда мыслю мир, когда же мыслю время, я забываю мир. В таком виде время и существует и не существует.
Со мною бывает такое, что я вдруг теряюсь в датах. В какой-нибудь день я вспоминаю, что забыл, какой собственно сегодня день. Вспомнить, какой день я забыл очень легко, зато вспомнить, каким днем началось само забвение невозможно. Забвения может, и вообще не было, оно могло быть мимолетным, могло и вовсе не обладать длительностью, но при попытке вспомнить все же сознанию открывается целая вечность. Кажется, что с того неизвестного мгновения прошла целая вечность. Забвение, то есть скрывает от нас вечность и этим сокрытием факта устанавливает его наличие.
Что же зависит от нас самих? Придать забвению что-либо по своему собственному желанию мы не можем, потому что акцентировать сознание на забвении, значит делать факт, который желаешь забыть, живым, возвращать его к жизни. Вспомнить по собственному желанию мы можем лишь то, что предуготовим к воспоминанию. То есть, я могу поставить себе задачу вспомнить, сколько будет дважды два, но другое, что реально исчезло в забвении, как существо задачи для воспоминания я установить не могу. Если я что-то когда-то знал и меня об этом спросят, то есть намекнут, то я вспомню или не вспомню. Но не вспомнить я могу именно в данный момент, именно сейчас, когда в условие воспоминания входит некая конкретная длительность времени, в которую я должен уложиться; минута, пять минут, час. Цейтнот времени, дефицит его прямо ведет сознание к забвению. Зато, если время не регламентируется, то я обязательно вспомню то, что ставилось раньше как условие задачи и вспомню в самый неподходящий для этого момент. Этот вид воспоминания называется сожалением.
Я вот думаю, был ли счастлив тот допотопный человек, который не имел представления о времени. Да, он жил во времени, но не мыслил сознательно его. Он не знал ни чисел, ни длительности, ни что такое жизнь, ничего. Ему и в голову не приходило то, что он достиг кризиса среднего возраста или то, что он прожил уже добрую половину своей жизни и прочее. Тот человек был человеком без возраста. Старость или молодость свою он ощущал исключительно биологически и субъективно. Влечение говорило ему, что он должен делать, инстинкт подсказывал, как делать, а род, в котором он существовал, раскрывал ему, зачем он должен поступать так, а не иначе. Этот пращур рода человеческого был лишен нетерпенья, время не ставило ему границ, не отмеряло его путь верстовыми столбами и не пугало его. Если оно и представлялось им, то только в связи его с природой. Луна сменялась солнцем, ночь переходила в день, а день в ночь. По этим сменам он реально понимал, что завтра будет то же самое, что и вчера, следовательно, единственное, что ему было важно – это сегодня. В долгосрочной перспективе он также видел смену времен года и делал вывод, что и в вечном становлении если и происходят изменения, то они незначительны, и представляют собою только лишь однообразные повторение одного и того же. В одну и ту же зиму, он надевал на себя шкуру, в одно и то же лето – ходил голым.
Будучи гол как сокол, он обладал вечностью, существовал в ней, и длительность жизни его мало беспокоила вообще, потому что он верил в свою вечную жизнь. Она поднимала его голову вверх, он больше времени уделял небу, чем земле. Мистическая связь неба с землею была для него делом обыденным. То, что происходило в высях, реально отражалось на том, что творится на земле. Так появились астрологи, жрецы, которые населили небо богами. Не имея представления о времени, человек тогда имел представление о богах. Он не создавал время, он творил богов. И первый бог его был бог времени, который породил всех других богов.
Если первый человек наполнял свое бытие вечностью, то конечный человек, человек, сознательно обладающий временам, опустошает наполненное временем бытие. Смотря на часы, он теперь думает о том, как мало ему осталось. Время, бегущее вперед и постоянно по кругу, оказывается это такое время, которое отсчитывает все свое время назад. Человек отнимает от своей воображаемой длительности, хотя бы той же жизни, и ничего не прибавляет к ней. Нам осталось лишь минимизировать свое существование, мы живем, сходя на нет. Приблизительно так, как пишет Борхес: «Чтобы прошло пять минут, необходимо, чтобы прошли две с половиной минуты, их половина, а для этого должна пройти и половина двух с половиной минут. Чтобы прошла эта половина, должна пройти половина половины и так до бесконечности. Пять минут никогда не кончатся».
Нет теперь бесконечности, потому что к любой бесконечности можно добавить маленькую единичку или отнять половинку у того, что мы сами себе вообразили. Мучаясь бессонницей, мы начинаем считать; мысля время, мы засыпаем, отправляемся в небытие, приобретаем забвение, погружаемся в него. Мы уже не можем заснуть тогда, когда нашему организму этого потребовалось. Раз за разом мы переворачиваем песочные часы времени, чтоб лишний раз удовлетвориться исчезновением. Лишенные рая вечности, мы создаем при помощи времени свой собственный апокалипсис.
По большому счету вся наша жизнь, длительность её выражает абсурдность лишь тем, что все наши стремления сводятся к одному – к сознательному влечение вырвать у вечности кусочек нашего собственного времени. Обрушить вечное, значит перейти на другую сторону её, вступить в долы времени и провалиться в нем, сделаться частицей времени для нас уже означает приобрести хотя бы часть от вечности, на всю вечность мы уже не рассчитываем. Современный человек сдался, наконец, он выдохся, превратился в песчинку. Теперь только безумцы желают охватить всё целое, желают сделать себя вечными. Сознательный же человек желает бытийствовать по часам, он часовой бытия, он выбрал место себе возле двери, войти в дверь, значит исчезнуть из мира вовсе. Но, толкаясь возле двери, все-таки иногда нас застигает врасплох жажда казаться талантливыми и одаренными. Для этого мы набрасываем на себя вид забывчивости, это низкопробное шарлатанство героизма.
Вот сейчас я смотрю на циферблат часов, на это бесспорно гениальное изобретение человеческой головы. Три стрелки, каждая по-своему, огибают круг. Часовая – самая медленная, секундная – самая быстрая, между ними – минутная. Ничто не колеблет их движение. Чтобы не случалось в мире, и не случиться впоследствии бег стрелок по кругу всегда будет тем же самым. Как хочется нам существовать так же, как и эти стрелки, вечно огибающие один и тот же порочный круг божественных дел. Вот он изобретенный бог – точка в центре, с границами везде. Три стрелки – ипостась религиозной личности, символизирующие волю, душу и дух. При разности их атрибутов они двигаются гармонично и умиротворенно. Прошло два часа с того момента, как я начал писать. Они пролетели незаметно. Сейчас я смотрю на часы – минута кажется неизмеримо длинной, две минуты – ощущаю дискомфорт, три минуты – меня настигает ярость. Я понимаю теперь то, что имел в виду Чоран, когда назвал время дурной вечностью; оно не имеет ни начала, ни конца.
Лондонский Биг-Бен – английский символ рациональной свободы. Вышеописанные часы – этот же самый символ. Человек придумал, наконец, как оболванить вечность, но оболванил сам себя. Жажда существовать оторванным от мира, мечта индивидуального существования, которое не проникается никакими влияниями извне, которое всегда постоянно и вечно, вопреки всему, что творится в мире – вот основание «почасовой свободы», которое не отличишь вовсе от пошагового безумия. Англичанин смотрит на часы, видя в них символ свободы. Размеренное движение по кругу! Осел с завязанными глазами, разве не также крутит мельничный круг? Но мы любим все-таки этот символ свободы как осознанной необходимости блуждать по кругу. Это женское, между прочим, и рациональное. Только представить себе скучающую красавицу, монотонно исполняющую какую-нибудь работу, которая с тоскливою радостью отдается массе дел, любит массу всяких вещей, кои он расставляет в порядке, известном только ей одной. Гармония монотонности, однообразия, медлительности, плавности хода – вот, что здесь заметно. Современный человек, приняв время, исчерпал свою активность.