Что такое воспитание православие
О воспитании детей
Воспитание детей начинается с момента их зачатия
Поэтому мать должна много молиться в период беременности и любить своего ребенка, ласкать свою утробу, читать псалмы, петь тропари и проводить святую жизнь. Это и ей приносит пользу. Но жертвы она приносит также и ради ребенка, чтобы чадо стало более святым, чтобы с самого начала оно приобрело святые задатки. Видите, каким тонким делом для женщины является беременность? Какая ответственность и какая честь!
Я расскажу вам нечто подобное об одушевленных и неодушевленных существах, и тогда вы поймете.
В Америке ставили такой опыт: в двух одинаковых комнатах при одной и той же температуре, при одинаковой поливке и в одинаковой земле сажали цветы. Было одно лишь различие: в одной комнате включали легкую и приятную музыку. Каков же результат? Что вам скажу! Цветы этой комнаты разительно отличались от других цветов. У них был более цветущий вид, краски насыщенные, а развитие гораздо лучше.
Сияние святости, а не человеческие усилия делают детей хорошими
Все бывает от молитвы, молчания и любви. Вы поняли плоды молитвы? Любовь в молитве, любовь во Христе. Она приносит подлинную пользу. Чем больше будете любить детей человеческой любовью, которая часто носит страстный характер, тем больше они будут запутываться, тем больше их поведение будет носить негативный характер. Но когда любовь между вами и ваша любовь к детям будет христианской и святой, тогда у вас не будет никаких проблем. Святость родителей спасает детей. Чтобы это произошло, Божественная благодать должна воздействовать на души родителей. Никто сам по себе не становится святым. Та же Божественная благодать будет потом просвещать, согревать и оживотворять души детей.
Часто мне звонят даже из-за рубежа и задают вопросы о детях и на другие темы. Вот и сегодня мне позвонила одна мать из Милана и спросила, как ей вести себя со своими детьми. Я сказал ей вот что: «Молись и, когда необходимо, говори с детьми с любовью. Побольше молись и поменьше слов им говори. И ко всем должно быть больше молитвы и меньше слов. Не будем навязчивыми, но будем молиться втайне, а потом говорить, и Бог будет нас внутренне уведомлять, восприняли ли люди нашу беседу. Если снова нет, то не будем говорить. Будем только молиться втайне. Потому что своими разговорами мы становимся назойливыми для других, вызываем их сопротивление и иногда возмущение. Поэтому лучше таинственно говорить с их сердцами посредством таинственной молитвы, чем с их ушами.
Послушай, что я тебе скажу: сначала молись, а потом говори. Так поступай и со своими детьми. Если будешь все время их наставлять, то сделаешься для них тягостной и они, когда подрастут, будут ощущать одно давление с твоей стороны. Так вот, предпочтение отдавай молитве. Говори с ними через молитву. Говори об этом Богу, а Бог скажет это внутри них. То есть не нужно давать детям советы при помощи голоса, чтобы слышали их уши. Можно поступать и так, но прежде всего ты должна говорить о своих детях Богу. Говори: “Господи Иисусе Христе, просвети моих деток. Я вверяю их Тебе. Ты дал их мне, но я бессильна, не могу их хорошо воспитать. Поэтому прошу Тебя: просвети их”. И Бог будет с ними говорить, и они скажут: “Ах, не нужно было огорчать маму тем, что я сделал!”. И это по благодати Божией будет исходить из них самих».
Это совершенно. Чтобы мать говорила Богу, а Бог говорил ребенку. Если так не произойдет, то ты будешь говорить, говорить, говорить. А все будет в одно ухо входить, а из другого выходить, а в конце станет восприниматься как одно давление. И когда ребенок станет взрослым, тогда начнет сопротивляться, то есть некоторым образом мстить своим отцу и матери, которые его принуждали. Хотя совершенным является лишь одно: слова любви во Христе и святость отца и матери. Сияние святости, а не человеческие усилия делают детей хорошими.
Когда дети травмированы какой-нибудь серьезной проблемой, не беспокойтесь по поводу их сопротивления и плохих слов. В действительности они этого не хотят, но в трудные минуты иначе поступать не могут. Потом они раскаиваются в этом. Но если вы будете нервничать и гневаться, то станете едины с лукавым, и он будет играть всеми вами, как игрушками.
Святость родителей — это лучшее воспитание в Господе
Будем видеть Бога в лицах детей и давать детям любовь Божию. Пусть дети тоже научатся молиться. Чтобы молились дети, нужно, чтобы в них текла кровь молящихся родителей. Здесь некоторые ошибаются и говорят: «Раз родители молятся, благочестивы, читают Священное Писание и своих детей вырастили в учении и наставлении Господнем (Еф. 6, 4), следовательно, и дети вырастут хорошими». И вот, пожалуйста, мы видим, как из-за давления родителей мы имеем противоположный результат.
Родителям недостаточно быть просто благочестивыми. Нужно еще не принуждать детей, пытаясь через давление сделать их хорошими. Можно отогнать своих детей от Христа, если эгоистично следовать религиозным принципам. Дети не любят давления. Не принуждайте их ходить с вами в церковь. Можно говорить так: «Кто хочет, может пойти со мной сейчас или прийти позже». Дайте Богу возможность говорить с их душами. Причиной того, что дети некоторых благочестивых родителей, повзрослев, становятся непослушными, оставляют Церковь и все доброе и бегут в другое место, является давление, которое на них оказывают «хорошие» родители. Дети, пока малы, находятся под давлением. Но когда им исполняется шестнадцать, семнадцать или восемнадцать лет, то приходят к противоположным результатам. Сопротивляясь, они начинают водить дурные компании и говорить дурные слова.
Но когда они развиваются в свободе, одновременно видя добрый пример взрослых, то нам радостно на них смотреть. В этом — тайна: будучи хорошим и святым, вдохновлять и сиять. Очевидно, что на жизнь детей влияет излучение родителей. Родители настаивают: «Давай-ка поисповедуйся, давай-ка причастись, давай-ка делай то-то. ». Ничего не происходит. Но они же видят тебя? Чем ты живешь, то и излучаешь. Сияет ли в тебе Христос? Это влияет и на твоего ребенка. В этом заключается тайна. И если так будет, когда ребенок маленький, то, повзрослев, ему не нужно будет прилагать большого труда. Говоря на эту тему, премудрый Соломон использует такой прекрасный образ, делая ударение на то значение, которое имеет доброе начало, доброе основание. В одном месте он говорит так: Утреневавый к ней (к премудрости) не утрудится: приседящую бо обрящет при вратех своих (Прем. 6, 14). «Утренеющий к ней» — это занимающийся мудростью с юного возраста. Мудрость — это Христос. «Приседящий» означает «находящийся рядом».
Когда родители святы и передают это ребенку, то есть воспитывают его в Господе, тогда ребенок, какие бы дурные влияния ни оказывала на него среда, не затрагивается ими, потому что при его дверях будет находиться Премудрость, Христос. Он не будет утруждаться, чтобы стяжать ее. Кажется, что стать хорошим очень трудно. Но в действительности это очень легко, когда у тебя с юности добрый жизненный опыт. При взрослении тебе не понадобится труд, потому что добро внутри тебя, ты им живешь. Ты не трудишься, ты им живешь, это твое достояние, которое ты, если будешь внимательным, сохранишь на протяжении всей своей жизни.
Детям нет никакой пользы от постоянных похвал
Детям нет никакой пользы от постоянных похвал. Они становятся эгоистами и тщеславными людьми. Они хотят, чтобы все хвалили их всю жизнь, даже если это будет ложью. К сожалению, сегодня все научились лгать, и тщеславные это принимают, это их пища. Богу это не угодно. Богу угодна истина. К сожалению, не все это понимают и поступают как раз наоборот.
Когда ты непрестанно и без рассуждения хвалишь детей, их начинает искушать супостат. Он поднимает у них жернов эгоизма. Привыкнув с малых лет к похвалам со стороны родителей и учителей, они, возможно, будут преуспевать в учебе. Но что пользы? В жизни из них выйдут эгоисты, а не христиане. Эгоисты никогда не смогут стать христианами. Эгоисты хотят, чтобы их все непрестанно хвалили, все их любили, все говорили о них хорошее. А этого не желают ни Бог, ни Церковь, ни Христос.
Итак, когда мы похвалами развиваем в ребенке это гипертрофированное «Я», когда развиваем его эгоизм, то совершаем для него великое зло. Мы делаем его более склонным к диавольским вещам. Если мы так его воспитываем, то удаляем его от истинных ценностей жизни. Вы не думаете, что это и есть та причина, по которой дети портятся, по которой люди бунтуют? Это эгоизм, который с детства насадили в них родители, Диавол — это великий эгоист, великий денница. То есть внутри нас живет этот денница, мы живем диаво-лом. Мы не живем смирением. Смирение — Божие, это нечто совершенно необходимое для души человека, нечто для нее органическое. И когда его нет, это все равно, что в организме нет сердца. Сердце дает жизнь телу, а смирение дает жизнь душе. Из-за эгоизма человек находится на стороне злого духа, то есть он развивается со злым духом, а не с добрым.
Вот чего добился диавол. Он сделал землю лабиринтом, в котором мы не можем понять друг друга. Отчего мы страдаем и не понимаем этого? Видите, в какое заблуждение мы впали? Мы дошли до того, что в наше время сделали землю одной психбольницей! А мы и не понимаем, в чем здесь причина. Все находимся в недоумении: «Что с нами стало, куда мы идем, почему наши дети уходят, почему ушли из своих домов и слоняются без цели, почему оставили жизнь, почему оставили образование? Почему это происходит?». Диаволу удалось сокрыть самого себя и подтолкнуть людей к тому, чтобы они использовали другие имена. Врачи, психологи часто говорят, когда человек страдает: «А, у тебя невроз! А, у тебя стресс!» — и тому подобное. Они не соглашаются с тем, что диавол развивает и поднимает в человеке эгоизм. Но диавол существует, это дух зла. Если мы скажем, что он не существует, это все равно что отречься от Евангелия, которое говорит и о нем. Это наш враг, наш супостат в жизни, противник Христа, и называется он антихристом. Христос пришел на землю, чтобы освободить нас от диавола и даровать нам спасение.
Вывод напрашивается следующий: мы должны учить детей жить смиренно и просто и не искать похвалы и «браво». Будем учить их тому, что существует смирение, которое является здоровьем души.
Образ мыслей современного общества причиняет детям зло. У общества другая психология, другая педагогика, которая направлена на детей-атеистов. Такой образ мыслей ведет к произволу. Результат вы видите на детях и молодежи. Сегодня молодежь кричит: «Вы должны нас понять!». Но мы не должны идти к ним. Напротив, будем молиться о них, будем говорить правильные вещи, будем жить правильно, будем проповедовать это, но не будем приспосабливаться к их духу. Не будем портить величие нашей веры. Мы не сможем им помочь, приобретя их образ мыслей. Мы должны быть такими, какие мы есть, и проповедовать истину, свет.
Пусть дети учатся у святых отцов. Учение отцов научит наших детей исповеди, расскажет им о страстях, о зле, о том, как святые побеждали зло в себе. А мы будем молиться, чтобы Бог глубоко проник в них.
Печатается по книге: Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова. Издание Свято-Никольского Черноостровского женского монастыря. Малоярославец, 2006.
ОСНОВЫ ПРАВОСЛАВНОГО ВОСПИТАНИЯ
Прежде чем приступить к самому изложению основ православного воспитания, необходимо сделать несколько вводных замечаний. Важно подчеркнуть, что в традиционном Христианстве существовует свое собственное понимание воспитания и образования, выработанное многовековой практикой, опытом, и основанное на библейском видении человека и мироздания. Воспитание, предлагаемое современной культурой, зародившиеся в эпоху Ренессанса, преимущественно было и осталось натуралистического и гуманистического типа. Естественно, что и цели воспитания и сам воспитательный идеал, (также как и методы образования), зависят от тех предпосылок, на которых они основаны. Также как и многое другое, педагогическая мысль находится в зависимости от понимания мира и человека и конечной цели бытия. Уже позднее римское Христианство, особенно начиная с 11 века и далее, своим осмыслением Бога и мира, Бога и человека, осмыслением возможностей человека и главной цели его бытия, подготовило почву для возникновения воспитания и образования такого натуралистического и гуманистического типа. Правда, римокатолическое и протестантское воспитание не перестало быть теоцентричным и религиозно направленным, но, в силу своих догматических установок, безусловно, повлиявших на потерю ощущения реальности присутствия Бога в истории мира и человека, сформировало свой идеал совершенного человека, внесло свои, свойственные себе, методы и цели воспитания. Уже в средневековой схоластике, образование стало осмысляться как образование интеллекта, т. е. как получение знаний, теряя, таким образом, свой антропологический смысл и глубину. То, что когда-то зародилось в схоластике, со временем получило полное право гражданства, и сегодня, в сознании современного человека, образование воспринимается исключительно как накопление различного рода знаний, а образованность отождествляется с просто ученостью. Протестантский морализм, слившийся с натурализмом и гуманизмом Ренессанса, еще больше направил воспитание к практическим целям. Последствием этого стал педагогический эмпиризм, основанный преимущественно на натуралистических философских научных теориях, прагматизмом и практичностью, он вызвал экспансию образовательных и воспитательных учреждений в современном мире, но одновременно поставил под вопрос самые основы воспитания и его главные цели. Эмпирическое познание человека, с его биологическими и психическими процессами, изобретение все более эффективных методов для наиболее легкого и быстрого получения большого количества знаний, подготовки к чисто практической жизни – вот достижения и цели такого педагогического эмпиризма. Но, возникает вопрос, достаточно ли этого, чтобы дать истинный смысл воспитанию? Прежде всего, довольно ли этого, чтобы дать человеку, как главному субъекту воспитания и образования, смысл и цель бытия? Смысл воспитания органически зависит от смысла человеческой жизни, а смысл человеческой жизни – от основ, на которых он утверждается и от конечной цели, к которой он стремится. От этого зависит не только само воспитание, но и воспитательные методы. Сознание необходимости такого углубленного основания, как для самого человеческого существа «брошенного в мир», так и для всего того, что с ним происходит во времени и истории, и следовательно, его воспитания, присутствует у всех великих и прозорливых педагогов всех времен. Однако, именно отсутствие такого основания в наше время, является главной причиной неуверенности современной педагогической мысли и коренного кризиса воспитания и образовании.
Возникает вопрос: как преодолеть этот кризис, как вернуть и дать воспитанию целостность смысла и содержания? Очевидно, достичь этого можно только в обретении истинных основ воспитания и его главной конечной цели. Для христианского же переживания и видения действительности, эти основы преимущественно антропологические, христологические, теоантропологические и экклезиологические. Что это значит? Это значит, что необходимо вернуться к истинной антропологии, необходимо, прежде всего отыскать природу и цель человеческого образа и существа, чтобы стало понятно, чем нужно вос-питывать, питать это существо, чтобы оно могло постичь свое истинное назначение. В тот момент, однако, когда основанная на Откровении мысль обращается к человеку, она соприкасается с Богочеловеком, т. е. с христологической устремленностью всего существующего, и конечно, с христологической устремленностью человека. Ибо, также как по христианской философии жизни, космология и антропология органически связаны между собой, также обе они непостижимы без личности Богочеловека Христа, вечного Слова Божия, Который, когда наступила полнота времен, воплотился в человеческом теле, т. е. стал человеком. «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом» – в этих словах Св. Афанасия Великого содержатся основы и цели образования и бытия человека. Встреча же Бога и человека, и осуществление этой вечной цели человеческого бытия, осуществляются и разыгрываются в тайне Церкви. Церковь, Тело Богочеловека – это «мастерская» спасения, преображения, образования и обожения. Таким образом, в поисках основ воспитания и его целей, необходимо найти их экклезиологические характер и природу. Ибо человек, по самой природе своей, не только инидивидуален, но и общественен, потому и воспитание его должно иметь не только индивидуальный, но и общественный, а точнее экклезиологический характер и смысл.
Все это имеет и свое космическое измерение. Человек существо космическое, т. е. которое по словам псалмопевца «соткано в глубинах земных» живущее в мире, пронизанное и обусловленное миром, но и существо, которое дает смысл сущестованию мира. Поэтому, когда речь идет об основах воспитания, необходимо иметь хотя бы краткое представление о самом творении как о целом и о таящихся в нем возможностях, которые открываются и человеку как тварному существу. Следовательно, антропологические, христологические и экклезиологические основы воспитания, включают в себя и космологическое измерение, крайне важное для широты диапазона и горизонтов воспитания, для утверждения условий и влияния, под которыми оно развивается и возможностей человеческого развития и роста.
Обзор православного воспитания, его методов и целей, будет неполным, если мы опустим самый трагический факт в человеческой истории – грехопадение прародителей. Взгляд на воспитание через призму грехопадения, придает воспитанию сотериологический характер. Такое воспитание становится не только образованием, но одновременно спасением от греха, зла и смерти, от демонической троицы, убивающей и парализующей человека, разрушающей человеческое достоинство, а за этим и его образование, погружающей человека во тьму и бессмысленность. Поэтому и вся методика, понятого таким образом воспитания, становится не только методикой образования, но и методикой спасения. Это значит, что цель воспитания не только просвещение и наполнение истиной, красотой и добром, но прежде всего, освобождение человека от несовершенства и таким образом от зла, помрачающего его и не дающего достичь и целостно воспринять Истину, раскрыть и осуществить полноту собственного лика.
Такое осмысление образования, придает ему совершенное новое содержание и смысл. Образование перестает быть просто накоплением знаний в одной или мноигх областях, но приобретает антропологический, этический и глубокий духовный смысл. Образование как обновление, возрождение образа Божия в человеке, его раскрытие и развитие. Простой верующий народ, неотравленный поверхностным европейским рационализмом, не забыл и сохранил в своем языке это этическое значение образа – «без-образие, без-образный человек», что свидетельствует об органической связи образования с этикой, образования и духовной жизни вообще.
Основанное на таком фундаменте воспитание может быть обозначено следующим кратким определением – «Воспитание – возрождение и формирование человека по Образу Того, Кто его сотворил, его питание вечным Божественным светом, истиной, красотой и добром, одним словом, всеми Божественными совершенствами.»
Такой подход к воспитанию не отрицает и не исключает современного педагогического опыта. Больше того, всему тому, что в этом опыте правильно он дает внутренний стержень, стабильность и смысл, раскрывает истинный образ человека и его вечное назначение. Без этого образа, в сущности богообразности, как нерушимого единства и высшей ценности всего существующего, все то, что происходит в космосе и с космосом, в человеке и с человеком, вся человеческая история, которая включает в себя и историю образования, теряет смысл бытия, свое истинное значение. С ним и в нем все становится, вовек, образным и творческим, богоподобным и христообразным, вечным и богочеловеческим. И таким образом, образование неотъемлемо от обожения, как конечной цели истинного воспитания.
После этого короткого вступления, мы перейдем к более обширному освещению упомянутых здесь основ православного воспитания. В заключение заметим, что целью этих очерков не является изложение систематической теории воспитания, но лишь краткое введение в основы христианского воспитания.
О ключевых понятиях духовно-нравственного воспитания
 |
Воспитание в жизни общества
Постоянная убыль народа – это лишь внешнее проявление глубинных болезненных изменений, происходящих в сознании современных русских людей. Такое происходит, когда народ теряет волю к жизни, забывает о воспитании – о естественном для каждого здорового сообщества живых существ воспроизводстве и преумножении себя в череде поколений. В человеческих сообществах, отличающихся от просто животных особым качеством – духовностью, и воспитание должно быть прежде всего духовным. Даже телесное питание, особенности кухни разных народов обязательно основываются на каких-то мировоззренческих, как правило, вероучительных представлениях (на целом ряде духовно обоснованных правил воздержания, на пищевых запретах и т.п.). Точно так же телесные упражнения, игры и боевые искусства разных народов коренятся в их духовно-обрядовых преданиях (и если, к примеру, какие-то русские подростки углубленно изучают китайское боевое искусство ушу, то вместе с тем они духовно впитывают китайский пантеизм, воспитываются на нем и образуют из себя, сами того не понимая, некое подобие секты, отсеченной от живого целого собственного народа, и некую, пусть нелепую, прививку к китайскому народному древу).
К сожалению, лишь совсем недавно, на рубеже тысячелетий, губительность исчезновения воспитательного начала из образования и всей культуры осознали на самом высоком государственном уровне, после чего была написана и принята федеральная программа «Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2001–2005 годы». На местах были созданы и выполнены свои подпрограммы данной направленности (например «Патриотическое воспитание населения Новгородской области на 2002–2005 годы»). Сейчас приняты и действуют программы на 2006–2010 годы.
Таким образом, хотя бы в последние годы деятельность Министерства образования определяется стремлением к срочному и всемерному восстановлению воспитательного начала в народном образовании на всех уровнях: от начального школьного до высшего. Правительством России утверждена «Концепция модернизации российского образования на период до 2010 года». Как отметил в 2002 году на Х Международных Рождественских образовательных чтениях В.М. Филиппов, в то время занимавший пост министра образования Российской Федерации, «этот документ подытожил многолетние дискуссии о путях развития обучения и воспитания подрастающих поколений. Образно говоря, он вернул государство в сферу образования, восстановил подвергавшийся непростым испытаниям союз государства и общества в деле просвещения молодежи. Это событие заключает в себе значительный духовно-нравственный смысл. И вот в чем он состоит. Первое. Воспитание рассматривается в Концепции “как первостепенный приоритет в образовании”. Цитирую конкретнее решение Правительства России: “Воспитание должно стать органичной составляющей педагогической деятельности, интегрированной в общий процесс обучения и развития. Важнейшие задачи воспитания – это формирование у школьников гражданской ответственности, правового самосознания и духовности”».
Теперь мы заново осознаем простую и очевидную истину: отвлеченных и непременно общеполезных знаний попросту нет, всякое знание добывается благодаря определенному мировоззрению и несет на себе отпечаток этого мировоззрения, его образ, и как раз этот заложенный в знании образ бытия способствует образованию человеческой личности, души. Знание является пищей духовной для человека, оно питает, воспитывает душу, усваиваясь ею, становясь своим для нее. В этом и заключается глубинная сущность воспитания как развивающего, образовывающего и образующего духовного питания.
К счастью, в действительности общественное воспитание народа не может идти совсем стихийно и неуправляемо. Даже в случаях крайнего небрежения оно все равно складывается из более-менее сознательных, хотя и разрозненных действий, предпринимаемых в отдельных семьях ради продолжения рода (а из растущих родов, говорящих на одном языке и верующих в одного Бога, образуется на-род). Однако гораздо более действенным общественное воспитание оказывается при сознательном, целенаправленном и последовательном воздействии на все общество в целом, и в этом случае особенно важным оказывается подбор духовной пищи. Распознание духовных свойств знания на основе имеющегося у старших поколений опыта как раз и является одной из основных задач воспитания (наряду с добычей самих доброкачественных знаний).
Стремительный возврат в чиновно-государственный язык понятий «нравственное воспитание», «духовно-нравственное воспитание», «духовное воспитание», «гражданское воспитание», «патриотическое воспитание» таит в себе опасность омертвления глубинных корневых смыслов этих слов, то есть тех смыслов, которые развивались в течение многих веков нашей народной истории под солнцем Православия, но в XX веке значительно поблекли под воздействием бездуховной власти.
В частности, понятие духовное воспитание в своем полном, не усеченном объеме предполагает веру не только в духовность, бесплотность человеческой души или, если угодно, личности с ее сознанием и сверхсознанием (по словоупотреблению современной науки), но также обязательно и веру в бытие сверхчеловеческих духов, как добрых, так и злых, и, прежде всего, веру в бытие Божиего Духа. При этом надо помнить, что духовность может быть как светлой, так и темной, как доброй, так и злой, как нравственной, так и безнравственной. Поэтому все чаще теперь употребляемое и, казалось бы, громоздкое выражение «духовно-нравственное воспитание» не представляется излишним.
Нравственность
Целью воспитания является выработка у отдельных людей и общества в целом определенной, свойственной данному народу и основанной на мировоззрении данного народа нравственности – своеобразного умения и навыка выбирать и совершать в любых жизненных обстоятельствах не просто то, что нравится, но только то из понравившегося, что в свете имеющегося общественного опыта не губительно, не вредно для жизни и поэтому будет способствовать ее продлению, а значит, и сохранению самой возможности выбирать понравившееся в дальнейшем. Простой пример: если человеку по неведению понравится какой-то красивый, вкусный, но смертельно ядовитый плод и он его съест, то в будущем уже не сможет повторить подобный выбор. Подобно пище телесной, пища духовная несет в себе некий внутренний заряд воздействия на человека, в данном случае воздействия духовного, мировоззренческого, суть которого, в конечном счете, сводится либо к утверждению, либо к отрицанию жизни, то есть либо к нравственности, либо к безнравственности. Всякое мировоззрение, отрицающее вечность и непреходящую ценность частного, неповторимого человеческого существования (разные виды атеизма, пантеизма), по сути, является безнравственным, ибо так или иначе внушает идею конца, пресечения данной частной человеческой жизни. Такое мировоззрение может логически оправдать любой вид насилия над другими и над собой, любой вид самоуничтожения (например употребление наркотиков или прямое самоубийство в обстоятельствах кажущегося жизненного тупика).
Нравственность с ее тягой к сохранению и бесконечному продлению человеческой жизни неизбежно связана с вероисповеданием, ибо только на основе веры как совершенно особого вида познания можно объяснять целостность и неохватную бесконечность бытия. В жизни каждого народа вырабатывается свой нравственный (или относительно нравственный) взгляд на мироздание в целом. В частности, все основательные научные теории, включая самые современные (не говоря уже о больших древних мифологиях, предшествовавших науке) в той или иной степени опираются на веру в какой-то образ бесконечного бытия. А бесконечность бытия по самой своей сути откликается на любую веру, и вера начинает работать, по жизни доказывать свою истинность, верность (коренной смысл слова «вера» как раз и обозначает самое глубокое и непосредственное соприкосновение с истиной). Вера как таковая есть «осуществление ожидаемого» (Евр. 11: 1) Другое дело, насколько вера нравственна: именно настолько она и продлевается в своем существовании, и народ, исповедующий ее, не пропадает с лица Земли.
Здесь мы подошли к еще одной особенности воспитания: оно является не только нравственным, но нравственным в определенном вероисповедном смысле. И смысл этот различен у разных народов.
Вероисповедный нрав народа образуется, созревает веками, а в некоторых случаях и тысячелетиями. Если эта нравственность сильна, справедлива, истинна, то она способствует продлению народной жизни, а если ложна – пресечению (в данном случае следует говорить уже о впадении народа в губительную безнравственность). История свидетельствует: если какой-то народ попустительствует распространению в своей среде безнравственности (в любых известных и доказанных опытом проявлениях), он начинает слабеть и распадаться. То же самое совершается и в пределах частной жизни каждого человека. Не случайно безнравственность еще определяют как растленность.
Для России государствообразующим народом стали русские, а народообразующей верой – Православие. Что бы ни говорили современные неоязычники, дохристианское язычество славян не породило единого мощного государства (тем более столь обширного, как позднейшая православная держава), как не породило оно и единого мощного народа, скрепленного, связанного в одно целое общей верой в определенное мироустройство. Вера запечатлевается в языке, в словесных понятиях, и единый общепонятный язык становится основою, духовным корнем народа. Язычество не может породить такого единого мощного народа по самой своей сути: оно создает бесконечное множество «богов» – чуть ли не для каждого куста и каждой кочки – и способствует не столько объединению народа, сколько раздроблению на отдельные соперничающие роды и семьи, на обособленные, частные, пораженные тягой к бесконечному раздроблению языки (в этом смысл понятия «язычество»).
Упадок, казалось бы, православнейшей России к 1917 году свидетельствует лишь об одном – об утрате внутренней силы народной веры, о вероотступничестве, которое неуклонно возрастало в течение второй половины XIX века, а постепенное усиление страны после 1917 года свидетельствует о подспудном восстановлении православной веры в народе. И все-таки навязываемая сверху ложная материалистическая вера (глубоко безнравственная и самоубийственная в самой основе своей) не могла питать здоровой народной жизни и создать прочное государство. Чтобы существовать долго, само государство должно поддерживать определенную и притом правильную (верную) веру. Болезненный кризис конца XX века – окончательное доказательство слабости и разрушительности избранного после 1917 года безбожия и в то же время свидетельство прорыва наружу, из-под спуда, глубинной православности, которая, как свидетельствует наша более чем тысячелетняя история, способна при соблюдении своей чистоты возродить и народ, и государство.
Общей закономерностью исторической жизни народов является воздаяние через поколение. Недаром библейский Моисей водил свой народ по пустыне сорок лет: за такой срок можно постом, молитвою и покаянием заслужить землю обетованную, а можно и наоборот – безнравственными поступками обречь дотоле благополучную страну на какие-нибудь казни египетские.
Население, граждане и патриоты
В последнее время заговорили о патриотическом воспитании граждан, а также населения. В связи с этим надо прояснить коренной смысл названных понятий и определить их подлинное соотношение.
Патриот ощущает себя соотечественником, сродником всему народу как большой семье. На этом уровне человеческих отношений стремление к личным выгодам сменяется жертвенностью во имя сохранения и продолжения жизни целого – большой народной семьи, в которой достижения каждого становятся общим достоянием, а общее достояние служит каждому соотечественнику. Как высшее выражение человеческого достоинства патриотизм представляет собой явление исключительно духовного порядка, не имеющее ничего общего с родо-кровными, по сути животными, связями, на основании которых возникают расизм, национализм (с такими частными проявлениями как шовинизм, фашизм, иначе говоря – нацизм). В западноевропейской культуре латинское по происхождению понятие «нации» (nātio – «рождение, род, народ») развивалось в двух противоположных направлениях, стремясь достичь и там и там крайности: с одной стороны, усиливая родо-кровные, языческие корни понятия и переходя, таким образом, в нацизм, с другой – усиливая в нациях общечеловеческие черты, стирая частное своеобразие и переходя через интернациональность к наднациональной безлико-серой «всечеловечности».
Славяно-русский, православный по духовному основанию патриотизм (также как и греко-православный, византийский) нацелен на многоцветное, многонародное развитие рода человеческого в целом. Это исключительно созидательное состояние народного духа, чуждое любому подавлению любого другого народа. В то же время патриотическое настроение духа естественным образом проникает и в родо-кровные отношения соотечественников внутри одного народа, одухотворяя эти отношения. Здесь прямо сказывается не забытое Православием евангельское откровение о предустановленной свыше таинственной духовно-языковой сохранности каждого из возникших в истории народов («языков», по-старославянски) вплоть до конца света и Страшного суда над всеми этими народами (более того, в Евангелии утверждается дальнейшая вечная жизнь этих народов как неких соборных личностей): «Егда же приидет Сын Человеческий в славе Своей… тогда сядет на престоле славы Своея, и соберутся пред Ним вси языцы; и разлучит их друг от друга, якоже пастырь разлучает овцы от козлищ; и поставит овцы одесную Себе, а козлища ошуюю… И идут сии в муку вечную, праведницы же в живот вечный» (Мф. 25: 31–33, 46).
Патриотическое чувство неразрывно с желанием рождать и воспитывать детей, пестовать внуков и правнуков не просто на родной земле, но в среде своего народа, своего родного языка и передаваемого этим языком миропонимания, которое в основе своей объединяет соотечественников, не позволяет им ослабляться во внутренних раздорах, помогает ставить и достигать общие жизненные цели. Патриотом нельзя стать без глубокого постижения своего народного языка и без осознания его как именно родного. На таком уровне язык начинает усваиваться вместе с молоком матери, и поэтому подлинному патриоту дóлжно родиться в данном отечестве и получать в нем изначальное воспитание.
Население в широком смысле – это все, кто проживает на данной земле, населяет ее, включая и патриотов. Однако вместе с патриотами проживают и явные не-патриоты. Они обозначаются понятием населения в узком смысле, являясь противоположностью патриотов-соотечественников. Лишенные патриотического сознания насельники, сожители одного места объединяются преимущественно хозяйственной, деловой привязкой к данному месту, причем привязкой не обязательно постоянной. Понятое таким образом население обладает сознанием временщиков, кочевников, наемных работников, подселенцев, которые живут по закону: «Моя хата с краю, я ничего (и никого) не знаю». Мощную прослойку в населении составляют убежденные, сознательные преступники разного рода, образующие безродные или же родо-кровные тайные сообщества. У населения нет сознания своей принадлежности к местному государствообразующему народу, отечеству, родине, нет и любви к этим жизненным данностям. Подселенцы часто осознают себя принадлежащими к какому-то другому, не коренному для данного места народу и сознательно не желают изучать язык коренного народа, тем более признавать его родным и воспитывать на этом языке собственных детей. Такие внутренне замкнутые сообщества поселенцев (включая и прямо преступные сообщества) образуют своеобразные государства в государстве, обычно становясь передовыми, наступающими отрядами других народов, патриотами которых они себя в некоторых случаях осознают.
Вместе с тем среди новых поселенцев всегда находятся люди, искренне желающие включиться в семейное целое коренного народа, остаться на данной земле, в данной стране и воспитывать своих детей, а тем более внуков, на данном коренном языке как уже родном для них. Каждое здоровое государство, каждый полноценный народ приветствует такое пожелание своих гостей и, установив испытательный срок в несколько лет (в каждом государстве свой), награждает поселенцев достоинством граждан как переходной ступени на пути вхождения в состав государствообразующего народа.
Гражданство является знаком включенности в государство, осуществляющее признанную народом власть. Граждане, по коренному смыслу этого понятия, отличаются оборонным сознанием жителей «града», объединенных принадлежностью не просто к определенному месту жительства, но месту своему, дорогому для себя и потому огражденному, огороженному, защищенному. Данное слово образовано от старославянского «град» – огражденное место (по-русски – «город», огороженное место). Понятие восходит к древним городам-государствам (в частности, греческим полисам). В настоящее время понятие «граждане» обозначает признанных, узаконенных обитателей всех населенных мест в составе определенного государства, ограждающего их своею властной и законодательной защитой от внешних враждебных воздействий. Граждане собственно и являются основной силой государства, они объединены стремлением к совместной самозащите от любых внешних угроз, а также желанием внутреннего благополучного развития своего целостного сообщества. Отсюда устойчивое понятие «гражданская оборона» и противоположное понятие «гражданская война» (первое соотносится со здоровым состоянием гражданского сознания, второе – с его болезнью и распадом). Граждане признают свои определенные обязанности перед данным замкнутым сообществом людей, а сообщество в виде государства наделяет граждан определенными правами, преимуществами, которых лишены не-граждане. Граждане должны на определенном, достаточном для общения уровне овладеть коренным государствообразующим языком, хотя и не обязаны признавать его родным. Образованию собственно гражданского сознания способствует гражданское воспитание. Гражданское сознание поддается более точному юридическому описанию по сравнению с сознанием патриотическим, основанным на высших духовных качествах человека: любви, совести, вере, верности.
Патриотическое воспитание может относиться к населению в целом, а может – и к более сплоченным, упорядоченным слоям населения – гражданам и патриотам. В ныне действующей государственной программе патриотического воспитания речь идет о гражданах, а не о всем населении России, хотя и население, еще не получившее гражданство, в целом неизбежно охватывается данным воспитательным воздействием, благодаря этому постепенно преобразуясь в граждан и патриотов.
Наше государственное мышление в его новейшем состоянии близко к тому, чтобы признать, если можно так выразиться, неслиянность, но и нераздельность российского государства и Православной Церкви. В области государственного управления народным просвещением об этом впервые возвестило письмо Министерства образования Российской Федерации органам управления образованием субъектов Российской Федерации от 22.10.2002 №14-52-876 ин/16 «Примерное содержание образования по учебному предмету “Православная культура”». В приложении к письму, между прочим, говорится о «выдающемся значении православной христианской религии в истории и современной жизни российского общества и государства, месте православной культуры в отечественном историческом и культурном наследии». Именно веющий от этого письма сокровенный дух будущего государственного развития, а не рассудочно-логическое содержание, ничего нового в уже наличное состояние народного образования не привносящее, так встревожил современную либеральную общественность. Понятие гражданственности сближается с державностью, патриотизм – с народностью и православностью, и все это предсказывает возможное восстановление триединства «Православия – самодержавия – народности». Во всяком случае, государство на наших глазах движется навстречу Церкви, словно бы вспоминая о достоинствах и возможностях древней византийской и русской симфонии властей.
[2] Письмо П.А. Вяземского в А.И. Тургеневу от ноября 1819 года // Слонимский А.Л. Мастерство Пушкина. М., 1959. C. 385.