Что такое время литература
Художественный образ, художественное время и пространство
Определения
Объяснение и примеры
Всё, что нам встречается в литературном произведении — персонажи, ситуации, обстановка и пр., — является художественными образами.
Художественный образ
Писатель не создаёт реальных миров, он только отражает в искусстве свои представления, свой вымысел. Даже если литературное произведение базировалось на реальной истории, конечный результат предстаёт перед нами таким, каким его изобразил писатель.
Художественные образы в литературном произведении — это образы людей, вещей, существ, цветов, звуков, вкусов, мыслей, ощущений.
Эти образы являются участниками событий, которые и дают развитие ситуациям, представленным в литературном произведении.
Художественное время
Поскольку время, представленное в литературном произведении, создано автором, творец может увеличивать или удлинять его продолжительность, не согласовывая свои действия с тем, сколько на самом деле длится то или иное событие.
Пример
Короткий рассказ Леонида Андреева «Жизнь человека» вмещает в себя всю жизнь ведущего персонажа, а в обширном романе «Улисс» Джеймса Джойса описан всего один день.
Если же автор стремится отметить какое-то конкретное время, то он может указать его, введя в роман датирование событий.
Пример
Иллюстрацией подобной датировки может служить известная цитата из романа Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита»: «. Ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат». Уточнив, что месяц «нисан» — это конец марта — начало апреля, мы получаем достаточно точную информацию о времени описанных событий.
Если автор выбирает не привязанную к хронологии последовательность событий, то это, как правило, имеет большое значение для восприятия литературного произведения.
Пример
В романе «Герой нашего времени» события изложены не в хронологическом порядке, что позволяет нам увидеть Печорина так, как того хотел бы автор.
Художественное пространство
В литературном мире пространство — это один из образов; оно не воспринимается на уровне чувств — только благодаря соотнесению прочитанного с прежде виденным или пережитым.
У всякого литературного произведения есть пространственные границы — условные рамки той территории, на которой разворачивается действие.
Поскольку невозможно говорить о пространстве литературного текста в отрыве от его времени (и наоборот), в литературоведении принято называть синтез времени и пространства в тексте хронотопом.
Задания для подготовки к ЕГЭ и ОГЭ
Что такое художественный образ?
Ответ. Художественный образ — это то, что отображено в искусстве.
Охарактеризуйте художественное время в сказке М. Е. Салтыкова-Щедрина «Премудрый пескарь».
Ответ. Художественное время в этой сказке (как и в большинстве сказок вообще) не соотносится с историческим. В данном случае автор использует это как приём: сюжет этой сказки актуален во все времена.
В повести Н. В. Гоголя «Записки сумасшедшего» оригинальная датировка записей: с октября по декабрь она не вызывает вопросов, но потом появляются записи от 2000 года, указания на вымышленные месяцы (мартобрь, фебруарий) и даже пометки о невозможности сообщить дату. Охарактеризуйте художественное время в этой повести.
Ответ. Художественное время в повести определяется внутренней логикой произведения. По мере развития странностей главного героя, от имени которого ведётся повествование, время в дневнике также становится всё более странным.
Что такое время литература
Время в литературе – временной ряд в различных аспектах воплощения, функционирования и восприятия его в произведениях художественной литературы как явлении искусства. Искусство можно определить как средство коммуникации, вторичную моделирующую (семиотическая) систему (в терминологии М.Ю. Лотмана–тартуской структурально-семиотической школы), использующую в качестве материала для обмена текстовой информацией между адресантом (создателем, творцом) и адресатом (потребителем текста) определенные коммуникативные структуры (вторичные языки), надстраиваемые над естественным языковым уровнем. В литературном произведении участвуют три субъекта – автор-творец, герой, читатель-реципиент, поэтому время и текст следует мыслить в следующей взаимной связи друг с другом:
реальное время создания (эпоха, дата, непосредственно длительность процесса), время функционирования произведения искусства слова как материального объекта среди других объектов реальной действительности (книга, рукопись, выдолбленная на камне надпись, берестяная грамота и под.), время его восприятия (Б.В.Томашевский–время повествования) читателем (Ю.М.Лотман–расшифровка семиотических кодов, текст как “смысловой генератор”).
Следовательно, непосредственно художественное время – время как “четвертая координата” художественного мира: действительности героя ( концептуальное время – объективированный фон художественных событий, моделирование внешней реальности в адекватных для реципиента формах) и действительности субъекта изображения ( перцептуальное время – постановка реально существующих объектов в иные системы отношений, элементы приобретают особенности, присущие в реальном мире объектам совершенно иной природы, например, пейзаж – черты настроения, животные – черты разумности и свойства человеческого характера). В первом случае временная характеристика ( фабульное время, время действия – историческое, биографическое, природное, социально-бытовое, событийное (приключенческое) выступает как условие совершения многообразных действий (поступки, реакции, душевные движения, жесты и мимика). Фабульное время дается:
датировкой момента действия, абсолютной (когда просто указывается хронологический момент происходящего, например – “в два часа дня 8 января 18** года” или “зимою”) или относительной (указанием на одновременность событий, на их временное отношение: “через два года”), указанием на временные промежутки, занимаемые событиями (“разговор продолжался полчаса”, “путешествие длилось три месяца” или косвенно “прибыли в место назначения на пятый день”);
созданием впечатления этой длительности: когда по объему речей, или по нормальной длительности действий, или косвенно (косвенные признаки– состояние человека в связи с субъективным чувством времени: в ситуации ожидания человек начнет нервно расхаживать, обрывать лепестки цветов, немузыкально забубнит повторяющийся мотивчик, создавая себе ощущение периодичности), по отношению времени к расстоянию (если есть необходимость отмерить промежуток времени при перемещении героя в пространстве (например, “не успели они сделать и полста шагов, как до них долетело эхо ужасного вопля…”) мы определяем, сколько времени могло отнять излагаемое. Этой формой писатель пользуется весьма свободно, втискивая длиннейшие речи в краткие сроки, и, наоборот, растягивая краткие речи (даже мысли, если использует прием психологического анализа (внутренние монологи героев Л.Толстого) и быстрые действия на длительные промежутки времени.
Признаки форм и их художественная функция
роль рассказчика, т.к. сюжетные сдвиги вводятся обыкновенно как свойства рассказа. Иногда этот рассказчик – человек, слышавший рассказываемое от других лиц (активность его, например, в пушкинской повести “Выстрел”: он слушает рассказ Сильвио, возвращающий читателя к событиям шестилетней давности, рассказывает о Сильвио графу Б., слушает рассказ графа Б. О завершении дуэли пять лет назад – прием усиления контраста посредством времени ), или свидетель, более или менее близкий, или, наконец, один из участников излагаемого действия (герой в пушкинской ”Капитанской дочке”). Временная организация в произведениях типа Ich-Erzählung (от первого лица) всецело подчиняется психологической установке рассказчика, зависит от воли субъекта, устанавливающего ценностные ориентиры в создаваемом им мире.
Художественное время по отношению к сюжету произведения может выполнять функцию прямого и преднамеренного воздействия на читательское восприятие ( прием мистификации читателя с помощью художественного времени). Например, в “Обманутом чародее” Х.-Л.Борхеса указание на точное время (настоятель монастыря под действием черной магии через каждые два года становится епископом и т.д. и через определенный промежуток времени получает папский сан) “усыпляет” бдительность читателя, затем одним ударом (в данном случае таким “текстовым ” ударом является приказ жарить куропатку) разрывает строгую хронологическую последовательность. Эффект: строгая последовательность событий оказывается в глазах читателя более фантастической, чем внезапное перемещение вспять во времени.
События, составляющие сюжет, соотносятся между собой по-разному:
хроникальные сюжеты, где события рассредоточены и на “равных правах” развертываются независимые событийные комплексы, имеющие свои “начала” и “концы”. Здесь события не имеют между собой причинно-следственных связей и соотносятся друг с другом лишь во времени (“Одиссея” Гомера, ”Дон Кихот” Сервантеса, ”Дон Жуан” Байрона);
многолинейные сюжеты – несколько параллельных событийных линий, каждая из которых развертывается в своем временном ряду. Они связаны с судьбой разных лиц и соприкасаются лишь эпизодически и внешне (“Анна Каренина” Л.Толстого, ”Три сестры” Чехова).
Классификация форм времени с учетом фольклорной и литературной традиции
Время в героическом эпосе – отгороженное от всех последующих времен, замкнутое и завершенное время национального предания, время памяти. Изображаемый мир и реальная действительность певца и слушателей отделены эпической дистанцией. Абсолютное прошлое – ценностно-временная категория эпического мира. В нем локализуются такие категории, как идеал, справедливость, совершенство, гармония и под.(мифы о рае, о золотом веке, о древней правде в эпосе и античном романе). Историческая инверсия – изображение как уже бывшего в прошлом того, что на самом деле будет осуществлено только в будущем. Сила реальности – в категориях “было” и ”есть”, категория будущего лишена реальной весомости. Чтобы наделить идеал реальностью, его мыслят как уже бывший в золотом веке, в настоящем – за тридевять земель, за океаном, под землей, на небе и т.д., в эсхатологическом пространстве-времени – отнесено в горизонтальные и вертикальные потусторонние надстройки.
Индивидуализация времени в процессе развития представлений человека о мире привела к тому, что события истории и частной жизни очутились в разных плоскостях. Хотя абстрактно время остается единым, сюжетно оно раздваивается. Сюжеты исторические стали специфически отличными от сюжетов частной жизни (любовь, брак), перекрещивающимися лишьв некоторых точках (война, брак короля, преступление), от этих точек расходясь все же в разных направлениях (двойной сюжет – исторические собтия и жизнь исторического лица как частного человека).
Чудесное время рыцарского романа – мир для рыцаря существует только под знаком чудесного “вдруг”, это нормальное состояние мира, в отличие от греческого романа, где случайное событие – признак нарушенной закономерности временной цепи бытия. Этому времени присущ сказочный гиперболизм: то растягиваются часы, то сжимаются дни до мгновения, время можно заколдовать вплоть до исчезновения целых событий (так, в “Парцифале” исчезает событие в Монсальвате, когда герой не узнает короля).
Средневековое эсхатологическое время, которому соответствует пространтственная вертикаль, вертикальный хронотоп (средневековые видения – “Роман о розе” Гильома де Лорриса, ”Видение о Петре-пахаре” Ленгленда, “Божественная комедия ” Данте). Временная логика вертикального мира Данте – одновременность всего. Все, что на земле разделено временем, в вечности сходится в чистой одновременности сосуществования. Чтобы понять мир, надо сопоставить все в одном времени (вневременной план). В вертикальную иерархию втянуты историческая и политическая концепции (стремление выйти в историческую горизонталь – рассказы Франчески и Паоло, история графа Уголино и архиепископа Руджиери).
Созидающее, производительное, продктивное время Возрождения (вселенский хронотоп, созданный Рабле), разрушение исторической концепци Средневековья, в которой реальное время было обесценено и растворено во вневременых категориях. Становление индивидуального человка не отделено от исторического роста и культурного прогресса.
Время памяти, “потока сознания” – активная работа памяти повествователя, детализация механизма припоминания, при котором образы прошлого наплывают один на другой, взаимопроникают, своеобразно трансформируясь в сознании героя. С. Бочаров о психологии процесса припоминания: “…действительность застлана, она выступает отдельными свими предметами…которые сознание по произволу извлекло и приблизило…” (Время в произведениях М.Пруста, В.Вульфа, В.Быкова, Ю.Трифонова).
Время и пространство сна – искажение реальных перспектив (например, сны в произведениях Достоевского).
Художественное время – важнейшая характеристика художественного образа, обеспечивающая целостное восприятие созданной автором в произведении “поэтической реальности ” (В.В.Федоров).
Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999 г.
Время (в литературе)
Время (в литературе) — основная и непременная предпосылка сюжетного развёртывания.
Повествование в литературе всегда расположено «во времени», всегда развивается по законам внешней (хронологической) последовательности и внутренней (каузальной) обусловленности настоящего и будущего — прошлым.
Искусство поэзии, как и всякое иное тоническое искусство, немыслимо вне временны́х рамок. Расположение эпизодов сюжета во времени столь же характерно для поэзии, как расположение их в пространстве — для изобразительных искусств.
Время играет важную роль в организации поэтической структуры, её стилистического, изобразительного, языкового плана. Любое произведение содержит множество ремарок, характеризующих действия и переживания персонажей со стороны их временно́й продолжительности, упоминания о взгляде «быстром, как молния», о «мгновенно воцарившейся тишине», о «длительных», кажущихся «бесконечными» паузах в разговоре, о событиях, развернувшихся «вдруг», «внезапно», «неожиданно» и т. д.
Эти временны́е ремарки существенно влияют на языковую ткань поэтических произведений. Роль таких ремарок не ограничивается характеристикой действия; они бесспорно динамизируют повествовательную речь, сообщая ей своеобразные «нервические» оттенки. Чтобы в этом убедиться, достаточно развернуть любую страницу романов.
Отчётливее (и в науке более разработано) влияние времени на тематику произведения. Всякое произведение прикрепляется его автором к определённой эпохе (в историческом романе, например, точно определяемой). Тем самым выдвигается проблема «временно́го колорита»: точно ли соблюдаются особенности данного момента, или налицо смешение различных исторических эпох, присвоение им позднее возникших черт и подробностей?
Анахронизмы Шекспира породили целую литературу. Русских литературоведов одно время серьёзно заботила проблема «медвежьей шубы» Чичикова. К какому времени года следовало отнести действие «Мёртвых душ», имея в виду летние пейзажи первой части, с одной стороны, и медвежью шубу героя — с другой? Существеннее для суждений о поэтической структуре временна́я протяжённость произведения, которая может быть самой различной.
Тот факт, что действие «Misérables» Гюго длится семнадцать лет, а действие «Декамерона» Бокаччо продолжается десять дней, — важен для полного уяснения этих структур. Вопросу об «единстве времени» в классической трагедии посвящено немало капитальных исследований. Ещё важнее те случаи, когда временны̀е даты и сроки начинают играть в повествовании конструктивную роль.
Таков например известный роман путешествий Жюль Верна «Вокруг света за 80 дней». «Восемьдесят дней» представляют собой тематический стержень романа, обусловливают собой его завязку (пари в Британском клубе) и развязку (внезапное открытие, сделанное Паспарту, что путешествие совершено с выигрышем астрономических суток). Не менее существенна роль временных дат и в «Юлии Цезаре» Шекспира. «Мартовские иды», до истечения которых должен умереть Цезарь, представляют собой своеобразный временно́й символ. Тот же приём воспроизведён (с немалой долей подражания Шекспиру) в «Смерти Иоанна Грозного» Алексея Толстого.
Всего важнее роль времени в поэтической композиции. Им определяется не только общая протяжённость сюжета, но и вся диспозиция его эпизодов. Для детективного романа, например, характерны возвращения в прошлое, констатирование следствия раньше, чем объяснена породившая его причина. В плане чистой архитектоники здесь должны быть упомянуты ускорения и замедления повествовательного темпа, разнообразные ритмические эффекты, перестановки эпизодов, исключительно обильно представленные произведениями Белого или Федина. Следовательно, приёмы временно́й организации глубоко проникают в структуру поэтического произведения.
Трудно было бы искать в пьесах Островского быстрых и энергичных темпов развёртывания — их не было в самом быту купеческого Замоскворечья с медлительностью и патриархальностью его уклада, с инертностью его психики. С другой стороны, не случайны энергичные и быстрые темпы у драматургов немецкого экспрессионизма — Кайзера, Витфогеля. Они питаются здесь глубочайшими разломами в бытии послевоенной Германии, в психологии той мелкой буржуазии, которая обусловила собой творческие устремления экспрессионистов.
Чтобы дать возможность яснее почувствовать социологическую обусловленность временно̀й техники, можно сопоставить между собой «Обломова» Гончарова и «Преступление и наказание» Достоевского. Оба произведения датируются почти одной и той же эпохой, но в то время как в «Обломове» изображается борьба между буржуазией крупнокапиталистической и патриархальной, роман Достоевского показывает быт и психику мещанской интеллигенции. Герой «Обломова» — патриархальный буржуа, «испуганный жизнью», ушедший в скорлупу сонного благополучия домика на Выборгской стороне. Герой «Преступления и наказания» — интеллигент, падающий на общественное дно, бунтующий против беспощадного социального уклада, заявляющий ему свой протест.
И не случайны поэтому крайне медленные темпы «Обломова» (действие его длится несколько лет), незначительность временных ремарок, обилие временных перерывов в медленно текущем сюжетном потоке, с одной стороны, и предельная временна́я сгущённость романа Достоевского, с общей амплитудой времени, равной шести суткам, с огромным количеством динамизирующих и ускоряющих перипетии ремарок, с целым рядом временны́х эффектов, с параллельным развёртыванием в одно и то же время двух частей (4 и и 5-й) и т. д. — с другой. Временны́е приёмы различны, ибо различно бытие питающих оба стиля групп, различна их психологическая настроенность и устремлённость.
Николаев А. И. Основы литературоведения
Николаев А. И. Основы литературоведения: учебное пособие для студентов филологических специальностей. – Иваново: ЛИСТОС, 2011
Анализ художественного пространства и времени
Анализ художественного пространства и времени
Ни одно художественное произведение не существует в пространственно-временном вакууме. В нем всегда так или иначе присутствуют время и пространство. Важно понимать, что художественное время и пространство – это не абстракции и даже не физические категории, хотя и современная физика очень неоднозначно отвечает на вопрос, что же такое время и пространство. Искусство же и вовсе имеет дело с весьма специфичной пространственно-временной системой координат. Первым на значимость времени и пространства для искусства указал Г. Лессинг, о чем мы уже говорили во второй главе, а теоретики последних двух столетий, особенно ХХ века, доказали, что художественное время и пространство не только значимый, но зачастую определяющий компонент литературного произведения.
В литературе время и пространство являются важнейшими свойствами образа. Разные образы требуют разных пространственно-временных координат. Например, у Ф. М. Достоевского в романе «Преступление и наказание» мы сталкиваемся с необычайно сжатым пространством. Маленькие комнаты, узкие улицы. Раскольников живет в комнате, похожей на гроб. Конечно, это не случайно. Писателя интересуют люди, оказавшиеся в жизненном тупике, и это подчеркивается всеми средствами. Когда в эпилоге Раскольников обретает веру и любовь, пространство раскрывается.
В каждом произведении литературы нового времени своя пространственно-временная сетка, своя система координат. В то же время существуют и некоторые общие закономерности развития художественного пространства и времени. Например, до XVIII века эстетическое сознание не допускало «вмешательства» автора во временную структуру произведения. Другими словами, автор не мог начать рассказ со смерти героя, а затем вернуться к его рождению. Время произведения было «как бы реальным». Кроме того, автор не мог нарушить ход повествования об одном герое «вставным» рассказом о другом. На практике это приводило к так называемым «хронологическим несовместимостям», характерным для древней литературы. Например, один рассказ заканчивается тем, что герой благополучно вернулся, а другой начинается с того, что близкие горюют о его отсутствии. С этим мы сталкиваемся, например, в «Одиссее» Гомера. В XVIII веке произошел переворот, и автор получил право «моделировать» повествование, не соблюдая логику жизнеподобия: появилась масса вставных рассказов, отступлений, нарушилась хронологическая «реалистичность». Современный автор может строить композицию произведения, тасуя эпизоды по своему усмотрению.
Кроме этого, существуют устойчивые, принятые в культуре пространственно-временные модели. Выдающийся филолог М. М. Бахтин, фундаментально разработавший эту проблему, назвал эти модели хронотопами [1] (хронос + топос, время и пространство). Хронотопы изначально пронизаны смыслами, любой художник сознательно или бессознательно это учитывает. Стоит нам сказать про кого-то: «Он на пороге чего-либо…», как мы сразу понимаем, что речь идет о чем-то большом и важном. Но почему именно на пороге? Бахтин считал, что хронотоп порога один из наиболее распространенных в культуре, и стоит нам его «включить», как открывается смысловая глубина.
Сегодня термин хронотоп является универсальным и обозначает просто сложившуюся пространственно-временную модель. Часто при этом «этикетно» ссылаются на авторитет М. М. Бахтина, хотя сам Бахтин понимал хронотоп более узко – именно как устойчивую модель, встречающуюся из произведения в произведение.
Кроме хронотопов, следует помнить и о более общих моделях пространства и времени, лежащих в основе целых культур. Эти модели историчны, то есть одна сменяет другую, но парадокс человеческой психики в том, что «отжившая» свой век модель никуда не исчезает, продолжая волновать человека и порождая художественные тексты. В разных культурах встречается довольно много вариаций таких моделей, но базовыми являются несколько. Во-первых, это модель нулевого времени и пространства. Ее еще называют неподвижной, вечной – вариантов здесь очень много. В этой модели время и пространство теряют смысл. Там всегда одно и то же, и нет различия между «здесь» и «там», то есть нет пространственной протяженности. Исторически эта наиболее архаичная модель, но она и сегодня весьма актуальна. На этой модели строятся представления об аде и рае, она часто «включается», когда человек пытается представить себе существование после смерти и т. д. На этой модели построен знаменитый хронотоп «золотого века», проявляющийся во всех культурах. Если мы вспомним концовку романа «Мастер и Маргарита», то легко почувствуем эту модель. Именно в таком мире, по решению Иешуа и Воланда, в конце концов оказались герои – в мире вечного блага и покоя.
Культура реализма связана в основном с линейной моделью, когда пространство представляется бесконечно распахнутым во все стороны, а время ассоциируется с направленной стрелой – от прошлого к будущему. Эта модель доминирует в бытовом сознании современного человека и отчетливо просматривается в огромном числе художественных текстов последних веков. Достаточно вспомнить, например, романы Л. Н. Толстого. В этой модели каждое событие признается уникальным, оно может быть только раз, а человек понимается как существо постоянно меняющееся. Линейная модель открыла психологизм в современном смысле, поскольку психологизм предполагает способность к изменению, чего не могло быть ни в циклической (ведь герой должен в конце быть тем же, что и в начале), ни тем более в модели нулевого времени-пространства. Кроме того, с линейной моделью связан принцип историзма, то есть человек стал пониматься как продукт своей эпохи. Абстрактного «человека на все времена» в этой модели просто не существует.
Важно понимать, что в сознании современного человека все эти модели существуют не изолированно, они могут взаимодействовать, порождая самые причудливые сочетания. Скажем, человек может быть подчеркнуто современным, доверять линейной модели, принимать уникальность каждого мига жизни как чего-то неповторимого, но в то же время быть верующим и принимать вне-временность и вне-пространственность существования после смерти. Точно так же и в литературном тексте могут отражаться разные системы координат. Например, специалисты давно обратили внимание, что в творчестве Анны Ахматовой параллельно существуют как бы два измерения: одно – историческое, в котором каждый миг и жест уникальны, другое – вневременное, в котором всякое движение замирает. «Наслоение» этих пластов – одна из примет ахматовского стиля.
[1] См.: Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.