Что такое глокая куздра штеко будланула бокра и кудрячит бокренка перевод
Что такое глокая куздра штеко будланула бокра и кудрячит бокренка перевод
Лев Владимирович Щерба был выдающимся теоретиком, обращавшимся к таким вопросам, на которые в современной ему лингвистике ещё не было ответов, и смелым практиком-экспериментатором, настоящим новатором.
Без преувеличения можно сказать, что всю жизнь Лев Владимирович Щерба провёл в научных изысканиях, а сфера его интересов была весьма широка. Поступив в 1898 г. на естественный факультет Киевского университета, он через год меняет свою образовательную траекторию и переходит на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Здесь его филологический дар открылся в полной мере и был по достоинству оценен И. А. Бодуэном де Куртенэ, который оставляет талантливого студента на кафедре сравнительной грамматики и санскрита, а затем отправляет в заграничную командировку в Лейпциг и Северную Италию для изучения живых местных диалектов.
В 1908 году Л. В. Щерба работает в Париже в лаборатории экспериментальной фонетики Ж. П. Руссло. Это во многом определяет судьбу молодого учёного. Во Франции он изучает фонетику ряда языков, постигает экспериментальные методы исследования и накапливает материалы по фонетике русского языка для своей магистерской диссертации. В 1909 г. он возвращается в Петербург, избирается приват-доцентом Петербургского университета и одновременно становится хранителем кабинета экспериментальной фонетики. В 1912 г. Щерба публикует и защищает магистерскую диссертацию «Русские гласные в качественном и количественном отношении», а в 1915 г. – докторскую «Восточнолужицкое наречие». В 1916 г. он избирается профессором Петроградского университета и находится в этой должности до эвакуации из Ленинграда в 1941 г.
Активная жизненная позиция определяла деятельность Л. В. Щербы и на педагогическом поприще: он вёл студенческий кружок по изучению русского языка, был председателем педсовета и директором трудовой школы, руководителем курсов иностранных языков, председателем Лингвистического общества, занимался популяризацией лингвистики.
В 1924 г. учёный был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР, и с этого времени началась его плодотворная деятельность в области теории составления словарей, завершившаяся в 1940 году написанием труда «Опыт общей теории лексикографии». В 1944 г. Щерба избирается действительным членом Академии педагогических наук СССР и возглавляет в ней историко-филологический отдел.
Безграмотность и её причины
В злободневной статье «Безграмотность и ее причины» Лев Владимирович пишет о проблемах чуть ли не столетней давности, а звучит пугающе актуально. Судите сами: «Доказывать, что грамотность наших школьников сильно понизилась, – значило бы ломиться в открытую дверь. Это обнаруживается на приёмных экзаменах в высшие учебные заведения и техникумы, при обследованиях школ, и вообще везде, где приходится наблюдать людей, обучавшихся письму последнее время. Надо откровенно признать, что этот пробел в нашем школьном деле дошёл до размеров общественного бедствия, что об этом надо кричать и изыскивать меры для его изживания».
Что же делать? На это вопрос учёный даёт такие ответы: 1. Вернуть орфографии её престиж. 2. Убедить школьников, что ошибки на письме являются результатом распущенности, и что грамотное письмо и чёткий почерк возможны лишь при большой внутренней дисциплине и подтянутости. 3. Учителям перестать увлекаться «новыми методами» и экспериментами, а больше уделять внимания практической «пригодности к жизни выпускаемых школою граждан». 4. Школьникам нужно «овладеть литературным языком», читать классику, поскольку «механизм грамоты, несомненно, приобретается чтением». Звучит очень актуально, согласитесь.
Как известно, главная морфема в слове – корень. В нём смысловое ядро, от него зависит лексическое значение, а приставки, суффиксы, окончания играют роли второго плана. Но это только на первый взгляд. Чтобы объяснить студентам, что значим не только корень, но и каждая часть слова, профессор Щерба придумал такое выражение: Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрёнка. На примере этого странного предложения он объяснял роль и значение морфемики.
Лев Успенский в «Слове о словах» рассказывает: «Профессор, начав с этой смешной и нелепой с виду «глокой куздры», повёл нас к самым глубоким, самым интересным и практически важным вопросам языка.
– Вот, – говорил он, – перед вами фраза, искусственно мною вымышленная. Можно подумать, что я нацело выдумал её. Но это не вполне так. Я действительно сочинил несколько корней, которых никогда ни в каком языке не бывало: «глок», «куздр», «штек», «будл» и так далее. Ни один из них ровно ничего не значит ни по-русски, ни на каком-либо другом языке. (Профессор ошибся по крайней мере в одном слове: по-венгерски «bоkr» – куст. – Прим. Л. Успенского). Но к этим выдуманным, «ничьим» корням я присоединил не вымышленные, а настоящие «служебные части» слов. Те, которые созданы русским языком, русским народом, – русские суффиксы и окончания. И они превратили мои искусственные корни в макеты, в «чучела» слов. Я составил из этих макетов фразу, и фраза эта оказалась макетом, моделью русской фразы. Вы её поняли. Вы можете даже перевести её; перевод будет примерно таков: «Нечто женского рода в один приём совершило что-то над каким-то существом мужского рода, а потом начало что-то такое вытворять длительное, постепенное с его детёнышем». Ведь это правильно?»
Говорят, что у Щербы было несколько подобных вариантов, вот один из них: «Кудматая бокра штеко будланула тукастенького бокрёночка». На вводных лекциях к курсу «Основы языкознания» профессор предлагал ошарашенным первокурсникам пояснить, как они это понимают. Было и смешно, и интересно, и познавательно: то, что казалось нелепостью и абракадаброй, при ближайшем рассмотрении обретало смысл, если оказывалось грамматически правильным. Это было прекрасной иллюстрацией ещё и того, как важно при изучении языка (в особенности иностранного) не просто пополнять свой лексический запас, а осваивать грамматику.
Коль грамматику не учишь, двойку всё равно получишь!
Л. В. Щерба работал в эпоху слома старых норм в языке и появления новых. Эти процессы требовали глубокого осмысления, систематизации, и огромная заслуга учёного в том, что он одним из первых отказался от искусственного разделения языка как системы и языка как живого материала, поскольку «это лишь разные аспекты единственно данной в опыте речевой деятельности».
Щерба считал, что нужно изучать не только грамматику в виде традиционного свода правил, но и грамматику живой речи: «Письменность консервативна и не успевает в своём развитии следовать за произносимым языком, в результате чего и является полное несоответствие между тем, как говорят, и тем, как пишут». Привести в соответствие законы письменного и устного языка – дело сложное, оттого и раздаются по сей день призывы некоторых отчаявшихся писать так, как слышится. Однако страшно представить, какая путаница возникнет в языке при таком подходе: «Если бы наш лингвистический опыт не был упорядочен у нас в виде какой-то системы, которую мы и называем грамматикой, то мы были бы просто понимающими попугаями, которые могут повторять и понимать только слышанное».
По мнению Льва Щербы, «грамматика похожа на геометрию» стройностью и чёткостью, определённым порядком, когда у каждого элемента есть своя важная функция. Вот и в тексте, по мнению учёного, значимы «не только правила синтаксиса, но, что гораздо важнее, — правила сложения смыслов, дающие не сумму смыслов, а новые смыслы. »
То, что во времена учёного было предметом споров, сегодня благодаря его стараниям обрело ясность: лексика, даже самая богатая, без грамматики не составляет языка, и обязательно должны быть «правила сложения смыслов».
Звуком лечить, звукам учить
Новаторство Л. В. Щербы было ещё и в комплексном подходе к изучению звуковой системы речи – фонетики. В начале двадцатых годов прошлого века Лев Владимирович разрабатывает проект организации Лингвистического института с привлечением широкого круга различных специалистов из смежных научных сфер. «Я давно обратил внимание на то, что вопросами речи занимаются, кроме лингвистов, в разных науках: в физике (акустика звуков речи), в физиологии, в психологии, в психиатрии и неврологии; наконец, к вопросам речи с практической стороны подходят и деятели сцены (певцы, актёры) и имеют значительный запас интересных наблюдений. Однако все работают совершенно изолированно друг от друга. Мне всегда казалось, что от взаимного сближения все указанные дисциплины выиграют, и что сближение естественнее всего должно происходить в лоне общего языкознания. » – так посчитал учёный и взялся за воплощение этой прорывной идеи.
Богатый опыт практической деятельности (он преподавал в Психоневрологическом институте, вёл занятия по фонетике на курсах для учителей глухонемых, был сотрудником Института дефектологии Академии педагогических наук, проводил семинары для врачей и логопедов по экспериментальной фонетике, взаимодействовал с театральными специалистами по дикции и постановке голоса, с теоретиками вокала) позволяет Л. В. Щербе создать в Ленинградском университете научно-исследовательскую Лабораторию экспериментальной фонетики. На её базе проходили обучение специалисты из разных городов Союза, проводились исследования и эксперименты, разрабатывались инновационные методики.
Льву Владимировичу принадлежит разработка фонетического метода обучения иностранным языкам, при котором особое внимание уделяется чистоте произношения, правильности выговора. При этом фонетическая система осваиваемого языка тщательно изучается, а её закономерности сознательно усваиваются и берутся на вооружение учащимися. Важнейшим аспектом в преподавании становится аудирование, в частности прослушивание иностранных текстов с пластинок, повторение услышанного.
По мнению Щербы, живая устная речь является самой существенной для постижения иностранного языка как средства общения, а его понимание напрямую связано с правильным восприятием и воспроизведением звуков и интонаций.
Словарь словарю рознь
Л. В. Щерба предложил первую в отечественном языкознании научную типологию словарей. «Хотя человечество очень давно начало заниматься составлением словарей разных типов, однако какой-либо лексикографической теории, по-видимому, не существует ещё и до сих пор», – сетует учёный и предлагает восполнить этот пробел. Начинает он с противоположения «Словарь академического типа – словарь-справочник» и приводит несколько важных замечаний: «Хороший нормативный словарь не придумывает нормы, а описывает ту, которая существует в языке, и уже ни в коем случае не должен ломать эту последнюю»; «. нормализаторская роль нормативного словаря состоит в поддержании всех живых норм языка, особенно стилистических. в поддержании новых созревших норм. ». А вот словарь-справочник, по мнению учёного, «в конечном счёте всегда будет собранием слов, …которое само по себе никогда не является каким-то единым фактом реальной лингвистической действительности, а лишь более или менее произвольным вырезом из неё». Толковый словарь Даля Щерба считает при этом замечательным для своего времени словарём-справочником, а вышедший не так давно «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова «в высшей степени полезным, …более или менее компромиссным словарём». Эти разграничения логично вытекают из означенного ранее противоположения «языкового материала» и «языковой системы».
Без преувеличения можно сказать, что с именем Л. В. Щербы связано развитие таких важных направлений отечественного языкознания, как теоретическая и прикладная фонетика, грамматика, лексикография, методика преподавания родного и иностранного языков, диалектология, орфоэпия, орфография.
Учёный принимал участие в создании письменности для ряда бесписьменных языков различных народов СССР с опорой на русский алфавит.
Лаборатория экспериментальной фонетики, созданная Львом Владимировичем Щербой, ныне носит его имя.
Созданная им «Фонетика французского языка» стала образцом для создания аналогичных пособий по фонетике других иностранных языков.
По сей день одной из самых популярных книг, созданных Л. В. Щербой, остаётся пособие «Как надо изучать иностранные языки». Вот одна из рекомендаций (вспоминаем «глокую куздру» и важность постижения законов грамматики при изучении языка): «Чтобы добиться смысла фразы, надо, пользуясь знаками препинания и знанием союзов, предлогов и местоимений и уменьем узнавать глагольные формы, найти прежде всего главное предложение, затем в нём найти личную глагольную форму и именительный падеж к ней (если это не безличный глагол). Это будет основа, отправляясь от которой можно будет понемногу разобрать всю фразу, как бы она сложна ни была. Если человек будет действовать иначе, т. е. если он будет смотреть в словаре все слова подряд, как они стоят в тексте, он никогда не научится языку и ему лучше вовсе бросить занятия языком».
Способность заниматься теорией и практикой заложены семейным воспитанием: отец Льва Щербы был инженером-технологом, а мать обладала незаурядными лингвистическими способностями. Потомки Льва Владимировича тоже посвятили свою жизнь лингвистике.
Части речи и «глокая куздра»
Каждый учитель хочет научить учеников знать и различать части речи.
Язык глокой куздры изобрел для своих студентов лингвист академик Лев Владимирович Щерба, предложивший им разобрать следующее предложение по частям речи:
Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрёнка.
Куздра – кто? Обозначает действующее лицо (овца, корова, коза), окончание –а указывает на 1-е скл., ж.р., ед.ч. существительного.
Штеко – как? Обозначает признак действия (быстро, гневно, сердито), суффикс –о- неизменяемого слова – наречия.
Бокра – кого? Окончание –а в В.п., ед.ч. указывает на лицо (барана, бычка, петуха). Начальная форма бокр – существительное одушевленное.
Бокрёнка – кого? Уменьшительно-ласкательный суффикс –ёнк- в сочетании с окончанием Р.п. -а указывает на существительное одушевленное, обозначающее детеныша (теленка, ягненка). Начальная форма – бокрёнок.
Получаем следующее: прил. сущ. нар. глаг. сущ. глаг. сущ.
Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрёнка.
Мои учащиеся расшифровали каждое слово фразы, то есть подобрали примеры:
Глокая – бешеная, добрая, хитрая, сильная, голодная, глупая, злая, серая, бурая, старая, молодая, рыжая, маленькая, полосатая, умная.
Куздра – корова, медведица, лисица, кошка, ворона, девочка, коза, мышка, лиса, курица, тигрица.
Штеко – сильно, очень, ловко, быстро, больно, ласково, горячо, слабо, смело, дерзко, умело, хорошо.
Будланула – боднула, обманула, догнала, разогнала, ударила, клюнула, погладила, убежала, оттолкнула, поддела, защитила, зарычала.
Бокра – быка, волка, зайца, козла, кота, медведя, лиса, петуха, брата, бычка, слона, мальчика, ежа.
Курдячит – лягает, жалеет, играет, облизывает, догоняет, ласкает, тащит, каркает, зовет, гладит, дразнит, убегает, спасает, оберегает, ругает.
Бокрёнка – теленка, волчонка, мышонка, зайчонка, козленка, котенка, медвежонка, цыпленка, теленка, слоненка, ежонка.
Как же в общем “перевести” фразу на русский язык?
Благодаря окончанию слова можно узнать часть речи, род, число, одушевленность или неодушевленность, время, спряжение, падеж, лицо.
Загадочная фраза о непонятной глокой куздре помогает нам вспомнить морфологию и понять, что состав слова дает возможность определить, какой частью речи является слово.
Глокая куздра настолько понравилась моим ученикам, что они написали стихи о непонятной, но уже понятой глокой куздре (см. Приложение 1 ) и рисовали по воображению (см. Приложение 2 ).
Стихи о “глокой куздре” вошли в мой сборник “Песнь души”, который был издан в июне 2008 года (см. Приложение 3 ).
Эта загадочная глокая куздра помогла нам в усвоении частей речи и в развитии творческих способностей учащихся.
В качестве домашнего задания и нового задания для творчества предлагаю следующее:
Интересно? Интересно! Поработайте еще!
— Поляндные волдряки учно ныквались по лорнему вому.
— Дримбул латко крипетил горселёнка.
— Подобное непонятное придумайте самостоятельно.
Таким образом, интеграция уроков русского языка, литературы, изобразительного искусства не только способствует формированию ключевых компетенций, таких как учебно-познавательные, коммуникативные, социально-трудовые, но и ведет к более глубокому пониманию закономерностей развития искусства и общества, формирует интеллектуальный и нравственный мир учащихся.
Что за строка?
Что за слова?
Не знает никто,
Но перевести их можно раз сто.
Ты рисуй, сочиняй, изучай, находи,
И тебе с глокой куздрой всегда по пути!
Глокая куздра
Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокренка. Осенью 1925 года в Институте истории искусств языковед Лев Владимирович Щерба читал лекцию по курсу «Введение в языкознание», на которой предложил разобрать фразу «Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрёнка». Канонического смысла у фразы нет, но, поскольку сохранены привычные формы языка, понятно, что какая-то персона что-то неким образом сделала с одним персонажем и еще что-то делает с детенышем персонажа или просто с маленьким представителем того же сообщества. Смысл же придается любой: добрая женщина сытно накормила путника и нянчит его ребенка… Или наоборот: злая волчица больно укусила козла и ловит козленка…
Налицо некие не вполне ясные действия кого-то, чьи свойства туманны. Именно это мы и наблюдаем. Нашу куздру в излишней доброте не упрекнешь. Я периодически пытаюсь найти в куздриных действиях смысл, несмотря на собственное раздражение. И нахожу один: стремление удержать статус-кво любой ценой. Куздра имеет привычку сладко спать, сытно есть, богато развлекаться. Кроме того, налицо острое нежелание с этой привычкой расставаться. А кому не нравится — будем будлать и курдячить.
Если уж пошла по неким литературным ассоциациям, то вспомню довлатовское: «Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов. ». Куздра — это мы с вами, и все тут. Другое дело, что наша куздра не вылупилась мгновенно, а взросла на почве нашего равнодушия и занятости другими делами, ибо всегда казалось, что на баррикаду должен идти кто-то другой.
Готовя сейчас проект об истории диссидентского движения в СССР, хочу рассказать о выводах и параллелях, которые возникают у меня постоянно. Первое. Куздра — это страшно. Ты с ней играешь в шахматы, а она с тобой в ножички. Она не будет соблюдать никаких правил игры, никаких законов или международных соглашений, когда ей кажется, что ей грозит опасность. Человек, пошедший против нее, всегда в зоне риска. У нее есть масса способов плодить куздрят: не только естественный, она, как вампир, превращает в себе подобных — пряником и кнутом, страхом и подкупом, лестью и властью. Мелкие куздры столь же страшны, как и большая, ибо они в большинстве случаев понимают, что на них есть управа, и торопятся куздрить, пока не бодланули.
Любой куздре, и большой и маленькой, абсолютно безразличны понятия приличия, чести, достоинства. Хотя она прекрасно понимает, когда ее хотят ущемить, и частенько превентивно щелкает челюстями. Она не любит, когда о ней говорят плохо. Она протягивает куздрячьи лапы во все структуры общества, и служители закона вместо служения закону начинают куздрить, охранители права вместо охраны права делают то же самое, законотворцы вместо творения законов куздрят напропалую. Министры, директора, градоначальники, губернаторы, врачи, военные, солдаты, секретари, офицеры, деятели искусств, учителя, журналисты, священнослужители… У всех у них размывается человечий силуэт и проступает непонятный, куздрий.
Они живут с женами и мужьями, которые тоже куздреют на глазах, ибо в противном случае давно бы с визгом убежали от монстра, в которого превращается их близкий. Они улыбаются своим детям… Они не могут не понимать, что поступают против совести. А кому не нравится — и в этом существенное отличие от 60-70-х годов прошлого века — дорога вон из страны открыта… И не надо пудрить мозги своим патриотизмом, нет никакого патриотизма, куздры это точно знают. Есть закон «не мочись против ветра», есть кутузка и есть порог…
Время от времени куздры играют в игры, как со своими ближними соседями, то есть с нами, так и с дальними — зарубежными партнерами. Они говорят всякие слова, заключают всякие сделки. Они сближаются и расходятся, направляют и перенаправляют финансовые потоки. Не-куздры не вписываются в их мир, они не нужны… Их задача — просто не мешать куздрам, даже если куздры отнимают чужое суверенное пространство.
Куздры стараются не выдавать негативной о себе информации, а если информация пошла, несмотря на все усилия, то врут в глаза. Мы никогда не можем быть уверены, что человек, которого со скрученными руками привели к министру внутренних дел, и есть преступник. Мы никогда не выясним, почему, обозвав кого-то врагами народа и приведя абсурдные цифры, никто и никогда не собирается отвечать за клевету и ложь. Мы никогда не сможем лишить мантии нарушающего закон судью и погон — попирающего закон офицера. Мы никогда… мы нипочем…
Собственно, главные не-куздры во все времена — это те, кто запрещал себе бояться куздр и готов был за эту небоязнь оказаться в психушке, ссылке, лагере и даже в могиле. С точки зрения общечеловеческой, это странно: идеи идеями, но как же инстинкт самосохранения? А вот так. Зато лицо в зеркале не превращается в куздрячью морду…
Глокая куздра
Полностью искусственная фраза на основе русского языка, в которой все корневые морфемы заменены на бессмысленные сочетание звуков
В данной фразе каждое отдельное слово ничего не значит. Его просто не существует, оно вымышленное. Однако все вместе они странным образом приобретают некоторый смысл. И всякий человек, в достаточной степени владеющий русским языком, сможет его понять.
А второе действие продолжается к настоящему моменту: что такое «курдячит» нам неизвестно, но то, что это глагол настоящего времени несовершенного вида, позволяет заключить, что действие это не закончено.
Более того, действия эти она производит над некими бокрами. Что такое бокры мы, опять же, не знаем, но понимаем, что скорее всего, они особи одного биологического вида, и один из них взрослый бокр, а второй маленький бокрёнок.
Удивительно как много можно рассказать, с помощью ничего не значащих слов, правда?
Это касается не только русского языка. Конечно, не каждый язык относится к флективному типу (как наш), тем не менее собственная грамматическая система есть у каждого. И ее понимание не менее (а, скорей даже, и более) важно для понимания языка, чем словарный запас. Так что если вы учите какой-либо иностранный язык, важно понимать, что простое заучивание значений отдельных слов бессмысленно.
Это о том, что грамматические конструкции помогают понять общий смысл по признакам, свойственным частям речи?
Как насчет вот этого:
Слегка о прошлом гонорея
Сказала: «Каравай меня!»
Прикрыв глаза и батарея.
Её весь вечер он вокзал,
от страсти аж оранжерея,
сандал, портал и просто трал,
её экстаза портупея.
Возня синхронно и идея,
всю ночь они горизонтали,
И лишь под утро, ассамблея,
Мало того, эта самая куздра явно недобрая.
Есть и такой всем известный вариант:
Варкалось. Хливкие шорьки
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
Вот уже прошло лет 15, мне скоро тридцать, а я только сейчас допёр о каком «Бокре» шла речь в сериале «Каменская» сезон N серия такая же )). Был там персонаж положительный.. Стукач вроде. Бокр.
P.S. он умер (шепотом)
Лев Успенский, «Слово о словах».
опять языкознание, универ, отпусти меня.
глупая девка однажды полюбила мужика и нянчит ребенка
Автор кагбэ намекает на то чтобы не путали тся и ться.
Мне кажется есть что то схожее с Глокой куздрой)
Кому интересно почитайте произведение Константина Мелихана. » Маклохий и Альмивия».
Хотите я тут маслица подолью совсем с другой стороны? 100% Вы об этом и не думали!
Ща полыхнет! 😉
Эта фраза может с таким-же успехом относиться и к украинскому языку.
А о чем это нам говорит?
Как менялось звучание цифры «два» в индо-европейской группе языков
Жрать или есть.
Сегодня с женой опять сошлись..
Она жрать,Я есть. Начал вспоминать, откуда у меня антипатия к слову жрать. Вспомнил. В конце 80-х, мои родители держали свиней. Зарплаты не хватало,подработать было проблематично,заводили хозяйство. И вспомнилось как мама,с кухни, иногда говорила: Лёня,ты свиньям пожрать дал? Если да,иди садитесь за стол есть..
Карта: «небо» в языках Европы
Среднеанглийское ski, skie, sky происходит от древнескандинавского корня ský (“облако”), что восходит к праиндоевропейскому корню *(s)kewH- со значениями “прикрывать; скрывать, прятать, затенять”. Карты для слова «облако» пока нет, но она напрашивается.
А вот латинское caelum, вероятно, наследует праиталийскому *kailom, от праиндоевропейского *keh₂i-lom (“весь, целый, полный”). А в таком случае, романское небо роднится с русским целый.
Проект семь пятниц на неделе 294. День придумывания новых слов
Я считаю, что язык должен развиваться и мы должны пускать к себе новые иностранные слова и слова из молодежного жаргона, но не все. Круто, когда появляется новое явление, которому еще нет определения в наших широтах, и язык перерабатывает иностранный термин, немного его видоизменяет для удобства, и в копилку великого и могучего падает новое слово. Но зачем нам новые слова для определения старых понятий? Всю жизнь тефтели были тефтелями, а тут на тебе — митболсы, блин, встречайте в каждом меню. И все эти лонгсливы (футболка с длинными рукавами) с фрэшами (свежевыжатые соки) туда же.
Об отношении к заимствованиям
Мои ученики обычно очень радуются, встречая такие слова как «vestibule» («вестибюль»), «optimiste» («оптимист»), «rôle» («роль»), или «maquillage» («макияж»). Добрую половину лексики французского языка нам можно даже специально не запоминать.
Сегодня эти пара тысяч слов, так называемых галлицизмов, воспринимаются более чем естественно, не правда ли? А есть ли для них исконно-русские аналоги?
Когда-то филолог и адмирал А.С. Шишков назвал процесс заимствования «лишающею всякого рассудка страстию к францускому языку».
В своём «Рассуждении о старом и новом слоге российского языка» он пишет:
Вот выдержка оттуда же с конкретными примерами:
. безобразят язык свой введением в него иностранных слов, таковых например как: моральный, эстетический, эпоха, сцена, гармония, акция, энтузиязм, катастрофа.
Наверное, эта терпимость к греческому и неприятие французского похожи на то, как легко воспринимаются сегодня те же вестибюли и роли, но встречаются в штыки английские заимствования.
Критикует Шишков и калькирование, например, о слове «влияние» он пишет, что нельзя его использовать с предлогом «на», как скопировали с французского («influence sur»). Дело в том, что слово это происходит от глагола «лить, течь» (лат. «fluere») с приставкой «в» («in»), то есть означает «вливание» (то же чередование, как «излияние» и «изливание»). Так вот, а в русском языке после слова «вливать» требуется предлог «в», значит нужно было бы говорить «влиять во что-то», а не «влиять на что-то».
А вот что писал Шишков о детях и подростках:
Какое знание можем мы иметь в природном языке своем, когда дети знатнейших бояр и дворян наших от самых юных ногтей своих находятся на руках у французов, прилепляются к их нравам, научаются презирать свои обычаи, нечувствительно покупают весь образ мыслей их и понятий, говорят языком их свободнее нежели своим, и даже до того заражаются к ним пристрастием, что не токмо в языке своем никогда не упражняются, не токмо не стыдятся не знать оного, но еще многие из них сим постыднейшим из всех невежеством, как бы некоторым украшающим их достоинством, хвастают и величаются?
Думаю, это некоторым образом похоже на то, что иногда нет-нет да и пронесется в мыслях о множестве английских словечек, употребляемых в молодежном сленге, а также, местами, о столь уважаемой ими американской культуре (или любой другой, не_русской).
Мало кто оценил идеи Шишкова в то время, да и мы с вами видим, что все необходимые слова язык в себе оставил.
А ненужные постепенно уходят в прошлое. Например, заимствованное слово «оказия» воспринимается уже намного более устаревшим, чем наше (на самом деле более древнее) «случай». «Адюльтер» тоже вряд ли сейчас услышишь, всё больше исконная «измена». Вряд ли кто-то сейчас на полном серьёзе употребит и такие слова как «дебош», «ридикюль», «саквояж», или «вакация» («отпуск»).
В общем, наверное, не стоит быть Шишковыми, но и не стоит слишком уж увлекаться заимствованиями. Всё хорошо в меру, как всегда, а истина посередине.
А вы когда-нибудь видели згу?
Думаю, фразу «ни зги не видно» мы, если и не употребляем активно сами, то точно все знаем с детства.
Первое разочарование нас настигнет, если мы откроем словарь древнерусского языка. Там никакой «зги» нет. Возможно, именно поэтому у нас до сих пор нет точного ответа на данный вопрос, и мы вынуждены разбирать многочисленные версии маститых лингвистов.
Первой версией обычно считается следующая: слово «зга» происходит от «стега», что значит «дорога». Самым известным однокоренным словом «стеги», наверное, является слово для обозначения пути, избранного человеком («стезя»).
Полагают, что слово «стега» раньше выглядело как «стьга». В таком случае её развитие пошло по двум путям: в одном случае «ь» превратилась в «е», и «стьга» стала «стегой», а в другом исчезла, и стала «згой». Второй случай вполне реален, например, когда-то слово «истьба» так же стало «избой».
Тогда выражение «ни зги не видно» приобретает следующий смысл: так темно, что не видно дороги. Логично? Логично.
К тому же, в этимологическом словаре Николая Горяева, изданном в 1896 году, утверждается, что существует диалектный вариант «стеги не видно», вместо «ни зги». Потебня упоминает и белорусский вариант: «сьцегi не вiдно».
Однако не смотря на то, что по фонетическим законам слово «стега» прекрасно превращается в «згу», Д.К. Зеленин в своих «Этимологических заметках» (1903) писал:
Сам Д.К. Зеленин разработал другую версию. Он предполагал, что слово «зга» означает «искра», и приводил в доказательство региональное «згинка» («искорка»), а также редкий глагол «пазгать» (в т.ч. «ярко гореть, пылать»).
Эта версия подтверждается тем, что иногда встречающийся вариант «зги божьей не видно» можно сопоставить с расхожим «свету божьего не видать».
Что же это может быть?
На этот вопрос ответа не было даже у самого русского народа во времена Даля. В его словаре можно встретить множество самых разных объяснений.
Давайте попробуем сопоставить факты, которые выяснили к этому моменту.
Для начала, вспомним, что с точки зрения фонетических законов, слово «стьга» легко превращается в «зга» (если смотреть только на форму слова).
Также вспомним о существовании глагола «пазгать», который значит «сечь», и происходит от «пастьгать», а значит родственен и глаголу «стегать» (коня, например).
Добавим сюда то, что в региональных вариантах существует слово «стёжка» в значении «плеть», и слово «стёг» в значении «палка».
Так что «стегой» вполне могли называть не только дорогу, но и предмет, которым погоняли коня. А если ночная тьма была особенно непроглядной, то даже этот предмет в своей собственной руке было не видно.
Та же логика присутствует и в хорватском выражении «ни прст се пред оком не види» («и пальца перед глазами не видно»). То есть предмет опять же находится на расстоянии вытянутой руки, и даже является рукой.
Такой версии придерживается, в частности, Г.И. Магнер, рекомендую к прочтению его подробную статью.
А вам какая из версий больше нравится?
Немного об изменениях в языке
Автор: Виолетта Хайдарова.
Мне тут предложили написать про молодёжный жаргон. Типа «вот наши бабушки и дедушки слушают этих молодых и ничего не понимают. Какой кринж? Какой лол? Сделай им словарик, переведи, им интересно будет». И знаете, что? Я сразу вспомнила все эти бесчисленные «словарики молодёжного жаргона», которые мне как филологу, да и просто любопытствующему попадались повсюду. И в каждом – в каждом, Карл! – встречалось сакраментальное «шнурки в стакане». Если кто-то вдруг чудом уберёгся от этого сакрального знания, то я скажу: «шнурки в стакане» означает «родители дома». Не знаю, использовал ли кто-то в реальности это выражение. То есть я немного поспрашивала друзей, большинство о нём не слышало, один человек сказал, что когда-то давно такое использовалось, но редко и в юмористическом контексте, а один прямо заявил, что узнал о нём от тётушки, которая таким образом решила «приблизиться к молодёжному жаргону», и воспринял не иначе как бред.
Да, и правда. «Шнурки в стакане» – это квинтэссенция того, как журналисты и прочие далёкие от того самого реального слоя общества, которое они описывают, пытаются сымитировать его понимание. Это выражение очень образное, яркое, необычное… Прекрасное для того, чтобы показать экзотику. Вот только жаргон – это не экзотика, а повседневная речь. И когда исследователи начинают перечислять красивые необычные слова и показывать на них, мол, вот, смотрите, как говорит молодёжь, это выглядит так, будто европеец приехал в Африку и фотографируется на фоне женщин в ярких бусах и кольцах на шее или мужчин с костями в носу. А эти негры после рабочего дня идут к своим грязным халупам без бус и костей и начинают вести реальную жизнь.
А вот почему нужно идти в тот самый гугл и узнавать значение новых слов, если молодёжь как бы уже давно придумала свой сленг – это уже вопрос поинтереснее. Казалось бы: ну вот появилось жаргонное обозначение для слова «деньги» – бабки. Отлично же. Но нет. Возникают всё новые и новые обозначения: капуста, лавэ, кэш, то же бабло, ещё множество названий… Зачем? Обозначение есть и оно уже жаргонное. А потому что реальный жаргон меняется быстрее, чем мода на подиумах. Это основа и главный признак любого сленга. То, ради чего он вообще появляется на свет.
Сейчас мы понимаем эти слова, потому что воровской жаргон пронизал все общество, а школьником и студентом в свое время был почти каждый. Но изначально они создавались именно для того, чтобы с помощью речи выделить своих и отличаться от чужих. И здесь начинается проблема. Как только сленговые словечки становятся достоянием широких кругов населения, они – что? Правильно, перестают выполнять эту самую свою основную функцию. Подросток, желающий дистанцироваться от замученного бытом общества, не станет использовать выражения, которыми пользуются его родители, он придумает свои. И возьмёт их он из тех источников, которые ему кажутся максимально далёкими от мира взрослых. Так мы приходим к ещё одному типу жаргонных выражений – пришедшим из субкультур.
И вот тут мы приходим к одной из главных характеристик языка, той самой, которая делает его таким богатым, но и таким запутанным, а ещё заставляет вчерашних бунтарей и неформалов чувствовать себя… устаревшими что ли. Эта характеристика – избыточность. В языке имеется огромное число способов сказать одно и то же. И во многом это происходит как раз из-за смены тех самых молодёжных жаргонов, носители которых вырастают, забирают с собой во взрослый литературный и не очень язык самые удачные слова, а их дети придумывают новые для тех же явлений. И если вы думаете, что так начало происходить совсем недавно, то нет. Мы уже не говорим «очи», «перси», «ланиты» – все эти слова сменились на «глаза», «грудь», «щёки», хотя, казалось бы, зачем? За вековую историю языка эти части тела никак не менялись, чтобы им давалось новое название. Однако те же «глаза» в разное время были и «веждами», и «зенками», и «шарами», и «буркалами», и «моргалами», и так далее. Но старое название уже кажется выцветшим, недостаточно выразительным – и вот ему на замену уже готово новое. Поэтому когда сейчас мы видим какое-нибудь «шеймить» вместо «стыдить» или «скилл» вместо «навык», не стоит торопиться осуждать использующих такие слова. И тем более не надо переживать за то, что таким образом язык обеднеет или «испортится». Ведь именно эта постоянная смена лексики и есть один из основных признаков жизни языка.
Автор: Виолетта Хайдарова (@vetyk).
А ещё вы можете поддержать Кота рублём, за что мы будем вам благодарны.
Яндекс-Юmoney (410016237363870) или Сбер: 4274 3200 5285 2137.
Подробный список пришедших донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!