Что такое град божий
Учение Августина о граде Божьем и граде земном
В произведении «О граде Божием» Августин писал, что в мире существует 2 государства: «божий град» (церковь – град праведников) и «град земной» (государство – град нечестивцев). Земной град создан любовью к самим себе, доведенной до презрения к Богу, небесный – любовью к Богу, доведенный до полного самозабвения.
Не существует, согласно Августину, разных стран с различным устройством общества, разных народов и противостоящих друг другу империй, приведенных к единству под властью Рима. В становлении и развертывании сообщества людей сосуществуют два града, град добра и град зла, град бога и град сатаны, благодати и осуждения. Начала того и другого включены во все государственные образования, они доныне оспаривают господство над миром и существуют также в лоне христианского общества. Конечно, «вне церкви нет спасения», как утверждал еще Киприан Карфагенский, но Августин допускает возможность приобщиться к граду божиему даже тогда, когда по независящим от человеческой воли обстоятельствам мы оказываемся исключенными из земной церкви. Отметим, впрочем: этот принцип никогда не был принят церковными иерархиями, хотя и укоренился среди августинианцев.
Добро и зло живут по ту сторону этого мира. Не будучи в силах собственными средствами обеспечить себе лучшую участь, человек Августина направляет все свои помыслы и поиски счастья и справедливости в сторону вечности. И небесный град будет всегда отождествляться с правящими силами, с системой владычества над массами, растворяя в мифе все искушения добиться воздаяния и всякую надежду на освобождение.
О ГРАДЕ БОЖЬЕМ
Полезное
Смотреть что такое «О ГРАДЕ БОЖЬЕМ» в других словарях:
О граде Божьем — De Civitate Dei … Википедия
О Граде Божьем — Манускрипт «О граде Божьем», ок. 1470 года «О граде Божьем» (лат. De Civitate Dei) один из основных трудов философа и богослова Аврелия Августина, в котором Августин представил развёрнутую концепцию философии истории.[1] Августин описывает… … Википедия
“О ГРАДЕ БОЖЬЕМ” — “О ГРАДЕ БОЖЬЕМ” (De Civitate Dei) (410 427) в 22 кн. во многом итоговое сочинение Августина, написанное под впечатлением взятия Рима Аларихом в 410 и состоящее из двух основных частей: кн. 1 Х, посвященные преимущественно римской истории и… … Философская энциклопедия
О ГРАДЕ БОЖЬЕМ — ’О ГРАДЕ БОЖЬЕМ’ одно из важнейших сочинений Августина Блаженного (датировка написания: 413 427). В книге была осуществлена нетрадиционная разработка проблемы периодизации исторического процесса. По мысли Августина, ‘два града нечестивцев и… … История Философии: Энциклопедия
«О ГРАДЕ БОЖЬЕМ» — (De Civitate Dei) (410–427) в 22 кн. – во многом итоговое сочинение Августина, написанное под впечатлением взятия Рима Аларихом в 410 и состоящее из двух основных частей: кн. I–Х, посвященные преимущественно римской истории и религии, объясняют… … Философская энциклопедия
«О ГРАДЕ БОЖЬЕМ» — (De Civitate Dei) (410–427) в 22 кн. – во многом итоговое сочинение Августина, написанное под впечатлением взятия Рима Аларихом в 410 и состоящее из двух основных частей: кн. I–Х, посвященные преимущественно римской истории и религии, объясняют… … Философская энциклопедия
О граде Божием — Манускрипт «О граде Божьем», ок. 1470 года «О граде Божьем» (лат. De Civitate Dei) один из основных трудов философа и богослова Аврелия Августина, в котором Августин представил развёрнутую концепцию философии истории.[1] Августин описывает… … Википедия
Августин (Блаженный) — Святой Августин и апогей патристики Жизнь, духовная эволюция и сочинения Августина Августин Аврелий родился в 354 г. в Тагасте (Нумидия, Африка). Его отец Патриций был мелким собственником, связанным с язычеством (крещен был лишь в конце… … Западная философия от истоков до наших дней
Аврелий Августин — Стиль этой статьи неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Статью следует исправить согласно стилистическим правилам Википедии. У этого термина существуют и другие значения, см. Августин … Википедия
АВГУСТИН АВРЕЛИЙ — АВГУСТИН АВРЕЛИЙ (Aurelius Augustinus) (13.11.354, Тагаста, совр. Сук Арас, Алжир 28.08.430, Гиппон, совр. Аннаба, Алжир), крупнейший представитель латинской патристики, сыгравший важную роль в истории европейской философии, в т. ч. и как… … Античная философия
О ГРАДЕ БОЖЬЕМ
Полезное
Смотреть что такое «О ГРАДЕ БОЖЬЕМ» в других словарях:
О граде Божьем — De Civitate Dei … Википедия
О Граде Божьем — Манускрипт «О граде Божьем», ок. 1470 года «О граде Божьем» (лат. De Civitate Dei) один из основных трудов философа и богослова Аврелия Августина, в котором Августин представил развёрнутую концепцию философии истории.[1] Августин описывает… … Википедия
“О ГРАДЕ БОЖЬЕМ” — “О ГРАДЕ БОЖЬЕМ” (De Civitate Dei) (410 427) в 22 кн. во многом итоговое сочинение Августина, написанное под впечатлением взятия Рима Аларихом в 410 и состоящее из двух основных частей: кн. 1 Х, посвященные преимущественно римской истории и… … Философская энциклопедия
«О ГРАДЕ БОЖЬЕМ» — (De Civitate Dei) (410–427) в 22 кн. – во многом итоговое сочинение Августина, написанное под впечатлением взятия Рима Аларихом в 410 и состоящее из двух основных частей: кн. I–Х, посвященные преимущественно римской истории и религии, объясняют… … Философская энциклопедия
«О ГРАДЕ БОЖЬЕМ» — (De Civitate Dei) (410–427) в 22 кн. – во многом итоговое сочинение Августина, написанное под впечатлением взятия Рима Аларихом в 410 и состоящее из двух основных частей: кн. I–Х, посвященные преимущественно римской истории и религии, объясняют… … Философская энциклопедия
О ГРАДЕ БОЖЬЕМ — одно из важнейших сочинений Августина Блаженного (датировка написания: 413 427). В книге была осуществлена нетрадиционная разработка проблемы периодизации исторического процесса. По мысли Августина, два града нечестивцев и праведников существуют… … История Философии: Энциклопедия
О граде Божием — Манускрипт «О граде Божьем», ок. 1470 года «О граде Божьем» (лат. De Civitate Dei) один из основных трудов философа и богослова Аврелия Августина, в котором Августин представил развёрнутую концепцию философии истории.[1] Августин описывает… … Википедия
Августин (Блаженный) — Святой Августин и апогей патристики Жизнь, духовная эволюция и сочинения Августина Августин Аврелий родился в 354 г. в Тагасте (Нумидия, Африка). Его отец Патриций был мелким собственником, связанным с язычеством (крещен был лишь в конце… … Западная философия от истоков до наших дней
Аврелий Августин — Стиль этой статьи неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Статью следует исправить согласно стилистическим правилам Википедии. У этого термина существуют и другие значения, см. Августин … Википедия
АВГУСТИН АВРЕЛИЙ — АВГУСТИН АВРЕЛИЙ (Aurelius Augustinus) (13.11.354, Тагаста, совр. Сук Арас, Алжир 28.08.430, Гиппон, совр. Аннаба, Алжир), крупнейший представитель латинской патристики, сыгравший важную роль в истории европейской философии, в т. ч. и как… … Античная философия
О Граде Божьем
ОПРАВДЫВАЕТ ЛИ МЕЛХИСЕДЕК ХРИСТА ИИСУСА?
Царство (= Кесарство) Божие есть политическое понятие: факт, наиболее часто упускаемый из виду очень многими христианами. В осмыслении предложения «царство божие» внимание зачастую переносится на предикат «божие»; тогда как субъект «царство» не анализируется. Отчасти этому способствует архаичность термина «царство», или «кесарство», носящее для современного человека оттенок сказочности – «в тридевятом царстве…», «царь Салтан», и так далее. Каковая сказочность хорошо сопрягается с ходячим представлением о потусторонности, запредельности Царства Божия, сопоставляемого с легендарным атопическим Раем, или «Выреем». Отчасти, невниманием к позитивному значению термина «царство» мы обязаны привычке к надменному суетному богословию, которое любит рассуждать об удалённом боге, но избегает ближней жизни. Между тем, прилагая разум к вопросам веры, мы менее всего способны судить о божественном; и, напротив, обязаны рассуждать о человеческом, прославляя этим Христа Иисуса. Ведь только христианская вера является разумной, именно благодаря двуединству божеского и человеческого во Христе. Каковое со-бытие Бога и человека не требует, чтобы человек вышел из себя. Исторически предшествующие христианству религии, в которых бог отделён от человека, не давали места разуму: в них господствовало исступление, божественное безумие. Для того чтобы сохранить человека, не потеряв при этом бога, философы древности полагали именно разум божественным началом в человеке. В этом случае не остается места «божественному безумию». Отсюда, в язычестве человек расколот, разделён на несоединимые сущности. И только в христианстве человеку возвращена полнота. Но в этой нераздельной полноте нет смешения: божеское не смешивается с человеческим и разумное не смешивается со сверхразумным. Ясно отсюда, что в формуле «царство божие», выражающей единство божьего и человечьего, доступным нашему разумению является как раз понятие «царства», в то время как содержание предиката «божие» принадлежит Богу и не подлежит нашему анализу.
В понятии «царство (= кесарство) божие» Кесарь и Бог пребывают в нераздельном единстве, как две стороны Луны, но в нашу сторону понятие это открывается только стороной Кесаря. В двуединстве Богочеловека Бог входит в нас и пребывает посреди нас как Кесарь (царь, король); и божество открывается нам в Нём, в конкретном Человеке – с именем, званием и общественным положением; с исторической, культурной и географической локализацией. Бог посреди нас есть Кесарь, глава политической власти, ибо царство есть не что иное, как форма политической власти и государственного общественного устройства. Классическая политическая философия, как и политическая практика, знает ряд политических форм. Все эти политические формы, так или иначе, связаны с богами: посредством оракулов, официальных гаданий (дивинаций), государственных культов и т.п. Христианство, в этом плане, отнюдь не выводит нас в какую-то запредельность, абсолютно чуждую реальному миру. Нисколько, – оно лишь удлиняет известный ряд политических форм, добавляя новую форму – Царство Божие; и завершает этот ряд, поскольку Царство Божие является совершенной политической формой.
Ясному осознанию того, что в христианстве Бог выступает Кесарем, – то есть конкретным человеком в реальной политической должности, – часто мешает известная из Евангелия разделительная формула: отдайте Богу богово, и Кесарю – кесарево. Пытающиеся на основании этого высказывания развести бога и кесаря в разные стороны, упускают из виду, что имеют дело не с поучением Учителя, а с полунасмешливым предложением Христа Иисуса евреям, искушавшим его своими надуманными проблемами. Оно вовсе не было назначено помочь разрешить нравственные проблемы иудеев, связанные с так называемыми «храмовыми деньгами». Более того, оно, в противность буквальному тексту, не разделяет, а утверждает нераздельность кесаря и бога, – ибо насмешка Иисуса над искусителями состоит в скрытом вызове: попробуйте, разделите! А поучение для нас состоит в провозглашении Христом нового Века, в котором религия уже не будет выделена в отдельную от повседневной жизни «священную» сферу, – но Бог будет с каждым, и все будут боги, и все – жрецы. То есть упразднено будет деление мира на священное и профанное. Знамением начала этого Века явилась разорвавшаяся храмовая завеса, отделявшая «святая святых» от остального мира.
Во вторую очередь, предложение воздать богу богово, а кесарю кесарево, обличает современное Иисусу архаическое и вырожденное политическое устройство Израиля, в котором бог – это обряды, посты, молитвы, курения, всесожжения, совершаемые коллегией жрецов; а кесарь – это светская власть, занимающаяся судом, войной, защитой, наказанием, водопроводом, налогами и прочими общественными делами. Такое положение дел ранее уже обличалось и порицалось пророками Израиля. Так же и Царь нового Израиля, Иисус Назарянин заявляет, ссылаясь на пророков, что богу Отцу не нужны празднества, воскурения, всесожжения, посты и молитвы, но нужна житейская правда – признание прав и интересов ближнего (другого) и уважение их во всех делах человеческих; Ему нужно такое отношение людей друг к другу, в котором проявлялась бы Его любовь к людям, а отношение к святыням самим по себе вовсе не нужно, и потому упраздняется, как не имеющее отношения к Богу, или как фальшивое благочестие: «устами чтут меня, дела же их полны хищения и злобы». Таким образом, упраздняется жречество как институт отдельного от мирской жизни служения. Служение кесарю и служение богу сливаются в единое Служение, и Кесарь Иисус является, поэтому также Первосвященником. И не нуждается для этого совмещения должностей в ссылке на Мелхиседека, – которой иудействующие «христиане» как бы оправдывают соединение в одном лице кесаря и священника. Но оправдания не нужно, ибо таков новый Век, в котором небесное и земное воссоединяются: устраняется разделение на священное и профанное, чистое и нечистое, вечное и временное, внесённое в мироздание грехом первого Адама. В этом воссоединении (= устранении разделения) заключается торжество Христа Спасителя.
Известно также и другое высказывание Иисуса, на котором спотыкаются робкие последователи его. Это слова Царя Иисуса на допросе у Пилата: «царство моё не от мира сего». Совершенно ложно и противно духу Спасения слова эти толкуют как указание на некую призрачность, духовность, потусторонность, или «неотмирность» царства Христа Иисуса. На деле, это указание на источник власти и помазания на царство, иной чем у Ирода или Тиберия кесаря. Пилат спрашивает Ииисуса: «ты царь иудейский?». Иисус отвечает: «ты сказал», – то есть, «да». Вслед за этим следует вопрос: а кто поставил тебя на царство? Иисус отвечает: не мир; то есть не это римское или иудейское общество. Это указание на сакральный источник власти, который теперь, одновременно и светский, – в силу помянутого выше уничтожения деления на профанное и священное.
Отсюда видим, что Царство Божие ближайшим образом есть политическое устройство, в котором упразднено выделение сакральной сферы: в которой сакральное есть светское, и светское – сакральное. Более конкретно форма эта есть Небесный Город или Божий Город, – в каковом именовании также утверждается нераздельное соединение священного (Божий) и светского (Город).
Почему именно город, а не буколические поселения на природе, подобные Райскому саду? Для ответа на этот вопрос необходимо уяснить себе определённо, что такое город?
Первобытная общность людей, предваряющая исторически другие типы общности, основывается на родстве и свойстве. Это означает, что в младенческом состоянии человечества культурная общность обязательно подстилается натуральной общностью, – как опорой и клеем. Эта натуральная общность и похожесть существует apriori, в силу естественных причин, и тем освобождает индивидуума от заботы установления общности. Благодаря этой априорной тождественности, родство и свойство характерны эмоциональной открытостью друг другу. Свой, родной – значит безопасный понятный, резонирующий, сливающийся с тобой в едином жизненном порыве, эмоции, чувстве, действии, созерцании, понимании, и т.д. Свои, родные – это комфортная благоприятная среда, позволяющая раскрепоститься, расслабиться, отдаться свободной игре душевных сил.
Антонимами слов «свой», «родной» являются слова «чужой», «инородный». При встрече с чужим нет узнавания, нет понимания, нет взаимоотождествления, – значит невозможно открыться, поделиться. Возникает дискомфорт, боязнь, напряжение неизвестности… Чужой – это возмущение внешней среды, разрушение её благоприятности, безопасности, предсказуемости. Отсюда – невозможность далее отдаваться этой среде, свободно перетекать в другие существования, сливаться с себе подобными… Невозможность пассивного расслабленного бытия, поскольку отсутствует априорное пассивное единение. Присутствие чужого, инородного требует сторожкого бодрствования, готовности к действию, работы ума, – поскольку без узнавания не возникает объединяющего чувства. Чтобы снять напряжение и устранить искажение мира, чужого осмеивают, принижают, убивают…
Свои, родные соединяются в некое психическое целое, как бозоны, через взаимоотождествление, в котором «я», «ты», «он» всё время меняются местами, перетекают друг в друга, и границы индивидуальности размываются. Пользуясь физическими аналогиями можно сказать, что общество своих и родных подобно жидкости.
Чужие, инородные друг другу не могут взаимоотождествиться: они отталкиваются друг от друга, как фермионы, – поэтому их сообщество отличается в принципе от сообщества родных и своих. Чужие не сливаются в психический массив, в котором нет чётких границ индивидуальности, где единица равна целому, а «Я» и «ТЫ» то и дело исчезают в неразличимости и вновь возникают, перепутав, кто есть кто. В сообществе чужих целое не поглощает индивидуальностей: чужие держатся вместе, сохраняя отчуждение, дистанцию друг от друга. Так что, объединяясь, они образуют не жидкость, а кристаллическую решётку: не реку, но камень. В жидкости нет пространства, все плотно прилежат друг другу и проницают границы друг друга. Камень являет собой ажурную структуру, в которой вокруг каждого ядра есть пустое пространство и возможность относительного движения.
Социальная форма жизни своих и родных есть деревня. В деревне, где все объединены родством и свойством, где все культурно идентичны, психически тождественны, где знаки имеют однозначное прочтение, где каждый полагается на всех, где все пассивны и импульсивны, – там определяющей существование каждого является циркулирующая и взаимно-перетекающая душевная сила. Самочувствие и жизнеощущение каждого зависит от качества этой силы. Отсюда главным культурным фактором являются магические обряды вызывания силы и управления силой. Соответственно, самым важным лицом деревни является колдун, способный управлять душевной силой, изменять её качество. Вождь выбирается не насельниками деревни, а той же силой. Вождём становится тот, кто обнаруживает присутствие жизненной силы и её лучшее качество. Авторитетами являются старшие по возрасту, в силу естественной воспроизводящейся структуры рода. Отсюда, религия деревни есть культ природных сил и почитание Рода. В деревне есть хижина, как крыша над головой, но нет дома, как приватного пространства: все вхожи ко всем; в деревне есть род, но нет нуклеарной семьи, как закрытой ячейки. Нет также частной деятельности: всякая индивидуальная деятельность, – будь то охота, рыболовство или огородничество, – рассматривается как часть общей деятельности, и, соответственно, плоды её делятся поровну на всех, независимо от конкретного участия.
Социальная форма жизни чужих есть город. Он составлен из закрытых, непроницаемых и неделимых единиц – семей, домов и персон; между которыми поддерживаются равные расстояния, так что они образуют объёмную структуру со свободным пространством вокруг каждого центра. У каждого своя частная жизнь, недоступная другим, и своя частная деятельность, плоды которой принадлежат исключительно деятелю. Ограда приватности и равные расстояния между «атомами» города обеспечиваются законом, который обращён к разумной воле, господствующей над чувствами, и есть «эманация» господина города – князя, царя.
Город населяет не род и не племя, но «язык», то есть люди, единые не в плоти и крови, но в языке, и, значит, в разуме, которому и подчиняется плоть их совместной жизни. Когда Яхве сказал, обращаясь в лице Моисея к племени израильскому, как совокупности двенадцати родов (кочевых деревень): дам вам Закон и сделаю вас языком (народом) – Он сказал тем самым: будете жить городами и в городах. И тогда евреи, жившие до этого в степи, начали захватывать города и селиться в них.
ГРАД ВЕЛИКОГО ЦАРЯ
«Блажен язык, господином которому Бог!». То есть, блажен город, князем которому Бог. Иисус – Князь нового Иерусалима, имеет противником своим «князя мира сего». Это откровение Духа часто понимают в эсхатологическом ключе: якобы Иисус есть Князь того, потустороннего мира, а ему противостоит князь этого, посюстороннего мира, гибель которого (конец света) близка. Это, может быть, и верно в космическом плане, но в конкретности земного пути Иисуса речь идёт не держателе всего Космоса, но о князе данной городской общины, Иерусалима (слово «мир» здесь означает «община»). Иисус говорит о нём в Гефсимании во время ареста: «вот идёт князь мира сего и не найдёт во мне ничего своего». Потому что Иисус не подчиняется этому князю, его князь – Бог Отец. Князь же теперешней общины Иерусалима есть противник Бога, сатана, или дьявол. О чём Иисус прямо говорит спорящим с ним знатным и старшинам народа, – что они суть дети дьявола, и что отец их – дьявол. Разумеется, речь идёт о духовном князе, который вочеловечивается в конкретных лицах: Бог, Князь нового Иерусалима, вочеловечен в Иисусе; Дьявол, князь старого Иерусалима, вочеловечен в первосвященниках Анне и Каиафе.
Отсюда можем заключить, что христианская революция совершается в городе, и заключается в изгнании с княжеского престола Дьявола и поставлении на этот престол Бога. Поэтому утверждаем, что Царство Божие, как политическое образование необходимо есть Город, – но никак не пастушеский рай, в его трогательном единении со скотом и зверями, которое и обличает эту идиллию, как свободную игру природных сил, не подчинённую господству разума и бога Отца, обращающегося к разуму. Таков рай Кришны. Не случайно исчерпывающая жизнедеятельность внутри этого рая есть игра. Тогда как в Городе Христа Иисуса главная деятельность есть война с Противником и созидание мира. Поэтому зрелый Кришна – не мальчик, а муж, сближаемый с Иисусом, – уже не играет с пастушками, а воюет за справедливость, за исполнение закона; то есть, действует в рамках города, а не поля.
О том, что царство божие есть город, Христос Иисус прямо говорит в нагорной проповеди, где называет Иерусалим «городом великого Царя» и ставит его в один ряд с небом – престолом Бога, и землёй – подножием ног Его (Мтф. 5, 34-35). Отсюда уверенно заключаем, что Бог Космократор, сидящий на небесах и попирающий стопами землю, в человечестве открывается как великий Царь – господин города Иерусалима.
Приходится ещё и ещё раз подчёркивать, что это реальный Иерусалим. Ошибается тот, кто при словах: «Град Божий»; тотчас рисует в своём воображении воздушный город с облачными стенами и башнями, плывущий где-то вверху. Град Божий существует в реальном человечестве: это наш способ жить вместе, друг с другом, здесь и теперь, если мы христиане. Господин Иисус настаивал на этом, говоря: «Царство Божие среди вас есть» (Лк. 17, 21).
И хотя христиане все – дети великого Царя Иисуса, это не означает родства в привычном смысле слова. Поскольку мы – духовные дети, и духовные братья и сестры. Мы остаёмся чужими друг другу, непроницаемыми и таинственными. Мы не сливаемся в толпу, но всегда сохраняем расстояние между собой, как условие свободы. Это расстояние поддерживается законом. И наше единство в духе осуществляется в едином законе, полученном от нового Моисея, Христа Иисуса. Ибо само духовное усыновление на уровне воли состоит в принятии власти Господина (становлении под руку Его), в присяге верности, получении закона и исполнении его.
Деревня тоже знает «закон»; чтит и хранит его. Но «закон» деревни принципиально иной, чем закон города. Во-первых, это не закон в истинном смысле слова, а скорее хранимый и передаваемый в поколениях обычай – достояние хранителей, старейшин (архонтов). Мы не можем считать этот обычай законом, потому что в деревне нет государя и суда, как издателей и исполнителей закона. А также потому, что обычай деревни являет собой сосуд другой энергии, нежели Дух Господень. Он представляет собой свод правил обретения, сбережения и управления, в основном, природной жизненной силой. Это, в частности, календарные и суточные обряды, праздники, ритуальные танцы, песни, заклинания, жертвоприношения, подарки, обереги, очищения, пищевые запреты, воздержания (посты), культовые обжорства, оргии и т.п. Законы деревни суть магические технологии; они не культивируют индивидуальность и приватность, как феномены личности, но, напротив, размывают их в потоках живых сил коллективных радений: растворяют лицо в природе. Не зря в реликтах этих радений, карнавалах, лица закрыты масками бесов.
Поэтому там, где законы деревни сосуществуют с законами города, они выглядят как беззакония: например, женатые люди в определённые дни предаются ритуальному свальному греху, другие совершают ритуальное воровство, третьи предаются повальному пьянству, нарядившись в звериные шкуры и хари, совершают взаимные поношения и т. д. Но хуже всего то, что религия, поклонение богам соединяется в язычестве именно с беззаконием, с преступлениями морали. Первые христиане в спорах с язычниками ставили в вину языческим богам именно их беззакония и непотребства, чем ясно дали понять нам, что поклонение христианскому богу – в законе, а не в его нарушении. Об этом же недвусмысленно заявил сам Царь великого города, сказавши: «Не разрушить пришёл Аз закон, но исполнить…, и т.д.»
Закон чистого города, свободного от культа полевых богов, далёк от беззаконных веселий и аморальных радений. Он вообще не занимается природными силами; его питают другие энергии. Закон города, в отличие от ритуального закона деревни, – не только что не стирает индивидуальностей и не размывает приватностей, но он предполагает их существование в обязательном порядке, – иначе он бессмыслен. Его пафос как раз состоит во взаимном охранении индивидуальностей и приватностей, и равных расстояний между ними. Деревня всегда разрушает город, образуя слияния на основе родства, свойства и случайных локальных взаимоотождствлений, и повсеместно тайно нарушая закон ради приятностей жизни и взаимных угождений. Для города деревня в его стенах – всегда коррупция. Поэтому город хочет изгнать из себя деревню; или, по меньшей мере, лишить её легальности. Именно в такой ситуации смешения города и деревни Иисус Галилеянин застаёт Израиль. И он, своей властью Помазанника, совершает реформу Закона: объявляет деревенскую, ритуальную часть еврейского законодательства, связанную с обрезанием, всесожжением, воскурением, омовением, песнопением и т.д., – не действующей, не обязательной к исполнению. И увеличивает вес законов городских, обеспечивающих существование, свободу, равенство и взаимодействие чужих друг другу лиц и частных домов. Так учреждается град великого Царя, или Град Божий. Его характерная черта – отсутствие деревенского закона в публичной жизни.
Некоторые желающие редуцировать Христа Иисуса до реформатора еврейского закона, характеризуя законодательную реформу Христа, говорят, что Он одушевил, или одухотворил закон, до того бывший лишь мёртвой буквой и призвал следовать закону в духе его, – и в этом якобы заключается его новая «мессианская Тора». Однако, говоря строго, требование: не отступать от духа закона, обращено к суду и напоминает о том, что слова: «правый суд», – ознчают суд не по букве только, но согласно духу закона. Здесь нет ещё никакой законодательной реформы. Между тем, обесценивание в глазах Бога ритуального свода правил манипулирования богом – его улещивания, подкупа, выкупа, дипломатических переговоров, наказания, шантажа, привлечения к себе и т.п. – и перенос важности на гражданскую часть кодекса суть подлинная реформа Закона.
Одушевление, или одухотворение еврейского Закона, приписываемое Иисусу Христу, сопровождается, в логическом плане, сведением закона к единой формуле, из которой якобы дедуцируется всё еврейское законодательство. Эта единая формула одновременно рассматривается как высший конституционный принцип, которому должен подчиняться любой другой закон. То есть, мы говорим, в таком случае, о поверке духа всего законодательства универсальным критерием истинности, или правоты закона.
Что же это за единая формула или принцип – логический эквивалент духа Торы (закона Моисеева)? В Евангелии есть место, где Иисус вызывает на авансцену авторитет современных ему еврейских раввинов, вопрошая у еврея, сомневающегося относительно Него: «Какая заповедь наивысшая?». И тот отвечает, согласно учению талмудистов: «Возлюби Бога всем сердцем и всем помышлением твоим, и ближнего твоего как самого себя». Ну, вот, – говорит Иисус удовлетворённо, – в этой заповеди весь закон и все пророки! То есть, примени этот критерий к делам моим, и тогда суди, прав ли я пред законом. Отсюда некоторые современные раввины делают далеко идущие выводы о несостоятельности Иисуса Галилеянина как реформатора иудаизма. Всё, провозглашаемое Им, уже было, мол, во Второзаконии, у пророков и раввинов. И что же привнёс Иисус?!
В самом деле, тут ни убавить, ни прибавить, потому что столь любимая многими формула Второзакония: «Возлюби Бога и т.д.»; кажущаяся такой ясной, такой очевидной и всебъемлющей – по сути, вообще уничтожает закон. Ибо в законодательстве любая неопределённая формула даёт простор толкованию, в котором закон реально исчезает, как таковой, – как предел и граница. А попробуйте изобрести формулу с более широкой неопределённостью, чем любовь к Богу! Широта этой формулы безгранична. Можем ли мы думать, что великий Царь небесного города не понимал логической абсурдности столь неопределённого принципа и его губительной силы? Едва ли.
Возвращаясь к Иисусу, можем утверждать, в таком случае, что Он пользовался этой формулой Второзакония софистически, в полемических целях. Просто тыкал евреев носом в уничтожающие противоречия в их же собственном законе; противоречия, фактически лишающие их возможности судить. Таким образом Он показывал, что суд их относительно Него и дел Его просто ничтожен. Что на самом деле главная заповедь имеет такую коррупционную ёмкость, что позволяет всё что угодно, – и отсюда неуместна показная скрупулёзность в соблюдении отдельных норм. Возможно, эпатирующее поведение учеников Христа в части некоторых норм еврейского закона было намеренным и имело под собой вполне киническую подкладку – обличить всеобщее ханжество в соблюдении Закона.
ПАФОС ГРАЖДАНСКОЙ ЖИЗНИ
ГРАД БОЖИЙ ПОСРЕДИ НАС И ВНУТРИ НАС
ВХОД В НЕБЕСНЫЙ ГОРОД
Как же войти в град божий, сущий здесь и теперь? Как стать гражданином и подданным великого Царя? Многие приходили к Иисусу с таким желанием и вопрошанием. Наш Кесарь не напускал на себя таинственности, не закатывал глаз, не говорил непонятных слов, не делал туманных жестов, – как бы намекая на то, что «тайна сия велика есть». Он говорил прямо и просто: вначале исполни закон. Исполни его честно, по совести, не отступая от духа его, не убегая пророков, великих и почитаемых толкователей закона. Когда же исполнишь, оставь всё и следуй за Мной.
Последняя формула есть не что иное, как присяга верности и установление отношений вассалитета, или признание Иисуса своим Господином, вдвоём с которым отныне пойдёшь по дороге жизни. Граждане Атлантиды понимают слова «следуй за мной», как подражание образцу, идеалу. Соответственно, и город их может быть только подражанием, образом Града Божьего. И сами они могут являть собой только образы истинного человека, потому что их воля другая, чем у гражданина нового Иерусалима: это творческая воля, воплощающая знание, тогда как воля истинного человека есть воля к служению своему Господину.
Итак, сначала закон, потом служение, – как это соединить? Строители башни до неба понимают это как отдельные ступени восхождения к сияющим вершинам совершенства: их объединяет только «Я» – сосуд совершенств. Сначала, мол, приобрети одни совершенства, с помощью исполнения закона; потом обретёшь другие совершенства, уже став над законом и нарушая его как сверхчеловек, и так далее.
Не так в городе великого Царя, единство которого выстроено и обеспечено любовью Отца к детям своим, первенцу Иисусу Христу и братьям Его. Закон града Божьего это не просто способ совместного пользования дарами природы ради лучшей жизни; также это не технологии построения Утопии (идеального города). Закон града Божьего есть выражение любви Отца. Именно поэтому царь – законодатель, судья и гарант закона, – во Граде Божьем необходимо есть Сын Божий, которому Отец открыл свою волю и дал силу исполнить её. Каковая сила, в аспекте градостроительства, обнаруживается как власть. Понимание природы закона града Божьего и признание власти Сына, в его качестве Царя, дают гражданину истинную мотивацию к соблюдению закона. Эта мотивация существенно отлична от утилитарной или идеальной.
Кто понял град Божий как обнаружение любви Отца к детям своим, и принял Сына в качестве своего Господина, Царя города, – отринув при этом ветхие способы бытия, которые он практиковал, и которые, по словам Спасителя, были «до Иоанна», а теперь закончили своё историческое существование, – тот стал гражданином Града. Ветхие способы бытия, которые необходимо отринуть, упомянуты выше, как взаимополезный (утилитарный) и кумиросозидающий (идеальный).
Моральное сознание, различающее добро и зло, не одинаково у обитателей деревни, города Солнца, и Града Божьего.
Деревня аутична: житель деревни всё относит к собственному жизнеощущению, и понимает добро и зло, как свои душевные состояния, как эмоциональную окраску отношений с ближним: фактически, речь идёт о злобе, эмоциональной агрессии или о дружелюбности и симпатии. Как действия, добро и зло имеют, здесь, своей целью и результатом душевное состояние и самочувствие другой стороны. Переносчиками или проводниками добра и зла в деревне служат магические обряды: вредоносные или целительные. Поэтому в публичной сфере, на деревенской площади перед хижиной вождя именно магия обычно является предметом жалобы, обвинения и суда. Так что объективные границы добра и зла в деревне проходят по линиям разделения вредоносной и целительной магии (колдовства).
Атлантида, или Город Солнца – созидателен. Добро и зло города Солнца – это соответствие и несоответствие идеалу. Граница между добром и злом здесь – это контуры идеальной модели, Прокрустова ложа, которое ко всему прикладывается или к которому всё примеряется.
Во Граде Божьем граница между добром и злом проходит по линии закона. Здесь невозможно представить себе беззаконное добро и легальное зло, поскольку закон града Божьего окормляет межличные отношения в духе Любви Отца человеков к детям своим. Под охраной закона здесь находятся права, интересы и тайны других, усмотренные любящим Отцом. Поэтому в городе великого Царя добро всегда легально: оно может восполнять лакуны закона, но не может преступить закон и сохранить при этом звание «добра». Всякий, кто намеревается сделать доброе дело здесь, обязательно должен свериться с законом. Сами по себе добрые побуждения и усмотрения чужого блага отнюдь не гарантируют добра. Субъективные основания добра оправданы лишь в деревне, где люди тождественны друг другу. В городе – месте чужих, это не оправдывается.
В деревне добро и зло принадлежат не закону, а морали, укоренённой в обычае (традиции). Деревенские люди в городе обнаруживают себя тем, что подменяют закон моралью. Но поскольку город не представляет собой единой группы, объединённой свойством, в нём нет единой морали. Предельно, в городе столько моралей, сколько лиц. Не понимая значения единого для всех закона, и не умея жить по закону, деревенские расчленяют город на множество групп (каст), в каждой из которых – своя мораль.
Непонимание городского закона деревенскими людьми обусловлено тем, что в деревне закон вообще пребывает за границами добра и зла, поскольку занят тем, что ограждает сакральное, отделяет чистое от нечистого, окормляет магические ритуалы, которые вовсе не предусматривают охрану личности и допускают нанесение вреда отдельным лицам, ради общего благополучия стад, полей и кланов.
Закон Города Солнца, по сути своей тоже является деревенским, поскольку его главной конституантой является жертвоприношение идолам (= идеалам) в процессе совместного идеального строительства. Добро там фактически отменено: вместо него бытует совершенство.
Итак, в деревне добро душевно, субъективно и группоцентрично. В каиновом граде, вместо добра устанавливается единое разумное понимание совершенства на основе идеала, как цели градостроительства. Во граде Божьем добро принадлежит Отцу, который обнаруживает границы добра в Судах Сына, царя нового Иерусалима.
ПРИЛОЖЕНИЕ
РОССИЯ – БОЛЬШАЯ ДЕРЕВНЯ
К ВОПРОСУ О КОРРУПЦИИ В РОССИИ