Что такое перу в литературе пушкина
Напиши мне письмо гусиным пером
Уже взрослым я узнал, что не такие уж плохие были гусиные перья, и писали они не хуже наших «лягушек» и «звездочек». А все потому, что перья во времена Пушкина изготовлялись иначе, чем я думал. Брали перья у живых гусынь, и брали только из левого крыла (для левшей брали из правого крыла) и только весной. Затем перья втыкали в раскаленный песок или золу, чтобы размягчить их и очистить от жира. Затем полую трубку надрезали и туда вставляли точно такую же, но объемом поменьше. Получалось наподобие капсулы внутри пера, где скапливались чернила. Кончик пера надрезался специальным перочинным ножичком (название «перочинный ножик» дошло до наших дней). Вот когда такое перо брал в руку Пушкин, у него сразу
«И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо – к бумаге,
Минута – и стихи свободно потекут».
Чтобы написать такое стихотворение, Пушкину достаточно было обмакнуть перо в чернила не больше трех раз. Одного обмакивания пера было достаточно, чтобы написать целое предложение.
Мало кто знает, что Россия являлась одним из крупнейших производителей перьев во всем мире. Только в одну Англию Россия экспортировала 27 миллионов гусиных перьев в год. В российских городах перья поступали в продажу в пучках, обтянутых бечевкой по 25 штук в пучке.
Недостаток таких перьев был один – их часто приходилось затачивать, поскольку кончик пера от трения в бумагу быстро стачивался, издавая характерный скрип. Вот как об этом скрипе писал Гоголь в «Мертвых душах»: «Шум от перьев был большой и походил на то, как будто несколько телег с хворостом проезжали лес, заваленный на четверть аршина иссохшими листьями».
Однако же из-под такого вот скрипучего пера выходили гениальные произведения Шекспира, Гёте, Байрона, Пушкина, Лермонтова. После того, как в середине 19 века в Германии началось производство металлических перьев, исчезли не только гусиные перья, но и не стало поэтов, равных Шекспиру, Пушкину и другим вышеперечисленным гениям. Может быть, в гусиных перьях скрыта какая-то побуждающая и вдохновляющая на творчество сила?
Кстати, гусиное перо и сегодня служит людям – из него изготовляют волан для игры в бадминтон. Волан состоит из 16-ти гусиных перьев и пробковой головки, обтянутой тонкой лайковой кожей.
Деревянные ручки с металлическим пером просуществовали более века. Помню, когда я учился в первом классе, нам первое время не разрешали писать даже такими ручками, а только карандашом, пока не «набьем» руку и не научимся правильно выводить буквы. Какая радость была, когда тебе разрешали, наконец-то, писать настоящей ручкой.
Для ручки на партах был предусмотрен специальный желобок. Сегодня таких парт, к сожалению, давно уже нет. Парты тогда представляли собой цельную мощную конструкцию целиком из дерева. Двухместная парта объединяла в одно неразрывное целое сиденье со спинкой и столешницу, наклоненную под углом примерно 25-30 градусов. Для удобства, в столешнице было предусмотрено два откидных клапана-крышки. Помню, учителя часто нас журили за то, что мы грохотали этими крышками, тренировали нас опускать их плавно, бесшумно. Во время урока мы старались не хлопать крышками, но зато после звонка грохот от крышек напоминал артобстрел.
Под столешницей располагалась полка для портфелей. Передний край столешницы был выполнен в виде неширокой горизонтальной планки, на которой размещались два углубления для чернильниц-непроливашек и два желобка для ручки или карандаша. Для того чтобы парты «росли» вместе с учениками, их выпускали четырех размеров.
Ручки с металлическим пером постепенно стали заменяться шариковой ручкой, которую изобрел в 1938 году венгерский журналист Ладисло Биро. Его ручки были далеки от совершенства и претензий к ним было много. До ума довел шариковую ручку Джордж Паркер. Ручкой «Паркер» Эйзенхауэр подписывал акт о капитуляции фашистской Германии.
В СССР выпуск шариковых ручек был налажен в 1949 году, а доступными для всех граждан они стали где-то в 60-х годах. Когда заканчивалась паста, стержни, помню, тогда не выбрасывали, а по нескольку раз заправляли в специальных заправочных пунктах.
Пишу и думаю: какой же я старый! Я еще захватил парты, деревянные ручки с металлическим перьями и чернильницы-непроливашки. Если бы я обладал способностью перемещаться во времени, я бы из этого современного сумасшедшего мира вернулся во времена Пушкина, где влюбленные писали друг другу записочки и письма гусиными перьями.
Напиши мне письмо гусиным пером,
Как живёшь ты одна в этом мире своём,
Кто с тобой танцевал на осеннем балу,
А потом получил от Эрота стрелу.
Или пылкий поэт тебе стансы читал,
А потом музыкант наиграл мадригал,
Как он любит тебя беззаветно одну
И готов подарить тебе с неба луну.
А быть может сейчас ты по саду идешь
Вспоминаешь меня и по-прежнему ждёшь.
Шелестит под ногами цветная листва,
И звучат для меня дорогие слова:
«Напиши мне письмо
гусиным пером,
Как живёшь ты один
в этом мире своём,
Почему танцевал
не со мной этот вальс,
Я тоскую одна,
я тебя заждалась.
Почему танцевал
не со мной этот вальс,
Я тоскую одна,
я тебя заждалась».
(ОСЕННИЙ ВАЛЬС
Стихи Юлия ХАРИСА)
Гусиное перо Пушкина
Александр Сергеевич сидит на садовой скамейке, и взор его направлен вдоль улицы. Он как будто вспоминает, какой она была тогда, когда он проезжал через Ростов, отправляясь на Кавказ. Неприглядная, грязная улица, разбитая дорога. Теперь эти места не узнать. Скверы, цветы, хвоя.
Владимир Бутов не сводит гипнотизирующего взгляда с Александра Сергеевича, ожидая момента, когда он обратит на него внимание. И в то же время понимает, что здесь что-то не так. Да, не так! Раньше Пушкин стоял на этом месте, а теперь сидит! И правильно, он не столб электрический, чтобы стоять неподвижно.
— Сударь, вы так глядите на меня, как будто мы знакомы…
-Александр Сергеевич, вы со мной не знакомы, а я вас хорошо знаю, как все люди нашей страны. Сбылось ваше предвидение, которое вы высказали в своем стихотворении «Я памятник воздвиг себе нерукотворный». Помните, вы сказали: «Слух обо мне пройдет по всей Руси великой и назовет меня всяк сущий в ней язык».
Пушкин явно одобрил просвещенность своего собеседника и с улыбкой пригласил его сесть рядом с собой на скамейке. Тот не заставил себя долго ждать. Без смущения усевшись рядом, он положил ногу на ногу и обхватил колено руками, как обычно любит сидеть с друзьями. Он чувствовал себя с ним легко, как с любым ростовчанином, а потому запросто брякнул:
-Сергеевич, почему только вы называетесь великим, гениальным поэтом? Ведь многие ваши товарищи по лицею тоже были очень талантливы.
Пушкин явно не ожидал такого вопроса. Но справившись с минутным замешательством оттого, что такой начитанный эрудит оказался человеком с ущербной скромностью, ответил с явной усмешкой:
— Это, сударь, не я называюсь. Так меня окрестили вы – мои потомки. Думаю, вначале это были просто хитрости книгоиздателей в целях рекламы моих первых сочинений. А потом к этому все привыкли и вознесли меня выше Александрийского столпа. Гением я никогда себя не чувствовал, ведь образование у меня скромное, окончил всего лишь лицей. По вашим меркам, это своего рода какое-то профессиональное училище. И как я уже писал, мы все учились понемногу, чему нибудь и как нибудь. Да и воспитывала меня, вы это сами знаете, няня Арина Родионовна. Хорошая была старушка бедной юности моей. Это ее сказки я переложил на книжный язык. Сам я, может быть, и не додумался бы до этого.
Наконец-то Бутов сообразил, что Пушкин иронизирует. Ведь поэт учился в Царскосельском лицее, высшем учебном заведении для детей дворянского сословия и получил блестящее всестороннее образование. Но Бутова не так просто смутить. Как будто не заметив иронии, он снова поинтересовался:
— На картинах художников Х!Х века вы изображены в момент творческого вдохновения. Перед вами солидная свеча, объемистая чернильница, новое гусиное перо. Вы предпочитали заниматься поэзией ночью?
— Ну, милостивый государь, у вас превратное понятие о жизни пиитов. Ночью я развлекался на балах. Как и все, порой волочился за светскими красавицами, сочинял им куплеты и врал про любовь. Они это знали, но воспринимали с восторгом. Свои сочинения я записывал в любой момент, когда оказывался во власти Музы. Но оттачивал и записывал строфы в основном днем. На этот случай старательно подготавливал полдюжины гусиных перьев. Но особенно любил я лебяжьи перья. Они дорогие, но очень удобные в работе. Это важно для тех, кто много пишит, особенно для литераторов. Чтобы перья хорошо писали, нужно знать некоторые секреты их зачинки.
Пушкин говорил медленно, как обычно вспоминают далекую старину. Он немного помолчал, потом загадочно обратился к своему собеседнику:
— А вы знаете, откуда произошли слова «чиновник», «перочинный нож»? Не знаете? Тогда послушайте. В ХУ – ХУ!! веках гусиные перья использовались в Европе миллионами. Например, в Германии их изготавливали 50 миллионов в год, в Англии – 24 миллиона. Славились производством гусиных перьев на продажу за рубеж Польша и Литва. Тех, кто зачиняли гусиные перья для правительственных учрежденй, называли чиновниками. Для этой работы они использовали специальные перочинные ножи. В этом деле они достигли высокого мастерства…
Владимир по привычке хотел записать эту информацию в свой блокнот, но тут оглушительно зазвенел будильник. Сновидение исчезло на самом интересном месте. С того дня у Бутова неожиданно возникло острое желание изучить свойства гусиного пера, такого любимого всеми поэтами ХУ. века.
Он сидел за своим письменным столом и размышлял о том, сколько же надо вырастить гусей, чтобы изготовить 50 миллионов перьев! Но были ведь и утки, и куры, и индейки. Значит, производились горы птичьего пуха, который шел на производство перин, подушек. Вот почему, сделал вывод он, в старые времена люди не болели радикулитом, ведь в каждой избе спали на пуховых перинах и подушках, не то, что теперь приходится пользоваться синтетическим поролоном. Кроме того, раньше все носили овчинные тулупы, меховые шапки и рукавицы. Потому и не страдали люди остеохондрозом. Поглаживая загоревшую лысину и сдвинув очки на кончик носа, он мысленным взором пробегал по бывшим птицефабрикам области, вспоминая, какая же из них была гусиная. Теперь найти такую ферму – дело трудное, как не найти и бывшие колхозы и совхозы.
А выход нашелся. Он решил пойти на базар, там всегда всё знают и все есть. И не ошибся. На длинных прилавках, покрытых сверху алюминием, лежали в изобилии тушки битой птицы. По их величине можно было определить, где курица, утка, гусь или даже индейка. Хозяйка гусиной тушки очень удивилась странному покупателю, который хотел купить отдельно только самые крупные грубые перья.
Бутов вытащил свою старую шариковую авторучку, несколько раз чиркнул по бумаге, чтобы освежить пасту, и написал в газету статью о проблемах птицеводства. Только началась она с истории пушкинского пера.
Перу. Литература
Литература развивается преимущественно на испанском яз. Главный литературный памятник доколониального периода — народная драма на языке кечуа «Апу-Ольянтай» (опубл. 1853). Известны также священные гимны, лирическая поэзия. Основные жанры в колониальный период (XVI — 1-я четверть XIX вв.) — исторические хроники, из которых выделяются «Королевские комментарии инков» (1609—17) Инки Гарсиласо де лаВеги (около 1539 — около 1616) и религиозно-философская и просветительская поэзия Д. де Охеды (1571—1615), X. де Эспиносы Медрано (1632? — 1688), П. де Перальты Барнуэво (1663—1743), испытавших влияние гонгоризма. Сатирические стихи и бытовые пьесы писал X. дель Валье Кавьедес (1653? — ум. после 1695; сборник «Зубастый Парнас»). Во время войны за независимость от Испании (1810—26) сформировалось творчество М. Мельгара (1791—1815). Он сделал попытку соединить традиции «книжной» испанской поэзии и индейского фольклора, положив тем самым начало национальной поэзии П.
После достижения П. в 1821 независимости литература отражала главным образом политическую борьбу между консерваторами, которых представлял поэт-сатирик Ф. Пардо-и-Альяга (1806—1868), и либералами, чьи идеи выражал автор бытовых комедий М. А. Сегура (1805—1871). Романтизм развивался с конца 1840-х гг. Романтическая проза нередко сочеталась с элементами костумбризма: политические романы Ф. Касоса Флореса (1828—1881), исторические романы X. А. Лавалье (1833—1893), сентиментально-эротические романы Л. Б. Сиснероса (1837—1904). С романтическими стихами выступали К. А. Салаверри (1830—1890), X. А. Маркес (1832—1903). Для социально-критического романа Н. Арестеги (1818? — 83) «Отец Оран» (1848) характерна антиклерикальная направленность. Крупнейшим писателем второй половины XIX — начала XX вв. был Р. Пальма (1833—1919), опубликовавший литературные обработки легенд и истории, анекдоты из доиспанского и колониального прошлого «Перуанские предания» (тт. 1—12, 1872—1915). Поражение П. в Тихоокеанской войне 1879—84 способствовало распространению либеральных и революционных идей, выразителем которых стал поэт и публицист М. Гонсалес Прада (1848—1918). В сборнике «Свободные стихи» (изд. 1938), книгах эссе «Свободные страницы» (1894), «Часы борьбы» (1908) и др. он обличал аристократию, буржуазию, католицизм, выступал в защиту индейцев, положив начало индеанизму, оказавшему заметное влияние на литературу П. первой половины XX в. Первый индеанистский роман — «Птицы без гнезда» (1889) Клоринды Матто де Турнер (1854—1909), где реалистически изображена эксплуатация индейцев. В поэзии конца XIX — начала XX вв., скованной академическими нормами, выделяются костумбристские сатирические стихи А. Гамарры (1857—1924). Возникшему в этот же период модернизму (X. С. Чокано, 1875—1934; сборники «Душа-Америка», 1906, «Да будет свет!», 1908) присущ интерес к самобытной природе и культуре П. Поэт X. М. Эгурен (1882—1942) тяготел к символизму.
Октябрьская революция в России вызвала в П. подъём левых сил и способствовала возникновению новых художественных явлений. Одна из новаторских тенденций в литературе связана с литературным журналом «Колонида»(«Colónida», 1916) поэзией и прозой А. Вальделомара (1888—1919), представителя перуанского постмодернизма. Во второй половине 20-х гг. возникли авангардистские течения (поэты X. Парра дель Риего, 1894—1925; А. Перальта, р 1899; А. Идальго, 1897—1967). К авангардизму тяготели пролетарские поэты Магда Порталь (р. 1901) и С. дель Map (p. 1901). Большое влияние на развитие общественной и литературной мысли П. оказал журнал «Амаута» («Amauta», 1926—1930), издававшийся выдающимся марксистом X. К. Мариатеги (1895—1930). В прозе индеанизм оставался магистральным течением до 60-х гг. в её социально-психологической (Э. Лопес Альбухар, 1872—1966) и «экзотической» (В. Гарсия Кальдерон, 1886—1959) формах. Изданы сборники стихов «Чёрные герольды» (1918), «Трильсе» (1923), «Человеческие стихи» (опубл. 1939) и первый в Латинской Америке пролетарский роман об индейцах-шахтёрах «Вольфрам» (1931) крупнейшего прозаика и поэта XX в. С. Вальехо (1892—1938). Эти произведения пронизаны антибуржуазным мироощущением.
В 30—40-е гг. появилась группа поэтов-сюрреалистов: С. Моро (1904—56), X. Абриль (р. 1905) и Э. фон Вестфален (р. 1911), к которым тяготел и представитель «чистой» поэзии М. Адан (р. 1908). С социально-критическими романами выступили писатели-индеанисты С. Алегрия (1909—67; «В большом и чуждом мире», 1941) и X. М. Аргедас (1911—69; «Глубокие реки», 1958, «Кровь всех рас», 1964), впервые глубоко раскрывшие духовную жизнь индейцев «изнутри». X. Диес Кансеко (1904—1949) правдиво изобразил жизнь мулатов. Антифашистский подъём в годы 2-й мировой войны способствовал возникновению радикально настроенной литературной группы «Поэты народа» (1943—48): X. Гарридо Малавер (р. 1909), М. Скорса (р. 1929) и Г. Валькарсель (р. 1921), написавший позднее поэму «Ленин» (1967). Критическое начало преобладает в поэзии А. Ромуальдо (р. 1926), X. Г. Росе (р. 1928), С. Саласара Бонди (1924—1965), который известен также как драматург («Комедии и безделки», опубл. 1967), в прозе X. М. Рибейро (р. 1929) и М. Варгаса Льосы (р. 1936; психологические романы «Город и псы», 1963, «Зелёный дом», 1966, «Разговор в “Катедрале”», 1969, «Капитан Панталеон и рота добрых услуг», 1974).
Литература:
Гончарова Т. В., Индихенистская проза Перу, в кн.: Перу. 150 лет независимости, М., 1971;
Культура Перу, М., 1975;
Художественное своеобразие литератур Латинской Америки, М., 1976;
Кутейщикова В., Осповат Л., Новый латиноамериканский роман, М., 1976;
Зубрицкий Ю. А., Плодоносящая песня. О кечуанской поэзии. XIX—XX вв., «Латинская Америка», 1976, № 2;
Sánchez L. A., La literatura peruana, v. 1—6, В. Aires, [1950—51];
Castro Arenas M., La novela peruana у la evolución social, [Lima, 1965];
Tamayo Vargas A., La literature peruana, [v. 1—2], Lima, [1965];
Núñez E., La literatura peruana en el siglo XX (1900—1965), Méx., [1965];
Tauro A., Elementos de literatura peruana, Lima, 1969.
Полезное
Смотреть что такое «Перу. Литература» в других словарях:
Перу — Перу. Государственный герб. Перу (Perú), Республика Перу (República del Perú). Общие сведения. Перу государство в западной части Южной Америки. На севере граничит с Эквадором и Колумбией, на востоке с Бразилией и Боливией, на юге с Чили; на… … Энциклопедический справочник «Латинская Америка»
Литература изгнания — Литература изгнания, или Литература эмиграции – словесность, созданная авторами, находящимися в вынужденном изгнании за пределами собственной страны (экспатриация, эмиграция), как правило – по политическим, расовым, национальным или религиозным… … Википедия
Перу — (Peru), Республика Перу, государство в Южной Америке. Древняя культура Перу одна из самых ранних и наиболее развитых на южноамериканском континенте. Уже в XII в. до н. э. здесь известна керамика, в 1 м тысячелетии до н. э. развились… … Художественная энциклопедия
Литература Таджикистана — литература на таджикском языке. Кратко Письменные и устные произведения, составляющие литературу, сложились на территории современного Таджикистана в 16–20 веках. Таджикскую литературу, возможно, более, чем какие либо другие, кроме иранских,… … Википедия
Литература Аргентины — Литература Аргентины одна из наиболее плодовитых, заметных и влиятельных в Латинской Америке. Её самыми известными представителями являются Луис Борхес, Хулио Кортасар, Леопольдо Лугонес и Эрнесто Сабато. Содержание 1 Зарождение 1.1… … Википедия
Перу. Наука — Естественные и технические науки. В колониальный период научные исследования в П. велись лишь отдельными учёными. Среди них натуралист X. де Акоста, математик и астроном Ф. Руис Лосано, врач и ботаник М. де Поррас, естествоиспытатель… … Энциклопедический справочник «Латинская Америка»
Перу. Музыка — Музыка перуанских индейцев восходит к высокоразвитой музыкальной культуре инков и составляет органическое целое с индейской музыкой Боливии, северо западной Аргентины и Эквадора (см. раздел Музыка в соответствующих статьях). Оригинальная… … Энциклопедический справочник «Латинская Америка»
Перу. Театр — Сценическое искусство существовало ещё в доколониальную эпоху и получило наибольшее развитие у инков. У них имелось несколько театральных жанров, представления обычно сопровождались музыкой и пением. Из дошедших до нас произведений драматургии… … Энциклопедический справочник «Латинская Америка»
Литература Уругвая — часть культуры Уругвая. История Первым крупным писателем Уругвая был Бартоломе Идальго (1788 1822), в творчестве которого основное место занимала тема гаучо. Ярким представителем классицизма был Франсиско Акунья де Фигероа (1790 1862). В 1888… … Википедия
«И пальцы просятся к перу, перо к бумаге…»
Да, Пушкин писал на ней. Любил хорошую — верже для рукописей и веленевую для книг, уделяя большое внимание полиграфическим красотам оформления последних. Что ж, мы тоже еще владеем письмом, детей в школе учат ему, хотя и канули в лету поздравительные открытки, не говоря уже о бумажном эпистолярном искусстве. И пока мы помним о нем, пока владеем пером, зададимся вопросом, на бумаге чьего производства писал и печатался Пушкин? А русские летописи? «Апостол» Ивана Фёдорова?
С «Апостолом» всё просто, он напечатан на французской, с летописями тоже понятно: до второй половины XIV века использовали пергамент, затем перешли на бумагу. В том веке на Руси царила итальянская, импортируемая из Кафы и через Новгород. Италия быстро выдвинулась на первые роли и поначалу была основным европейским поставщиком. Франция тоже рано освоила производство, заимствовав технологию из Испании, куда ее завезли арабы, и в XIV веке ганзейские купцы покупали бумагу в Италии и Франции, в XV французская постепенно вытесняет итальянскую, а в XVI уже господствует в Голландии и по всему побережью Немецкого (Северного) и Балтийского морей.
Значит, и запись Новгородской летописи за 7053 (1545) год о дороговизне бумаги, вероятнее всего, касается именно французской: «В лета того же бысть дорога бумага, десть два алтына книжная». Да и сами летописи XV века писали на ней, хотя в конце века появляется и немецкая. Об этом говорят водяные знаки. Французская считалась лучшей, местная не могла конкурировать с ней и, несмотря на то, что в Голландии рано появились бумажные мельницы, а сама она была самой передовой промышленной страной мира, ее прославленные книгопечатни предпочитали бумагу из Труа и Ломбардии. Она оставалась популярной и позже, идя на роскошные издания.
Значения термина «десть» коснемся далее, пока же заметим, что лишь при Иване IV появляются сообщения о первой бумажной мельнице в Московском государстве, датированы они 1565 годом. «Апостол» вышел в свет годом ранее, но вряд ли Фёдоров польстился бы на ее продукцию — она не славилась качеством, и вскоре мельница закрылась. Однако в это же время голландские производители вступили в состязание с французской бумагой и постепенно завладели некоторыми рынками, включая русский.
Их бумага поступала в Москву с начала XVII века и постепенно получала всё большее распространение. Доставляли ее морским путем в Архангельск, оттуда на дощаниках (речных судах) везли до Вологды, а затем по зимнему первопутку на ямских санях в Москву, так что вставала она в копеечку. Поэтому при царе Алексее Михайловиче, через век после первой попытки, снова появились бумажные мельницы, качество бумаги улучшилось, но для серьезной переписки и важных дел по-прежнему предпочитали импортную. И лишь при Петре I и его преемниках устроили мельницы по голландскому образцу с иностранцами во главе и повелели коллегиям и в качестве гербовой использовать отечественную бумагу.
Зундские регистры
Но какую же покупал Пушкин? Был ли он патриотом и в этом? Для ответа на этот вопрос обратимся к таможенным регистрам Зунда (Sound), как по-немецки называется пролив Эресунн (дат. Øresund, швед. Öresund), соединяющий Балтику с Северным морем, а тем самым и с большим миром. Между датским городом Хельсингёр (шекспировский Эльсинор) и шведским Хельсингборгом его ширина чуть более 4 км, так что пушки замка Кронборг и военные корабли контролировали узость, ставшую поистине золотым дном для Дании. В 1429 году ее монарх ввел пошлину за проход проливом. Это был Эрик VII Померанский, герцог Померании Эрик I, занимавший также трон Швеции как Эрик XIII, Норвегии как Эрик III. Происходил из рода поморских правителей, посему и звался попервах Богуславом, но перед коронованием сменил имя на более привычное для слуха датчан и скандинавов. Взималось морское мыто в Хельсингёре и являлось важным источником доходов короны, составляя порой до трети оных, а таможенные записи стали поистине кладезем сведений.
Дело в том, что велись они более трех с половиной веков, с 1497 по 1857 год, указывали дату прохождения таможни, имя и фамилию капитана, откуда он (к какому городу относился корабль), порты отправления и назначения, состав и количество груза, а также разного рода сборы и пошлины. Поскольку же Зунд принадлежит к числу важнейших мировых проливов, трудно переоценить значение сих сведений. В том числе и для России: среди записей остались такие фамилии, как Ушаков и Лазарев!
Регистры позволяют судить об интенсивности коммерческого мореплавания на важнейшем маршруте, а тем самым об экономике Европы и связанного с ней мира, о влиянии на нее политики и военных коллизий, о людях, странах и товарах. Они стали важным источником информации о происхождении и профессиональной активности множества капитанов из многих стран, неоценимым ресурсом при изучении социальной, экономической и морской истории на всех уровнях: глобальном, европейском, региональном и местном. Их 700 с лишним томов занимают ныне 60 м стеллажей в спецпомещении № 11 с двойными стальными дверьми в Национальном архиве Дании и содержат более 2 млн записей!
Увы, доступ к ним по многим причинам затруднен, поэтому надо поблагодарить Голландию за инициативу по организации проекта Sound Toll Registers Online (STRO). Она двести лет правила морями, обеспечивая до двух третей европейских морских перевозок! Ее корабли составляли бо́льшую часть, шедших Зундом, и балтийскую торговлю там называли «матерью всей торговли». Голландцы гордятся своей великой морской историей, но оказалось, что без данных Зунда она не может быть написана во всей полноте. Работа в рамках проекта STRO началась в 2010 году и заключается в расшифровке записей таможенных регистров и создании общедоступной сетевой базы данных. По состоянию на февраль 2020 года осталось обработать 7 пленок из 377, на которые были пересняты записи, и команда проекта углубилась в прошлое до 1566 года.
Должен попутно заметить, что ваш покорный слуга оказался пионером в разработке темы зундских регистров на русском языке и за последние два года опубликовал ряд статей в журналах «Звезда» и «Знание — сила», в военно-морском сборнике «Гангут» и газете ученых «Троицкий вариант — Наука», а также в иных изданиях. Одна из них посвящена Яну Гилбранду, голландскому шкиперу, который привел первый корабль в Петербург в 1703 году, другая — первому американскому кораблю, прибывшему в этот город (1741 год), но в данном случае фронт поисков придется расширить и охватить все российские порты Балтики. Требуется оценить размах импорта бумаги в Россию.
Бумажная статистика и зундский колорит
Однако начнем с небольшой экспликации. С XIV и в особенности с XV века европейский спрос на бумагу быстро рос. Она требовалась всем: всевозможным канцеляриям, монастырям, библиотекам, учебным заведениям, всё растущему числу типографий, купечество также никак не могло обойтись без нее — счета, расписки, коносаменты, конторские книги. И, разумеется, таможенники со своими гроссбухами, в том числе и мытари Хельсингёра.
Но ввиду трудоемкости, сложности и малой механизации производства того времени дешевизной она не славилась. Поэтому ученые строили свои собственные мастерские и, к примеру, тряпье для бумажной мельницы великого астронома Тихо Браге в Ураниенборге, замке на острове Вен в Зунде, подаренном королем, покупали по всей Дании. Цеховая организация лишь начинала перерастать в мануфактурное производство, средневековые бумажники учились делу годами и ставили себя выше других ремесленников. С полным правом: их продукция помогала получать и хранить знания.
В период до 1634 года (по результатам работы STR на конец января 2020 года) удалось найти около 635 записей о бумаге в различных вариантах (papier, papir, papiier, papyr и пр.), правда, многие из них дублированы, что усложняет работу, поэтому данные регистров и были разбиты на два периода. Самая пока ранняя — от 24 апреля 1566 года: шипмастер (капитан) Carnelis Willumsen из Schellinguow (Schellingwoude, пригород Амстердама) вез одну Korffue (Kurv, корзину) латуни и две Packer, упаковки бумаги. Уплатил 0,5 далера буевых денег, 1 роузнобль с корабля и еще 0,5 далера пошлин за груз.
Еще пример, он встречается через пару лет и через три десятка записей о рейсах с бумагой: 5 апреля 1568 года Willum Florissn, резидент Harlum (голландский Гарлем), показал, что его невеликий груз состоит из 9 корзин стекла и трех balle (тюков) бумаги. Пошлина составила 0,5 далера плюс 1 роузнобль с корабля и 0,5 далера буевых денег. Порты отправления и назначения не указаны. Запись продублирована, но теперь капитана записали как Willom Florissen, а из сборов указаны лишь 4 скиллинга огневых денег. Видимо, именно ради них эту запись и делали, маячный сбор учитывался отдельно.
По-видимому, требуются пояснения. Начнем с того, что мытари Хельсингёра обладали буйной грамматической фантазией. С транскрипцией и транслитерацией они обращались вольно и, к примеру, название города Шанцтерней (крепость на Неве, так голландцы именовали шведский город Ниен у крепости Ниеншанц, на месте которого возник Петербург) встречается чуть ли не в сотне вариантов, вплоть до Ganstery. Далер — это датский вариант талера, крупной и качественной серебряной монеты, наиболее популярной в Европе, да и доллары тоже его потомки. Равнялся шести маркам или 96 скиллингам (вспомните английский шиллинг). Роузнобль — старинный английский золотой, поначалу за проход корабля брали именно его, груз же мытом не облагали. Его копировали даже в Риге, в России он тоже был известен и удачно назывался кораблёвником. Буевые деньги (tondepenge, бочечные деньги) — это сбор за обустройство фарватера. Платили еще и огневые деньги, то бишь маячный сбор.
Характерно, что около половины капитанов раннего периода STR, указавших в коносаментах бумагу, имели резиденцией Дьепп, да и среди портов отправления он лидировал, особенно в ранние годы этого периода. Очевидно, через него тек главный поток экспорта бумаги на Балтику — Франция тогда славилась ею. Так, 2 мая 1566 года шипмастер Maturinn из Дьеппа указал 66 ластов соли, 2 тюка бумаги и 4 штуки Boldauidtt (Boldavit, холст). Куда направлял он свое судно, неведомо. Уплатил лишь 2 марки и 14 скиллингов огневых денег.
Зундские регистры наглядно подтверждают роль Франции в поставках бумаги на европейский рынок. Однако ее коммерческий флот не шел ни в какое сравнение с голландским, поэтому французский экспорт обеспечивали суда этой маленькой страны, ставшей великой морской державой. Известно, что купцы Антверпена и других городов Соединенных провинций везли бумагу из Руана, Лиона, Ла-Рошели, Лиможа и других городов, затем перепродавая в иных странах, в том числе и в Англии, одной из главных потребительниц данного товара, но торговцы Дьеппа, как видим, самостоятельно везли ее на Балтику.
О терминах. Помимо balle, тюка, таможенники пользовались и более мелкими единицами товарного счета бумаги. Так, 1 balle состоял из 10 ris, стоп. Сейчас стопа называется пачкой и содержит 500 листов. Этимология названия (англ. ream, фр. rame, итал. risma, исп. rezma, нем. (XIV век) rizz), видимо, восходит к арабскому rizmah. Один ris равнялся 20 bøg — тетрадей, книжек (ср. англ. book), т.е. старорусских дестей (восходит к перс. daest, «рука», отсюда и фр. main de papier). Один bøg это 24 или 25 ark (вспомните укр. «аркуш»), листов. Таким образом, один тюк вмещал 4800 листов обычной бумаги или 5000 листов trykpapir, для печати (укр. папiр для друку).
Вот более поздняя запись, ее заманчиво связать с потребностями самой таможни: 22 июня 1590 года. Лойз де Новилль из Дьеппа вез в Хельсингёр помимо небольшого груза соли, риса, яблок, французского вина и секта также три тюка бумаги. Сумма пошлин не указана, уплачена лишь одна марка огневых денег. Почему не взята пошлина? Не оттого ли, что товары предназначались для таможни и бумага, вполне возможно, пошла на таможенные журналы, которым и посвящена наша книга?
Бумага плывет на восток
После 1634 года количество упоминаний о бумаге в реестрах резко увеличивается, что вполне понятно. Развивалось книгопечатание, множилась бюрократия, возникла мода на эпистолярное искусство — и появились газеты. Всего же до прекращения ведения регистров более 26 тыс. кораблей сообщили об этом грузе. Сколько их следовало в Россию, какова ее доля в потреблении?
В нее первый корабль с бумагой, причем в огромном количестве (1892 пачки или 630 с лишним тюков!), проследовал через Зунд 15 мая 1708 года. Однако шкипер Henrich Casparsen держал курс своего мощного левиафана (помимо бумаги он вез еще десятки бочек разного вина, 110 центнеров стали и множество иных товаров) из Копенгагена в привычный датчанам и голландцам Архангельск, куда исстари везли бумагу и прочие прелести Запада, а не в малоизвестный пока что Петербург. Кстати, в этот город на Неве бумагу доставляли и раньше его возникновения, см., например, запись от 14 июля 1702 года, когда Focke Anskes вез из Амстердама помимо табака, сахара, соевых бобов и французского вина 30 ее пачек. Вот только был это не Петербург, а шведский город Ниен…
Увы, к моменту прихода первого корабля с бумагой в новую столицу России от Ниена не осталось камня на камне буквально, их пустили на постройку северного парадиза. Вел сей корабль из Амстердама капитан Christian Wolmer, оставив запись 10 июня 1714 года. Среди множества товаров (французское, испанское, итальянское и рейнское вино, табак, соль, сельдь, стекло и прочее, всего 20 позиций) фигурировала и бумага, 26 пачек-стоп, неполных три тюка. В этот же день и Rutger Taenman из того же Амстердама оставил запись о разнообразнейших товарах (34 пункта!), включая 15 бочек соленых лимонов, которые вез в Петербург. В том числе и 78 ris pappir.
Большой груз бумаги имелся и на борту российского фрегата «Эсперанс», его командир Ловис Брандт, возвращаясь в 1727 году из Бордо, задекларировал 1570 пачек на 12 далеров и 13 скиллингов. Всего же в XVIII веке более 4,2 тыс. кораблей направлялось в российские порты с этим грузом. Весьма значительный импорт, свидетельствующий о том, что в России развивалось книгопечатание, газетное дело — и бюрократия. Основной вклад вносят названия papier, pappier, papir, papiir, и pappir — на них приходится более 1,9 тыс. записей с портами назначения Петербург, Нарва и Выборг, около 1,5 тыс. записей касаются Риги и Пернау, более пятисот — Либавы и Виндавы, более четырехсот — Ревеля, Аренсборга и других портов Эстонии.
Практически все эти рейсы за редкими исключениями сделаны голландскими капитанами и преимущественно из голландских портов. Вывод: Россия ценила импортную голландскую бумагу и потребляла ее в больших количествах. На Балтику за это время проследовало через Зунд более 15 тыс. судов с бумагой, т.е. почти каждое третье судно шло в Россию и подавляющее большинство их следовало с голландской бумагой. На втором месте шла французская, на третьем — английская.
Но Пушкин родился в 1799 году, а марать бумагу интенсивно стал еще позже. Что ж, проведем анализ ее поставок в Россию с 1820 года, к примеру, по 1840 год. Результат любопытен: всего лишь чуть более 500 записей, примерно 25 кораблей в год! Вдвое меньше, чем в прошлом веке. Из двух тысяч с небольшим, касающихся рейсов с бумагой на Балтику. А всего в XIX веке имеется около 6,5 тыс. записей о таких рейсах. О чем это говорит? О том, что балтийские страны, в том числе и Россия, полноценно освоили собственное производство хорошей бумаги и импортировали ее лишь для самых требовательных потребителей.
Так на какой бумаге писал Пушкин и печатал свой «Современник»? Это легко выяснить по водяным знакам, но текст наш не столько о Пушкине, сколько о Зундских регистрах. Замечу лишь, что затраты поэта были немалыми, а роль бумаги в загадке его последних дней велика. Так, в связи с происхождением бумаги, на которой был написанный им анонимный предсмертный пасквиль, утверждали (некто Лисунов), что она прислана была поэту братом супруги, Дмитрием Гончаровым с Полотняного завода. Гончаров действительно прислал бумагу, но она предназначалась для печатания «Современника» и была самой простой. А вот известный «диплом рогоносца», ставший причиной роковой дуэли, был написан на бумаге превосходной! Если бы Пушкин стал печатать свой журнал на такой бумаге, то разорился бы вконец.
Кстати, письмо Натальи Николаевны брату от 28 апреля 1836 года свидетельствует о настоящей цене присланной им бумаги. Писателям приходилось нелегко в то время! «Не можешь ли ты поставлять ему бумаги на сумму 4500 в год, это равно содержанию, которое ты даешь каждой из моих сестер, а за бумагу, что он возьмет сверх этой суммы, он уплатит тебе в конце года». Да, деньги немалые. Увы, в конце того года мысли Пушкина заняты были иным, а его долги впоследствии заплатил царь…
Постскриптум
Вы можете спросить, причем тут велень и верже, не встречающиеся в STR? В судовых коносаментах не уточняли сорта бумаги. Ну, во-первых, это красиво звучит. А во-вторых, сии сорта бумаги тоже везли с запада через Зунд. Высокосортная, гладкая, с характерным блеском веленевая бумага в России появилась в конце XVIII века, а распространение получила в начале XIX века; книги, напечатанные на ней, стоили дороже. Ее ценил Пушкин, вообще чрезвычайно внимательно относившийся к полиграфии и художественному оформлению своих книг. Что касается верже, поэт использовал ее для рукописей, это также качественная бумага и на ней напечатано большинство русских книг того периода.
Одна из них хранится в моей библиотеке: это «Свадьба Кречинского» издания Некрасова. Опубликовав ее в новом «Современнике», Некрасов в качестве гонорара автору отпечатал тысячу экземпляров в виде книги. И вот какие дальние параллели прослеживаются: наш супер Богдан в кондо рядом с бруклинским Брайтоном — дальний родственник Некрасова. По линии его сестер. И да, сейчас пойду, посмотрю водяные знаки книги. Впрочем, что там смотреть, судя по качеству, бумага не французская.
Юрий Кирпичёв
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.