Что такое правила юридической техники
Понятие и основные правила юридической техники
Юридическая техника – это совокупность средств, специфических правил и приемов, которые используют при создании, оформлении и систематизации юридических актов для обеспечения их эффективности и регулятивного действия на общественные отношения. Существует следующая классификация юридической техники.
1. Техника изложения воли законодателя – юридическая техника, применение которой характеризуется соблюдением следующих правил при создании, оформлении и систематизации юридических актов: синтаксических – таких, в которых первоначальной, основной единицей текста является предложение, выражающее законченную мысль;стилистических – это правила, которые предполагают построение текста нормативного правового акта в простом стиле, с употреблением четких и кратких формулировок, а также устойчивых словосочетаний. Согласно этому правилу в тексте нормативных актов должно присутствовать уместное использование обязываний, дозволений, запретов;лингвистических – это такие правила, которые предполагают использование языка и стиля в юридических актах, которые не отличаются друг от друга, так как им должны быть свойственны директивность и официальность; терминологических – это правила, использование которых при изложении правовых норм, предписаний предполагает использование общеупотребительных, специальных юридических и специальных технических терминов, которые обязаны быть общепризнанными, ясными, однозначными, точными, устойчивыми, должны обладать адекватным формулированием и ограниченной по смыслу специализацией.
При этой технике употребляются следующие средства изложения воли законодателя:
1. нормативное построение, а именно организация правовых норм по структуре и использование в законах, положениях, предписаниях их разновидностей (деление на регулятивные, охранительные и другие нормы права);
2. юридические конструкции, а именно представление правового материала в виде стандартных моделей или схем (в частности, состав преступления, договор и др.);
3. отраслевая типизация, т. е. использование в тексте правовых предписаний конструкций и нормативных построений, а также терминологии какой-то конкретной отрасли права.
Применяются следующие приемы изложения правовых норм:
1. прямое изложение;
2. ссылочный характер изложения;
2. Техника документального оформления – это структурная организация юридического текста и его оформление с помощью официальных реквизитов. Ими можно считать как логически связанные абзацы, так и части статей, глав, параграфов, разделов и частей.
Существуют реквизиты, которые призваны придавать юридическому акту официальный характер, в частности речь идет:
1. о заглавии нормативного документа;
2. наименовании нормативного документа;
3. дате принятия и введения документа в действие;
4. порядковом номере нормативного документа;
3. Техника в зависимости от характера содержания юридического акта делится:
1. на правотворческую технику;
2. правоприменительную технику;
3. интерпретационную технику.
§ 3. Основные правила юридической техники.
Какова же природа технико-юридических правил и каковы должны быть основания их классификации?
Нередко правила юридической техники смешивают с ее средствами, методами, приемами. Однако правило есть самостоятельный иерархический элемент юридической техники, находящийся в отношениях соподчинения C иными ее элементами (обусловленный методом и реализуемый через приемы и средства). Очевидно, что при определении содержания понятия правила юридической техники необходимо исходить прежде всего из того, что это есть именно правило, норма поведения. И регулируются такими нормами действия разработчиков проекта правового акта в отношении формы данного акта. Содержание правила, таким образом, является целью, которая должна быть достигнута работой над текстом проекта.
C другой стороны, это также и нормы технические (с известной степенью условности), поскольку ими определяется последовательность технических операций по оформлению правового акта, устанавливаются конкретные средства и порядок (приемы) применения этих средств.
Однако в последнее время наблюдается процесс формализации технико-юридических правил.
K сожалению, в Российской Федерации до сих пор не имеется специального законодательного акта, устанавливающего правила оформления нормативных правовых актов, придающего императивный характер выработанным доктриной требованиям, в первую очередь языковым, юридической техники. Судьба законопроекта «О нормативных правовых актах Российской Федерации», принятого Государственной Думой в первом чтении еще 12 ноября 1996 года, в силу ряда причин представляется сложной, и уверенности в его принятии в заключительных чтениях в ближайшее время нет.
Потребность в принятии федерального закона о нормативных правовых актах сейчас велика как никогда. B более отдаленной перспективе необходимыми будут разработка и принятие особого закон, полностью посвященный закреплению правил юридической техники. Он мог бы быть, например, назван: Федеральный закон «О форме правовых актов в Российской Федерации».
Подытоживая сказанное, можно предложить следующее определение понятия технических юридических правил.
Под формой акта в данном случае понимается не его вид, а набор лингвистических и логических средств выражения и структурирования норм и всего документа в целом. Эти составляющие формы акта имеют и познавательное значение, а потому прямо влияют на его содержание. Таким образом, правила юридической техники состоят из трех групп: языковые, логические и гносеологические. ‘
Правила, относящиеся к каждой из групп, тесно взаимосвязаны друг с другом. Несоблюдение языковых правил юридической техники влечет неоднозначность буквального толкования, т.е. логически истинные и вместе с тем семантически взаимоисключающие интерпретации одной и той же нормы. Нарушение логических правил влечет неадекватность толкования, т.е. необоснованное расширение или сужение предикативных характеристик указанного в норме субъекта. Наконец, нарушение гносеологических правил влечет принципиальную невозможность толкования и применения нормы в соответствии C общепризнанными целями и задачами права, ибо неистинность содержащейся в норме информации в корне противоречит самой сущности правового регулирования.
Ниже охарактеризуем правила, относящиеся к каждой из трех групп.
Правовые нормы, по идее, могут выражаться вовне в самых разных фор-
Языковые правила юридической техники можно подразделить на общелингвистические (относятся к тексту правового акта в целом), терминологические (регулируют порядок конструирования юридических терминов, использования их, а также иных терминов в тексте правового акта), синтаксические (регулируют порядок построения структурных единиц текста) и стилистические (определяют порядок использования специфических языковых элементов, присущих официально-деловому стилю).
H.A. Власенко выделяет также область графических правил оформления текста правового акта. Под юридической графикой этот автор понимает «приемы и символизацию организации юридического текста», а именно правила его композиции (членения на структурные элементы и нумерации этих элементов), атрибутации при помощи символов и реквизитов, шрифтового ^
2 Системный анализ и научное знание / Отв. ред. Д.П. Горский. M., 1978. С. 19.
3 См.: Власенко H.A. Проблемы точности выражения формы права (лингво-логический анализ). Дис. на соискание уч. ст. д.ю.н. в форме научн. доклада. Екатеринбург, 1997. С. 59-64.
ной группы правил, а составляют обособленную подгруппу внутри правил стилистических.
Это правило является наиболее общим и в дальнейшим конкретизируется в собственно терминологических, синтаксических и стилистических правилах.
Таким образом, можно сделать вывод, что точность является наиболее общим и наиболее важным правилом построения текста правового акта. Bce остальные правила, несмотря на их важность, носят, по отношению к правилу точности, подчиненный характер и служат для обеспечения реализации принципа точности. C другой же стороны, точность, в конечном итоге, достигается неукоснительным соблюдением остальных правил. Следовательно, обеспечение точности текста правового акта нужно рассматривать и как цель его разработчиков, и как результат их деятельности.
момент могли бы разъяснить смысл закона. »
При этом разумеется, что уровень перерабатываемости юридического текста должен определяться в зависимости от его адресата. Совершенно очевидно, что нормы Конституции и, скажем, инструкции Министерства РФ по налогам и сборам не могут, да и не должны излагаться при помощи одинаковых лексико-морфологических и синтаксических средств.
Ha практике это, видимо, одно из самых труднореализуемых правил, по-
скольку добиться сбалансированности между экономией и точностью, а отсюда, опосредованно, между экономией и ясностью бывает довольно затруднительно. Очевидно, что критерий такой сбалансированности должен вырабатываться в каждом новом случае применительно к конкретному акту. По крайней мере, при коллизии ясности и экономии предпочтение должно быть отдано первому, поскольку пусть и неэкономичный, но ясный текст акта не вызовет столь больших затруднений в его толковании, какие создаст текст экономичный, но неясный.
Проиллюстрировать сказанное можно при помощи следующих примеров.
C другой стороны, формулировка нормы ч. 3 ст. 135 Лесного кодекса Российской Федерации («Допускаются рубки ухода, санитарные рубки, рубки реконструкции, рубки специального назначения и прочие рубки древеснокустарниковой растительности, расположенной на землях железнодорожного транспорта. Порядок проведения этих рубок определяется федеральным органом исполнительной власти в области железнодорожного транспорта по согласованию с федеральным органом управления лесным хозяйством»), в которой нарушен принцип экономии (незавершенный перечень видов рубок лесов),
вполне отвечает принципу ясности и, как представляется, не должна вызвать проблем с применением этой нормы.
% го правила в том, что языковые средства, используемые для выражения норм
ф рамках абзаца или сверхфразового единства (части, статьи и т.д.). Соблюдение
этих требований необходимо, поскольку в противном случае значительно страдают ясность акта и степень его перерабатываемости.
Правило формальной связанности (когезии) нарушено, в частности, в ч.2
ст. 38 Федерального закона от 19 мая 1995 года «Об общественных объедине-
ниях» : в пункте 3 указанной статьи имеется синтаксически некорректное употребление страдательного залога («может быть вынесено»), хотя именительный падеж подлежащего («орган») и именное сказуемое, выраженное наречием («вправе»), требуют здесь действительного залога, который присутствует в предыдущих двухпунктах(«запрашивать. «, «направлять. «).
Общелингвистические технические правила конкретизируются, в частности, в правилах терминологических, имеющих цель обосновать употребление в законе конкретных терминов, обозначающих те или иные понятия.
употребимые, имеющие в нормативном акте более узкое, специальное значе-
Юридические термины в этом значении нельзя смешивать с терминами юридических наук, доктрины. He подлежит сомнению, что доктрина предоставляет правотворчеству в распоряжение свой терминологический аппарат, а потому многие доктринальные термины со временем легализуются, обретая свое выражение в текстах источников права. Так произошло, в частности, с термином «эксцесс исполнителя» (ст. 36 УК РФ). Однако доктринальные, научные термины не имеют той степени формализации, строгости дефиниций, которая присуща собственно правовой терминологии. Если в отношении денотата термина доктрины могут высказываться различные точки зрения, то денотат нормативного юридического термина строго определен. Доктрина развивается намного динамичнее законодательного массива, а потому содержание доктринальных терминов может периодически варьироваться или даже полностью изменяться. Содержание же терминов нормативных будет оставаться неизменным, пока не изменится воля правотворца в отношении норм, эти термины содержащих.
Проблемы юридической терминологии разработаны в отечественной теории юридической техники довольно подробно. Специалистами выработана система требований, предъявляемых к юридическим терминам, а также определенные правила их употребления и конструирования.
Основные правила, которым должен соответствовать юридический термин, таковы.
Ясность. Содержание юридического термина должно быть понятно правоприменителю, термин не должен вызывать неоправданных усилий как для уяснения, так и для разъяснения его содержания. Каждый применяемый в праве термин в идеале должен иметь свое, и только свое, оригинальное и притом единственное значение.
Очевидно, что в целях обеспечения ясности термина разработчики текста нормативного акта должны следовать правилу, согласно которому любой термин, употребляющийся в тексте акта, презюмируется в своем общелингвистическом значении, если самими же разработчиками не определено иное и не дана иная дефиниция конкретного термина.
Однозначность. Сущность данного терминологического правила состоит в том, что юридический термин должен подлежать однозначному толкованию, по крайней мере внутри одной отрасли права. Безусловно, законодатель должен стремиться к однозначности омонимичных терминов в рамках правовой системы в целом. Ho достичь этого удается далеко не всегда в силу объективных или субъективных причин. C одной стороны, трудно представить унификацию порядка ведения протокола в уголовном и гражданском процессе и как следствие одинаковое понимание термина «протокол» специалистами обеих отраслей права. Однако сомнительна, например, природа разночтений между термином «несовершеннолетние» в ст. 87 УК Российской Федерации, который употребляется в значении «должные субъекты уголовной ответственности», т. e. «лица от 14 до 18 лет», и общеправовой категорией несовершеннолетних, включающей лиц от рождения до 18 лет.
Видимо, можно говорить о разной степени однозначности юридических терминов в зависимости от широты их использования в рамках системы права. Следует различать термины:
1) однозначные для всей системы права (большинство конституционных терминов, терминов международно-правовых актов);
2) однозначные в рамках большинства или нескольких отраслей права (например, термины «имущество», «супруг» и т.д.);
3) однозначные в рамках одной отрасли права или института (большинство терминов, в других отраслях не используемых вовсе, например, «делькредере»);
4) однозначные в рамках одного нормативно-правового акта, если им дана там легальная дефиниция.
Апробированность. Данная характеристика термина заключается в том, что включению в законодательные тексты подлежат те термины, которые уже прошли проверку практикой. Без особых на то причин следует избегать введения новых терминов взамен существующих; особенно это относится к привнесению в тексты законов терминов-заимствований из иностранных языков, если есть возможность точно отразить характеристику выражаемого понятия на русском языке, следует с большой долей осторожности относиться к «юри- дизации» обыденной терминологии.
B частности, неудачно использование в ст. 174 УК являющегося переводом-калькой с английского языка термина «отмывание денежных средств». Неудачен и термин «добросовестный супруг» (ч. 4 ст. 30 Семейного кодекса Российской Федерации), сконструированный, очевидно, по аналогии с «добросовестным приобретателем» в гражданском праве, но в контексте семейного права вряд ли уместный.
довская ересь» в ст. 216 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 r.), юридизацией идеологической и общественно-политической терминологии (термины «коммунистическая семья», «советская женщина» в преамбуле и ст. 1 КоБС РСФСР 1969 r.), подчеркнутой архаичностью или торжественностью термина (термины «кара» в ст. 20 УК РСФСР 1960 r., «священный долг» в ст. 33 Конституции CCCP 1936 r.).
Следует стремиться к максимальной коннотативной нейтральности терминологии. Однако полностью избежать коннотации юридических терминов невозможно, что объясняется всем строем языка и объективными закономерностями терминообразования.
При заимствовании иноязычных терминов необходимо учитывать и обстоятельство, на которое обращал внимание, в частности, правовед начала XX
Бентам И. Указ. соч. С. 524.
Другое дело, когда речь идет о заимствовании целого института, ранее не существовавшего в национальной правовой системе.
B качестве примера приведем выдержку из постановления Президиума Московского областного суда по одному уголовному делу:
He менее важны и синтаксические правила. Синтаксис для целей настоящей работы понимается как совокупность лингвистических знаний о словосочетании и предложении. Иные трактовки синтаксиса (логические, семантические и т.д.) в данном случае нас не интересуют.
Поэтому предложение, выражающее деонтическое суждение, является основным синтаксическим средством языка закона. K нему предъявляются высокие технико-юридические требования, основные из которых таковы.
циями, в частности, причастными и деепричастными оборотами, сложноподчиненными предложениями, особенно если одни придаточные предложения включаются в другие, образуя несколько ярусов грамматического подчине-
правовая норма может нередко выражаться с помощью сложноподчиненных
ние нормы. B частности, ч. 1 ст. 8 Федерального закона от 14 июня 1995 года «О государственной поддержке малого предпринимательства в Российской Федерации» [101] содержит следующую конструкцию: «Фондом поддержки малого предпринимательства является некоммерческая организация, создаваемая в целях финансированияпрограмм. направленных на поддержку и развитие малого предпринимательства, путем аккумулирования бюджетных средств, средств, постѵпаюших от приватизации. а также доходов, полѵчаемых по процентам от льготных кредитов, выделенных на конкурсной основе. «. Как видно, в данной фразе присутствует пять уровней соподчинения, в результате восприятие предложения крайне усложняется. Подобного усложнения вполне можно было избежать, выразив норму не одной, а двумя-тремя фразами, например, закончив первую из них словом «предпринимательства».
В-третьих, большую роль играет пунктуация, используемая в предложении. Законодатель должен стремиться к относительной простоте пунктуации, но при этом трудно согласиться с авторами монографии «Язык закона» [102] по поводу того, что безусловное предпочтение в юридическом тексте должно отдаваться точке в ущерб иным знакам препинания. При создании текста правового акта должен использоваться весь арсенал знаков препинания современного языка, в зависимости от потребностей выражения конкретной нормы, за исключением, разумеется, вопросительных и восклицательных знаков, а также многоточий.
В-четвертых, если существует необходимость облечь норму в сложную синтаксическую конструкцию (например, сложноподчиненное предложение C несколькими придаточными), то целесообразно в процессе подготовки акта изложить вначале мысль в виде нескольких простых предложений, а затем связать их воедино сообразно требованиям языка и целям законодателя.
зеологизмы, употребляемые в текстах правовых актов, можно подразделить на общедокументарные и собственно юридические. K первым относятся все устойчивые обороты, свойственные официально-деловому стилю речи в целом («рассмотрение заявлений», «подписание документа» и т.п.). Bo вторую группу входят те фразеологизмы, которые имеют собственно юридическую природу происхождения. Они, в свою очередь, подразделяются на общие, свойственные данной системе права целиком («ограничение прав», «предмет регулирования»), отраслевые, употребляемые преимущественно в текстах источников какой-то одной отрасли права (например, «очная ставка» в уголовнопроцессуальном праве, «отказ от иска» в гражданском процессуальном), и межотраслевые, используемые в нескольких отраслях права («привлечь к ответственности», «выразить недоверие», «прекратить производство»).
B текстах правовых актов фразеологизмы играют весьма ответственную и важную роль, поскольку являются типичным средством выражения правовой информации. Нужно не отказываться от их использования, как это иногда считается, а, напротив, стремиться к максимальной фразеологизации текстов права, т.е. выработке типовых клише для выражения в текстах тех или иных явлений действительности, что способно значительно облегчить задачу интерпретатора.
Мнение А.Б. Венгерова, согласно которому юридический язык не есть
B зависимости от функции того или иного текста, выполненного на литературном языке, внутри языка различают систему функциональных стилей. Обычно выделяются разговорно-обиходный, научный, официально-деловой,
Согласно мнению большинства ученых, стиль правовых документов является подстилем официально-делового стиля литературного языка.
K основным стилистическим правилам юридической техники можно отнести следующие.
Лексико-морфологическая селекция. При создании законодательного текста из всего словарного состава литературного языка, как правило, отбираются те формы, при помощи которых возможно достичь наиболее точной формулировки предложений и сверхфразовых единств, выражающих нормы права.
Наиболее актуальна в этой связи проблема синонимии и омонимии правовой лексики.
Синонимию (в самом общем виде) специалисты определяют как такое языковое явление, при котором различные по написанию и звучанию слова могут быть семантически тождественными, т.е. иметь одинаковое значение. Основным критерием отграничения лексических синонимов от т.н. «квазиси-
Единой позиции относительно оценки роли синонимов в правовых текстах не выработано. Ряд специалистов полагает, что синонимия в корне проти-
Синонимия в любой развитой системе текстов (а к таковым относится, несомненно, и право), скорее всего, неизбежна. Это обусловлено, во-первых, тем, что тексты различных актов создаются не одновременно, а потому объективно отражают состояние языка и уровень юридической техники, которые были исторически присущи времени разработки акта. Во-вторых, законодательный массив настолько велик, а предметы правового регулирования столь разнообразны, что уследить при разработке нового акта за соответствием всех его лексических средств средствам других актов попросту невозможно. B- третьих, право обладает развитой системой дефиниций, аутентичных и легальных определений, что также относится к числу синонимопорождающих факторов.
Видимо, нужно говорить не о упразднении синонимии как таковой в юридических текстах вообще, а об упорядочивании использования синонимов при создании правовых документов и их толковании, выработке критериев такого использования. Полезным было бы и составление особого Словаря юридических синонимов по аналогии с «общеязыковым» синонимическим словарем.
Играет роль и правильное употребление совершенных и несовершенных форм глаголов, отглагольных существительных и прилагательных. Так, ч. 1 ст. 93 Уголовного Кодекса гласит: «Условно-досрочное освобождение может быть применено к несовершеннолетним. после фактического отбывания. » B данном случае применение несовершенной формы отглагольного существительного «отбывания» лингвистически неприемлемо, так как несовершенная форма предполагает действие в его незавершенности, в процессе его осуществления; поэтому несовершенную форму «отбывания» здесь правильней было бы заменить на совершенную «отбытия».
Велика роль правильного употребления союзов, частиц, предлогов и иных служебных частей речи.
Устойчивость способов выражения норм. Для отечественной традиции законодательной техники характерно:
Такие способы выражения применяются как для императивных, так и для диспозитивных актов.
Различие между императивом и диспозитивом проводится, как правило, не с помощью стилистико-синтаксических средств, а при участии модальных слов «запрещается», «может», «должен», «вправе», «обязан».
B качестве примера, иллюстрирующего такой вывод, приведем ситуацию, сложившуюся по поводу толкования отдельных положений ст. 107 Конституции Российской Федерации. Как известно, в соответствии с ч. 3 ст. 107 Конституции, если Президент Российской Федерации в течение четырнадцати дней с момента поступления федерального закона, принятого палатами Федерального Собрания, отклонит его, то Государственная Дума и Совет Федерации в установленном Конституцией Российской Федерации порядке вновь рассматривают данный закон. Если при повторном рассмотрении федеральный закон будет одобрен в ранее принятой редакции большинством не менее двух третей голосов от общего числа членов Совета Федерации и депутатов Госу-
Как готовить законы. С. 48.
дарственной Думы, он подлежит подписанию Президентом Российской Федерации в течение семи дней и обнародованию.
B законотворческой практике палат и Президента в связи с интерпретацией приведенной конституционной нормы возникала неопределенность: обязан ли глава государства в любом случае подписать и обнародовать закон, в Ф отношении которого палатами преодолено президентское вето, даже если, на
пример, при преодолении вето палатами были нарушены регламентарные процедуры.
Конституционный Суд Российской Федерации своим Постановлением от 06 апреля 1998 г. N 11-П «По делу о разрешении спора между Советом Федерации и Президентом Российской Федерации, между Государственной Думой и Президентом Российской Федерации об обязанности Президента Российской Федерации подписать принятый Федеральный закон «О культурных ценно- ф> стях, перемещенных в Союз CCP в результате Второй мировой войны и нахо
Представляется, что, несмотря на во многом политический характер спора, приведшего к принятию Конституционным Судом означенного решения, самих возможностей для возникновения коллизии было бы значительно меньше, если норма ч. 3 ст. 107 Конституции была сформулирована с учетом требований императивности, т.е. если бы вместо безличного оборота «подлежит ^fc^
подписанию и обнародованию Президентом» в тексте нормы была использована модально определенная конструкция «Президент обязан подписать и обнародовать».
Недопущение языковой недостаточности и избыточности. Качественная правовая норма выражена максимально точно и ясно, для ее конструирования
Избыточны все нормы, содержащие казуистический перечень тех или иных лиц (вещей, деяний) и заканчивающиеся оборотами типа «и так далее». Эта форма построения норм является неприемлемой вследствие нулевой семантической ценности.
Преамбула может содержать разъяснение специфики и характера принимаемого акта, основных его задач, общей идеи закона. Например, в преамбуле Водного кодекса Российской Федерации сообщается, что воды являются важнейшим компонентом окружающей природной среды, а отношения по поводу вод регулируются Водным кодексом.
Нередко в преамбулах отражаются цели и мотивы издания (принятия) данного акта.
Анализ практики Конституционного Суда Российской Федерации показывает, что судебный орган конституционного контроля рассматривает преамбулу Конституции Российской Федерации, равно как и преамбулы конститу-
B тексте преамбулы, особенно преамбулы конституционной, возможны известные отступления от официально-делового стиля с использованием эстетико-экспрессивных функций языка (термины «благополучие», «предки» в преамбуле Конституции Российской Федерации).
тождественные подразделения рубрикации на всем протяжении нормативного акта подлежат обязательной сквозной нумерации, чтобы облегчить пользование актом. Абзацы в нормативном тексте, как правило, не нумеруются, а отграничиваются друг от друга точкой или точкой с запятой.
B тексте нормативного правового акта, в том числе закона, предложения являются первоначальными структурно-композиционными элементами. Обычно предложение содержит одну норму права. Однако неизбежны случаи, когда норма права выражается при помощи двух и более предложений (явление парцелляции) или, наоборот, когда в одном предложении сформулировано несколько норм. C точки зрения юридической техники каждая норма рубрикует- ся в тексте закона как статья или по крайней мере часть статьи. Хотя на практике этот принцип последовательно проводится далеко не всегда.
Следующим за сложным синтаксическим целым структурнокомпозиционным элементом текста признается фрагмент. «Обычно одна тема
Юридико-технически фрагмент в тексте закона обычно представлен такой единицей рубрикации, как параграф.
Основной задачей формальной логики в законотворчестве является достижение внутренней непротиворечивости закона, ясности и соразмерности определений, простоты и удобства применения акта. Логические требования можно назвать связующим звеном между лингвистическими и гносеологическими правилами законодательной техники: поскольку первые могут быть выражены лишь языковыми средствами, они неотделимы от общеязыковых технических правил, а будучи соблюдены надлежащим образом, в большой мере являются и залогом истинности правовых норм.
Как и в любой другой области применения правил логики, логические ошибки в законодательной технике так или иначе сводятся к нарушению одного из следующих логических законов: закона тождества, закона противоречия, закона исключенного третьего и закона достаточного основания. Среди логических правил наибольший интерес представляют требования, предъявляемые к понятиям и категориям, их определениям и классификациям, так как возможные погрешности законодателя в построении суждений, как правило, влекут ошибки истинности, относящиеся к гносеологическому аспекту законодательной техники, а умозаключения (силлогизмы) в нормативных актах не содержатся.
ИвлевЮ.В. Логика.М., 1992.C.11
деляемого понятия, определение неизвестного через неизвестное, тавтология и Т.д.
Для исправления логических ошибок не требуется какого-либо специфического инструментария помимо собственно формально-логического. Правильное применение последнего, хотя бы умозрительным путем, всецело зависит от правотворца.
Согласно же ч. 1 ст. 11 Федерального закона «Об общественных объединениях», «общественным учреждением является. общественное объединение, ставящее своей целью оказание конкретного вида услуг, отвечающих интересам участников и соответствующих уставным целям указанного объединения». Таким образом, целью общественного учреждения является оказание услуг, соответствующих уставным целям, или, иными словами, цель должна соответствовать целям. Налицо круг в определении. B качестве примера тавтологии можно привести ч. 1 ст. 28 Федерального закона от 26 декабря
1995 года «Об акционерных обществах» : «Уставный капитал общества может быть увеличен путем увеличения номинальной стоимости акций. » Очевидно, что в целях преодоления тавтологичности слово «увеличения» вполне могло бы быть заменено на синонимичное, скажем, «повышения».
Нарушение логического правила деления объема понятия присутствует, например, в ч. 1 ст. 1 Закона РФ «О защите прав потребителей», норма которой
гласит: «Отношения в области защиты прав потребителя регулируются Гражданским кодексом Российской Федерации, настоящим Законом и принимаемыми в соответствии с ними иными федеральными законами и правовыми актами Российской Федерации». Совершенно очевидно, что законодатель в приведенном примере рассматривает понятия «федеральные законы» и «правовые акты» как видовые и разнообъемные (о чем свидетельствует употребление соединительного союза «и»), тогда как понятие «правовой акт» является родовым (причем не ближайшим) для понятия «федеральный закон».
Следует заметить, что логические ошибки в законодательстве могут иметь двоякую природу и быть следствием непосредственного нарушения законодателем требований формальной логики или же порождением языковых, как правило, синтаксических, ошибок и погрешностей.
Основные гносеологические правила юридической техники таковы.
1) Выбор оптимального лингвистического средства для выражения того или иного понятия. Вопрос этот не только стилистический, как может показаться сначала, но и познавательный. Точность и адекватность высказывания определяется тем, насколько верно понято разработчиками волеизъявление носителя государственной воли. Неверно понятое будет, соответственно, и неверно обозначено.
2) Точное определение предмета регулирования нормативного акта, поскольку от этого обстоятельства зависит использование конкретных техникоюридических средств при конструировании норм и акта в целом.
3) Познание разработчиками нормативного контекста создаваемого правового акта. Реализацией этого требования обуславливается состояние правовой системы, степень легкости вхождения нового акта в эту систему.
Таким образом, гносеологические правила юридической техники призваны обеспечить единство связи между явлениями объективной действительности, т.е. общественными отношениями, составляющими предмет регулирования акта, логическими понятиями, эти явления отражающими, и лексическими средствами (в особенности, терминами), служащими средством обозначения понятий.
Нарушение гносеологических правил может привести:
а) к игнорированию в тексте закона явления окружающей действительности, что чревато пробельностью;
б) к неверной правовой оценке явления (ложному понятию) [124] ;
в) к отражению несуществующего явления, из-за чего возникают правовые артефакты.
Правовой артефакт следует отличать от юридической фикции. Последняя является особым средством юридической техники, которое используется нормотворцем осознанно для достижения необходимого эффекта нормативного акта. Правовой же артефакт является следствием технико-юридической ошибки гносеологического характера. Нормы, при формулировании которых были нарушены требования гносеологического характера, не могут расцениваться в качестве истинных.
Проблема возможности оценки нормы права с позиций ее истинности или ложности является дискуссионной. Некоторые из специалистов (О.Э.
Лейст), следуя за Г. Кельзеном, отрицают саму возможность верификации
2 См.: Проблемы теории государства и права: Учебное пособие / Под ред. M.H. Марченко. M., 1999. С. 459460.
Очевидно, следует проводить различие между фактической истинностью нормы и ее юридической истинностью. Итальянский ученый Л. Ферраджоли пишет в связи с этим: «Истинность социологических пропозиций права есть фактическая истинность в строгом смысле. Она зависит от соответствия пропозиции наблюдаемой действительности (‘observable reality’). B этом сходны все эмпирические науки. Эмпирическая истинность пропозиций юридической догматики, с другой стороны, весьма различна и зависит от ее соответствия
нормативно-законодательному дискурсу. Мы можем назвать этот второй тип
автоматически рассматриваются как юридически истинные (презумпция легитимности нормативного акта).
Фактически истинной норма будет в том случае, если она выводится из реально существующих отношений, т.е. если дескриптивная часть нормы отражает реальное положение вещей. Мы полагаем, что фактически истинным будет считаться всякое нормативное высказывание (суждение, пропозиция), субъект которого отражает реально существующие (онтологический параметр) и достоверно известные (гносеологический параметр) факты, события или явления.
Подходить к правовой (да и к любой другой) норме с позиций истинности (ложности) можно только в ее описательном смысле. Прескрипция (предписание) целиком зависит от воли законодателя и определяется общественным сознанием и массой иных социокультурных факторов.
Подводя итоги всему сказанному в настоящей главе, сформулируем основные выводы из проведенного в ее рамках исследования.
Во-вторых, исходя из представлений о юридической технике как научноприкладной области юридического знания и философских представлений о соотношении понятий объекта и предмета, выдвинуто предложение рассматривать ее объект в двухаспектном ракурсе: как объект научного познания и как объект практического преобразования. Под предметом в главе понимается текст создаваемого документа.
В-третьих, на основе проведенного анализа, сформулировано определение сущности юридической техники как научно-познавательной и практической деятельности, имеющей своим предметом текст проекта правового акта.
В-четвертых, выработано авторское определение понятия юридической техники как методики оптимизации формы правового акта. Такой подход к рассматриваемому здесь явлению обуславливается представлением о сущности юридической техники.
В-шестых, сконструировано понятие правового артефакта. Под правовым артефактом в настоящем исследовании предлагается понимать утверждения не существующих в действительности фактах, явлениях, событиях и отношениях, вызванных ошибками познавательного плана, допущенными на стадии создания текста документа.