Что такое раскол в истории
Что такое раскол?
Грех противления законной власти крайне тяжел, по словам пророка Самуила: «якоже грех есть чарование, тако грех есть противление: и якоже грех идолопоклонение, тако грех непокорение» (1 Цар. 15: 23).
Епископ Виссарион (Нечаев) [1]
События последних лет наглядно показывают нам, какие горькие последствия для Церкви имеет грех раскола и попытки его легализации.
Почему люди отказываются видеть свое раскольническое состояние? – Потому что многие просто не знают, что такое раскол
Мы видим чудовищную раздвоенность сознания, когда принявшие в общение украинских раскольников говорят, что никакого «Киевского патриархата» не существовало (и это правда!), а принятые ими служат панихиды по «патриарху Владимиру» (Романюку).
Почему люди отказываются видеть свое раскольническое состояние? Помимо духовных причин, судить о которых надлежит пастырям, дело еще и в том, что многие просто не знают, что такое раскол.
В этом мы и предлагаем разобраться.
Первое определение раскола находится в правиле 1 святителя Василия Великого:
«Раскольниками [древние называли] разделившихся в мнениях о некоторых предметах церковных и о вопросах, допускающих уврачевание».
В качестве примера святитель Василий приводит «кафаров, енкратитов, идропарастатов, и апотактитов», – все они не только откалывались от Церкви, но и держались некоторых еретических мнений.
Во втором смысле раскольники описываются правилами 13–15 Двукратного Собора:
«Посему, аще который пресвитер, или епископ, или митрополит, дерзнет отсупити от общения со своим патриархом, и не будет возносити имя его, по определенному и установленному чину, в Божественном тайнодействии, но прежде собораннаго оглашения и совершенного осуждения его, учинит раскол: таковому святый Собор определил быти совершенно чужду всякого священства, аще токмо обличен будет в сем беззаконии».
Такое, подтверждаемое многими случаями церковной практики, определение ставит перед нами следующие вопросы:
Область послушания
По существу, ее задает уже вышеозначенное правило святителя Василия, говорящее о «мнениях о предметах церковных». Более подробно описать это довелось российскому Синоду в постановлении 1721 года.
Постановление говорит, что помимо вещей, для христианина обязательных, и других, для христианина неприемлемых, есть еще и третьи вещи – средние [4] :
«Средние же вещи отсюда познаются: аще что от Священных Писаний и важных в Церкви святой соборов и от известных преданий древних ни узаконено, ни отвержено».
Именно такие средние вещи и подлежат перемене и управлению церковным священноначалием: их устанавливают и отменяют «крайние духовные пастыри, соборы или соборные правительства с изволением церковных властей».
Само это постановление ближайшей целью имело объяснить, в чем состоит старообрядческий раскол и почему книжная справа Никона была законной. Но нетрудно видеть, что и нынешние расколы, вызываемые националистическими чувствами или ревнительскими порывами, никак не могут претендовать на то, что их ослушание касается «узаконенного от Писаний и важных соборов».
Законная церковная власть
Канонические правила ясно обозначают, что внутри епархии власть принадлежит епископу. Кто стоит над епископом?
Все каноническое право пронизано принципом, который называется синодальностью
Многие ответят, что над епископом стоит патриарх. Это не совсем точно. Все каноническое право пронизано принципом, который называется синодальностью, и сводится к тому, что суждения на уровнях больших, чем епархия, выносятся не единолично (Апост. 34):
«Но и первый [из епископов области] ничего да не творит без рассуждения всех».
Важно подчеркнуть, что правила предполагают участие всех епископов, а не всех верных вообще.
В тех Церквах, где главой является митрополит (например, в Польской Церкви, в Церкви Чешских земель и Словакии, а также де-факто в Церкви Кипра, хотя ее предстоятель носит титул архиепископа), решения принадлежат Собору епископов митрополии.
В патриарших Церквах над митрополитами стоит еще патриарх и его синод или полный Архиерейский Собор (ср.: I Всел. 6, IV Всел. 9 и пункты 5, 6, 17 главы III Устава РПЦ). До создания стройной системы патриархатов митрополиты судились соседними митрополитами – так, чтобы принцип синодальности не был нарушен (III Всел. 1, ср.: Карф. 11).
Наконец, над патриархами и всеми Поместными Церквами стоит Церковь Вселенская. Как пишет святитель Мелетий (Пигас), патриарх Александрийский,
Этот принцип распространяется на все Церкви, и, вопреки утверждениям римо-католиков, в первом тысячелетии (пока запад был православным) первенство Римской кафедры восточными и большинством западных отцов рассматривалось именно в рамках данного принципа.
Так, блаженный Августин, рассказывая о суде римского папы Мильхиада и его синода над донатистами, говорит:
«Положим, те епископы, которые в Риме осудили вас, были плохими судьями; но ведь остается всеобщий Собор всей Вселенской Церкви, где можно было бы судиться с этими самыми судьями, с тем, чтобы, если обнаружится, что они судили плохо, отменить их приговор» [6] .
То, что на патриарха трудно «найти управу», и стало одной из причин упразднения в России патриаршества и учреждения Синода. «Духовный регламент», определивший жизнь Российской Церкви на двести лет, выражался довольно откровенно [8] :
«От чего деется, что на злаго таковаго единовластителя нужда есть созывати Собор Вселенский, что и с великою всего отечества трудностию, и с не малым иждивением бывает, и в нынешния времена (когда восточные Патриархи под игом Турским живут, и Турки Нашего Государства вящше, нежели прежде опасаются) отнюдь мнится быти невозможно».
Архиерейский Собор для Поместной Церкви является высшей инстанцией, а над ней стоит только мнение всей Вселенской Церкви
Итак, Архиерейский Собор для Поместной Церкви является высшей инстанцией, а над ней стоит только мнение всей Вселенской Церкви. Таким образом, для канонической территории РПЦ законной церковной властью являются наши епископы, которые не осуждены ни Архиерейским Собором, ни совокупным решением Поместных Церквей. Напротив того, осужденные епископы и бывшие епископы вроде Филарета (Денисенко), Диомида (Дзюбана), а недавно и Симеона (Шостацкого), уже не имеют никакой канонической власти, став раскольниками.
Последствия раскола
Первое и наиболее очевидное последствие раскола – раскольник отпадает от Церкви.
«Не обольщайтесь, братья мои! Кто следует за вводящим раскол, тот не наследует Царствия Божьего», – предупреждает священномученик Игнатий Богоносец еще в начале II века (Фил. 4).
Ученик ученика апостолов, священномученик Ириней Лионский, говорит:
Очень ярка проповедь святителя Иоанна Златоуста:
Соответственно, молитва (и тем более – евхаристическое общение) с раскольниками воспрещается. Вопрос о наказании за вступление в молитвенное или литургическое общение с раскольниками в канонах обособленно не рассматривается, однако данная ситуация является частным случаем более общей – молитвы или евхаристического общения с отлученными от общения и изверженными из сана:
Нарушение апостольского завета – вступление в общение с раскольниками – привело к нынешним неурядицам в мировом Православии
Мы видим, что именно нарушение этого апостольского завета – вступление в общение с раскольниками – привело к нынешним неурядицам в мировом Православии. С другой стороны, доведенный до крайности, принцип не-сомоления с еретиками и раскольниками нередко используется для оправдания новых расколов.
Так, порой можно услышать: «кто молится с еретиком – сам еретик!» или «кто молится с раскольником – сам раскольник!». Принцип этот звучит соблазнительно просто – и все же он неверен.
Обратившись к Апостольским правилам 10 и 11, мы увидим, что в этих правилах, с одной стороны, говорится о том, что виновный должен быть «отлучен» и «извержен», а с другой – перед этими словами стоит повелительное «да будет», что в каноническом праве указывает на необходимость вынесения законного решения соответствующим церковным судом.
Второе правило Антиохийского Собора дает основания разорвать общение с вступившим в общение с раскольниками или еретиками епископом, но при этом вина вступившего в общение с отлученным формулируется как «произведение замешательства в чине церковном», а отнюдь не «раскол». Заметим, что в правиле 3 Антиохийского Собора точно такой же формулировкой («бесчиние») названа ситуация, когда пресвитер или диакон покинул приход и не возвращается по требованию архиерея; а в правиле 13 – священнослужение и устроение церковных дел епископом в другой епархии без согласия ее архиерея. Очевидно, что эти случаи никак не могут быть приравнены к расколу.
Защищая Максима, святитель Амвросий, безусловно, допустил ошибку. Но не будет ли слишком смело говорить, что он отпал в раскол?
Таким образом, при всей суровости канонических санкций за сомоление с еретиками и раскольниками, они не вызывают «цепную реакцию». По этой причине Русская Церковь, по правилам ограждаясь от общения с сослужившими раскольникам, справедливо сохраняет общение с теми Поместными Церквами (и даже отдельными иерархами), которые сослужат этим сослужившим (не имея общения с самими раскольниками).
О разделениях
Следует заметить, что порой «расколом» расширительно называются и такие ситуации, когда обе разделенные стороны остаются в единой Церкви.
Таким образом, здесь на самом деле речь идет не о «расколе», а о «разделении», когда две стороны находятся в канонически ненормальном отношении: между равными нет евхаристического общения, у зависимого нет поминовения или послушания. Но по этому поводу нет решения законной церковной власти.
К числу таких разделений справедливо отнести и размежевание в нашей Церкви в довоенный период между патриархом Сергием и так называемой «правой оппозицией». Каноничность избрания патриарха Сергия была неочевидна. Когда же его место занял при явном согласии большинства епископов Алексий I, то священноисповедник Афанасий (Сахаров) отреагировал на это так [15] :
«Никакой законной высшею иерархическою властью патриарх Алексий не осужден. Поэтому, когда в 1945 году, будучи в заключении, и бывшие со мною иереи, не поминавшие митр. Сергия, узнали об избрании и настоловании патриарха Алексия, мы, обсудивши создавшееся положение, согласно решили, что так как кроме патриарха Алексия, признанного всеми Вселенскими патриархами, теперь нет иного законного первоиерарха Русской Поместной Церкви, то нам должно возносить на наших молитвах имя патриарха Алексия как патриарха нашего, что я и делаю неопустительно с того дня».
Понятно, почему святитель Афанасий здесь говорит о признании «всеми Вселенскими патриархами». Потому что совокупно они выражают голос той Вселенской Церкви, которая и служила для патриарха Алексия I, как и для любого патриарха или папы, «законной высшею иерархическою властию».
Подчинение законной церковной власти важнее любых политических разногласий
Можно только представить себе, каково было это писать епископу, претерпевшему узы за свои убеждения. Святитель Афанасий не был, собственно, в расколе. И все же, надеемся, его пример может что-то сказать тем жителям Украины, которые, увы, пребывают в расколе, о важности подчинения законной церковной власти, которое важнее любых политических разногласий.
Подлинная история раскола. Как крестились раскольн
Странно это сегодня выглядит, но такое ощущение, что о каких-то вероисповеднических передвижках, которые нам внушили к сегодняшнему дню, якобы произошедших во времена раскола Русской Церкви, мы не знаем вообще ничего. Это очень хорошо видно из мемуарной литературы той поры. Вот как, например, описывает увиденный им пасхальный крестный ход посетивший в марте 1684 г. Новгород Великий шведский путешественник, ученый и лингвист, Юхан Габриэль Спарвенфельд.
Крестный ход проходил по центральным улицам:
«Однако было много таких, кто придерживался старой веры и крестился двумя пальцами как католические священники…» [324] (с. 148).
Вот чье священнодейство в то время напоминало сложение пальцев раскольников.
Однако ж имеются и такие сведения, что раскольниками в те времена были вовсе не те, кто крестился двуперстно. Вот как обрисовывает четверть века спустя дневниковой записи Спарвенфельда наше Крестное Знамение уже теперь в своем дневнике, например, датский посол Юст Юль:
«Следует заметить, что в России есть секта схизматиков, называемых раскольниками. (Они) совершенно отстраняют себя от прочих русских, избегая всякого общения с ними. Некоторое время (раскольников) жестоко преследовали; так, многие из них были сожжены либо выселены; но теперь [к 1709 г. — А.М.] гонение (на них) прекратилось. Раскол их заключается главным образом в том, что они… крестятся тремя первыми пальцами (sik — прим. переводчика), каковой способ (креститься), по их словам, сохранился (у них) от времен Христа, Который, равно как и ветхозаветные патриархи, (складывал так персты) при благословении. Остальные русские, когда крестятся, соединяют большой палец, безымянный и мизинец» [322] (с. 67–68).
То есть, что из этого удивительнейшего свидетельства вытекает, — крестятся двумя перстами: указательным и средним, сложив при этом вместе большой, безымянный и мизинец. Так что узаконенным к 1709 г. он называет двуперстие. Троеперстие же накладывают на себя, как это ни странно теперь выглядит, те самые несогласные с новоделом Романовых, которых именуют в этот период раскольниками.
Практически тоже сообщает десятилетием позже побывавший в России брауншвейгский посол Фридрих Вебер (1719 г.):
«Русские безпрестанно прибегают к крестному знамению, которое совершают они сложив два (sic — прпим. переводчика) перста и прикладывая их сперва на голову, потом на грудь, на правое и на левое плечо, и на всех улицах, где только завидят они церковь или крест, их всегда встречаешь в таком благоговейном положении» [383] (аб. 309, с. 1371).
И здесь разговор идет вовсе не о раскольниках, а о гражданах Москвы, времен Петра I, официально считающихся самыми благочестивыми. Причем, разговор-то идет в том числе и о монахинях Московского Кремля. Странно?
И если во времена реформ Патриарха Никона и одиночного отстаивания «старой веры» боярыней Морозовой побывавшие в Московии тех времен Августин Майерберг, а за ним спустя пять лет и Яков Рейтенфельс, никакого двоеперстия среди постоянно молящихся москвичей так и не отмечают, то четверть века спустя, в 1684 г., что сообщает Спарвенфельд, таковых было уже много. А еще четверть века спустя, что отмечает Юст Юль, а за ним и еще десятилетие спустя, что отмечает Фридрих Вебер, уже знаменующихся троеперстно, которых, что и понятно, к тому времени становится меньшинство, официально считают раскольниками.
А ведь это именно их, как расписывала нам одно время советская пропаганда, и преследовали при Петре I вооруженные команды солдат, запирая в срубах и сжигая заживо!
Теперь же становится ясным, что раскол, что выясняется, был произведен совсем с другого конца. И единственное, что все же так и остается непонятным, как нам все же удалось снова вернуться к своему древнему перстосложению. Ведь материалов, еще и в самом зачатии, на эту тему нет нигде и никаких. Есть лишь сетования ревнителей «древлеправославия», что выясняется, исключительно от Филарета, на наших общепризнанных русских святых: на Иоанна Кронштадтского и Серафима Саровского. Именно эти писатели, в лице, например, дореволюционного писателя Мельникова, как это ни покажется странным, сами против себя и свидетельствуют. Помогает же этим свидетельствам и высказывание Рябушинского, уверяющего, что никогда ни одного старообрядца не постигла лютая участь Андрюши Ющинского, ритуально замученного жидовскими резниками. А ведь ритуальность этого убийства судом доказана (не доказана, лишь из-за разброса мнения присяжных 5-ть к 5-и, причастность к убийству самого резника — Бейлиса). То есть «древлеправославные» филаретообрядцы, что проясняют сами же они, по свидетельствам Мельникова и Рябушинского, аккурат и относят себя к той самой странной секте, чьи деяния мы столь скрупулезно и разбираем.
Так что Петр, что выясняется, кроме ежегодного умерщвления русских людей на своих людоедских стройках века, заковывая их десятками и сотнями тысяч в кандалы, а затем, уже не расковывая, убивал их и достаточно разрекламированным большевиками способом — сжиганием в церквях. С той лишь разницей нам рассказанному, что убивала шайка Петра и его птенчиков вовсе не ревнителей веры Филарета и К;, то есть раскольников, но русских людей, даже под пытками так все и не желающих предавать своей истинной исконной веры, противостоя ереси: Вавилы и Неронова, Капитона и Аввакума.
Вот еще пример не совпадения нами заученного материала по своей собственной истории с мимолетным взглядом на происходящее иностранца. В своем «Полном описании России» побывавший во времена правления «двух царей» (1682–1685 гг.) немец Шлейссингер вот что сообщает об увиденном им здесь в ту пору. Наш патриарх, что для того момента и действительно отвечает истинности положения вещей, имеет у нас просто неограниченную власть. И вот удивительнейшая о его действиях история:
«…несколько лет назад он ввел такой обычай, что русские, не являющиеся ординарными священниками [а являющиеся священниками, о чем эта фраза говорит, уже крестились двуперстно, как их коллеги с Запада — католические священники, о чем замечает Спарвенфельд — А.М.], должны креститься двумя пальцами, а не тремя, как ранее» [319] (с. 118).
Еще раз уточним: немец Шлейссингер пишет аккурат в тот самый период, когда крестный ход в Новгороде, о чем сообщает швед Спарвенфельд, проходит как-то на удивление неслаженно — под хмурое неодобрение вывалившей на улицу ратующей за двуперстие толпы.
А ведь кто знает, может быть уже к тому времени официально принятое патриархом, в то время — Иоакимом, двуперстие в Новгородской, второй тогда по значимости епархии в России, из-за упрямства местных церковных властей, пока не прошло? Вывалившие же на улицы сторонники двуперстия, пока оставшись в меньшинстве, хмуро пока лишь наблюдали последние уже выдыхающиеся попытки своих обезсиленных к тому времени оппонентов оставить все как было.
Еще раз обратим внимание на какие-то возникшие тогда проблемы у организаторов комментируемого Спарвенфельдом новгородского праздничного богослужения:
«23 марта после проповеди и трапезы мы пошли на улицу посмотреть крестный ход, который должен был следовать из кремля, но он не состоялся, была лишь небольшая процессия простолюдинов, перед которой несли хоругвь с изображением шествия на осляти» [324] (с. 148).
На что такое похоже?
Так ведь как раз на то, что владели Великим Новгородом в 1684 г. аккурат представители власти, принявшие двуперстие! Именно их многочисленные сторонники столь хмуро и провожали процессию простолюдинов, явно перехвативших в тот момент инициативу лишь при каком-то теперь не совсем ясном стечении обстоятельств. И перехватили лишь временно. Потому как сторонники патриарха Иоакима, а именно он с 1674 по 1690 гг. возглавлял РПЦ, судя по рассказу еще четверть века спустя датчанина Юля, пользуясь поддержкой властей, уже завоевывают главенство в церкви. В церкви, заметим, масона чернокнижника Петра и его масонского окружения — «птенчиков» масонов же.
Посол Брауншвейга в России Вебер уточняет время принятия двуперстия в России в качестве крестного знамения. Это происходит во время патриаршества Иоакима и царствования Федора (1676–1682). Петр I, сообщает Вебер:
«…хорошо еще помнит, какие великие суммы извлечены были сказанными Восточными патриархами из России в то время, когда в правление царя Феодора призывали их в Москву для того, чтобы они укрепили своим авторитетом и приговором новый указ Русских патриархов к мирянам, чтобы они крестились двумя перстами — ибо миряне решительно не хотели исполнять этого указа и желали оставаться при своем трехперстном крестном знамении, как бы прообразующем Святую Троицу. Но наконец они принуждены были повиноваться, а остальные — отделились от Русской церкви и пристали к раскольникам, о которых я упоминал выше и которые готовы лучше подвергнуться всевозможным смертельным наказаниям, чем изменить обычное свое крестное знамение » [384] (аб. 401, с. 1621–1622).
И вот что связывает ставшую на сегодняшний день совершенно заретушированной историями историков настоящую причину в 1682 г. восстания стрельцов против воцарения Петра I, общепризнанного антихристом, в обход мнимого его брата Ивана. Вот как объясняет причины этого восстания его очевидец — Желябужский:
«…и на Москве б выбрали на Московское царство его, князь Ивана; и патриарха и властей поставить, кого изберут народом, которые бы старые книги любили» [334] (с. 266).
То есть стрельцы поднялись, что нами выясняется, не только за Ивана, который старший, а потому править, по-русскому, по крайней мере, закону, надлежит именно ему. Но большей частью причиной, побудившей их восстать, было то обстоятельство, что страна опустилась в какую-то ересь. И возглавлял эту ересь тогдашний патриарх Иоаким, которого восставшие стрельцы и требовали сместить. И вернуть старые книги, что также требовали стрельцы, вовсе не значит, как мы уже выяснили, чтобы вернуть так называемое «старообрядчество». Но, наоборот, силою вводимое в тот момент это на самом деле филаретообрядчество, связанное с подменой книг, церковными нововведениями и с заменой Крестного Знамения, искоренить, вернув простому народу, который, собственно, и восстал, его исконное троеперстие.
Историями же историков все это перекручено с точностью до наоборот. Потому-то и по сию пору мы все так и барахтаемся в полных непонятках о тогда произошедшем. И именно по данной причине наше русское общество так и продолжает существовать расколотым. Потому нет и не будет у него сил, чтобы попытаться преградить путь уже наступившему признаку надвигающегося на мир Апокалипсиса — апостасии.
Но объявить введение двуперстия в приказном порядке, вернемся все же к нашей истории, — это одно, а вот заставить подчиниться диктату и переиначиванию Крестного Знамения — совсем другое. Вот какими методами проходила эта реформация, оставшаяся за кадром истории, которая являлась реформацией уже не Никона, но Иоакима. Реакцию на это новшество русского населения Шлейссингер описывает следующим образом:
«Большинство и по сию пору не хочет этому подчиниться, поскольку им не желательно отступать от своего старого обычая. Что же было делать? Царь за свой счет пригласил патриарха из Константинополя и других лиц, чтобы решить этот спор и распрю. Поскольку этим патриархам и их сопровождению были обещаны большие почести, они явились, и состоялся собор, на котором мнение русского патриарха [Иоакима — А.М.] было подтверждено, и приняли заключение, что миряне должны с этого момента креститься двумя пальцами, а всех тех, кто с этим не соглашался, казнили топором, и это происходит еще и поныне. И при моем пребывании в Москве не проходило ни единого утра, чтобы кого-то не казнили на Лобном месте. Так, я видел среди прочих одного старичка, который положил на плаху свою седую голову столь охотно, будто иначе и быть не может. Царевна [Софья — А.М.] передала ему, что стоит ему лишь публично отречься от заблуждения, и он будет помилован. Однако старик ответил: “Не нуждаюся в царевниной милости, а нужна мне только милость Бога всемогущего”. После этого он захотел во имя Святой Троицы в последний раз перекреститься тремя пальцами и даже успел несколько раз это проделать, так и сложив за это свою голову. Вот к чему привела деятельность старого патриарха, живущего и поныне» [319] (с. 118–119).
То есть патриарха, как мы уже определили, Иоакима. К тому же, как свидетельствует немец, этот собор произошел несколько лет назад. То есть разговор идет вовсе не о соборе 1666 г., проходившем почти за два десятилетия до этого. Да и патриарх уже ко времени повествования Шлейссингера трижды поменялся: Иоасаф II (1667–1672), Питирим (1672–1673), Иоаким (1674–1690). Так что в повествовании сообщается о каком-то нам совершенно неизвестном соборе, на котором, что удивляет, было принято официальным крещением двуперстие. А проходил этот собор, что уточняет нам Вебер, во времена правления Федора.
Вот еще свидетельство все на ту же тему. На этот раз сообщает о наших церковных обычаях побывавший у нас в плену с 1709 по 1718 г. шведский священник Седерберг. После указания на общепринятое в петровские времена крестное знамение выше рассмотренным перевернутым масонским крестом, он сообщает:
Вот об одном из них, казненных на его глазах, и сообщает Шлейссингер.
А вот что сообщает на затронутую нами тему привезенный Петром I из Англии в Россию для строительства кораблей, доков и каналов английский капитан Джон Перри. Он находился в России с 1698 по 1712 год. Но свидетельствует все то же, о чем сообщает процитированный выше швед:
«Самые сильные и жаркие распри между ними, когда зайдет речь о каком вероисповедном разногласии, заключается в том, как складывать пальцы для совершения крестного знамения. Недавно Патриарх установил закон, по которому миряне должны креститься только двумя перстами, но, несмотря на это, между ними существует упорная секта, которая совершает крестное знамение тремя перстами» [336] (с. 150–151).
То есть раскольниками во времена так называемых «Петровских реформ» именовались вовсе не филаретообрядцы, некие-де «древлеправославные», но те из русских людей, которые этому нововведению противились и которым за это даже, по свидетельству Шлейссингера, рубили головы. Так что это запрещение в петровские времена, пусть и не явно, что было под строжайшим запретом, но все равно простолюдинами было проигнорировано, а потому и сохранилось, после смерти узурпатора, и по сию пору. О чем Седерберг сообщает:
«Несмотря на то еще крестятся тремя перстами, хотя не открыто» [330] (с. 16).
Причем, переводчики практически во всех приводимых здесь на данную тематику цитатах приписывают при этом свое к переведенному отношение практически в одном ключе — автор-де ошибается. Переводчик, например, Перри, после сообщения этого одного из светил английской науки, лучшего в Англии строителя кораблей, шлюзов и каналов, что русские крестятся при нем двуперстно, хоть и переводит все правильно, но приписывает при этом свое по этому поводу возражение:
«Совершенно наоборот — О.Б.» [336] (с. 151).
Обознался, мол, англичанин. И это за 14-ть-то лет в нашей стране присутствия!
А ведь практически подобными же фразами открещиваются от этих просто до безобразия безтолковых иностранцев, не знающих на эту тему постановления нашей партии и нашего же правительства, вообще все переводчики вообще всех приведенных выше свидетельств. Причем того самого священнодейства русских, которое на их глазах ими было производимо, в силу нашей на тот момент набожности, вообще просто безсчетно везде и по любому поводу. При входе и выходе из дома, перед принятием пищи и после принятия пищи, при входе и выходе из церкви или часовни, которых в те времена в одной 200-тысячной Москве было сорок сороков. То есть под полторы тысячи. Да и вообще везде, где только русский человек перед иноземцами ни появлялся.
Так что ж, слепые они, что ли?
И это все, замечу, притом, что о прилюдном троеперстном Крестном Знамении, а автором этих строк (взгляните лишь на количество используемой литературы), перелопачено мемуарного плана литературы количество просто немереное, в петровские времена не упоминается вообще ни кем. Авторы либо вообще не касаются этой им вовсе не интересной темы, либо сообщают полностью противоположное тому, что нами впитано с пеленок. Что раскол-де — двуперстие, а троеперстие, по Мельникову, некая господствующая, то есть официальная, религия.
В тон же нами отысканному периоду официально признанного двуперстия, скрытому сегодня от нас пропагандой, вторит и аккурат в ту же пору сочиненное «хождение» одного из московских священников. Этот священник церкви Петра I, чтобы нам более понятно было, чем она отличается от нашей нынешней, вот что сообщает о своем посещении пещер Киево-Печерской Лавры:
«Видехом храброго воина Илью Муромца в неистлении… правая ево рука изображена крестным знамением и сложением перст, как свидетельствует Феодорит блаженный и Максим Грек, крестился он двемя персты… И тут, в той же пещере, преподобный Иосиф такое же изображение в перстах имать. Что уже более того свидетельства, что нагия кости свидетельствуют?!» [355] (л. 18).
Вроде бы странно: все нынешние источники в один голос свидетельствуют именно о троеперстном сложении рук Ильи Муромца. Почему же такая неувязочка?
Так ведь все дело в том, что «хождение» это приходится на 1701–1703 гг. То есть писано аккурат для вводимой Петром в тот период, как скончался последний патриарх, какой-то ереси, очень возможно, именно отсюда, из Киева, откуда практически и все священноначалие той поры было, к нам и приползшей. Ведь вот там кому памятник в те же времена красовался:
«…в той же церкви у правого столпа изваян ис камяни князь Костентин Острожски, лежит на боку, в латах, как будто живой» [355] (л. 19).
Ну, словно Ленин, который тоже в свое время считался живее всех живых. Вот такие чудеса в табакерке. Все у них как будто живые: и масоны, устроители смут, и святые с перстосложением, известным лишь по данному печатному документу тех лет. Все же остальные, по крайней мере известные, двуперстие отмечают зафиксированным лишь у Анны Кашинской. В том числе и проповедники раскола — кружковцы царя Алексея — Неронов со компанией. А уж как им-то самим не знать, что Илья Муромец лежит не с их двуперстием, потому как:
«Илья Муромец был причислен к лику святых в 1643 году и стал одним из 69 угодников Киево-Печерской лавры» [518].
То есть им, если он оказался бы с «древлеправославным» двуперстием, именно о нем тогда же и заявить бы на весь свет, что внесомненно и утвердило бы их верование в двуперстие. Однако ж нет — только Анна Кашинская — больше никого по тем временам с аввакумо-нероновским символом среди прославленных во святые в те еще годы не обнаруживается.
А все почему? В их пору это «чудо» с Ильей Муромцем заинтересованными в том лицами спроворено еще не было. Другого объяснения этой несуразицы просто нет. То есть пласты наслаивающейся в те времена пропаганды видны теперь становятся наиболее отчетливо. Глупей положения для последователей самосожженческой ереси и не придумаешь.
Однако ж цитируемую книжонку, следует заметить, заинтересованные в том силы, когда они, наконец, поняли, что данная версия пока не проходит, все же достаточно благоразумно отставили в сторонку. Больно уж нахальна была эта версия в то время, когда очевидцы еще слишком прекрасно помнили — у каких святых как руки только совсем недавно сложены были.
Княгиня Кашинская — да. Сам Алексей Михайлович причислением ее к лику святых столь серьезно озабочен был. Потому с ее перстосложением, напоминающим двуперстие, все обстоит убедительно — комар носу не подточит. Но вот уж с Ильей Муромцем петровские священники слишком пересолили. Потому данный рассказец, как слишком многому противоречащий, был на время отставлен в стороночку. И объявляется лишь сегодня. Да и то не в исторических книгах официальных обученных чужебесию историков, но в море информации, спущенной сегодня через интернет.
Кстати, сам этот священник, повествующий о своем путешествии в Иерусалим, является сторонником нами обнаруживаемой ереси даже не по приписыванию двуперстия Илье Муромцу. Но по куда как более известному признаку. Вот как он исключительно по-«старообрядчески» именует Бога Слова:
«Господъ наш Исусъ Христосъ» [355] (л. 105).
Иерусалим же, явно подражая грецизмам все той же ереси, он именует:
«Иеросалим» [355] (л. 1, 8, 11, 14, 15, 19 и т.д.).
И при всем при этом он является официальным представителем церкви Петра I, так как при себе имеет официальные письма от Российского правительства турецкому султану для пропуска в Иерусалим.
То есть и здесь вновь встречаем нами уже разобранное — при Петре I именно «староверчество» являлось официальным видом вероисповедания. То есть именно церковь Петра рубит головы за троеперстие; позволяет целовать святых, изображенных на иконах, в губы; вместо Иисус пишет Исус; вместо Иерусалим, Иеросалим; Русь сию заменяет Россией и т.д.