Что такое российская идентичность
Российская идентичность и вызовы времени
Валерий Федоров, генеральный директор Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ).
Кто такие россияне в XXI веке? Что их объединяет и заставляет двигаться вместе в одном направлении? Есть ли у них общее будущее — и если да, то каково оно? Идентичность — понятие столь же комплексное и нечеткое, как и «общество», «культура», «порядок» и другие. Дискуссии вокруг определения идентичности идут давно и продолжатся еще долго. Ясно одно: без анализа идентичности мы не сможем ответить ни на один из поставленных выше вопросов.
Вопросы эти будут рассматриваться ведущими мыслителями, интеллектуалами на предстоящем юбилейном саммите Валдайского международного дискуссионного клуба, который состоится в России в сентябре этого года. А пока — время «проложить путь» к этим дискуссиям, для чего хотел бы предложить несколько, на мой взгляд, важных пунктов.
Во-первых, идентичность не создается раз и навсегда, она постоянно меняется в рамках процесса социальных трансформаций и взаимодействий.
Во-вторых, мы несем сегодня целый «портфель идентичностей», которые могут и совмещаться и не совмещаться друг с другом. Один и тот же человек, находясь, скажем, в отдаленном районе Татарстана, ассоциируется с жителем Казани; приезжая в Москву, он — «татарин»; в Берлине он — русский, а в Африке — белый.
В-третьих, идентичность обычно слабеет в периоды мира и укрепляется (либо, наоборот, распадается) в периоды кризисов, конфликтов и войн. Война за независимость создала американскую идентичность, Великая Отечественная война укрепила советскую идентичность, войны в Чечне и в Осетии дали мощные импульсы для дискуссий о современной российской идентичности.
Современная российская идентичность включает следующие измерения: национальная идентичность, территориальная идентичность, религиозная идентичность и, наконец, идеологическая, или политическая идентичность.
Национальная идентичность
В советский период на смену прежней имперской приходит интернациональная советская идентичность. Хотя в рамках СССР и существовала Российская республика, она не обладала важнейшими признаками и атрибутами государственности.
Распад СССР имел одной из своих причин пробуждение национального самосознания россиян. Но, едва родившись, новое государство — Российская Федерация — оказалось поставлено перед проблемой: является ли оно правопреемницей и законной наследницей СССР или Российской империи? Или же это совершенно новое государство? Спор по этому поводу продолжается до сих пор.
Неосоветский подход рассматривает нынешнюю Россию как «Советский Союз без идеологии» и требует в той или иной форме восстановить СССР. На политической сцене это мировоззрение в основном представляет Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ).
Другой подход рассматривает Россию как многонациональное государство в нынешних границах и как правопреемницу Российской империи и СССР. Необходимости в территориальном расширении сегодня нет, но своя собственная территория, включая нерусские регионы, считается священной и неразделимой. В соответствии с этим подходом, Россия также имеет преимущественные интересы и даже миссию на территории бывшего СССР. Поэтому она должна, с одной стороны, стараться разными способами интегрировать это пространство, а с другой, защищать права своих соотечественников, живущих в новых независимых государствах. Этот подход разделяется большинством россиян и провозглашен президентом Путиным и партией «Единая Россия».
Третий подход утверждает, что Россия — это государство русских, что имперское и советское прошлое — равно трагические страницы истории, которые нужно закрыть. Вместо этого желательно воссоединение населенных русскими земель, таких, как Крым, Северный Казахстан и др. В то же время часть территорий, прежде всего Северный Кавказ и особенно Чечню, лучше, наоборот, отдать.
Главным вызовом национальной идентичности россиян сегодня следует назвать вопрос о праве выходцев из трудоизбыточных республик Северного Кавказа, не теряя своего языка и веры, свободно переселяться в крупные мегаполисы и исконно русские области. Хотя юридически никаких препятствий этому нет, процесс внутренней миграции вызывает сильнейшее напряжение и ведет к усилению русских националистических настроений, включая самые экстремистские.
Территориальный аспект российской идентичности
На протяжении последних пяти столетий этот аспект является одним из важнейших. Территория Российской империи, а затем СССР, непрерывно расширялась, что привело к образованию крупнейшего на Земле государства, и эта особенность России давно стала предметом нашей гордости. Любая территориальная потеря воспринимается очень болезненно, поэтому распад СССР нанес тяжелейшую травму российскому самосознанию еще и с этой точки зрения.
Война в Чечне продемонстрировала готовность России отстаивать эту ценность, не считаясь ни с какими жертвами. И хотя в отдельные моменты поражений идея согласиться с отделением Чечни приобретала популярность, именно восстановление российского контроля над этой республикой стало фундаментом беспрецедентной народной поддержки Путина в начале 2000-х годов.
Абсолютное большинство россиян считает сохранение территориальной целостности и единства России важнейшим элементом российской идентичности, важнейшим принципом, которым должна руководствоваться страна.
Третий аспект российской идентичности — религиозный
Сегодня более 80% россиян называют себя православными, а Русская православная церковь получила полугосударственный статус и имеет большое влияние на политику властей в значимых для нее сферах. Налицо российский вариант «симфонии», православного идеала сотрудничества мирской и священной власти, первосвященника и императора.
И тем не менее, престиж церкви в течение последних двух лет в обществе пошатнулся. Прежде всего, исчезло неофициальное табу на критику РПЦ, существовавшее на протяжении более чем двух десятилетий. Либеральная часть общества перешла в открытую оппозицию церкви.
На этом фоне даже забытый после крушения коммунизма атеизм постепенно возвращается на сцену. Но гораздо более опасна для РПЦ миссионерская активность неправославных христианских конфессий, прежде всего протестантских, а также распространение ислама за пределы его традиционного ареала обитания. Что самое важное, сила веры новообращенных протестантов и мусульман на порядок превосходит ту, которой располагают прихожане РПЦ
Таким образом, возвращение посткоммунистической России к православию носит сугубо поверхностный, ритуальный характер, реального воцерковления нации не произошло.
Но еще более опасный вызов православной составляющей российской идентичности — ее неспособность помочь моральному возрождению российского общества, в котором сегодня царят неуважение к праву, бытовая агрессия, отвращение к производительному труду, пренебрежение моралью, полное отсутствие взаимного сотрудничества и солидарности.
Идеологический аспект
Начиная со Средних веков, русское национальное самосознание формировалось на идее противопоставления другим, прежде всего Западу, и утверждало свои отличия от него как позитивные признаки.
Распад СССР заставил нас почувствовать себя неполноценной, неправильной страной, долгое время шедшей «не туда» и только теперь возвращающейся во всемирную семью «правильных» народов.
Но такой комплекс неполноценности — тяжкое бремя, и русские с радостью от него отказались, как только ужасы олигархического капитализма и интервенция НАТО в Югославии уничтожили наши иллюзии по поводу «прекрасного нового мира» демократии, рынка и дружбы с Западом. Образ Запада как модели для подражания оказался полностью дискредитирован уже к концу 1990-х годов. С приходом Путина на пост президента стартовал ускоренный поиск альтернативной модели, иных ценностей.
Сначала это было представление, что после ухода Ельцина «Россия встает с колен». Затем появился лозунг о России как «энергетической сверхдержаве». И, наконец, концепция «суверенной демократии» Владислава Суркова, которая утверждает, что Россия — это демократическое государство, но с собственной национальной спецификой, и никто из-за рубежа не вправе указывать нам, какую именно демократию и как нам нужно строить.
Естественных союзников, полагает твердое большинство, у России нет, и наша принадлежность к европейской цивилизации не означает общности нашей судьбы с Западной Европой и Америкой. Более молодая и образованная часть россиян по-прежнему тяготеет к Евросоюзу и даже хотела бы вступления в него России, но она — в меньшинстве. Большинство же хочет строить российское демократическое государство по-своему — и не ожидает из-за рубежа ни помощи, ни советов.
Общественный идеал современных россиян можно обрисовать так. Это независимое и влиятельное, авторитетное в мире государство. Это экономически высокоразвитая держава с достойным уровнем жизни, конкурентоспособной наукой и промышленностью. Многонациональная страна, где русский народ играет особую, центральную роль, но уважаются и защищаются права людей всех национальностей. Это страна с сильной центральной властью, возглавляемая президентом с широкими полномочиями. Это страна, где торжествует закон, и все перед ним равны. Страна восстановленной справедливости в отношениях людей друг с другом и с государством.
Отмечу, что в нашем общественном идеале отсутствуют такие ценности, как важность сменяемости власти на альтернативной основе; представление об оппозиции как важнейшем институте политической системы; ценность разделения властей и, тем более, их соперничества; идея парламента, партий и представительной демократии вообще; ценность прав меньшинств и, в значительной степени, прав человека в целом; ценность открытости миру, который воспринимается скорее как источник угроз, а не возможностей.
Все вышесказанное и есть важнейшие вызовы российской идентичности, на которые стране предстоит найти ответ, если она хочет достигнуть национальных целей — достойной жизни, общественной справедливости и уважения к России в мире.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Что такое российская (русская) идентичность.
«а шарик летит».
Упадут сто замков, и спадут сто оков,
И сойдут сто потов с целой груды веков,
И польются легенды из сотен стихов
Про турниры, осады, про вольных стрелков.
Звонко лопалась сталь под напором меча,
Тетива от натуги дымилась,
Смерть на копьях сидела, утробно урча,
В грязь валились враги, о пощаде крича,
Победившим сдаваясь на милость.
Но не все, оставаясь живыми,
В доброте сохранили сердца,
Защитив свое доброе имя
От заведомой лжи подлеца.
Хорошо, если конь закусил удила
И рука на копье поудобней легла,
Хорошо, если знаешь, откуда стрела,
Хуже, если по-подлому, из-за угла.
Как у вас там с мерзавцами? Бьют? Поделом.
Ведьмы вас не пугают шабашем?
Но не правда ли, зло называется злом
Даже там, в светлом будущем нашем.
И во веки веков, и во все времена
Трус-предатель всегда призераем.
Враг есть враг, и война все равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна,
И всегда на нее уповаем.
Нынче присно, во веки веков, старина
И цена есть цена, и вина есть вина,
И всегда хорошо, если честь спасена,
Если другом надежно прикрыта спина.
Чистоту, простоту мы у древних берем,
Сами, сказки из прошлого тащим
Потому, что добро остается добром
В прошлом, будущем и настоящем.
В. Высоцкий
Проблема идентичности россиян наиболее часто поднимается в научных публикациях в связи с тем, что при анализе происходящих в современной России процессов констатируется кризис идентичности как важнейшее следствие распада прежней государственности и источник психологического дискомфорта значительной части населения. Существование этой проблемы признается как российскими, так и зарубежными исследователями, специализирующимися в различных областях знаний. Например, И. Кон говорит об «остром чувстве потери идентичности в современной России», А. Эткинд отмечает «внезапную утрату личной идентичности». Таким образом, важнейшим следствием распада СССР явился идентификационный кризис, переживаемый существенной частью населения России, и особенно людьми, относящимися к старшим возрастным группам. Кризис национальной идеи и фрагментация культурной идентичности являются следствием разрушения системообразующих основ советской идентичности. Идентификационный кризис обладает мощными деструктивными потенциями, и наиболее значимой опасностью является примитивизация нового объекта тождества, которая выразилась в разрушении единого образа отечества.
Россия в глобальной политике
Академик, научный руководитель Института этнологии и антропологии РАН, академик-секретарь отделения историко-филологических наук РАН.
В вопросе о механизмах утверждения национальной идентичности как
одной из основ российской государственности царит путаница, а
дебаты, ведущиеся политиками и экспертами, имеют поверхностный и
эмоциональный характер. Вольное жонглирование такими
основополагающими понятиями, как народ и нация, чревато серьезными
рисками для общества и государства. В отечественном политическом
языке слову «национализм» придается отрицательный смысл, между тем
как национализм играл ключевую роль в формировании современных
государств и во многом остается важнейшей идеологией
современности.
Изучение проблемы национализма и строительства наций в России
основано на старых подходах. В этом кроется одна из причин
существования, как минимум, трех разных взглядов на общество и
государство.
Первый. Россия – государство с населением,
состоящим из многих наций, и в этом ее радикальное отличие от
остальных стран мира.
Второй. Россия – национальное государство
русской нации с меньшинствами, члены которых могут становиться
русскими или же признать государствообразующий статус русских.
Третий. Россия – национальное государство с
многоэтничной российской нацией, основу которой составляют русская
культура и язык и в которую входят представители других российских
национальностей (народов).
Понимание российского народа как исторического целого и как
гражданской нации высказывалось неоднократно, в том числе
экс-президентом Владимиром Путиным, а также новым президентом
Дмитрием Медведевым. Эта формула была позитивно воспринята многими
интеллектуалами и политиками как единственно возможная для России и
как полностью отвечающая апробированному в мире опыту существования
крупных многоэтничных государств, а также идеологии
государственного (гражданского) национализма.
Однако в последнее время противники формулы российской нации и
сторонники этнического национализма (прежде всего от имени
доминирующего народа) явно активизировались, объявив о «провале
строительства гражданской нации» в России и выступив с явно
политизированными проектами.
В мировой общественной практике утвердилось представление о
нациях как территориально-политических образованиях со сложными, но
едиными социально-культурными системами. Какими бы неоднородными по
составу ни были государственные сообщества, они повсюду сами
определяют себя как нации и считают свои государства национальными
либо государствами-нациями. Народ и нация выступают в данном случае
как синонимы, и именно эти категории придают изначальную
легитимность современному государству.
Представление о едином народе-нации является ключевым моментом
обеспечения стабильности и согласия в обществе, а также залогом
крепости государства в неменьшей степени, чем Конституция, армия и
охраняемые границы. Идеология гражданской нации предполагает
существование ответственного гражданина, единой системы
образования, версии общего прошлого с его драмами и достижениями,
символики и календаря, чувства любви к Родине и лояльности
государству, а также отстаивание национальных интересов. Все это
составляет то, что называют национализмом в его гражданском и
государственном варианте.
Гражданскому национализму противостоит этнический национализм,
отражающий настроения той или иной этнической общности. Она может
составлять большинство либо меньшинство населения, но определяет в
качестве нации своих членов, а не всех граждан страны и на этом
основании требует «собственной» государственности или
привилегированного статуса. Различия между двумя типами
национализма существенны, ибо этнический национализм основан на
идеологии исключения и отрицания многообразия, а гражданский – на
идеологии солидарности и признания многообразного единства.
Особый вызов государству и гражданской нации бросает радикальный
национализм меньшинств, которые желают выйти из общего государства
путем вооруженной сецессии. Этнический национализм большинства
также несет в себе риски, ибо может объявить государство
исключительной собственностью одной группы. Выступая приверженцем
существующей государственности, такой национализм порождает
противников данного государства среди меньшинств.
Так, например, одной из причин внутренних гражданских войн в
Индии стал индусский национализм, представленный хиндиязычным
большинством. Поэтому в Индии утверждается понятие индийской нации,
хотя в стране существует множество больших и малых народов, языков,
религий и рас. Начиная с Ганди и Джавахарлала Неру, элита страны и
государство отстаивают индийский национализм (название ведущей
политической партии – Индийский национальный конгресс) в противовес
национализму хинди и меньшинств. Благодаря этой идеологии Индия
сохраняет государственную целостность.
В Китае доминирующий народ – ханьцы. Они и китайская нация
(миндзу) численно и культурно почти совпадают. Тем не менее наличие
55 неханьских народов численностью более 100 миллионов человек не
позволяет говорить о ханьцах как государствообразующей нации.
«Великоханьский шовинизм», который подвергал критике еще Мао
Цзэдун, представляет угрозу китайскому государству, ибо провоцирует
сепаратизм неханьцев и может привести к распаду страны. Образ
китайской нации как совокупности всех граждан был сконструирован
несколько десятилетий назад и успешно справляется с задачей
обеспечения национальной идентичности китайцев.
Аналогичная ситуация двух уровней идентичности (гражданская
нация и этнонация) существует и в целом ряде других стран
(Великобритания, Индонезия, Испания, Канада, Мексика, Нигерия,
Пакистан и пр.), включая Россию. Все современные
нации-согражданства имеют сложный этнический, религиозный, расовый
состав населения. Культура, язык и религия большинства почти всегда
выступают основой национальной культуры. Например, английский –
компонент британской нации, кастильский – испанской, ханьский –
китайской, русский – российской, но нация понимается как
многоэтничное образование. Скажем, в состав испанской нации входят
как основное население – кастильцы, так и баски, каталонцы,
галисийцы.
В России реальная ситуация сходна с положением в других странах, но
есть особенности идеологии нациестроительства и практики
использования категории «нация». Эти особенности следует учитывать,
но они не отменяют мировую норму строительства государств.
НАЦИОНАЛИЗМ В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
Легимность государству придает население, осознающее себя единым
народом и приверженное своему государству. В России таковым
является российский народ (россияне) – понятие, родившееся во
времена Петра I и Михаила Ломоносова и утверждавшееся выдающимися
деятелями, начиная от Николая Карамзина.
Когда в XVIII–XIX веках представление о современных нациях на
основе гражданского национализма формировалось в Европе и Америке,
в России также утверждалось представление о российской или
«общерусской нации» (Пётр Струве), а слова «русский» и «российский»
были во многом синонимами. Слово «русский» больше относилось к
обычаям и культуре, а слово «российский» – к народу страны. Так,
например, Карамзин в «Записке о древней и новой России в ее
политическом и гражданском отношениях» писал императору Александру
I: «Царствование Романовых, Михаила, Алексея, Феодора,
способствовало сближению россиян с Европою как в гражданских
учреждениях, так и в нравах от частых государственных сношений с ее
дворами, от принятия в нашу службу многих иноземцев и поселения
других в Москве… Искореняя древние навыки, представляя их смешными,
хваля и вводя иностранное, государь России унижал россиян в
собственном их сердце… Русская одежда, пища, борода не мешали
заведению школ. Два государства могут стоять на одной ступени
гражданского просвещения, имея нравы различные. Государство может
заимствовать от другого полезные сведения, не следуя ему в
обычаях».
Для Карамзина быть россиянином означало в первую очередь
чувствовать глубокую связь с Отечеством (не только с государем!) и
быть «совершеннейшим гражданином». Эта линия понимания
«российскости» на основе русской культуры и православия (не
исключая католиков западной части страны и мусульман Поволжья)
занимала доминирующее положение, в то время как этнический
национализм был маргинальным не только в центре, но и в регионах.
Исключение составляли только Польша и Финляндия.
Как и другие сторонники российского национализма в его
либерально-имперском или федералистском вариантах, Струве
справедливо считал, что «Россия есть государство национальное» и
что, «географически расширяя свое ядро, русское государство
превратилось в государство, которое, будучи многонародным, в то же
время обладает национальным единством».
Но в России были сторонники и узкоэтнического понимания
русского, те, кто хотел поставить знак равенства между русскими и
великороссами, а национальной территорией предлагал считать
традиционный ареал расселения великороссов. Процесс утверждения
образа России как национального государства «российской
многонародной нации» (определение Ивана Ильина) не был завершен к
1917 году не столько по причине многоэтничного состава населения
либо обширности территории, сколько из-за косности самодержавия и
идеологического разброда среди элиты. Тем не менее ошибочно
считать, что, поскольку дореволюционная Россия была империей, она
не являлась национальным государством.
В дореволюционной России было представление о национальной
территории, национальных интересах и национальной экономике,
существовал многочисленный слой образованного и служивого населения
разной этнической и религиозной принадлежности, и люди считали себя
представителями российского народа и называли Россию своим
Отечеством. Не случайно в ходе Октябрьской революции и Гражданской
войны противников большевиков объединял лозунг защиты единой и
неделимой России.
Образ России как «лоскутной империи» и «тюрьмы народов»
утвердился уже в советское время на основе революционного отрицания
прошлого. Современные исследования национализма, прежде всего как
дискурсивной практики, позволяют говорить о России до 1917-го как
формирующемся национальном государстве с национальным ядром на
основе русскоязычной российской культуры. Схожей была ситуация во
многих других государствах мира, и Россия не представляла собой
исторической аномалии.
ОЦЕНКА СССР И СОВЕТСКОГО НАРОДА
В Советском Союзе приоритет строительства нации был перенесен с
общегосударственного уровня на регионально-этнический.
«Национальной государственностью» считались этнотерриториальные
автономии в форме союзных и автономных республик. На основе
этнических общностей и регионально-конфессионально-племенных
идентичностей были сконструированы «социалистические нации».
В советские переписи населения с 1926 года был введен вопрос о
«национальности» как обязательный выбор по одному из родителей.
Население страны жестко разделилось по «нациям и народностям»,
общее число которых менялось в зависимости от процедуры подсчета и
политико-идеологических установок. Изменилось содержание понятия
«русский», которым стали обозначать только бывших великороссов, а
категория «великоросс» исчезла из общественной практики, а затем и
из сознания людей. В свою очередь, малороссы стали называться
украинцами, белорусы остались белорусами, но обе группы перестали
считать себя одновременно и русскими.
В СССР единство советского народа обеспечивали формулы
интернационализма и дружбы народов. На самом деле это единство в
значительной мере держалось на тоталитарно-авторитарной форме
правления и на идеологии советского патриотизма. Не называя себя
так официально, советский народ представлял собой гражданскую
нацию, а Советский Союз был национальным государством в неменьшей
мере, чем другие крупные и этнически гетерогенные государства,
которые считались и считаются национальными: Бразилия,
Великобритания, Канада, Китай, Индия, Индонезия, Испания, Мексика,
США и др.
Огосударствление и территориализация этничности вместе с
формулой «многонациональности» послужили одним из аргументов в
пользу распада СССР во имя «национального» (читай: этнического)
самоопределения. Уже после распада советский народ как общность был
объявлен химерой, а Советский Союз – «последней империей». Однако
исследования показывают, что СССР, несмотря на радикальный разрыв в
1917-м, был продолжением Российского государства, хотя слово
«Россия» исчезло из названия, а вместе с ним ушли из языка понятия
«российский народ» и «россияне».
Советская модернизация и культурная политика при всех
деформациях оказали позитивное воздействие на сохранение и развитие
малых культур, а общие исторические испытания и достижения
способствовали национальной консолидации советского народа в
социально-культурном и поведенческом смысле.
НОВЫЙ РОССИЙСКИЙ ПРОЕКТ
По инерции политико-правового мышления в Конституции Российской
Федерации сохранилась формула «многонациональности», хотя более
адекватной была бы формула «многонародной нации». Исправить текст
Основного закона страны очень сложно, но необходимо более
последовательно утверждать понятия «нация» и «национальное» в
общегосударственном и гражданском смысле, не отвергая существующей
практики использования данных понятий в этническом смысле.
Сосуществование двух разных смыслов для такого политически и
эмоционально нагруженного понятия, как «нация», возможно в рамках
одной страны, хотя первичность гражданской национальной
идентичности для ее жителей незыблема, как бы ни оспаривали данный
факт этнонационалисты. Главное – объяснить, что эти две формы
общности не являются взаимоисключающими и понятия «российский
народ», «российская нация», «россияне» не отрицают существования
осетинского, русского, татарского и других народов нашей
страны.
Поддержка и развитие языков и культур народов России должны идти
вместе с признанием российской нации и российской идентичности как
основополагающей для граждан страны. Эта новация давным-давно
назрела и фактически уже признана на уровне здравого смысла и
повседневной жизни. При опросах и в конкретных действиях
гражданская принадлежность, связь с государством и признание
«российскости» оказываются важнее, чем этническая
принадлежность.
Предложение утверждать в России понятие не российской, а русской
нации и возвратить дореволюционное понимание русских как всех, кто
таковыми себя считает, нереализуемо. Украинцы и белорусы уже не
согласятся снова причислять себя к русским, а татары и чеченцы себя
таковыми никогда и не считали, но все они вместе с представителями
других российских национальностей считают себя россиянами.
Престижность «русскости» и статус русских можно и нужно повышать не
путем отрицания «российскости», а утверждая двойную идентичность
(русскую и российскую), через улучшение условий жизни регионов
преимущественного проживания русских и, наконец, через содействие
их социальному и политическому представительству в Российском
государстве.
В современных государствах признается множественная, не
взаимоисключающая идентичность и на уровне коллективных общностей,
и на уровне отдельной личности. Это ослабляет этнокультурные
разделительные линии в рамках одного согражданства и способствует
национальной консолидации, не говоря уже о том, что более адекватно
отражается самосознание потомков смешанных браков. В России, где 30
% жителей родились в смешанных браках, до сих пор сохраняется
практика обязательной фиксации единичной этничности граждан. Это
приводит к насилию над личностью и к страстным спорам, кто к какому
народу принадлежит. В целях национальной консолидации и более
полного отражения этноконфессионального многообразия россиян
предстоящая перепись населения должна позволить указывать
множественную этническую принадлежность.
В свете новой доктрины не следует жестко ограничивать
употребление понятия «нация», но при этом само государство должно
называть «национальной политикой» меры по обеспечению национальных
приоритетов и интересов страны. А политика сохранения и управления
этнокультурным многообразием должна называться этнической или
этнокультурной.
Все государства мира считают себя национальными государствами, и у
России нет оснований быть исключением. Повсюду утверждается
представление о нации независимо от расового, этнического и
религиозного состава населения. Нация – это не просто результат
этнокультурной унификации и «длительного исторического
формирования», а итог целенаправленных усилий политической и
интеллектуальной элиты по утверждению среди населения представлений
о народе как нации, об общих ценностях, символах, устремлениях.
Подобные представления существуют в странах с более разобщенным
населением, чем у нас. В России же сложилась реальная общность
россиян на основе исторических и социальных ценностей, патриотизма,
культуры и языка, но усилия значительной части элиты направлены в
сторону отрицания этой общности. Такую ситуацию следует срочно
изменить. Национальная идентичность утверждается через многие
механизмы и каналы, но прежде всего через обеспечение гражданского
равноправия, системы воспитания и образования, государственного
языка, символов и календаря, культурного и массмедийного
производства. После переустройства основ экономики и политической
системы Российская Федерация нуждается в обновлении
доктринально-идеологической сферы обеспечения гражданской
солидарности и национальной идентичности.