Что такое пиджин язык
ПИДЖИН
ПИДЖИН, язык с радикально упрощенной грамматикой и сокращенным словарем (до 1500 слов или меньше), который ни для кого из говорящих на нем не является родным; в силу своей упрощенности пиджин способен обслуживать лишь ограниченный класс ситуаций общения.
Если для межъязыковых контактов используется язык, не являющийся родным ни для одного из коммуникантов, но при этом вполне «нормальный» с точки зрения его структурной сложности и в силу этого способный обслуживать неограниченно широкий круг коммуникативных целей, то термин «пиджин» к нему не применяется – в таких случаях мы имеем дело с т.н. койне. С другой стороны, в некоторых случаях пиджин становится родным языком какой-то группы населения, соответственно расширяя круг своих функциональных возможностей; в этом случае говорят, что он подвергся креолизации, или стал креольским языком (см. КРЕОЛЬСКИЕ ЯЗЫКИ). Число зафиксированных в мире креольских языков в несколько раз больше числа пиджинов, однако следует иметь в виду, что грань, за которой происходит превращение пиджина в креольский язык, размыта. В социолингвистике существует также понятие лингва франка, которое является обобщающим и используется для обозначения любого языка, используемого в качестве общего для разноязычных групп населения.
Возникновение.
Первым дошедшим до нас пиджином был язык лингва франка, который использовался в Средние века в Восточном Средиземноморье при торговых контактах между европейцами (которых называли тогда франками) и населением Леванта. В период европейской экспансии в эпоху географических открытий и колонизации в 16 в. происходило формирование огромного числа пиджинов, в основу которых легли португальский, испанский, французский и английский языки. Первый пиджин на основе английского языка возник в Северной Америке в ходе происходивших в начале 17 в. контактов между индейцами и белыми поселенцами; другие варианты пиджинов на основе английского сформировались в Китае и в Западной Африке в 17 в. и в Австралии и южных морях в начале 19 в. Китайско-английский и австралийский пиджины почти исчезли; меланезийский пиджин (неомеланезийский язык) до сих пор существует и функционирует. На американском континенте несколько разновидностей ранее существовавшего негритянско-английского пиджина продолжили существование в креолизированной форме; например, язык гулла на побережье Южной Каролины, креольский английский Ямайки и других островов Вест-Индии и тики-таки, или сранан-тонго в Суринаме (Нидерландской Гвиане). Французский лежит в основе креольских языков Луизианы, Гаити, Вест-Индии, Маврикия и Реюньона; испанский – в основе папьяменто (на котором говорят на Кюрасао) и нескольких контактных языков на Филиппинах. Существуют также многочисленные пиджины и креольские языки, в основе которых лежат неевропейские языки, например чинукский жаргон на севере тихоокеанского побережья США и лингва жерал (Lingua Gêral) («общий язык») в Бразилии, в основе которого лежит язык южноамериканских индейцев тупи-гуарани.
Структура.
С точки зрения структуры, пиджины и креольские языки похожи на все прочие языки, но отличаются упрощенной грамматикой и небольшим количеством слов. Они имеют четко определенные фонологические системы, которые можно записывать в научной транскрипции или же в орфографии, применимой к разным языкам. Всегда предпочтительнее записывать пиджин или креолизованный язык в орфографии, основанной на фонологии, а не подражать орфографии какого-либо европейского языка, чтобы не создавать ложного впечатления, будто пиджин или креольский язык представляет собой искаженную форму того или иного европейского языка. Например, используя фонологически-ориентированную орфографию, а не копируя английское написание слов, выражение со значением «Этот дом – большой» (англ. This house is big) на неомеланезийском языке мы записали бы Disfela haus i-bigfela, а не Dis fellow house ‘e big fellow.
Пиджины и креольские языки имеют сильно упрощенные грамматические системы. Во многих отношениях они отличаются от того, что мы привыкли считать нормальным: многие привычные категории, такие, как число, род, или определенные и неопределенные артикли, могут отсутствовать, и в то же время могут присутствовать непривычные элементы, например показатели предиката или локативные суффиксы. Поэтому возник миф, будто в пиджинах «нет грамматики». В неомеланезийском языке, например, есть три суффикса: -fela – показатель множественного числа у личных местоимений (mi «я, мне, меня» – mifela «мы, нам, нас»); другой суффикс -fela, который присоединяется к прилагательным, но не имеет значения множественного числа (например, nufela «новый», wanfela «один»); и суффикс -im, который присоединяется к глаголам и указывает на то, что в предложении имеется прямой объект или же его наличие подразумевается (например, bringim «принеси это», mi bringim kaikai «я приношу еду»).
Синтаксис.
В синтаксисе пиджинов и креольских языков тоже обнаруживается много непривычных конструкций. В неомеланезийском, например, существительное (или любая другая часть речи, за исключением прилагательного), следующее за другим существительным, является определением к этому предшествующему существительному; например, haus kaikai значит «дом пищи, столовая», haus kuk значит «дом готовки, кухня», а man nogud значит «плохой человек» (причем слово nogud само по себе является наречием со значением «нежелательно»). В пиджинах и креольских языках имеются также такие типы предложений, которые кажутся нам странными, в частности отождествительное предложение, в котором предикат содержит не глагол, а существительное или прилагательное, которое отождествляется с субъектом; например, в неомеланезийском: desfela meri i-naisfela «эта женщина – красивая».
Лексика.
Поскольку словарный состав пиджинов сильно ограничен, отдельные слова часто приобретают гораздо более широкое значение, чем они имеют в языке-источнике. В неомеланезийском языке sari значит не только то же, что и английское слово sorry («огорченный, сожалеющий, извините»), но также «эмоционально возбужденный», а отсюда, в конечном счете, «рад»; в некоторых частях Новой Гвинеи sari tumas «очень рад (вас видеть)» является стандартной формой приветствия. Потребность в расширении словарного состава креолизованных языков для удовлетворения потребностей тех, для кого они являются родными, часто приводила к широкомасштабному заимствованию слов из того или иного европейского языка, обычно – из языка колониальных властей того региона, где говорят на данном креольском языке.
ПИДЖИНЫ В РОССИИ
Русско-китайский пиджин.
Среди пиджинов на русской основе наиболее известен русско-китайский, зародившийся во второй четверти 18 в.; первоначально он использовался китайскими и русскими купцами при пограничной торговле в соседних городах – русской Кяхте и китайском Маймачине, поэтому и именовался кяхтинским или маймачинским языком. С присоединением Приамурья и Приморья к России (1858–1860) на Дальнем Востоке получил распространение другой вариант этого пиджина, использовавшийся русскими при общении с постоянными и сезонными мигрантами из Китая, а с конца 19 в. – с китайским населением Маньчжурии. В меньшей степени он обслуживал контакты русских с монголами, а позднее с нанайцами, удэгейцами, корейцами (ср. речь нанайца Дерсу Узала в произведениях В.К.Арсеньева).
Уже на ранней стадии развития пиджина его китайский этнолект (т.е. тот вариант, которым пользовались китайцы) был относительно стабилен, поскольку подвергся специфической «нормализации»: в Китае по нему издавались учебные словари и разговорники, а купцы, отправлявшиеся торговать с русскими, были даже обязаны сдать экзамен на знание «русского» языка.
В Забайкалье пиджин был узкоспециализированным торговым языком, и число его носителей не превышало нескольких тысяч человек; дальневосточный вариант, имевший заметные лексические и грамматические особенности, но несомненно сохранявший преемственность с кяхтинской разновидностью, стал в первой половине 20 в. средством повседневного общения двух народов, и число тех, кто им пользовался, приближалось к миллиону.
До депортации основной массы китайцев в середине 1930-х годов их численность в пределах СССР составляла более 100 тыс. человек, а в летнее время за счет сезонников нередко возрастала в два и более раза. В Маньчжурии десятки тысяч русских появились в связи со строительством и эксплуатацией Китайской Восточной железной дороги (части Транссибирской магистрали, введенной в эксплуатацию в 1903) и ростом местной промышленности. Перед революцией здесь было уже более 200 тыс. российских подданных, к концу Гражданской войны эта цифра удвоилась. Знание китайского языка даже среди иммигрантов второго и третьего поколений было очень слабым (здесь имелась возможность получать среднее и даже высшее образование на русском языке). Несмотря на отток русского населения, коммуникативная потребность в пиджине частично сохранялась в Манчьжурии вплоть до «культурной революции» 1960-х годов.
Лексической основой пиджина послужил русский, хотя число китаизмов достаточно велико; заимствования из других языков, исключая монгольское по происхождению карабчи ‘воровать’, широкого распространения не получили.