Что такое по вашему мнению конечность человека у м хайдеггера
М. Хайдеггер. Философия бытия человека
Мартин Хайдеггер. Философия бытия человека
лекция (сокращенный вариант)
«Онтически ближайшее и известное есть онтологически самое далекое, не узнанное, и в его онтологическом значении постоянно просмотренное». (М. Хайдеггер, «Бытие и время»)
«. Первая встреча со взглядом его глаз показывала человеку, кем он был и кто он есть: видящий. Мыслитель, который видит». (Х.Г. Гадамер, «Kleine Schriften»)
Мартин Хайдеггер, будучи ассистентом, затем последователем Эдмунда Гуссерля во Фрайбурге, в итоге принял его феноменологический метод исключительно для того, чтобы использовать его применительно к своим изначальным целям. Задаваясь вопросом о бытии смысла и открывая за трансцендентальной субъективностью более глубинную структуру здесь-бытия, он обратился к фундаментальному вопросу о Бытии, который всегда стоял перед философией, в то время как – и это звучит парадоксально – западная метафизика предала его забвению.
Экзистенциальный анализ. – Можно ли ставить вопрос о бытии? Из Бытия сделали самое общее понятие, тогда как оно отсылает к смыслу; его сделали очевидным понятием, тогда как Бытие есть загадка. Более того, философы всегда противопоставляли Бытие времени, не замечая того, что, возводя его в вечное настоящее перед лицом ускользающего времени, они понимали его, следуя времени.
Необходимо начать с признания следующего главного момента: только пребывая среди сущих, человек способен задаваться вопросом о Бытии. Вопрос о Бытии должен ставиться, исходя из человека (кто есть Dasein, или вот-бытие, присутствие-существующий, благодаря которому случается Бытие); вопрошать о нем следует «в горизонте понимания времени». Анализ Хайдеггера является не экзистенциальным (это дело каждого в его существовании), а экзистентным, поскольку он выявляет онтологическую структуру существования. Недоразумение проистекает из превосходного описания Dasein как заботы.
Вот-бытие как забота состоит из фактичности, или брошенности (мы ввязаны во что-то, брошены), существования (которое заставляет вот-бытие постоянно устремляться вперед-себя, изначальное время рождается из того, что придет) и бытия-в-близи-чего-то (поскольку вот-бытие всегда находится в присутствии чего-то другого). В последующем анализе модальностей заботы Хайдеггер описывает озабоченность, господство анонимного, безличного мира толпы и показывает, каким образом подлинность человека, имеющего дело со временем, раскрывается в его характеристике бытия-к-смерти.
Онтологическое различение. – Дело, начатое в «Бытии и времени», не завершено и, вероятно, не может завершиться. В самом деле, при переходе от интерпретации бытия в горизонте времени к мышлению о Бытии возникает центральная проблема онтологического различия.
Вопрос о Бытии сущего стар, как сама философия. К тому же, вопреки любой метафизической традиции, считающей Бытие и сущее двумя отдельными мирами, они не могут проявлять себя изолированно. Бытие, взятое как одиночное, не является более Бытием сущего. Со своей стороны, сущие являются таковыми в той мере, в какой они включены в присутствие Бытия. Следовательно, Бытие и сущее являют себя, исходя из различия, лежащего в основании любого представления. Вот почему забвение различия представляют собой значительнейшее и богатейшее событие Истории – приход метафизики.
Так, Платон принимает Бытие за сущность сущих, за их Идею; Аристотель считает бытие в бытии причиной сущего, восходящего к высшему Сущему; Декарт полагает сознание прозрачным для себя самого и сводит мир к математической конструкции, к накоплению поддающихся подсчету и использованию сил, которыми овладеет победно шествующая техника.
Первой задачей в таком случае является «деконструкция» метафизики – чтобы обнаружить почву, в которой она укоренена. При признании различия забвение не является более некой нагрузкой для человека; оно есть само Бытие в той мере, в какой оно отступает, чтобы дать возможность для возникновения сущего.
Исторически существующий человек. – Поскольку сущее – это «вот» Бытия, через которое Бытие являет себя, человек, как говорит Гёльдерлин, есть то чувствительное сердце, которое любят посещать языческие боги. В этом смысле можно осмелиться утверждать, что подлинно существует один только человек. Другие сущие – дерево, собака или Бог – не существуют, они есть. Только человек в состоянии собрать сущих (нечеловеческих) в свете Бытия: он «пастырь Бытия». Это не означает, что человек учреждает Бытие: напротив, Бытие предстает в качестве просвета, если только человек отвечает на его зов в экстатическом существовании. «Имеет место» Бытия означает: давать себя. Это изначальное дарение обязывает человека, он обнаруживает себя «должником». Поскольку человек появляется только благодаря Бытию, непременно отставая от Бытия, его участью является конечность. Его творческая способность есть прежде всего способность к принятию.
Понятно, почему необходимо изменить словарь: «существовать» для человека не означает простого существования, факта, экзистенциального усилия, акта самополагания.
Сущность человека (Dasein) коренится в его существовании в том смысле, что он открыт для открывания Бытия, отсылает к экстатическому присутствию Бытия, такому, каким он проявляет себя в качестве «просвета» в тут-бытии: человек существует (ek-siste).
Вместо того, чтобы существовать, человек может отказаться от себя, утратить себя, возомнить себя субъектом и мерой всего сущего: упорствовать (in-sister). Драма человека заключается в его отвращении от таинства Бытия, ведущим к забвению себя и к блужданию.
Поскольку фундаментальная временность находится в действии, предшествуя всем хронологическим измерениям, утверждать, что человек есть существующий, значит, говорить о нем как о существе историческом (в том смысле, что он наделен историчностью, являющейся обязательным условием любой Истории, а не в том, в каком его понимают историки, вступающие в игру позже).
Как представляется, Хайдеггер ступает на уже вполне обозначившийся путь: Природа не имеет истории, а человек является единственным историческим существом, поскольку он свободен. Однако он тут же отказывается представлять свободу свойством, каким уже существующий человек обладал бы по своему усмотрению. Таким образом обоснованная свобода не есть свобода. Следовательно, необходимо перевернуть ход операций: свобода изначальна, она предшествует человеку, обосновывает человека, поскольку человек есть всего лишь сущее, для которого являет себя Бытие. Не человек владеет свободой, а свобода владеет человеком.
Поскольку свобода есть подступ к раскрытию сущего как такового (свобода – это «позволить-быть» сущему), именно она делает возможным отношение человека к целостности сущего, то есть Природу. Человек есть историческое бытие, ибо он действует перед лицом сущего. Напротив, Природа не имеет истории, потому что она чужда по отношению к дару Бытия. Но поскольку невозможно отделить возникновение Природы от фундаментального философского вопроса о Бытии сущего, свобода, обосновывая историю, одновременно обосновывает подступ к слову. Вот почему вопрошание о сущем как таковом и начало западной истории – это одно и то же.
Истина истины. – Центральная тема дара Бытия заставляет нас вернуться к наболевшему вопросу об истине, которой с полным основанием неотступно преследует любую философию.
В классике истина определяется как соответствие (адекватность высказывания и предмета, утверждает схоластика, отчасти отвергая адекватность предмета своей идее, что выражает аутентичность предмета – например, подлинность золотого слитка). Однако эта конкретная истина, эти правдивые высказывания, подлинные вещи не являются истиной как таковой. В противном случае мы должны были бы свести эту истину к истине вообще, являющейся не чем иным, как универсальной абстракцией.
Поскольку правдивое высказывание делает вещь присутствующей, заставляя ее возникнуть перед нами в качестве предмета, истина есть прежде всего отступление перед сущим. Изначальное место истины – это не суждение, а открытость поведения, позволяющая отступить перед сущим, чтобы оно проявило себя в своем бытии и определило меру. Истина, следовательно, не есть нечто истинное, она по существу своему – свобода, позволяющая человеку быть самосознанием и понимать не-человеческое – сущее в целостности, открывающееся ему как присутствие в момент зарождения.
Именно в языке сохраняется отметина дара и отдаления от Бытия. Язык – это язык Бытия, место, где оно пребывает. Именно в нем и благодаря ему мы должны вести разыскание Бытия. Однако чтобы экспериментировать с присутствием в момент зарождения, необходимо обратиться к искусству. На деле никакое произведение не выражает вещь такой, какова она есть (нарисованные Ван Гогом башмаки не являются подлинными башмаками, которые можно было бы носить), оно представляет собой открытость Бытию, явление как таковое. Функция искусства заключается в том, чтобы раскрывать перед нами сущность вещи (башмаки в их сущности), вновь направлять к Бытию сущее, которое наподобие ауры окружает Присутствие. Красота – это на самом деле свет, льющийся при явлении Бытия.
И если «поэзия есть праязык исторического народа», по Хайдеггеру, то и исконная философия, по нашему мнению, прежде всего, есть язык, на котором говорит само Бытие. Фундаментальная онтология Мартина Хайдеггера обладает и уникальным понятийным языком, становлением понятия в языке.
1.Хайдеггер М. Бытие и время. /Пер. с нем. В.В.Бибихина. – СПб: «Наука», 2002.- 450с.
2.Хайдеггер М. Исток художественного творения / Пер. с нем. Михайлова А.В. – М.: «Академический проект», 2008. – 528 с.
3. Фольшайд Доминик. Хайдеггер. С.128-132.//Великие философские учения. /Пер. с франц. Вдовиной И.С. – М.: Искусство XXI век, 2005. – 448с.
История философии
[ Главная | Лучшие | Популярные | Список | Добавить ]
Немецкий экзистенциализм (М. Хайдеггер, К. Ясперс)
Опираясь на гуссерлевскую феноменологию Хайдеггер стремился раскрыть “смысл бытия” через рассмотрение человеческого бытия. Появление в 1927 году самой знаменитой книги Хайдеггера “Бытие и время” ознаменовало возникновение нового направления с четко выраженной программой.
Хайдеггер считает, что смысл человеческому существованию придает его конечность, временность. Поэтому время должно рассматриваться как самая существенная характеристика бытия (в экзистенциализме вообще проблема времени становится одной из центральных).
Задача заключается в том, чтобы раскрыть связь между бытием, временем и человеком. Утверждая единство времени и бытия, Хайдеггер доказывает, что ничто сущее, кроме человека, не знает о своей конечности, а значит только человеку ведома временность, а с нею и само бытие. Причем время неразрывно связано не просто с бытием, а именно с человеческим бытием. Сущность времени можно раскрыть лишь в его отношении к человеку.
Время переживаемое человеком Хайдеггер называет “Временностью”. Эта временность выступает у него даже не как способ бытия человека, а как само это бытие, т.е. превращается им в субъект. Время имеет свой источник в конечности человека, жизнь которого заключена между рождением и смертью. Получается, что не существует мира вне и независимо от человеческого существования. Временность всегда “наша” и “в нас”, благодаря временности раскрывается бытие.
Человеческое существование соединяет собою различные моменты времени, соединяет бытие со временем. Более того, человек, по Хайдеггеру, сам оказывается создателем времени, ибо настоящее и будущее (а следовательно, и прошлое) детерминированы его поведением и планами.
Для обозначения времени человека в совместном его существовании с другими людьми Хайдеггер вводит понятие “мирового времени”, которое носит безличный, общественный характер. Мировое или публичное время связано с “озабоченным” бытием. Тем не менее в открытом мире, в повседневности это время измеряется независимо от человека и является в отличие от временности бесконечным.
Время вначале дано человеку в повседневной практической деятельности и понимается им исходя из обстоятельств и потребностей этой деятельности. На такой основе становится возможным теоретическое (абстрактное) понимание времени. В ходе деятельного общения человека с миром возникает, согласно Хайдеггеру, “естественная” датируемость времени на “раньше”, “теперь”, “потом”.
Но поскольку деятельное общение человека осуществляется с предметами, находящимися в настоящем, то и деятельность человека является только настоящей. Соответственно и все три измерения мирового времени рассматриваются сквозь призму настоящего.
Бытие человека в мире определяется, по Хайдеггеру, следующими обстоятельствами:
1. Личность “заброшена” в мир, не имеющий смысла, кроме того, который она сама ему придает;
2. Возникновение личности навязано извне;
3. Личность существует из-за себя и для себя;
4. Хотя личность и нуждается в других людях, но никакая подлинная связь между ними невозможна (коллектив подавляет личность);
5. Личность – это бытие, направленное к смерти.
Основные философские произведения Карла Ясперса : “Психология мировоззрений” (1919), “Духовная ситуация времени” (1931), “Философия” (три тома 1931-1932), “Истоки истории и ее цель” (1948), “Философская вера” (1948) и др.
Экзистенциальная философия Ясперса с самого начала привлекла к себе внимание новой манерой выражения. Он избрал форму свободного размышления и не стремился вывести все содержание мысли из единого общего принципа.
Бытие в концепции Ясперса подразделяется на три стороны или три части (так называемая онтологическая триада Ясперса):
1. Предметное бытие или “бытие-в-мире”, т.е. мир явлений, чувственный мир.
2. Экзистенция, т.е. необъективируемая человеческая самость (Я-бытие).
Экзистенция, по мнению Ясперса, неразрывно связана с трансценденцией (или Божеством). Экзистенция и есть свобода, так как только в свободе коренится бытие личности, я. А достигается свобода только через соприкосновение с трансценденцией, выходящей за пределы чувственного мира.
Лишь по-настоящему пережив хрупкость и конечность своего существования, человек может открыть для себя трансцендентный мир, точнее, его существование, связанное таинственным образом с человеческим бытием.
В отличие от очень популярной в Европе первой половины ХХ-го века теории культурных циклов (О.Шпенглер, А.Тойнби) Ясперс доказывает, что человечество имеет единое происхождение и единый путь развития. Не отвергая значения экономических факторов, он все же убежден, что история как человеческая реальность определяется в наибольшей степени факторами духовными и прежде всего теми, которые связаны экзистенциальной жизнью, т.е. с толкованием трансцендентного.
Обращаясь к линейной схеме истории, Ясперс отказывается видеть ее “ось” в боговоплощении (т.е. Христе). По его мнению, историческая ось должна иметь значение для всего человечества, тогда как явление Христа значимо только для христиан.
Общей для человечества верой, приходит к выводу Ясперс, может быть только философская вера. Она имеет глубокие корни в исторической традиции, она древнее, чем христианство или ислам.
Почти одновременно, независимо друг от друга, образовалось несколько духовных центров, внутренне родственных. Их сближал прорыв мифологического мировоззрения. Человек здесь впервые пробудился к ясному, отчетливому мышлению, возникла рефлексия, недоверие к опытному знанию. Пробуждение духа стало началом общей истории человечества, которое до того было разделено на локальные, не связанные между собой культуры.
Отсюда и особая роль философии в современном обществе. Она, считает Ясперс, перестает быть делом узких кружков или университетских курсов, она сегодня должна связать всех людей с помощью философской веры, которая будет противоядием против различного рода рационалистических утопий, разрушающих нравственные и культурные традиции.
Л и т е р а т у р а
1. Габитова Р.М. Человек и общество в немецком экзистен-циализме. М., 1972.
2. Гайденко П.П. Философия культуры Карла Ясперса. // Вопросы философии, 1972, № 9.
3. Губман Б.Л. Современная католическая философия: человек и история. М., 1988.
4. Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. М., 1990.
5. Киссель М.А. Дороги свободы Ж.П. Сартра // Вопросы философии. 1994. № 11.
6. Молчанов В.И. Время и сознание. Критика феноменологической философии. М., 1988.
7. Проблема сознания в современной западной философии. М., 1989.
9. Сартр Ж.П. Стена. М., 1992.
10. Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. Очерки по истории философии и культуры. М., 1991.
11. Типсина А.Н. Немецкий экзистенциализм и религия. Л., 1990.
12. Философия М.Хайдеггера и современность. М., 1991.
13. Хайдеггер М. Время и бытие. Статьи и выступления. М., 1993.
14. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997.
15. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991.
Мартин Хайдеггер: бытие и человек
«Такой вещи, как человек, являющийся человеком благодаря самому себе, не существует.»
М. Хайдеггер
Мартин Хайдеггер — один из основоположников немецкого экзистенциализма. Он считал, что главная задача философии — ответить на вечные вопросы о смысле человеческого существования.
Мартин Хайдеггер (1889–1976) окончил Фрайбургский университет, после чего там же преподавал. В 1927 году опубликовал работу «Бытие и время», которая принесла ему известность. Поддерживал нацистский режим.
Главный вопрос философии
Хайдеггер был уверен, что философия должна заниматься в первую очередь проблемой бытия человека. В чем смысл жизни? Какое место человек занимает в этом мире? Это самые главные вопросы, которые волнуют всех людей и на которые должна дать ответ философия. Он упрекает философскую науку в том, что в последние два тысячелетия она изучала все что угодно, но только не смысл бытия.
«Человек не господин сущего. Человек пастух бытия» (М. Хайдеггер)
Человек — единственное существо во Вселенной, которое способно осознавать свое существование и может размышлять о бытии. Этим он радикально отличается от всех других форм жизни. Человек осознаёт бытие постоянно, через все, что происходит, и все, что он делает. Если мы смотрим на мир с вопросом, то мир дает нам ответы — через разум, чувства, волю. Мы являемся частью огромного целого, всего мироздания и поэтому способны его понять.
Одна из важных характеристик существования человека — это время. Человек не вечен, время его жизни ограничено, и он остро это осознаёт. Это осознание может помешать целостному восприятию и пониманию бытия, но оно преодолимо. Если человек будет ориентирован на будущее, он сможет познать подлинное существование. Когда же человек ориентирован только на свое настоящее, он начинает испытывать страх, неуверенность, его одолевают мысли о смерти и непостоянстве.
Историки философии относят Хайдеггера к экзистенциалистам, но сам он не считал себя таковым. В 1947 году он даже опубликовал «Письмо о гуманизме», в котором доказывал, что его учение не имеет ничего общего с экзистенциализмом.
После войны Хайдеггер был осужден вместе с другими сторонниками нацистского режима, ему было запрещено вести преподавательскую деятельность
Познать мир при помощи языка
Если в первый период своей философской биографии Хайдеггер стремился создать целостное учение, где рассматривал бытие как основу существования человека, то во второй период он занялся толкованием идей разных философов, от Аристотеля до Ницше. Главной темой его исследований стал человеческий язык.
Может ли человек совершенно точно передать свои мысли при помощи языка? Или язык — искажающий инструмент мышления? Хайдеггер уверен, что язык — «дом бытия», важнейшая, живая часть человеческой культуры. Но в современном обществе язык превращается в техническое средство передачи информации и теряет свою познавательную функцию.
На самом деле не мы говорим на языке, а язык «говорит нами», считал философ. В самом языке сокрыты тайны бытия, но не все могут это увидеть. В первую очередь язык проявляет себя через поэзию. Вообще искусство — это «хранилище бытия», в нем содержатся ответы на многие вопросы, нужно только уметь их услышать. Хайдеггер увлекался поэзией, особенно он любил немецких романтиков, Гёльдерлина и Рильке. В их стихотворениях он обнаруживал биение пульса самой жизни.
«Ужас приоткрывает ничто. В ужасе земля уходит изпод ног. Точнее: ужас уводит у нас землю из-под ног, потому что заставляет ускользать сущее в целом. Отсюда и мы сами — вот эти сущест вующие люди — с общим провалом сущего тоже ускользаем сами от себя. Поэтому в принципе жутко делается не „тебе» и „мне», а „человеку». Только наше чистое бытие в потрясении этого провала, когда ему не на что опереться, все еще тут» (М. Хайдеггер)
Философ был уверен, что все проблемы европейской цивилизации возникли из-за неправильных установок мышления, которые навязало неправильное развитие европейской философии. Он стремился выявить, в чем конкретно заключаются эти установки, чтобы впоследствии их устранить. Нужно изменить всю мыслительную культуру, утверждал Хайдеггер, а для этого мы должны непрерывно вслушиваться в «шепот бытия».
Он не ставил своей задачей изменить весь мир и не верил, что это под силу философии. Но если философия выполнит свое главное предназначение — поможет человеку разобраться, в чем смысл его существования, то и мир естественным образом изменится к лучшему.
Умираю, следовательно, понимаю. Спектакль бытия Мартина Хайдеггера
Данное сообщение (материал) создано и (или) распространено иностранным средством массовой информации, выполняющим функции иностранного агента, и (или) российским юридическим лицом, выполняющим функции иностранного агента
В день рождения Мартина Хайдеггера предлагаем перечитать текст Михаила Богатова про «Бытие и время»
Гюстав Доре, «Смерть на бледном коне»
Главное недоразумение в отношении «Бытия и времени»: Dasein — не человек
Основное заблуждение, касающееся понимания смерти (и не только ее, но и концепции в целом) в ранней работе Хайдеггера «Бытие и время», заключается в уравнивании хайдеггеровского Dasein («присутствия» в переводе Бибихина, чаще — «вот-бытия»), главного персонажа книги — и расхожим образом понятого «человека». Первым автором, которому удалось настоять на этом уравнивании и тем самым породить множество недоразумений в отношении истолкования хайдеггеровского «Бытия и времени» в качестве экзистенциализма, был Сартр. Несмотря на то, что Хайдеггер прямо отрекся от зачисления его в лагерь экзистенциализма своим письмом Жану Бофре (в расширенной версии известному нам в качестве статьи «Письмо о гуманизме»), недоразумения не прекратились. Напротив, Хайдеггер входит в учебники в качестве «представителя экзистенциализма» (наряду с «зачинателем» Кьеркегором), а дальше открывается хорошо накатанная колея насильственных интерпретаций, «вчитываний» в «Бытие и время» того, чего там в прямом виде нет, и даже того, что там прямо отрицается. Ограничиваясь рамками данного текста, давайте лишь вскользь коснемся подобных искажений на примере темы смерти.
Если предположить, что Dasein — это человек, то в книге Хайдеггера оказывается очень много лишнего, и, кроме того, мы должны не верить автору в главном заявлении: его книга посвящена проблеме смысла бытия, который не стоит путать со столь популярным (и сугубо риторическим — в плохом смысле слова) вопросом скучающих студентов-нефилософов на общем курсе «Философии»: «В чем смысл жизни?»
Для раннего Хайдеггера вопрос о бытии — это вопрос о бытии сущего. Уже после «поворота» он займется бытием как таковым, бытием, которое имеет свою историю, представляющую для людей господство той или иной эпохи (сегодня, скажет Хайдеггер, эпоха техники). Но на данном этапе его действительно интересует значение, смысл бытия как такового — которое не может быть выражено никак иначе, кроме как в формуле «бытие такого-то сущего». Отличие бытия от сущего для Хайдеггера чрезвычайно важно, он называет это «онтологической дифференцией». Чтобы пояснить это различие, можно воспользоваться формулой позднего Хайдеггера в отношении техники: бытие техники — не техника. Смысл трактора — не трактор. Бытие дома — уют, но дом можно построить, а уют строительными средствами не создается.
В чем суть идей Хайдеггера? Почему он важен не только для философии, но и для социологии?
Мартин Хайдеггер прославился благодаря выдающимся философским изысканиям. Его труды нашли свой весомый отклик не только в философии, но и в социологии. В то время как его убеждения, в особенности поддержка фашистского режима, ложатся темным пятном на личность мыслителя. Его творения мысли внесли неоспоримый вклад в развитие философии в целом и экзистенциализма в частности. Философские труды и цитаты Хайдеггера на немецком языке распространились настолько, что были кропотливо переведены почти на все языки мира. Так или иначе, изречения мыслителя возбудили интерес философов по всему миру.
Рассмотрим несколько афоризмов и цитат Мартина Хайдеггера, которые лишь поверхностно ознакомят нас с его фундаментальными идеями.
Сознание подлинной жизни
Мало кто сейчас удивляется факту своего существования, воспринимая это скорее как данность. Лишь некоторые задумываются об окружающем мире и людях вокруг. Каждодневные заботы часто не оставляют нам пространства для маневра и успешно погружают нас в свой суетный мир.
Мартину Хайдеггеру были неприятны крупные города, и он с сомнением смотрел на растущую день за днем индустриализацию. Он считал, что за ширмой удобств и технологий мы закрыли от собственного взора саму жизнь. Жизнь в ее первоначальном и искреннем смысле. Мы чувствуем, как сердце гоняет кровь по венам, но не осознаем сам удивительнейший факт нашего существования. А значит, по мнению Хайдеггера, по-настоящему не живем.
Хайдеггер мартин — цитаты, афоризмы, высказывания, фразы. Цитаты известных людей: Мартин Хайдеггер
прежде достаточно не прояснила смысл бытия и не восприняла это прояснение как свою фундаментальную задачу
Лишь когда человеческое существо в событии прозрения как озаренное им отказывается от человеческого своеволия и бросает себя навстречу озарившему его свету, прочь от самого себя, человек в своем существе начинает отзываться на обращенное к нему озарение
Сущность человека покоится в его экзистенции
Священное же, которое есть пока еще лишь сущностное пространство божественности, опять же еще только хранящей измерение для богов и для Бога, взойдет в своем свечении только тогда, когда в своей долгой подготовке просветлиться и будет воспринято в своей истине само бытие. Только так от бытия, начнется преодоление бездомности, в которой блуждают не только люди, но само существо человека
Усиливающаяся бездумность проистекает из болезни, подтачивающей самую сердцевину современного человека. Сегодняшний человек спасается бегством от мышления…И все же каждый может выйти в путь размышления по-своему и в своих пределах. Почему? Потому что человек — это мыслящее, т. е. осмысляющее существо. Чтобы размышлять, нам отнюдь не требуется «перепрыгнуть через себя». Достаточно остановиться на близлежащем и подумать о самом близком: о том, что касается каждого из нас — здесь и сейчас, здесь, на этом клочке родной земли, сейчас — в настоящий час мировой истории
Вина отдельного человека остается на нем и она тем устойчивее, чем он отдельное
Каждый метафизический вопрос может быть задан только так, что спрашивающий — как таковой — тоже вовлекается в него, т.е. тоже подпадает под вопрос
Наш вопрос о Ничто — что и как оно, Ничто, есть — искажает предмет вопроса до своей противоположности. Вопрос сам себя лишает собственного предмета. Соответственно и никакой ответ на этот вопрос тоже совершенно невозможен. В самом деле, он обязательно будет выступать в форме: Ничто «есть» то-то и то-то. И вопрос, и ответ в свете Ничто одинаково нелепы
Как верно то, что мы никогда не схватываем все сущее в его абсолютной совокупности, так несомненно и то, что мы все-таки оказываемся стоящими посреди так или иначе приоткрывающейся совокупности сущего
Неопределенность того, перед чем и от чего берет нас ужас, есть вовсе не простой недостаток определенности, а сущностная невозможность что бы то ни было определить
Ужас приоткрывает Ничто. В ужасе “земля уходит из-под ног”. Точнее: ужас уводит у нас землю из-под ног, потому что заставляет ускользать сущее в целом. Отсюда и мы сами — вот эти существующие люди — с общим провалом сущего тоже ускользаем сами от себя. Поэтому в принципе жутко делается не “тебе” и “мне”, а “человеку”. Только наше чистое бытие в потрясении этого провала, когда ему не на что опереться, все еще тут
Без изначальной раскрытости Ничто нет никакой самости и никакой свободы
Изначальный ужас может проснуться в нашем бытии в любой момент. Для этого совсем не надо, чтобы его разбудило какое-то экстравагантное событие. Глубине его действия отвечает мелочность возможных поводов для него. Он постоянно готов ворваться к нам, и все же врывается, вырывая почву из-под наших ног, лишь очень редко
В Ничто человеческого бытия сущее в целом впервые только и приходит к самому себе сообразно своей наиболее подлинной возможности, т.е. конечным образом
В верно увиденном и верно эксплицированном феномене времени укоренена центральная проблематика всей онтологии
Расхожему опыту времени ближайшим образом и большей частью известно только «мировое время», но он вместе с тем всегда наделяет его ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫМ отношением к «душе» и «духу». И это даже там, где до выраженной и первичной ориентации философского вопрошания на «субъект» еще далеко
Время — вещь, о которой идет дело, наверное, все дело мысли
Мы ощутим его присутствие во всяком простом, достаточно свободном от предрассудков осмыслении сущего в его данности и подручной близости
…взаимное протяжение наступающего, осуществившегося и настоящего
Просвет протяжения наступающего, осуществившегося и настоящего сам допространственный, только поэтому он может вмещать пространство, то есть иметь место
Глубокая тоска, бродящая в безднах нашего бытия, словно глухой туман, смещает все вещи, людей и тебя самого вместе с ними в одну массу какого-то странного безразличия. Этой тоской приоткрывается сущее в целом
Смысл бытия никогда не может быть поставлен в противоположение к сущему или к бытию как опорному «основанию» сущего, ибо «основание» становится доступно только как смысл, пусть то будет даже бездна утраты смысла
Если с заботой исходное устройство присутствия считать достигнутым, то на этой основе должно стать возможно довести до осмысления и лежащую в заботе понятность бытия, т.е. очертить смысл бытия
Я могу посвятить жизнь работе, науке, обогащению, чему угодно другому, но человеком остаюсь, лишь выбирая одну возможность либо другую. По этой причине, не имея возможности избежать выбора, человек на что-то решается и непременно рассеивается в неподлинной экзистенции
В фундаментальном настроении ужаса мы достигли того события в нашем бытии, благодаря которому открывается Ничто и исходя из которого должен ставиться вопрос о нем
Собственное бытие к смерти, т.е. конечность временности, есть потаенная основа историчности присутствия
Понять направление, в каком вещь уже движется сама по себе — значит, увидеть ее смысл. Во вникании в такой смысл — суть осмысления. Осмыслением подразумевается больше, чем просто осознание чего-либо. Мы еще далеки от осмысления, пока просто что-то сознаем. Осмысление требует большего. Оно — отданность достойному вопрошания
Проседание сущего в целом наседает на нас при ужасе, ужас подавляет нас. Не остается ничего для опоры. В ужасе остается и захлестывает нас только это ничего. … В фундаментальном настроении ужаса мы достигаем того события, благодаря которому ставится вопрос о бытии, и, исходя из которого ставится вопрос о нем
Человек блуждает. Человек не просто вступает на путь блужданий. Он всегда находится на пути блужданий. Путь блужданий, которым идет человек, нельзя представить себе как нечто, что просто сопровождает его, наподобие ямы, в которую он иногда попадает. Путь блуждания принадлежит к внутренней структуре Dasein, в которую вовлечен исторический человек
Всякая онтология, распоряжайся она сколь угодно богатой и прочно скрепленной категориальной системой, остается в основе слепой и извращением самого своего ее назначения, если она
Мартин Хайдеггер родился 26 сентября 1889 в городке Месскирхе (Германия). Немецкий философ. Создал учение о Бытии как об основопологающей и неопределимой, но всем причастной стихии мироздания. Умер 26 мая 1976 в Фрейбурге.
Афоризмы, цитаты, высказывания, фразы — Хайдеггер Мартин
«Ни одно существо, кроме человека, не знает о своей конечность, смертность, и только поэтому она понимает время, а с ним и само бытие»
Выдающийся немецкий философ Мартин Хайдеггер родился в Мескирхе вблизи Шварцвальда в семье ремесленника, исповедовала католическую веру, идеи порядка и справедливости. Несколько лет Мартин учился в иезуитской колледже, позже — в католической гимназии г. Фрайбург. Здесь же он поступает в университет. Молодой и любознательный юноша увлекается философией и от почасно посещает лекции по математике, истории, естествознания. Biн знакомится с новейшими достижениями физики, в частности, с теорией относительности А. Эйнштейна.
Жизненный путь философа определяют такие вехи: защита диссертации; доцентуру у Э. Гуссерля, должность профессора в Марбурге, позже — во Фрайбурге; запрет преподавательской деятельности в годы Второй мировой войны; утверждения в качестве мыслителя, за размышлениями которого выстраивают мировоззрение послевоенная Европа и практически все цивилизованный мир.
Мировоззрение М. Хайдеггера формировался под влиянием философии Фихте и Гегеля, Риккерта и Дильтея, Гуссерля и Шеллера. Будущий великий философ увлекался трудами античных мыслителей, особенно Платона, отдавал должное Канту.
Среди главных работ М. Хайдеггера следует назвать: «Бытие и время», «Основные проблемы феноменологии», «Что такое метафизика?», «О сущности истины», «Ницше», «Письмо о гуманизме», «Из опыта мышления», «Гегель и греки», «Сущность языка» и др..
Главный вопрос философии М. Хайдеггер определял как вопрос о «смысле бытия». Этой теме философ посвящает свой основной произведение «Бытие и время». Осмысления и понимания бытия, по мнению философа, возможно только через проникновение в «время», который, в свою очередь, осмысливается через призму конечной, экзистенциально-временной, индивидуально-личностной историчности. Выраженной историчностью предстает человек, для бытия-в-мире возникает не дурака не конечность одинаковых моментов «теперь», а основополагающая по времени экзистенциальная самоцентрованисть человеческого существования, или здесь-теперь-бытие (вот-бытия — Dasein).
В работах «Бытие и время», «Основные проблемы феноменологии», «Кант и проблема метафизики», «О сущности человеческой свободы», «Бытие и истина» и др.. М. Хайдеггер отрекается от традиционного понимания истории, что, по мнению ученого, основывалось на приоритетах категорий «субъект и объект», «материя», «дух», «познание», «практика», одновременно предлагая новый подход к рассмотрения исторического процесса — анализ его как «институювання человека» в сфере свободы, как непосредственного существования человечества, его истинного бытия.
Жизненный и творческий путь М. Хайдеггера тесно связан с историческими событиями, которые выпали на долю его поколения. Философ упорно изучал естественные науки и философию, математику и теологию. Он увлекался трудами Гегеля и Ф. Ницше. Полемизировал с В. Дильтея и Ф. Достоевскому; защитил докторскую под руководством Г. Риккерта; возглавил кафедру философии Фрейбургского университета после Э. Гуссерля; был ректором этого же университета. Во время «массового призыва» 1944 p. М. Хайдеггер строил укрепления для защиты Рейха, а с приходом французских оккупационных войск потерпел гонений и запрета преподавательской деятельности. Все это, безусловно, отразилось на его философских взглядах: философия истории М. Хайдеггера — поиск истинного бытия и свободы. Именно этот поиск делает ее чрезвычайно ценной и конструктивной в наше время.
Мировая история, по М. Хайдеггеру, является историей, субъектом которой является не класс, не нация, не социальная группа, а народ. Дифференциация народа на социальные группы и конфронтационное противостояние между этими группами (например, классовое или национальное, этническое или религиозное) разрушает целостность субъекта, а вместе с этим начинает упадок его истории.
Интересным и чрезвычайно глубоким является утверждение М. Хайдеггера о мировой истории как историю бытия народа в мире. Центральным понятием является понятие мира — своеобразная система символов, ценностей, принципов, в которой разворачивается человеческая жизнедеятельность. Это феноменальная сфера смыслов как возможных способов понимания и толкования вещей. Смыслы зафиксированы в языке. Они передаются от поколения к поколению через традиционные фундаментальные представления и обычаи, определяющих направленность и стиль жизни, предопределяют его качественные характеристики. Первичную историческую основу бытия народа в мире составляет миф. Именно через привлечение новых поколений к пониманию мифа формируется и обеспечивается целостность народа, сохраняется историчность как бытие в мире унаследованных новыми поколениями жизненных программ и проектов.
Вдумчивое постижение его подхода свидетельствует о глубоком понимании ученым сути историзма как идейно-нравственной и духовно-мировоззренческой единства поколений через века и социальные перипетии несут, защищая и воплощая в предметно-практические формы культуры свою единообразие — ментальность, которая отличает их от других народов мира и обеспечивает равноправное сосуществования с ними в лоне всемирной истории. Без признания этого факта практически невозможно объяснить с научной точки зрения вопрос о том, почему до сих пор, в век компьютерной революции и космических перелетов, бабушки и дедушки продолжают рассказывать внукам, казалось бы, примитивно-сюжетные сказки и рассказы, почему уважаемые и серьезные издатели печатают народные сказки, почему, в конце концов, человек тянется к первоисточнику своего сознания — к мифу, и почему он до сих пор не потерял конструктивно-интегрирующей функции.
Мир, по М. Хайдеггеру, — это мифологически обоснованный образ жизни, бытия народа, которая разворачивается в систему повседневно практического отношения к земле, небу, к родителям и богов, — то есть к тому, что ученый называет внутришньосвитовим сущим, без чего мир, как мифологический проект бытия, не существует. Смысл мировой истории народа состоит в сохранении заданных первичным мировоззренческим полем сознания фундаментальной единства четырех начал (земли, неба, смертных и богов). Если какой-то из элементов першосвидомости выпадает из орбиты мышления последующих поколений, происходит разрушение целостности бытия в мире. Перед народом встает проблема выживания: единственный исторический субъект превращается в бесформенную массу, в материал для осуществления проектов другого народа. Разрушение мира символов и исторической памяти означает потерю народом своей историчности.
Реалии сегодняшней истории подтверждают глубокую реалистичность историософских размышлений М. Хайдеггера. Особенно рельефно они оказываются на территории украинства, стремящегося к возрождению своей историчности, суверенности, независимости.
Довольно своеобразно М. Хайдеггер определяет исторические границы бытия народа в мире. Вспомним Августина Блаженного: тот или иной народ, пройдя стадии своего развития, неуклонно движется к упадку. Эту же точку зрения разделял и развивал О. Шпенглер: исторические пределы культуры он определял примерно тысячелетиями. М. Хайдеггер рассуждает иначе. Каждый народ имеет свой конец света, бытия в мире является одновременно бытием до конца, т.е. бытием к смерти. Однако это вовсе не означает фатальной предопределенности конца. Ведь всегда остается возможность борьбы: решительность в борьбе за существование возвращает народ к забытой или заброшенной духовного наследия. Через рискованное возрождения прерванной традиции народ восстанавливает свой мифопоэтической мир (частично сохранившийся большим искусством) и снова обретает самостоятельность в отношениях с другими народами. Именно здесь проходит ось исторического стремления народа в мире.
Мартин Хайдеггер, (1889–1976), немецкий историк, философ
Американизм есть нечто европейское.
Антропология есть такая интерпретация человека, которая в принципе уже знает, что такое человек, и потому никогда не способна задаться вопросом, кто он такой.
Борьба между теми, кто у власти, и теми, кто хочет власти, с обеих сторон есть борьба за власть.
Восторг подобен намеку, посылающему, отсылающему, зовущему.
Война стала разновидностью того истребления сущего, которое продолжается при мире.
Всегда человек властно захвачен судьбой раскрытия потаенности. Однако его судьба – никогда не принудительный рок. Опасна не техника сама по себе. Нет никакого демонизма техники; но есть тайна ее существа. Существо техники как миссия раскрытия потаенности — это риск
Все гуманитарные науки и все науки о жизни именно для того, чтобы остаться строгими, должны непременно бьггь неточными.
Все искусство в своем существе есть поэзия.
Все пути мысли более или менее ощутимым образом загадочно ведут через язык
В споре одно поднимает другое над собой.
Вся борьба за власть заранее уже подвластна власти.
Всякое истолкование основывается на понимании.
В художнике исток творения. В творении исток художника. Нет одного без другого.
Где не хватает слова, там нет вещи.
Говорение само по себе есть уже слушание. Это — слушание языка, которым мы говорим.
Дар речи отличает человека, только и делая его человеком.
Диалектика — диктатура несомненности, о которой не спрашивают. В ее сетях испускает дух любой вопрос.
Двоеточием нечто приоткрывается.
Действительность искусства — в творении.
Для восточноазиатских и европейских народов существо языка остается совершенно различным.
Для камня нет мира. И для растения, и для животного тоже нет мира — они принадлежат неявному напору своего окружения.
Для речи нужны говорящие.
Допустить сказать себе то, что достойно мысли, значит — мыслить.
Есть два основных условия подлинного взаимоуразумения — неустанная воля к тому, чтобы слушать друг друга, и твердая внутренняя решимость следовать своему собственному предназначению.
Желание иметь этику тем настойчивее понуждает к своему удовлетворению, чем настойчивее потерянность человека, будь то очевидная, будь то утаиваемая, разрастается до неизмеримости.
Живопись по-своему длится.
Запрет связан с отказом.
Искусство — это только слово, которому уже не соответствует никакая действительность.
Исток чего-либо есть происхождение его сущности.
Каждая вещь есть лишь то, что она считается.
Колебание оправданно, когда медлительность опирается на осторожность.
Каждое произнесенное слово есть уже ответ.
Каждый всегда пребывает в диалоге со своими предшественниками; еще больше, возможно, и сокровеннее — со своими потомками.
Конец может длиться дольше, чем вся предыдущая история.
Конспекты, разумеется, мутные источники.
Крестьянская память отмечена верностью — простой, надежной, неослабной.
Кто никогда ничего не говорит, в нужный момент не способен молчать. Только в подлинной речи возможно настоящее молчание.
Люди заняты изобретательством.
Люди не хотят видеть потому, что иначе им пришлось бы признать, что фундамент, на котором они строят одну разновидность метафизики за другой, вовсе не фундамент.
Малое расстояние — еще не близость. Большое расстояние — еще не даль.
Миру, который стал картиной, свойственно быть новым.
Мужество придает уверенность тем, кто стремится понять друг друга, придает им уверенность в себе, и только благодаря этом>’ они могут открываться друг другу.
Мысль прокладывает своим сказом неприметные борозды в языке. Они еще неприметнее, чем борозды, которые медленным шагом проводит по полю крестьянин.
Молчать не значит быть немым.
Намеки нас подзывают. Намеки нас предостерегают. Намеки нас приближают к тому, от чего они неожиданно до нас доносятся.
Нам нужно избегать только одного — поспешного превращения вещи и творения в разновидности изделия.
На письме у мысли легко пропадает подвижность.
Наука не хочет ничего знать о Ничто.
Наш путь — путь мысли.
Незванная простота вдруг входит в людей и, однако, нуждается в том, чтобы вызревать и цвести долго.
Неприметная вещь упорнее всего противится усилиям мысли.
Нигилизм — не только процесс обесценивания верховных ценностей, не есть он и простое изъятие этих ценностей. Уже вкладывание этих ценностей в мир есть нигилизм.
Никто не может одним скачком выпрыгнуть из круга господствующих представлений.
Обывательское мнение видит в тени только нехватку света, если не его отрицание. На деле, однако, тень есть явное, хотя и непроницаемое свидетельство потаенного свечения.
Одного собственного усилия никогда не достаточно.
Осмысление есть мужество ставить под вопрос прежде всего истину собственных предпосылок и пространство собственных целей.
Осмысление — отданность достойному вопрошания.
Ответ по существу есть лишь начало ответственности. Поэтому подлинный вопрос найденным ответом и не снимается.
Отказ не отнимает. Отказ одаривает. Одаривает неисчерпаемой силой простоты.
Пока мы не вникнем мыслью в то, что есть, мы никогда не сможем принадлежать тому, что будет.
Понять направление, в каком вещь уже движется сама по себе, — значит увидеть ее смысл.
Почва есть основа для корня; в ней он забывает себя в пользу дерева.
Признак истинного взаимопонимания еще и в том, что оно никогда не рассчитывает на мгновенный успех и твердые результаты.
Прозрение озаряет человека.
Простор есть высвобождение мест.
Ритм наделяет покоем.
Самое низкое, унижающее само себя, расположение духа — это ненависть; несвобода в ее совершенстве, раздувающаяся до надменности пустота.
Связь человека с бытием темна.
Сказать и говорить — не одно и то же. Человек может говорить, говорить без конца, но так ничего и не сказать. Другой, наоборот, молчит, он не говорит, но именно тем, что не говорит, может сказать многое.
Страх перед чем-то касается всегда каких-то определенных вещей.
Странствие на пути к тому, что достойно вопроса, — не авантюра, а возвращение домой.
Существо техники таит в себе — чего мы меньше всего ожидаем — возможные ростки спасительного.
Тайна только тогда тайна, когда не выходит наружу даже то, что тайна есть.
Творение далеко от того, чтобы быть эстетической ценностью.
Творение есть символ.
Творение удерживает открытость мира.
Только там, где художественное произведение стало предметом, оно оказывается годным для выставки или музея.
Только тот, кто уже понимает, может вслушиваться.
Только человек умирает. Животное околевает.
Точное мышление никогда не есть самое строгое мышление.
Угроза человеку идет даже не от возможного губительного действия машин и технических препаратов. Подлинная угроза уже подступила к человеку в самом его существе.
Ужасом приоткрывается Ничто.
Ужас перебивает в нас способность речи. Ужас уводит у нас землю из-под ног.
У каждой вещи свое время.
Ужас — с нами. Он только спит. Его сквозное дыхание веет в нашем бытии. Он постоянно готов ворваться к нам, и все же врывается лишь очень редко.
У каждой исторической эпохи свое собственное понятие о величии.
Философия есть нечто такое, что касается каждого.
Чего еще ждет наш беспомощный страх, когда потрясающее уже стряслось?
Человек — носитель вести, которую ему вручает открытие двусложности.
Чем ближе мы подходим к опасности, тем ярче начинают светиться пути к спасительному, тем более вопрошающими мы становимся. Ибо вопрошание есть благочестие мысли.
Чем радостнее радость, тем чище дремлющая в ней скорбь. Чем глубже скорбь, тем призывнее покоящаяся в ней радость. Скорбь и радость переливаются друг в друга.
Мода и стиль
Эффективная диета на неделю Первый день фрукты второй день овощи
Кулинария
Диета Екатерины Миримановой: меню на каждый день подробно
Материнство
Сколько употреблять калорий в день чтобы похудеть?
Консервация
Полосатая диета для похудения на кефире
Хобби
Диета по группе крови: что охотнику хорошо, то кочевнику – вред
Хобби
Как правильно принимать льняное масло для похудения–инструкция, советы, рекомендации
«Все пути мысли более или менее ощутимым образом загадочно ведут через язык»
А в этой цитате Хайдеггера мы ясно видим один из главных его приоритетов — язык изложения. Он не стремился сделать его максимально простым, он стремился к точности. Именно поэтому его стиль хоть и достаточно сложен для понимания, но, тем не менее, наиболее точно отражает мысли автора.
Конечно, этот приоритет весьма сомнителен. Кто-то может сказать, что лучше было бы написать максимально просто, избежав ненужных деталей. Что же, это личное дело каждого. Мартин Хайдеггер выбрал точность как точку отсчета. Но, однако, можно точно сказать, что его стиль намного легче для понимания, чем стиль того же Георга Гегеля.