Что такое политика сдерживания
ПОЛИТИКА СДЕРЖИВАНИЯ
Смотреть что такое «ПОЛИТИКА СДЕРЖИВАНИЯ» в других словарях:
ПОЛИТИКА СДЕРЖИВАНИЯ — комплекс политических, военных и других мер, направленных на убеждение другой стороны в невозможности достижения ею своих политических целей путем вооруженного нападения, вследствие явной угрозы возмездия … Юридическая энциклопедия
СДЕРЖИВАНИЯ ПОЛИТИКА — (containment) Впервые сформулирована президентом Трумэном в 1947 г. Предполагала сохранение американского военного присутствия в мире, а также экономическую и военную поддержку дружественных режимов. В период холодной войны (Cold War) определяла… … Политология. Словарь.
Сдерживания политика — (containment), осн. принцип амер. внеш. политики после 2 й мировой войны. Ее целью было сдерживание советских экспансионистских устремлений путем создания кольца воен. блоков вокруг Советского Союза и его союзников. Эта политика была взята на… … Всемирная история
Политика доходов — (incomes policy) Правительственная политика, которая ставит своей целью контроль над инфляцией и поддержание полной занятости путем сдерживания прироста заработной платы и цен и использует для этого законодательные и другие средства. В 1960–1970… … Финансовый словарь
ПОЛИТИКА ДОХОДОВ — (incomes policy) Правительственная политика, которая ставит своей целью контроль над инфляцией и поддержание полной занятости путем сдерживания прироста заработной платы и цен, используя законодательные и другие средства. В 1960–1970 х гг., когда … Словарь бизнес-терминов
политика доходов — Правительственная политика, которая ставит своей целью контроль над инфляцией и поддержание полной занятости путем сдерживания прироста заработной платы и цен и использует для этого законодательные и другие средства. В 1960 1970 х гг. политика… … Справочник технического переводчика
Политика Онтарио — сосредоточена вокруг однопалатного законодательного органа Законодательное собрание Онтарио, функционирующего по вестминстерскому образцу. Обычно политическая партия, занявшая наибольшее число кресел в законодательном органе, формирует… … Википедия
Политика цен и доходов — PRICES AND INCOMES POLICY Государственные мероприятия по регулированию инфляции с целью сдерживания роста заработной платы и цен. Политика цен и доходов отличается от дефляционной денежно кредитной и фискальной политики, которая является… … Словарь-справочник по экономике
Политика цен и доходов — (prices and income policy), политика, направленная на сдерживание или предупреждение инфляции путем прямого изменения цен и доходов в их денежном выражении. Важными инструментами проведения такой политики являются регулирование и убеждение. Пр ва … Народы и культуры
ПОЛИТИКА ДОХОДОВ — INCOMES POLICYВ целом является дополнением к ДЕНЕЖНО КРЕДИТНОЙ ПОЛИТИКЕ и НАЛОГОВОЙ ПОЛИТИКЕ, включает специальные мероприятия по контролю над ценами и зарплатой, в ходе к рых предпринимаются меры по стимулированию роста доходов и занятости с тем … Энциклопедия банковского дела и финансов
Сдерживания политика
Смотреть что такое «Сдерживания политика» в других словарях:
СДЕРЖИВАНИЯ ПОЛИТИКА — (containment) Впервые сформулирована президентом Трумэном в 1947 г. Предполагала сохранение американского военного присутствия в мире, а также экономическую и военную поддержку дружественных режимов. В период холодной войны (Cold War) определяла… … Политология. Словарь.
Политика доходов — (incomes policy) Правительственная политика, которая ставит своей целью контроль над инфляцией и поддержание полной занятости путем сдерживания прироста заработной платы и цен и использует для этого законодательные и другие средства. В 1960–1970… … Финансовый словарь
ПОЛИТИКА СДЕРЖИВАНИЯ — комплекс политических, военных и других мер, направленных на убеждение другой стороны в невозможности достижения ею своих политических целей путем вооруженного нападения, вследствие явной угрозы возмездия … Юридическая энциклопедия
ПОЛИТИКА ДОХОДОВ — (incomes policy) Правительственная политика, которая ставит своей целью контроль над инфляцией и поддержание полной занятости путем сдерживания прироста заработной платы и цен, используя законодательные и другие средства. В 1960–1970 х гг., когда … Словарь бизнес-терминов
политика доходов — Правительственная политика, которая ставит своей целью контроль над инфляцией и поддержание полной занятости путем сдерживания прироста заработной платы и цен и использует для этого законодательные и другие средства. В 1960 1970 х гг. политика… … Справочник технического переводчика
ПОЛИТИКА СДЕРЖИВАНИЯ — разновидность внешней политики миролюбивых государств, основной целью которой является снижение уровня военной опасности, ограничение возможности осуществления агрессии, активное сдерживание агрессора от любых попыток военно силовых действий и… … Война и мир в терминах и определениях
Политика Онтарио — сосредоточена вокруг однопалатного законодательного органа Законодательное собрание Онтарио, функционирующего по вестминстерскому образцу. Обычно политическая партия, занявшая наибольшее число кресел в законодательном органе, формирует… … Википедия
Политика цен и доходов — PRICES AND INCOMES POLICY Государственные мероприятия по регулированию инфляции с целью сдерживания роста заработной платы и цен. Политика цен и доходов отличается от дефляционной денежно кредитной и фискальной политики, которая является… … Словарь-справочник по экономике
Политика цен и доходов — (prices and income policy), политика, направленная на сдерживание или предупреждение инфляции путем прямого изменения цен и доходов в их денежном выражении. Важными инструментами проведения такой политики являются регулирование и убеждение. Пр ва … Народы и культуры
ПОЛИТИКА ДОХОДОВ — INCOMES POLICYВ целом является дополнением к ДЕНЕЖНО КРЕДИТНОЙ ПОЛИТИКЕ и НАЛОГОВОЙ ПОЛИТИКЕ, включает специальные мероприятия по контролю над ценами и зарплатой, в ходе к рых предпринимаются меры по стимулированию роста доходов и занятости с тем … Энциклопедия банковского дела и финансов
СДЕРЖИВАНИЯ ПОЛИТИКА
Смотреть что такое «СДЕРЖИВАНИЯ ПОЛИТИКА» в других словарях:
Сдерживания политика — (containment), осн. принцип амер. внеш. политики после 2 й мировой войны. Ее целью было сдерживание советских экспансионистских устремлений путем создания кольца воен. блоков вокруг Советского Союза и его союзников. Эта политика была взята на… … Всемирная история
Политика доходов — (incomes policy) Правительственная политика, которая ставит своей целью контроль над инфляцией и поддержание полной занятости путем сдерживания прироста заработной платы и цен и использует для этого законодательные и другие средства. В 1960–1970… … Финансовый словарь
ПОЛИТИКА СДЕРЖИВАНИЯ — комплекс политических, военных и других мер, направленных на убеждение другой стороны в невозможности достижения ею своих политических целей путем вооруженного нападения, вследствие явной угрозы возмездия … Юридическая энциклопедия
ПОЛИТИКА ДОХОДОВ — (incomes policy) Правительственная политика, которая ставит своей целью контроль над инфляцией и поддержание полной занятости путем сдерживания прироста заработной платы и цен, используя законодательные и другие средства. В 1960–1970 х гг., когда … Словарь бизнес-терминов
политика доходов — Правительственная политика, которая ставит своей целью контроль над инфляцией и поддержание полной занятости путем сдерживания прироста заработной платы и цен и использует для этого законодательные и другие средства. В 1960 1970 х гг. политика… … Справочник технического переводчика
ПОЛИТИКА СДЕРЖИВАНИЯ — разновидность внешней политики миролюбивых государств, основной целью которой является снижение уровня военной опасности, ограничение возможности осуществления агрессии, активное сдерживание агрессора от любых попыток военно силовых действий и… … Война и мир в терминах и определениях
Политика Онтарио — сосредоточена вокруг однопалатного законодательного органа Законодательное собрание Онтарио, функционирующего по вестминстерскому образцу. Обычно политическая партия, занявшая наибольшее число кресел в законодательном органе, формирует… … Википедия
Политика цен и доходов — PRICES AND INCOMES POLICY Государственные мероприятия по регулированию инфляции с целью сдерживания роста заработной платы и цен. Политика цен и доходов отличается от дефляционной денежно кредитной и фискальной политики, которая является… … Словарь-справочник по экономике
Политика цен и доходов — (prices and income policy), политика, направленная на сдерживание или предупреждение инфляции путем прямого изменения цен и доходов в их денежном выражении. Важными инструментами проведения такой политики являются регулирование и убеждение. Пр ва … Народы и культуры
ПОЛИТИКА ДОХОДОВ — INCOMES POLICYВ целом является дополнением к ДЕНЕЖНО КРЕДИТНОЙ ПОЛИТИКЕ и НАЛОГОВОЙ ПОЛИТИКЕ, включает специальные мероприятия по контролю над ценами и зарплатой, в ходе к рых предпринимаются меры по стимулированию роста доходов и занятости с тем … Энциклопедия банковского дела и финансов
Центр военно-политических исследований
Вы здесь
Эволюция понятия и политики стратегического сдерживания
Если говорить коротко[1], то за период существования современной политики «сдерживания», начало которой относят к послевоенным годам и политике «ядерного сдерживания» США, эта политика, по общепризнанному мнению, прошла целый ряд стадий в своём развитии, которые вряд ли целесообразно подробно рассматривать в данной работе[2]. Однако следует сделать существенную оговорку: политика «сдерживания» или «политической войны» («containment»), т.е. политического сдерживания, всегда являлась основой западной политики, внутри которой формировалось множество частных концепций «ядерного сдерживания» ( «deterrence») и прочих концепций — от «массированного возмездия» и «гарантированного уничтожения» до «упреждающего», «разоружающего» удара[3], а теперь ещё и «быстрого глобального удара», где роль ЯО планируют заменить неядерным ВТО.
По большому счёту в этой области мало что изменилось и при американских президентах Б. Обаме и Д. Трампе, которые в 2010, 2015 и 2017 годах представили свои варианты политического «сдерживания», изложенные в соответствующих Стратегиях национальной безопасности и Стратегиях военной безопасности, Ядерных обзорах и пр. документах. Если говорить, опять же, коротко, то, как и прежние политические и военные стратегии, они были по сути дела тщательно продуманными планами повышения эффективности политики силового принуждения США и НАТО, сформулированными в новых реалиях МО и ВПО. Прежде всего, с учётом усиления влияния новых центров силы — Китая, Ирана, России и ряда других стран.
Их отличие — в некоторых, второстепенных нюансах, которые конкретизируются в более подробных документах, посвященных собственно военной политики США — Стратегии военной безопасности и Ядерном обзоре, — о которых будет сказано ниже.
С точки зрения современной политической теории и методологии подхода к изучению «стратегического сдерживания» политика России является ответной реакцией, стремлением повысить эффективность политики стратегического сдерживания в ответ на соответствующий рост политики «силового принуждения» со стороны западной военно-политической коалиции, хотя, следует признать, могут быть и другие варианты такой реакции[4]. В том числе и откровенно капитулянские. На них настаивают те политики и учёные, которые сознательно или нет, но продолжают традиции горбачёвско-ельцинской внешней политики и соответствующего отношения к стратегическому сдерживанию.
Теоретически это могут быть (названия, естественно, условные, требующие уточнения) альтернативные политике стратегического сдерживания такие концепции, как:
— «политика капитуляции», отступления, беспринципных компромиссов (как при Горбачёве и Ельцине), которая в любой форме отказывается от государственного суверенитета и отдаёт целые области национальной идентификации внешнему оппоненту;
— политика стратегического сдерживания, основанная на бесконечном поиске компромиссов ради компромиссов (очень любимая нашими учёными — либералами из РАН), которая, по сути, является завуалированной формой односторонних компромиссов и беспринципных уступок;
Могут быть и иные варианты (не капитулянские) стратегического сдерживания, которые существовали не только в советской истории, но теоретически возможны и сегодня:
— политика «стратегического наступления» (как при И. Сталине), предусматривающая расширение влияния России посредством своеобразного толкования стратегического сдерживания, как борьбы с империализмом во главе с нашей страной. Сегодня таким мировым лидером могут выступить уже КНР, исламские государства, а в социально-культурной области — Россия;
— политика «сдерживания, обороны», «мирного сосуществования» (как при Л. Брежневе и Ю. Андропове), которая постепенно ограничивает сферу обороны и действия стратегического сдерживания;
— наконец, политика «стратегического сдерживания» (активной обороны, как в настоящее время), но фактически являющейся политикой «стратегического отступления» в силу крайне невыгодных внешних и внутренних факторов.
На Западе, особенно в НАТО, рассматривают и другую возможность ревизии «сдерживания», противопоставляя «дестабилизирующие» положения российской стратегии (как они называют, «интегрированного стратегического сдерживания») свою стратегию «современного сдерживания»[5].
Это следует иметь ввиду, как минимум, для того, чтобы изначально не исключать полностью других вариантов стратегического сдерживания просто потому, что «этого не может быть никогда» в угоду сегодняшней, «единственно правильной» политике стратегического сдерживания[6].
На мой взгляд, например, политика «стратегического наступления» сегодня может быть более эффективной и плодотворной в части возвращения контроля над постсоветским пространством и в Восточной Европе, который «тает» в последние десятилетия. Очевидно, например, что политика «стратегического сдерживания» оказалась малоэффективной (за редким исключением Южной Осетии, Абхазии и Крыма) в отношении не только Украины, но и Казахстана, Армении, Молдавии, Киргизии и ряда других стран.
Концентрируясь только на официальной концепции политики «стратегического сдерживания» современной России, мы исходим из того, что стратегическое сдерживание — в современном понимании — политика, обеспечивающая защиту национальных интересов на любом уровне противостояния или противоборства[7], которая становится всё более и более зависима и обеспечена не только военными, но и полувоенными и даже невоенными средствами. Она исходит из тенденции потери влияния военной силы во всём наборе мер, сил и средств силового принуждения и противодействия. Более того, в целом ряде своих специфических (информационном, когнитивном и даже экономическом) аспектах силовой политики собственно военная сила может лишь облегчать решение этих задач, но быть в целом малоэффективным инструментом[8].
Простое, даже традиционное, восприятие военной силы как «инструмента силовой политики», а сдерживания — как «ядерного сдерживания», сменилось в последние десятилетия на сложный синтез, сочетающий, понимание силовых инструментов, как правило, системное и одновременное использование всех форм силовой политики, оставляя за военной силой роль последнего политического аргумента[9]. Более того, современная трактовка стратегического сдерживания не даёт однозначного ответа на вопрос о том, какими средствами и способами такая политика будет реализовываться, в каких условиях и т.д., оставляя сознательно простор для разных интерпретаций.
Во многом этому подходу и степени неопределённости способствовало достижение Советским Союзом и удержание Россией стратегического равновесия, а также резко увеличенные риски применения не только ядерного, но и обычных вооружений. Войны ХХ века поэтому, как правило, ограничивались локальными и региональными конфликтами, когда великие державы стремились избегать прямого военного участия в военных конфликтах друг с другом. Исключения, которые существовали (война в Индокитае, Корее и ряд агрессивных экспедиций США в странах Латинской Америки), в целом подтверждают этот вывод.
Существует множество иллюстраций того, как происходит «эскалация угроз» и средств противодействия им, которые как правило, повторяют в основном модели «сдерживания» и «ядерного сдерживания», разработанные еще в конце 40-х годов XX века. Их суть проста: существует политическое сдерживание («containment») и военной сдерживания («deterrence»), как часть от политического сдерживания. Между ними возможны и необходимы частные разработки как политического, так и военного сдерживания. В принципе все эти рассуждения вполне укладываются в понятие, предложенное еще в 1948 году Дж. Кеннаном «политическая война («Political warfare»). Одна из последних таких попыток предлагается ниже.
Таблица определений для поиска[10]
По большому счету все эти изыски сводятся к мысли о том, чтобы максимально увеличить эффективность политики силового принуждения («the power to coerce»), которая и является стратегией западной внешней и военной политики, оставляя пространство как для развития политических, так и военных концепций, средств и способов использования силы — военной и не военной.
Это означает, что все последние десятилетия внешнеполитическая стратегия и военная политика Запада не менялись, но, по мере изменения МО и ВПО, они приспосабливались с целью сохранения высокой эффективности силового воздействия.
В ХХ веке произошла, как уже говорилось, очередная корректировка политики «силового принуждения» в направлении перераспределения основных объектов, когда к собственно политике добавились фактически два новых объекта — правящие элиты и системы ценностей.
С точки зрения теории и методологии анализа политики «силового принуждения» Запада это означало необходимость создания дополнительных инструментов и способов влияния на эти объекты: очевидно, что средства влияния на системы ценностей, либо на конкретных субъектов правящей элиты отличаются от традиционных силовых средств, применяемых в политике.
По мере развития этой новой стратегии «силового принуждения» Западом в отношении двух относительно новых политических объектов появилась объективная потребность создания стратегии противоборства, получившей название «стратегического сдерживания», которая, как и стратегия «силового принуждения», стала результатом эволюции политики сдерживания.
Соответственно стратегическое сдерживание России показало на этих примерах свою недееспособность: Россия по сути ничего не смогла противопоставить использованию со стороны США и их союзников силы против этих государств[11]. Вялая и неэффективная реакция демонстрировала, что у России нет эффективной стратегии противодействия США на уровнях «ниже глобального конфликта». Более того, у России не осталось средств эффективного противодействия против использования силовых инструментов на постсоветской и даже российской территории: вмешательство во внутренние дела, открытая поддержка оппозиции, террористов на Кавказе и в других регионах, наконец, глобальная кампания санкций продемонстрировали низкую эффективность официальной концепции стратегического сдерживания.
Для целей повышения эффективности политики обеспечения защиты интересов национальной безопасности, воспринимаемой в настоящее время исключительно как стратегическое сдерживание, можно использовать аналог этого подхода, вытекающий из оценки угроз и действий стратегическому сдерживанию (как это показано в таблице выше)[12].
Для практических целей современной политики обеспечения безопасности России можно и нужно определить, что кроме существующего определения и подхода — обеспечение стратегической стабильности — существуют и могут рассматриваться иные. Поэтому следует изначально оговориться (и повториться) относительно различных форм противодействия силовой политики для того, чтобы достаточно определенно отличать стратегические средства и силы для достижения самых разных
Опыт показывает, что все эти формы, в свою очередь, делятся на[13]:
— военные формы стратегических действий, предполагающие применение ВВСТ и ВС;
— не военные формы стратегических действий (экономические, политические, информационные и пр.).
Таким образом, мы можем заявить, что теоретически возможны 4 формы стратегических действий, которые так или иначе использовались в истории современной России и СССР, каждая из которых применяла как военные, так и не военные инструменты насилия, но в разных пропорциях. При «стратегической капитуляции» военная мощь применялась для политико-дипломатических целей, стремления «сохранить лицо» и обеспечить экономические компенсации за односторонние уступки СССР. При «стратегическом нападении» СССР получал массу преимуществ разного рода — от политических до экономических, — расширяя зону своего влияния в Европе и в Азии.
При этом (достаточно условном) делении необходимо также иметь ввиду, что:
— существующие различия между стратегическими, оперативными и тактическими средствами в военном деле и в политике в настоящее время достаточно условны, а границы между ними нередко исчезают;
— как правило, военные и не военные стратегические средства используются системно и совместно, комплексно. Даже в тех случаях, когда происходит применение только не военных силовых средств, их эффективность обеспечивается стратегическими военными силами в открытой или скрытой форме (Угрозы или применения). Так, торгово-экономические санкции против Кубы в начале 60-х годов прошлого века обеспечивали ВМС и ВВС США, а экономический шантаж и санкции против России сегодня — поддерживает вся военная машина, включая средства разведки, наблюдения, мониторинга и пр.
Эта возможность нанесения Советским Союзом и Россией ответного удара в течение нескольких послевоенных десятилетий обеспечивала стратегическое равновесие и гарантировала СССР, а затем России, практически полную самостоятельность при принятии важнейших политических решений. Причем не только при защите собственной территории, но и интересов своих союзников (СССР несколько раз прибегал к эксплицитным угрозам) и интересов СССР и России за рубежом[18]. В этом смысле стратегическое сдерживание несло в себе и глубокий политический смысл как способность гарантировать защиту интересов национальной безопасности посредством угрозы применения ядерного оружия[19].
Но эта возможность постепенно обесценивалась и, как уже говорилось, к концу ХХ века превратилась в возможность исключительно ядерного ответного удара, который уничтожил бы всю человеческую цивилизацию. В фильме, посвященном В. В. Путину накануне выборов 2018 года президент в одном из документальных интервью по телевидению так и сказал: «А зачем нам весь мир без России?». Понятно, что такого рода радикальное решение может применяться только один раз и в исключительных случаях, что означает «одноразовость» или (что, то же самое) «не используемость» этого средства политики. В полной степени эту логику отражают представления экспертов о будущей роли разных видов и систем вооружений в политике, где роль ЯО стремительно сокращается, а других — увеличивается (рис. 1).
Это означает, однако, что сомнения могут возникать уже и в России в отношении всего военно-стратегического равновесия, включая военные возможности на разных ТВД и соотношения в самых разных областях. Но такие же сомнения могут возникать и в политическом плане, что уже ставит под вопрос само существование российского суверенитета и независимой политики[20]. Эрозия этих представлений к концу второго десятилетия нового века достигла такого уровня, когда суверенитет России в целом ряде областей, прежде всего политике, экономике, финансах, стал ставиться под сомнение потому, что оказался оторванным от военно-стратегического суверенитета, рассматриваться в качестве возможного для ограничения с помощью силовых, но не военных инструментов политики «силового принуждения»[21].
Выше уже достаточно подробно говорилось о том, что силовые невоенные средства принуждения в политике Запада вытесняют вооруженные средства борьбы, но, естественно, не отменяя, а совершенствуя их применение и качество. Стратегическое наступление в ХХI веке, таким образом, во всё большей степени превращается в политику системного использования всех силовых сил и средств, где роль собственно военных сил и средств сводится постепенно к обеспечению эффективного применения невоенных силовых средств «политики принуждения»[24].
И наоборот: стратегическое сдерживание в ХХI веке тем эффективнее, чем большим набором средств и способов их применения обладает тот или иной субъект ВПО. Иными словами, в традиционной силовой политике государств в ХХI веке (а она — подчеркнем — остается в любом случае силовой, т.е. не замененной ни на «правовую», ни на «моральную», ни на любую ещё) произошли изменения, в результате которых основными средствами принуждения становятся силовые, но не военные средства, а собственно военные постепенно превращаются во вспомогательные инструменты политики, обеспечивающие эффективность использования первых. Этот процесс начался еще в 70-е годы прошлого века, но в то время многие политики и ученые в СССР поспешили заявить о том, что «военная сила потерла своё значение», что было — как теперь стало для всех очевидным — ошибкой, а не их «глубокой мудростью», пропагандировавшейся на всех углах[25].
Военная сила, надо констатировать, всегда выполняла две функции — политическую (угрозы, шантаж) и военную (прямое применение вооруженного насилия). Иногда говорили, что это функции «со стрельбой» и «без стрельбы», хотя политическая функция, как правило, делилась на явную угрозу (шантаж) и скрытую (демонстрацию мощи). В разное время, и в разных условиях эти функции использовались разными субъектами ВПО по-разному. В конце прошлого века показалось (особенно тем, кто был, как Горбачев, неопытен в реальной политике), что вторая, собственно военная, функция себя исчерпала.
На самом деле она просто на какой-то период отошла в тень тех доминировавших политических процессов, которые развивались в связи с самоуничтожением социалистического центра силы в лице СССР и ОВД. На первое место вышли невоенные инструменты насилия, прежде всего экономические, информационные и когнитивные, с помощью которых Запад планировал окончательно приспособить в своих интересах МО и ВПО[26], когда (как говорится в официальных документах США) «… контроль над эскалацией становится более трудным и более важным …»[27].
Но постепенно стало ясно, что только этих, невоенных, инструментов уже не хватает. Прежде всего, потому, что новы центры силы (КНР, Индия, Бразилия, Индонезия и др.), а также не захотевшая «самоликвидироваться окончательно» Россия, начинают активно противоборствовать. В том числе и силовой политике Запада. Для России таким «часом икс» стал конфликт в Южной Осетии, а до этого — на Северном Кавказе, где именно позиция федерального центра и его «решимость» использовать военную силу встретила самую негативную оценку в кругах правящих в стране либералов, развязавших информационную войну против федеральных сил на Кавказе.
Стало также ясно к 2008 году, что Россия сохранит и будет использовать силовые инструменты для целей государственного суверенитета. И это удивило сначала Запад (похоронивший Россию как субъекта ВПО), а потом и вызвало «негодование»[28]: появилась страна-«ревизионист», претендующая на то, чтобы не признавать сформированные Западом нормы и правила. Поэтому западная ЛЧЦ вернулась к своему «естественному» ресурсу, в котором она имела очевидное финансово-экономическое и технологическое превосходство, — военной силе, с тем, чтобы резко повысить эффективность своих силовых инструментов политики. Прежде всего, информационных, экономических, финансовых и торговых, которые стали уступать в развернувшемся противоборстве аналогичным силовым инструментам новых центров силы. Короче говоря, там где США и союзникам стало труднее добиваться своих целей экономическими и иными средствами, вновь была подключена функция политической угрозы военной силой[29].
Отражение этих изменений нашлось в нормативных документах, принятых в России по вопросам безопасности во втором десятилетии новой эры, например, в Стратегии национальной безопасности[30]. Но эта общая тенденция в политике Запада не меняет развития ещё более общих глобальных тенденций в политике государств, суть которых сводится к тому, что в «наборе» средств силовой политики военные средства постепенно, но неуклонно уступают свою роль не военным средствам. Естественно, что со многими оговорками, в том числе и о характере таких не военных средств и способов их использования (например, относятся ли к ним средства РЭБ, РЭП, социальные диверсии или средства киберопераций). Логику этих тенденций в развитии до 2050 года можно изложить следующим образом:
Рис. 2. Изменение роли вооруженного насилия среди других силовых инструментов политики
Таким образом, произошло «перераспределение» внутри всей системы средств и способов политики «силового принуждения» в пользу не военных средств и способов. При том условии, что не произошло не только отказа от использования военных средств насилия, но и ведётся настойчивый поиск повышения их эффективности. Это обстоятельство достаточно быстро изменило ВПО в мире. В том числе, и прежде всего, в регионах. На Западе сразу же подчеркнули, что «ядерное сдерживание» стало использоваться Россией в регионах в качестве «политического инструмента влияния», что, в конечном счёте вполне соответствует действительности[31].
Другая сторона ядерного сдерживания — использование ЯО в качестве компенсации относительной слабости невоенных средств политики. Для военно-политической обстановки, в которой будет существовать Россия до 2025 года, стало характерно не только усиления собственно военных угроз, но и развитие невоенных угроз, вытекающих из эскалации силовой политики Запада[32]. Такие угрозы обладают двумя очень важными преимуществами:
Во-первых, они значительно дешевле, чем военные угрозы, — ни одна информационная, экономическая или финансовая акция не идет ни в какое сравнение по своей стоимости, например, с экспедицией Вооруженных Сил США, которую те осуществили во Вьетнам или Ирак.
С точки зрения военно-политического развития России, невоенные инструменты насилия могут быть опаснее, чем военные по простой причине: отставание нашей страны в темпах развития от противников неизбежно и вне сомнений меняет дальнейшее соотношение сил не в её пользу.
Иными словами, сам по себе параллельный процесс развития западной ЛЧЦ и стагнации российской с неизбежностью ведет к победе первой. Даже при отказе от эскалации насилия и сохранения нынешнего уровня военно-силового противоборства. В этом во многом заключается сущность и характер современных войн, которые ведутся без объявления войны и без применения больших масс вооруженных сил[34]. Сохранение в этих условиях политики «стратегического сдерживания» в её узком, сегодняшнем понимании как политики ответа на внешние угрозы, — неизбежно приведёт к скорому поражению России. Необходимо:
— либо радикально менять стратегию развития России в пользу ускорения темпов её социально-экономического и научно-технического развития, о чём говорил в послании ФС РФ 1 марта 2018 года В. В. Путин;
— либо менять политику защиты национальных интересов, в частности, стратегическое сдерживание, на другую форму — стратегического наступления, обороны, либо капитуляции, — потому что стратегическое сдерживание в современном понимании уже не обеспечит сохранения суверенитета России, её идентичности и интересов.
[1] Эволюции западной, прежде всего американской, политики сдерживания посвящено много работ советских и российских ученых, включая и моих, опубликованных в разные периоды начиная с 1970-х годов по настоящее время.
[2] См. также: Кравченко С. А., Подберёзкин А. И. Доверие к научному знанию в условиях новых угроз национальной безопасности Российской Федерации // Вестник МГИМО–Университета, 2018. — № 2. — С. 44–469.
[3] См. подробнее в целом ряде работ, включая: Подберёзкин А. И. Современная военная политика России. — М.: МГИМО–Университет, 2017.
[5] Th. Frear, L. Kulesa, D. Raynova. Russia and NATO: How to overcome deterrence instability? / Euro-Atlantic Security Report / European Leadership Network, 2018. April. — Р. 2.
[6] Подберёзкин А. И., Жуков А. В. Стратегия «силового принуждения» в условиях сохранения стагнации в России // Обозреватель-Observer, 2018. — № 4. — С. 22–23.
[7] Это представление формально утвердилось после принятия современной редакции Стратегии национальной безопасности 31 декабря 2015 года, но отнюдь не закреплено в политическом и военном сознании правящей элиты.
[8] Кравченко С. А., Подберёзкин А. И. Доверие к научному знанию в условиях новых угроз национальной безопасности Российской Федерации // Вестник МГИМО–Университета, 2018. — № 2. — С. 44–46.
[10] Measuring Geopolitical Risk Caldara, Dario and Matteo Iacoviello / https://doi.org/10.17016/IFDP.2018.1222. — P. 31.
[12] Кравченко С. А., Подберёзкин А. И. Доверие к научному знанию в условиях новых угроз национальной безопасности Российской Федерации // Вестник МГИМО–Университета, 2018. — № 2. — С. 44–46.
[14] См. подробнее: Подберёзкин А. И. Современная военная политика России. — М.: МГИМО–Университет. — Т. 1. («Раздел «Основные понятия»).
[15] Подберёзкин А. И., Жуков А. В. Стратегия «силового принуждения» в условиях сохранения стагнации в России // Обозреватель-Observer, 2018. — № 4. — С. 22–23.
[17] Стратегическое нападение — нападение с использованием ядерного и неядерных вооружений, а также всех других силовых средств, для достижения самых решительных политических целей в войне. Стратегическое нападение должно осуществляться по плану, который должен быть реализован при любом противодействии противника. Сверхзадачей стратегического нападения является на подготовительном этапе исключить огромное множество неэффективных вариантов стратегий, оставив и выбрав только один, наиболее эффективный вариант будущей стратегии нападения.
[18] См. подробнее: Подберёзкин А. И. Современная военная политика России. — М.: МГИМО–Университет, 2017. — Т. 2.
[21] The National Military Strategy of the United States of America 2015. — Wash. 2015. — P. I.
[22] Стратегическое сдерживание (новое определение): Способность государства эффективно обеспечивать защиту национальных интересов и ценностей на любом уровне развития конфликта, в т.ч. без прямого использования военной силы, обладая для этих целей достаточными возможностями, силами и средствами противодействия силовому принуждению.
[23] Th. Frear, L. Kulesa, D. Raynova. Russia and NATO: How to overcome deterrence instability? / Euro-Atlantic Security Report / European Leadership Network, 2018. April. — Р. 2.
[24] См. подробнее: Подберёзкин А. И. Модуль 3 «Основные особенности обеспечения безопасности современной России». В кн.: Современная военная политика России. — М.: МГИМО–Университет, 2017. — Т. 2. — С. 249–674.
[25] К сожалению, как эти ученые, и политики сохранили до сих пор свое влияние, которое перестало доминировать, но все еще чувствуется в выступлениях «прорабов» перестройки от Горбачева до Козырева.
[26] The National Military Strategy of the United States of America 2015. — Wash.
[28] Th. Frear, L. Kulesa, D. Raynova. Russia and NATO: How to overcome deterrence instability? / Euro-Atlantic Security Report / European Leadership Network, 2018. April. — Р. 4.
[29] Кравченко С. А., Подберёзкин А. И. Доверие к научному знанию в условиях новых угроз национальной безопасности Российской Федерации // Вестник МГИМО–Университета, 2018. — № 2. — С. 44–45.
[31] Th. Frear, L. Kulesa, D. Raynova. Russia and NATO: How to overcome deterrence instability? / Euro-Atlantic Security Report / European Leadership Network, 2018. April. — Р. 7.
[33] Подберёзкин А. И., Жуков А. В. Стратегия «силового принуждения» в условиях сохранения стагнации в России // Обозреватель-Observer, 2018. — № 4. — С. 25–26.
[34] См. подробнее: Попов И. М. О долгосрочных характеристиках войн и вооруженных конфликтов / В работе: «Некоторые аспекты анализа военно-политической обстановки»: кол. монография / под ред. А. И. Подберёзкина, К. П. Боришполец. — М.: МГИМО–Университет, 2014. — С. 659–666.