Что такое реформатор мировой письменной культуры
Реформы письменности
Наиболее ранние факты «вмешательства» человека в язык касаются письменности. В Китае в VIII в. до н. э. была проведена первая реформа иероглифики с целью выработки стандартных знаков, не имеющих разнописаний и «разнопониманий». По-видимому, графика и орфография — это та область в языке, которая более всего доступна рационализации, однако и здесь реформы не так легки.
Общеизвестен консерватизм английской орфографии[90]. После замены рунического письма латинским (с началом христианизации) английская орфография перестраивалась только однажды, в связи с норманнским влиянием, и обоснованно считается очень трудной. Не раз предлагалось ее реформировать, чтобы сблизить письмо и звучащую речь. Однако эти проекты, в разной степени радикальные, не были приняты. Дело в том, что любая реформа сложившихся норм всегда создает известные социальные и психологические трудности. Реформировать же письменность — трудно вдвойне.
Пушкин не случайно назвал орфографию «геральдикой языка». В сознании людей письмо противостоит «текучей» устной речи, это воплощенная стабильность, самый заметный и надежный представитель письменной культуры народа. В письме народ видит корни своей культуры. Нередко письмо (алфавит) оказывается устойчивее языка. Например, существуют тексты на белорусском и польском языках, писанные арабским письмом: это исламские книги татар, живших в Великом княжестве Литовском; арабское письмо они сохраняли дольше, чем язык. Именно письмо чаще всего отождествляется популярным сознанием с языком (и ошибки в орфографии — с незнанием языка).
В силу архаических традиций школьного образования люди склонны считать, что орфографические нормы — самые главные в языке. Это объясняется также тем, что орфографические нормы, в сравнении с нормами других уровней языка — орфоэпией, морфологическими и синтаксическими нормами, нормами словоупотребления, самые определенные и простые. Их легче всего описать правилами, кодифицировать в орфографическом словаре и требовать их соблюдения (т. е. исправлять орфографические ошибки). Пройдя в детстве жесткий орфографический тренинг, люди настроены по отношению к орфографии очень консервативно и не склонны здесь что-либо менять. Поэтому так трудно провести даже скромные подновления орфографии.
Если между орфографической нормой и потребностями практики возник конфликт, то,чем дольше эта орфография сохраняется в неприкосновенности, тем острее становится конфликт и тем труднее он разрешим. История реформ письма показывает преимущества своевременных и потому не слишком резких изменений сложившихся норм. Однако в любом случае нужна большая психологическая готовность общества к новому. Не случайно реформы письма обычно становились возможны в русле более широких социальных преобразований. Таковы Петровская реформа русской графики 1708 — 1710 гг. и графико-орфографическая реформа 1918 г. Характерно, что, хотя новая демократическая орфография была подготовлена еще в 1912 г., ввели ее только после революции, декретом наркома просвещения А. В. Луначарского.
Особой остротой отличается проблема реформирования письма в странах Дальнего Востока, использующих китайскую иероглифику.
Это связано со спецификой иероглифического письма в сравнении с алфавитным (буквенно-звуковым) письмом. Для алфавитной письменности характерны, с одной стороны, взаимная зависимость букв и звуков, а с другой, — асемантичность букв: они не имеют собственного значения. В отличие от букв, иероглифы — это двусторонние единицы (т. е. обладающие и формой и значением), при этом форма (начертание) иероглифа не зависима от звучания, она передает не звучание, а значение. С этим связаны следующие фундаментальные особенности иероглифической письменности: 1) ее нечувствительность к изменениям в звуковой организации языка; 2) высокая содержательная значимость иероглифической письменности: в этом отношении иероглифика сопоставима не с алфавитом, а со словарем; 3) исключительная трудность овладения иероглифическим письмом (вследствие многочисленности и сложности знаков).
Непрерывность иероглифической традиции древнего и средневекового Китая привела к уникальной консервативности китайского письма. Человек, преодолевший курс китайского традиционного образования, читает тексты тысячелетней давности так же легко, как сегодняшнюю газету. Он получает возможность и писать точно так же, как писали за многие столетия до него (см.: Софронов 1979, 161 — 162). Однако такое образование элитарно. Трудность иероглифики обрекала 90% населения на неграмотность. Опыт показывает, что без отказа от иероглифической письменности демократизация образования и культуры невозможна. Китайская иероглифика была заменена буквенно-звуковым письмом во Вьетнаме (1918), в Корее (1947 г., в Южной Корее — в 1973 г.), частично — в Японии (см. ниже).
Вместе с тем отказ от иероглифической письменности означает отказ от богатейшей культуры, созданной за четыре тысячелетия китайской традиции. Поэтому так мучительна проблема письма в Китае, где традиционная культура имеет наиболее глубокие корни. Китайская иероглифика сегодня — это «и ценное наследие, и тяжкое бремя». И все же и в Китае «переход к алфавитному письму является делом отдаленного, но реального будущего» (см.: Софронов 1979, 21). В возможностях общества — найти наименее болезненное, компромиссное решение конфликта, позволяющее сохранить наиболее ценное из культурного наследия прошлого. Языковой опыт Японии содержит одно из таких решений.
В Японии движение за демократическое письмо началось еще в 80-е гг. XIX в., но серьезные сдвиги стали возможны только после второй мировой войны. В 1946 г. старописьменный язык был отменен в официальной переписке. Тогда же был введен иероглифический минимум для печати и других средств массовой коммуникации — всего 1850 иероглифов. Было также сокращено количество чтений и унифицированы написания иероглифов, включенных в минимум. Позже были разработаны правила орфографии для японской вспомогательной азбуки и для латиницы, а также правила смешанной записи слов — иероглифическим и азбучно-звуковым письмом. При Министерстве просвещения был создан специальный орган языковой политики — Комиссия по проблемам родного языка. В задачи Комиссии входит частичный пересмотр иероглифического минимума, разбор споров о заимствованиях, казусы орфографии и орфоэпии и другие вопросы языка и культуры речи.
Разумная, энергичная и эффективная языковая политика в Японии серьезно переменила общественно-языковую практику в стране. Была преодолена типичная для феодальных культур обособленность элитарного книжно-письменного языка от повседневного языка народа. Возник «общий язык» современной Японии — язык массовой коммуникации и повседневного социального и культурного общения (Языковая политика 1977, 235 — 248).
Зачем громили русскую азбуку: 100 лет реформе орфографии
10 октября 1918 года началась реформа русской орфографии. Из алфавита были изъяты и запрещены несколько букв, изменились правила правописания некоторых окончаний и приставок. В год столетия реформ Царьград вспоминает о сакральном значении нашей азбуки вместе с автором книг о тайнах русского языка Василием Ирзабековым
Василий Ирзабеков. Фото: pravoslavie.ru
Прежде всего, реформаторы-революционеры избавились от букв «ять», «i», «фита», «ижица». Как выясняется сегодня – далеко неспроста.
Впрочем, проект орфографической реформы задумывался не большевиками, а революционерами от науки, учеными-языковедами.
Фото: www.globallookpress.com
Очень скоро за эту вакханалию пришлось расплачиваться советским школьникам – они тратили большую часть своего времени на то, чтобы заучивать наизусть километры унылых советских стихов и цитат из безбожных и часто безграмотных большевистских деятелей.
Реформа орфографии безжалостно уничтожила и литеру Ъ («еръ»): ее упразднили на конце существительных мужского рода, в результате чего появилась пустота нулевого окончания вместо мужской твердости. В десятых числах октября 1918 года революционные матросы в прямом смысле разгромили букву «Ъ», вламываясь в типографии и вырывая литеру из печатных машинок и типографских наборов. Дошло до того, что в первые дни реформы нечем было печатать разделительный твердый знак «ъ» в середине таких слов, как «объединить». В результате чего некоторое время в типографиях и на печатных машинках использовался апостроф.
По мнению разработчиков реформы, избавление от Ъ экономило бумагу и типографскую краску. В качестве примера приводился тот факт, что в дореволюционном издании романа Толстого «Война и мир» печаталось не менее 115 тысяч «непроизносимых» букв. Сегодня в ответ на это можно указать, сколько тысяч километров русских лесов было потрачено на макулатуру советских речей, лозунгов, прокламаций и бездарных произведений пролетарских писателей.
Фото: www.globallookpress.com
Напомним, что благодаря «Ъ» в древнерусском языке, как и в церковнославянском, все слоги на конце слов были открытыми, последние согласные произносились четко, сохранялась историческая певучесть нашего языка. После реформы слова словно сбивались в кучу, редуцировались, согласные на конце слов становились глухими и произносились наспех. Культура русской речи постепенно приходила в упадок. Таковы последствия реформы орфографии 100-летней давности.
Любопытно, что в 1990-х годах «Ъ» начал возвращаться в названиях некоторых коммерческих организаций, например, газета «КоммерсантЪ» сделала его частью своего стиля. Но это скорее дань моде, а не возвращение сакрального смысла нашей русской азбуки, который еще предстоит заново открывать и разгадывать. В том числе, благодаря трудам современных православных ученых-русистов.
Филолог напомнил, что мы же словесные существа, единственные во Вселенной, которые наделены даром слова. Остальные названы бессловесными. Христос приходит к «словекам», «человекам».
Реформы русского языка
Реформы русского языка — это официальные изменения, произведенные в языке и закрепленные в специальных документах.
В русском языке было проведено три реформы:
Содержание
Содержание реформ
Изменения в языке при Петре I
29 января (8 февраля) 1710 г. в России завершилась петровская реформа кириллического алфавита, где Пётр I собственноручно изменил и утвердил новую азбуку и шрифт, якобы для упрощения русского языка, убрав пять букв и изменил начертание еще нескольких. Суть петровской реформы заключалась в упрощении состава русского алфавита за счёт исключения из него таких избыточных букв, как «пси», «кси», «омега», «ижица» и другие. Также начертания букв были округлены и упрощены, реформированный шрифт получил название гражданского шрифта. В нём впервые устанавливаются прописные (большие) и строчные (малые) буквы.
Реформа Михаила Ломоносова
Следующие реформы русского литературного языка и системы стихосложения XVIII века были сделаны Михаилом Васильевичем Ломоносовым. Он был автором научной русской грамматики. В этой книге он описал богатства и возможности русского языка. Грамматика Ломоносова была издана 14 раз и легла в основу курса русской грамматики Барсова (1771), который был учеником Ломоносова.
Реформа 1917—1918 гг.
Несостоявшаяся реформа 2009 года
Примечания
Ссылки
Полезное
Смотреть что такое «Реформы русского языка» в других словарях:
Орфография русского языка — Орфография русского языка совокупность правил, регламентирующих написание слов русского языка. Современная русская орфография. Главн … Википедия
Орфографическая реформа русского языка 1918 года — Орфографическая реформа 1917 1918 годов состояла в изменении ряда правил русского правописания, что наиболее заметным образом проявилось в виде исключения нескольких букв из состава русского алфавита. Содержание 1 История реформы 2 Содержание… … Википедия
История литературного русского языка — История русского литературного языка формирование и преобразование русского языка, используемого в литературных произведениях. Старейшие из сохранившихся литературные памятников датируются XI веком. В *** вв на Руси распространилась… … Википедия
История русского литературного языка — Эта статья должна быть полностью переписана. На странице обсуждения могут быть пояснения … Википедия
Реформа белорусского языка (1933) — Реформа была проведена постановлением СНК БССР (опубликовано 26 августа 1933 года). Был введен свод правил грамматики (издан в 1934 году), который действовал до 1959 года. Содержание 1 Предыстория 1.1 Проект реформы 1930 года 1.2 Проект 1933 года … Википедия
История немецкого языка — берёт своё начало в раннем средневековье, когда начинают контактировать между собой языки древних германцев, создавая почву для образования общего языка. Более раннее развитие немецкого языка напрямую связано с развитием прагерманского языка,… … Википедия
Беседа любителей русского слова — «Беседа любителей русского слова» литературное общество, образовавшееся в Петербурге в 1811 году. Во главе этого общества стояли Г. Р. Державин и А. С. Шишков. К нему принадлежали также С. А. Ширинский Шихматов, Д. И. Хвостов, А. А.… … Википедия
Названия букв русского алфавита — Названия букв русского алфавита имена, которыми называются буквы русского алфавита. С течением времени названия букв претерпели изменения, названия заменялись, упрощались и изменялись в произношении. Как части речи современные названия букв … Википедия
БЕСЕДА ЛЮБИТЕЛЕЙ РУССКОГО СЛОВА — литературное общество в Санкт Петербурге в 1811 16 во главе с Г. Р. Державиным и А. С. Шишковым. Большинство членов (С. А. Ширинский Шихматов, А. С. Хвостов, Д. И. Хвостов, А. А. Шаховской и др.) с позиций защитников классицизма и… … Большой Энциклопедический словарь
Культура письма: краткий очерк истории вопроса
Технологическая эпоха вносит свои коррективы во все стороны жизни. В том числе и в эпистолярный жанр. Но есть ли у сегодняшнего письма культура? Не утрачиваем ли мы умение писать? И что можно сказать по письму о месте, времени и человеке? Что грядет на место человеку пишущему?
The medium is the message.
В самой, наверное, известной библейской цитате «вначале было слово» прямым текстом постулируется логоцентризм, то есть опора на центральный элемент мироздания – единицу языка. Единожды сложившаяся ориентация прошивает и проштопывает чередом идущие вехи становления человечества. Приравнивание сказанного к действию; вера в то, что говоримое привносит в мир нечто и влияет на его судьбу; языческое обожествление языка и приписывание ему самых необычных, из него не вытекающих свойств. Все это лишь следствия нашей завороженности словом, которое все крутится в голове.
Чаще устно, реже на письме мы все-таки находим нужное и излагаем. Изложение варьируется стилистическими накоплениями, средства сменяют друг друга, области приложения отживают свое и утрачиваются назначения, но пишущий интуитивно ощущает напористый шквал истории, идущий сквозь письмо, каким бы оно ни было, и обданный им продолжает писать, что и есть наше дело, Бродский бы добавил – антропологической значимости.
Но о чем умалчивает письмо?
1. Общественное письмо
Любопытно, что письмо (в узком смысле корреспонденции) как культурно-коммуникационная деятельность человека по осмыслению действительности, умозрительных идей, рефлексии над собой, описанию времени и пространства на всем протяжении своего бытования, несколько отстоит от печати, то есть технического средства, являясь ее предметом в морально-нравственных и идеологических достижениях. Иначе говоря, печатный станок обращал на рукопись свой интерес тогда, когда частное в ней без усилия возводилось в степень общего. И наступление эры легкодоступного самиздата на бытовых принтерах, и распространение нажатием клавиши информации в мировой паутине, как ни одна из недавних технических новинок не решают проблемы тиражей, прогнозируемого общественного резонанса, и не способствует тому, чтобы индивидуальный опыт органически становился достоянием коллективной памяти.
Судя по всему, первоначально феномен письма возникает в форме распорядительно-приказной и долго числится державной привилегией (стоит ли упоминать, что владели им испокон века мудрецы и образованные слои?). Весть, известие, извещение, послание, донесение, сообщение, рапорт, доклад, указ – лексика одного властного ряда, призванного регулировать и упорядочивать. Крылатое «знание – сила» самоочевидно указывает на иерархический приоритет обладания необходимым набором сведений об универсуме. И чтобы в дальнейшем не возвращаться – мракобесие, закрепощение, классовая борьба и место в обществе зависят от грамоты. А грамоте-то знает? – как спросили бы побочные продукты литературщины.
По сути, на момент относительно узаконенного распространения стилус и палимпсест – такая же архаика для письма, каким мы можем его вообразить о ту пору, как сегодня перо и чернила, которые считываются однозначными поэтическими тропами. И вполне может быть, что письмо от руки нам запомнится как период расцвета эпистолярного жанра, так как машинописные и набранные на компьютере тексты уже совсем другого рода, да и к иной эпохи принадлежат. С другой стороны, переименовываясь, но сохраняя сущность, известна нам в современном воплощении придворная должность писаря, подразумевавшая обращение с речами, приказами, распоряжениями, пожеланиями и особыми отметками в соответствии с каноном. Сегодня вместо канона – регламент, взамен писаря – бюрократический чиновник или спичрайтер.
Поразительно, но в лоне политического письма берет начало и публицистическая традиция с ее протестным поиском истины во благо общества. Страстная переписка Ивана Грозного и князя Андрея Курбского по сей день предстает поразительным образчиком идеологических борений на русской почве XVI века. Из второго послания Ивана Грозного Курбскому: «Крестоносной проходящий хоругви и никая же бранная хитрость непотребна бысть, яко ж не едина Русь, но и немцы, и Литва, и татарове, и многия языцы сведят. Сам прося их, уведай, им же имя исписати не хощу, понеже не моя победа, но Божия». Так, заимствуя более позднюю метафору, из одной шинели вырастают последовательные бюрократические уложения, и предстает прообраз публицистической полемики.
Хотя у политического письма не отнять помпезного величия, как в случае с нижеследующим обращением императора: «Божею милостию Мы, Александр Первый, Император и Самодержавец Всероссийский, Московский, Киевский и прочая и прочая и прочая пожаловали сие знамя, вместо данного в 1722 году, верным подданным Войску Донскому, за оказанную их во время войны со шведами службу». Но и маразматических примеров словоблудия хватит сполна, кто не встречал их в коридорах власти?
В советскую пору диссидентов, если понимать их как иноверцев, игнорирующих КПСС, следовательно, выключенных из партийной риторики, которая поддерживала режимность, было больше половины населения. Заархивированные в библиотеках газеты с принудительной подпиской, в которых передовицы все еще гудят от заседаний и пленумов, невозможно читать ни под каким углом, кроме исследовательского ракурса, поддержанного солидным грантом. Это отдельный повод изучать тоталитарный дискурс, в сущности своей непроницаемый для внутренней конструктивной критики и, по Бахтину, не предлагающий диалогического слова.
2. Частное письмо
Исповедальная, частная тональность наряду с несмиренными громовержцами трибунами и торжественными правителями, первоначально укладывается в секвенции монастырского служения. Переписка французского философа-схоласта Пьера Абеляра со своей возлюбленной Элоизой – изумительно-чувственный документ платонически-божественной любви периода Высокого Средневековья. Составившая книжный том, она и поныне издается умеренными тиражами и успешно продается.
Процитируем из нее голос Элоизы: «Мы разлучены с тобой, явись же мне хоть в письме. Дай мне прочесть слова, написанные твоей рукой – уж у тебя-то слов хватит. Если же ты не желаешь одарить меня добрым словом, к чему тогда надеяться мне на добрые дела. Если ты отказываешь мне в любви на словах – как ожидать от тебя любви на деле?»
Новое время, последовавшее за Средневековьем, проходит при барочном многоголосье. Музыка расслоения и расщепления гармонии на множественные гармонии в какофонических ансамблях усложняла архитектонику и текстуру произведений искусства. Выспренность, вычурность, громоздкость, претенциозность и наравне с тем парадоксальная ясность, зернистость, основательность и замах на шедевральность – сопутствующие ярлыки и эпитеты чуда мировой культуры.
В богатом на сложность, витиеватость и разнородность контексте туманные письма аристократии и знати были верхом изобретательности. В них словно закрался философский принцип, по выражению советского философа Мамардашвили, «ломания языка для выражения невыразимого». В третьем романе итальянского писателя Умберто Эко «Остров накануне», действие которого происходит в обозначенную эпоху, главному персонажу настоятельно даются практические рекомендации того, как писать к belle madam, получив которые он приступает к упорным попыткам сказать то, что говорить моветон.
Приведем показательный фрагмент письма, правда, принадлежащего иному герою романа: «Сударыня, как уповать на милость того, кто меня гонит? И все же кому, как не вам, повем печаль, взыскуя утешенья, коли не в слушании вашем, то в собственных невыслушанных речах? Ежели любовь лекарство, излечивающее любую муку мукою еще горчайшей, прав ли я, в ней видя напасть, затмевающую своей огромностью любые другие напасти, так что она становится снадобьем против чего угодно, исключая самое себя?» Такое сочетание деликатности и искусности порождает высокий штиль и словно бы нарочное любомудрие, которые выступали визитной карточкой людей элитарной культуры per se.
3. Письмо, прогресс и культура
Письмо, сопредельное вселенной Гуттенберга с общим пространством соприкосновения (наподобие кругов Эйлера в формальной логике), бесспорно, имеет сходство с книгой, если не проистекает литературной фантазией прямиком с ее страниц (романтизм, сентиментализм), и, естественно, с печатным ширпотребом пропагандистских и идеологических целей в необъятном словесном поле. Например, чем если не письмом были поправки реформатора Мартина Лютера, прибитые к дверям храма. Или письма американских федералистов, ставшие подспорьем для создания американской государственности.
Еще на заре просвещения в XVIII веке в России выходит «Письмовник» Николая Курганова – нормативный и общеобразовательный учебник по русскому языку и правилам составления и написания писем. На шмуцтитул было помещено стихотворение: «Духовной ли, мирской ли ты? Прилежно се читай: все найдешь здесь, тот и другой; но разуметь смекай».
Правилом хорошего тона было умение писать послания членам семьи, ее друзьям, знатным особам и даже Его Величеству. Несмотря на некоторую архаичность упомянутой книги, ее основная идея до сих пор жива. Обеспечивая общественную потребность, письмовники или их ближайшие аналоги должны чаще обновляться и руководить твердым намереньем корреспондента написать письмо адекватно его причине и адресату. Недаром подручная литература с названиями вроде «Как вести бизнес-переписку» высоко востребованы на книжном рынке. Подумать, даже изучение иностранного языка не обходится без ознакомления с этикой и проформами корреспонденции в нем условленными.
Вообще, поступательное развитие письма – это калейдоскоп культурных парадигм и средств в распоряжении. Синкретической (в отношении мифа и реальности с религиозными обертонами, которые позже вытесняют просветительские зачатки) нормой письма было пафосное, словотворческое, поэтизированное, синтаксически инверсивное и синтетическое произведение. Оно одновременно являлось социальным и культурным кодом, но так же и ключом к нему. Позитивная направленность науки и ее влияние на общественную жизнь зароняет аналитическое семя в культурную почву, усиливающее объективные качества и вытесняющее нарочито субъективное, граничащее с солипсизмом в наблюдателе. Из этого семени произрастает отточенный, лаконичный и понятный классицизм, отсекающий насильно все лишнее, на чем стояла предыдущая эпоха и в чем видела высокую ценность.
До боли известная сестра таланта – краткость – в чеховских устах будто предвещала ускорение прогресса – химеры двадцатого века, открывшего целую область для философствования под условным наименованием «онтология техники». В конце XX начале XXI вв. ключевым словом становится «скорость», а аналитический подход приводит к расподоблению континуальной грамматики. Но, не касаясь содержательной стороны, вмещающей культурные, социальные, политические и прочие концепты, скажем о формальных признаках письма в наши дни.
Две сентенции – одна из них принадлежит канадскому социологу, другая писателю-авангардисту – емко описывают сегодняшнюю степень письма. Канадский ученый Маршалл Маклюен в хрестоматийной формуле поразительно точно выразил чаянья и устремления века технических девайсов: «сообщение есть средство». И это вердикт языку, который отныне определяется не законами восприятия, а он часто шел им наперекор, но средствами передачи, трансляции. Хотя подобное высказывание напрашивалось с начала столетия: была же морзянка, телеграф, телефон, радио, наконец, телевидение с бегущей строкой. Теперь принцип воспроизводится на новых витках спирали: sms-сообщение, видеоконференция, мобильный телевизор, экран монитора и т.д.
Теоретик культуры и узкий специалист по письму в философском смысле, Ролан Барт, несомненно, подчеркнул бы примечательную синхронность совпадения нулевых годов XXI века и обнуления такой социальной практики, как письмо, то есть приведение его к нулевой степени во имя обретения языка и стиля времени. С «концом истории» языковые горизонты заново открылись, а с ними частично реформировалось социальное пространство. Письмо приобрело природную естественность и перестало быть скованным фонетической записью, впав в аграмматизм в таких версиях, как албанский Интернет-язык. Оно пошло навстречу голосу и сиюминутному присутствию, для чего выработался критерий актуальности, после чего было неизбежным сличение пишущего с репортерствующим. Нравится это или нет, но время отчеканилось в сегодняшнем письме: в полосках чатов, выдержках из сообщений форумов, обрывках из icq, лентах живого журнала и др.
Язык, заставаемый врасплох скоростными режимами обмена информации, находясь в положении, когда стерта граница между письмом и средством, сам обеднел до средства, вместо того, чтобы оставаться целью. Читать о том, что когда-то людям требовались недели, дабы написать осмысленное письмо, это все равно, что отстраняться, неожиданно отпрядать от современности, которая испытывает невоздержанностью информационных потоков homo medius на прочность.
Об утрате предшествующей культуры письма и слова, о связанном с ними экзистенциальном тупике человека, некоем герметичном бытии и его замкнутых смыслах в своем последнем стихотворении интуитивно написал Сэмюэль Беккет. В нем навязчиво повторяется вопрос: «что такое слово?». Больной эмфиземой легких живой классик и нобелевский лауреат с трудом разговаривал, и это казалось следствием его литературно-эстетических предпочтений – он скрупулезно отсекал и выхолащивал излишки мыслительного и творческого процесса. Перенося частный анамнез на культуру в целом, можно заключить, что отсутствующая надобность и оттого невозможность произнести слово – кому? зачем? какое? – постепенно редуцировала письмо и обессмыслила, но скорее девальвировала, то самое первое реченное Богом.
Хотя каким бы судом мы не судили современность, последнее слово у нее все-таки есть. Для стопроцентного колорита пусть оно будет, например, в twitter’е.
Литература
1. «Переписка Ивана Грозного с Курбским». Л., «Наука», 1979.
2. Умберто Эко. Остров накануне. СПб., «Симпозиум», 2008.
3. Режин Перну. Элоиза и Абеляр. М., «Молодая гвардия», 2005.
4. Маршалл Маклюен. Понимание медиа. М., Кучково поле, 2011.
5. Ролан Барт. Нулевая степень письма. М, Академический проект, 2008.
6. Сэмюэль Беккет. Стихотворения. М., Текст, 2010.