Что такое публичная история
Как это работаетПочему история больше не в руках учёных и политиков
Всё, что нужно знать о новом направлении — публичной истории
текст
Исторические телевизионные программы, фильмы и сериалы сегодня на равных конкурируют с учебниками и лекциями. Потребитель требует от продуктов массовой культуры не только зрелищности, но и достоверности. Удовлетворять человеческое желание — развлекаться и получать знания одновременно — призвана публичная история и «специальные» историки.
Что такое публичная история и почему она важна
Публичная история (public history) — относительно новое направление исследований, цель которых — адаптировать исторические знания под нужды массовой культуры. Участвуя в создании продуктов СМИ, исторических романов, кино, сериалов, видеоигр, костюмированных спектаклей, реконструкций и в оформлении городов, публичная история выводит традиционную науку за пределы университетов и академических проектов.
Классические историки любят покритиковать художественные произведения за недостоверность. «Герои одеты не в те костюмы, говорят не на том языке, и вообще, в реальности всё было не так!». Учёные уверены, что публичное пространство — рассадник ложных представлений и мифов об историческом процессе. Например, телесериал «Аббатство Даунтон» (Downton Abbey) обвиняют в том, что он слабо раскрывает тяготы жизни в Англии начала XX века. Публичная история даёт отпор критикам и говорит о том, что воссоздавать прошлое в полной точности, вплоть до мелочей — невозможно, точно так же, как нельзя реконструировать из него всё, что вздумается. Поиск компромисса между двумя крайностями — вот задача публичной истории.
публичная история делает историю привлекательной для широких масс. Междисциплинарная по своей сути, она граничит с теорией коммуникаций, культурологией, политологией, искусствознанием. «Оживить» прошлое удалось, к примеру, в Британском музее, где мировую историю пересказали, выставив тысячу предметов из разных времён. Естественно, перед этим учёные провели кропотливую научную работу. Но только благодаря оригинальной подаче эта работа не осталась лежать мёртвым грузом в архивах, а попала на всеобщее обозрение.
За что мы любим историю в произведениях искусства
Профессор РГГУ и Оксфордского университета Андрей Зорин назвал «Войну и мир» Льва Толстого мощнейшим актом публичной истории. Люди зачитываются романом и сегодня. Но почему прошлое для нас настолько привлекательно? На этот вопрос в одном из своих интервью ответил профессор Манчестерского университета Джером де Гру. Он утверждает, что дело в ностальгии, причём зачастую речь идёт о воображаемой ностальгии: человек наблюдает ситуации из прошлого, в котором физически никогда не был, но тем не менее тоскует по нему. Так, писательница Хилари Мантел призналась, что оказавшись однажды там, где жил один из её героев, разрыдалась.
Грустить по прошлому заставляет уже упомянутый сериал «Аббатство Даунтон». А в другом ТВ-шоу, «Безумцах» (Mad Men), есть эпизод, где герой продаёт «Кодак», показывая потенциальным покупателям фотографии своей семьи. Для того чтобы продать товар, он использует ностальгию, что, собственно, и делают фильмы и сериалы. Люди готовы платить деньги ради возможности оказаться в прошлом и почувствовать себя счастливыми.
Как появилась публичная история
Как-то упомянутый выше профессор Джером де Гру сидел в Британской библиотеке и работал над своей докторской диссертацией об английской революции XVII века. В этот же день на площади перед библиотекой группа людей участвовала в реконструкции 1640-х годов. Действо потрясло де Гру — его исследование оживало на глазах! Учёный задумался: «Кто ближе к истории — участники костюмированного спектакля перед библиотекой или я со своими документами и книгами?». Джером ответил на этот вопрос и стал одним из главных адептов публичной истории в мире.
Как отдельное направление публичная история оформилась в середине XX столетия в Соединённых Штатах. Осенью 1978-го там вышел первый номер научного журнала The Public Historian, а спустя год появился Национальный совет по публичной истории. Ежегодно совет вручает Мемориальную премию Роберта Келли за «выдающиеся достижения в деятельности, ведущей к повышению значения истории в жизни отдельных людей за пределами академического сообщества». В России и Восточной Европе публичная история развивается медленнее. Это связано с тем, что пространство перенасыщено «исторической политикой», а для публичной истории попросту не остаётся «кислорода».
Почему классические историки не воспринимают публичную историю всерьёз
Академические историки недолюбливают публичную историю по ряду причин. Во-первых, междисциплинарность и прикладной характер публичной истории требуют от учёного дополнительных навыков. Ему нужно много знать об искусстве, музеях, перформансах, разбираться в производстве фильмов и телевизионных программ. Академическим историкам процесс освоения новых горизонтов даётся трудно.
Обобщать не будем, ведь известны случаи, когда классические историки выходили в публичное пространство. К примеру, Александр Каменский, декан факультета истории НИУ ВШЭ, участвовал в проекте Леонида Парфёнова «Российская империя». А британский академический историк Саймон Шама пошёл дальше и стал звездой телевидения. За его плечами сценарии к сериалам «BBC: Сила искусства», «История Британии» и «Американское приключение».
«Фонд визуальной истории шоа» Стивена Спилберга
Шум вокруг оскароносного фильма Спилберга «Список Шиндлера» показал, что массовая культура не только распространяет знания об исторических реалиях на широкие слои общества, но и влияет на традиционные представления о прошлом, в случае со «Списком Шиндлера» — о холокосте. Фильм вдохновил голливудского режиссёра на создание проекта по визуальной истории, который назвали «Фонд визуальной истории шоа»: евреи употребляют слово «шоа» (в переводе с иврита — бедствие, катастрофа) вместо привычного «холокост».
Задача фонда — собирать свидетельства выживших жертв геноцида для образовательных целей. «Список Шиндлера» не только обеспечил ощутимую долю финансирования фонда, но и поднял интерес по всему миру к историям жертв холокоста и фонду в частности. Интерес проявился в росте числа волонтёров, которые хотели проводить интервью, и бывших узников, готовых делиться своими историями.
Фонд содержит десятки тысяч оцифрованных и каталогизированных интервью с жертвами холокоста (видеозаписи разговоров можно посмотреть в интернете). Пользовательский интерфейс отображает лица разных людей — зритель сам выбирает, чью историю хочет услышать. В 2006 году Фонд вошёл в состав факультета литературы, искусства и естественных наук Университета Южной Калифорнии. Его главная миссия — борьба с предрассудками и нетерпимостью через просвещение.
Кто создаёт историю: практики «сверху вниз» и «снизу вверх»
История и прошлое — разные понятия. Прошлое — то, что случилось, история — то, что сконструировали из случившегося. Возникает логичный вопрос: кто вправе создавать историю?
Правительства разных государств всё больше беспокоятся о том, какая история преподаётся в школах и университетах. Показательный пример — Великобритания, где консервативное правительство частенько вносит изменения в учебные планы. Нелюбимый многими преподавателями министр образования Майкл Гоув считает, что дети должны знать только определённые факты. Похожий подход «сверху вниз» (top down) наблюдается и во Франции, где уроки истории в школе считаются определяющим аспектом формирования национального мировоззрения.
Ещё в Англии действует любопытная практика — преподавание гражданства. Одна из её составляющих — знание истории. Если человек хочет иммигрировать в Великобританию, он обязан сдать соответствующий экзамен. Кроме того, от государственной поддержки в Англии зависят многие музеи и научные проекты. В этом контексте публичная история обладает значительным преимуществом: она может сопротивляться и критиковать официальную историю, выступать в качестве оппозиции к ней — функционировать по принципу «снизу вверх» (bottom up). Например, в сериале BBC «Вверх и вниз по лестнице» (Upstairs, Dowstairs) рассказывается история обеспеченной английской семьи. По сюжету один из главных героев становится нацистом и уезжает в Берлин. Показать такое — настоящий вызов, так как в Великобритании не принято говорить о том, что, например, в 1930-х нацистам симпатизировала королевская семья.
Публичная история — это мостик между учеными и обществом
Во все времена человек пытался осмыслить себя и те процессы, которые происходили вокруг него. Направление, отвечающее за общественное восприятие истории, называется публичная, или популярная, история. И хотя сам термин «публичная история» возник относительно недавно, но явление, вложенное в это понятие, складывалось веками. В рамках проекта «Университет, открытый городу: Лекции молодых ученых Вышки в Культурном центре ЗИЛ» преподаватель факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ Егор Исаев рассказал, каким образом общественное представление об истории связано с трудами профессиональных историков и как современные медиаинструменты формируют общественное мнение о различных исторических событиях.
История как набор мифов
Автор первого полномасштабного исторического трактата «История» Геродот описывал греко-персидские войны и обычаи многих современных ему народов. Его первые попытки систематизировать событийные процессы, которые происходили вокруг, любопытны тем, что часто представляли собой скорее набор определенных мифов, легенд и сказаний, нежели точные исторические данные. Геродот много путешествовал и фиксировал рассказы малых сообществ, размещавшихся на тех или иных географических пространствах. В современном понимании истории как научной дисциплины сочинение Геродота нельзя назвать историей, скорее это сборник вымышленных увлекательных рассказов.
Вообще «история» у разных народов древности часто выглядела схожим образом, например, Дионисий Галикарнасский и его главный труд — «Римские древности» — также концентрировал свое внимание главным образом на изучении мифов и преданий своего города. Восприятие истории у римлян начинает меняться в тот момент, когда Рим претерпевает сильные качественные изменения внутри своей политической системы. Одновременно с превращением Рима в Римскую империю римляне начинают менять свое представление о прошлом. Отныне они концентрируют внимание не на преданиях и героях прошлого, но делают героев из своих вождей и императоров. Яркий пример — Гай Светоний, историк-энциклопедист, наиболее известный сборником биографий «Жизнь двенадцати цезарей» на латинском языке. Вместо обычного для жанра перечисления военных походов и государственных реформ императоров Светоний собирал анекдоты из жизни правителей, описывал их внешность, привычки, подробности личной жизни. Так появляется новый формат — исторический рассказ. Чуть позже автор крупнейшего энциклопедического сочинения античности Плиний Старший совершил еще более резкий рывок в развитии исторической науки. Его «Естественная история» больше похожа на сборник хаотических заметок. Рассказы о появлении Земли и камней у Плиния соседствуют с информацией о том, как нужно кормить скот и так далее. И только в XX веке детальное изучение древней рукописи показало, что Плиний Старший писал свой труд не для народа, как он это позиционировал, а для военачальников. Это доказывает, что история еще задолго до Рождества Христова была нагружена неким идеологическим подтекстом и часто решала политические задачи.
От описания к проблеме
В Средние века, когда вера побеждает знания, историки в своем большинстве становятся придворными летописцами, фиксирующими каждый шаг того или иного герцога. Сегодня подобную функцию выполняет команда президентского пула. В эпоху Возрождения позиция историков начинает потихоньку меняться, их внимание от дел «семейных» переключается на дела государственные, но все равно не выходит за рамки военных и экономических вопросов. Одним из первых, пытавшихся переломить эту традицию, стал Вольтер. Однако еще долгое время история по большей части концентрировала внимание на царских, королевских или военных делах.
Реальные исторические эпизоды, закованные в рамки бытового сюжета, например, фильмы, телепередачи, в основу которых легли события прошлых лет, становятся публичной историей с упрощенной интерпретацией сложных процессов
И только в XX веке в исторической науке происходит культурный поворот. Основанная Люсьеном Февром и Марком Блоком школа «Анналов», формировавшаяся вокруг одноименного журнала, оказала значительно влияние на развитие всей мировой историографии XX века. В подаче исторических событий произошла замена классической «истории — повествования» «историей — проблемой», а также появился запрос на тотальную историю — иными словами, историю, описывающую все существующие в обществе связи — экономические, социальные, культурные. Ученые стали ставить в центр своих исследований не деятельность великих людей, не описание событий, а общество в целом, пытаясь показать глубинные структуры, существующие в течение больших временных отрезков. Марк Блок пытался расширить инструментарий историка и на страницах журнала часто предлагал обращаться к различным этнографическим, географическим, социологическим, археологическим данным, которые позволяли бы историку описать больше процессов, в том числе культурных, социальных, но и многих других.
Как считает Егор Исаев, на развитие новой исторической науки (школы «Анналов») повлияло много различных событий, в том числе рефлексия цивилизованного белого человека по отношению к самому себе. Первые экспедиции в племена нецивилизованные заставили европейца взглянуть на свое сообщество под другим углом. Наблюдения антропологов привели к выводам, что мы не сильно отличаемся друг от друга, просто у белого человека более сложные ритуалы. Понимание этого и предопределило новый взгляд на все исторические процессы.
Новый взгляд на историю
В 1973 году американский историк Хейден Уайт в работе «Метаистория: Историческое воображение в Европе ХIХ века» подверг критике все когда-либо написанное. Уайт обратил внимание на то, что законченное историческое исследование содержит не только набор исторических фактов, идей и открытий, но и литературную форму. Последняя, по Уайту, оказывает значительное влияние на конечный текст, на что ранее практически не обращалось внимания. Иными словами, история, в первую очередь, создает некий нарратив (изложение взаимосвязанных событий, представленных читателю или слушателю в виде последовательности слов или образов), который он интегрирует в эти события, что ставит под сомнение научность истории. Таким образом, история все время оспаривает саму себя, существуют целые научные сообщества, которые вечно подвергают критике те или иные исторические открытия. И степень их объективности до сих пор остается под большим вопросом. Для чего мы узнаем прошлое, почему мы все время помещаем его в какое-то повествование? Можем ли мы вырваться из сложившихся нарративов? На эти вопросы ответы не найдены, но, существуют концепции, которые предлагают другой взгляд на саму историю.
Сейчас фильмы о войне напоминают скорее притчу, мифологический рассказ. Повествователь в картине рассказывает о том, как ему рассказывали. Яркий пример такого приема — фильм Федора Бондарчука «Сталинград»
Взглянуть на исторические процессы с позиции общества предлагает публичная история, сформировавшаяся как направление в конце 70-х годов в США. Публичная история предложила построить мостик между писателями, которые часто работают в жанре исторического романа, и профессиональными историками. Иными словами — это тот пласт исторического знания, который образуется на стыке академической истории и общественного восприятия этой истории. Реальные исторические эпизоды, закованные в рамки бытового сюжета, например, фильмы, телепередачи, в основу которых легли события прошлых лет, становятся публичной историей с упрощенной интерпретацией сложных процессов.
В России публичная история как отдельное направление возникло всего три — четыре года назад. По словам Егора Исаева, в нашей стране пока не существует связи между историческим сообществом и обществом в целом. На данный момент люди практически перестали говорить об истории на публичном уровне, существуют гигантские периоды, не затронутые массовой культурой.
По словам Егора Исаева, за последние четыре года российский кинематограф накренился в сторону супергероического прошлого. Например, если вспомнить фильмы о Второй мировой войне брежневского периода, в них есть попытка осмыслить уроки прошлого, символически описать данный исторический период. «Сейчас фильмы о войне напоминают скорее притчу, мифологический рассказ, — считает Егор Исаев. Поколение людей, переживших войну, уходит, перестают появляться фильмы о детях войны, реальных свидетелях тех событий. Вместо этого повествователь в картине рассказывает о том, как ему рассказывали. Яркий пример такого приема — фильм Федора Бондарчука «Сталинград».
Фильм о Гагарине посмотрели в десятки раз меньше людей, чем любой фильм о войне, будь то Афган или Вторая мировая
Более того, например, фильм «Шпион» или «Брестская крепость» начинают обрастать довольно странными мистическими атрибутами. В конце фильма «Брестская крепость» дед тащит внука к монументу, рассказывая ему о страшных событиях военных лет, а когда внук заглядывает за камень, он видит павших воинов. Наше восприятие военного периода сегодня во многом становится мифологично. Мы не думаем о нем как о прошлом, которое можно восстановить, а заранее отказавшись от этого, создаем супер-нарратив о легендарных сверхлюдях (концепция Ницше о «сверхчеловеке»), победивших «чудовище», врага без лица, говорит Егор Исаев. «Это не очень здорово, потому что в этом я вижу обеднение и потерю истории, — продолжает он. — И конечно серьезные опасения у меня вызывает крен на милитаризацию, когда не один другой процесс массе не интересен. К примеру, фильм о Гагарине посмотрели в десятки раз меньше людей, чем любой фильм о войне, будь то Афган или Вторая мировая. Попытки работать с революционным и имперским временем тоже не увенчались успехом. Взять, к примеру, фильмы «Адмирал» и «Чапаев» — в них можно увидеть одни и те же сюжеты, просто герои меняются местами. В «Адмирале» матросы в 17 году вместо того, чтобы молиться, как они это делали в предыдущем кадре, начинают внезапно материться и сажать на штык своих офицеров. В «Чапаеве» история прямо противоположная: белая кость вдруг звереет и красным ничего другого не остается, как защищаться. Такой подход в кинематографе говорит о том, что мы постоянно скатываемся либо в черное, либо в белое, а это не есть режим диалога».
Публичная история: как историки стали практиками и освоили интернет
Известные цифровые проекты вроде «1917», «1968.Digital», «Дилетанта» или паблика «Страдающее Средневековье» — все это публичная история (public history). Разбираемся, что такое публичная история, откуда она взялась и почему ее не любят академические историки
Проекты публичной истории (Public History) критикуют за непрофессиональные подходы, коммерциализированость и политизированность. Тогда как сами «публичные» историки уверены: они несут науку в массы, создают диалог науки и общественности. Мы собрали ответы на популярные вопросы о новом для России междисциплинарном направлении
Что такое публичная история?
Публичную историю можно рассматривать как одну из практик создания, поддержки и воспроизведения коллективной памяти. Исследователи, работающие в поле memory studies, считают, что коллективная память существует, с одной стороны, как сознательное манипулирование со стороны элит, с другой — как неосознанное усвоение ее членами определенного сообщества. И public history помогает конструировать значение прошлого для памяти индивида, а также создавать историческое воображение, которое обусловливает отбор и интерпретацию фактов прошлого.
Существует несколько подходов к определению понятия публичной истории (public history). Во-первых, его рассматривают как способ расширения профессиональных компетенций историка для работы с общественными группами и организациями. Во-вторых, как отдельное междисциплинарное направление гуманитарных и социальных наук, цель которого — создавать средства для представления научного исторического знания широкой публике и для формирования знания о прошлом в обыденной жизни.
В-третьих, как новое направление исследований, цель которых — адаптировать традиционную науку под нужды массовой культуры.
Приверженцы еще одного подхода утверждают, что название «Public History» стало лишь ребрендингом для прикладной истории, которая существует в Западной Европе с конца XIX века.
Кто создает публичную историю?
В рамках этой темы также возникает немало споров. Адепты традиционной науки считают, что публичная история — «это профессия, но не научная дисциплина. Профессионализм в данном случае подразумевает знание истории (историческое образование) плюс владение специальными практиками работы с общественными группами и организациями» [5]. В тоже время публичная история включает в себя просветительскую деятельность профессиональных историков.
В более широком смысле публичная история создается во взаимодействии между представителями академической науки, медиа и публики. Она включает в себя производство материалов СМИ, исторических романов, фильмов и сериалов, компьютерных игр, спектаклей, реконструкций и прочее.
Откуда берет начало публичная история?
Принято считать, что публичная история появилась 1970-х гг в США. Появление этого направления иногда связывают с кризисом на бирже труда для историков: ученые не могли устроиться на работу в стенах университетов и нашли новое применение своим профессиональным способностям. Похожий путь прошли ученые Австралии: историки-фрилансеры начали активно обслуживать частный сектор.
Следом публичная история начинает свое распространение в Великобритании. Здесь этот тренд связывают с движением защиты культурного наследия. В Германии «пионерами» направления стали краеведы и историки повседневности.
В 1980 году в США был создан Национальный совет по вопросам общественной истории (National Council on Public History, сокращенно — NCPH). Цель ассоциации — сделать прошлое полезным в настоящем и развивать сотрудничество между историками и обществом. NCPH активно работает и в наши дни: разрабатывает профессиональные стандарты, этику публичной истории, поддерживает интересные разработки, образовательные программы и сообщество приверженцев подхода, издает ежеквартальный журнал «Публичный историк» («The Public Historian»).
А как обстоят дела в нашей стране?
В России публичная история появилась совсем недавно — в начале 2010-х. Как считают некоторые исследователи [12], развитие направления в нашей стране идет параллельно со стремлением государства монополизировать публичное пространство, связанное с использованием прошлого. Поэтому споры с приверженцами традиционных академических подходов у нас сопровождаются отсутствием конструктивного диалога с властью.
Как реакция на историческую политику элит в наши дни развиваются процессы переосмысления роли историка, возникновения профессиональных исторических сообществ. Public History нашла свое место в отечественной академической среде. Магистерские программы по публичной истории существуют в Шанинке, петербургском кампусе ВШЭ, Пермском и Ярославском педагогическом университетах, а также в Калининграде — в Балтийском университете.
Какие примеры проектов Public History существуют в России?
Самый масштабный публично-исторический проект в нашей стране реализуется государством. Речь о мультимедийных выставках «Россия — моя история». Одноименный исторический парк находится в 57 павильоне ВДНХ в Москве и включает четыре выставки: «Романовы», «Рюриковичи», «1914–1945: от великих потрясений к Великой Победе» и «Россия — моя история. 1945— 2016».
Вслед за столицей мультимедийные экспозиции стали создавать по всей стране. Сейчас площадки проекта есть в 21 городе: Волгограде, Екатеринбурге, Казани, Краснодаре, Махачкале, Москве, Нижнем Новгороде, Новосибирске, Омске, Перми, Ростове-на-Дону, Самаре, Санкт-Петербурге, Саратове, Ставрополе, Тюмени, Уфе, Южно-Сахалинске, Якутске, Челябинске, Сургуте.
Публичная история развивается и в российском digital-пространстве. Цифровые проекты становятся площадками для дискуссий об общем и частном в истории, о профессионалах и любителях, о возможностях и границах междисциплинарности. В их числе профессиональные, академические, объединения, такие как «Лаборатория публичной истории», «Портал публичной истории». Кроме того есть немало примеров медиа-проектов, возникших в сотрудничестве любителей и профессионалов.
Приведем список интересных, на наш взгляд, проектов:
Как связаны публичная история и коммерция?
Одним из недостатков public history называют стремление монетизировать деятельность исследователя, а также попытки измерить пользу науки или профессионализм ученого экономической выгодой. «Публичные» историки применяют свои знания и навыки как в музеях, архивах, библиотеках, туристической сфере, так и для оказания консультативных услуг. Клиентами публичной истории становятся государственные и политические структуры, местное самоуправление, СМИ, киноиндустрия, рекламные агентства, предприятия и корпорации.
Возникает проблема «потребления истории»: сервисный подход в индустрии услуг сложно совмещать со стандартами научной деятельности.
Какие положительные стороны есть у публичной истории?
Ученые отмечают, что из-за сложности и «сухости» традиционная наука часто теряет свою привлекательность, особенно в развивающемся цифровом пространстве. Историки производят труды, но о них мало кому известно за пределами профессионального сообщества. Поэтому, несмотря на полемику, публичная история — это способ нести эти знания в массы и расширение возможностей взаимодействия академической науки и общества.
Кроме того, подходы и инструменты public history позволяют удовлетворить общественный запрос на историю, привлечь пользователей к участию в создании потребляемого им продукта. В этом смысле популярность науки напрямую связана с процессами интеграции общества в исследовательскую деятельность.